лягушонок, раз уж я помогал тебе с самого начала, так и сейчас дам
тебе шанс. Но учти, ежели тебя снова подвесят, я пальцем не шевельну, висеть
будешь до полного созревания... Все! У тебя двенадцать секунд!
Верховный столь же внезапно исчез.
А Иван стоял столбом. Двенадцать секунд - на что?! Он ничего не понял.
Что ему надо делать? Какой шанс?! Правда, сейчас, в ускоренном ритме, каждая
секунда была для него минутой, даже чуть более, но... Иван разбежался и
опять запрыгнул на парящий хрустальный куб. Он подчинялся теперь лишь
внутреннему голосу, внутреннему зову.
Он с размаху плюхнулся на трон. И его тут же будто вознесло куда-то,
все поплыло перед глазами. Нет, это была не голограмма, это было нечто пока
недоступное земному разуму. Исчезли зал, каменный пол, колонны, все исчезло.
А перед Иваном, сбоков, сзади, сверху, снизу, со всех сторон разом выросли
уже виденные им когда-то мохнатые лиловые и переливающиеся решетчатообранзые
структуры, вновь все растворилось в их бесконечных хитросплетениях,
уходящих, казалось, в саму бесконечность, вновь структуры эти дышали,
раздувались и опадали... Но время шло! Уже две секунды-минуты прошли, прошли
безвозвратно! Надо было сосредоточиться на главном, на самом главном! Но что
же главное?! Лана? Он только вспомнил ее имя - и она тут же предстала пред
ним, улыбнулась, протянула руку. И это было не видение, это была она сама,
живая, настоящая. Иван рванулся к ней, вскочил с трона. И тут же все
пропало. Лишь голос прозвучал:
- Нет, не надо, сейчас ты погубишь и себя и меня. Не спеши! Я верю, я
знаю, я предвижу - ты придешь еще за мной, ты заберешь меня!
Иван снова уселся на трон. Его колотило в нервном напряжении,
убыстрение всех жизненных процессов в организме давалось большой кровью,
невидимой, неосязаемой, но проливаемой все же. Сколько лет он отнял у себя?
Нет, сколько секунд-минут прошло сейчас? Две, еще две!
И тут Иван понял, что для него самое главное! Ведь без этого и мечтать
не следует ни о чем другом. Да, верно! Он очень образно и зримо представил
развороченную, разодранную словно консервная банка капсулу. И опять кресло
будто взмыло вверх, появились структуры Невидимого спектра. Ивана швырнуло
куда-то, он почувствовал толчок, но из кресла-трона не вылетел, он был как
бы слит воедино с ним. Это вообще был не трон никакой! Это был недоступный
воображению чудо-агрегат, создание сверхцивилизации, создание, обладающее
фантастическими, сказочными свойствами. Теперь Иван понял, кем он мог
казаться создателям и владельцам подобных чудес - именно комаришкой,
лягушонком. Но секунды-минуты шли!
Капсула возникла перед ним внезапно. Она лежала на пустынной и
каменистой поверхности с редкими растениями былинками, где-то Иван уже видал
такую, неважно где. Он чуть было не бросился к капсуле, чуть не выскочил из
кресла-трона. Но вовремя остановился - ведь он всемогущ, лишь пока сидит в
нем! И тогда он дал мысленный приказ - идти на сближение с капсулой, он
представил, как она увеличивается, надвигается.
Чудо-агрегат был послушен его воле. Не сходя с него, Иван вплыл через
рваную и обожженную дыру, искорежившую обшивку, внутрь капсулы. У него сразу
защемило сердце. Никогда еще эти старушки-развалюхи, эти списанные тихоходы
не нагоняли слезы на него, а тут... Иван чуть не разрыдался, настолько все
внутри капсулы было родным, близким, своим, после этого чуждого и кошмарного
мира. Но время, время! Оставалось не больше пяти минут-секунд. Иван
устремился к сейфу-шкафу. Секунда ушла на то, чтобы открыть. Еще одна, чтобы
вытащить запакованный возвратник, распутать ремни, укрепить прибор на теле,
сдвинуть его под мышку. С Ивана градом полил пот. Голова сразу опустела. Он
чуть было не потерял сознания. Это было невероятно, но так. Он слышал,
читал, что умирающие без воды и пищи путники, замерзающие или наоборот
иссушенные солнцем, могут пройти-проползти десятки километров, преодолевая
дикие трудности, собственную слабость, все прочее, но перед самым спасением,
в нескольких метрах от дома, костра, оазиса они погибают, не выдерживают
чудовищного напряжения. То же происходило и с ним. Но Иван был не просто
путником, он был поисковиком.
Он пересилил желание тотчас вернуться на Землю. Нет! Здесь Лана! Здесь
еще много непонятного! И почти сразу же его вместе с креслом выбросило в
зал. Какая-то сила приподняла его и швырнула на каменный холодный пол.
Иван сильно ударился. Но стерпел. Поднял глаза - на троне сидел
Верховник, покачивал своей огромной головой и смотрел на Ивана.
- Ну что же, - проскрипел он металлически и бездушно, - хвалю! Ты
справился с нелегкой задачей! Не так-то ты глуп, лягушонок! Я тебя
недооценивал. Что ж, ты сумел оттянуть миг своей смерти. Всего лишь
оттянуть! Но и это забавно! Ты мне доставил несколько приятных секунд...
Иван его грубо перебил:
- Скажи, почему тебя называют Верховным Демократом, что это за титул
такой?
Он ощущал твердое тело переходника под мышкой, и это делало его
безрассудно храбрым, даже наглым.
- Вот ты как ставишь вопрос, лягушонок? Ну ладно, перед смертью
приговоренному делают послабления. Отвечу, да только тебе не понять! Я -
никто и ничто! Как и миллионы и миллиарды других обитателей Системы. Любой
может взять на себя тот титул, какой ему понравится. Ибо любой из нас - лишь
частица Единого Сущего, Общего Системного Разума. И любой является и обязан
быть демократором - то есть приобщателем к Сущему. Подлинная власть каждого,
а стало быть и власть народная, всеобщая, только там - в Системном Разуме. В
нем есть и несколько приобщенных с Земли, мало, но есть. Вам еще предстоит
пройти долгий путь развития, чтобы окончательно избавиться от
гуманистических и религиозных предрассудков, чтобы переработать
человеческий, земной материал в сверхсуществ-демократоров, несущих миру
новый, наш порядок... Впрочем, вам уже ничего не предстоит, вам...
- Как это?! - возмутился Иван.
- Ладно, замнем! Это все пока что тайна, которой тебе не следует знать.
Ты не прошел предварительного карантина, не смог избавиться от слизнячьего
мировоззрения и мироощущения, да, не дозрел, лягушонок. И мне даже жаль
тебя. Но у Системы свои законы! Пора!
Верховник встал во весь свой гигантский рост. И в руке его вдруг
проявился огромный двуручный меч.
Иван невольно подался назад. Только одно удерживало его в этом мире -
русоволосая. Но ее слова?! Как понимать ее слова?! Он еще придет! Значит, он
просто обязан еще придти! Он обязан прежде всего выжить, чтобы придти и
забрать ее!
Верховник спрыгнул вниз. Изможденное высушенное тело его было полно
энергии, внешность обманчива! Лишь длинные мосластые руки и ноги
подрагивали, да скрипели при ходьбе суставы, что-то булькало внутри. Черный
плащ развевался за спиной Верховника, будто часть мрачного и смертоносного
Пространства.
- Я не понимаю ничего! - прошептал Иван.
- Сейчас поймешь!
Верховник взмахнул мечом. И Иван еле успел увернуться, он отскочил в
последний миг. Начиналось что-то страшное, непредвиденное.
Еще два удара мечом были столь сильны и быстры, что Ивану пришлось
сначала подпрыгнуть вверх на три метра, перевернуться, а потом кубарем
покатиться между ног Верховника по каменному полу. И он понял, что такая
игра не может продолжаться бесконечно, что это игра кошки с мышкой.
- Я приду за тобой! - выкрикнул он во всю глотку, срывая голос. - Жди
меня!!!
И с силой надавил рукой на переходник. Напрягся.
Ничего не произошло! Чертовая штуковина, подаренная Дилом Бронксом не
сработала! Это был конец! Подсунул некондицию, гад, предатель, барыга,
сволочь! У Ивана не хватало ни слов, ни злости! Это же подлость! Это...
- Никуда ты не придешь! - с ехидцей сказал Верховник. - Тебе незачем
приходить сюда! Ты тут останешься навсегда! Твой труп распылят, лягушонок! И
никто про тебя не вспомнит!
- Вспомнят! - крикнул Иван. И увернулся от очередного удара. -
Вспомнят! Если я не вернусь, придут другие!
- И другие не придут!
Меч обрушился на Иванову спину плашмя, а сам он полетел к кубу,
ударился об него, отскочил, еле увернулся от острия. Вскочил и бросился
бегом за колонны. Там была лестница. Иван покатился вниз - через голову,
кубарем, не щадя себя. Но и не выпуская из рук лучемета-дубины.
Он все жал и жал рукой на переходник. Но тот не срабатывал. Он только
пощелкивал, пощелкивал... а контакта не было. Но ведь там, на Дубль-Биге, он
же работал! Они же проверяли!
Хищное лезвие огромного меча сверкало то с одной стороны, то с другой.
Иван подпрыгивал и приседал, падал наземь и уворачивался, пробовал
отбиваться лучеметом, но это было и смешно и глупо, эдакой соломинкой разве
отобьешься.
Он уже слетел вниз по длиннющей лестнице и мчался теперь по какому-то
полутемному коридору, куда-то сворачивал, на что-то надеялся. А гигантский и
жутко скрипящий суставами Верховник в развевающемся и, казалось, все
увеличивающемся, вырастающем черном плаще гнался за ним, тяжело топоча,
обдавая горячим гнилостным дыханием, чем-то страшным, неживым. Да, ведь это
и был труп, самый настоящий огромный мертвец, в которого вселилось нечто
вообще неуловимое. И спасения от Мертвеца-Верховника не было.
У Ивана все оборвалось в груди, когда он увидал глухую стену, выросшую
перед ним. Тупик! Он развернулся, прижался спиной к стене.
Но Верховник тут же сбил его голоменью меча наземь. А сам острейший и
тяжеленный меч, ухватив его обеими руками, вздел над Иваном. Еще миг, сотая
мига - и все!
Иван даже руки не поднял, чтобы защититься - бесполезно.
- Нет! Я не убью тебя! - проскрипел металлически Мертвец. - Тебя убьют
другие, и ты от них не уйдешь! Нет, не уйдешь лягушонок! - Он затих на
секунду, меч стал подниматься, но не уходить в сторону, нет! Он поднимался
выше, для более сильного и выверенного удара.
Иван не мог вымолвить ни слова. Он глядел на сверкающее бритвенное
острие меча. И ни на что не надейся. Раз меч поднимался, так поднимался, он
должен был и опуститься. Бежать некуда!
- Все же напоследок повторю тебе то, что говаривал твой забулдыжный
приятель Хук Образина, - проговорил вдруг Мертвец-Верховник голосом самого
Хука Образины, - дурак ты, Ванюша, дурак набитый, дурачина и простофиля!
Ладно уж, поживи еще чуток! - Голос опять стал металлическим, чужим. - Вот
твоя форточка, комар! Лети!!!
И меч обрушился на Ивана подобно молнии. Он вонзился в грудь, прошиб
ее, прошиб каменные плиты - и все раскололось вдруг! Точно громом ударило!
Все пропало, исчезло, растворилось.
Но Иван не умер. Его швырнуло куда-то. Он почувствовал, что опять его
несет сквозь какие-то ярусы, уровни, структуры... И еще прежде, чем его
выбросило на поверхность, он сообразил - сам меч, это вовсе никакой не меч!
Было бы наивно предполагать, что сверхцивилизация играется в средневековые
игрушки! Это был, видно, какой-то аппарат-перебросчик, или что-то наподобие.
Только чем бы все это ни было, Ивана уже нельзя было удивить, он пресытился,
он изнемог, ни одному лягушонку, ни одному комаришке, ни одному слизню не
доводилось претерпевать подобного. Это же было сверх всякой меры!
Ивана вынесло на поверхность у шара-переходника. И он не стал
испытывать судьбы. Он повернулся к шару спиной, как учил жирный вертухай,
повалился назад - сразу попал в вязкую тьму. И сразу же развернулся,
вцепился в скобы, полез наверх.
Он лез как ненормальный, тяжело дыша, не оглядываясь, бормоча что-то,
чего и сам не понимал, все тело болело, голова разламывалась, руки и ноги
отказывались слушаться. Но он лез и лез. И только одно гудело в мозгу:
"Форточка! Форточка! Форточка! Они указали ему форточку! Все! Теперь-то он
не опростоволосится! Это ведь и есть та самая форточка, в которую - и только
в которую - может вылететь жалкий комаришка! Пускай! Ничего! Потом еще
разберется, кто комаришка, кто слизняк, кто есть кто! А сейчас вперед!"
Иван словно ошпаренный вылетел из шара на траву.
- Ну как? - поинтересовался вертухай, сидящий наверху каменного шлюза в
той же позе.
- Нормально! - ответил Иван рефлекторно.
- Тогда прощай!
- Ну уж нет! Я к вам еще вернусь!
Иван перепрыгнул через заборчик и опрометью кинулся через сад к
бетонным столбам, к навесам. По дороге он сшиб с ног двух гмыховидных
существ. Он не дал им опомниться, ударами пятки вышиб глаза, расплющил носы
и помчался дальше.
Но эти существа были невероятно живучи. Они уже вскочили на ноги.
Гнались за Иваном, дико скрежеща, скрипя и издавая прочие нечленораздельные
звуки. И все-таки он их опередил! Столбы были на месте. Навес тоже! Иван
белкой взлетел вверх. Пробил головой груду хлама. Пнул колченогий табурет.
Ушибся. Но не стал тратить времени на переживания, ощущения. Прыгнул вверх,
и уцепившись за невидимые края, протиснулся в лаз. Сзади послышался ехидный
сипатый смешок. Кто это был - Псевдо-Хук? А может, Мертвец-Верховник? Иван
не оборачивался.
- Ничего, ничего, - бубнил он как заведенный, - мы еще встретимся, еще
потолкуем!
На площадочке трубы-колодца его поджидали. Иван не рассмотрел в
потемках лиц, но знал, они, трехглазые.
- Ползет, гнида, - сказал один, заглядывая в лаз.
- Щас мы его и ущучим! - гундосо отозвался другой.
Иван ударил кулаком в невидимую рожу. И попал! Да еще как попал!
- Что же это творится? - удивленно протянул то ли Гмых, то ли Хмаг. И
полетел вниз. Долго еще доносилось со дна колодца: - Ится, ится, ится, ица,
ица, ица... - Колодец был гулким.
Второй врезал Ивану. Но он, видно, не ожидал такого напора. Иван, будто
не заметив удара, прыгнул на него всем телом. Он решил, что теперь пусть
хоть сам погибнет, но угробит и этого гада. С негуманоидами только их
методами!
- Это ты - гнида! - прохрипел он, ударяя лучеметом-дубиной по
восьмипалой лапе, вцепившейся в скобу. - Это тебя я щас ущучу, тварь
поганая!
Он перебил увесистой железякой суставы трехглазому. И тот полетел вслед
за приятелем-напарником. Полетел молча, будто мешок с песком.
А Иван, не мешкая, полез вперед, вверх. Теперь он знал, почему
промежутки между скобами были такими большими, на кого они рассчитаны. Но
сейчас это не имело никакого значения. "Тебя убьют другие! От них не
уйдешь!" - стучало в мозгу. Поглядим еще, поглядим! Иван добрался до
тайника, оттянул изрезанное железо. Вытащил шлем.
Но прежде чем расправить скафандр, вытащить бронекольчугу и комбинезон,
он снова со всей силы надавил на возвратник. Тот щелкнул... но не сработал!
Нет, его явно изготовляли где-нибудь тайком, втихаря. Эх, Бронкс, Бронкс!
Подсунул фуфло! Иван бросил в колодец комбинезон - некогда с ним возиться.
Натянул бронекольчугу. Сверху намотал обрывок цепи. Влез в скафандр.
Несмотря на страшную усталость, на дрожь в руках и ногах, на гудящую голову,
он действовал предельно четко, выверенно. Никогда он не влезал в скафандр
так быстро, даже в обычных условиях; никогда он не заваривал швы с такой
скоростью, но вместе с тем и с необычайной тщательностью. Все! Теперь его
непросто будет убить! Но в мозгу било, пульсировало: "Тебя убьют! Другие! От
них не уйдешь!" Ну и пусть! Не уйдешь, так не уйдешь! Но сидеть, сложа руки,
он не будет. Ни за что не будет!
Теперь у Ивана был нож-резак. Он закинул лучемет-дубину за спину. И
полез наверх. С ножом это было проще. И все же он выдохся вконец, прежде чем
приблизился к выходу.
Просвета не было. А это могло означать лишь одно - дракон-птеродактиль
ожил, свил новое гнездышко.
Да, так оно и было. Иван с трудом пробился сквозь прутья, балки,
обломки, шпалы какие-то и рельсины. И он снова оказался среди змеенышей - в
мокроте, тесноте, шевелении. Но на этот раз он не стал воевать с
порождениями ящеровидной гадины. Не до них! Сам дракон сидел на гнезде. И
это было Ивановым спасением! Это было огромной удачей!
Иван вцепился одной рукой в толстенную морщинистую лапищу. А другой,
сжимавшей нож-резак, с силой ударил дракону в брюхо. Это был мастерский
удар!
Никогда еще Иван не слышал такого озлобленно-пугливого визга - ни на
Гадре, ни в подводных лабиринтах Гиргеи, ни на призрачной Сельме, ни здесь,
в треклятой Системе. Это была какая-то сбесившаяся сверхсирена! Даже уши
заложило, хотя фильтры шлема были рассчитаны и на более громкие звуки.
Гигантская гадина взлетела стрелой. И Иван сумел разглядеть, что она
одноголова. На месте второй головы, а точнее шеи, торчал жалкий сморщившийся
обрубок - видно, не зря он тогда не жалел патронов! И сейчас не надо было
жалеть сил! Иван бил и бил ножом в мерзкое брюхо. Нет, это было не брюхо
паукомонстра-урга, которое можно было продырявить с первого удара! Это было
почти панцирное покрытие. Да только Иван находил слабые места, бил между
чешуями. Бил, обдирая их, раздвигая. Рука в перчатке скафандра почти не
чувствовала боли.
Зато обезумевший дракон орал, словно ему добрались лезвием до
внутренностей и вот-вот прирежут начисто! Он поднимался все выше и выше. Он
пытался сбросить мучителя. Но Иван просто озверел, с ним невозможно было
справиться. Он бил, бил и бил! Он даже не смотрел вниз, не знал, на какую
высоту они поднялись. Чем выше, тем лучше! Теперь Иван не сомневался, его
догадки должны были подтвердиться!
- Ну птичка, давай же! Давай!!! - орал он в беспамятстве и азарте. -
Давай!
И когда внизу ничего уже не было видно, когда все съела желтоватая
пелена, дракон вдруг ударился обо что-то и замедлил полет. Да, там была
переборка, покрытие! Точно, весь этот мир находился под колпаком! Иван еще
раз ткнул ножом в брюхо. Дракон снова ударился, перепончатые крылья его
зацепились за что-то, и он сам начал отчаянно, в смертном испуге биться,
вырываться. Он запутался!
"Ну и черт с ним! - мелькнуло в голове у Ивана - Одной гадиной меньше!
В конце концов пусть местную флору и фауну берегут местные жители!" А ему
надо выбраться! Во что бы то ни стало выбраться! А там еще поглядим... убьют
или нет, уйдет или не уйдет!
Он вскарабкался по драконьему крылу наверх, вцепился обеими руками в
свисающие гроздьями шланги-провода. И тут его настигла жуткая когтистая лапа
издыхающего дракона. Она обхватила Ивана, начала перебирать жесткими
морщинистыми пальцами, словно ища слабого места на скафандре, сдавила,
ударила с размаху о переборки, потом еще раз, еще. Подтянулась страшная
голова, пасть раскрылась, и Ивана залило мерзкой пеной. Уродливые зубы
сошлись на шлеме, скрежет проник внутрь, резанул по ушам. Но шлем выдержал.
Мутные глаза-бельма уже не видели жертвы, дракон был на последнем издыхании,
но он пытался отомстить за себя. Даже когда голова на длинной шее бессильно
свесилась, лапа не переставала бить о переборки. Если бы не скафандр, Ивана
давно не было в живых.
Он ничего не мог теперь поделать с этой крылатой подыхающей махиной.
Оставалось ждать, пока она сама не испустит дух. Иван хватался за шланги,
провода, кронштейны и прочие вещи, непонятно для чего приспособленные к
переборкам колпака. И он вырывал их, корежил, но удержаться не мог.
Наконец лапа дернулась в последний раз. И разжалась. Иван полетел вниз.
А до поверхности было ох как далеко!
Он не долетел до нее. Он не пролетел даже десяти метров. Его спасла
какая-то проволочная гибкая штуковина, гибрид шланга с пружиной. Видно, он
зацепился за нее чем-то. Чем, Иван сразу и не понял. Лишь потом сообразил -
это лучемет. Надо быть очень осторожным, иначе... Сверху обрушилось и
полетело вниз огромное тело дохлого дракона.
К счастью, Ивана оно не задело. Лишь крючковатым кончиком крыла смазало
по обзорному сектору шлема.
Иван ухватился руками за шланг-пружину. Полез наверх. Его хватило
только-только. Руки уже отказывались повиноваться.
И все-таки он успел зацепиться поясом за какой-то крюк. Передохнул. Но
что это была за передышка! Теперь силы не возвращались к нему столь быстро,
как раньше. Теперь он ощущал себя дряхлым жалким и беспомощным стариком,
безнадежно больным и безнадежно усталым. Он висел с полчаса. Не мог
отдышаться.
Лишь после отдыха он подтянулся еще немного, ткнулся головой в овальную
дыру - и обнаружил, что находится в помещении с плоским днищем и плоским
невысоким потолком. Да в общем-то и помещением это назвать нельзя было. Иван
заполз внутрь. Да, это было не помещением, это было пространство между двумя
плоскостями, и ничего больше. Он встал в рост и тут же ударился головой о
потолок. Упал. Он был еще невероятно слаб. Но все же он сумел, приподняться
на коленях. И пополз, пополз, сам не зная - куда!
Выход должен быть в верхней плоскости, на потолке! Иван полз и смотрел
вверх. Казалось, прошла целая вечность. Он уже позабыл, кто он, зачем он
здесь, что ему надо, куда он ползет. И все же он увидал, люк. Да, это был
люк. Иван встал, убрал задвижку, сдвинул крышку, протиснулся. Опять
лестница, опять вверх, это было наваждение! Но Иван решил, что отдыхать
будет потом, может, и на том свете, если ему не удастся выкарабкаться. А
пока он жив, он будет двигаться вперед и вверх! Вперед и вверх!
Он пролез уже через десять люков, оставил позади сотни ступеней. Крыша
колпака была надежной. Люки автоматически закрывались за ним. Но он не
смотрел вниз, он не тратил сил.
И вот, сдвинув крышку очередного люка, Иван чуть не ослеп! Но не от
света, а от внезапно обрушившейся на него тьмы. Да, он выполз в
Пространство! Это был мрак Вселенной! Он опять нажал на возвратник. И опять
без толку. Ну и пусть! Голова соображала плохо. Но Иван был готов на все!
Ведь есть же у них катера, капсулы, космолеты. Он угонит! Он уйдет от них!
Он сделает все, чтобы выскользнуть из этого дьявольского логова!
И он был не далек от истины. Первое, что он увидал на поверхности
гигантского купола-крыши, были странные ребристые и оснащенные непонятными
антеннами и датчиками мачты. Их были тысячи, десятки тысяч - ибо сама крыша
колпака была бескрайней. И к каждой мачте был пристроен дискообразный
катер-космолет! Иван не мог ошибаться. Он знал, для чего применялись капсулы
такого типа! Пусть чужие, неважно! Он разберется! Он ас, он космолетчик
высшего класса, у него нулевая группа подготовки - это предел, это верх! Он
все сделает. И он поплелся к ближайшему дисковидному катеру. Поплелся, еле
переставляя ноги, падая, проваливаясь на мгновения в забытие и выскальзывая
на поверхность. Он все преодолеет! Он все вынесет! Правда за ним!
Справедливость за ним! И Добро с ним!
Он дошел до мачты, постоял немного, отдышался, И полез по
ребрам-ступенькам наверх. На каких-то пять метров у него ушла целая минута.
И все-таки он не хотел сдаваться. Он верил, он надеялся.
Но когда он уже коснулся руками трапа, ведущего к рубке катера, его
вдруг оторвала неведомая сила от металлической обшивки, и стала поднимать,
поднимать над куполом-крышей. Иван не смог сопротивляться этой силе, она
была неизъяснима, обезличена. Он лишь сорвал с плеча бесполезный
лучемет-дубину и приготовился драться. Драться до конца. До последнего
дыхания! Но драться было не с кем. Его все дальше и дальше относило с
крыши-купола. Он уже не мог разобрать отдельных мачт, катеров - все
сливалось, терялось. Но само куполообразное покрытие еще долго казалось
плоскостью, столь оно было велико, столь необъятен был мир, заключенный под
нею. Лишь когда все слилось в единую серебристую поверхность, Иван увидел
признаки сферичности купола. А его все несло и несло. Казалось, конца не
будет этому странному движению - словно сама Пустота засасывала его.
Остановился внезапно. Чуждый мир застыл где-то под ногами чуть
отсвечивающим серебристым шаром. И величина этого шара была не больше
величины футбольного мяча, лежащего у ноги наблюдателя. А со всех сторон
Ивана окружал мир не менее, а может, и более чуждый: само безжалостное и
ледяное Пространство!
В мозгу прозвучал голос - тусклый, безразличный, отсутствующий. И Иван
не удивился, он был готов: Голос вопросил:
- Каким ты находишь мир, давший тебе приют на время, слизняк? Хочешь ли
ты опять туда, вниз? Или оставить тебя здесь?
Иван ответил вслух, с трудом шевеля растрескавшимися губами, задыхаясь:
- Мне в этом мире нет места!
- И все?!
- Все!
- Ты слишком самонадеян, слизняк! Ты ведь даже не представляешь, что с
тобой происходило, а уже готов отрицать непонимаемое тобой. Ты не слизняк
даже, ты жалкая прозрачная тля, безмозглая букашка, подхваченная с кончика
травинки порывом ветра!
- Мне надоели все эти эпитеты, - оборвал Иван невидимого ругателя. -
Если есть что сказать по делу, так говори, нет отвяжись, проваливай, мне и
тут хорошо!
В голосе появились оттенки раздражения. И все же он звучал невыразимо
тускло, навевая смертную хандру, тоску зеленую, и это противоречило смыслу,
заключенному в словах, не укладывалось в обычные рамки, так нельзя было
говорить о чем-то важном, исключительном. Впрочем, важным и исключительным
это могло быть только для самого Ивана.
- Слушай, тля! Твои минуты сочтены, и ты можешь узнать кое-что. Ты там
внизу и в других местах убегал, гнался, спасал, спасался, прыгал, суетился,
все рвался куда-то, будто не было ничего важнее для тебя, ты все принимал
всерьез. А ведь это была игра, да-да, игра, и ничего более! Тебя дурачили и
испытывали в Видимом спектре, именно дурачили. И ты здорово исполнял роль
дурака! Неужто ты мог себе представить, что сверхцивилизация обогнавшая вас
на миллионы лет может пребывать в столь нелепом и первобытном виде, как тебе
это мерещилось?! Нет, ты и впрямь дурак! Любой, другой давно бы смекнул, в
чем дело! Он бы сообразил, что есть разница между "системой" и Системой.
А ты? И ведь тебе не просто намекали на это, тебе в лоб, открытым
текстом говорили об этом! Видно, и на самом деле твой предмозжечок слабо
варит, тля! Эта игрушка из трех сочлененных иглами-уровнями миров была
специально создана для развлечений. Но она устарела еще тысячелетия назад,
как устарели безнадежно и все ваши парки чудес, все ваши бывшие
"диснейленды". Но тебе и такая оказалась не по зубам! Тебя поместили в
обитель стариков-маразматиков и забавляющейся малышни, в музей-хранилище
допотопных кибернетических организмов и полуживых созданий. При этом тебя
оберегали, вели, следили, чтобы ни единый волосок не упал с твоей головы...
Иван истерически засмеялся. Всему должна была быть мера! Это надо же -
ни единый волосок! Но голос продолжил вполне серьезно:
- Да-да, все могло быть значительно хуже. Но тебя изучали, проверяли...
а ты оказался неинтересен, примитивен и туп! Ты и сейчас-то ничего не
понимаешь, не осознаешь то, что было, что будет. У нас тут даже сомнения
возникли, - стоит ли вообще тратить время на ваш мир, готов ли он к нашим
благодеяниям. Многие высказывались против! Ведь даже животным надо дать
вырасти, дозреть, прежде чем отправлять их на бойню, верно? Вы же еще и не
животные пока, вы предживотные!
Иван готов был заткнуть уши, лишь бы не слышать ничего. Но как это
сделать в шлеме?! Или все ему вообще кажется, чудится? Может, он уже сошел с
ума? Спятил?! Свихнулся?!
- Нет, ты не свихнулся, не спятил! - прозвучало в мозгу. - Ты нормален
как никогда ранее. Но все! Хватит! Шутки и игры закончены! Гляди! Сейчас ты
получишь зрение, гляди, что ожидает всех вас!
И опять все рассветилось вокруг, стало необычным и фантастически
красивым, снова переплетались в сказочной гармонии невообразимые структуры,
снова раздвигалось Пространство, и глаза видели необычайно далеко. Но теперь
к этому добавлялось и нечто новое, неуловимое. Иван растерянно крутил
головой. Но он не мог сориентироваться в многосложных и причудливых
хитросплетениях.
- Видишь, тля! Это и есть подлинное Пространство, невидимое для вас и
непостижимое. Вселенная никогда не была пуста. Мрак и Холод, Пустота и
Бездонность - это лишь ширма, за которой сокрыт непередаваемо насыщенный
мир, ибо пустота, вакуум - не есть ничто! Так же как ноль - сумма всех
отрицательных и положительных чисел, так и Пустота - это сумма, совокупность
материи и антиматерии во всех их неисчислимых проявлениях. Для вас это
Невидимый спектр. А для нас это лишь часть Системы, дарующей проникшим в нее
особые свойства, свойства космических сверхсуществ. Твои глаза видят сейчас
почти все, но твой мозг не вмещает видимого, он не успевает перерабатывать
поступающей в него информации, он слаб и жалок, твой предмозжечок! Но я дам
тебе и почти полное зрение. Гляди, тля!
Ивана будто молотом ударили по голове. В глаза кольнули тысячи игл.
Пространство ослепительно засияло, расширилось до невозможности. А
причудливые структуры, переплетающиеся и убегающие в своих хитросплетениях
далеко-далеко, стали полупрозрачными тончайшими нитями, почти не
заслоняющими главного...
А главным было то, во что не хотелось верить. Пространство было
заполнено десятками тысяч, миллионами ажурных конструкций явно
искусственного происхождения. Иван не сразу все разобрал. Это было не так-то
просто сделать. Но он с первых же минут понял, что это не космический город,
не станции-обсерватории, не мириады прогулочных космокатеров. Это был Флот.
И не просто флот, а Боевой флот, состоящий из неисчислимого множества
крейсерских космолетов непривычных конструкций. Да, это были именно боевые
крейсера, ничто иное. Иван разбирался в этом. И они были до такой степени
оснащены, увешаны всеми видами понятного Ивану и непонятного оружия, что эта
мощь одним только, своим существованием могла повергнуть и обратить во прах,
лишить воли, способности защищаться сотни цивилизаций Пространства. Это было
воистину сосредоточение Сил Зла!
Иван зажмурился. Но перед его глазами стояли фантастические
конструкции, они давили, убивали, лишали самой возможности мыслить... Иван
сам себе показался первобытным дикарем, которого выставили голым и с дубиной
на сверхсовременный полигон, выставили и сказали, бежать тебе некуда,
дружок!
- Нет, гляди! - прозвучал голос. - Гляди! И запоминай! Впрочем, тебе ни
к чему запоминать, через несколько секунд ты умрешь, тебя не будет! Но
радуйся, слизняк, тля безмозглая, тебя щедро одарили, тебе открыли
сокровенное. И ты узнал перед гибелью, что ждет землян, что ждет Землю.
Смотри же! И содрогайся! Ты никогда и никому не расскажешь об увиденном! Ты
мертвец! Ты труп! Но тебе позавидуют те из землян, кто переживет тебя. Ах,
как они будут завидовать тебе! Мне безразлична их судьба, и все же я
содрогаюсь, предвидя торжество Силы, обрушивающейся на ваш жалкий мирок. Да,
это будет славная потеха! Это будет одна из наших лучших увеселительных
прогулок! Мы выжжем слизнячью колонию с древа Вселенной, как выжигают
вредных и гадких насекомых. И мы заселим мир по ту сторону "черной дыры"
существами достойными жизни. Ты их видал в наших инкубаторах, расположенных
на вневременых квазиярусах. Да, мы сделаем все это! Нам пора омолодиться
немного! А тебе, тля, пора умереть. Пора!
Голос пропал. Уши заломило от внезапной тишины, пустоты. Иван увидал,
как от ближайшего цилиндрообразного кронштейна боевого космокрейсера
отделился сморщенный шарик и стал приближаться к нему. Шар был совсем мал.
Но крохотный, дюймовый раструб говорил о многом. Да, они кончили шутить
шутки! Это приближается его смерть! Обезличенная, механическая, страшная!
Иван, уже ни во что не веря, ни на что не надеясь, надавил во всю силу на
возвратник. На этот раз щелчка не было. Наверное, контакт все-таки
сработал... Иван не знал. Он увидал вырвавшийся из раструба сноп пламени. Но
жара не ощутил. Все вдруг пропало, исчезло, улетучилось. А сам он провалился
в тягучую черную бездну.
Эпилог
ВОЗВРАЩЕНИЕ
Борт 1785.
Приемник.
2478-ой год,
июнь
На сотни тысяч километров от Земли Пространство светло и прозрачно, оно
словно напоено незримым светом бело-голубой планеты, оно будто наполнено
источающимся из нее духом - это известно каждому побывавшему там. Но
особенно это известно тем, кто уходил в Дальний Поиск. После безысходного
Мрака, Пустоты, Холода околоземное пространство всегда тянуло к себе, как
притягивает путника в ночи огонек далекой избушки или невесть где горящий
костер, к которому надо идти, брести, ползти, которого надо достичь во чтобы
то ни стало, достичь, чтобы выжить. Так и Земля незримым магнитом,
животворящим огоньком манит к себе странников Вселенной. И для всех у нее
хватает тепла и света, места и времени. Широки ее объятия, известно ее
гостеприимство. Спеши же к ней, путник!
И все-таки у того, кто постоянно болтается у Земли, возникает какая-то
неприязнь к ней, может, быть вызванная обидой, может, другими чувствами.
Понять таких нетрудно, попробуй-ка, покрутись в трехстах верстах над
планетой месяц-другой! А если год, два года, три? Пусть и с отпусками,
перерывами, выходными к праздниками, а все равно - утомительное это занятие.
Оба смотрителя кружились над Землею уже четвертый год. Им все
осточертело до тошноты. И особенно сама станция, одна из бесконечного
множества ей подобных. Эти станции даже имен собственных не имели, звались
"бортами".
На борту 1785-ом царила такая же скукотища как и на всех предыдущих
"бортах" и на всех последующих. Но вахта есть вахта. Обязанности свои
смотрители выполняли - контролировали автоматику, автоматика контролировала
их - все шло по заведенному порядку. Никаких происшествий на подходе к Земле
не случалось вот уже лет как двести. И смотрители в основном спали или же
проводили время у визоров, мечтая о тех временах, когда им удается подыскать
более интересную работенку.
Они почти не разговаривали друг с другом. А когда и разговаривали, то
суть беседы сводилась к одному.
- А бывало... - начинал Первый. И заводил длиннющий рассказ,
составленный то ли из обрывков воспоминаний, то ли из сюжетов фильмов и
постановок визоров. И по ходу дела выяснялось, что в общем-то вспоминать не
о чем, вся жизнь прошла на "борту" или чем-то похожем на "борт".
И тогда они начинали строить планы.
Вот и на этот раз. Второй сказал:
- Все! Бросаю к чертовой матери! Завтра же подаю заявление. Есть
кое-что на примете!
- Что? - спросил Первый тусклым голосом, его даже на иронию не хватило.
- А вот что!
Второй вдруг вскочил со своего кресла, подбежал к экрану обзора. Чуть
не лбом ударился в металлостекло.
- Ничего не понимаю! - он с силой потер глаза. - Или мне мерещится?
Почему системы молчат?!
- Спятил, что ли? - поинтересовался еще более скучным голосом Первый.
- Да нет же, его не было! Точно не было! Я прямо туда смотрел, там была
чернота, пустота, и вдруг - бац! и появился!
Запикал сигнализатор систем оповещения всех уровней, замигали
зелененькие точечки. Теперь и Первый привстал из кресла. Лицо у него было
совершенно обалдевшим, глаза лезли на лоб. Но он пытался шутить:
- Слушай, нас с тобой так вот утащат, а мы и не заметим!
- Да брось! Это человек, точно, человек!
- Не дури!
- Иди взгляни!
- Откуда тут взяться человеку! Да еще так вот - как ты изволил
выразиться: бац! И появился! Это обычный камень, метеорит, может, немного
похожий...
Он подошел к экрану. Постучал по нему пальцем, словно опробывая на
прочность. Помедлил. А потом стукнул тем же пальцем себя по лбу.
- Похоже, мы оба спятили!
За толстенным и совершенно прозрачным металлостеклом, в каких-нибудь
тридцати-сорока метрах от них висела прямо посреди мрака человеческая
фигурка - скрюченная, с неестественно вывернутой рукой, в которой был зажат
длинный поблескивающий предмет.
- Я не знаю, на хрена нас тут держат! - сорвался Второй.
- Ну ладно, мы могли прошляпить, но локаторы?! - отозвался Первый. - Ты
же спец, тебе незачем объяснять - они прощупывают Пространство чуть не
парсек во все стороны. Нет, это бред!
И он потер экран рукавом, так, словно пытался стереть нарисованную на
металлостекле каким-то шалуном скрюченную фигурку.
- Оставь! Это правда!
Человек по ту сторону "борта" был в скафандре одной из последних
моделей. Но скафандр этот был изрядно ободрал, исцарапан, вытерт.
Создавалось впечатление, что его вместе с самим человеком кто-то
основательно потрепал, потаскал, попинал, а потом и изжевал.
Рука-манипулятор тянулась к человеку. Тянулась медленно, расчетливо,
управляемая электронным мозгом станции. Хоть и мала была надежда, а все-таки
- вдруг человек еще жив?!
- Пора нас списывать! - сказал Первый.
Второй ему не ответил. Он смотрел, как рука пластиконовой захваткой
нежно и осмотрительно обворачивает человека, как она сжимается, как
втягивается в приемный отсек станции.
- Если он жив, с него причитается! - сказал вдруг ни с того, ни с сего
Второй.
А Первый уже облачался в непроницаемый комбинезон внутреннего
использования. Он понял, это то самое происшествие, о котором можно будет
рассказывать всю жизнь, всю оставшуюся жизнь, и слушатели будут сидеть с
разинутыми ртами, будут ловить каждое слово. Второй это тоже понял. Через
несколько минут они были готовы.
- Карантин не требуется, - доложил мозг, - объект септичен в
установленных пределах, внеземной инфекции не обнаружено. Внутренний доступ
открыт.
Это вовсе не означало, что к объекту могли подпустить прямо сейчас кого
угодно или же выпустить его, если он жив, выбросить, опустить, передать,
если мертв, соответственно, на Землю или в землю, вовсе нет. Доступ был
открыт только для этих двоих.
- Береженого Бог бережет, - проговорил Первый и поверх
маски-респиратора натянул прозрачный шлемофильтр.
Второй последовал его примеру.
Одна за другой, поднимаясь и тут же опускаясь за спинами, открылись три
двери, пропустили смотрителей в приемник. В шлюзовой камере пришлось
постоять подольше. Да и люк здесь был поуже, в такой не пройдешь, только
пролезешь!
- Этого парня надо было сразу на кладбище или в крематорий! - не
выдержал Второй. У него были не слишком крепкие нервы. Его и влекло туда, и
отпугивало что-то. Вот он и пытался скрыть волнение за словами.
- Помолчи! - оборвал его Первый.
Наконец замигала зелененькая, лампочка. И они смогли отвинтить крышку
люка - только вручную, иначе не полагалось. И пролезли в отверстие.
Неизвестный лежал на полу приемника все в том же скрюченном положении.
Здесь, на свету, было видно, что скафандр его не просто был изжеван, а
вероятно побывал даже в чьи-то внутренностях - до того он был изуродован,
помят, измазан. На полукруглом шлеме живого места не было - казалось, им не
так давно поиграли хорошенечко в футбол некие сверхъестественные существа,
обладающие исполинской силой.
- Что это?! - удивился вдруг Второй и указал пальцем на длинный предмет
в руке лежащего.
- Это не наше, - ответил Первый глухо.
- Я понимаю, что не наше! У нас на "борту" такой штуковины не было
отродясь!
- Нет! Ты меня не так понял, это вообще не наше!
Второй нагнулся и поднял штуковину. Судя по всему это был лучемет, об
этом говорил специфический раструб, приклад, широкий спусковой крюк,
баллон-магазин... Но таких лучеметов на Земле не делали.
- Он оттуда?!
- Наверное оттуда, - ответил Первый, - но это наш парень, гляди!
- Нет, не трогай! Пусть все киберы сделают, это их забота! Не трогай,
мало ли что!
- Если боишься - уходи! - зло отрезал Первый.
Он перевернул человека на спину. Надавил на колени. Те пошли вниз, ноги
стали распрямляться.
- Живой!
- Это еще бабушка надвое сказала!
Первый недовольно поглядел на Второго.
- Ключ-сварку! - потребовал он.
Второй вытащил из ниши в стене