- Не стряхивай, пожалуйста, пепел на ковер.
- Извини, нечаянно.
- Дело! Вечно дело!.. Просто с ума вы все посходили! - Ольга Михайловна
ощущает потребность высказаться. - Мало того, что на работе засиживаешься
дотемна, так еще и дома каждый вечер производственные совещания! Приходят,
курят, курят - вся квартира пропахла табачищем.
- Курим только мы с Колтуховым, - уточняет Привалов. - Ребята не курят.
Они, пока сидели на острове, разучились.
- Раньше хоть на яхт-клуб ходил, а теперь вовсе не бываешь на свежем
воздухе.
- Оля, ты же знаешь, мы должны к приезду москвичей подготовить все для
испытания. А времени осталось в обрез... - Привалов переворачивает
страницу. Разговаривая, он не перестает читать: привычка, достигнутая
многолетним упражнением.
Недавно из Москвы пришла весть: в Институте поверхности провели удачный
опыт. Струя масла прошла сквозь воду в трехметровом бассейне. Теперь
предстояло поставить опыт с нефтью в натуральных условиях - на море.
Испытание было назначено на октябрь. В "НИИТранснефти" шла напряженная
подготовительная работа: собирали сложнейшие схемы, монтировали
нестандартное оборудование. Строймонтажный трест выполнял срочный заказ:
готовил металлоконструкции.
Особенно много хлопот было с энергетическим узлом. Расчетом этого узла
и занимались инженеры, а руководил работой Багбанлы - руководил жестко и
придирчиво.
Павел Степанович Колтухов, с тех пор как пошла в дело его электретная
схема, стал чуть ли не главным энтузиастом беструбного нефтепровода. Его
кабинет пустовал целыми днями: Колтухов пропадал в лаборатории Привалова.
Знаменитая "смолокурня" теперь перекочевала из чуланчика под лестницей в
специально оборудованное помещение - там Павел Степанович испытывал новые
образцы мощно заряженных электретов.
Кроме того, нужно было подыскать подходящий участок моря: достаточно
уединенный, чтобы скрыть ответственный опыт от любопытных глаз, и в то же
время достаточно снабженный электроэнергией. Инженеры Костюков и Потапкин
уже вторую неделю мотались по ближним побережьям в поисках такого участка.
Осторожный Колтухов на всякий случай послал их даже на восточный берег -
посмотреть, не найдется ли там чего получше.
Думая о тех краях, Борис Иванович испытал неодолимое желание перечитать
"Кара-Бугаз". Он взял с полки коричневый томик Паустовского - и мысленно
унесся к мрачным плоским берегам, покрытым бело-розовыми отложениями
мирабилита.
- ...Не хотела я этого, а все же придется покупать телевизор, - говорит
Ольга Михайловна.
Звонок. Поджав губы, она идет открывать.
Входит Колтухов, на ходу расстегивая воротничок и оттягивая галстук. Он
садится, вставляет в рот папиросу и начинает рассказывать о том, как
сегодня вдрызг разругался с управляющим строймонтажным трестом.
- Чай будете пить? - сухо спрашивает Ольга Михайловна.
- Обязательно. - Колтухов окутывается дымовой завесой. - Слышишь,
Борис? Я ему говорю: вы мне со сроками не крутите, я в ваши мысли проникаю
отличнейшим образом. И что ты думаешь? Он уставился на меня и спрашивает
этак, с опаской: то есть как проникаете? - Колтухов смеется дребезжащим
смешком.
Привалов усмехается:
- После истории с Опрятиным проницаемость у всех на языке.
- Еще бы! - замечает Ольга Михайловна, наливая чай в стаканы. - По
всему городу ходят слухи о человеке-призраке. Садитесь к столу. Борис,
отложи книгу. Не могу понять, - продолжает она, - как он сделал себя
бестелесным? Борис говорил, что на острове у него было какое-то
устройство. Хорошо, согласна. Но в кабинете у следователя ведь не было
этого устройства? Или он уже с острова приехал в таком... бестелесном
виде?
- У него был чемоданчик, - говорит Колтухов, с интересом приглядываясь
к арахисовому торту. - По-видимому, портативная установка. Жаль, в таком
состоянии, что ничего не удалось понять. Перемешалась, понимаете ли, с
асфальтом.
- Должно быть, он выронил чемоданчик, когда на него наехал грузовик, -
говорит Привалов. - Поэтому и прекратилась проницаемость... Как он? Не
пришел еще в себя?
- Нет, - отвечает Колтухов. - Тяжелый шок. Руку по плечо отняли,
несколько ребер переломано...
- Ужасная история! - вздыхает Ольга Михайловна. - И этот Бенедиктов так
страшно погиб... Как могло на фотографии получиться его тело, скрытое в
бетоне?
- Тоже пока загадка, - говорит Привалов. - Старик Бахтияр полагает, что
превращенное по их методу вещество давало жесткое излучение, действующее
на фотопленку.
- Ужасно! - повторяет Ольга Михайловна. - Просто не укладывается в
голове, что Опрятин мог совершить убийство. Так жестоко, хладнокровно...
С минуту все трое молчат. Затем Колтухов отодвигает недопитый стакан,
лезет в карман за папиросами.
- Не верю я, - говорит он, занавешивая глаза мохнатыми бровями. - Не
верю в убийство. Знаю Опрятина. Замкнутый человек, со странностями,
характер тяжелый, но - убийство? Как хотите - не верю.
- Отчего же тогда погиб Бенедиктов? - спрашивает Привалов. - Ведь
доказано, что он погиб до извержения вулкана...
- Не знаю. Несчастный случай какой-то. Сложная установка, превращенное
вещество, высокое напряжение... Мало ли что? Вспомни мизинец
Горбачевского.
- Бенедиктов никак не мог сам включить установку.
Колтухов молчит. Дымит папиросой.
- И потом, - продолжает Привалов, - поведение Опрятина у следователя...
Если он невиновен, зачем было врать?
- Мне очень хочется, - помолчав, говорит Колтухов, - зайти в эту... как
ее... электрофизиотерапевтическую... тьфу, не выговоришь... В больницу,
где он лежит.
- Не пустят.
- К нему - конечно... Там, видишь ли, работает знакомый медикус, мы в
сорок втором в одной части служили. Поговорить с ним хочу. Как и что...
Давай сходим завтра, а?
В палату к Опрятину не пускали по двум причинам. Во-первых, он лежал в
беспамятстве: тяжелый шок еще не прошел. Во-вторых, он находился под
следствием по подозрению в убийстве Бенедиктова Анатолия Петровича,
биофизика, кандидата наук.
Все это сообщил Привалову и Колтухову пожилой добродушный врач, давний
приятель Павла Степановича. Заложив руки за спину, в распахнутом белом
халате, он ходил по кабинету и рассказывал, перемежая речь задумчивыми
паузами:
- Случай из ряда вон... Что произошло в организме в результате
изменения связей вещества? Не знаем... Физиологическая загадка, дорогие
товарищи... Изучаем, конечно. Клинически - очень сложная картина. Резкие
сдвиги в формуле крови... Я бы сказал - скачкообразные... Ну, и другие
странности... На спине, например, - темная пигментация странной формы.
Похоже на геометрический узор... Исход? Ничего нельзя сказать определенно.
Пока удается поддерживать деятельность сердца, но что будет дальше... -
Врач развел руками. - Не знаю. Глубочайшее, небывалое потрясение...
Возвратившись домой, Привалов засел за расчет подводных излучателей.
Работа что-то не клеилась. Он взял томик Паустовского и лег на диван.
Глаза скользили по строчкам, но их смысл почему-то не доходил до Бориса
Ивановича.
Странный геометрический узор на спине... Это беспокоило Привалова. Это
наводило на размышления.
Он постоял на балконе под жарким солнцем полудня. Потом решительно
направился к телефону, разыскал в справочнике номер больницы и, вызвав
давешнего врача, попросил его подробнее рассказать об "узоре" на спине
Опрятина.
- Пожалуйста, - несколько удивленно ответил врач. - Темные пятна цвета
загара. Какие-то линии и зигзаги на фоне, знаете ли, этакого восходящего
солнца.
- Благодарю вас. - Борис Иванович положил трубку и взволнованно заходил
по комнате. Порылся в книжных полках, перелистал несколько книжек. Затем
позвонил Ольге Михайловне в библиотеку. - Оля ты скоро придешь?.. Как
всегда? Принеси, пожалуйста, все что есть в вашей библиотеке про молнию.
Про мол-ни-ю. Да-да, про обыкновенную молнию.
А ранним вечером Привалов, тяжело дыша после быстрого подъема по
лестнице, вошел в квартиру Колтухова. Павел Степанович, поливавший цветы
на балконе глянул на него и обеспокоенно спросил:
- Что еще случилось?
- Павел, ты слышал, что молния иногда оставляет следы на теле жертвы? -
выпалил Привалов.
Это случается редко, но - случается: молния оставляет на стене дома или
на теле человека характерные следы. Обычно эти следы представляют собой
многолучевую звездообразную фигуру, но бывает и так, что на коже человека
получается как бы фотография окружающей обстановки. Иногда на коже
остается отпечаток предмета, находящегося в кармане: ключа, монеты...
Предполагают, что поток электронов и отрицательных ионов,
сопровождающий молнию, отражает окружающие предметы в виде теней.
- Позволь, - усомнился Колтухов. - Все это так, но, насколько я знаю,
нынешним летом на Каспии не было ни одной грозы. Откуда же молния?
- А ты помнишь фотоснимки Костюкова? - сказал Борис Иванович. - Помнишь
описание их лаборатории, составленное Костюковым? Генератор Ван-де-Граафа,
разрядники, батарея электретов... Высочайшее напряжение, Павел! Саморазряд
генератора - вот тебе и молния. Шаровая молния.
- Ну, это ты брось. Шаровую молнию как будто еще никто не получал
искусственно...
- Верно! Гезехус, Чирвинский, Науэр пытались получить ее, но не
добились. А вот тебе последние данные: академик Капица установил, что
время высвечивания шаровой молнии превосходит энергетические возможности
ее объема, и заключил, что она питается энергией со стороны,
сантиметровыми радиоволнами. Капица считает...
- Сантиметровыми радиоволнами? - перебил его Колтухов. - Кажется, у них
в лаборатории был генератор сантиметровых волн.
- В общем, Павел, надо нам самим посмотреть. Надо добиться разрешения.
Звони старику Бахтияру!
"Геометрический узор" на спине Опрятина был тщательно обследован в
присутствии следователя и опытных экспертов. Темные пятна и линии были
сопоставлены с фотографиями и описанием установки, и вот в результате
экспертизы выявились следующие факты.
Странный отпечаток на спине подследственного оказался не чем иным, как
тенью клетки с человеческой фигурой, наполовину погрузившейся в бетон.
Кроме того, различалась слабая тень спирали "индуктора превращений" и
четкий профильный силуэт пульта управления.
Причиной отпечатка была шаровая молния, которая возникла, по всей
вероятности, от мощного саморазряда генератора.
Накануне катастрофы Бенедиктов сидел в кресле внутри рабочей клетки.
Клетка включена не была.
Опрятин находился у выходного люка, спиной к пульту управления,
очевидно желая выбежать из помещения. За время между включением клетки и
погружением Бенедиктова до половины Опрятин никак не мог добежать от
пульта до выходного люка, так как процесс проникновения идет мгновенно.
Вывод (подтвержденный положением тени пакетного выключателя на профиле
пульта управления): _магнитный пускатель сработал от приближения шаровой
молнии_, находившейся в этот момент между пультом и Опрятиным.
Вечером следующего дня Колтухов снова сидел за чаем у Приваловых и
рассказывал Ольге Михайловне о результатах экспертизы.
- Если б не светлая голова этого старого фантазера, - он кивнул на
Бориса Ивановича, - так бы и висело над Опрятиным страшное обвинение.
- Выходит, Опрятин лгал следователю только потому...
- Боялся, что ему не поверят, - подтвердил Колтухов. - Не знал же
человек, что носит на собственной спине этакое доказательство!
- Наверное, отпечаток был не болезненный, - заметил Привалов. - Кожа на
спине совсем не повреждена. Молния-то была искусственная, слабенькая.
- Слабенькая, а на магнитный пускатель силы хватило...
- Кстати, Павел, - сказал Борис Иванович. - Просмотрел я тут несколько
книг про молнию. Любопытные вещи с точки зрения истории техники.
Оказывается, четыре тысячи лет назад в Египте Рамзес Третий приказал
поставить вокруг храма Эдфу сорокаметровые деревянные мачты, обитые
позолоченной медью, для защиты от "небесного огня". Каково?
- Изрядно, - откликнулся Колтухов. - А вот послушай, как мы в детстве
однажды...
- Погоди, - прервал его Борис Иванович. - Еще интересная деталь.
Оказывается, древние жрецы в том же Египте делали какие-то штуки,
заряжавшиеся от атмосферного электричества, и током убивали людей.
Жертвоприношения небесным силам. А сами, представь, во время этой гнусной
церемонии надевали металлические латы и заземляли их.
- Изрядно, - повторил Колтухов. - Давненько, однако, род человеческий
балуется электричеством...
Окончив чаепитие, они заговорили о текущих делах.
- Ты показал Бахтияру последний расчет? - спросил Привалов.
- Да. Между прочим, зря ты не поехал сегодня со мной к старику. Он у
себя целый консилиум собрал по гороскопу.
- Зачем?
- Вот и я спрашиваю его: "Зачем вам эта мистика Бахтияр-мюэллим?"
"Интересно, - говорит. - Там историк один сидел, ловко, собака, прочитал
гороскоп".
- А ну-ну? - заинтересовался Привалов.
- Оказывается, гороскоп вот для чего составлен...
РАССКАЗ О ТРЕХ ЯЩИЧКАХ. ОКОНЧАНИЕ
...Когда умолк стук копыт, граф де Местр упал в кресло. Сухонькие руки
впились в подлокотники так, что побелели суставы пальцев. Острая боль в
груди... Граф застонал и закрыл глаза. Когда боль отпустила, он кликнул
слугу, велел снять нагар со свеч и принести горячего кофе.
Послать погоню? Нет смысла. Дерзкий русский уже, конечно, далеко. Да
покарает его господь!
В России остались верные слуги ордена, он им напишет. Они не спустят
глаз с Арсения Матвеева, вольнодумец не уйдет от возмездия.
Главное - ключ тайны. А ключ тайны - у него в руках. Де Местр взял со
стола пергамент, вгляделся в круг генитуры, в знаки зодиака и знаки
металлов. Работа ученого-астролога вызывала уважение. Итак, ровно через
сто лет после того, как волшебный нож попал в его, де Местра, руки,
родится тот, кто овладеет тайной ножа и принесет новую славу ордену
Иисуса. Могущество ордена станет безграничным, а больше ему, де Местру, -
видит бог! - ничего не нужно.
Счастливый избранник родится в тысяча девятьсот пятнадцатом году...
Синьор астролог хорошо вычислил расположение звезд в день рождения
мальчика, указал приметы, по которым его можно будет разыскать, детально
изучил его судьбу. Счастливая, завидная, необыкновенная судьба!..
Старый граф медленно сложил пергамент и спрятал его в плоский железный
ящичек с четкой гравировкой на крышке: "AMDG"...
Завещание графа де Местра не было забыто. Сто лет спустя отцы-иезуиты,
пользуясь приметами, указанными в гороскопе, выбрали новорожденного и
убедили родителей поручить воспитание ребенка иезуитскому колледжу.
Витторио да Кастильоне рос смышленым, но замкнутым подростком. Не
по-детски холодно и равнодушно смотрели его глаза на суетный мир,
простиравшийся за стенами колледжа.
А когда избраннику исполнился двадцать один год, ему в торжественной и
мрачной обстановке рассказали о высоком назначении, предначертанном в
прошлом веке. Юный иезуит узнал, как достопамятный де Местр позаботился о
грядущем величии ордена и как некий русский вольнодумец похитил у него
тайную рукопись и волшебный нож. Теперь он, Витторио, обязан вернуть
ордену источник и доказательство великой тайны с тем, чтобы лучшие умы
католического мира проникли в нее ad majorem Dei gloriam - к вящей славе
господней.
И он узнал все о семье Матвеевых - сведения, тщательно собранные
орденом, были записаны на оборотной стороне гороскопа. Он повесил плоскую
железную коробочку с пергаментом себе на шею, рядом с маленьким золотым
распятием, и преклонил колени и торжественно поклялся исполнить свою
миссию.
Витторио да Кастильоне усердно готовился к своему часу. Он изучил
русский язык и овладел морским делом в школе "подводных всадников" в
Ливорно. А когда дивизии Гитлера, а вслед за ними и дивизии Муссолини
двинулись на восток, молодой офицер-подводник Витторио да Кастильоне
отправился в составе Десятой флотилии на русский фронт.
Он побывал в Севастополе и Мариуполе. В конце августа 1942 года
Витторио оттолкнулся от крыла "Юнкерса" и смело прыгнул с парашютом в
ночную мглу. Его сбросили в горной местности возле Дербента. Здесь, на
берегу Каспия, он должен был выбрать место для базирования своей флотилии,
а затем пробраться с важным диверсионным заданием на юг, в крупный
приморский город. Там, по его сведениям, жили нынешние потомки Федора
Матвеева - их имена он твердо помнил.
Близился его великий час...
В пустынных каменоломнях близ Дербента, старинного города Железных
Ворот, Витторио искал укромное местечко, чтобы спрятать на время свой груз
- рацию, акваланг и прочее. Внезапно земля ушла из-под ног, и он полетел
вниз и был придавлен тяжелым камнем, выдолбленным и залитым свинцом
древними мастерами мифического царства ассасинов...
Так погиб, к вящей славе господней, Витторио да Кастильоне, двадцати
семи лет от роду, избранник иезуитов.
Ольга Михайловна подставила Колтухову пепельницу и сказала:
- Какая грустная история! Неужели в наш атомный век еще возможен
средневековый религиозный фанатизм?
- Чего там говорить об иезуитах! - Привалов заходил по комнате. - В наш
атомный век есть на Западе вполне образованные физики, которые всерьез
рассуждают о четвертом измерении, населенном духами.
- И о свободной воле электрона, - добавил Колтухов. - А у нас,
дражайшая Ольга Михайловна? Вы думаете, у нас перевелись гадалки и
знахари? И не думайте, что это старорежимные замшелые старушки. Мне
рассказывали об одной гадалке - она принимает клиентов в белом халате и
перед гаданием измеряет им кровяное давление.
- Ну ладно. - Привалов включил лампу над письменным столом. - Давай-ка
займемся подводными излучателями.
12. НАШИ ГЕРОИ НА ОСТРОВЕ ПТИЧИЙ КАМЕНЬ
Так вот ты какая!..
Направо - жара, солончак, барханы,
Налево - бархан, солончак, жара.
Н.Тихонов, "Полустанок в пустыне"
Ранним утром два долговязых молодых человека вышли из здания аэропорта
и сели в автобус.
Незачем пояснять, что это были инженеры Костюков и Потапкин. Самолет
только что доставил их из Красноводска.
Казалось бы, что трудного - найти небольшой участок моря меж двух
берегов, если есть подробнейшие морские карты. Но вот уже сколько времени
рыщут Николай и Юра по побережьям, а такого участка, который подошел бы по
всем статьям, не нашли.
Вот и за море они слетали, осмотрели пролив между Челекеном и островом
Огурчинским и другие места - тоже ничего подходящего. В последний день
командировки молодые инженеры решили съездить на Красноводскую косу. Долго
бродили они по унылым прибрежным пескам и возле поселка Кызыл-Су вдруг
наткнулись на каменный обелиск, увенчанный пушечным ядром и крестом.
Памятник окружала ограда из якорных цепей, ступени его были занесены
мелкими песчаными волнами.
"Красноводскiй отрядъ - сподвижникамъ Петра Перваго", - прочли они
потемневшую надпись. Потом шли даты, среди них - "1719". Еще надпись:
Въ пустынЪ дикой
Васъ, братья, мы нашли
И теплою молитвою
Вашъ прахъ почли.
- Постой, 1719 - это, случайно, не дата гибели экспедиции
Бековича-Черкасского? - вспомнил Николай.
- Кажется, - сказал Юра. - Не знал, что участникам экспедиции памятник
здесь поставлен... Видишь дату - 1872? Должно быть, в том году соорудили.
Они постояли перед обелиском, сфотографировали его и попутным катером
вернулись в Красноводск. Задумчиво смотрели с кормы на уплывающую в
вечернюю дымку косу, и воображение их рисовало старинные корабли у этих
плоских песчаных берегов, сумрачного князя Черкасского с приставленной к
глазу подзорной трубой, беспокойного, колючего гидрографа Кожина,
склонившегося над картой, веселого, ясноглазого Федора Матвеева, не
догадывающегося еще, какая трудная и необычная судьба его ожидает...
"Въ пустынъ дикой васъ, братья, мы нашли..." Строки, высеченные на
обелиске, не выходили из головы. Странное дело: и раньше Николай и Юра не
сомневались в достоверности матвеевской рукописи, но герои ее рисовались
их мысленному взгляду как бы черно-белыми оттисками старинных гравюр;
теперь они вдруг встали перед ними во плоти - обожженные солнцем пустыни,
истомленные жаждой, в пропахших потом рубахах...
Итак, прилетев рано утром из Красноводска, наши друзья сели в автобус и
поехали в город. Они молча смотрели в окно на знакомый с детства пейзаж:
лес нефтяных вышек, серебристые резервуары, небольшие озерца, окаймленные
коричневой полосой мазута, бесчисленные переплетения труб. Юра задремал,
свесив голову на грудь. Николай толкнул его локтем в бок, сказал
грубовато:
- Очнись, сонная тетеря. Что начальству докладывать будем?
- Вот я доложу тебе сейчас по шее! - проворчал Юра и снова закрыл
глаза.
- Из всего, что мы видели, лучшее место - это все-таки Птичий Камень, -
продолжал Николай. - Недалеко, и глубины подходящие. Слышишь, Юрка? - Он
опять ткнул его в бок.
- Самое паршивое место Птичий Камень! - сердито сказал Юра, отодвигаясь
от Николая.
- Почему?
- Потому что голое, необорудованное.
Через некоторое время, когда автобус уже катил по улицам города, Юра
сказал:
- Вообще, конечно, лучше Птичьего Камня не найти.
- Не подойдет твой Птичий Камень, - отозвался Николай.
- Почему?
- Гиблое место. Необорудованное.
- Ну, ты как хочешь, - заявил Юра, - а я буду докладывать о Птичьем
Камне.
Они договорились через час встретиться в институте и разошлись по домам
- помыться с дороги и позавтракать.
Бондарный переулок еще спал. Утренний ветерок робко шелестел в пыльных
ветвях акаций. Где-то в открытом окне залился будильник.
Николай прошел под аркой. Во дворе он увидел Вову. Атлет не спеша
приседал и выпрямлялся, в руках у него были крупные гантели. Он
таинственно подмигнул Николаю, потом поманил его пальцем и сказал громким
шепотом:
- Позавчера у нас в институте собрание было. На поруки меня взяли,
понял?
- То есть как? - не понял Николай.
- Туго до тебя доходит. Не выспался, что ли? Ты московскую железку
помнишь, которую я в музее взял?
Николай кивнул.
- Ну вот. Под суд хотели меня, понял? А за что? Для себя я, что ли,
брал? Мне она нужна была, как петуху тросточка. Собрание меня уважило: на
поруки взяли. Единогласно, понял? Только замдиректора по хозяйственной
части воздержался.
- Поздравляю, - сказал Николай.
- Спасибочко. - Вова поиграл гантелями. - А Опрятина-то - слышал? -
оправдали вчистую.
- Оправдали?
- Ага. Анатолия Петровича знаешь что убило? Шариковая молния.
- Что-о?..
- Шариковая, говорю, молния. Научное явление, понял?
Николай махнул рукой и взбежал по лестнице к себе.
Пока он умывался, покряхтывая и разбрызгивая воду, мать хлопотала у
газовой плиты, рассказывала о домашних делах.
- Вот голова! - воскликнула она вдруг. - Самое главное забыла сказать.
Вчера вечером приходила Рита.
Плеск и кряхтение разом прекратились. Николай повернул к матери
намыленное лицо.
- Рита?..
- Да. Пришла и говорит: "Здравствуйте, я Рита, которая когда-то жила в
вашем доме. Матвеева". А я говорю...
- Зачем она приходила? - нетерпеливо прервал ее Николай. Мыльная пена
щипала ему глаза, он тер их пальцами.
- Не знаю. Просила, чтобы ты позвонил, когда вернешься.
Николай поспешно закончил умыванье, вытерся, натянул рубашку и кинулся
к двери.
- А завтрак? - крикнула мать вдогонку. - Куда же ты?
- Звонить! - уже с лестницы донесся голос Николая.
Занятия еще не начались - стояла вторая половина августа, - но Рита
ежедневно ходила в школу. Она затеяла переоборудование кабинета биологии,
расширяла школьный опытный участок, - работы хватало. В этом было ее
спасение.
Валя часто забегала к ней по вечерам. Несколько раз приходили Николай и
Юра. А однажды нагрянул весь экипаж "Меконга". В этот вечер героем был
Валерка Горбачевский. Он уже третий день не расставался с номером
академического журнала, в котором была помещена небольшая статья Багбанлы
о перестройке внутренних связей вещества. В статье упоминался "эффект
Горбачевского" - так назвал старик Бахтияр памятный случай с Валеркиным
пальцем. Валерка, сияя, показал Рите статью. Рита ничего в ней не поняла -
статья почти сплошь состояла из формул и пучков кривых в координатных
угольниках, - но поздравила Валерку, который и сам ничего не понимал в
статье. Юра подшучивал над ним, утверждал, что слепок с Валеркиного
пальца, а может быть и сам палец, скоро будет выставлен в Москве, на
Выставке достижений народного хозяйства.
Но вечера, когда Рита оставалась наедине со своим горем...
Она не находила себе места. Бродила по комнатам, бесцельно трогала и
переставляла вещи. Подолгу стояла у книжных полок, листала его книги. Ей
попадались карандашные пометки на полях, сделанные его рукой, - она
всматривалась в них, пытаясь разгадать смысл отчеркиваний и значков.
Она видела Анатолия таким, каким он был в начале их любви, - веселым,
увлеченным, общительным. Он умел безудержно фантазировать и посмеиваться
над собственными фантазиями. Да, именно таким он жил теперь в ее памяти.
Иногда - гораздо реже - Рита вспоминала последнюю встречу с Анатолием
во дворе Института физики моря. "Помнишь, как мы в прошлом году плыли по
Волге?" - грустно спросил он тогда. Это были его последние слова -
последние, которые она слышала. Уходя, она оглянулась. Он стоял возле
газона, залитого солнцем, и смотрел на нее, и руки у него были опущены...
Она гнала прочь это воспоминание. Она не хотела плакать.
Однажды Рита наткнулась на общую тетрадь в синей клеенчатой обложке,
затиснутую меж двух толстых книг. Стала листать ее. Это было нечто среднее
между дневником и рабочей тетрадью. Заметки для памяти чередовались с
записями хода экспериментов, формулами, схемами. Были здесь и записи
другого рода, какие поверяют только дневнику. Вначале - стремительный,
четкий почерк, точные формулировки, аккуратные схемы, в конце -
неразборчивые каракули, нанесенные неверной, трясущейся рукой, пытавшейся
догнать горячечные мысли, которые рождались в перевозбужденном мозгу.
Забившись в уголок дивана, Рита читала и перечитывала тетрадь. И - не
выдержала: упала ничком, разрыдалась. Кот Пронька недоуменно щурился на
нее из своего угла. В первый раз она плакала - горько, безутешно. Ее бил
озноб.
Утром она позвонила Юре, ей сказали, что он уехал в командировку. Она
пошла на работу и до вечера провозилась на школьном участке. А потом,
медленно идя по шумным и жарким улицам, вдруг поняла, что не может, просто
не может прийти сейчас домой в пустую квартиру...
Рита пошла в Бондарный переулок. Вот и знакомый двор. Она остановилась,
вся во власти щемящего чувства. Какой он стал маленький и старый, двор ее
детства! Вот лестница. И фикусы, выставленные для поливки. Застекленная
галерея их старой квартиры... Сколько раз она выбегала отсюда навстречу
отцу, кидалась ему на шею... Сейчас здесь висит вывеска "Ремонт капроновых
чулок", а за распахнутой дверью ходит дородная женщина в пестром халате, и
половицы скрипят под ее грузными шагами. Да, да, там и раньше скрипели
половицы...
Медленно, как во сне, поднялась Рита на второй этаж: Ей открыла пожилая
женщина с добрым и знакомым лицом.
- Здравствуйте, Вера Алексеевна. Я Рита, которая жила когда-то в этом
доме. Рита Матвеева...
- Ни за что бы не узнала! - Вера Алексеевна обняла ее, повела в
комнату. - Жаль, Коли нет. В командировку уехал.
- И он в командировке?..
Вера Алексеевна не отпустила ее, усадила пить чай. Рита пила чай с
вареньем и все косилась на большой фотопортрет в рамке. Насупленный
чубатый мальчишка в белой рубахе с высоко закатанными рукавами - это Коля.
Такой, каким был тогда...
Она долго просидела у Веры Алексеевны. Хорошо было слушать ее
неторопливый разговор. Уходя, сказала тихо:
- Спасибо вам.
- За что? - удивилась Вера Алексеевна.
Звонок. Кто бы это в такой ранний час? Рита выскочила из ванной
комнаты, побежала к телефону. В трубке - знакомый глуховатый голос:
- Извини, что так рано... Понимаешь, только что приехал из
командировки, мать мне сказала...
- Ничего, Коля. Я уже не сплю. Здравствуй.
- Здравствуй. - Неловкая пауза. - Забыл даже поздороваться...
Она улыбнулась:
- Ничего. Мне нужно поговорить с тобой.
Они встретились на троллейбусной остановке возле Ритиной школы. Николай
с нескрываемой тревогой взглянул на Риту:
- Что-нибудь случилось?
- Я нашла тетрадь Анатолия. Его рабочие записи. Я многого не поняла,
но... Может быть, вам они пригодятся. - Она вынула из портфеля тетрадь в
синей обложке. - Вот, возьми. Почитай сам, можешь дать Привалову или этому
московскому академику, которому вы послали нож.
- Хорошо, Рита. Я сегодня же прочту.
- И еще... - Она понизила голос и на секунду закрыла глаза. - Имя
Анатолия связывают с гадкими слухами. Коля, ты должен сделать так, чтобы
его имя... Чтобы узнали правду.
"Ах, если бы ты разрешила мне сделать это раньше! - подумал он. - Если
бы тогда, в поезде, не связала меня обещанием. Какую ошибку ты
совершила!.."
- Хорошо, Рита, - сказал Николай. - Я сделаю все, что смогу.
Она быстро пожала ему руку:
- А теперь иди. И не исчезай надолго. Звони.
Николай помчался к себе в институт. Юра уже сидел в кабинете у
Привалова и излагал свои соображения относительно Птичьего Камня.
А во второй половине дня Юра и Николай на институтском катере отплыли
на Птичий Камень - небольшой остров в нескольких милях от берега.
Островок был плоский и круглый, как тарелка. С наветренной стороны
возвышалась черная скала, обкатанная прибоем. Эта скала, в которой
гнездились чайки, и дала имя островку.
До вечера наши друзья размечали площадку для будущих сооружений. Катер
должен был вернуться за ними лишь на следующий день.
Они разбили палатку, разожгли примус, наскоро приготовили испытанный
"кондер". Затем Николай вытащил из рюкзака тетрадь в синей клеенчатой
обложке. Друзья легли рядом на песок и принялись читать.
ИЗ ДНЕВНИКА БЕНЕДИКТОВА
12 мая
Пока ничего не получается. Но я чувствую, что прав. Биотоки должны быть
основой. Их природа настолько своеобразна, что получить их искусственно
нельзя. Времени мало, приходится работать дома, по ночам. Если бы иметь
свою лабораторию! Но об этом заявлять еще рано. Не примут всерьез. Не
приняли же мою статью.
19 мая
Сон - бессмысленная трата времени. К трем часам ночи слипаются глаза.
Попробовать разве?.. Буду осторожен. Один укол, половина куб.см в день - и
мозг ясен, усталости как не бывало. Доза безопасная. Ритке, конечно, ни
слова.
3 июня
Сегодня размечтались с Ритой. Великое Проникновение в глубь Вещества!
7 июня
Рита требует, чтобы я взял отпуск. "Переутомился, нервные вспышки..." В
самом деле, стал раздражительным. Чуть-чуть увеличил дозу. Ничего, не
страшно. Вчера попробовал новый режим облучения рыб. Кажется,
обнадеживающий результат. Искать дальше!
28 июня
Тупик. Иногда кажется, что я совершенная бездарность. Устал. Придется
взять отпуск. Рита хочет ехать по Волге.
15 августа
Идиотская история на теплоходе. Сам не понимаю, как получилось.
Вспылил. Черт бы побрал этого рецензента! Нож утонул. Что теперь делать?
Нож все время нужен для проб. Рита кинулась за борт. Не нашла, конечно.
Разве найдешь? Проклятая вспышка! Теперь все погибло.
17 августа
Продолжаю работать. Ведь тот, кто сделал нож проницаемым, тоже начал на
голом месте. А впрочем, кто его знает: может, у него был какой-то исходный
материал?
24 августа
Неделя больших событий. Работаю с Опрятиным. Я не хотел, но... Так
получилось. Пороху он, пожалуй, не выдумает, но мыслит остро. А мне нужен
именно физик. Да, правильно сделал, что согласился. Поставили очень
интересный опыт. Игла вошла в металл - и сразу тряхнуло. Силы
отталкивания? О. считает эту минуту великой. Сейчас попробую восстановить
в дневнике все фазы опыта...
11 сентября
Перешел в Институт физики моря. Работаю в лаборатории О. Удобно во
многих отношениях. Главное - лаборатория на острове Ипатия. Никто не
мешает опытам. Собираем оборудование. О. разработал солидную
энергоустановку. Узнал, что в мое отсутствие приходили приваловские
мальчишки. Они нашли рукопись Матвеева. Теперь ищут нож?
2 октября
Никак не удается повторить тот эффект. Случайность?.. Без ножа - как
без рук. О. уверяет меня, что нож не утонул. Он искал в том месте. Где же
он? У Риты? Не может быть. Правда, она усиленно уговаривает меня бросить
опыты. Но прятать нож?..
9 октября
Шесть ампул в день - без этого я не человек. Бугров достает где-то.
Дерут бешеные деньги. Отвыкать будет трудно: хлористый кальций, горячие
ванны... Но пока не могу обходиться. С Ритой - разлад у нас. Плохо. Ладно,
кончу работу - все наладится. О. настаивает, что нож у нее...
15 октября
Нож! Нужен нож. Теперь я убежден: он может передать в соответствующих
условиях свои свойства. Установка "заражения"! Да, это мысль. Имел на
острове разговор с О. Установка "заражения", перекрещ. поля, электреты...
О. собирается в Москву за каким-то "ключом тайны". Чепуха.
22 октября
Те, приваловские, добились какого-то интересного эффекта проницаемости.
На квартире у Потапкина - это сосед Бугрова. Каким путем они идут? У них
мощная поддержка - ак. Багбанлы. Надо торопиться. Нет ножа! Искал дома,
все перерыл. Нет. О. обещает добыть.
18 декабря
Ушел из дому. Живу у О. Рита узнала об уколах. Скверно получилось. И
еще этот проклятый нарыв. Лаемся с О. ежедневно. Рита звонила. Я не
подошел к телефону. Старый упрямый идиот! Рита, ты потом все узнаешь - и
простишь!
10 января
О. прилетел из Москвы с ножом! Она отдала ему нож. Поняла, что я все
равно не брошу поиски, и отдала. Спасибо тебе, родная! Теперь - за работу!
А "ключ тайны" оказался каким-то нелепым гороскопом. Надо было видеть, как
бешено ругался О. Черт с ним. За работу!!
1 марта
Не вылезаю с острова. Установка "заражения" работает. Собаки в клетке
становятся проницаемыми. Не могу понять: почему проницаемые собаки едят
непроницаемую похлебку? Куски мяса пытаются схватить, но только щелкают
зубами. А похлебку жрут. Дышат, пьют и едят похлебку. Если бы узнать, как
питался Бестелесный Федора Матвеева! И еще загвоздка: проницаемость,
достигнутая нами, кратковременна...
27 марта
Вернулся домой. Обещал Рите: как закончу работу, пойду к д-ру Халилову.
Сам чувствую: здоровье пошатнулось. Проницаемость есть - нет стабильности.
Все чаще приходит в голову: зачем мучиться в одиночку? Привалов, Багбанлы
и москвичи повели работу широким фронтом. Пойти к ним?.. Нет, не пойду. Да
и осталось немного.
12 апреля
Опрятин сделал портативную установку. В чемоданчике - мощная батарея
электретов. Она дает постоянное поле, а собственные биотоки того, в чьей
руке чемоданчик, - переменное поле. То же, что в большой установке, только
проще. Источник "заражения" - кусок превращенной меди. Правая застежка
чемодана включает установку, левая - дает обратное превращение. Пробовали
установку. Вокруг человека, по контуру - превращенная зона до 6 см. Одежда
попадает в зону. Странное ощущение. Ходить надо, опуская ступни плашмя. На
некотором расстоянии от гравитационной массы - земли - превращенное
вещество притягивается к ней. При соприкосновении с ней (с ближайшей по
вертикали к центру земли точкой) отталкивается. Надо учиться ходить в
таком состоянии. Чтобы сесть на стул, надо слегка подпрыгнуть и садиться в
тот момент, когда ноги отрываются от земли. Иначе зад проваливается сквозь
стул. Отталкивается от гравитационных опор только ближайшее к ним.
Чемоданчик хорош. Почему проклятая стабильность в руки не дается?
28 мая
Все время неожиданности. Вчера собака провалилась сквозь бетон. Бугров
бунтует: не хочет возить на остров собак. Жалеет, сентиментальный идиот.
Привез пять коробок ампул и заявил, что больше не хочет доставать.
10 июня
Клетка взбесилась. Глотает все. Целыми днями торчу в клетке. Ни черта
не понять. Скверно себя чувствую. Хватит. Надо собрать материалы и идти к
Привалову.
24 июня
Сегодня Рита приходила в институт. Будто из другого мира пришла... У
нее грустные глаза. Скоро, скоро, милая. Подожди еще чуть-чуть. Ее
пригласили совершить прогулку на яхте. Пусть сходит, проветрится.
13 июля
Дома духота, все окна закрыты, пылища. Рита уехала. Завтра еду на
остров в _последний_ раз. Заберу нож и материалы последних опытов.
Подготовлю сообщение для академии. Это не победа, когда идешь на ощупь и
не понимаешь сути явления. Сколько сил потрачено! Сколько тяжких жертв!
Нет, я еще не конченый человек. Лягу в больницу к Халилову. Решено!
13. КНИГА ЗАВЕРШАЕТСЯ, НО ОТКРЫВАЮТСЯ НОВЫЕ ПЕРСПЕКТИВЫ
Император Клавдий передает, что от Киммерийского
Боспора до Каспийского моря 150000 шагов и что Селевк
Никатор хотел прокопать этот перешеек, но был в это время
убит Птоломеем Керавном.
Плиний Старший, "Естественная история"
Трасса опытного участка проходила между материком и Птичьим Камнем. На
ее концевых точках уже были закончены дноуглубительные работы и
установлены в воде башни опорных металлоконструкций для крепления
передающего и приемного излучателей.
На материке к отправной станции тянулся обыкновенный стальной
трубопровод. Круто изогнувшись, он уходил по решетчатой металлоконструкции
вертикально вниз, в воду. На глубине двадцати метров под водой он
оканчивался пластмассовым коленом, обращенным широким раструбом в открытое
море. На раструбе помещались, одно за другим, два больших, надежно
изолированных кольца Мебиуса. Позади колена в герметичной камере стоял
генератор необычной конструкции, соединенный с кольцевой решетчатой
антенной, которая окружала раструб. От колец и генератора шли толстые
кабели к щитам береговой станции, где находилась сложная электронная
аппаратура управления.
Такое же сооружение было смонтировано на Птичьем Камне. Оба раструба -
у материка и у Птичьего Камня - располагались строго на одной оси. Это
была трудная, "ювелирная" работа - поставить их так, чтобы они в упор
смотрели друг на друга через семикилометровый пролив. Геодезистам и
водолазам пришлось немало помучиться с установкой.
Замысел заключался в следующем. Береговой трубопровод направит нефть
под воду. Выйдя из раструба, нефтяная струя пройдет сквозь поле первого
кольца Мебиуса и приобретет свойство проницаемости, а поле второго кольца
сожмет поверхность и даст струе точные очертания. Кольцевая подводная
антенна создаст энергетический луч между материком и Птичьим Камнем. Под
действием статического поля нефтяная струя побежит сквозь воду вдоль этого
энергетического луча. Пройдя через поле приемного кольца Мебиуса у
Птичьего Камня, включенное "на обратное превращение", нефть вновь
приобретет обычные свойства. Она войдет в приемный раструб, и насосы
перекачают ее в резервуар.
Юра и Николай в эти последние, предпусковые дни безвылазно сидели на
Птичьем Камне: им была поручена приемная станция. С ними был и Валерка
Горбачевский.
И вот закончена сборка аппаратуры. Монтажники уехали на материк. Птичий
Камень опустел. На нем остались, кроме наших друзей, лишь дежурный инженер
и радист.
Юра вышел из палатки радиста, который только что принял радиограмму с
материка.
- Велено сидеть и ждать, - недовольно сказал Юра. - Чего там мудрит
Борис Иванович? Делать-то больше здесь нечего.
- А ты полови рыбку, - посоветовал Валерка.
- У меня в городе тысяча дел! - ворчал Юра. - Мне, может быть, жениться
нужно. В этой чертовой спешке в загс сходить - и то некогда.
- А ты женись заочно, - сказал Николай. - Пошли через Бориса Ивановича
радио