получится, пожалуй, сочетание трех толстых, согнутых под тупым углом колонн с зажатым между ними конусом и двумя парами колец. Скорей бы наше плавание во времени-пространстве подтвер- дило целесообразность этой формы... Второй звездолет плыл по той же орбите, что и первый, но значительно дальше от нас. - Да-а, - сказал Кузьма, - ничего себе ковчег. Впечатля- ет. Он включил огни, обязательные для стояночной орбиты, и вопросительно взглянул на меня. - Да, - сказал я, поднимаясь. - Одеваться и выходить. Скафандры, распяленные на креплениях, были серые, как осеннее небо Земли: автоматика цвета включалась после наде- вания скафандра, меняясь в зависимости от внешних условий. Вот марсианский скафандр с кислородным обогатителем вместо баллонов. Вот венерианский - с громоотводом на шлеме и труб- чатыми охладителями вокруг толстенных подошв. Давненько я им не пользовался, да и, наверное, уж не воспользуюсь никогда: я теперь пилот дальних линий, а в перспективе у меня - сверхдальняя, упирающаяся в Неизвестность... - Значит, в диспетчерскую? - скучным голосом спросил Все- волод. - Куда же еще! - бодро откликнулся Кузьма. Мы принялись натягивать десантные скафандры, самые тяже- лые из всего набора: с терморегулировкой широких пределов, со встроенным маневровым реактивником, с катушкой троса на левом плече и массой карманов для инструментов. - Вот что, Кузьма, - сказал я, - слетай-ка сам в диспет- черскую, ты с ними умеешь разговаривать лучше, чем я. Дер- жи. - Я протянул ему сумку с бортовыми документами. - А ты? - Мы с Всеволодом покрутимся немного вокруг ковчега. Или ты предпочитаешь диспетчерскую? - Я посмотрел на практикан- та. - Бен-бо! - воскликнул тот, глаза у него загорелись хищ- ным блеском. Кузьма покачал головой: - Нарвешься на неприятности, Улисс. Увезли парня с Луны, а теперь ты хочешь... - А что поделаешь, - перебил я его, - если попался тупой практикант, который никак не может сдать зачет. Всеволод залился жизнерадостным смехом. - В общем, - заключил я по-русски, - семь бед, один от- вет. Не я это придумал. Зачет у Всеволода я мог бы принять давно. Но ему до смерти хотелось побывать на "Элефантине", чтобы посмотреть на строящиеся звездолеты, и он упросил меня взять его с собой - под предлогом, что зачет еще не сдан. Мне отнюдь не хотелось осложнять себе жизнь - и без того она не слишком гладкая, - но практикант начинал мне нравиться, и... В общем, я заглянул к руководителю практики курсантов. Тот удивился, услышав, что Всеволод Оплетин не сдал зачета по устройству корабля. "Да, не сдал, - повторил я, глядя в сторону. - Придется задержать его еще на неделю". Руководи- тель практики заколебался. "Что-то не похоже на Оплетина, - сказал он. - Еще на неделю? Он должен выступать в студенчес- ком шахматном чемпионат. Знаешь, Улисс, я свяжусь с декана- том, посоветуюсь, как быть". Но я не стал ждать, пока он по- советуется с деканатом. Спустя полтора часа я получил от диспетчера, ничего не знавшего об истории с практикантом, разрешение на старт и, покинув лунный космодром, повел ко- рабль к "Элефантине". Семь бед, один ответ. Мы вышли из корабельного шлюза, держась за поручни, и я запер наружную дверь на ключ. На Земле давно отказались от замков, но наша инструкция неумолима: покидая корабль на ор- бите, запирать шлюз на ключ. Потому что когда-то где-то кто-то по ошибке забрался в чужой корабль и угнал его с ор- биты. Помните старый анекдот времен освоения? Корабль на орбите спутника, в корабле - двое. Один, по программе, выходит на- ружу, на привязном фале. Сделал что надо, подтянулся, сту- чится в дверь шлюза: открой, мол. А второй спрашивает: "Кто там?" Я, в общем-то, ничего смешного в этом анекдоте не на- ходил. Ключ я положил в специальный карманчик и застегнул его. Второй такой же ключ был у Кузьмы. Помню, как страшно было мне когда-то впервые оттолкнуться от надежной стенки корабля и уйти в черную пустоту, где нет ни верха, ни низа. С годами приходит опыт, вернее, привычка. Я оттолкнулся с таким расчетом, чтобы реакция толчка понесла меня в нужную сторону. И тут же увидел, как Всеволод крутит- ся волчком далеко от меня. У него-то привычки еще не было. Ах ты горе мое! Маневрируя, я подплыл к нему и схватил за руку. Пришлось порядком повозиться, пока мы перестали кувыр- каться. - Пусти, теперь я сам, - сказал Всеволод. Глаза у него за стеклом шлема были дико выпучены. - Ладно. - Я осторожно отпустил его руку. - Ну, разом включаем реактивники. Старт! Мы понеслись, выходя к ближнему звездолету со стороны Солнца. Неподалеку от него висел полуразобранный, уже ненуж- ный стапель, похожий на обглоданный скелет гигантской рыбы. Там вспыхивали молнии резаков: стапель резали, чтобы по час- тям отбуксировать к "Элефантине", а может, на Землю, на пе- реплавку - не знаю. У корпуса звездолета тоже работали, я разглядел монтажные капсулы, присосавшиеся к одной из толстых колонн. Я покрутил ручку рации, чтобы послушать разговоры монтажников. Я любил эту превосходную профессию. Не будь я пилотом - непременно стал бы космическим монтажником. В шлемофонах возник добродушный бас: - Чего ты дергаешь? Ровнее держи! - Ровнее не бывает. - Двенадцать вакуум-накладок полагается на этот стык, со- рок расшвыряли по всему космосу - дьявол с ними, а где ос- тальные триста штук? - Ну и колпак ты привариваешь, Джереми! Где ты его раздо- был? Мой прадедушка носил точно такой на голове. По праздни- кам. - Шевели, шевели манипулятором, не обожжешься. - Кому тут не нравится колпак? - Да нет, старший, это я так. К слову пришлось. - Он всегда вспоминает прадедушку, когда хочет увильнуть от работы. Раздался смех. Я велел Всеволоду выключить реактивник. Инерция донесет нас до звездолета. Мы приближались к нему сверху. - Эй, в корме! - услышал я веселый голос. - Смотрите, к нам летят пришельцы из космоса! - А верно, две фигуры! Это инспекция из космофлота. - Почисть экран от плесени! Разве инспекция разъезжает в десантных скафандрах? - Где ты видишь инспекцию? - Ага, испугался? Растерял накладки, теперь собирать зас- тавят. - Эй, пришельцы! Кто такие, отзовитесь! Я прокашлялся и ответил: - Пилот Дружинин. Будущий пилот Оплетин. Разрешите к вам на огонек? - Пилоты? Как, ребята, пустим пилотов? По-моему, пусть они себе летят дальше. - Хватит трепаться, Виктор. Свяжись-ка с Боргом и доложи, что прилетел Дружинин. Да, не туманная мечта, не листы чертежей - это был всам- делишный корабль. Металл и пластик, полы и стены, каюты и лаборатории, водяные цистерны и оранжерея, вспомогательные ионные двигатели и двигатель основного хода - хронокванто- вый. Хроноквантовый двигатель! Чудо века, поразительное детище новейшей математики! Еще недавно это казалось фантазией: Время, сдвинутое из нормального течения и совмещенное с Пространством. Время, не существующее для обычного измере- ния. Да и с точки зрения классической Эйнштейновой физики на этом энергетическом отрезке не будет существовать и сам ко- рабль! Пятое состояние вещества, как утверждают эти горячие головы, молодые последователи Феликса Эрдмана... В звездолете царила веселая сутолока. Искусственная тя- жесть еще не была включена, и мы, отталкиваясь от потолков и переборок, плыли по коридорам, заваленным монтажным инстру- ментом, облицовочными плитами, мотками проводов. Сновали нагруженные автоматы, светились швы разогретого пластика, шумно вздыхал в магистралях сжатый воздух. Пучки проводов и трубок автоматики, волноводные, газовые, пневматические ли- нии тянулись вдоль стен мегаметрами, опоясывали, перекрещи- вали звездолет по всем направлениям. Пахло клеем, сваркой, красителями. Тут и там вскипал смех, слышались веселые пе- ребранки, возникали споры у набросанных на стенах монтажных схем и расчетов. Были на стенах и другие надписи - язвитель- ные двустишия в адрес снабженцев и бригадиров, ответные двустишия, карикатуры (в одной из них мы узнали Борга, поче- му-то он был нарисован с крылышками и присосами вместо ног) Жаль, что скоро плиты внутренней облицовки навсегда скроют эти следы кипучей жизни. Громовой голос объявил по корабельной трансляции, что се- годня душ левого борта работать не будет. В ответ посыпались высказывания, из которых можно было понять, что некий Рому- альд "опять запорол ионизатор" и за это его следует наказать принудительным просмотром телефильма "Гончие псы". Мы с Всеволодом лазали по шахтам, ездили в драйвлифтах, досаждали монтажникам своей любознательностью. Нас поругива- ли. В одном отсеке юнец в лихо сдвинутой на затылок каскетке вежливо попросил нас подержать баллон с вакуумной пастой, пока он что-то там разметит для сварки. Мы держали баллон минут двадцать, вертя головами и дожидаясь юнца, который сразу куда-то уплыл. Потом в отсек стали заглядывать ухмыля- ющиеся физиономии. Мы отпустили баллон, тут же взмывший к потолку, и двинулись дальше. Всеволод давился смехом, а я все посматривал, не видно ли этой нахальной каскетки. Тот же громовой голос объявил, что "Борг просит пилота Дружинина прекратить шляться по кораблю и пройти в ходовую рубку". Рубка, против ожиданий, оказалась не просторнее нашей привычной на "Т-9". То есть, конечно, она была просторней, но больше заставлена приборами. Кроме того, здесь стояло несколько походных коек для монтажников. В рубке никого не было. Два пилотских кресла возвышались перед главным пультом. Я подплыл к левому креслу и, помед- лив, забрался в него и пристегнулся. Попробовал, как лежат руки на подлокотниках, удобно ли расположены клавиши под пальцами. Ух и удобно же мне сиделось! Я поглядел вправона пустую- щее кресло второго пилота. Вот если бы в нем сидел, мирно подремывая, один человек, очень уравновешенный человек, я бы чувствовал себя совсем как дома. Н-да... Кто-то хмыкнул сзади. Я выглянул из-за спинки кресла и увидел Всеволода. А я и забыл о нем. Практикант, выпрямив- шись, сидел в боковом, третьем кресле. Шея у него была нап- ряженно вытянута, руки лежали на пульте, как на фортепьянной клавиатуре. "А что, - подумал я, - почему бы и нет?.." Снова хмыкнули. Нет, это не Всеволод, он сидит тихий, как подопытная мышь. Я посмотрел в другую сторону и увидел голо- ву Борга. Мощная, в белокурых завитках, она торчала из люка в кормовой части рубки. - Расселись! - сказал Борг, насмешливо щуря глаза. Всеволод выскочил из кресла, будто катапультированный, и забарахтался под потолком. Я тоже выбрался из кресла, при- держиваясь за подлокотник, и спросил: - Помочь тебе, старший, вылезть? - Не надо. - Борг оттолкнулся от краев люка и подлетел ко мне. - Эта чертова линия меня доконает, кто ее только приду- мал! - проворчал он. - Какая линия? - Контрольная линия координатора. - Старший, - сказал я, - разреши, я проверю ее. - И без тебя обойдемся. У Борга вид был утомленный, над переносицей прорезалась вертикальная складка, покрасневшие от недосыпания веки тяже- ло нависали над глазами. Не простая это штука, подумал я, взвалить себе на плечи такой корабль. - Старший, я ставлю корабль на модернизацию, будут менять ускоритель, это не меньше месяца... - Погоди, пилот. С полчаса назад вызывал диспетчер с "Элефантины". Опять ты чего-то набедокурил, похитил практи- канта... - Просто он не сдал зачета, - возразил я, - и пришлось задержать его на неделю. - Стоит тебе появиться, Улисс, как начинается черт те что! - раздраженно сказал Борг. - Какой-то практикант, ка- кой-то дурацкий чемпионат, несданный зачет... Сгиньте оба с глаз моих долой! Он вынул из шкафчика бутылку и налил себе вина. Что было делать? Будь я один, мы бы поладили с ним. Навя- зался же мне на голову этот настырный практикант!.. - До свиданья, - сказали мы с Всеволодом почти одновре- менно и направились к двери. Тут Борг окликнул нас. - Что с тобой стряслось, Улисс? - сказал он насмешливо. - Тебя гонят, и ты послушненько исчезаешь. Не узнаю. - Ничего не стряслось. Просто вижу, что тебе не до нас. Борг залпом допил вино. - Если тебе так уж хочется проверить линию, то вот лежит тестер. - Он кивком показал. - Надеюсь, практикант и сам до- берется до "Элефантины". - Доберусь, - отрывисто сказал Всеволод. Громовой радиоголос взорвался у меня над ухом: "Презренья достоин тот, кто чужие тестеры берет!" Я отшатнулся от динамика и недоуменно посмотрел на Борга. Динамик заорал еще воинственней: "Корабельны закоулки - не для утренней прогулки!" Борг усмехнулся. - Просил их, на радиоузле, не рифмовать. Но они считают, что так лучше доходит. Да и верно, пожалуй... - Он взглянул на Всеволода. - Ну, практикант, лети к диспетчеру. Тебя ждут эти... пенаты и лавры. Ты, оказывается, великий шахматист? Всеволод пожал плечами. Я сказал, что провожу его до шлю- за "Элефантины", а то еще занесет его куда-нибудь не туда, но он решительно отказался. Он был напряжен, как кошка перед прыжком. Вернее, как рысь. Глаза горели буйным зеленым огнем на бледном лице. Ладно. В конце концов, управляться с реактивником он уме- ет, мимо "Элефантины" никак не пролетишь, а там сигнальные огни покажут, где шлюз. - Можешь сказать, что зачет сдан, - отнесся я к Всеволо- ду. - Не перепутай скафандр в шлюзе. Ну... Я стиснул его руку. Всеволод вышел из рубки, а я взял тестер и полез в люк. Но на душе у меня было все-таки неспокойно. Примерно час спустя я выбрался из узкого и душного тоннеля обратно в руб- ку. На одной из коек спал под рыжим одеялом человек - я уз- нал в нем Василя Гинчева, конструктора. Борга не было. Я подплыл к коробке инфора, установленной у входа, и протянул было руку, чтобы вызвать диспетчера "Элефантины", как вдруг вспыхнул глазок аппарата и мягко пророкотал сигнал вызова. Я нажал кнопку ответа. Это был Кузьма, он потребовал Борга и ужасно обрадовался, когда узнал, что подошел к аппарату я. - Ты мне и нужен, Улисс! - закричал он так, что Гинчев проснулся и заворочался на койке. - Слушай, я сдал докумен- ты, особо не придирались, обещают через двое суток затащить в ангар. Тебе тут приготовлена каюта. Или ты останешься на ковчеге? - Да, останусь здесь. Ты управишься без меня? - Управлюсь, чего там. Слушай, Улисс... - Погоди, Кузьма. Практикант побывал уже у диспетчера, не знаешь? - Да нет же! Затем я и вызвал тебя, тут на меня шипят со всех сторон, уж я не знаю, как отбиваться. Срочно гони его сюда! Я судорожно глотнул и схватился за шею. Мне не хватило воздуха. - Ты слышишь? - кричал Кузьма. - Его надо срочно на ша- рик, срочно! Чемпионат начинается, он должен играть непре- менно. Ты слышишь? Улисс! - Ни днем ни ночью нет покоя! - проворчал Гинчев. - Он уже час, как вылетел на "Элефантину", - выдавил я наконец. - Уже час? - Голос Кузьмы прозвучал тревожно. - Так где же он? Вот именно - где? Куда его могло занести? Воображение уже рисовало шальной буксир и человека в десантном скафандре, врезающегося в струю плазмы... - Улисс, ты где? Почему замолчал? - Пойду его искать.- Я рванулся к двери. - Подожди! - завопил Кузьма. - Что еще за глупости! Здесь экраны, отсюда виднее! Сиди у инфора, Улисс, я переговорю с наблюдателями. Я опустился на какой-то ящик и уткнул лоб в ладони. Лоб был горячий. Стучало в висках. Черт, не хватало еще головной боли! Никогда я не чувствовал себя так скверно. Что со мной творится? Как мог я отпустить неопытного юнца одного? Не терпелось схватиться за тестер? А, будь я проклят... Опять загремел динамик: "Первой смене - на обед, хочешь кушать или нет!" Я оглянулся на Гинчева. Он лежал, натянув одеяло на голо- ву. Хоть бы Борг пришел! Посоветоваться с Боргом. А что он может посоветовать? Если с этим парнем случится беда... если случилась беда, то... я просто не смогу жить. Не знаю, по какой ассоциации вспомнился мне давний случай на Венере: Тудор не услышал призыва Холидэя о помощи... про- ехал мимо... Вздор! Проклятый вздор! Ничего такого во мне нет. Ничего примарского. Просто беспечно отнесся. Беспечно?.. Больше я не мог сидеть. Ну, скоро ты, Кузьма? Я плавал по рубке, натыкаясь, как слепой, на кресла и койки. Голова бо- лела, будто мне горячими пальцами с силой стиснули виски. Ну, Кузьма, скоро ты?.. - Что ты мечешься? - услышал я. Это Гинчев. Выпростался из-под одеяла и уставился на ме- ня. Надо бы что-нибудь принять от головной боли, нельзя же так, продавит сейчас виски... Замигал глазок инфора. Наверно, и ревун прогудел, но я почему-то не услышал. - Улисс, ты? - Да... - Наблюдатели не видели... - Голос Кузьмы доносился изда- лека, он прерывался, будто тонул в сером тумане. - Все пе- редвижения фиксируются... на экранах кругового обзора не бы- ло... Я не дослушал. Что-то он еще объяснял и что-то крикнул Гинчев мне вслед, а я уже плыл по коридору, натыкаясь на лю- дей и автоматы... Лифт... Нет, кажется, шлюз на другом бор- ту. Я остановил кабину и погнал ее обратно. Круглое окошечко кабины рассекал надвое красный колеблющийся трос. "Все пе- редвижения фиксируются"... Я уперся руками в стенку кабины и помотал головой. Стенка была холодная, ледяная прямо, а ла- дони - я чувствовал это - мокрые. Лифт остановился, дверца, шипя, поехала вбок. Я оттолкнулся, чтобы выйти из кабины, и увидел, как пол, серый и гладкий, вздыбился и стеной пошел на меня. ...Теплый ветер овевал лицо. Хорошо! У меня отпуск, и я лежу на пляже, сейчас открою глаза и увижу над собой смеюще- еся лицо Андры. Мы наденем гидрокостюмы и, взявшись за руки, медленно поплывем под водой... Я открыл глаза. Надо мной был белый потолок и какой-то блестящий диск. - Ага, очнулся. Услышав это, я повернул голову и увидел Борга. Он сидел, сгорбившись, в ногах койки, на которой я лежал. И еще тут была Дагни. Располневшая, в белом халате и белой шапочке. Она улыбнулась мне, мягким движением потянулась к белому шкафчику и щелкнула выключателем. Ветер сразу утих, блестя- щий диск убрался в гнездо в стене. В каюте стоял резкий и свежий запах, похожий на запах степной полыни. От этого трезвого запаха я окончательно при- шел в себя. Хотел подняться, но Борг властно сказал: - Лежи. - И протянул мне обрывок пленки: - Прочти вот это. "Улиссу Дружинину, - прочел я. - Старший, извини за само- вольничанье, но мне очень хочется здесь поработать. Хотя бы неделю. На чемпионате обойдутся без меня. Всеволод Оплетин". Я вскинул взгляд на Борга. - Да, - сказал он, - выходит, парень остался здесь. Эту записку нашел Гинчев. Он, видишь ли, побежал за тобой. А после того как притащил тебя в лазарет, кинулся в предшлюзо- вую камеру. Оба ваших десантных скафандра висели там, а к скафандру твоего практиканта была прицеплена записка. Вот и все. Где ты выкопал этого поганца? Я набрал полную грудь воздуха и медленно выпустил. Теперь мне было легко и покойно. - Нашли его? - спросил я. - Десять раз объявляли по трансляции - и в рифму, и без. Не откликается практикант. А так разве найдешь в этом стол- потворении? - Корабельны закоулки, - сказал я. Борг усмехнулся. Тихонько приоткрылась дверь, Антонио просунул голову, спросил громким шепотом: - Ну, как он? - Привет, - сказал я, садясь на койке и нашаривая ногами ботинки. - Очухался! - Антонио влетел в лазарет. - Что с тобой бы- ло, Улисс? Напугал ты нас. - Ничего особенного, - сказала Дагни. - Немного перенерв- ничал, вот и все. Улисс, ты все-таки полежи сегодня, отдохни как следует. - Она повернулась к Боргу: - Больше больных у тебя нет, старший? - Нет. Этот первый обновил лазарет. Как поживает твой отец, Дагни? Все мастерит игрушки? Счастливый человек, вот кому позавидуешь... - Борг вытащил из кармана платок и, кру- тя головой, вытер шею.- Ну ладно, Дагни. Будешь говорить с отцом - передай привет от старого школьного друга. Антонио спросил, не хочу ли я перебраться на "Элефанти- ну", потом пожаловался, что, с тех пор как началось строи- тельство этих кораблей, у него "нет ни одного светового фер- ми свободного времени", пообещал как-нибудь на днях навес- тить меня. - Практиканта, как только разыщете, мигом отправляйте в диспетчерскую. Меня уже Самарин о нем расспрашивал, шум на всю Систему. Дагни, пошли, я и так задержал буксир до невоз- можности. Привет! Дагни на прощание вручила мне пакетик с таблетками и ве- лела принимать по одной в день в течение недели. - Ну что, пилот, - сказал Борг, когда мы остались одни, - нервишки стали пошаливать? Ложись, - добавил он. - Велено лежать, так лежи. Я видел по его взгляду, что он все обо мне знает. Он всегда знал все, что ему было нужно. Не хотел я добавлять к его заботам собственную душевную смуту, но так уж получи- лось... помимо воли... - Я очень одинок, старший, - сказал я, как бы со стороны слыша свой глухой голос. - Я, пожалуй, и не живу. Просто ле- таю... и жду. - Что ты называешь жизнью, пилот? И что это значит - "просто летаю"? Может, ты летаешь от нечего делать? Может, в отсеках твоего корабля - не исследователи, обживающие Систе- му, а едоки? Я знал, что Борг бывает беспощаден. Сам виноват: не надо было затевать этот разговор. - Одинок? - продолжал он хлестать меня. - Так найди себе другую подругу. Только помни, Улисс: ты сам избрал судьбу космолетчика. Ты знал, на что идешь. Я тревожился за тебя, когда ты носился с едоками по Европе, но надеялся, что ты найдешь силы, чтобы вернуться. Еще бы, подумал я. Еще бы... "Ты сильный, Улисс"... - И уж если говорить все до конца, то вот что, пилот: хо- рошо, что вы расстались. Тебе пришлось бы сделать тяжелый выбор, и я не уверен, что бы ты предпочел. - Хватит, старший, - попросил я. Борг смотрел на меня испытующе. - Пожалуй, хватит. Конечно, ты не единственным хороший пилот в Системе, но я хотел бы, чтобы именно ты повел к звездам этот корабль... Если вообще суждено ему уйти к звез- дам, - добавил он, как бы между прочим. - Что это значит? - Я встревожился. - Разве не принято решение... - Решение принято, - неохотно промолвил Борг, - реше- ние-то принято... Ты ничего не слышал о новой работе Фелик- са? - Слышал что-то о расслоении времени или как там еще на- зывается... Что-то заумное, но на том же хроноквантовом принципе. А что? - А то, что надо гнать строительство кораблей изо всех сил. - Борг посмотрел на часы, поднялся. - Сорок четыре ми- нуты я потерял на тебя, пилот. Ну, отлеживайся. Но я уже натягивал ботинки. Я поискал взглядом клапан утилизатора и, не найдя его, зашвырнул таблетки под койку. Глава девятнадцатая ПЛАНОМЕРНОСТЬ И ПОСЛЕДОВАТЕЛЬНОСТЬ... Я так обрадовался, узнав, что Всеволод живой и невреди- мый, что разыскать его казалось пустяком. Я ошибся. Не так-то просто найти в огромном корабле среди сотен монтажни- ков человека, который не хочет, чтобы его нашли. Бригадиры на запросы Борга отвечали, что знать не знают никакого Оплетина, в их бригадах посторонних нет. Рифмачи с корабельного радиоузла изощрялись в объявлениях. Они взыва- ли: "Всеволод Оплетин, поскорей ответь нам!" Они грозили ему всеми карами Кодекса общественного поведения. Они, с моих слов, описывали внешность Всеволода - рост, цвет волос и глаз - и особо подчеркивали его смешливость. По всему кораблю шли, обрастая живописными подробностями, веселые разговоры о неуловимом практиканте. Рассказывали, что он якобы натворил каких-то дел на шарике, и теперь вы- нужден скрываться от праведного гнева пострадавших. Говори- ли, будто слышали гулкий хохот, доносившийся из шахты водя- ной цистерны. А двое монтажников приволокли к Боргу упирав- шегося юнца и заявили, что он своим визгливым смехом мешал им отдыхать после смены, и они подозревают в нем этого само- го Оплетина. Но личность парня была засвидетельствована выз- ванным бригадиром, а причиной визгливого смеха, как объяснил парень, явился анекдот из жизни космических привидений, рассказанный соседом по койке. Я без устали рыскал по кораблю, заглядывал во все закоул- ки. Но поиски были напрасны. Вначале это даже забавляло ме- ня. На вторые сутки стало раздражать. На третьи - я махнул на практиканта рукой. В конце концов, я ему не нянька-робот. Сам объявится, когда захочет. В начале четвертых суток - мы с Гинчевым как раз возились с наладкой координатора - меня срочно вызвал Борг. - Ты, кажется, неплохо освоился с кораблем, пилот? - Лишь в той степени, чтобы не заблудиться, - ответил я. - Вот-вот. Большего пока от тебя и не требуется. Сегодня в шестнадцать прилетят Самарин и Греков. Не то инспекция, не то комиссия - ну, все едино. У меня времени нет совершенно. Хочу тебя попросить: ты их встреть и сопровождай. Как-никак Самарин - твое начальство. А объяснения давать буду я. Я спросил, как это он будет давать объяснения, не сопро- вождая их, но Борг сказал: "Значит, договорились", и погру- зился в чертежи, мигом забыв обо мне. Гостям повезло: как раз сегодня включили для испытания искусственную тяжесть, и можно было осматривать корабль, не ощущая неудобств невесомости. Я встретил гостей у шлюза. Мы обменялись приветствиями и рукопожатиями, а Антонио, сопровождавший комиссию (начальник "Элефантины" был в отпуске, и Антонио временно исполнял его обязанности), подмигнул мне. Самым любезным тоном, на какой только был способен, я пригласил гостей пройти по кораблю. Самарин, зажмурив один глаз, посмотрел на меня и обратился к Грекову: - Видал, какие обходительные у меня пилоты? Прямо душа радуется! - Улисс всегда был образцом доброжелательности, - спокой- но ответил Греков, причесывая свои сильно поредевшие волосы. Он сказал это точь-в-точь, как сказал бы Робин. И голоса у них были на редкость похожие. Я вдруг проникся этой самой доброжелательностью к Грекову. - Образцом своевольничания, - поправил Самарин. - Он счи- тает, что инструкции писаны не для него. Он преспокойно ос- тавляет на Ганимеде ошалелого планетолога, хотя прекрасно знает, что обязан вывезти всю смену до единого человека... - Не совсем так, старший, - вставил я. Но он не дал мне договорить. - Он прячет здесь практиканта, хотя прекрасно знает, что у Самарина инфор не умолкает от вызовов с Земли и подпрыги- вает от причитаний практикантской мамаши, и наконец Самарин вынужден бросить все дела и самолично лететь... - У Самарина не хватило дыхания. Я немедленно воспользовался паузой и начал объяснять, как было дело. Но тут послышалось жужжание, и в предшлюзовую ка- меру влетело нечто странное, помесь кофемолки с игрушечным самолетиком, что ли, яркокрасного цвета. Потыкавшись носом в стены, самолетик этот сел на толстую воздушную магистраль под потолком. Мы молча на него смотрели. Что-то в нем вспых- нуло, раздался шорох, а затем голос Борга отчетливо произ- нес: - Уважаемая комиссия, вы находитесь на борту строящегося корабля, предназначенного для межзвездных полетов. Принцип, на котором основана конструкция... "Ай да Борг!" - подумал я с веселым изумлением. Греков слушал с невозмутимым видом, а Самарин усмехался и покачивал седой головой. Покончив с общими сведениями, голос Борга пригласил сле- довать дальше. Самолетик отклеился от магистрали и, зажужжав энергатором, бодро выпорхнул в коридор. Мы двинулись за ним. - Попрошу Борга, чтобы он и мне сделал такую штуку, - сказал Самарин. - Для разговоров с инспекторами. Мы переезжали с яруса на ярус, переходили из отсека в от- сек. Всюду кипела работа, сновали автоматы, нагруженные об- лицовочными плитами, а некоторые помещения пустовали - там все уже было закончено. Самарин все более оживлялся. В ма- шинном зале, выслушивая заочные объяснения Борга, он осмат- ривал все с жадным любопытством, какое более приличествовало бы новичку вроде Всеволода, а не многоопытному космическому волку. Я слышал, как он бормотал по-русски: - Славно. Славно... Греков записывал что-то в блокнотик и помалкивал. Мы шли узким проходом между машинным залом и камерой плазмотрона - и вдруг остановились. Из люка волновода высу- нулись две голые ноги в теннисных туфлях. Работая ногами, как велосипедист, их владелец, повидимому, пытался вылезть на потолок. Наконец он разобрался в направлении искусствен- ной тяжести и перестал сучить ногами. Показалась верхняя по- ловина туловища, затем человек прыгнул вниз, мягко спружинив и вытянув из люка пучок цветных дейропластовых трубок. Это был Всеволод. Грязный, потный, в одних плавках и си- ней купальной шапочке. Он оторопело уставился на нас, шумно и часто дыша. - Привет, - сказал я и на всякий случай шагнул вперед, чтобы преградить ему путь к бегству. - А ну, поворотись-ка, сынку, - добавил я, развлекаясь. - Оплетин? - догадался Самарин. - Вот ты какой! - Он заж- мурил один глаз. - Одно у меня утешение: когда тебя произве- дут в пилоты, я буду попивать кокосовое молоко на берегу Маклая. Я буду посылать сочувственные радиограммы своему преемнику. Я буду смеяться сатанинским смехом, читая в газе- тах о твоих художествах. Что ты сказал? - Ничего, старший. - Всеволод потупил свои нахальные глазки и принялся старательно растирать масляное пятно на животе. - Я просто откашлялся. - Ах, ты просто откашлялся! - Самарин понимающе закивал. - А я-то, старый дурак, подумал, что ты пожелал выразить со- жаление. - Я сожалею, старший... - Не лицемерь! Ни капельки ты не сожалеешь. Ни на вот столько! - Самарин выдернул из седого виска волосок и пока- зал его Всеволоду. По-моему, никакого волоска не было, а был, так сказать, символический жест. - А вот я очень сожа- лею, - продолжал он, - сожалею, что ты по моему недосмотру попал на практику к Улиссу. Правда, я совершенно не знал те- бя. Вас с Улиссом надо держать на расстоянии не менее мега- метра друг от друга. Что? - Ничего... - Всеволод тщательно растирал пятно, размазы- вая все шире. Вдруг он вскинул взгляд на Самарина. - Стар- ший, Улисс тут ни при чем. Улисс, правда, согласился пока- зать мне этот корабль... я очень просил его... Но не более того. Я сам остался здесь, вопреки этим... указаниям... - Ага, "вопреки указаниям"! А тебе не приходило в голову, что "эти указания", которые тебя, как я погляжу, очень стес- няют, были придуманы опытными людьми, чтобы в космофлоте был хоть какой-нибудь порядок? Ты что же, и дальше думаешь пос- тупать "вопреки указаниям"? - Я этого не думаю, - серьезно ответил Всеволод. - Очень мило с твоей стороны, - ворчливо сказал Самарин. - Почему у тебя такой дикий вид? Разве здесь нет автоматов для протягивания проводки? - Автоматы есть... Просто так интересней... Самарин оглянулся на Грекова: - Видал? Ему интереснее протирать каналы собственным брю- хом! - Когда-то один физик точно так чистил трубу спектрогра- фа, - спокойно заметил Греков. - Он загонял туда кошку. Всеволод напрягся и крепко сжал губы. Я видел, что он прилагает героические усилия, чтобы не покатиться со смеху. Тут в проходе появился монтажник в лихо сдвинутой набек- рень каскетке. Он пятился спиной к нам, вытягивая из-за угла коридора толстый шланг. Задрав голову к люку, из которого вылез Всеволод, монтажник крикнул: - Алло! Скоро ты там? - Да здесь я, - сказал Всеволод. Монтажник резко обернулся. - А! - Он мигом оценил обстановку. - Попался, значит. Я присмотрелся и узнал в нем того самого шутника, который попросил нас подержать баллон. Удивительно, как тяготеют друг к другу все непутевые парни! - Зачем ты прятал его? - спросил я, сознавая, что вопрос, в общем-то, риторический. - Никто не прятал. - Монтажник кинул на меня взгляд, ис- полненный несправедливо поруганной добродетели. - А если че- ловеку интересно поработать, так пусть он поработает. Я так считаю. Нельзя заставлять человека играть в шахматы, если ему хочется поработать. - Если каждый будет делать только то, что захочется, - грозно начал Самарин, но тут же перебил самого себя: - Лад- но, оставим это для институтов общественного мнения. Значит, так. - Он надвинулся на Всеволода и упер ему палец в ключи- цу. - Сию же минуту ты пойдешь под душ и приведешь себя в порядок. А чтобы ты снова не сбежал, с тобой пойдет... - Я не сбегу, - быстро сказал Всеволод. - Хорошо. Ровно через час изволь быть в шлюзе. Антонио, ты сможешь отвезти его на "Элефантину"? - Конечно. - И с первой оказией отправь его на шарик. А с меня хва- тит. Где это видано, чтобы начальник космофлота бросал дела и гонялся за дурно воспитанным практикантом? За ужином Борг выставил бутылку темно-красного вина. Са- марин и Греков налили себе по бокалу, а я отказался. - Напрасно, пилот, - сказал Борг. - Это вино не опьяняет, а взбадривает. Посмотри, что написано на наклейке: "...впи- тало в себя всю щедрость солнца Андалузии". - Солнце Андалузии, - повторил Самарин. - Сколько хороших мест на Земле!.. Я взглянул на него. Лицо старейшего пилота Системы выгля- дело необычно. На нем словно бы разгладились жесткие склад- ки, и все морщины сбежались на лоб. Одна седая бровь подня- лась выше другой. О чем он думал? Пилоты моего поколения, да и те, что постарше, вряд ли могли представить себе космофлот без Самарина. Никто никогда не принимал всерьез его воркотню о всяких там островах в Тихом океане-это было так же привыч- но, как учиняемые им разносы, на которые никто никогда не обижался. Самарин медленно повернул ко мне седую голову. - Чего ты на меня уставился? - спросил он сердито. - Не хочешь отведать хорошего вина - дело твое. А я вот выпью. Я человек старомодный и возьму вот сейчас и произнесу тост. - Он поднял бокал до уровня глаз, как бинокль, и сказал: - За этот корабль. За тех, кто его сконструировал и построил. Борг усмехнулся, выпил и склонился над тарелкой супа. Же- лезный, непреклонный Борг. Я вспомнил тот далекий-далекий вечер, когда Борг вызвал меня к Феликсу и потребовал повто- рить то, что я перед этим нес на Совете. Кажется, мы говори- ли о Нансене. Да, да, о Нансене... Здесь надо было что-то додумать до конца. Я хлебал суп, пахнущий мятой, и думал о своей нескладной жизни. Наверное, я наделал немало ошибок. Я лез напролом и бывал нетерпим, и Робину - ох, как часто! - приходилось дергать меня за штаны. Чего же мне надо? "Он не хочет жить, как все", - сказала тогда Ксения. Не хочу или не могу? Нелегко в этом разобрать- ся. Жить, как все. В сущности, так просто: живи, как живется. Дом, семья, любимая профессия. Книги. Книги? Не от них ли моя неустроенность? Не слишком ли я увлекался в детстве кни- гами о путешественниках прошлых времен? Не знаю, почему так поразил мое воображение Фритьоф Нансен. Потратить больше го- да для того, чтобы с нечеловеческими муками пройти во льдах несколько географических градусов... Да и один ли Нансен! А капитан Скотт, а Седов, а тысячи других пионеров, не пожелавших "жить, как все"... А героическая эпопея Дубова на Венере... Кто-то все равно должен идти дальше. Человечество утратит нечто очень важное, если все будут "жить, как все". В конце концов, не обязательно идти именно мне. Важно, чтобы кто-то пошел... "Приемщика груза просят к шлюзу", - объявил динамик. По кают-компании прошло движение. Монтажники наскоро за- канчивали ужин, громко переговаривались, один за другим нап- равлялись к выходу. - Последнюю партию оборудования доставили, - сказал Борг и посмотрел на часы. - Надо бы мне слетать на второй ко- рабль... Ну, да ладно, управятся без меня. Все-таки не каж- дый день у нас такие гости. - Когда примерно думаешь закончить работу? - спросил Са- марин. - Зачем же примерно? Есть график. Через семнадцать суток. - График есть и у меня. - Самарин принялся за второе. - Но, кроме него, есть еще пилоты, которые с ним не в ладах. Вот сидит первый, - он кивнул на меня, - человек, выходящий из графика. - Что-то Анатолий помалкивает, - сказал Борг. - Налить еще вина, Анатолий? - Налей, пожалуй, - ответил Греков. - Не нравится тебе корабль? - Нет, корабль хорош. - Греков пригубил вино. - Но я при- кинул расход энергии и материалов - немалые цифры. - Если хочешь, могу назвать точные цифры. - Не надо. Об этом еще предстоит разговор на Совете. - Опять будешь голосовать против? - Да. - И опять останешься в меньшинстве. - Возможно, - спокойно согласился Греков. - В декабре кончается мой срок. Выйду из Совета - вам легче станет. - В декабре? - Борг грудью налег на стол и сцепил руки вокруг своей тарелки, словно оберегая ее от покушения. - Че- го же я, в таком случае, гоню изо всех сил? Растяну-ка лучше до декабря. - Дружески советую, Ивар: постарайся закончить монтаж как можно скорее. Дорог каждый день. Самарин сказал: - Насчет расхода энергии - не знаю, кто расходует больше, чем ты на сеансах космической связи. - Тут ничего не поделаешь, - возразил Греков. - Это рас- ход оправданный. - Гм! Особенного толка от связи с Сапиеной пока не наблю- дается. - Это неверно. Мы накапливаем информацию и учимся пони- мать друг друга. - Ну, и что практически ценного узнали мы за последние, скажем, полвека? Можешь не отвечать. Минимум сомнительно расшифрованных сведений о составе атмосферы и... - Самарин, не закончив, махнул рукой. Я вспомнил сеанс связи, на котором несколько лет назад мне довелось присутствовать. Вспомнил, как Дед расхаживал по аппаратной, гордый и довольный тем, что первую практически ценную информацию послали с Земли на Сапиену, а не наоборот. - Старший, - сказал я, - помнишь, Сапиена запросила спо- соб добывания огня... - Помню ли я? - перебил Греков, повысив голос и в упор взглянув на меня. - Ты спрашиваешь, помню ли я? Да откуда, собственно, ты свалился, Улисс? - С Юпитера. Я был в рейсе и давно не читал газет. Что-нибудь произошло? Греков отодвинул тарелку и подпер кулаком тяжелый подбо- родок. Теперь его голос опять звучал ровно, монотонно, как обычно: - Около четырех месяцев Сапиена молчала. Потом вдруг по- сыпались передачи, одна за другой. Один и тот же запрос: мо- жете ли сообщить способ добывания огня? Наш ответ, посланный шесть лет назад, естественно, еще не дошел. Теперь мы нес- колько раз продублировали его. Что произошло на Сапиене? Хо- тел бы я знать... - Их сигналы приходят с опережением? - спросил я. - Каждый раз все с большим временным сдвигом. Да, конеч- но, - предупредил он мой следующий вопрос, - мы попросили Феликса разработать систему синхронизации для дальней связи. Группа ребят из его института сейчас у нас на узле. - Полагаю, ты подсчитал, сколько энергии будет пожирать новая система? - спросил Самарин. - Это подсчитано. Придется поставить в Селеногорске еще один реактор. - Послушай, Анатолий, - сказал Борг, - а не приходило ли тебе в голову, что если сигнал приходит с опережением, то, может быть, источник сигнала приближается к нам? - То есть как? - Греков уставился на Борга. - Ты хочешь сказать, что Сапиена... - Нет, конечно. Сапиена-то на месте, но, может, их пере- датчик установлен на корабле, летящем в направлении нашего Солнца? Ты уверен, что вы полностью понимаете их код? - Такой уверенности нет, - сказал Греков. - Но есть экс- периментально подтвержденные расчеты Феликса... Да что тол- ковать, - прервал он самого себя, - ты же сам построил хро- ноквантовый двигатель, основывающийся... - Правильно, - мотнул головой Борг. - Уверенности нет. Но есть корабль, даже два. Надо лететь к Сапиене - вот тебе простейший путь обрести уверенность. Надо лететь к Сапиене, - повторил он. - Я против такого полета. - Почему? - спросил я. - Прежде всего потому, что он смертельно опасен. Ты сам говорил мне, Ивар, что вероятность опасности была оценена неточно и Улисс с Робином чудом возвратились из того безум- ного полета. - Да, говорил, - согласился Борг. - Но теперь-то в конс- трукцию двигателя внесена существенная поправка. Опасность мы оцениваем теперь не выше нормы, обычной для любого рейса внутри Системы. - И тем не менее расчеты могут подвести тебя и на этот раз, - сказал Греков, откинувшись на спинку стула. - Такой полет опасен. Это во-первых. А во-вторых, преждевременен. Выход за пределы Системы потребует не одного корабля, а по меньшей мере целой эскадры подобных ему. - Но речь идет пока о разведывательном полете! - восклик- нул я. - Мы обязаны смотреть дальше. Программа космического про- никновения не ограничится разведкой. Строительство эскадры вызовет такие последствия, которые даже трудно себе предст