Анатолий Мошковский. Пятеро в звездолете --------------------------------------------------------------- Рисунки Г. Валька ИЗДАТЕЛЬСТВО "ДЕТСКАЯ ЛИТЕРАТУРА", 1975 г OCR, коррекция: NVE --------------------------------------------------------------- Глава 1. ОЧЕНЬ ВАЖНЫЙ РАЗГОВОР Толя стоял нахмурив лоб. Все было напрасно... Все-все! Отцу и дела не было, что он целый месяц готовился к этому разговору. В этот день перед приходом отца Толя сидел в своей комнате и в последний раз обдумывал, с чего лучше начать разговор. Со стен на него смотрели разноцветные лица жителей других планет, нарисованные его другом Алькой: длинные, широкие, круглые, с одним, двумя и даже десятью глазами; с потолка списали фиолетовые лианы, привязанные к проволочкам огненно-красные раковины и чучела невиданных птиц с расправленными крыльями; у стен лежали голубые, золотистые и черные инопланетные камни, большие, но такие легкие, что их запросто можно было отбросить через всю комнату щелчком; на полках стояли книги с очень тонкой бумагой - тысяча и больше страниц в каждой! - и с маленькой стрелочкой на переплете: поверни - и страницы сами листаются с нужной тебе скоростью. Все это привез отец из космических командировок и подарил Толе, который с тех нор, как научился ходить, бредил иными мирами, ослепительными, неведомыми, диковинными... И вот Толя стоял в огромном кабинете, и отец повторял: - Нельзя, сынок... Разве ты не знаешь, что детям до семнадцати лет строго-настрого запрещено вылетать за пределы Солнечной системы? - Но почему, пап? Ты можешь сказать почему? - Как будто сам не знаешь, не читаешь газет, не слушаешь радио, не учишься в школе, где... - Слушаю! Понимаю! Учусь! И поэтому знаю, что этот запрет устарел... Может, еще раз показать тебе книгу "Научные открытия, сделанные детьми за последние три года"? - Не надо... Толин отец был знаменитый ученый, автор многих книг, вице-президент Академии чешуекрылых. Он с детства был так увлечен своими бабочками, что никогда не расставался со складным сачком и даже дома изучал их. Самые редкие бабочки, известные на Земле всего в двух-трех экземплярах, красовались в прозрачных коробочках, висевших на стенах отцовского кабинета. Они были причудливо разрисованы природой, и отец всегда с гордостью показывал их гостям. В шкафах и на полках его кабинета хранились коробочки с десятками тысяч бабочек Земли и разных планет, где побывали земляне; здесь же стояли сотни книг на разных языках Вселенной, посвященных все тем же бабочкам. И дня, казалось, и часа не мог прожить отец без них! Вот и сейчас он отвечал Толе и одновременно поглядывал в окуляр маленького электронного микроскопа, чтоб получше рассмотреть зубчатое крыло бабочки необыкновенно яркой фиолетовой раскраски. А Толя, бледный, тихий, большеухий, с блестящими глазами, стоял у стола и смотрел на отца. - Толя, - сказал отец, - нельзя так! Ну хочешь, я посажу тебя в звездолет, который завтра в семь пятнадцать летит на Луну? - Не хочу я на Луну! Десять раз был там! Каждый камень и цирк знаю наизусть! Скоро там детские сады открывать будут и придумают скафандры для грудных... Там даже наш Жора был... - Надо было отправиться с Сережей Дубовым и его отцом на Марс, они ведь звали тебя. - Не хочу я на Марс! Я хочу на сверхдальние... - Я тебе уже ответил. Как будто на Марсе скучно или даже здесь... Ох, сынок, сынок! - Папа... - Я сейчас кончу, сынок... Всему свое время, не торопись, ничего от тебя не уйдет. И на нашей Земле еще много неоткрытого и загадочного... Уверен, что твой Андрюша Уваров не сидит сейчас сложа руки в лагере археологов; сам знаешь, они уже наполовину раскопали город инков; говорят, он почти целиком сохранился. И ты бы мог поехать с Андрюшей и его братом. И город Хрустальный тебя не заинтересовал, а ведь он в самом центре Антарктиды... Ну признайся, сколько получил радиограмм от Пети Кольцова с приглашением прилететь к нему хотя бы на неделю? - Десять, - угрюмо уронил Толя. - Ну вот видишь! Все твои друзья разъехались на каникулы то куда, а ты... Толя, ну полови мне бабочек. Полови! Это ведь так важно... - Я поймаю тебе миллиард бабочек, но не здесь, а там, только... - Нельзя, сынок, - повторил отец и вздохнул. - И не просись, не настаивай, учись быть терпеливым... Прошу тебя. - Но ты ведь даже за своими насекомыми летаешь на самые далекие планеты... - Верно, меня туда командируют, и еще я летаю туда по просьбе этих планет в качестве консультанта. Но и для меня существуют законы Высшей Дисциплины, Высшей Совести и Высшего Терпения, и есть планеты, на которые по разным зависящим и не зависящим от меня причинам я не имею права летать. А ведь я взрослый. И я не могу нарушить параграфа о детях "Инструкции межзвездных полетов". Она написана добрыми и мудрыми людьми... - Но почему они забывают, что дети... - Толя!.. - Отец в изнеможении откинулся на спинку кресла. - Ну что у тебя за характер! Ты даже не представляешь, что это такое - полет туда... - Представляю! Я ничего не боюсь! Папа, прости меня, но ты... Ты сверхосторожный! Сверх... - А ты в таком случае сверххрабрый, сверх-странный, сверхмальчик! - Отец встал из-за стола, засмеялся и дернул его за ухо. - Рвешься на сверх дальние, а научился нырять на двадцать метров? А прочитал все пять тысяч страниц "Книги океанов"? А веснушки на своем собственном носу сумеешь сосчитать? Толя выбежал из кабинета. Опять эти веснушки! Эти насмешки насчет глубины его познаний... Толя бросился к маме - она уже вернулась из своей Академии облаков, где занималась проблемами их буксировки в засушливые районы Земли... Но тут же он отскочил от двери: мама ведь тоже была против его полета на сверх... - ах опять это проклятое "сверх"! - ... дальние планеты. И брат его, тоже ученый, посвятивший свою жизнь жизни крабов, не поддерживал Толю. И сестра, писавшая стихи... Толя вылетел из квартиры, нажал на зеленую, светящуюся на черной дощечке кнопку, и к нему тотчас бесшумно примчался лифт. Толя вошел в кабину. Что ж это получается? Он, Толя, рвется к необычному, к загадочному и высокому, а им это... Толя шмыгнул носом, сдержал слезы и шагнул из лифта. И вышел на широкий солнечный двор. Здесь росли платаны и цвели розы - алые, белые, желтые. У одного дерева стоял Жора, прозванный за свой неслыханный, за свой прямо-таки ужасающий аппетит Обжорой. К тому же он был весельчак и отъявленный бездельник. Второго такого мальчишки не было во всем Сапфирном, и, как уверял первый Толин друг Сережа Дубов, находившийся сейчас на Марсе, скоро в их двор будут водить большие экскурсии: пусть все знают, что еще встречаются ребята, которые часами могут сидеть развалясь на скамейке и ничего не делать и так много есть. Однако сейчас Жора не бездельничал и не ел. Он нюхал розу и одновременно глядел в окно, за которым... Конечно же, ни в какое другое окно смотреть он не мог! Он мог смотреть только в окно, за которым жила Леночка... Здесь бы Толе прибавить шагу, чтоб его не заметил Обжора, но Толя шел медленно, и у желтой будки с двумя роботами-дворниками, которые по утрам подметали и поливали двор, его настиг хохочущий голос Обжоры: - Толь, ты чего кислый? Плакал? Из окон их большого дома стали высовываться ребячьи головы, и это еще сильней раззадорило Жору-Обжору, и он хотел что-то добавить, как вдруг послышалось: - Обжора, хочешь банан? Это сказал Алька Горячев, сын известного художника и сам немножко художник, Толин друг, не самый первый, но тоже очень хороший. Худенький, быстрый, ловкий, он выскочил из подъезда со связкой желто-зеленых, кривых, как бумеранги, бананов. - Хочу! - крикнул Жора-Обжора, и Алька, оторвав от связки, кинул один банан. Жора поймал его, тремя полосками содрал шкуру, сунул в рот влажно-белый, мучнистый плод и снова глянул на окна своими крошечными, лениво-веселыми глазками, утонувшими в полном, щекастом лице, и с большим аппетитом принялся жевать, потом швырнул за платан кожуру и попросил у Альки еще один. - Ешь! Жуй! Наслаждайся! - Алька с чувством провел рукой по Жориной голове против шерсти и дал ему еще один банан. И опять полетела за платан кожура... Всех выручал Алька: чего ни попроси у него - поможет, сделает, отдаст. - Скажи отцу, чтоб получше смазал дворников, - напомнил он Жоре, - им после тебя всегда много работы... Жорин отец был механиком, следившим за роботами, которые убирали пыль и грязь на их улице. Однако Жора пропустил Алькины слова мимо ушей. Глава 2. КОЛЕСНИКОВ Между тем Толя вышел на бульвар Открытий. Под его ногами - пока их не успели убрать роботы - шуршали сухие, желтые лепестки акаций, мимо него с тонким мелодичным свистом проносились остроносые многоцветные автолеты. Из них высовывались желтые лица японцев, индианок с Огненной земли, белозубых негров из окрестностей африканского озера Чад, белокурых спокойных норвежцев... Во все глаза смотрели они на город Сапфирный, который лежал у красивейшей Сапфировой бухты с золотистыми песчаными пляжами. Вода бухты была прозрачная, прохладная; она ласково подхватывала и несла купальщиков и, говорили, в один день снимала годовую усталость. И, наработавшись, люди всех континентов Земли спешили сюда хотя б на недельку. И были еще в этом городе, на его зеленых холмах, развалины легендарной Генуэзской крепости незапамятных времен, когда на Земле было рабство; тогда здесь шумел невольничий рынок, и за медные, серебряные и золотые монеты с властными профилями римских и византийских императоров богачи могли купить красивую девушку или юношу, взятых в плен во время разбойничьих набегов. Сейчас в их городе и на всей Земле ничего не продают, деньги остались только под стеклом музеев, и приезжающие сюда люди с грустью и недоумением смотрят на эти высокие, позеленевшие зубцы выветренных, крошащихся стен крепости, на некогда грозные бойницы, которые теперь приступом берут веселые ласточки... И еще люди приезжают в их город, чтоб сходить в удивительный, пока что единственный в мире музей Астрова - прославленного художника, уроженца этого города, который писал на тонких металлических листах особыми, несмываемыми, вечными красками подводные пейзажи Сапфировой бухты с морскими звездами на тускло-зеленых скалах, с таинственным мерцанием глубин, с бликами проникающего сверху солнца, с загадочной тенью полуразрушенного, громадного черного Вулкана, стоявшего на берегу, - из него который уже век море вымывает редкостные по красоте драгоценные камешки, о которых мечтают девочки, девушки, женщины и даже старушки всех континентов Земли... Но Толя шел по этому великолепному зеленому городу, и ему было не до его пляжей и синевы его Сапфировой бухты. Он шел потупясь, и время от времени над ним раздавался жаркий, скользящий свист, и тогда он резко вскидывал голову: с окраины города, где был космодром, один за другим стартовали и уходили во Вселенную звездолеты... Вдруг Толя заметил Леночку. Она шла навстречу ему в коротеньком серебристом платье и, склонив голову, читала какую-то книгу. При этом ее длинные светлые волосы сжимались и разжимались, как тугие пружинки, и касались страниц раскрытой книги. Толя остановился. Леночка, конечно, не замечала его. Между тем прямо на Толю, негромко жужжа моторами, двигался невысокий треугольный робот из красной пластмассы и тщательно подбирал с асфальта лепестки акации: терпеливо постояв возле Толи, поморгал зеленым электроглазом, чтоб он отошел и разрешил роботу втянуть в себя лепестки, лежавшие под Толиными подошвами. Толя разрешил ему, и робот, сказав "спасибо", деликатно двинулся дальше. Ребята в их городе привыкли к роботам, и Толя не обратил на него ни малейшего внимания. Но он по-прежнему не мог оторвать глаз от Леночки. Значит, она не дома, и Жора напрасно вел наблюдение за ее окнами... Толе хотелось броситься к ней, спросить, как дела в балетной школе, где она училась, рассказать ей что-нибудь смешное, позвать к причалу, забитому бело-голубыми прогулочными подводными и надводными ракетоплавами, или сходить к Стеклянной башне рыбной фермы "Серебряная кефаль", которой заведует ее мама... Но броситься к Леночке и куда-нибудь позвать ее было невозможно. Невозможно потому, что нос и большие Толины уши были отвратительно усеяны мелкими рыжими веснушками, и было их столько - отец прав - не сосчитать! Они были только на носу и ушах, и больше нигде, и это было ужасно. Нос и уши поэтому резко выделялись, и, конечно, это видели все, и особенно девчонки... Леночка прошла мимо, а Толя поплелся дальше. Он не услышал, как рядом с ним остановился маленький, сверкающий синим лаком автолет. И лишь когда Толю окликнула из кабины, он прямо-такн подпрыгнул от неожиданности. - Ты чего один? - Колесников поднял на лоб зеленоватые очки. Толя шел дальше. Он не хотел объяснять, что лучшие друзья его разъехались в разные точки Земли, а Сережа - за ее пределы. - А нос почему повесил? Смотри, поцарапаешь об асфальт! Толя даже не улыбнулся. - Значит, не скажешь? Толя промолчал. Он не хотел говорить с Колесниковым еще и потому, что тот был резок, грубоват и держался надменно. Что по сравнению с ним добродушный и веселый Жора-Обжора! И было непостижимо, почему Колесников такой... Чего ему не хватало? Во дворе его звали только по фамилии или, когда он чем-то досаждал ребятам, обзывали Колесом. Он был на два года старше Толики его приятелей, но чрезвычайно мал ростом, и, наверно, из-за этого он недолюбливал всех, кто выше его хоть на сантиметр. А выше его были почти все ребята, даже девчонки. Однако он здорово разбирался в технике - запросто ремонтировал любые домашние машины и роботов и даже переделывал их, заставляя работать по своей программе: один ходил и чистил двор и при этом хрипло и страшно ругался: "Найду и сожру я ленивца Обжору, оставлю от Жоры я косточек гору! "; другой робот, в обязанность которого входила поливка двора и цветов, незаметно подкрадывался к сидевшим во дворе на скамейках и почти в упор пускал в них тугую струю холодной воды. Колесникову сильно влетало за это, и Жорин отец брал расшалившихся роботов в свою мастерскую, гаечным ключом, отвертками и паяльником "выбивал из них дурь" и заново учил заниматься полезной деятельностью. Кроме всего, Колесников был отменным автолетогонщиком, трижды завоевывал кубок Отваги и Скорости на детских автолетных гонках в Сапфирном. У нескольких ребят из их дома были свои маленькие автолеты, но лишь у Колесникова был особый - сверхскоростной - и права на вождение его... Колесников вылез из машины. Коренастый, в кожаных штанах с "молниями" на карманах, в безрукавке из плотной серой ткани, он подвигал затекшими ногами, точно не один час уже носился по улицам города, и спросил: - Ленку не встречал? Так вот почему Колесников рыскал по всему городу! Толя не захотел помочь ему, но и соврать не мог. И поэтому он угрюмо молчал. - Значит, не видел? Я вчера обещал ей... Толя отвернулся от него и быстро пошел по тротуару. - Могу подвезти... Садись! - Колесников, прихрамывая, пошел за ним. Шел он неуклюже, потому что редко ходил пешком, но серые глаза его были хитрые и лихие. - Спасибо. Как-нибудь сам... - Толя пошел еще быстрей. Он. как и все ребята из их дома, сторонился Колесникова, но полгода назад тот просто поразил его... Нет, не победами в гонках - к ним Толя был равнодушен. Случилось вот что: Колесников тайком пробрался в звездолет, уходивший за пределы Солнечной системы, в складской отсек, и, наверно, единственный из всех мальчишек Земли - а о девчонках и говорить не приходится - зайцем посетил сразу пять отдаленных планет и привез оттуда много сувениров! Правда, за этот полет он по прибытии на Землю был сильно наказан: ему запретили год бывать даже на ближних планетах. Но Толя готов был принять в сто раз более строгое наказание, лишь бы побывать там... Но разве мог он осмелиться на такое?.. У Толи даже не было своего автолета, потому что он был рассеян и никак не мог заучить всех правил вождения, назначения всех циферблатов и клавишей на приборном щитке, и ему поэтому не выдавали права... Колесников вернулся к машине, сел в нее, догнал Толю и поехал у края тротуара, опережая Толю на каких-нибудь полметра. Его маленькие крепкие руки со следами смазочного масла и старых порезов легко и небрежно сжимали штурвал. - Ты что, обиделся? - мягко, почти ласково спросил Колесников. - Нет. - Ну так садись. Съездим искупаемся... Жарища-то какая! Толя кинул на него взгляд: глаза у Колесникова, сидевшего за штурвалом, смотрели еще более ласково. Что с ним? Подобрел? Но из-за чего? Ведь Толя за ночь не стал ниже ростом и по-прежнему не был силен в технике... - Я не хочу купаться, - сказал Толя. - Как знаешь... Вчера, между прочим, мы с отцом были у дяди Артема, и он рассказывал нам о планете П-471... Толя сразу забыл обо всем на свете. И пошел совсем тихо. И даже незаметно приблизился к краю тротуара, чтоб лучше слышать все, что Колесников скажет дальше. Глава 3. ВОТ ЧТО ОН СКАЗАЛ ДАЛЬШЕ Ведь планета П-471 была вся в извергающихся вулканах, в раскаленной лаве и горячем пепле, и о том, что его дядя, Артем Колесников, знаменитый космический пилот высшего класса, сел на нее, писали газеты всей Земли и сообщало радио. И его, одного из немногих на Земле, наградили орденом Мужества. - Значит, были у него? Ну как он? Как экипаж? Все в порядке? - Ну не совсем... - Колесников многозначительно прищурил глаза и замолчал. - Влезай, расскажу. Задняя дверца отворилась, и Толя без раздумья прыгнул в автолет. Дверца плавно закрылась, машина отошла от тротуара и помчалась посередине дороги. - Нашел среди лавы твердый островок и сел? Ну говори же! Говори! - Толя вытянул к нему свою худую длинную шею. - А как же иначе? - Колесников улыбнулся. - Он даже кое-что привез мне оттуда... - С планеты П-471?! - вскричал Толя. Колесников снял одну руку со штурвала, сунул в маленькую дверцу под щитком с приборами, что-то вынул оттуда и через плечо протянул Толе: - Можешь посмотреть. Толя взял тяжелый лиловатый кусочек какого-то металла. Он слегка светился и приятно жег пальцы. - Не бойся, он не опасен... Уже определили. Наоборот, он действует успокоительно на слишком нервных... Металл с других планет был не в новинку Толе, потому что давно уже специальные грузовые звездолеты привозили из космоса руды редких или неизвестных на Земле металлов, однако этот лиловатый кусочек Толя держал с особым волнением - его привез дядя Артем, и с такой далекой горячей планеты. И он так таинственно и красиво светился... Колесников прибавлял скорость и все время озирался по сторонам. - Так куда поедем? Купаться? Или к Вулкану за камешками? Я обещал... - Купаться! - выдохнул Толя, потому что сразу понял, куда и зачем тот звал Леночку. - Купаться так купаться! - Колесников резко повернул машину влево, еще накинул скорости, и в это время пронзительно и грозно завыл сигнал улично-воздушной регулировки. - Колесников! Ты слышишь? - закричал Толя, и сердце его заколотилось. - Сбавь скорость! - И не подумаю. - Колесников добавил скорости. Но и этого ему показалось мало: он нажал особую кнопку, от боков корпуса, как у всех автолетов, откинулись маленькие крылышки, и машина, оторвавшись от асфальта, со свистом понеслась по воздуху, в двух-трех метрах от дороги. Сигнал службы безопасности заревел еще громче, из динамика приемника прозвучал приказ - синему автолету немедленно остановиться. Но Колесников, не сбрасывая скорости, зигзагами мчался то по одной, то по другой улице, и скоро сигнал ослабел и замолк. - Нарвешься когда-нибудь! - сказал Толя, приходя в себя. Наверно, так же он ездит с Леночкой, а то и быстрей... Даже фамилия у него скоростная, техническая - от "колеса". Видно, ей все это нравится, иначе б не ездила с ним. Или, может быть, она подружилась с Колесниковым потому, что однажды он починил ее любимую электронно-кибернетическую игрушку - Рыжего лисенка? Ни одна мастерская не бралась оживить, а он оживил. Наверно, и этот кусочек породы предназначен для нее. А может, нет? - Колесников, подари... - попросил Толя, ощущая на лице прохладные струи ветра от огромной скорости. - Не проси, не могу... - Колесников опять стал глядеть по сторонам. Конечно, хочет подарить его Леночке! Наконец Колесников погасил скорость, коснулся шинами асфальта и подкатил к пляжу, где было по очень много загорающих. Ребята переоделись в машине, побежали по мягкому, теплому песку к морю, бросились в воду и вынырнули далеко от берега. - Слушай, какого ты мнения о Ленке? - неожиданно спросил Колесников. - Самого прекрасного! - воскликнул Толя, стараясь не смотреть на него. - А почему? Чем она тебе... Ну, то есть я хотел спросить, что, по-твоему, ей больше нравится в ребятах и как... - В ребятах ей правится прекрасное! - выпалил Толя. - И сама она - прекрасная! Понял? Колесников чуть смутился, вздохнул и недоверчивым взглядом посмотрел на Толю. "Вот и хорошо, - подумал Толя, - больше не будешь ко мне обращаться с такими вопросами", - и спросил, отфыркиваясь от соленой, попавшей в рот воды: - Скажи, неужели тебя никуда не тянет? - А куда меня должно тянуть? - Колесников лег на спину и, покачиваясь на воде, подставил лицо солнцу. - Ну куда-нибудь... - Толя замялся. - Ты доволен собой и не хотел бы ничего другого? - А чего... Мне не плохо... Чего ж еще хотеть? - Колесников зажмурился от солнца. - Скверно вот, что большей скорости из моей керосинки не выжмешь и служба безопасности не дает развернуться... - Слушай, ты видел далекие планеты! - загорячился Толя. - И тебя ничего не поразило на них? Ну хоть чудеса своей техники ты там видел? - Это сидя в тесном складском отсеке? - с иронией спросил Колесников. - Я ведь не мог вылезти со всеми... А когда меня обнаружили и выпустили на одну из планет, ничего интересного там не было, наша Земля ушла гораздо дальше... - Но ведь сам знаешь, какие есть во Вселенной планеты! - Возможно. Читал... А что? - вдруг спросил Колесников и, рывками выбрасывая вперед руки, поплыл к берегу. - Ничего... Скажи, а на каком звездолете летал дядя? - Да я уж говорил тебе: на новейшем корабле марки "Звездолет-100", и летел он без космического эскорта - ни у одного корабля не хватило бы топлива, чтоб его сопровождать. Ни один еще звездолет не залетал так далеко, как этот. И никто не видел тех планет, которые видели они... Ты понимаешь, что это? Чтоб показать нам свой звездолет, дядя Артем специально повез меня с отцом на космодром... Ух и корабль! Картинка! Дух захватывает! Самый совершенный из всех существующих. Маленький, в десять раз меньше обычных кораблей, и вся аппаратура уменьшена во столько же... Комфортабельный, из сверхпрочного легкого металла и быстрый, как мысль: миллион километров проходит в минуту, и от радиации надежно защищен... Толя плыл вслед за Колесниковым к берегу: космические корабли и их двигатели мало волновали его. Но тот не мог уже остановиться. - Он очень легок и удобен в управлении, - прямо-таки пел Колесников, - в нем устранена невесомость и запаса ядерного топлива хватает на год... - Они коснулись пальцами ног мягкого волнистого песка. - И все в нем так упрощено... Знаешь, что сказал дядя? - Что? - Толя прилег на горячий песок. - Он сказал, что это такал современная машина - даже грудной младенец смог бы управлять ею... Толя рассмеялся. - Ну да, так бы и смог! А выверять курс но карте? А старт? А посадка? Ведь легко промахнуться и врезаться в землю... - Много ты знаешь! - возмутился Колесников. - Этого не может случиться! Всем управляет электронный мозг, он самостоятельно проделывает множество операций, держит радио- и телесвязь с Землей и другими планетами, убирает и выпускает шасси, уклоняется от встречных астероидов и метеоритов. Правда, иногда случается... Толя оторвал от песка голову: - А сколько человек в экипаже? - Всего пятеро... А что? - А то... - сказал Толя. - А то... - Он вдруг замялся, страшно смутился и покраснел, потому что ему внезапно пришла в голову совершенно сумасшедшая или, точнее, совершенно фантастическая мысль, и ему даже стало немножко страшно от нее - такая она была неожиданная, ослепительная, ужасная. - А то, - растерянно бормотал Толя, - то... - Ты что, спятил? - спросил Колесников. - Да... кажется... - признался Толя, потому что хотя он и прожил уже двенадцать лет, а так и не научился говорить неправду, и сейчас ему было трудно не рассказать Колесникову все, что он задумал, а говорить этого нельзя было ни в коем случае. И он мямлил и заикался: - Я... я... Я подумал... Я хотел... И он в конце концов сказал бы ему правду, если б Колесников не прервал его: - Ну что ты хотел бы? Что? Терпеть не могу мямлей! Толя, минуту назад распаренный и красный, внезапно побледнел и, к немалому удивлению Колесникова, уткнулся лицом в песок и пролежал так несколько минут, потом медленно приподнял голову, и с его губ, носа и щек посыпались приставшие песчинки. - А если звездолет сядет на море? - спросил он. - Или в болото? Или в лес? Что тогда делать? - Да не может он туда сесть! - закричал Колесников. - Сложнейший электронный мозг не разрешит ему посадку в такие места, он контролирует все действия пилота и штурмана. Но если пилот сам хочет вести или сажать звездолет, он должен сесть за штурвал... - Ты так говоришь, будто уже был в этом "Звездолете-100". - Конечно! Как же я мог там не побывать, если дядя Артем возил нас на космодром? Я облазил весь корабль: отсеки, салон, отделение двигателей, осмотрел все его электронно-кибернетические устройства. Дядя Артем показал мне и объяснил, а в рубке управления даже позволил нажимать на... - Дай честное слово, что все это правда! - Толя сел на песок. - А зачем мне врать тебе? Потом они сели в автолет и помчались к своему дому, и опять сзади, с боков и по радио раздавались сигналы и предупреждения улично-воздушной регулировки. Однако Толя уже не очень пугался их. Он сидел, прижатый скоростью к спинке сиденья, и думал: "Нет, Колесникову нельзя даже намекать об этом! Вот если б рядом были Сережа и Петя с Андрюшей, тогда другое дело: им бы можно было рассказать обо всем... " Глава 4. ОТОБРАННЫЕ ПРАВА Дела у Жоры были из рук вон плохи. Он опять проспал. Что уж тут делать - любил он поспать. Недавно отец привез домой взамен устаревших роботов, помогавших по хозяйству, двух новейшей марки, и в то время, когда отец с матерью были на работе, они старательно пылесосили и убирали квартиру, стирали, гладили и готовили еду. Так что Жоре нечего было делать, и он целыми днями шатался по городу или по двору. Спать он мог до полудня. А так как слишком много спать вредно, отец приказал одному из роботов будить его в восемь утра - пластмассовым крючком стаскивать одеяло. Робот и сегодня аккуратно стащил с него одеяло, тоненько пропищав: "Подъем, лежебока! " - однако Жора не проснулся, а только досадливо лягнул ногой н продолжал спать без одеяла. А когда он вскочил с постели и спросонья уставился на часы, было уже девять. Жора буквально впрыгнул в штаны, сунул руки в рукава рубашки и, не помывшись и даже не поев - а уж этого почти никогда не случалось с ним! - бросился к лифту. Нажал синюю кнопочку вызова и стал заправлять рубаху в штаны, застегивать пуговицы. И те три секунды, в течение которых он спускался вниз, он лихорадочно действовал: глядясь во все три зеркала кабины, поправлял ворот рубахи и, хорошенько плюнув на ладонь, приглаживал торчащие во все стороны жесткие, как щетина, волосы. И когда лифт доставил его вниз, вид у Жоры был что надо: щеки блестели, как подрумяненные, щедро смазанные маслом блины, глаза радостно сияли, и ремень на тугом животе был аккуратно затянут - даже кончик его не торчал, как обычно, и сторону... И не скажешь, что недоспал! И не скажешь, что совсем не завтракал... Он суматошно выскочил из лифта, хотя почти безошибочно знал, что и сегодня все потеряно. Конечно же, Леночка опять уехала на репетицию... И ведь сам же виноват во всем! Две недели назад он прочел в городе объявление, что скоро на их Центральном стадионе состоится Большой Праздник Южного Лета, что в нем могут принять участие все желающие, начиная с семи лет, - певцы и певицы, гимнасты и гимнастки, танцоры и танцовщицы... Прочел это Жора и тут же подумал: а знает ли об этом Леночка? Надо сказать ей... Вдруг она подойдет и будет танцевать в балете перед всем городом? Жоре стало очень хорошо. С этим настроением он на ходу прыгнул в автолет. И хотя дверь сзади сильно прищемила его штаны, и Жора не мог повернуться, и пассажиры посмеивались над ним, он особенно не огорчался: сейчас расскажет Леночке... Однако во дворе ее не оказалось; а вообще-то она частенько появляется возле цветов, любуется ими, наблюдает, как роботы старательно поливают их реденьким дождиком; и недавно она даже попросила Жору сказать отцу, чтоб он привез еще одного механического поливальщика, потому что лето стояло очень жаркое. Итак, Леночки во дворе не оказалось и был прекрасный предлог ворваться к ней прямо домой. Это он и сделал, и в первый раз без всякого стеснения. - Лен... Праздник!.. Слышала? - сразу выплеснул он из себя, сильно запыхавшись. Леночка играла на маленьком электронном пианино. Услышав его, она недовольно встряхнула длинными волосами и слегка повернула к нему голову: - А помедленней ты можешь говорить? - Могу... - И, мучаясь, Жора стал тянуть, как неживой, но когда наконец добрался до главного - до сути объявления, Леночка нетерпеливо вскочила с вертящегося стула и замахнулась на него нотами: - Ты что как мертвый? Скорей говори! Ну, Жора и сказал. Слово в слово запомнил объявление. - Жорочка, спасибо! - Леночка так подпрыгнула, что ее коротенькое голубое платье на мгновение встало колоколом, крутанулось вокруг нее, а потом опустилось. Жора был счастлив, что доставил ей столько радости. Кто же думал, что все обернется по-иному? ... Жора выскочил из лифта и своей тяжеловатой походкой побежал во двор. И посмотрел на ее окно. Конечно же, оно, как и вчера, было пусто! А прежде, до того как Жора сообщил ей про объявление, и главный балетмейстер Праздника посмотрел, как она танцует, и одобрил, включил ее в отобранную группу и сказал, что, возможно даже, ей будет поручена центральная роль в балетном спектакле, - до всего этого Леночка ровно в девять утра любила расчесывать свои волосы у окна, и Жора всегда глядел из-за платана, как из-под ее синего гребня выбегают длинные светлые струйки и ложатся на плечи... Окно ее было пусто, и Жора в какой уже раз клял себя, что проспал. Внезапно он почувствовал страшный приступ голода и поплелся к дому. И здесь он увидел Толю, который вышел из своего подъезда. Вид его поразил Жору. Жора никогда не мог понять, как можно быть грустным, унылым, когда в мире все так ясно, приятно, беззаботно и столько солнца, радости, игр; когда на каждом углу города в киосках можно взять великолепное ананасовое или клубничное мороженое, которое так и тает на кончике языка, и когда город завален вкуснейшими бананами - ешь сколько влезет! - и когда магазины полны большими кокосовыми орехами: пробей дырочку и пей; когда можно решительно ничего не делать: не бегать высунув язык, как Алька, в изобразительную студию Дворца юных, чтоб научиться рисовать и писать масляными красками; не спешить в астрономический кружок того же дворца, как Толя, чтоб рассматривать в телескоп далекие звезды и планеты - как будто это самое интересное; не мотаться по разным раскопкам, как Андрюшка-археолог; не рваться в ледяную тоскливую Антарктиду, где создано несколько оазисов-городов... Зачем вся эта суета, когда можно жить, как живется, легко и весело, и взрослые при этом не очень будут тебя ругать... - Эй, Толька, а моль относится к бабочкам? - крикнул Жора. - Могу принести отцу!.. Поймал вчера и спрятал в коробочку. - Оставь ее себе... Ты Колесникова не видел? Его машины нет в гараже? И не успел Жора ответить, как в гараже - огромном подземном, с плавным выездом вверх гараже, расположенном в конце двора, взревел двигатель. Не Колесников ли?.. Мимо Толи в красном автолете проехал Андрей Михайлович, Алькин отец, ученик прославленного подводного живописца Астрова. У него была короткая черная бородка и черные, умные и зоркие, какие и должны быть у художников, глаза. На заднем сиденье машины лежал плоский металлический этюдник. Каждое утро уезжал художник к морю - за триста километров отсюда, нырял с аквалангом у белого буйка и писал картину... Толя бывал на выставках художников, прилетевших с Марса, он восторженно разглядывал ярчайшие, ослепительные картины, посвященные жпзна других планет, он видел и подводную живопись. И давно мечтал посмотреть, как такие картины пишутся. - Возьмите меня! - крикнул Толя, бросившись за красным автолетом. - Я свой акваланг захвачу! - Не могу! Глубина большая - не выдержишь. - Андрей Михайлович улыбнулся, прибавил газу и умчался со двора. - Не огорчайся по каждому пустяку, - сказал Жора, - бери пример с меня: ни на кого не обижаюсь, не мечтаю о несбыточном... - Ну и не мечтай! - Слушай, - дружелюбно сказал Жора, - завтра утром Алька поедет с отцом - он сам говорил мне, - попросись... Толя покачал головой. - Какой же ты все-таки... - сказал Жора. - Возьми меня - всегда веселый, радостный, а ты... Ох, как я хочу есть! Ой, Алька! И правда, во двор вошел Алька с двумя большими прозрачными сумками на колесиках, наполненными разными кульками. В носу у Жоры так и защекотало от тонкого аромата земляники, от острых запахов копченой рыбы и ананасов... - Дай куснуть чего-нибудь! - попросил Жора. - Со вчерашнего вечера ничего во рту не было! - Жуй. - Алька достал из сумки самый большой ананас. Жора тут же разделал его перочинным ножичком, нарезал на равные ломти и стал есть. Ел он всегда необыкновенно: не жадно, не фырчал и не чавкал. Он вонзал в сочные круглые ломти зубы и жмурился - так было вкусно и приятно, и лицо его толстое и добродушное, прямо-таки преображалось и даже становилось красивым... Вот как он умел есть! Толя изумленно смотрел на него. Он тоже любил ананасы, но, кажется, только сейчас, глядя на лицо жующего Жоры, понял, какие они замечательные. И не один Толя. Алька тоже загляделся на Жору. И улыбался. - Еще? - спросил Алька. Жора кивнул и принялся за второй ананас. Потом он запросто съел килограмм абрикосов, несколько больших гроздьев винограда с крупными, как куриное яйцо, прозрачными ягодами. Вокруг Жоры собрались ребята. Все ему что-то предлагали, и Жора не отказывался. Во рту его исчезло три пирожных, кусок очищенной репы, два огурца, огромный пунцовый помидор, нежный, влажный - прямо масло капает! - пончик... И все с улыбкой смотрели на Жору, а он весело хвастался: - Я еще не то умею! Все, что ни принесете, съем! Не верите? Давайте устроим конкурс - кто больше съест... Вот увидите, всех переем и перепью! - Ну и хвастун! - сказал Алька. - Я тебе сейчас принесу такое, что и за день не съешь! - и помчался к подъезду. Внезапно Жора насторожился. И все, окружившие его, насторожились. Послышался дробный стук туфель: во двор вошла Леночка. Она не потряхивала, как обычно, волосами и смотрела под ноги. Жора уставился на нее, продолжая машинально жевать, и оттого, что он уже не ощущал вкуса пищи, лицо его постепенно утрачивало вдохновенность и красоту. Увидев ребят, Леночка ускорила шаг и скрылась в своем подъезде. И не успела за ней прикрыться дверь, как послышался свист двигателей, и во двор, один за другим, въехали два автолета: синий Колеснякова, но из него вылез не он, а работник службы улнчно-воздушного регулирования, и желтый - из него вылезли второй служащий и Колесников, угрюмый, бледный, с опущенными руками. Первый служащий громко сказал: - Мы на месяц отнимаем у тебя нрава водителя высшего класса... Будешь ездить со скоростью не более ста километров в час... Пусть об этом знают все! - Он посмотрел на ребят, потом радировал из своей машины на ракетно-ремонтный завод, где работал мастером отец Колесникова, и через десять минут голубой служебный автовертолет повис над двором, опустился, и из кабины вылез Колесников-отец, низенький и коренастый, как и его сын. Первый служащий и ему повторил все это, а второй тем временем возился в моторе автолета Колесникова-сына, - наверно, что-то переставлял в нем, чтоб не мог развить скорость выше той, к которой его присудили. - Дождался! - сказал Колесников-отец Колесникову-сыну. - Сколько раз я тебе говорил! Ты должен отвечать за свои действия! - К тому же он ехал не один, а с какой-то девочкой, - добавил второй служащий. - Он развил скорость до трехсот километров и в зоне города пользовался крыльями; мы едва догнали его. Это могло кончиться аварией. - Тебя нельзя даже близко подпускать к машинам! - сказал отец. - Ты недостоин их. Я скажу обо всем дяде Артему, и он... - Ну и говори! - закричал вдруг Колесников-сын, и лицо его из бледного стало красным, как ломоть арбуза. - Говори, всем говори! Меня нельзя подпускать к машинам, к технике? Меня? Как ты можешь... Да я же, я... - Колесников-сын задыхался от обиды. - Я знаю ее, я все умею, все могу... Я люблю скорость и не допущу пи одной аварии, у меня три кубка Отваги и Скорости! А вы... все вы... вы... Толя даже зажмурился, боясь того слова, которое вот-вот сорвется с губ Колесникова-сына. - Успокойте мальчика, - сказал первый служащий, - одно дело спортивные гонки, а другое - нарушение "Инструкции езды по городу". - Я - чемпион, и для меня не существует этих правил! - Ты глубоко ошибаешься, - сказал служащий, - инструкция существует для всех... Через месяц приезжай за старыми правами, а вот - новые, на сто километров в час. (Колесников-сын отдернул руку и не взял серую книжечку. ) Твое дело... - Служащий кивнул отцу и ребятам, сел вслед за вторым служащим в желтый автолет, и они унеслись со двора. - Иди домой. - Отец хотел поймать руку сына, но тот отскочил от него. - Не пойду! Не хочу! Они неправы! - Лицо Колесникова-сына слегка полиловело. - Прав, как всегда, один ты... Так? Однако сын не удостоил его ответом. Колесников-отец махнул рукой и пошел к голубому автовертолету. И когда тот поднялся над двором и улетел, Жора увидел, как к Колесникову-сыну подбежал Толя. Глава 5. ПОИСКИ ЖЕЛАЮЩИХ - Не огорчайся так, успокойся, - шепнул ему на ухо Толя. - У меня есть идея, и очень важная... Мы... Мы с тобой отважные и решительно ничего не боимся! Мы... Мы должны сами улететь, чтоб все увидеть своими глазами и на деле доказать, какие мы... Улетим? Улетим, а? - Куда? - не поняв его, тоже шепотом спросил Колесников и, подчиняясь Толиной руке, полуобнявшей его, пошел в угол двора, к гаражу. - К другим планетам и мирам! - задыхаясь от волнения, прошептал Толя. - То есть... улететь с Земли? - Ну конечно! - А на чем? - трезво прервал его Колесников. -