ло подозрений, но и обрадовало изнывавшего от жары адъютанта. Когда они по выщербленным ступенькам спустились в прохладную, пахнущую пивом и копченой рыбой полутьму, Карлехар потребовал по две большие кружки знаменитого темного бранского пива "уггох". Он отметил, что два других охранника остались наверху; эта ситуация устраивала его вполне. Под темно-фиолетовым камнем перстня с гербом рода Фор-Роксов, всегда украшавшем безымянный палец правой руки генерала, хранились три серовато-белых кристаллика, похожие на крупинки неочищенной каменной соли; Карлехару никогда еще не приходилось обращаться к их помощи. Это было магическое вещество суаферн, погружавшее человека на несколько тэнов в состояние, практически неотличимое от смерти. С помощью суаферна некоторым воинам удавалось избегать плена или бежать из него - враг бросал их, думая, что они мертвы. Сейчас Карлехару предстояло применить суаферн для цели аналогичной - освобождение из плена, в котором фактически он пребывал, - но применить диаметрально противоположным образом: сейчас вещество должен был принять надзиратель, а не поднадзорный. В пряном сумраке подвала неслышно сновали официанты, разнося подносы, уставленные кружками, графинами, тарелками, журчал-струился от стола к столу неслышный говор. Карлехар прислушался - говорили, естественно, о вчерашнем поединке и о фантастической победе Порхающей Смерти над Ударом-Из-Мрака, обсуждался поистине немыслимый удар, принесший победу Рангару, обсасывались другие подробности схватки. Да, еще долго эта тема будет главной в самых разных местах столицы - от дешевых забегаловок и грязных притонов до самых изысканных великосветских салонов. Подали пиво; адъютант жадно схватил кружку и приник к ней, закрыв глаза и похрюкивая от удовольствия; Карлехар быстрым движением бросил кристаллик в другую кружку своего визави и занялся своим пивом. Через два итта все было кончено: даже не допив вторую кружку, адъютант на полувздохе странно икнул и вырубился, упав лицом в стол. Похоже, такие сценки не были здесь в диковинку, потому что особого внимания на это никто не обратил, только официант, скользнув привычно-равнодушным взглядом, забрал пустые кружки и отошел, что-то неодобрительно проворчав под нос. Карлехар встал и, бросив на стойку серебряную дрону, направился к выходу. Охранники стояли напротив через дорогу в жидкой тени какого-то дохлого деревца, утирая обильный пот с красных рож. - Помогите мне, с моим адъютантом случился удар, - нетерпящим возражения тоном приказал Карлехар. - Надо вынести его на воздух. Ошарашенные до бестолковости сексоты жрецов разинули рты, но подчинились; у самого порога Карлехар шагнул в сторону, пропуская их вперед, и когда они занесли ноги, готовые ступить на первую ступеньку ведущей вниз лестницы, он быстрым движением схватил их за головы и столкнул с такой силой, что оба незадачливых агента без звука осели наземь. Еще раньше Карлехар приметил невзрачную дверцу рядом с входом в подвал; дверца была заперта, но мощным рывком Карлехар сорвал замок и засунул в открывшийся чуланчик с ведрами, метлами, швабрами и прочими дворницкими причиндалами бесчувственных сексотов; затем огляделся. Ему повезло: залитая полуденным зноем улица была пустынна. Закрыв чулан, Карлехар завернулся в плащ, позаимствованный у одного из агентов и скрывавший его генеральские регалии, и быстрым шагом углубился в лабиринт узких улочек и переулков, ведущих к Нижнему городу. Слух о том, что несравнимый Рангар Ол после праздника в его честь собирается покинуть Крон-армар и отправиться на свою таинственную родину, распространился по столице со скоростью лесного пожара. Поговаривали также, что Император собирается пожаловать великому гладиатору дворянский титул и подарить корабль с набитыми золотом трюмами. Слухам этим усердно способствовали разнообразные неприметные личности и, надобно сказать, весьма преуспели: всему этому охотно верили и простолюдины, и дворяне, хотя и выказывали большое сожаление по этому поводу. И только четыре человека в Венде не только усомнились в их истинности, но и напрочь отмели саму возможность такого поступка со стороны Рангара - во всяком случае, добровольного. Карлехар, услышавший краем уха разговор об этом в пивном подвальчике, решил, что очень скоро сам все проверит и во всем разберется. Фишур допускал такое только в одном случае: если Рангар подвергся шантажу, предметом которого стала Лада. Самой Ладе, когда ей сообщили об этом (причем не как о слухе, а - факте), нечто подобное тоже пришло в голову, однако соображала она плохо из-за непрестанно накатывающихся волн какого-то темного, непонятного ужаса, но наверняка связанного с Рангаром... Ее мольбы устроить хоть мимолетное свидание с любимым оставались без ответа; Алькондар лишь сообщил, что ей будет позволено увидеть его во время праздничной церемонии. Тогда же Лада решила ей одной ведомым способом либо развеять страшные, терзающие сердце подозрения, либо подтвердить их. Ближе всех к правде подошел гранд-маг Ольгерн Орнет (кого-кого, а его не провел бы никакой _табиту_), однако приглашение (читай - вызов) к Верховному Жрецу, от которого он не мог уклониться, на какое-то время вырвало его из потока событий. Следует отметить, однако, что _полной_ правды о ситуации и о том, как она будет развиваться, не знал в тот момент _никто_. Даже наделенный исключительной силой ясновидения Первая Ипостась Светлейшего, расплетая запутанный клубок виртуальных мировых линий, видел впереди, на основном событийном стволе, лишь пугающее темное пятно. На его памяти такое случилось впервые, и даже Сверкающие, чей дар проникновения в будущее был неизмеримо выше, не могли сообщить по этому поводу ничего определенного. Добравшись до Нижнего города, Карлехар направился по адресу, который еще недавно полагал напрочь забытым, но неожиданно возникшим в памяти в момент крайней необходимости. Память не подвела его; на Сапожной улице примостился одноэтажный, но чистый и аккуратный, красиво отделанный перламутровой глиной из устья Коры домик с витиеватой вывеской: "Гильдия сапожников. Сапожных дел мастер Доунат Бурмар". Карлехар толкнул резную дверь и вошел в светлое просторное помещение, перегороженное деревянным барьером на две части. В ближней стояли добротные лавки и стол, на котором по случаю жары имел место жбан с пивом; им хозяин бесплатно угощал клиентов. Оттого, видать, и люда толпилось изрядно: каждый выдумывал пустяшный ремонт на полдроны - ну там, набойку набить или дыру в сапоге залатать, - чтобы хлебнуть отменного пива, так необходимого в условиях жаркой погоды. За посетителями присматривал строгий юноша лет пятнадцати; он следил, чтобы клиенты не дули пиво сверх меры. Усмехнувшись увиденному, Карлехар подошел к юнцу и спросил: - Могу ли я увидеть почтенного мастера Доуната? Юноша скривил губы и открыл было рот, но, натолкнувшись на тяжелый, властный взгляд явно необычного посетителя, тут же его закрыл и, поклонившись, юркнул за барьер - в неприметную дверцу под цвет обоев в дальней стене. Через четверть итта оттуда вышел сам хозяин, бывший адъютант тогда еще командира особого ударного эскадрона полкмейстера Карлехара ла Фор-Рокса, флаг-меченосец Доунат Бурмар. Он сильно припадал на правую ногу, точнее, на протез вместо правой ноги; в том памятном обоим бою у переправы близ южных ворот Врокса командир вынес своего израненного, потерявшего сознание адъютанта с поля боя, чем спас тому жизнь. И хотя Доунат потерял ногу, он поклялся хранить верность командиру до последнего вздоха. Бывший адъютант узнал бывшего командира сразу же; округлившееся, погрузневшее лицо его словно озарилось внутренним светом, прозрачным огнем радости вспыхнули глаза, он выпрямился "во фрунт", словно собираясь рапортовать генералу, но осекся, заметив прижатый ко рту палец. - Чем могу служить, почтенный? - проворчал хозяин мастерской как бы даже недовольно; соображал он довольно быстро, чем привлек внимание Карлехара, еще будучи простым солдатом. - Имеется крупный заказ, достопочтенный мастер, - сказал Карлехар. - Хотелось бы узнать, на какие скидки я могу рассчитывать. - Проходите, почтенный, сейчас мы все и обсудим. - Доунат повернулся и, слегка постукивая протезом, засеменил к двери. Карлехар двинулся следом. И только-только дверь захлопнулась за ним, оказался в объятиях Доуната. А через некоторое время в доме сапожного мастера начали происходить незаметные для постороннего глаза, но существенные события. Прежде всего один из подмастерьев отправился покупать новую одежду, да не в соседние лавки, а подалее, в пяти-шести кварталах. Наказано ему было купить одежду неброскую, но прочную, какую обычно берут в дальнюю дорогу, да без всяких там новомодных финтифлюшек, разных для различных каст и гильдий. Обычно подобные платья носили наемные солдаты в перерывах между контрактами. Затем другой подмастерье сбегал к ближайшему табору бродячих актеров и за пару отличных сапог выменял кое-какие гримерные аксессуары. И когда на следующее утро из дома мастера вышел длинноволосый кудрявый мужчина с густой окладистой бородой, вряд ли кто-либо смог бы распознать в нем адъюнкт-генерала Карлехара ла Фор-Рокса. Охватившая Покровителя радость по поводу установления контакта - пусть одностороннего! - с Рангаром была, увы, недолгой. Вскоре мощность ответного сигнала начала падать по критической экспоненте, что могло быть только в одном случае: при насильственном прерывании жизнедеятельности Рангара. Это было бы совсем не страшно, если бы на руке его подопечного находилось кольцо-приемник; теперь же дело обстояло гораздо хуже, хотя и не совсем безнадежно. Просто теперь возникла необходимость увеличить мощность прямого сигнала, вплотную приблизив ее к максимально допустимой, за которой - "схлопывание" континуума, или иначе - информационный коллапс, причем не микро (это еще куда ни шло), а макро... И все-таки Покровитель рискнул (и здесь он был близок к человеку!). Немыслимой плотности луч информполя, резонируя на грани вещественного воплощения, устремился к Коарму. Малейшее превышение предельных значений любого из громадного числа параметров могли привести к уничтожению одной реальности и творению новой. Он был очень узкий, этот луч, и проскочил незамеченным сквозь крупноячеистую сторожевую сенсор-сеть Сверкающих. Иначе - тревога нулевой степени, свертка по всем базисным переменным... ох, что бы было! Луч нашел Рангара (точнее, его тело) и дал точный, строго дозированный импульс-команду и импульс-подпитку на неуничтожимую информматрицу и консервант БГ-фонда. И тут же погас, ибо наносекунды промедления грозили вычеркнуть Коарм из реальности (в лучшем случае) или уничтожить саму эту реальность (и худшем). Впрочем, дело было сделано. Механизм регенерационных процессов включился. Очнулся Рангар и кромешной тьме, перед которой спасовало даже его чудо-зрение. Все тело болело, а правую ногу и особенно горло будто пилили раскаленной тупой пилой. Язык распух и не помешался во рту, волнами накатывала дурнота. Он попробовал пошевелиться, и вспышка боли вновь на какое-то время отключила сознание. Когда Рангар пришел в себя вторично, то чувствовал себя уже гораздо лучше. Боль приутихла, прошла дурнота и вернулось ясное сознание. Ощупав руками пространство вокруг себя, он понял, что лежит в каком-то весьма тесном ящике. Сил было мало, во всем теле царила ватная слабость, и Рангар, закрыв глаза, начал концентрироваться на одном-единственном движении. Вот он напрягся... что-то затрещало... и крышка гроба вместе со слоем земли толщиной в локоть пошла вверх. Через мгновение Рангар вылез из могилы. Душная беззвездная ночь укрыла землю темным одеялом. Оглядевшись, Рангар понял, что находится за пределами города, на каком-то обширном пустыре. Он не знал, конечно, что Алькондар приказал наиболее доверенным своим людям вывезти гроб с телом Рангара из Венды и тайно закопать на Ведьмином погосте - месте в двух лигах от восточных ворот столицы, пользующимся дурной славой у местных жителей. Правда, Верховный Маг Змеи, чувствуя какой-то непривычный дискомфорт в душе (слово "совесть" для него носила абстрактный характер, но все же, все же...), приказал положить принесшего ему баснословное богатство гладиатора в добротный гроб вместе с оружием, как того и требовал Ритуал. Кольчугу из черного нифриллита он, впрочем, приказал снять. Даже самый смелый человек, доведись ему увидеть Рангара, когда тот вылез из могилы, мог со страху на всю жизнь остаться заикой: жуткая черная фигура в крови с головы до ног, волосы всклокочены, глаза горят... Примерно через полтора тэна, соблюдая предельную осторожность и ориентируясь по запаху, Рангар добрался до большой воды - Великая река Ангра разлилась здесь широко, так что даже днем в ясную погоду противоположный берег был едва виден, - и сбросив трико, единственную свою одежду, с наслаждением погрузился в прохладную воду... Он долго, с остервенением оттирал себя песком и глиной, затем тщательно выстирал трико и занялся мечами, которые к великой радости обнаружил на дне гроба. Из прочной и тонкой коры дерева хингу Рангар нарезал десяток длинных полос и из полученных ремней смастерил заплечные ножны. И только после этого забрался в густые прибрежные кусты и заснул, пытаясь припомнить, что же все-таки случилось с ним после победы. Последнее, что осталось в памяти, - это как он вошел, шатаясь и теряя последние силы, в туннель... в голове шумело, глаза застилала темно-багровая пелена, сердце билось тяжело и неровно, тело словно одеревенело и отказывалось повиноваться... Кажется, он упал и потерял сознание. Но что, демон побери, случилось потом?! Он что, умер? Но раны его отнюдь не были смертельными, хорошему лекарю-магу поставить на ноги с такими ранами - пара пустяков... Правда, эта непонятная одеревенелость мышц... Может, на когтях Глезенгх'арра был яд? Но, если это так, и он таки умер, то почему воскрес? И почему его похоронили в таком, мягко говоря, необычном месте? Словно тайком... Он не мог найти толкового ответа ни на один из вопросов и стал думать о Ладушке, он представил ее радость, когда он победил, и улыбнулся. С этой улыбкой он и уснул. С раннего утра третьего дня месяца Ширит-Юарм столичный люд потянулся к громадной, выложенной исполинскими плитами розового мрамора, центральной площади Среднего города Венды, одну из сторон которой замыкал величественный, сверкающий многочисленными куполами императорский дворец. Дворец окружала ажурная металлическая ограда в виде решетки со сложной вязью затейливых узоров. Это была декоративная ограда, за ней скрывались кордоны настоящие, могучие магические заслоны числом три. Первым стояла незримая стена, созданная волшебством Лотоса, за ней - Змеи, и завершала триумвират защитных барьеров магическая преграда Земли, Воды и Огня. Император считал, что такая тройная защита убережет его от козней злонамеренных сил, в первую очередь тайной оппозиции. Перед дворцом, шагах в пятидесяти от парадных ворот, высилось Торжественное Присутственное Место; отсюда Император произносил ежегодную тронную речь, обращаясь к народу империи, а также являл свой лик по иным торжественным поводам. Сегодня, как сказывали, постоять рядом с Императором удостоится чести величайший гладиатор всех времен и народов Рангар Ол по прозвищу Порхающая Смерть. К десяти тэнам утра колоссальная площадь заполнилась до отказа - собралось не менее двухсот тысяч человек, и еще немало толпилось на прилегающих улицах. Счастливцы, позавчера на трибунах Арены наблюдавшие бой века воочию и сполна вкусившие восторг победы, в которым раз преподавали перипетии боя благодарным слушателям; и разве нельзя простить их за то, что с каждым очередным рассказом сюжет поединка обрастал новыми, все более красочными и поразительными подробностями?! Ибо такова неистребимая натура человека, склонного к мифотворчеству, хоть в грезах своих магией воображения достигающего-таки недостижимого идеала... На площади, как и на трибунах Арены, существовали свои места для дворян, для воинов и некоторых других почтенных каст, а также, как водится, для простого люда. Однако удивительный, но вполне реальный дух единения, воцарившийся к концу позавчерашнего поединка, снизошел и на Дворцовую площадь Венды. Ремесленники запросто переговаривались с маркизами и графами, солдаты - с высшими офицерами, обсуждая нюансы "боя века", страшную, воистину демоническую силу Глезенгх'арра и несравненное мастерство Рангара Ола. Ровно в полдень торжественно грянули трубы Большого императорского оркестра, и на трибунах Присутственного Места начали появляться люди. Вначале вышли и заняли свои места вооруженные до зубов офицеры личной гвардии Императора, за ними потянулись высшие сановники империи, принцы и принцессы, три Верховных Мага и, наконец, сам Император. Его приветствовали громкими, но нестройными возгласами. Император поднял руку, призывая к тишине. Медленно волнуясь, затихало людское море. Еще раз грянули трубы, и вдруг рядом с монархом появилась фигура... громкий протяжный стон пронесся над площадью... и тут она взорвалась ревом, едва ли не перекрывшим позавчерашний пароксизм восторга, когда Глезенгх'арр рухнул замертво на обагренные кровью песок и опилки. Рангар Ол, улыбаясь, помахал толпе рукой, чем вызвал новый шквал ликования. И в этом затопившем площадь грохочущем море приветственных криков почти никто не обратил внимания на один странный эпизод. Стоявшая в окружении четырех охранников Лада, набрав полные легкие воздуха, вдруг закричала что было мочи; она знала, что Рангар _всегда_, в любом реве и грохоте услышит ее призыв; но человек, как две капли воды похожий на Рангара, даже бровью не повел; тогда она все поняла и с криком: "Табиту! Табиту!" бросилась вперед... но ее тут же скрутили и телепортировали во все те же ненавистные покои, ставшие, по сути, тюремными. И ждала ее уже дорога гораздо более дальняя... Фишур тоже сообразил, что похожий на Рангара человек на самом деле отнюдь не он, хотя для выяснения этого ему пришлось прибегнуть к еще более экстравагантному способу. Протолкавшись к самой трибуне, он вытащил из кармана маленькое зеркальце и незаметно для окружающих пустил солнечный зайчик в глаза того, кого все считали Рангаром Олом; когда тот, удивленно прищурившись, посмотрел на нахала, Фишур на мгновение приподнял капюшон и приветственно улыбнулся. И едва не отшатнулся от неузнавающего, чужого взгляда. Фишур не стал ничего выкрикивать или каким другим образом привлекать внимание; он сгорбился, натянул поглубже капюшон и начал проталкиваться с площади. Ошеломленный случившимся, он не заметил, что за этот краткий миг его узнал другой человек; и этот человек немедленно двинулся за Фишуром следом. ...В глубокой задумчивости, граничащей с отчаянием, Фишур брел по крутому спуску, соединяющему Средний город с Нижним. В этот момент его негромко окликнули по имени. Фишур резко обернулся, хватаясь за меч... но тут же опустил руку. Измененная внешность не ввела его в заблуждение. - О демоны! Никак генерал Карлехар ла Фор-Рокс собственной персоной! Но к чему этот маскарад? Поверьте, генеральский мундир был вам больше к лицу. - Тс-с-с! Я вам все объясню, но не здесь. Идем, а то уже кое-кто обращает на нас внимание. Могучий дальний звук, похожий на грохот горного обвала, достиг ушей спящего Рангара и разбудил его. Однако перед этим ему приснилось, что он стоит на Арене над телом поверженного врага, и трибуны неистово приветствуют его. Некоторое время он лежал неподвижно, вслушиваясь. Звук действительно напоминал отдаленный гул Арены. Конечно же, Рангар не мог знать, что это вендийцы и гости столицы приветствуют его двойника на Дворцовой площади, но что-то царапнуло его по сердцу... с чего бы это, подумал он удивленно... и понял, что его неудержимо тянет в город. Он даже хотел идти туда немедленно, но благоразумие восторжествовало, и он отложил эту акцию на вечер, когда стемнеет. И в этот момент иное чувство, похожее на взрыв сосущей пустоты в самом центре его "я", заставило содрогнуться Рангара до самого дна души. Недовольный решением Алькондара о захоронении иномирянина хоть и в частичном соответствии с Ритуалом Погребения, Нессекар Кирлаудит отдал приказ труп выкопать, сжечь и особым образом заговоренный пепел развеять по ветру. Когда отряд из пяти особо доверенных жрецов серой мантии прибыл на место захоронения, глазам их предстало зрелище опустевшей могилы. Руководитель отряда, владевший магией на уровне мага-магистра, с помощью специального заклинания определил, что тело Рангара Ола не похитили, а он ушел оттуда сам. Нессекар Кирлаудит тут же был поставлен в известность об этом шокирующем факте и немедленно доложил Верховному. От него, не прошло и итта, сенсационная новость ушла к Первой Ипостаси. И еще через несколько тэнов трехслойный интерференционный щит закрыл всю планету. Даже та слабая связь Рангара с его Покровителем, что возобновилась в последние несколько тэнов (Покровитель применил особый, очень хитрый вариант с кратковременными импульсами и скользящей частотой), прервалась. Лада открыла глаза и увидела лицо отца, который сидел возле постели и держал ее за руку. Почему-то он показался ей каким-то постаревшим, на лице замерли новые морщины, в волосах добавилось седины. И почему-то в глазах его дрожали слезы. - Папа? Я что, больна? Почему ты плачешь? - Ты... ты была больна, дочка... но сейчас уже все образовалось. - И, слегка помедлив, неуверенно прибавил: - Кажись... Лада приподнялась на своей постели, все так же укрытой мягким одеялом из кусочков катфера - пушистой кожистой ткани, срезаемой с ресничных покровов Голубого Дракона; в занавешенное вышитой ее руками занавеской окно пробивался тусклый свет. Стол, стул, шкафчик со скудным девичьим гардеробом, коврики из драконьей шкуры... все знакомое, родное и в то же время как бы подзабытое... точно появилась она тут после долгого отсутствия... да еще какое-то неприятное беспокойное ощущение в голове, когда забыл что-то важное, силишься вспомнить, но не можешь, да щемящее чувство пустоты в груди, будто оттуда вынули ее горячее сердце и вставили другое, холодное и безразличное, только и способное, что мерными толчками гнать по жилам равнодушную кровь. - Как долго... я болела? - Долго, дочка, к-хе, долго... почитай, более четырех месяцев... - И все это время я была без сознания? - Ну а как же иначе, дочка... в беспамятстве лежала... разве ты помнишь что-то? - Нет, не помню. Вот только знаю - сны мне снились. Яркие, красивые... Но даже их сейчас забыла. - Эх-хе, дочка... сны они и есть сны. Так, одно беспокойство, душевное томление. Блажь, в общем-то. - Нет, не блажь, - тихо произнесла Лада. Она шевельнулась, пробуя тело, - оно было удивительно легким, послушным. Спустив босые ноги с кровати, она шагнула к зеркалу в углу комнаты. И едва не ахнула. Куда-то пропала нескладная девчушка с милым полудетским личиком, с мягкими чертами лица и пухлыми губками. На нее в упор глядела прекрасная, гордая женщина с резко очерченными скулами, твердой линией губ с чуть обозначившимися складками затаенной горечи в углах, с загорелым и слегка обветренным лицом. И глаза лучились уже не прежней мягкой синевой, а появился в них жестковатый, пронзительный высверк. Словно во сне она дернула тесемку под горлом и подняла руки, не стесняясь отца, и ночная рубашка упала к ее ногам, белым облаком скользнув по совершенным линиям ее _нового_ тела. И, уже не удержавшись, Лада тихонько вскрикнула. Белый звездоподобный шрам на правом плече, чуть повыше груди, отчетливо виднелся даже в тусклом свете. И точно такой же шрам был на спине, над правой лопаткой. Шрамы, которые могло оставить нечто, пробившее ее плечо насквозь; которых, как она знала, у нее _никогда не было_. ...Чары оказались настолько могущественными, рассказывал Фишур, что не помогло даже кольцо Рангара. Меня спасло только то, что основная мощь магического удара пришлись на него и Ладу; я оказался на периферии действия сил и смог защититься несколькими наспех сооруженными заслонами из набора простейшего охранного колдовства. Тем не менее меня здорово трахнуло и зашвырнуло в какую-то расщелину, где я и отключился. Вполне возможно, это и спасло мне жизнь. Не ощутив меня эмпатически, напавшие маги унеслись, забрав Рангара и Ладу. Я добрался до столицы, стараясь поменьше попадаться на глаза кому бы то ни было, и попытался выяснить судьбу моих друзей. Меня долго преследовали неудачи, но потом на глаза попалась афиша, возвещавшая об очередном гладиаторском поединке Рангара, и я с невыразимым облегчением понял, что тот жив. Ну а когда Рангар победил-таки этого ужасного монстра, человека-паука, я очутился на вершине восторга... Я очень надеялся, что смогу как-то привлечь внимание Рангара на празднестве в его честь, не особо веря упорным слухам о его "отплытии на родину", но... но это оказался не Рангар. - Двойник? - спросил Карлехар. - Вам приходилось слышать о _табиту_, генерал? Карлехар вздрогнул. - Да... что-то темное и ужасное из арсенала магов Змеи. - Вот-вот. Для создания _табиту_ нужна магия несравненно более мощная, чем, скажем, фантомов... но ведь к похищению Рангара приложил руку сам Верховный Маг Змеи. Фишур и Карлехар долго молчали; они сидели на деревянной скамье третьеразрядного пивного подвальчика в Нижнем городе неподалеку от грузового порта, потягивая пенный напиток. Их вполне устраивала царившая здесь полутьма и висевший в воздухе густой разноязыкий говор: на них никто не обращал внимания и никто не мог подслушать их тихий разговор. Карлехар первым рассказал о своих приключениях, а точнее, злоключениях после бегства друзей из полкового лагеря, и теперь переваривал услышанное от Фишура. - Да, - наконец тихо сказал он, вздохнув. - Жаль Тангора. Большой боец был и человек правильный, да обретет его душа покой на небесном острове... Но сейчас следует думать о живых. Надо сделать все, чтобы освободить Рангара и Ладу. - Если только они еще живы, - мрачно заметил Фишур. - Впрочем, будем надеяться на лучшее. Как вы думаете, Карлехар, где они могут быть? - Есть у меня одно соображение... - медленно проговорил Карлехар. - Я знаю, где находится столичная резиденция Алькондара Тиртаида ин-Хорума. Вероятнее всего, их укрывают там. - Очевидно, вы правы. Но меня это мало радует. Вы представляете, какая там охрана? Едва ли уступает даже дворцовой... - Тем не менее мы должны попытаться, - сказал Карлехар решительно. - Мы и попытаемся, - сказал Фишур. - Только к этому делу надо подойти потоньше и похитрее... лихим наскоком тут ничего не решить. - Да уж, - невесело хмыкнул Карлехар. - Нас положат на первых же шагах... Вот если бы мои воины были со мной! Но об этом даже и мечтать нельзя. - Да, Карлехар, нам надо быть реалистами и полагаться только на свои силы. - Тогда будем действовать по всем правилам воинского искусства. Начнем с разведки и рекогносцировки. - Да, за домом Алькондара надо установить скрытое наблюдение. Причем следить только с помощью зеркал. - Вы верите в то, что маги не чувствуют взглядов, направленных не прямо на них, а на их изображение? - Карлехар скептически поднял бровь. - Я не _верю_, а _знаю_, - ответил Фишур. - Ну тогда вооружимся зеркалами. Нам нельзя терять времени, - произнес Карлехар, вставая. Визит в Храм Сверкающих оставил в душе Ольгерна Орнета очень тягостный осадок. И дело было не только в том, что у него состоялся долгий и крайне неприятный разговор с жрецом белой мантии Нессекаром Кирлаудитом, правой рукой Светлейшего. И даже прямые и неприкрытые угрозы жреца не произвели на него того впечатления, на которое, очевидно, рассчитывал Нессекар. Ольгерн знал, какой непростой задачей является физическое уничтожение мага высшего ранга, ибо последствия такого шага могут угрожать Ткани Мира. В предельном упрощении каждый маг, начиная с уровня магистра, отвечает за одну или несколько определенных нитей Ткани, и его смерть может привести к их разрыву; а ведь хорошо известно, какие последствия могут иметь обрывы нитей даже обычного полотна. Но - и Ольгерну были ведомы такие случаи - иногда деятельность мага начинала угрожать Ткани Мира больше, чем обрыв одной или нескольких ее нитей; тогда мага ожидало уничтожение. И поскольку Ольгерн знал, что его действия не угрожают целостности Ткани, то не особенно переживал за свою личную безопасность, справедливо полагая, что жрец ведет на него всего лишь психическую атаку, чтобы добиться полного и беспрекословного послушания. Худо было другое: Ольгерна Орнета не покидало ощущение, что в храм его пригласили не столько для "промывания мозгов", сколько для того, чтобы не дать ему возможности присутствовать на церемонии чествования Рангара. Означать это могло только одно: на Дворцовой площади затевалась какая-то пакость, какой-то грандиозный обман, который он мог, но не должен был разоблачить... Душа Ольгерна Орнета рвалась прочь из храма, но он вынужден был все вытерпеть; и когда закончился, наконец, невероятно долгий Ритуал Почтительного Расставания и он вышел из отливающего холодным белым огнем центрального портала храма, светлые тени вечера уже легли на Верхний город. Он огляделся. Одинаковые двухэтажные домики концентрическими кольцами располагались вокруг храма. Каждое кольцо домов имело свой цвет сообразно цвету мантий проживающих в нем жрецов: белый, пурпурный, серый, желтый, зеленый... Стояла тишина; никакие звуки не долетали сюда ни из Среднего, ни тем более Нижнего города. Праздник уже, видимо, закончился. Отсюда, сверху, хорошо были видны широкое устье Ангры и залив, куда она впадала, тонкие нити причалов пассажирского и грузового портов, путаница доков и вереницы складских помещений; на глади залива и у причалов прикорнули корабли, с высоты казавшиеся игрушечными. Словно что-то позвало туда гранд-мага, тревожно и властно, и он заторопился вниз. Лада долго не могла добиться от отца ничего вразумительного по поводу своей болезни. Пряча от дочери глаза. Дан Зортаг знай твердил о "падучей хвори", против которой оказался бессилен и островной маг Лаурик Муун. Наконец, отчаявшись добиться от отца правды уговорами, Лада пригрозила, что не будет есть и пить, пока не узнает истины. Крайне редко видела Лада отца плачущим, но тут слезы ручьем полились из его глаз, и он пробормотал, запинаясь: - Не могу... ой не могу я тебе правды поведать. Ладушка, доченька моя... Кровную клятву дал я, иначе убили бы тебя. Одно скажу: не было тебя все это время на острове. А как уплыла ты отсюда и как привезли - не могу сказывать... ведомо же тебе, что бывает с нарушившими клятву. Не спрашивай меня более об этом, шибко тяжко мне покуда... а спрос твой еще горше делает... Лада подошла к плачущему отцу, опустилась перед ним на колени и прижалась лицом к его большим, сильным, пропахшим океаном рукам: - Прости меня, папа. Я больше никогда не спрошу тебя... об этом. Сама вспомню, будет на то воля Создателя. А сейчас идем завтракать, я приготовила рыбу в белом соусе, такую, как ты любишь. Они сели за стол и начали молча есть. Дан Зортаг уже не плакал, глаза его были красные, но сухие, и зрела в них какая-то тяжелая, трудная мысль. Лада, совсем не испытывавшая аппетита, вяло поковырялась вилкой в тарелке, подцепила кусок рыбы, положила в рот... и вдруг тошнота комком подкатила к горлу, потемнело в глазах... Она упала бы со скамьи, если бы Дан Зортаг не успел в последний момент через стол схватить ее за руки. - Что с тобой, Ладушка?! - вскричал он, испуганно вглядываясь в побледневшее лицо дочери. - О... дурно что-то... Помоги мне выйти на воздух. Дан Зортаг, осторожно поддерживая дочь за талию, вывел ее из дома и усадил на вросшую в землю скамью. - Все... уф-ф... прошло, кажется. Что это со мной? Никогда раньше такого не было... Нельзя мне, наверное, память свою так напрягать. Но Дан Зортаг уже все понял, хоть и не был знатоком по этой части, и прошептал, бледнея лицом и темнея глазами: - Ох, Ладушка, не в памяти перетруженной тут дело, видать... Что же будет теперь, дочка?.. - Что ты хочешь сказать, папа? - нахмурилась Лада, и вдруг догадка обожгла ее и бросила в дрожь... Она вскочила на ноги, выпрямилась гордо, лицо ее осветилось внутренним светом, глаза полыхнули неистовой синевой... Точно ступившая на землю Фея Блистающих Вод стояла сейчас перед Даном Зортагом, прекрасная и неустрашимая, и он медленно, с благоговением опустился перед дочерью на колени. Чтобы добраться до города, Рангару необходимо было каким-то образом пересечь устье Ангры, в этом месте, как уже отмечалось, разлившейся особенно широко. Конечно, он мог преодолеть водную преграду вплавь, но рассказы Фишура о злобных водяных существах хуг'яри, морских змеях удуку, заплывающих в реку из океана и прочей мерзкой живности, что не прочь полакомиться незадачливым пловцом, поумерили его пыл. Пораскинув мозгами, Рангар решил поискать какое-нибудь плавсредство. Ему повезло: не прошло и тэна, как он наткнулся на небольшой ялик с косым парусом. Произведя бесшумный поиск в округе, он обнаружил парочку, беззаботно предающуюся прелестям любви на лоне природы. Мысленно пробормотав извинения, Рангар столкнул ялик в воду и поднял парус. Вот когда ему по-настоящему пригодились уроки Дана Зортага! Вспомнив его наставления, он легко справился с управлением, и ялик послушно заскользил в нужном направлении. Примерно через полтора тэна нос суденышка ткнулся в песок противоположного берега. ...Рангар темной, невидимой на фоне ночного неба тенью взметнулся на городскую стену. Строители воздвигли ее основательно: в четыре человеческих роста, да еще с тремя рядами остро заточенных пик поверху, внешний ряд которых был наклонен в сторону от города. Она казалась неприступной для обычного человека, и разве что маг достаточно высокого ранга мог преодолеть ее. Рангар не был магом, но и от обычного человека он также отличался весьма существенно. Причем после своего пока ему самому непонятного "воскрешения" в гробу на Ведьмином погосте он чувствовал просто-таки необычайный приток сил; сейчас, пожалуй, их у Рангара было даже больше, чем перед поединком с Глезенгх'арром. Во всяком случае он не без оснований считал, что, доведись ему драться с полудемоном _сейчас_, он победил бы более убедительно. Мягко приземлившись по ту сторону стены, Рангар устремился в глубь городских улиц, в который раз положившись на свою феноменальную интуицию. Двигался он так, что человек, возле которого он проскальзывал совсем рядом, ничего не замечал. Спустя некоторое время строгий порядок широких бульваров и проспектов Среднего города сменился на лабиринт улочек и переулков Нижнего. Какое-то шестое чувство влекло Рангара все дальше и дальше, пока до его чуткого слуха не донеслись звуки, которые он не мог спутать ни с чем: звон мечей и сдавленные возгласы отчаянной схватки. Через пол-итта стремительного бега Рангар вынырнул из узкого переулка на относительно широкую улицу, и его глазам предстало такое зрелище. Две фигуры в темных плащах, стоя спиной к спине, с завидным хладнокровием и мастерством отражали атаки семерых громил устрашающего роста и вида. По характерным украшениям на шлемах и кольчугах Рангар признал в них членов официально запрещенной гильдии ночных разбойников; с тихим, почти беззвучным шелестом вышли мечи из самодельных ножен, и Рангар темной молнией устремился к месту сражения. Ему в общем-то не было никакого дела до этого инцидента, но обостренное чувство справедливости не позволило пройти мимо: все-таки семеро на двоих - это много. Уже совсем стемнело, когда гранд-маг Ольгерн Орнет оказался в Нижнем городе. Завернувшись в плащ и сотворив охранное заклятие от ночного люда разного калибра и разной степени опасности, он спокойно шагал по мощеным мостовым, спускаясь все ниже к океану. Надчувствие его далеко простерло свои щупальца в разные стороны, и вдруг одного из них коснулось нечто до боли знакомое... он напрягся... ощутил жар в груди и сухость во рту... и бросился бежать по направлению, словно заданному неведомым в этом мире компасом. Фишур и Карлехар быстрым шагом двигались по улице Благодарения, намереваясь не позже чем через семь иттов попасть в Средний город. Напали на них внезапно, с четырех сторон, и худо бы пришлось им, если бы не нарочитая, наглая медлительность атаковавших, уверенных в своем превосходстве (прежде всего численном). Жертв с моральным духом послабже такая манера держать себя ломала с ходу, но испытанным бойцам любые паузы только на руку; молниеносно извлеченные мечи парировали первые удары и нанесли ответные; один из бандитов застонал и упал, а другой вынужден был перебросить меч из раненой руки в пока еще целую. Бандиты поняли, что напоролись отнюдь не на мальчиков для битья, и взялись за дело по-настоящему. Карлехар и Фишур встали спина к спине и отчаянно отражали град ударов, но было видно, что долго им не продержаться. - Эх... если бы... Рангар был... сейчас здесь... - на выдохах проговорил Карлехар и вдруг поскользнулся, отражая сильный и коварный выпад (разбойники оказались отнюдь не дилетантами в фехтовании), и в это время удар другого бандита достал его, лезвие пробило кольчугу и глубоко вошло в грудь Карлехару. Мир потемнел и покачнулся в глазах генерала, он упал на одно колено и уже был готов принять смерть... но в это время произошло нечто, оставшееся за гранью восприятия не только разбойников, но и Фишура с Карлехаром. Впрочем, Фишур кое-что уловил: мгновенная тень перечеркнула пространство боя, и все семеро нападавших медленно осели на мостовую и застыли в разнообразных позах; Карлехар упал на второе колено и зажал рукой рану на груди; Фишур сорвал с головы капюшон и попытался быстро осмотреться, но не успел даже головы повернуть, остановленный поразительно знакомым голосом, звеневшим неприкрытой радостью: - Кажется, я вовремя, друг Фишур, а? Друзья не успели даже как следует обняться, потому что с глухим сгоном, ни с улыбкой на устах Карлехар упал навзничь. В мгновение ока Рангар очутился рядом, опустился на колени, подложив руку под голову. - Рангар... умница... нашел-таки нас... Я верил, верил, что мы еще встретимся... - Голос Карлехара медленно перешел в шепот, из ужасной раны на груди толчками выплескивалась кровь. - Фишур! - Голос Рангара прервался. - Ну сделай что-нибудь, ты же знаешь магию! Я умею снимать боль и еще кое-что, но совсем не знаю, что делать с такими ранами! Фишур тоже опустился на колени возле Карлехара и скороговоркой забормотал заклинания. Вначале казалось, что он добьется успеха: кровотечение уменьшилось, и Рангар уже вздохнул с облегчением, как вдруг в груди Карлехара словно плотину прорвало, и фонтан алой крови выплеснулся наружу. - Нет! - простонал Фишур в отчаянии. - Моих знаний не хватает! Я ничего не могу поделать! О небо, если бы здесь оказался Ольгерн Орнет! И еще раз поразительно знакомый, но уже другой голос разорвал густую ткань ночи: - Я здесь, друзья мои! - И гранд-маг Ольгерн Орнет собственной персоной вынырнул из темноты, склонился над распростертым телом Карлехара... бело-голубые искры жизненной энергии кья, сорвавшись с кончиков его пальцев, пунктирами прочертили пространство... - Ты ли это, мой друг... глазам своим не верю! - Карлехар