ала в большом хозяйстве, а теперь нами командует. Видели, какая сердитая! Теперь, наверное, пропало желание помогать нам по саду? - Нет, наоборот, теперь-то уж ни за что не откажусь. Когда стемнело, Елена Николаевна предложила: - Хотите посмотреть и послушать новости? Мы вернулись в столовую. Елена Николаевна подошла к огромному гобелену, украшавшему одну из стен, и раздвинула его. За ним открылась неглубокая ниша, стены которой образовали собой полукруг. Потолок в ней тоже был не плоский, а полусферический и постепенно переходил в стены. Елена Николаевна повернула круглый рычажок - и матово-белая полусфера засветилась голубым светом. Я догадался, что вся эта ниша - огромный экран панорамного телевизора. Елена Николаевна набрала на пульте управления номер программы. Сразу же на экране появилось цветное стереоскопическое изображение, и мне показалось, что комната исчезла. В безоблачном небе над нами кружил, спускаясь, стратоплан. Голос диктора проговорил: "Сегодня в наш город прилетел из Верхоянского санатория профессор Хромов, проспавший в сибирской тайге почти сто пятьдесят лет. Мы уже рассказывали о нем нашим телезрителям. Его встречала праправнучка Елена Николаевна Хромова". Справа на экране показалась Елена Николаевна с букетом цветов в руках. Прикрыв глаза ладонью, она следила за тем, как стратоплан, делая в синем небе круги, идет на посадку. Сделав несколько кругов, стратоплан понесся над аэродромом прямо на нас и, сверкнув на солнце крыльями, с ревом скрылся где-то за нашими спинами. Стереоэффект был настолько сильным, что я, как когда-то первые кинозрители при виде паровоза, мчавшегося на них, невольно отпрянул назад. "Пожелаем нашему гостю успехов, здоровья и еще долгих лет жизни", - этими словами диктор закончил короткий репортаж о моем прибытии. ...Уже засыпая, из всех событий этого хлопотливого дня я вспомнил чудесный телевизор, который за один вечер провел нас по всем странам земного шара, а под конец перенес на Луну. Передача с Луны по традиции закончилась показом Земли, какой она видна с нашего самого старого спутника: большой голубоватый шар, парящий в черном небе, усыпанном звездами; сквозь поля облаков проглядывают знакомые очертания материков и морей; на воде блестит ослепительно яркое пятно: это в Атлантическом океане отражается солнце... 5. МОДЕЛЬ МИКРОСОЛНЦА На другой день рано утром Кинолу улетел назад в Верхоянск. Мы тепло расстались. С его отъездом порвались последние ниточки, связывавшие меня с прошлым, кончилась жизнь на положении туриста. Отныне я стал обычным членом общества, меня ждала интересная работа. - Ну, слава богу, кончилось это лечение. Теперь можно и передохнуть, - сказал я, когда мы остались вдвоем с Еленой Николаевной. - Передохнули? А теперь на зарядку! - скомандовала она шутливо. Я только вздохнул в ответ. - Поторапливайтесь! Мы и так опоздали сегодня. Мы поднялись на плоскую крышу дома, сели в двухместный орнитоптер и полетели на юг, к морю. Через три минуты мы опустились на песчаный пляж. - Идите вон к тому домику, - указала мне Елена Николаевна на небольшое строение, прятавшееся в глубине пальмовой рощи. - Это мужская раздевалка. - А вы? - А моя группа занимается чуть подальше. Ну, я побежала. - Постойте, а где же мы встретимся? - В море! - крикнула Елена Николаевна уже на бегу. Я скинул верхнюю одежду и присоединился к большой группе на берегу, выполнявшей под руководством плотного загорелого мужчины несложный комплекс утренней гимнастики. Звучала бодрая ритмичная музыка. С моря Тянул легкий свежий ветерок. Зарядка продолжалась минут пятнадцать. Я чувствовал, как расслабленное после сна тело крепнет, впитывает солнечные лучи, наливается силами. - Зарядка окончена! - сказал руководитель. - Теперь все в воду! Все дружной толпой бросились по горячему песку к манящему прохладой морю. Я медленно брел позади, не решаясь окунуться, вздрагивая от холодных брызг, попадавших на мое разгоряченное тело. Неожиданно сильная струя воды окатила мне спину. Я охнул, обернулся и увидел смеющееся лицо своей праправнучки. - Так-то вы почитаете своего прапрадеда! - упрекнул я ее шутливо. Елена Николаевна, смеясь, схватила меня за руку и потянула дальше в море. - Давайте догоним вон ту голову в красной шапке, - предложила она и, бросившись в воду, поплыла кролем, делая по-мужски сильные взмахи руками. Я последовал было за нею, но сразу же безнадежно отстал. Когда Елена Николаевна достигла красной шапки, с берега послышался удар гонга. Пора было возвращаться. Позавтракали мы в общественной столовой. Устроена она была точно так же, как и столовая в Верхоянском санатории. Белые столики, покрытые светлыми скатертями, на столе набор кнопок, против каждой из них название блюд. Внизу под столовой расположена автоматическая фабрика-кухня. Нажмешь кнопку - и тотчас появляется в центре стола готовое блюдо. Рука человека ни разу не прикоснулась к нему: все сделали машины, настроенные людьми на заданную программу. В меню я заметил несколько блюд, по-видимому специфически австралийских. Любопытствуя, я заказал себе отварное мясо кенгуру под розовым соусом. Елена Николаевна улыбнулась, когда в центре стола появился мой заказ. - Приобщаетесь к нашей австралийской кухне? Вы бы хоть со мной посоветовались. Кенгуру - это не самое лучшее, что у нас есть. - А есть-то можно? - спросил я робко. - Конечно! Смелее, смелее. Я отрезал крохотный кусочек. Мясо, нежное, приправленное овощным соусом, понравилось мне. К столу подошел очень высокий молодой человек с простым добродушным лицом. - Елена Николаевна, можно к вам присоединиться? - А-а, Виктор, ну, конечно же, садитесь. Познакомьтесь, Александр Александрович, это Платонов. - А это ваш знаменитый прапрадед, я уже догадываюсь. Виктор, сильно щуря глаза, оглядел меня с высоты своего огромного роста и сказал: - А вы, однако, прекрасно выглядите для своих лет. Я думал, что это только фотографы вас так "подмолаживают". Я уже успел привыкнуть к подобным приветствиям и ответил: - Должен сказать, что и я представлял вас гораздо старше. У вас уже такие серьезные научные труды, а на вид вы просто юноша, студент. ...Подземная лаборатория находилась в семидесяти километрах к западу от города. Елена Николаевна по дороге объясняла мне расположение и назначение зданий в этом научном городке. - Видите, под нами несколько продолговатых одноэтажных зданий? Это корпуса, в которых установлена регистрирующая аппаратура. Здесь записываются на кинопленки, на магнитные ленты, на бумажные полосы те сигналы, которые поступают из подземной камеры. - А где же сама подземная камера? - Она еще дальше к западу, километрах в трех отсюда. Вон белая башенка виднеется вдали - это выход из ствола подземной шахты. А белый дом рядом - это центральный командный пост. - Камера выстроена специально для вашего опыта? - Нет. Она сделана для всего института. В ней проводятся наиболее опасные опыты. Мы ее только немного переоборудовали. Мы приземлились около одного из зданий с измерительной аппаратурой. Было без пяти минут девять. Вокруг здания толпился народ. Без одной минуты девять рядом с нашим орнитоптером приземлились, точнее плюхнулись на землю, один за другим еще три. Из них поспешно выскочили два молодых человека и девушка, которые на бегу поздоровались с Еленой Николаевной и скрылись в здании. - Все готово, Елена Николаевна, - доложил один из сотрудников. - Аппаратура в исправности. - Вы связались с Чжу Фанши? - Да. Он не сможет присутствовать на опыте. - Жаль. Ну что ж, придется проводить эксперимент без него. Академики еще не прибыли? - Нет. Я попал в привычную напряженную атмосферу подготовки эксперимента, когда а короткий срок надо решить массу неотложных вопросов. Елену Николаевну сразу окружили сотрудники, ожидая ее распоряжений. Я заметил, что она обращается к ним то на русском языке, то на английском, то на немецком. На такой же своеобразной смеси языков отвечали ей и ее коллеги, и, видимо, все здесь прекрасно понимали друг друга. Сказывалась привычка к постоянному общению с представителями разных национальностей. "Вот оно, начало слияния языков в единый общечеловеческий", - подумал я. - А где Джемс Конт? - спросила Елена Николаевна. - Внизу, в шахте, - ответили ей. - Проверяет все в последний раз. Сейчас придет. - Хорошо. Пойдемте в здание. Дом из нескольких комнат сплошь занимала измерительная аппаратура. У меня разбежались глаза. Хотелось подольше остановиться около каждого прибора. Елена Николаевна быстро провела меня по комнатам, давая очень сжатые, но точные объяснения. - Минуточку внимания! - сказала она, когда беглый осмотр приборов был окончен. - Сейчас мы проедем на главный пульт управления. Проведем генеральную репетицию завтрашнего опыта. В двух километрах от здания с измерительной аппаратурой находилась подземная лаборатория. От нее по проводам передавались все данные к измерительным приборам. Устройство подземной лаборатории Елена Николаевна объяснила мне по схеме. С поверхности земли ствол шахты спускался вертикально на глубину около километра, затем под прямым углом делал излом и шел горизонтально метров сто, а потом под углом около восьмидесяти градусов снова уходил вглубь на пятьсот метров, где заканчивался большой комнатой, стены которой покрывал толстый слой тугоплавкой керамики. Во время опыта керамическая облицовка будет охлаждаться жидким гелием. В вертикальном стволе шахты размещались охладительные установки, трубопроводы со сжатым воздухом и водой, многочисленные кабели, лестницы, два лифта, компрессоры, вакуум-насосы и другое оборудование. Главный пульт управления находился у выхода вертикального ствола шахты на поверхности земли. Отсюда на расстоянии можно управлять всеми процессами, происходящими глубоко под землей, и держать постоянную связь со зданием регистрирующей аппаратуры. Полуторакилометровая толща земли надежно, словно гигантский щит, предохраняла исследователей от непредвиденных случайностей, которые могли произойти во время опыта. Здесь, в здании главного пульта, уже кто-то был. - А-а, Конт, вы здесь! - сказала Елена Николаевна. Конт обернулся, и я, к своему немалому удивлению, узнал в нем того самого загорелого мужчину, который около часу назад проводил зарядку на море. В строгом темно-сером костюме он показался мне теперь, значительно старше, чем там, на пляже. Заметив мой удивленный взгляд, он сдержанно улыбнулся и доложил Елене Николаевне, не дожидаясь вопроса: - Внизу все в порядке. Я только что проверил. Можно начинать. Он двигался и говорил неторопливо, как будто рассчитывал каждый свой жест и каждое слово, и показался мне несколько чопорным. Атомный заряд еще не установили в подземной камере. Его опустят туда лишь завтра, перед началом опыта. Задача же репетиции состояла в том, чтобы в последний раз проверить все приборы. Репетиция продолжалась несколько часов. Я про себя восхищался Еленой Николаевной: педантично, шаг за шагом, проверяла она сложную автоматику, не замечая времени, не разрешая никому отвлекаться. Ее минута стоила десяти: так напряженно и сосредоточенно она работала. Наконец репетиция окончилась. - Все, - решительно сказала Елена Николаевна. - Аппаратура в полном порядке. До завтрашнего утра все свободны. Сбор в восемь часов сорок пять минут. Начало эксперимента в девять. Мы вернулись в город уже во втором часу. Елена Николаевна зашла на несколько минут в институт, и затем мы вместе пообедали. - Теперь вы уже окончательно освободились? - спросил я. - Да, мой рабочий день кончился. И ваш также. - Разве я работал? - А разве нет? Так вот понемножку и войдете в курс дела. Мой рабочий день! Было так приятно услышать эти слова. Все это утро я чувствовал в себе радостное волнение: как будто я вновь возвращался в строй после слишком затянувшейся отлучки. - Если бы вы знали, Елена Николаевна, как мне надоело зубрить в одиночестве. В семье, как говорится, и каша гуще, а в одиночку и мед покажется горек. - Со мной вам скучно не будет, вот увидите. - Я уже вижу. Отдохнув после обеда, мы пошли в Городской экономический совет. Он помещался в небольшом пятиэтажном здании, расположенном в глубине парка. В широко открытые стеклянные двери дома то и дело входили и выходили люди. Сектор учета располагался на первом этаже. Мы вошли в почти пустую комнату, вдоль стен которой высились пульты с лампочками. Посредине стоял письменный стол с каким-то аппаратом. - Здравствуйте! - неожиданно донеслось откуда-то сверху на английском языке. - Вам нужно встать на учет или сняться с учета? - это говорил автоматический секретарь. Вопрос был повторен по-русски и по-китайски. - Встать на учет, - ответил я. И тут же услышал ответ: - Подойдите к письменному столу, возьмите чистый бланк и заполните его. - Ответ автомата прозвучал уже только на русском языке. Я сел за стол, взял бланк. Елена Николаевна села рядом, чтобы помочь мне отвечать на вопросы анкеты. Когда дело дошло до вопроса: "Какую квартиру вы желаете иметь?" - я вопросительно взглянул на Елену Николаевну. - Зачем вам квартира? - удивилась она. - Разве вам плохо у меня? - А я не стесняю вас? - Александр Александрович! - произнесла она с укором. - Пишите, квартира не нужна. - Нет, я все же напишу, что нужна квартира из двух комнат. Посмотрю, что на это ответит автомат. Мне интересен сам процесс. Я пробил на бланке две дырочки в указанном квадратике, положил его в узкую, как у почтового ящика, щель аппарата, стоявшего на столе передо мной. Несколько секунд в комнате царило молчание. По всей вероятности, прибор обрабатывал заполненную карточку и "вдумывался" в нее. Затем внутри прибора что-то щелкнуло, и он произнес: - Посмотрите на карту города. Горящими лампочками обозначены свободные двухкомнатные квартиры. Я подошел к карте Торитауна, висевшей на стене. Миниатюрными красными лампочками были обозначены свободные двухкомнатные квартиры. - Если вам подходит какая-нибудь квартира, - проговорил автомат, - наберите ее номер. Если вы временно отказываетесь, надавите кнопку с соответствующей надписью. Я надавил кнопку, лампочки погасли. Голос автомата проговорил: - Спасибо за посещение. Если у вас нет больше вопросов, то вы свободны. До свидания. Меня поразила четкость организации учета. Точно было известно число жителей города, а следовательно, и запросы города в целом. Все операции в секторе учета производились машинами по заранее намеченной программе. Сюда поступали сведения обо всех израсходованных товарах в магазинах и столовых. Умные, быстродействующие машины сортировали их по группам и направляли в областной экономический центр, где на основании этих данных принималось решение об увеличении или уменьшении производства того или иного продукта потребления. Данные отдельных областей объединялись в сводках целых стран и затем поступали во Всемирный экономический совет. - Ну и жара! - воскликнул я, когда мы вышли на улицу. - А почему в помещении так прохладно? Какое-нибудь специальное охладительное устройство? - Да. В тропиках потолки красят не обычными белилами, а полупроводниковым красителем белого цвета. Стоит пропустить сквозь него слабый ток, и с потолка льются вниз тяжелые струи холодного воздуха. - Остроумно. Ну, так куда же мы пойдем? - Пойдемте в Северный парк. Там есть большой искусственный каток и пляж на берегу канала. А попозже можно, если хотите, побродить по городу. Я познакомлю вас с нашим Торитауном. ...Мы вернулись домой уже к ужину. Быстро темнело. Вечерний город казался еще красивее, чем днем. Каждое здание примерно до второго этажа было окрашено светящейся краской нежно-желтого цвета. Днем под действием солнечных лучей в краске накапливалась энергия, а с наступлением темноты краски начинали светиться неярким, приятным для глаз светом. Каждый дом имел какую-нибудь характерную деталь: на одном вдоль окон второго этажа шла светящаяся ярко-синяя полоса, на другом ярко-красная, дальше фиолетовая, за нею зеленая, оранжевая... Город сиял, точно был иллюминирован к празднику. Разными цветами обозначались указатели переходов через улицы, номера домов и названия улиц. Это было оригинальное и чрезвычайно экономичное решение проблемы уличного освещения, украшавшего вечерний город. Краски светились всю ночь и практически не требовали никакого ухода, так как были нечувствительны к резким переменам температуры и к атмосферным осадкам. Остаток вечера мы провели дома. Удобно расположившись у окна гостиной, мы с интересом рассматривали мой старый альбом советских марок. Вот марки первых лет молодой Советской республики. В помощь голодающим Поволжья... Голод... Каким странным и непонятным было для людей нового общества это слово! Вот следующая серия. Первая сельскохозяйственная выставка. На марке изображен трактор с огромными задними колесами. Вот маленькие, но очень выразительные марки с портретом Ленина в траурной рамке. Теперь я смотрел на свой альбом уже не глазами филателиста, скрупулезно подсчитывающего зубцы на марках, - передо мной была частица прежней жизни, дневник минувших событий. ...Утро следующего дня выдалось очень жаркое. На небе не было ни облачка. Тропическое солнце, несмотря на ранний час, палило так беспощадно, словно хотело сказать участникам эксперимента: "К чему вы готовите мне помощника? Я и так прекрасно справляюсь со своими обязанностями". К восьми часам все собрались у подземной лаборатория. Участники эксперимента нетерпеливо ждали назначенного часа, волновались. Без четверти девять прибыли два представителя физической секции Всемирной академии наук. Елена Николаевна отдала распоряжение покинуть подземную лабораторию. Когда последний человек вышел из подземной лаборатории, Елена Николаевна приказала: - Начать откачку воздуха! Тут же, обращаясь к членам Всемирной академии наук, она пояснила: - В камере, где расположен атомный заряд, в течение пяти минут будет создан почти полный вакуум. Это значительно ослабит действие взрыва на стены подземной камеры. Из подземной лаборатории доносился равномерный гул. Оставались считанные минуты до взрыва. - Осмотреть ствол шахты! Глядя на экран телевизора, мы как бы спускались внутрь шахты. Постепенно мы осмотрели вертикальный ствол, горизонтальный участок и спустились до самой камеры. Там, в центре ее, мы увидели специальную платформу, на которой надо было разместить атомный заряд - шесть блестящих цилиндров разных размеров. В тот момент, когда последний, самый большой цилиндр займет свое место, произойдет взрыв. Мы наблюдали за расстановкой цилиндров в камере. До этого я уже слышал, что для управления различными процессами на расстоянии используются биотоки, возникающие в мышцах человека по сигналу мозга, но видел это впервые. Елена Николаевна надела на запястья обеих рук два узких металлических браслета, от которых тянулись к пульту жгуты проводов. Перед ней на столике стояли в разных местах шесть маленьких полых цилиндров. Она взяла один из них и перенесла в центр стола. Тотчас я увидел на экране телевизора, как две большие металлические руки - биоманипуляторы, расположенные глубоко под землей, в точности повторили все движения рук Елены Николаевны. Один за другим вставали в ряд на платформу в подземной камере цилиндры с радиоактивным зарядом. - Внимание! - предупредила Елена Николаевна. - Ставлю последний цилиндр. Механические руки аккуратно подхватили шестой цилиндр и приблизили его к остальным. В тот же миг на экране телевизора на месте цилиндров вспыхнуло яркое пятно. Все замерли. Из-под земли до нас донесся приглушенный отзвук взрыва. Механические руки, исковерканные, отлетели прочь. Огненный клубок, размером с небольшое яблоко, метнулся несколько раз по экрану и замер в центре камеры, медленно сжимаясь и разжимаясь, словно дыша. - Сколько политермоэлектронов в этой модели микросолнца? - спросил один из академиков, не отрывая взгляда от экрана телевизора. - Точно можно будет сказать только после обработки данных. Но, по-видимому, не больше четырех-пяти. Модель микросолнца существовала уже полминуты. Пульсация была равномерна. - Ну что, Конт, - обернулась Елена Николаевна к ученому, - теперь вы верите, что микросолнце будет устойчиво? - Не знаю, - сдержанно ответил он. - Модель микросолнца, по-видимому, устойчива. Что будет с реальным микросолнцем, сказать трудно... - Всегда вы со своими сомнениями! - отмахнулась от него Елена Николаевна. - Смотрите-ка, что это? Маленький огненный комочек стал пульсировать медленнее. Он словно обленился. Все реже и реже стягивался он к центру, оставаясь большую часть периода набухшим, словно футбольный мяч. И, наконец, модель вообще перестала пульсировать. Теперь яркий клубок замер и только напряженно дрожал, сдерживая раздиравшие его изнутри могучие силы. - Пульсация модели прекратилась! - немедленна донесся голос наблюдателя, следившего за приборами. - Вижу! - откликнулась Елена Николаевна. Больше никто не проронил ни слова. Это был критический момент. От мелко дрожавшего шара во все стороны потянулись короткие языки пламени. Они были такими же яркими, как и сама модель. Микросолнце стало похоже на раскаленную добела головку старинной булавы. Дальше с ним стали происходить совсем странные вещи. Раскаленный шар, изредка вздрагивая, начал плавно увеличиваться. Вот он стал величиной с арбуз, крупную тыкву и все рос и рос, точно надуваясь изнутри. - Что это? - воскликнула Елена Николаевна, первая нарушив напряженную тишину на командном пункте. - Что с нашей моделью? Никто не мог ответить ей на этот вопрос. Если уж она сама, автор модели, не понимала, что происходит, то никто не в силах был ей помочь. Я покосился на Джемса Конта. Он только что, несколько минут назад, сомневался в исходе опыта. Неужели он может испытывать радость из-за того, что оказался прав, а опыт срывается? Нет! Его лицо застыло, брови напряженно сдвинулись, а глаза, не отрываясь, следили за экраном. Его, как и всех, охватило чувство тревоги. Огненный шар между тем стал уже таким большим, что почти касался стен подземной лаборатории. Жаропрочные плиты, которыми была выложена изнутри подземная камера, не выдерживали колоссальной температуры. Елена Николаевна увеличила до предела подачу жидкого гелия, но это помогло ненадолго - началось оплавление керамики. Ее поверхность вспучивалась пузырями и тяжелыми каплями стекала вниз. Вдруг огненный шар вздрогнул в последний раз и, качнувшись, прилип к стенам камеры. Теперь уже на экранах телевизоров перед нами металось сплошное море огня. На командном пункте раздалось несколько резких звонков, и на стенах камеры вспыхнули красные лампы - сигналы неисправности. Это регистрирующие приборы, сгоравшие там, глубоко под землей, посылали человеку свои последние сообщения. - Пора делать обвал, - сказал Виктор Платонов, наклоняясь к Елене Николаевне. - Сейчас? Подземная камера была устроена так, что в случае необходимости весь ее потолок с полуторакилометровой толщей земли над ним мог быть обрушен вниз простым нажатием аварийной кнопки. Камера с моделью микросолнца оказалась бы погребенной под огромным слоем породы. Пол под нашими ногами вздрогнул. Елена Николаевна встревоженно обернулась к нам. - Пора!.. - вырвалось у нас одновременно. Она нажала аварийную кнопку, и тут же сильный толчок потряс все здание. Огромный столб земли рухнул вниз, раздавив модель микросолнца. Два или три слабых толчка докатились из-под земли, и затем все кончилось. Отряхивая с костюмов белую пудру известки, посыпавшуюся на нас с потолка в момент обвала, мы выходили из командного пункта. Все окружили Елену Николаевну, ожидая услышать ее мнение об эксперименте. - Сейчас трудно сказать, что произошло под землей. Это покажет обработка экспериментальных данных и тщательное сопоставление всех замеров. Чего-то мы все-таки не учли, готовя эксперимент. - А начало? Как вы его расцениваете? - Вначале модель полностью подтвердила нашу теорию. И это, конечно, удача. Но затем появилась какая-то сила, которую мы заранее не учли. - Какова же ваша общая оценка сегодняшнего опыта? - Я ожидала большего. Потрачено столько труда и времени, а полной ясности у нас опять нет... Осталась последняя надежда на расчеты Чжу Фанши. Может быть, ему удастся доказать, что микросолнце будет устойчиво... 6. ЭКЗАМЕН Лаборатория занялась обработкой данных, полученных во время опыта. Сотни приборов следили за поведением модели микросолнца, и теперь предстояло разобраться в материалах, систематизировать их, сопоставить, выявить основные закономерности и в конце концов дать ответ на вопрос, волновавший всех: в чем причина неудачи? Каждый человек в лаборатории был на счету. Меня даже и не спросили, хочу ли я помочь в обработке данных: ни у кого и мысли не возникало, что я могу отказаться. Просто меня подозвал Виктор Платонов и попросил помочь ему на полуавтоматическом компараторе замерить пульсации модели микросолнца, зафиксированные кинопленкой. Вдвоем у нас дело пошло быстро. Через три часа, когда мы устроили перерыв, перед нами лежало уже около полукилометра обработанной пленки, а на бумажной ленте компаратора бесконечно вилась двенадцатигорбая кривая. - Ого! Уже двенадцать пульсаций! - удовлетворенно воскликнула Елена Николаевна, рассматривая бумажную ленту. - Смотрите, насколько стабилен спектральный состав излучения нашей модели. Линии идут параллельно оси без всяких отклонений. Интересно, что будет дальше. К концу четвертого дня работы мы с Виктором Платоновым продешифрировали всю кинопленку, включая последнюю запись. Мы получили бумажную ленту, на которой миллионами точек была изображена кривая пульсации модели микросолнца. До сто сорок второй пульсации модель сжималась и разжималась равномерно, как сердце. Потом ее охватила мелкая дрожь, и она стала расти, постепенно раздуваясь в огненный шар. Появилась какая-то непредвиденная сила, нарушившая нормальный ход эксперимента. Чем больше мы с Виктором Платоновым изучали поведение кривой пульсации, тем сильнее убеждались в том, что если бы этой загадочной силы не было, то модель микросолнца существовала бы в подземной камере и до сих пор. - Конечно, наше микросолнце должно быть устойчиво! - горячился Виктор. - Я убежден в этом. - Одного вашего убеждения еще недостаточно, - улыбнулась Елена Николаевна. - Нужны неопровержимые доказательства. Пожалуй, вам следовало бы спуститься в шахту и внимательно осмотреть ее. Предварительный осмотр ствола шахты несколько разочаровал нас. Взрыв сильно повредил все сооружения. Большие бетонные кольца, окружавшие вертикальный ствол, сдвинулись со своих мест. Перегнувшись через перила, мы заглянули в глубь черного бездонного колодца. - Темно. Надо включить свет, - сказал Виктор, шаря рукой по стене. Он повернул выключатель, и тотчас в черном стволе шахты вспыхнула гирлянда электрических ламп. Глубина шахты была так велика, что последних лампочек в этой гирлянде мы не увидели. Неожиданно в глубине шахты у стены во все стороны брызнули золотые искры и дождем посыпались вниз. Вспыхнуло короткое яркое пламя, и свет в колодце погас. - Замыкание. Сеть повреждена взрывом. Проверим лифты. Оба быстроходных лифта не работали. Неподвижные металлические направляющие изогнулись от подземного толчка. Кабины перекосило и заклинило. Виктор почесал в затылке, задумчиво глядя в бездонную черноту колодца. - Вы умеете летать на орнитоптере? - Нет, - признался я. - Придется научиться. Другого выхода у нас нет. Будем спускаться в колодец на орнитоптерах. Отдел орнитоптеров располагался в верхнем этаже спортивного магазина, прямо под прозрачной пластмассовой крышей. В большом продолговатом зале стояло десятка три одноместных, двухместных и четырехместных орнитоптеров. Кроме нас, здесь оказалась молодая, нарядно одетая женщина. Она быстро обошла ряды машин и, ничего не выбрав, направилась к выходу. У дверей она остановилась и, выдвинув из стены маленький ящичек, произнесла что-то раздельно и четко то ли по-испански, то ли по-итальянски. - Что она делает? - Видимо, не нашла подходящей модели и сделала заказ, - объяснил мне Виктор. - Какую же ей модель надо? Все орнитоптеры такие красивые... - Не в красоте дело, - возразил Виктор. - Мало ли для каких целей бывает нужен орнитоптер. - А мне какой выбрать? - Возьмите маленький, спортивный, с хорошей маневренностью. Вот, например, "Мотылек", - Виктор подвел меня к изящному орнитоптеру, покрытому блестящим темно-зеленым лаком. Я открыл дверцу кабины и сел в мягкое кожаное кресло. Сквозь застекленную кабину открывался прекрасный обзор во все стороны и даже вниз. Наверху торчала небольшая штыревая антенна. - Нравится? - спросил Виктор. - Скорость до четырехсот километров в час. Конечно, не ракета, но вполне достаточно для передвижения. - Возьму. - Вот и отлично. Виктор подошел к висевшему у дверей аппарату, похожему на телефон, и набрал на циферблате номер, который значился в техническом паспорте "Мотылька". Сообщение о нашем выборе пошло в учетный центр. При свете зажженных фар орнитоптера, прогонявших темноту всего лишь на двадцать метров, вертикальный ствол шахты казался нам бесконечной бездной. Все чудилось, что орнитоптер вот-вот заденет крыльями за выступавшие отовсюду трубы и обрывки электрических кабелей. Осторожно продвигаясь вниз, мы добрались до второго вертикального ствола, в глубине которого размещалась подземная лаборатория. Нам удалось снизиться еще метров на четыреста. Дальше все было сплошь завалено землей и разрушенными тюбингами. - Все, - сказал Виктор. - Прилетели. В этот момент под нами оторвалась от стены огромная глыба бетона и с грохотом обрушилась вниз, а сверху на нас посыпались мелкие камешки и комья земли. - Осторожнее! - крикнул Виктор. - Держитесь ближе к центру ствола. В темном подземелье, с разрушенными стенами и остатками оборванных кабелей, мне стало немного жутко. Казалось, что того и гляди придавит сверху комом земли. - Дальше пути нет, - разочарованно сказал Виктор, осматривая ствол шахты. - А здесь мы вряд ли найдем что-либо интересное. Хотя постойте-ка. Видите, вот там, в самом низу, трещина? Может быть, по ней удастся добраться до камеры? Перед нами чернела глубокая трещина, уходящая куда-то в глубь земли. Она была достаточно широкой для того, чтобы один человек свободно влетел в нее на орнитоптере. Я заглянул внутрь - и отпрянул назад. Трещина показалась мне ловушкой, готовой захлопнуться в любой момент. - Вы останетесь здесь, - сказал Виктор, - а я полечу туда. - Вы с ума сошли! Ведь это же верная гибель! Но Виктор не дал мне договорить. Подлетев к расщелине боком, он скрылся в ней. Прошло несколько томительных минут, и я решил уже последовать за Виктором, как вдруг сообразил, что я могу связаться с ним по радиотелефону. Я набрал номер Виктора. Он тут же отозвался, но голос его доносился глухо, а потом и совсем пропал. Минут через сорок, когда я потерял уже всякую надежду вновь увидеть Виктора, из радиотелефона донесся его голос. Вскоре мы уже поднимались на поверхность. Четыре дня подряд мы каждое утро опускались в эту полуразрушенную шахту и исследовали ее. Результаты были интересные. - Кстати, Александр Александрович, - сказала мне Елена Николаевна после того, как мы рассказали ей о наших исследованиях, - вас очень хотел видеть директор нашего института академик Гасул. Пойдемте, я провожу вас к нему. Академик Гасул принял нас сразу. Это был пожилой негр, высокий, массивный, с иссиня-черными, без малейших признаков седины курчавыми волосами. - Я могу только приветствовать ваше желание работать в группе Елены Николаевны, - сказал он мне. - Вы, наш "научный дедушка", сами, как ледокол во льдах, прокладывали путь атомной физике. Вот и продолжайте двигать ее вперед. Я слышал, что вы уже приступили к работе? Кажется, осматривали подземную лабораторию? - Несколько дней работал там вместе с Виктором Платоновым. - Нашли что-нибудь интересное? - Да, кое-что есть. Нам удалось через трещину в стене вертикального ствола шахты подобраться к самой подземной лаборатории. Сейчас там царство льда. Трубы, которые подводили жидкий гелий для охлаждения камеры, лопнули от взрыва, жидкий гелий вылился и пропитал всю землю, превратив ее в глыбу льда. Вот это и навело нас на мысль о причине неудачи в опыте. - Я не совсем понимаю вас. - Нам кажется, что мы столкнулись с термоэлектрическими явлениями. Внутренние стены камеры и сама модель микросолнца были раскалены до температуры, измеряемой тысячами градусов, а наружные стены камеры и прилегающая к ним порода охлаждались трубами с жидким гелием. Таким образом, система горячая камера - холодная порода образовала огромную термобатарею. Интересно и то, что материал, из которого была выполнена жаропрочная облицовка камеры, оказался полупроводником. Когда этот материал достаточно прогрелся под действием излучения модели микросолнца, к холодному спаю пошел термоток. Вокруг всей камеры возникло вихревое магнитное поле. Оно-то и разрушило модель. Оно растянуло ее во все стороны к стенам камеры. Чем сильнее прогревалась жаропрочная облицовка камеры, тем сильнее становились термотоки, тем сильнее вихревое поле растягивало модель микросолнца. Вот наша гипотеза о причине неблагоприятного исхода этого опыта. Сейчас мы уточняем отдельные детали. - То, что рассказал профессор, очень интересно, - сказал Гасул, обращаясь к Елене Николаевне. - Надо выделить еще несколько человек им на помощь. Они должны собрать материал, который достоверно подтвердил бы, что распад вашей модели произошел не из-за внутренних процессов, а только из-за взаимодействия с окружающей средой. - Так и сделаем, - согласилась Елена Николаевна. - А вас, Александр Александрович, пора уже зачислить в сотрудники нашего института. На какую должность вы претендуете? - Мне, собственно говоря, не так уж важно, как она будет называться. Мне хотелось бы работать над созданием микросолнца. - Вы меня не так поняли. Дело в том, что у нас существуют некоторые формальности. Каждый вновь поступающий обязан, независимо от ученого звания, сдать приемный экзамен по той области науки, которой он хочет заниматься. Подобное распределение должностей в зависимости от знаний существует теперь везде. Правда, с вами случай особый, и я думаю, что можно сделать исключение, приняв вас без экзамена... Я решительно запротестовал против каких бы то ни было исключений и поблажек. Всем так всем. Раз все должны сдавать вступительный экзамен, должен его сдать и я. - Очень хорошо, - улыбнулся Гасул. - Когда же вы сможете? - Можно в следующий понедельник, - предложила Елена Николаевна. Экзамен у меня принимали пятеро: Гасул, Елена Николаевна, Джемс Конт и два старших научных сотрудника. Мы сидели в кабинете Гасула. Пока я готовился к ответам на вопросы, они вполголоса беседовали. По доносившимся до меня отдельным словам я понял, что речь идет все о том же неудавшемся эксперименте. Только Джемс Конт не принимал участия в разговоре. Он сразу отошел к окну и оставался там, тихонько барабаня пальцами по стеклу. Недаром я провел над учебниками несколько месяцев: материал был мне хорошо знаком, и я писал ответы, не задумываясь, так, словно передо мной лежала открытая книга. - Уже готовы? - удивился Гасул, когда я протянул ему листки бумаги, сплошь покрытые формулами. Мои листки с записями переходили из рук в руки. Я видел, что комиссия вполне удовлетворена моими ответами. Экзамен незаметно превратился в беседу. Со мной разговаривали уже как с коллегой. - Ну что же, - заключил, наконец, Гасул. - Думаю, что выражу общее мнение, если скажу, что вы вполне подготовлены для работы в нашем институте. Вы зачисляетесь старшим научным сотрудником в группу Елены Николаевны. Больше ни у кого не будет вопросов? - Разрешите мне, - сказал молчавший до этого Джемс Конт. - Да, да, пожалуйста. - Скажите, профессор, вы твердо решили заниматься проблемой микросолнца? - Конечно! - удивился я его вопросу. - Но ведь есть и другие, не менее интересные проблемы, которые разрабатываются у нас. Может быть, прежде чем решить окончательно, вы познакомитесь, в общих чертах конечно, хотя бы с некоторыми из них? Я посмотрел на него с недоумением и пожал плечами. - Ну, а если бы я предложил вам заняться проблемой плавающего зеркала? - Плавающее зеркало? - переспросил я, все еще не понимая, зачем Джемс Конт завел со мной такой разговор. - Я ничего об этом не слышал. - Кстати, и я тоже, - добавила Елена Николаевна, с удивлением глядя на Конта. - Оригинальная идея, - вставил Гасул. - Расскажите о ней вкратце, Конт. Я думаю, это всем будет интересно. Джемс Конт взял чистый лист бумаги и в центре поставил карандашом точку. - Это Солнце, - пояснил он и для убедительности нарисовал вокруг точки пучок расходящихся лучей. - Вокруг Солнца вращаются по своим орбитам Меркурий, Венера, Земля, Марс, Юпитер и так далее. - Конт поставил еще несколько точек на листе бумаги. - Солнце посылает свои лучи во все стороны. Только часть из них попадает на планеты. Вы знаете, что на Марс попадает примерно полтора процента от одной миллиардной части энергии, излучаемой Солнцем. То есть, как говорят математики, пренебрежимо малая величина. Немного больше энергии получает наша Земля. А сколько солнечной энергии уходит в космическое пространство? Чудовищное количество! Ее хватило бы для того, чтобы обеспечить жизнь еще на двух миллиардах таких планет, как наша Земля... Он сделал паузу и внимательно посмотрел на нас, чтобы убедиться, что мы поняли всю серьезность поднятого им вопроса. - Ну и что же? - нетерпеливо спросила Елена Николаевна. - Это известно людям уже сотни лет. - Вот именно. Известно сотни лет. Наши предки знали это, но мирились с таким положением дела потому, что ничего не могли изменить. Мы в наш век в состоянии использовать хотя бы частично этот неисчерпаемый запас энергии. - Но каким же образом? - спросил я, заинтересовавшись словами Конта. - Речь идет о том, чтобы перехватить часть солнечной энергии, уходящей в космическое пространство, и направить ее туда, где тепла не хватает. Эту энергию можно использовать, в частности, в Антарктиде. Этой энергией можно обогреть и другие планеты. Возьмите, например, Марс. Казалось бы, всем хороша планета: и недалеко от Земли, и атмосфера подходящая, и много полезных ископаемых, есть и растительность, а человеку жить там неудобно. Кислорода мало, ходишь все время в скафандре, словно водолаз. Зимой лютые морозы до восьмидесяти градусов, с ветрами, метели, пурга, и все это длится чуть ли не год по земному времени. Летом тоже не лучше. На экваторе днем в безводных пустынях жара доходит до тридцати градусов, дождей почти не бывает, воздух сухой и душный, а ветер носит смерчи из пыли и песка. Это днем, а ночью - летом! - мороз до пятидесяти градусов. Воды недостает, а ведь она там есть. На полюсах высятся огромные ледяные шапки, как на нашей планете. Если бы этот лед превратить в воду да сделать потеплее климат, то планета ожила бы, покрылась цветущей растительностью, воздух увлажнился бы и пополнился кислоро