ился рядом и тяжело вздохнул: чувство голода обострилось, и после ягод есть захотелось сильнее... Даже стало подташнивать, снова закружилась голова... Он попытался уснуть... ЧЕРНЫЙ "ДИПЛОМАТ" - Сегодня вы вернулись из Ленинграда и привезли оттуда этот черный "дипломат"?! Не так ли? - Капитан милиции нагло смотрел на него. Рядом стоял пожилой мужчина в штатском. - Я должен отвечать на ваши вопросы и не задавать свои? - Точно! - Да, приехал, но этот черный "дипломат" остался после тех людей, которых я подвозил по пути... - Очень интересно! Сейчас придумал или заранее заготовил эту версию? - В таком тоне я разговаривать не желаю! - Ах вот как? - усмехался тот посмотрел на мужчину в штатском, который недовольно поморщился и сделал какой-то знак. - Да, так! - ухмыльнулся Савелий и уверенно добавил: - Пока не объясните, в чем дело и по какому праву вы задаете мне вопросы, а также, по какому праву находитесь в моей квартире, - я с вами разговаривать не буду! Ясно? У вас должен быть какой-нибудь документ на все это! - Вот в этом вы правы! - ухмыльнулся капитан и повернулся к одному из молодых парней. - Кривошеев, пригласите сюда понятых! - Зачем это? - удивился Савелий. - Чтобы вы потом не сказали, что эти деньги мы подложили вам в "дипломат", или вдруг откажетесь, что они были там! - пояснил капитан, закрывая "дипломат" и ставя его в шкаф. - И не собираюсь. Сам хотел сдать в органы... - Все так говорят... В это время в квартиру в сопровождении Кривошеева вошли несколько растерянные пожилые женщины-близнецы: соседки по лестничной, площадке, с которыми Савелий постоянно здоровался. Он и сейчас вежливо ответил на их приветствие, - Простите, в чем будет заключаться наша миссия? - спросила одна из них. - Вам нужно будет смотреть, а потом письменно подтвердить все то, что увидите собственными глазами, - спокойно разъяснил мужчина в штатском. Они многозначительно переглянулись и хором ответили: - Хорошо! - Где черный "дипломат", который вы привезли из Ленинграда? - спросил капитан. - Во-первых, не из Ленинграда, а оставленный по пути теми, кого я подвозил, во-вторых, вы сами знаете, где он сейчас стоит. Капитан сделал вид, что ищет, потом заглянул в шкаф и вытащил оттуда "дипломат". - Вы можете назвать код замка? - спросил он Савелия. - Что вы, откуда? - хмыкнул Савелий: все это напоминало ему какие-то игры. - Кривошеев, займись! - Тот подошел к "дипломату", открыл свой чемоданчик и вытащил из него мощную лупу с подсветом, какие-то инструменты... Сестры-соседки с интересом следили за происходящим. Неожиданно Савелию стало тревожно. - К чему эта вся комедия? - спросил он капитана. - За свои поступки нужно отвечать? - хмуро бросил тот. Наконец Кривошеев открыл "дипломат" и предложил сестрам-понятым подойти ближе и взглянуть на пачки долларов... РАССКАЗ ФЕДОРА Савелий спал крепко и не слышал, как зашевелился Федор, как после некоторых усилий он смог сесть и облокотиться о ствол березы. Не видел Савелий и его глаз, вдруг наполнившихся нежностью, когда маленькая пичужка, прыгая на тонюсеньких ножках, остановилась совсем близко и, склонив голову набок, с любопытством рассматривала Федора. Подхватив какое-то насекомое, неосторожно оказавшееся рядом, она стремительно взмыла в небо. Неожиданно раздавшийся громкий треск ветвей заставил Федора вздрогнуть и обернуться на шум. Тревога на его лице сменилась восхищенной улыбкой: метрах в десяти стоял огромный, горбоносый и долговязый, казавшийся неуклюжим, таежный исполин - лось! На его лбу еле заметно пробивались будущие рога, которые обязательно вырастут к зиме... Лось стоял без всякой опаски и спокойно смотрел на Федора. Пожалуй, он не менее Угрюмого удивился неожиданной встрече: а вдруг этот двуногий пришелец захочет оспаривать его право на территорию? Потом лось величаво повернул голову и медленно удалился, царственно переступая длинными ногами. Долго и неподвижно сидел Федор, глядя вслед таежное красавцу. Потом задумчиво стал рыться в карманах, вытащив небольшой огрызок карандаша и достав карту-самоделку, что-то нацарапал на обороте. Тщательно сложив ее вместе с карандашом, он с трудом перетащил свое непослушное тело к Савелию. Ну почему этот парень не встретился на его пути раньше? Ведь вся жизнь могла повернуться совсем по-другому! Ну кто он ему? Никто! Просто знакомый!.. Да и знакомство-то странное... Ему бы бросить его где, а он тащит! Да еще и отдает большую часть их скудных запасов! Федор это сразу заметил. Но почему он так старается? Почему?.. Может, страшно остаться одному? Непохоже... А будь он на месте Савелия, стал бы мучиться и возиться с ним? Скорее всего, нет! За всю свою жизнь Федор привык к тому, что каждый заботится прежде о своей шкуре, думает о себе, о своей жизни! Давно уже привык, что никому нет дела до него! Никому он не нужен. Никому? А матери?! Матери... Подумав о своей матери, Федор до боли стиснула зубы, а на глазах навернулись слезы: до чего хочется хотя бы одним глазком увидеть ее, прижаться к мозолистым рукам, на коленях вымолить у нее прощение. Сколько слез пролила она, сколько мук вытерпела из-за него! Сколько лет не мог он от стыда показаться ей на глаза... Не только показаться, ему даже стыдно было дать о себе весточку! Единственно, на что хватало его: в редкие дни свободы посылать ей денежные переводы, часто очень большие - в зависимости от "удачи"... И все-таки несколько лет назад он пересилил себя и навещал мать. И что же? Со слезами на глазах она умоляла вместо денег хоть на сутки появляться самому. И он обещал... Бедная мама. Единственное, что осталось у него в жизни! Единственный близкий человек! Отец умер вскоре после войны: спился, не выдержав "мирных" испытаний! Больше никаких родственников не было: только мать!.. Тяжело вздохнув, Федор посмотрел на спящего Савелия и сунул ему в карман сложенную карту-самоделку. Тот сразу приоткрыл глаза. - Чутко спишь! - улыбнулся Федор. Савелий удивленно взглянул на него: Федор говорил чисто, почти без усилий, и только затрудненное дыхание в ввалившиеся глаза выдавали его состояние. - Я тебе карту в карман сунул... - Савелий хотел возразить, но тот перебил. - На обратной стороне адрес матери написал... Если... навести ее, когда сможешь... и скажи... Нет! Ничего говорить не надо: просто передай ей мое последнее "прости"... - Ну что ты, ей-богу?! Сам все и скажешь! - Обещай! - упрямо попросил Федор. - Ну... хорошо! - пожал плечами Савелий. - Но я же вижу: тебе явно лучше! - Не надо, Савка! - тяжело вздохнув, отмахнулся Федор и вдруг улыбнулся. - Знаешь, никогда не видел лося, а тут он сам приходил... Огромный такой и близко-близко так!.. Вон там стоял! Савелий нахмурился в недоверчиво посмотрел на Федора: неужели снова бред? - Да нет, не гоню я! - грустно усмехнулся Федор, - Точно! Вон там стоял... Можешь пойти и про- верить: наверняка следы остались! Этакий красавец! Жаль только, рогов не было... - Если рогов не видел, то, верно, и вправду приходил: в это время у лосей рогов не бывает - только к зиме отрастают! - успокоился Савелий. - Откуда знаешь? - Не помню... Читал где-то... Неожиданно Угрюмый громко, неестественно, с каким-то надрывом расхохотался. - Это надо же, какую подлянку жизнь мне подстроила?! Только-только начал соображать что-то и... помирать! - Он до крови прикусил губу и застонал. - За грехи! За прошлые грехи, видно, плата! Точно, за них! И веришь, братан, ни о чем не жалею! Слышишь, ни о чем! Значит, поделом мне! А вот за тебя и подумать страшно: как ты один-то? - Во-первых, не один, а с тобой! - зло бросил Савелий. - Нет, братишка, со мною все кончено, и ты это знаешь не хуже меня - обречено и совершенно спокойно Федор махнул рукой. - И все-таки я благодарен тебе! Ты пацан что радо! Все нутро мое перевернул! Понимаешь? Об одном тебя прошу: не держана людей зла! Они, если подумать, в своей основе хорошие и добрые! - Хорошие?! Добрые?! - обозлился Савелий. - Не заметил что-то! Добрые и хорошие! - ехидно повторил он. - Лично я хочу, чтобы эти добрые и хорошие оставили меня в покое! Слышишь, и покое!.. Вернее, хотел? А сейчас сам хочу добраться до этих "добрых и хороших"... Может, ты думаешь, что я тогда испугался финки, хоть и стреляющей, твоего Тихони? Нет, дорогой Федор! - Он вдруг вскочил, подошел к невысокой молодой березке, замер на мгновение в полуметре и, резко выбросив правую руку вперед, ударил ребром ладони по ней. Словно перерубленная, осела береза на землю... Изумленный Федор с трудом дотянулся до упавшей части и внимательно посмотрел на переломленное место. - Могу себе представить ручоночку Тихони после твоего удара!.. Но я тебя не понимаю, зачем ты-то в побег пошел? - Не понимаешь? - Савелий вытащил из кармана полиэтиленовый пакет и осторожно развернул его. - Вот, смотри, что они сделали с моим другом! Увидав такое изуверство, Федор поморщился. - Кто его так? - Кто? Такие же хорошие и добрые, как Тихоня! Суки! Этот парень шесть лет в Афганистане провоевал! Надежный был и никогда не прятался за чужие спины! А они его... - Савелий несколько раз стукнул кулаком по стволу сосны. - Мне бы только добраться до них: зубами глотки перерву! - Помнишь, я тебе намекал, что ты должен быть осторожнее с Тихоней? Так вот, он тебя и должен был убрать... Перед побегом... - Он? Но почему... - Поручил мне найти тебя, а я не стал искать... А в вагоне я его уговорил отложить до свободы... - Так он из той же группы? - задумчиво прошептал Савелий. - Нет, он не из той группы! - уверенно возразил тот. - Откуда ты знаешь, что я имею в виду? - Догадался... Ты же о Воланде говоришь? - Ты его знаешь? - удивился Савелий: воистину мир очень мал. - Видел один раз... Года три назад мы с Тихоней Москву навестили, и после одного шухера пришлось когти рвать... Вот и сделал нам крышу этот самый Воланд... Я и не думал тогда, что пути пересекутся: он же из деловых... - Но откуда тебе стало известно о Тихоне? - Перед побегом рассказал, что нагрузили его тобой... - А где он вас прятал? Помнишь? - Прятал? Нет, прятал он нас не у себя: у фраера одного, на даче... Но я знаю, как на него выйти. - Федор стиснул скулы: снова пронзила боль. - Жаль, не смогу поучаствовать с тобой, я бы хотел прикрывать тебя с тылу! Савелий напряженно смотрел ему в глаза, ожидая самого главного продолжения. - Этот паук очень любит свою внучку и часто бывает у нее: это я точно знаю, от этого фраера, у которого мы жили. - Ну? - нетерпеливо буркнул Савелий. - Чего не знаю, того не знаю, но... каждый выходной он ее навещает... При желании вычислить можно... - Вычислю! - зло бросил Савелий. - Ненавижу! - А я понял, Савелий... - тихо сказал он. - Трудно тебе будет! Ох, трудно! Тобой руководит сейчас только злость и месть, а они плохие советчики! По себе знаю! Подумай, стоит ли тебе жизнь свою менять? Ведь друга-то не вернешь!.. - Оставить вое? Ну уж нет! Я хочу взглянуть ему в глаза, когда он будет испытывать то же самое, что испытывал Бардам! Я хочу, чтобы он кровью штаны обмочил вместо мочи! Оставить их в покое? Да я жить не смогу после этого, неужели ты не понимаешь? - Я-то тебя понимаю... Понимаю и другое: ты-то помог мне ощутить мир по-другому! Значатся тебе нужен тот, кто поможет тебе... Это как цепочка доброты, которая не должна прерываться! Понимаешь, о чем я? Внутри каждого человека сокрыто доброе... - И в Тихоне? - хмыкнул Савелий. - И в нем! - убежденно воскликнул Федор и закашлялся. - Просто ему не повезло, что не встретил такого, как ты... СУД Зал судебных заседаний был совсем пустой, если не считать нескольких старушек, с любопытством поглядывающих на Савелия Говоркова, безразлично уставившегося прямо перед собой. Он сидел за барьером на скамье подсудимых, и два милиционера стояли по бокам, охраняя его. Савелий провел по гладкостриженой голове и взглянул на прокурора. Он был, молод, годно, совсем недавно окончил институт. Несколько раз многозначительно записывал что-то себе в блокнот. Перед судьей и заседателями стоял Алик. Он был одет в безукоризненно отутюженный костюм-тройку и совершенно спокойно отвечал на вопросы судьи. - Значит, вы, как непосредственный начальник подсудимого Говоркова Савелия Кузьмича, характеризуете его как добросовестного а безотказного работника? Так можно сформулировать ваш ответ, свидетель Пургалин? - Да, точно так... Там, в характеристике, все сказано! Хотелось бы только одно уточнение... Говорков работает у нас несколько дней, и более объективную характеристику дать ему невозможно. - Хорошо, защита имеет вопросы к свидетелю? - Да... - Татьяна Андреевна встала. - Скажите, свидетель, по каким критериям ВЦ приняли И себе на работу Говоркова? - Он отличный водитель, прекрасно разбирается в машине и как механик, в чем можно было убедиться, когда ему было поручено переставить двигатель на машине, а кроме того, он воевал, и мне хотелось помочь парню. - А для чего вы посылали Говоркова в Ленинград? С какой целью? - Наше предприятие имеет партнеров по всей стране, и я не понимаю смысла вопроса! - чуть волнуясь, заявил Алик. - А ваше предприятие, как вы выражаетесь, называя свой посреднический кооператив, имеет дело с валютой? - Пока нет, - поспешно ответил Алик. - Однако мы ведем переговоры с зарубежными партнерами... Мае не понятен ваш интерес... - А я тоже хочу в кооператив уйти! - с вызовом сказала она. - У вас есть еще вопросы к свидетелю? - поморщился судья. - Нет, пока нет... - Вы можете быть свободным, свидетель Пургалип... - Спасибо! - Алик уселся во втором ряду зала. - Попрошу пригласить свидетельницу Петрову Ларису Алексеевну! - обратился судья к молоденькой девушке. Быстро встав из-за стола, девушка подошла к дверям и громко выкрикнула: - Свидетель Петрова! Прошу войти в зал судебных заседаний! Савелий, сидевший до этого безразлично, только несколько раз усмехавшийся ответам Алика, при фамилии Ларисы напрягся и с волнением смотрел на дверь. Лариса вошла в зал легкой изящной походкой, но Савелий заметил, что ей эта легкость дается непросто. Виновато взглянув на Савелия, она остановилась перед судом. - Вы - Петрова Лариса Алексеевна? - Да, - ответила она, нервно теребя ручку дамской сумочки. - Вы приглашены защитой на судебное разбирательств о по делу Говоркова Савелия Кузьмича, обвиняемого по статье восемьдесят восьмой, части второй УК РСФСР, в качестве свидетеля... Лариса раздраженно пожала плечами. - Прочтите и распишитесь в том, что вы предупреждены об ответственности за дачу заведомо ложных показаний! Секретарь суда положила перед ней бумагу, и Лариса, чуть помедлив, торопливо расписалась, не читая. Савелий смотрел на нее во все глаза и никак не мог понять: почему Лариса не смотрит в его сторону? "Родная! Мы столько не виделись! Что с тобой? Почему ты не поглядишь на меня? Неужели тебя запугали? Неужели я был прав, когда просил адвоката вызвать тебя в качестве свидетеля?" За три дня до суда к нему в Бутырскую тюрьму, или, как официально ее называют, в следственный изолятор - СИЗО, пришла Татьяна Андреевна... НЕОЖИДАННАЯ ПРОСЬБА не пришла, не попыталась передать что-нибудь через адвоката, а если боялась ей довериться, то могла передать просто передачу? Может, она уехала и ее нет в Москве? А вдруг она тоже находится под следствием? Может, раскопали что и против нее? Тогда понятно, почему она не пытается помочь ему! Не может! Потому и нет ни одной передачи! Как ему сразу не пришло это в голову? Ведь так все просто!.. Савелий решил проверить свою догадку. - Я задумался и не слышал вашего вопроса! - Я сказала, что через три дня состоится слушание вашего дела, а я до сих пор ничего не знаю о вас! Ни ваших мотивов, ни вашего участия! Ничего не знаю! Вы что-то скрываете, а что, не пойму! Или вы боитесь, что я могу принести вам вред? Почему вы не хотите довериться мне? Как ваш адвокат, я ничего не использую против вас! Неужели непонятно? - За себя я не боюсь! - слишком поспешно возразил он. - И напрасно! - воскликнула Татьяна Андреевна. - Вы знаете, что вам грозит свыше десяти лет? - Информирован... - криво усмехнулся Савелий. - И вам все равно?! - Почти, - задумчиво ответил он и решил воспользоваться адвокатом для проверки своих подозрений. - Скажите, я могу вас попросить вызвать на суд одного человека? - В качестве свидетеля? - Ну... хотя бы. - Савелий нахмурился, ожидая ответа. - А кто этот человек? - Какая разница?! Человек, и все! Могу или нет? - В качестве свидетеля - можете! Кто он? - Записывайте: Петрова Лариса Алексеевна, а вот адрес и телефон! - Савелий положил перед адвокатом небольшой клочок бумаги. - Она может помочь вам? - Возможно... - Может, объясните толком? Я же должна подготовиться к встрече с ней... - Ни к чему готовиться не нужно!.. - раздраженно возразил Савелий. - Единственно, что вы должны сделать: пригласить ее в качестве свидетеля... Может, я сам спрошу то, что нужно? Этого достаточно! Неужели непонятно? - Он едва не сорвался на крик... Сделав главное, Савелий с нетерпением ожидал окончания свидания с адвокатом. Он добился, чего хотел: через три дня будет ясно, что случилось с Ларисой. Если она будет на суде, то он увидит ее, и все будет хорошо... А если нет?.. - Скажите, если свидетель не является на суд, то должны быть указаны причины неявки?.. Ну... оглашены? - Определенно должны! - недоуменно подтвердила Татьяна Андреевна. - И все-таки было бы лучше мне знать обо всем заранее... - Она вопросительно посмотрела на Савелия, но ответа не, дождалась. ПРОДОЛЖЕНИЕ СУДА Сейчас, на судебном заседании, Татьяна Андреевна внимательно наблюдала и за своим подопечным и за свидетельницей, которую Савелий так настоял вызвать. - Вы хорошо знаете подсудимого? - спросил судья Ларису. Бросив быстрый взгляд в сторону Савелия, Лариса не захотела хоть как-то отреагировать на его широкую улыбку, и он, наткнувшись на холодный взгляд любимых глаз, мгновенно сник... - Хорошо?! - скривила она губы. - Слишком сильно сказано! Мы знакомы немного... Познакомились на юге, когда я там отдыхала... Потом неожиданно встретились в Москве: я узнала, что он будет работать в нашем кооперативе. В принципе я не понимаю, почему меня вызвали в качестве свидетеля? Савелий смотрел на нее расширенными от удивления глазами и не понимал услышанного. Почудилось ему, что ли? Или это также нужно для его пользы? Ведь Лариса не могла произнести эти слова?! Но кто-то же их произнес? Господи, как он сразу не догадался? Да она ДОЛЖНА так говорить! ДОЛЖНА, чтобы ни у кого не возникло сомнений в ее искренности! Именно поэтому Лариса и не стала посылать ему передачу, не попыталась с ним связаться! Все делается в его же интересах! Всеми силами пытался он убедить себя в этом, но сомнения грызли и не покидали душу... Да нет же, все правильно: близкий человек не может быть свидетелем, - и его показания могут быть взяты под подозрения, он же читал об этом! Что же он так волнуется? Сейчас все выяснится! Суд же еще не окончен?! Вот сейчас она и расскажет, кому на самом деле принадлежат эти проклятые деньги!.. Возьми себя в руки, Савелий!.. Чисто интуитивно он чувствовал, что сейчас решается не только вопрос о его свободе, речь идет о чем-то большем: о принципах, о чести, о долге, о любви... - И что же, вы не знали о том, что обвиняемый Говорков переехал для проживания в Москву? - Если откровенно, то он говорил, что собирается переехать в столицу, но я не придала этому значения, забыла... - Она говорила с таким видом, что всем должно быть понятно, что она - женщина и этим все сказано". - Разрешите? - обратился к судье прокурор. - - Пожалуйста... - Свидетельница Петрова, было ли вам известно, что у обвиняемого имеется валюта? - Нет! - А когда вы его видели в последний раз? - Вместе с ним я ездила в Ленинград по делам кооператива... - ответила она, чуть задумавшись. - То есть в день его ареста? - спросил прокурор. - Задержания... - хмуро поправил судья. - Простите, в день его задержания? - Я не знаю, когда он был задержан! - мягко улыбнулась Лариса, торжествуя, что обошла подводный камень, подставленный прокурором. - Вы хотите сказать, что ездили с обвиняемым в Ленинград не единожды? - нисколько не смутился тот. - Я хочу сказать, что не знаю день, в который был арестован Говорков! - Лариса начала терять самообладание. - У вас еще есть вопросы к свидетелю, товарищ прокурор? - Нет, спасибо! - Защита? - Есть... Свидетель, скажите, когда вы вернулись в Москву из Ленинграда, вы обратили внимание на то, что было в салоне машины? - Естественно... Мы же с ним четыре дня были на колесах... - И вы не видели там никаких посторонних вещей? - Нет, не видела. - Какое это имеет отношение к делу? - поморщился судья. - Минутку, товарищ председатель... Во время вашего возвращения в Москву вы подвозили посторонних? - Нет, мы никого не подвозили... - Вы это точно помните? - Естественно! - воскликнула она обиженно. - Я не понимаю... - раздраженно начал судья. - Должны же мы проверить у единственного свидетеля версию обвиняемого о том, что "дипломат" был оставлен случайными пассажирами! - упрямо пояснила Татьяна Андреевна. - Но эта версия опровергается дактилоскопической экспертизой, которая обнаружила отпечатки пальцев обвиняемого на одной банкноте! - Вот именно, на одной! Свидетель, вы продолжаете настаивать на том, что никого не подвозили при подъезде к Москве? - Продолжаю! - нервно сказала Лариса. - А где вы с ним расстались? И когда? - Поздно уже было... темно... часов в девять, недалеко от Белорусского вокзала... - А почему он не отвез вас домой? - Не помню... кажется, он спешил куда-то... - Свидетель, можете быть свободны. В этот момент Татьяна Андреевна взглянула на Савелия, который поднялся со своего места и застыл, словно статуя... Застыл, не отрывая глаз от Ларисы... Смотрел с таким видом, будто хотел броситься на нее, но ему кто-то крикнул детское "замри" и заставил остекленеть в такой позе. - Что с вами, обвиняемый? Но Савелий не слышал вопроса пне мигая смотрел на Ларису, которая попятилась, под этим страшным взглядом. Милиционер, стоявший рядом, опустил руку на его плечо. - Товарищ судья! - Татьяна Андреевна с тревогой поднялась с места. - Прошу вызвать врача! - Объявляется перерыв! - моментально отозвался судья, затем повернулся к секретарю. - Лидочка, срочно вызовите врача... психиатра!.. СМЕРТЬ ФЕДОРА ...Было совсем темно, когда Савелий с Федором на спине добрался до Каменистой поляны. Шатаясь от усталости, будто на палубе в штормовую погоду, он дотащил его до густой травы и осторожно опустел на землю. - Вот и добрались мы с тобой, Федор! - прошептал Савелий пересохшими губами. - Часок отдохнем и дальше двинем... Посмотри, какая ночь! Как небо вызвездило, сосчитать можно! Слышь, Федор?! Угрюмый лежал тихо и не откликался. - Чудак! Спать в такую ночь! Федор! - позвал он громче. - Спит. - Савелий вздохнул с сожалением. - Так крепко, что хрипов не слышно... Ну, спи... для тебя сон - лекарство! - Он откинулся на спину, но тут же вскочил, словно ошпаренный кипятком, и наклонился над Федором. - Федор! - Савелий встряхнул его за плечи, но тот не откликался. - Федор! - позвал он громче и приник ухом к его груди. Ничего не услышав, схватил его за руку и вздрогнул от неожиданности... рука была холодная, как лед... - Федор! - прошептал обречено Савелий и вдруг истошно, на всю тайгу закричал: - Фе-е-е-е-до-о-о-р!!! Савелий долго сидел перед телом на коленях, раскачиваясь, как маятник, из стороны в сторону. Потом вздрогнул от того, что руке стало холодно: до сих пор он держал руку мертвого Федора. Савелий достал из кармана коробок, открыл: оставалось еще четыре расщепленные Федором спички. Чиркнув одной, осветил лицо Угрюмого. Черты его заострились и приняли успокоенное выражение. Остекленевший взгляд был ласковым и добрым. Казалось, он улыбнулся хотел что-то сказать смешное, но не успел: настигла его смерть. Савелий не заметил, как спичка, догорев до конца, обожгла пальцы и тут же погасла. Смерть Федора настолько поразила его, что он застыл в той позе, в которой всматривался в лицо покойного. Одеревеневшее тело не желало подчиняться... Такое же состояние было у него и на суде... ПОЧЕМУ, ЛАРИСА? Это произошло в тот момент, когда Савелий вдруг осознал, что Лариса, его любимая Лариса совершенно не заинтересована в благополучном для него исходе дела. Единственный близкий ему человек - отказался от него, предал... Он стоял до тех пор, пока не пришел врач, насильно заставивший его прилечь. Савелий ничего не слышал и ничего не ощущал. Что-то говорил врач, адвокат, судья... Его прослушивали, осматривали, что-то говорили ему. А он?.. Он как бы со стороны наблюдал за всем, что происходит вокруг, и видел только одно: пустые и холодаю глаза Ларисы. И слышал ее странный, какой-то нереальный голос, сквозь хохот истерично бросающий ему - Кто ты такой? Я не знаю тебя! Единственно, чему удивлялся в тот момент Савелий, - почему голос доносится из этих безразличных глаз?.. Ее голос существовал как бы независимо от нее... Странное это было состояние... Нет, он не терял сознание и совершенно четко видел все вокруг, слышал, даже понимал, но... Но совершенно не владел своим телом, словно оно было чужим, а он со стороны наблюдает за тем, что с этим телом делают... Он пришел полностью в себя только тогда, когда судья огласил приговор: что? Ему девять лет лишения свободы? Девять лет? За что?! Как это возможно? Зал судебных заседаний опустел мгновенно, и милиционер, стоящий рядом, положил ему руку на плечо: - Руки - назад! Пошел! Савелий подчинился машинально и двинулся за милиционером, медленно спускаясь по лестнице. "Нет! Что-то здесь не так! Лариса! Почему ты промолчала о нас? Я же люблю тебя! Может, тебя заставили? Под угрозой заставили? Под угрозой заставили так говорить?! Я должен это узнать!" - стучало в его мозгу. Савелий оглядывался по сторонам, ожидая, что Лариса вот-вот появится и все станет ясно. Но ее все не было, а его сейчас закроют под замок, и тогда будет поздно!.. На площадке перед выходной дверью Савелий резко повернулся и толкнул одного милиционера на другого. Столкнувшись, они упали, а он бросился к дверям... Но когда открыл, то навстречу ему шли трое сотрудников, возвращавшихся обеда. Оценив ситуацию, они набросились на Савелия... Он успел сбить ударом ноги одного, второго и третьего свалил локтями, но уже подоспели еще несколько человек, к тому же начали действовать успокоительные инъекции, сделанные врачом: апатия сковала тело, и ему надели наручники и на руки и на ноги... Забрезжил рассвет, а Савелий все сидел на коленях в той же позе, в которой засветил спичку, чтобы посмотреть на лицо мертвого Федора. Упавшая с дерева сухая ветка или щипка, сбитая птицей, заставила его вздрогнуть. Очнувшись, Савелий недоуменно посмотрел на свою одеревеневшую руку, сжимающую спичку, с трудом разжал пальцы и медленно опустил руку. Его взгляд упал на лицо покойника, глаза которого продолжали оставаться открытыми. Савелий провел по лицу, прикрывая их, упал рядом с телом и горько, безутешно заплакал... Он плакал так, как могут плакать только сильные мужчины: глухо, надрывно, сжимая до боли в суставах тяжелые кулаки. Плакал от бессилия перед лицом смерти... Скоро совсем рассвело. Яркое солнце нежно, словно понимая его и сопереживая горю, коснулось теплыми лучами его головы. Нервно вздрагивая от сдерживаемых рыданий, Савелий медленно поднялся с земли и, намеренно отворачиваясь от мертвого тела, подошел к дереву, отломал толстую ветку. Заострив ее финкой, подаренной Федором, выбрал более или менее свободное от камней место, рядом с высокой и стройной сосной, и с каким-то ожесточением начал копать... РАССКАЗ О ТЕТЕ С небольшим чемоданчиком в руке в форме моряка рыболовного флота Савелий вышел из купейного вагона пассажирского поезда. Не успел отойти от вагона, как к нему подошел тщедушный старичок и потянул его за рукав кителя: - Савелий Говорков? - Так точно! - Савелий удивленно пожал плечами, не понимая, чего хочет этот старик. - И не вспоминай! - махнул рукой тот. - Ты меня не знаешь... Не обижайся, что тыкаю: имею право - мне уж к семидесяти подходит. - К семидесяти? - Да-да... Однако я отбил тебе телеграмму не для этого. Я должен исполнить свой долг... обещание, данное Александре Васильевне... - Симаковой? А кем она мне доводится? - А разве ты не получал от нее письмо? - Старик нахмурился. - Значит, обманула: не послала... - Он сокрушенно покачал головой. - Стыдилась... или не захотела тебя беспокоить, думала, и на этот раз пройдет... - Старик смахнул непрошеную слезу. Савелий смотрел на него, пытаясь хоть что-то понять. - Давай присядем здесь, - махнул старик на привокзальный сквер. - Трудно мне стоять... Опираясь на руку Савелия, он засеменил рядом. Оказавшись перед садовой скамейкой, старик тяжело опустился на нее, а Савелий продолжал стоять рядом. Не мигая смотрел он на старого человека и с нетерпением ожидал его слов. - Недели две назад прихватило ее... - взглянув на Савелия, он сам себя перебил. - Шура была твоей родной теткой, родной сестрой твоей матери... - Теткой? - полувопросительно прошептал Савелий и опустился рядом со стариком. - Так почему же... - Не спрашивай меня об этом: не моя это тайна. История старая и ничего не дающая никому. - Он тяжело вздохнул. - Но... простите, не знаю вашего имени... - Павел Семенович, к вашим услугам! - Но, Павел Семенович, раз это касается мамы, значит, касается и меня! - упрямо сказал Савелий. - Нет, Савелий, де все должно детям знать о своих родителях! Не все, поверь старику! Не подумай, что здесь кроется что-то страшное или для тебя неприятное. Это их тайна: тайна двух сестер... не Думай об этом... - Ладно. Так что случилось с тетей Шурой? - Когда прихватило ее, думала, что пройдет, отпустят боли, дня три еще пыталась все сама делать, а потом... - Он тяжело вздохнул. - Как правило, мы через день с ней виделись: постучит в стенку, я и прихожу. Ты не знаешь, мы ж с ней соседи - в одном доме живем. А тут дня три проходит, а она не зовет. Я забеспокоился и сам стучать начал, не отзывается... Думаю, вышла куда. Вечером решил наведать ее: прихожу, стучу - никакого толку. А соседка напротив, подруга ее, и говорит: "Дома должна быть: не выходила еще..." Тут уж я не на шутку взволновался, стал своим ключом открывать: опадет десять как дала мне его... Сую, а руки дрожат, попасть в замочную скважину не могу. - Открыл все-таки. А Шурочка лежит в беспамятстве у кровати... - Он снова смахнул слезу. - Вызвал скорую... Инфаркт миокарду, говорят... нетрас... нет-ран... в общем, в больницу везти опасно. Сделали уколы, лекарства всякие прописали... Только на второй день Шурочка в себя пришла... Увидела меня, улыбнулась, так ласково говорит: "Что, перепугала тебя?. Сейчас встану... Старик всхлипнул. Савелий сидел в оцепенении и молча слушал. - Ты не думай, я для нее все сделал: и уход, и питание... У меня кроме нее никого не было: дети в войну погибли, все четверо, старуха не перенесла и тоже умерла... Так что не сумлевайся... - Что же, вы сразу не вызвали меня? - Я-то не знал о тебе поначалу. Перед самой смертью рассказала... "Скажи, говорит, пусть простит старую тетку!.." - Господи! Да за что простить-то? - воскликнул Савелий. - Видать, есть за что... коли просила, так что прости ее. - Бог ей судья... - вздохнул Савелий. - Вот и хорошо. Теперь второе: ты, видно, не знаешь, но у Шуры есть сын? - Мой двоюродный брат? - Не радуйся очень... Ужасная история, даже говорить о нем не хочется! Короче, бросил он ее, и лет двадцать как не вспоминал о ней... Ни весточки, ни привета, паразит!.. В Москве где-то живет, партейный работник! Отказался от нее за то, что она выкормила его своим огородом да садом... Но это так, для твоего знания, кетовое можешь сразу и забыть... Шурочка и составила, на всякий случай, завещание в твою пользу, а меня просила уговорить тебя не отказываться от последнего ее дара. Очень она хотела, чтобы дом, в котором она столько прожила, послужил родному человеку. Так Шурочка завещала и так просила. - Павел Семенович, прошу вас: отведите меня к ней... МОГИЛА ФЕДОРА Глубокую могилу вырыть не удалось: пошел твердый грунт с толстыми корневищами, и Савелий, устало облокотившись о край ямы, немного отдохнул, потом вылез и деловито обошел ее вокруг: вроде достаточно будет. Подойдя к Федору, он долго стоял молча, склонив голову, затем осторожно, словно боясь разбудить его, перетащил к краю могилы, хотел опустить, но чертыхнулся и бросился рвать траву. Рвал быстро, остервенело... Выложив дно могилы зеленой травой, Савелий осторожно опустил на нес тело Угрюмого, прикрыл лицо своей курткой, набросал сверху травы и начал медленно засыпать землей. Небольшой холмик обложил ровненькими гладкими булыжниками с поляны. Получилось даже красиво. Взглянув на свою работу, он заметил, что чего-то не хватает... Отошел на несколько шагов, огляделся, вытащил финку - подарок покойного - и быстро подошел к сосне, как бы склонившейся над могилой, и начал что-то вырезать на стволе... Работал долго и сосредоточенно, без отдыха. Пот заливал обросшее густой щетиной лицо, руки кровоточили от мозолей, но Савелий не обращал на это внимания, Закончив, он тяжко опустился на землю и прислонился к стволу. Немного отдохнув, встал перед могилой, опустил голову и несколько минут постоял молча. Затем тихо произнес: - Пусть земля тебе будет пухом, братишка! Будь спокоен, я выполню твое последнее желание... Нарвав букет красивых таежных цветов, Савелий положил их в изголовье могилы, низко поклонился и быстро пошел прочь от каменистой поляны, на этот раз без ошибки: влево, оставляя позади могилу, которую охраняла толстая сосна, а на сосне надпись: Здесь покоится Федор Угрюмов... Путник, задумайся у его могилы: он был неплохим человеком... 16 июля 1987 года ПОСЛЕ ПРИГОВОРА - Скажите, вы хорошо себя чувствуете? - спросила Татьяна Андреевна, когда Савелий в сопровождении трех здоровенных охранников вошел в специальную комнату для встреч. На его руках были наручники. - Нормально, - бесцветным голосом ответил он, продолжая стоять. - Вы можете быть свободными! - бросила она конвоирам, но те нерешительно топтались на месте. - Я вас вызову, если нужда будет! - настойчиво сказала Татьяна Андреевна, и они нехотя подчинились. - Да вы садитесь, Савелий! - обратилась она к Говоркову. Безропотно, словно робот, он опустился на стул, привинченный посреди комнаты. Татьяне Андреевне было искренне жаль его, но она старалась не показывать ему этого, боясь обидеть. - Это вас после... - она не сразу нашла нужные слова, - после стычки с конвойными в наручниках держат? Савелий пожал плечами. - Девять лет, конечно, громадный срок! - вздохнула она. - Но еще не все потеряно: я написала кассационную жалобу. Жаль, что вы не хотите этого сделать Пришлось все строить на эмоциях, а там в это мало верят: факты нужны. Одна зацепочка, правда, появилась... Савелий чуть заметно усмехнулся, и это не прошло мимо внимания адвоката. - Скажите, вы были знакомы с тем человеком, который занимал ваше место до прихода в кооператив? - Нет! - быстро ответил он, и Татьяна Андреевна заметила, что его взволновал ее вопрос: он даже напрягся, чуть побледнел, сжимая пальцы в кулаки. - Какое отношение это имеет ко мне? "Господи! Зачем она спрашивает о Варламове? Неужели что-то стало известно о нем? Нет, хватит им меня! Надо что-то говорить: отвести от Виктора! Но что?" Пауза затягивалась, и Савелий понимал, что любые слова, сказанные им сейчас, могут только навредить. Но Татьяна Андреевна и сама почувствовала, что затронула ту тему, которая Савелию неприятна, и решила заговорить о другом: - Не пойму я вас, Говорков! Что вы с собой творите? Всю жизнь ломаете! - Она и так поломана, - шепотом отозвался он. - Да что вы знаете о жизни? Поломана... Она встала и начала взволнованно ходить по комнате. - Поверьте, на вашей Ларисе свет клином не сошелся! И тут она заметила в его глазах интерес. - Кого вы пытаетесь выгородить? Она же просто предала вас! Отказалась от вас! Татьяна Андреевна намеренно выискивала слова побольнее, чтобы заставить Савелия разговориться, но понимала, что нельзя торопить его: снова замкнется, уйдет в свое безразличие. Остановившись перед зарешеченным окном, она стала молча наблюдать за голубями, сидевшими на крыше соседнего строения. Выпал первый снег, и было холодно. Комочками сидели птицы и казались неживыми, и только редкое мигание глаз опровергало это. Вернувшись к столу, она села напротив и неожиданно тихо произнесла; - Может, вы все придумали и никакой любви, никаких отношений между вами и не было? Савелий наконец поднял глаза на своего адвоката, нахмурился. - Когда приговор вступит в законную силу? - спросил он вдруг. - Как только придет ответ на мою жалобу, - недоуменно ответила она и снова заметила в его глазах какое-то оживление, - Вы можете выполнить мою просьбу? - Все, что в моих силах, и даже больше, - не задумываясь, ответила Татьяна Андреевна, чувствуя, что сейчас узнает нечто интересное, что может помочь ее подзащитному. - Только прошу исполнить тогда, когда приговор вступит в законную силу! Хорошо? - Договорились? - нехотя согласилась она. - Слушаю вас. - Вы можете побывать в моей квартире? - явно волнуясь, спросил Савелий. - Если вы напишете заявление, в котором укажете вескую причину: допустим, взять какие-нибудь документы, то... - Очень хорошо! - Он немного помолчал, как бы взвешивая все "за" и "против", затем кивнул на наручники. - Напишу?! Татьяна Андреевна нажала кнопку, вделанную в стене, и тут же ворвались охранники. - Все в порядке! - улыбнулась она. - Снимите наручники: осужденному нужно написать заявление! Они в нерешительности переглянулись. - Под мою ответственность! - Хорошо, - проговорил старший сержант и снял наручники с Савелия. - Мы здесь, за дверью! - многозначительно добавил он, и они вышли. - Понапугал ты их, - укоризненно заметила она. - Я и сам не помню, как все произошло! Замкнуло... Давайте бумагу! Савелий подошел к столу и стоя написал заявление о том, что хочет иметь в своем деле все документы о своих специальностях. - На кухне стоит холодильник... Внизу, под мотором, найдете фотопленку, проявленную... Очень прошу вас, отпечатайте с нее наиболее удачные кадры и принесите мне! Хорошо? А пленку... Пленку - сожгите! Хорошо? Вы сделаете это? - с надеждой посмотрел он на адвоката. - Я попытаюсь. - Но еще раз напоминаю: только после вступления приговора в законную силу... ОДИН В ТАЙГЕ Наметив впереди себя метрах в двадцати приметное дерево, Савелий,