о сомнения. Потому что мы проверили столичный вертолетный авиаотряд. Так вот, одной из туристских групп был заказан вертолет Ми-8. Оплату они производили наличными в кассу отряда. Мы опросили экипаж вертолета, те подтвердили, что в начале августа они перевозили тургруппу из семи человек из столицы вашей северной республики в верховья реки Ольхон. На предъявленных фотографиях экипаж опознал троих. Четверо из их компании нам неизвестны. Также неизвестны и их сообщники, которые скорее всего и финансировали эту экспедицию. Вполне возможно, что один или два подельника живут в твоем поселке, ведь узнал же этот Рыжий от кого-то, где лежит самолет, а он кроме вашего Ольхона нигде на севере и не жил. Поэтому я и попросил тебя, Семенович, соблюдать секретность и никому, даже своим коллегам по службе обо мне и о нашей беседе ничего не говорить. Ты знаешь, беда и непредвиденные осложнения могут быть возникнуть у Соболя, ведь он об этой группе ничего не знает. К тому же как я тебе говорил, Соболь по плану должен быть уже вернуться в Ольхон. Три дня туда, один день на месте, чтобы убедиться есть самолет или нет и 2-3 дня на возраст в поселок. Почему мы сразу не выехали с опергруппой? Вопрос интересный. Отвечу так. Мы даже и предположить не могли, что в это же время именно туда они направятся. Хотя при подготовке этой операции, мы учли эту возможность, и поэтому группа специально обученных бойцов подготовлена и ждет указаний чтобы прибыть в любое место. Но сейчас пока рано, мы пока не знаем куда. - Наша служба, - продолжал Ляшкевич, - не хочет афишировать поиски. При наступившем в России беспределе, когда многие считают, что все стало дозволено. Мы считаем, как только станет широко известно что-то о золоте, то сюда хлынут толпы кладоискателей, а среди них немало всяких авантюристов, а то и просто проходимцев всех мастей. А, ты как сам понимаешь, взять под полный контроль территорию вашего региона нереально, не хватит сил и средств, да и никто из руководства не пойдет на это. Тем долее и среди наших руководителей ФСБ есть скептики - А сейчас подведем итоги, - сказал Ляшкевич, вновь закуривая сигарету, Что мы на данный момент имеем... Где золото роют в горах. Огромные горно-таежные пространства на северо-востоке республики являлись до начала века "белым" пятном на картах Российского государства. Многочисленные горные хребты и системы в совокупности создавали среднегорную страну. Некоторые хребты имеют альпийский тип рельефа. Их высокие пикообразные гребни простираются параллельно друг другу на десятки километров. Более низкие боковые отроги украшены причудливыми каменными останцами. По местному их называют кигилляхи. Межгорные впадины, как правило, заболочены, покрыты кочками. На них произрастает частая тонкоствольная невысокая лиственница. Десятки рек протекают в этих местах, и многие из них стали уже классическими эталонными маршрутами для многочисленных групп туристов всего большого Советского Союза. Река, на которой стоял поселок Ольхон, была главной водной артерией всего региона и наиболее посещаемая туристами-водниками из далеких Москвы, Питера, Урала, Украины и т.д. Суровая природа севера наделила ее всеми комплексами естественных препятствий, которые так любят преодолевать эти немного полоумные рыцари байдарок и катамаранов. На ней в изобилии имелись перекаты и шиверы, прижимы и "расчески", а несколько десятков порогов вообще относились к элементам повышенной категории сложности. В короткое лето по реке мимо поселка почти каждую неделю проплывали флотилии разнообразных туристских судов. Поселок располагался примерно на середине сплавной части этого популярного туристского маршрута. Практически все группы туристов останавливались в нем. Пополняли запасы продуктов, ремонтировались, просто отдыхали. Пробыв день-другой, туристские команды продолжали путешествие, но были и такие, которые в Ольхоне заканчивали свои маршруты. Сошедшие с дистанции, различными оказиями добирались до Среднеканска. Туда можно добраться на попутных грузовиках, но а если повезет то на вертолете или на АН-2 изредка залетающих в Ольхон по спецзаданиям. Но большая часть туристов продолжала маршрут и приплывала в тот же Среднеканск по реке затратив на это еще около десяти дней. Все технические препятствия, из-за которых собственно и стремились на эту далекую от всей цивилизации реку туристы со всего бывшего союза были расположены как в верхней части реки так и ниже поселка. Коренное население Ольхона уже давно не удивлялось при виде внезапно появляющихся на пыльных улицах небритых мужиков в разноцветных комбинезонах и ветровках. Туристы - водники разбивали свои бивуаки на окраине поселка, там где река упиралась в правый берег и круто поворачивала к востоку. Это стоянка в народе имела даже собственное имя - "чифирная". Широкая в этих местах долина реки повлияла и на архитектуру этого населенного пункта. Он состоял из двух улиц. Первая из них была заложена еще в период зарождения поселка. В центральной части этой улицы располагались конторы и госучреждения. Главным архитектурным сооружением, конечно же, было здание шахтоуправления. Когда-то это здание можно было назвать красивым. Необходимо сразу же отметить, что все возведенное в поселке в период от его зарождения до примерно середины пятидесятых годов являлось творением обитателей одного из сталинских лагерей, коих в ту пору в долине было целых три. Построенное из лиственничного бруса, оно в центральной своей части по прихоти начальства имело массивный козырек который укрывал широкие ступени ведущие к главному входу Козырек поддерживался двумя квадратными колоннами. По всему фасаду на уровне второго этажа тянулся балкон огражденный метровым деревянным парапетом. Резные фигурные балясины по углам балкона и красиво-вычурная обрешетка придавали всему дому вид старинной дворянской усадьбы. Когда-то напротив конторы был разбит небольшой скверик, на котором сохранился только пулуразрушенный постамент. Памятник вождю мирового пролетариата исчез еще в начале девяностых годов, как раз в те времена когда горбачевская перестройка окончательно перешла в период наступления начала эпохи абсурдного капитализма. В Ольхоне не наблюдалось истинных большевиков и поэтому некому было устраивать демонстраций протеста по поводу пропажи гипсового Ильича, о коем напоминал полуразрушенный постамент. По правую сторону от конторы шахты находилось здание узла связи, а также продснабовский магазин, сейчас закрытый ввиду закрытия самого продснаба и здание одноэтажной столовой, закрытой по той же причине. Слева напротив бывшего магазина располагалось двухэтажное здание администрации поселка, за ним в ряд стояли типовые двухквартирные дома, в которых проживала элитная прослойка населения поселка Ольхон. Эти дома имели обширные подворья с сараями, банями и обязательными теплицами. Работящий народ поселка всегда имел в своих личных хозяйствах свиней, кур. А уже местные растениеводы за короткое лето успевали вырастить в своих теплицах отменные урожаи помидор, огурцов, зелени. Некоторые умудрялись полакомиться и арбузами, уделив бахчевым несколько квадратных метров пленочного пространства. Вторая улица была застроена стандартными двухэтажками на восемь квартир каждая. В середине восьмидесятых их воздвигли сразу четырнадцать штук. По окраинам поселка теснился так называемый самострой, в простонародье называемый "шанхай" Эти дома, слепленные из чего попало, мало походили на цивилизованные жилища. Приземистые, покосившиеся от времени, они служили пристанищем для так называемых временщиков. Состоял такой дом из одной комнаты, в ней, как правило, находились железная печка, стол и кровать. К дому пристраивался дощатый тамбур. Все удобства на улице. Таких развалюх в поселке насчитывалось несколько десятков. И хотя в настоящее время в двухэтажках пустовали десятки квартир, из самостроя никто не хотел перебраться в, казалось бы, благоустроенное жилье. Во-первых за квартиры нужно платить деньги, во-вторых в них изначально было холодно. Котельная построенная лет тридцать назад давно дышала на ладан. Теплотрассы проложенные прямо на поверхности, давно прохудились и зимой в местах протечек воды в холодное время года вырастали гигантские наледи-айсберги. Семьи, которые выезжали на материк просто бросали свои квартиры. Только четыре дома оставались жилыми, остальные постепенно разбирались. Растаскивались рамы и двери, они шли на постройку теплиц, разбирались полы, снимались радиаторы отопления. Никто в поселке не следил за сохранностью этого никому не нужного жилья. Тем не менее, поселок пока жил. Золото добывалось, худо-бедно работала школа, даже была собственная пекарня Коммерсанты из местных жителей открыли в заброшенных домах несколько магазинчиков. Действовал медпункт, в котором работали один врач и две медсестры, хотя сам комплекс участковой больницы был построен относительно недавно. С одной стороны естественной границей поселка была река, с другой стороны он ограничивался взлетно-посадочной полосой, с небольшим домиком, служившим в более лучшие времена и залом ожидания, и метеостанцией, и диспетчерским пунктом. Вдоль реки вниз по долине уходила хорошая насыпная дорога на Среднеканск с ответвлениями на прииски Саманта и Дражный. За шесть - десять часов на хорошей машине и в хорошую погоду можно было добраться до Среднеканска, до цивилизации. Эта дорога только километров двадцать пять проходила по долине Ольхон. Потом она крутыми серпантинами взбиралась на перевал, срезая таким образом огромную дугу реки. Ольхон в том месте поворачивал резко на восток и тек, зажатый с двух сторон двухкилометровыми хребтами добрых полсотни километров. Затем, как бы набравшись сил, он прорезал правобережный мощный хребет и устремлялась по тридцатикилометровому каньону строго на юг. Здесь в каньоне находилось несколько суровых порогов, почти на всем протяжении пути в русле были разбросаны огромные валуны. Скорость течения резко возрастала. Прижимы, представлявшие собой вертикальные черно-бурые по цвету каменные стенки, достигавшие двухсотметровой высоты, чередовались по обоим берегам могучего водяного потока. Вся мощная струя воды обрушивалась прямо в центр этой каменной твердыни, уходил под камень, и трудно было выгрести из-под скалы. Вода вскипала, образовывая фантастические по красоте водовороты, омуты. За прижимом следовал небольшой плес, затем наклон русла увеличивался, и поток с все возрастающей скоростью вновь врезался в очередную каменную стену. Порой туристам на несколько километров пути не находилось места, чтобы причалить, осмотреться, отдохнуть. Всюду камни, вода, обрывистые склоны террас. Пропилив горный хребет, Ольхон плавно поворачивала к югу и, попетляв по широкой болотистой равнине, впадала в могучий Алдан в нескольких километрах выше Среднеканска. ПЕРВАЯ ВСТРЕЧА С ПРОТИВНИКОМ Для начала Соболь решил вернуться к своему наблюдательному пункту на устье ручья Скалистого, но предварительно обследовав место, где он обнаружил мертвое тело. Через несколько минут он без труда обнаружил в нескольких метрах от трупа следы недавней стоянки людей. На террасе виднелись остатки костра, валялись несколько пустых банок от тушенки, пустые бутылки, другой мусор. Изучив место от бивака, Соболь решил расширить круг поисков. Он отходил от кострища сначала на двадцать метров, потом еще на десяток. Буквально на коленях он ползал по ернику и кустам, в изобилии росшей здесь северной ягоды голубики. Он не знал, что ищет, да и не думал об этом. Он просто профессионально делал свою работу. Через полчаса лазанья по кустам Соболь почувствовал какой-то дискомфорт. По-прежнему синело небо, солнце уже готовилось спрятаться за остроконечные Казаринские Гольцы, также шумела на близких порогах река. Выпрямившись в полный рост, Соболь разочарованно махнул рукой и прямо через кусты направился к оставленному на поляне рюкзаку. Через несколько минут он уже устанавливал небольшую брезентовую палатку. Делал все это не таясь. Палатку он поставил входом к реке на самом краю полянки. По его воле полукруглый тамбур оказался чуть ли не в кустах, буквально в одном метре от небольшой канавы. Быстро насобирав сухого валежника, Соболь умело развел костер и пристроил на рогатину небольшой котелок. Все это он делал шумно, демонстрирую спокойствие и невозмутимость. Солнце зашло за Казаринские Гольцы, и в обширной долине Ольхона начало незаметно темнеть. Небольшой костерок освещал полянку, блики огня достигали полога палатки. Подкинув в костер еще охапку дров, Соболь не спеша затащил в палатку рюкзак. Затем он снял с огня котелок с кашей, и также не торопясь, прошел к палатке. У входа Соболь, отставив котелок в сторону, стащил с себя болотные сапоги и приставил их к наружной стенке палатки. Медленно, чтобы не расплескать из котелка кашу, он втиснулся в палаточку и так же спокойно изнутри застегнул полог на несколько пуговиц. В палатке Соболь мгновенно преобразился. Он резко вытряхнул рюкзак, в котором находилась запасная обувь, спальный мешок, пакет с продуктами, и небольшой рюкзачок. Он мгновенно обулся в массивные туристские ботинки - вибрамы, натянул на себя черную куртку с глухим капюшоном. Из рюкзачка достал небольшой пистолет и засунул его в наплечную кобуру. Оттуда же он извлек фонарь, небольшой бинокль с приспособлением для ночного видения. Затем Соболь вытащил из ножен, висевших у него на поясе, охотничий нож, которым распорол сантиметров на пятьдесят задний тамбур палатки. Выбрав поменьше фонарь, он включил его и положил так, чтобы луч падал на потолок и вход в палатку. Через мгновение он проскользнул через сделанный в стене лаз и оказался в канаве, заросшей густым ерником. Бесшумно ступая по толстому слою мха-сфагнума, Соболь уже через тридцать секунд оказался в стороне. Еще через несколько минут Соболь вновь оказался на своем наблюдательном пункте. Он решал небольшую возникшую проблему. Ему нужно было найти, и желательно незаметно, того человека или людей, которые наблюдали за ним. А то, что за ним начали следить, Соболь почувствовал, когда обыскивал местность возле найденного им трупа. Уже тогда Соболь сделал вид, что он что-то ищет, хотя на самом деле пытался засечь этих людей. Но с той мари это сделать было невозможно. Те более он не хотел, чтобы следившие за ним знали, что их обнаружили. Поэтому и делал вид, что занимается поисками, поэтому и делал все не спеша - ставил палатку, варил себе кашу, разувался. Соболь хотел, чтобы наступили сумерки и тянул время, дожидаясь спасительной темноты. Устроившись на сопке, Соболь буквально слился с землей, и можно было наступить на него, если бы кто-то шел. С сопки хорошо были видны горевший костерок, освещенная изнутри палатка. Под небольшими порывами ветра палатка вздрагивала, и те, кто за ней наблюдал, наверняка не догадывались, что она уже давно пустая. Именно на это и рассчитывал Соболь. Достав из кармана бинокль с прибором ночного видения, Соболь не торопясь начал осматривать сначала ближние кусты кедрового стланика, потом небольшие лиственичные рощицы. Но ничего, похожего на людей, не видел. Тогда он переключил свое внимание на берег реки Ольхон. От устья Скалистого, где на поляне поставил свой бивак Соболь, река делала большую дугу в направлении Анкийских Гольцов. Берег в этом месте представлял невысокую терраску, заросшую кустами голубики и ерника, кое-где на этой мари торчали невысокие толщиной с руку лиственницы. В метрах трехстах в реку впадал еще один ручей Зевс. За устьем этого ручья высилась роща неприхотливой чозении. Несколько деревьев река уже подмыла, и их стволы накренились к воде. Соболь подумал, что, возможно, при следующем подъеме воды они наверняка окажутся в русле Ольхон. Медленно ведя биноклем по береговой полосе, Соболь наконец увидел тех, кого он искал. К наклонному стволу дерева был привязан катамаран, на берегу стояла небольшая стандартная палатка, возле которой на нескольких выброшенных на берег корягах расположилось несколько человека. "Непорядок", - пронеслась мысль у Соболя, - Надувной катамаран нужно на ночь вытаскивать на берег.... "Где же остальные, - напряженно всматривался в бинокль Соболь. Ведь эти же не следят. Просто сидят и что-то обсуждают. Очень похожи на туристов, но не туристы. А почему не туристы? Кто, кроме них должен или может здесь находиться? И какое отношение к ним имеет труп, найденный мной три часа назад?" Эти вопросы и еще десятки других крутились в голове Соболя, и, признаться, он не находил на них ответа, и это его сильно тревожило. Если это все-таки туристы, то встреча с тургруппой, хотя и неожиданная, ничего экстраординарного не представляла. Мало ли по каким делам находился в тайге Соболь. Ну, встретились, поговорили, туристы узнали, как им дальше плыть, какие пороги или другие препятствия им встретятся на реке. Соболь, в свою очередь, узнал бы городские новости. Словом, все, как обычно. "Привет ребята", " Привет мужик". Попили бы чайку, а то и достали бы НЗ, и по сто грамм за встречу. Потом разбежались каждый в свою сторону. Но, сейчас все было не так, не по-таежному. Во-первых--это труп. Во-вторых, эти якобы туристы не подошли к нему, когда его увидели на мари, а установили наблюдение. И сделали это незаметно, они начали за ним скрытно наблюдать, установили слежку. Размышляя об этом, Соболь пытался воссоздать картину, которая здесь случилась. Группа людей еще вчера приплыла на катамаране, а то и на двух к устью ручья, но не Скалистого, а того который впадал в Ольхон чуть выше, это был Зевс. Скорее всего они ошиблись, им был нужен именно Скалистый. Когда они причалили к берегу и уже поставили лагерь, то только тогда поняли, что оказались не там где нужно, но перебазироваться не стали, или не захотели, или просто поленились. Ручьи-то расположены совсем рядышком. Утром они сходили на разведку к устью Скалистого, здесь же и плотно пообедали, о чем свидетельствует свежее кострище, пустые бутылки и другой хлам обнаруженный Соболем. Возможно водку они пили, что бы отметить событие. Какое? Просто парни прибыли на место. Здесь же они и убили человека. Не исключено, что они думали перебраться, а им помешали. Кто? Соболь своим внезапным появлением. Что за мужик? По какому поводу он появился здесь? Один ли он? Эти и другие вопросы и захотели выяснить незнакомцы. По этому они стали следить за Соболем. Что же касается трупа, Тут Соболь не мог предложить ни какой версии и поэтому решил оставить эту загадку на потом. Обо всем этом Соболь думал не переставая искать того или тех кто за ним следил. Пока наконец не обнаружил человека уже подходившего к своим напарникам. Проследив по прямой его предполагаемый путь, Соболь увидел еще одного наблюдателя. Тот притаился за огромным корневищем упавшей посреди распадка лиственницы. Очевидно, следили за ним двое, и сейчас один из них пошел к своим товарищам с докладом. Соболь даже представил этот разговор. "Ну, что там?" - "Да вроде не догадывается, что он не один". - "А почему ты так считаешь?" "Поставил палатку, сварил себе пожрать, залез в палатку. Даже сапоги-болотники снаружи оставил". Внезапно Соболь вздрогнул. Внизу на склоне что-то зашуршало, и какая-то тень метнулась к его груди. Мгновенно отбросив в сторону бинокль, Соболь пытался выхватить из кобуры пистолет, но не успел. Мохнатая жаркая собачья морда воткнулась ему сначала под руку, потом прямо в лицо. "Пинта! - расслабленно выдохнул Соболь, - Где же тебя черти носят? Проголодалась? - Соболь руками обхватил лайку, - Ну, ладно. Вообще-то тебя стоило наказать, что бы знала, как хозяина бросать". Лайка продолжала лизать своего хозяина, тихонько повизгивая от переполнявших ее собачьих чувств. - Ладно, прощаю, - Соболь потрепал лайку за шею, - только смотри у меня, чтобы тихо. У нас тут возникли кое-какие проблемы. Пинта успокоилась, посчитав, что дальше проявлять свои чувства взрослой лайке не пристало и, свернувшись в клубок, улеглась в ногах у Соболя. Тем временем ночь почти полностью поглотила своей темнотой и реку и распадок Скалистого, и как ближние Казаринские, так и дальние Дюсажинские Гольцы. Появившиеся на небе с наступлением темноты звезды постепенно заволакивало облачностью. Только на востоке сквозь рваные тучи иногда проглядывала полная луна, служившая единственным видимым ориентиром. Но эта небесная красавица могла только помешать Соболю в осуществлении плана, который он задумал. Он поднялся с куста кедрача, на котором был устроен его наблюдательный пункт. И направился вновь к ручью Скалистому. Хорошо зная эту местность, Соболь решил по тропке, идущей вдоль русла Скалистого, обойти марь и как можно ближе подойти к стоянке так называемых туристов. Пройдя с километр вверх по течению, он свернул на 90 градусов в сторону. Здесь путь был посложнее. В темноте Соболь несколько раз оступался в многочисленные рытвины и, хотя соблюдал предельную осторожность, несколько раз падал, стараясь произвести как можно меньше шума. Собственно, за шум он сильно не переживал, так как знал, что в том лагере его передвижения не услышат. Слишком громко там шумела река. И услышать что-то постороннее было вряд ли возможно. Пройдя по мари минут двадцать, Соболь вышел на ручей Зевс, в устье которого и располагался лагерь незнакомцев. Пинта бесшумно следовала за ним, не пытаясь обогнать. Пройдя вдоль ручья Зевса примерно метров 600-700, Соболь, не обращая внимания, что он в ботинках, медленно перебрел русло и удалился от него чуть в сторону. Тут он замедлил ход и вскоре совсем остановился, лайка застыла возле правой ноги. - Сиди здесь, дорогая, - прошептал Соболь собаке, - и осторожно двинулся дальше. Вскоре послышались обрывки громкого разговора. Соболь лег на землю и осторожно пополз вперед. Через некоторое время он увидел, как кто-то чиркнул спичкой и прикурил сигарету. На фоне костра Соболь наконец разглядел всю группу. Она состояла из пяти человек. Двое сидели на бревне и курили, еще двое человек стояли рядом с ними и громко разговаривали. Последний из группы устроился на груде рюкзаков и каких-то тюков. Его Соболь разглядел самого последнего. Затаившись буквально в пяти метрах от говоривших Соболь прислушался. То, о чем говорили так называемые туристы-водники, ему не очень понравилось. Хотя их словам Соболь не очень удивился. -Давай не торопится, Рыжий, убеждал своего собеседника, парень прикуривший сигарету, - утром встанем, сядем на эту резиновую штуку, как она там называется, катамаран, что ли, и как ни в чем не бывало, подплывем к этому парню. Спросим, как дела, что он здесь делает, а там видно буде. - На хрен ждать утра, - закричал Рыжий, - Замочим этого "лоха" часов в двенадцать ночи или попозже. Утром сделаем свое дело, сядем на катамаран, и ищи нас потом. Доказывай потом, что это мы сделали. Да и кто его искать будет, и нас в том числе. До поселка больше ста километров по воде. Рыжий вновь чиркнул зажигалкой, прикуривая сигарету. При свете зажигалки Соболь увидел скуластое лицо, заросший рыжей щетиной квадратный подбородок. На голову была натянута до самых бровей черная вязаная шапочка. Это лицо было знакомо Соболю, но он не мог вспомнить имя человека. Его собеседник был высоким худым парнем лет тридцати, одетым в коричневую кожаную куртку и джинсовую бейсболку. Остальных Соболь не рассмотрел. Разговор, однако, продолжался. Судя по тональности речи, Соболь предположил, что Рыжий в этой странной компании за главного, и он не ошибся. - Вам всем было сказано еще в городе шефом, чтобы слушали меня, - Рыжий схватил за куртку высокого парня и притянул его к себе, - А то и с тобой, Саша, будет то, что сегодня утром случилось с Писарем. Или вы уже все позабыли. Главарь отпустил высокого Сашу и повернулся к сидящим на бревне. - Ты, Лом, и ты, Валерик, пойдете со мной, порешим этого "лоха". А ты, молодой, почему пост свой бросил, - набросился Рыжий на парня, лежащего на рюкзаках. - Давай быстро на место, через пару часов явишься и доложишь, что этот хрен делает". - Да что за ним следить, дрыхнет он, - лежащий вскочил. - Хорошо, хорошо, я пошел. - Затараторил молодой парнишка, увидев, как Рыжий резко развернулся и вытащил из кармана пистолет. Парень, не разбирая дороги, рванул прямо через ерник в сторону своего напарника. Он тут же зацепился за куст и с шумом свалился. Вся компания громко заржала. - Зря ты все-таки Писаря замочил. - Не успокаивался тем не менее высокий парень по имени Саша. - Он как-никак турист, а нам еще несколько дней по этой реке плыть. А там, говорят, пороги, и прижим есть какой-то дьявольский. Потонем к чертовой матери С этим долбаным золотом, как вчера когда об скалу нас ударило. Лежащий в кустах Соболь вздрогнул. "Так вот в чем дело... Очевидно, эта команда или по крайней мере ее главарь по кличке Рыжий откуда-то узнали про пропавший самолет с золотыми слитками. Поэтому и оказалась здесь в безжизненных горах эта, мягко сказать, странная группа туристов. Соболь вдруг чуть ли не чертыхнулся. Он вспомнил, что видел этого Рыжего в поселке в прошлом году. Тогда Соболь работал на прииске Дальнем и редко бывал в Ольхоне. В один из приездов он столкнулся с этим мужиком у почты, куда ходил, чтобы отправить очередное зашифрованное сообщение по одному ему известному адресу. Конечно, Соболь, если был бы день, давно узнал бы этого Рыжего, в темноте это сделать было сложнее. Но тем не менее, Соболь не имел права не узнать. Ругать себя Соболь не стал. Для этого есть начальство, а вот, что же ему делать, тут он задумался. Задержать всю эту компанию? Теоретически Соболь мог бы справиться с этой задачей. Тем более, если подстрелить пару человек. Но что потом с ними делать? Здесь за двести километров от людей. Да и насчет подстрелить вопрос был спорный. Соболь только, когда на несколько минут выглянула луна, смог рассмотреть, что рядом с Сашей и Валериком прислонены к дереву АКМы. А еще этот мордоворот Лом. Значит, у этой команды один пистолет и два автомата и это, возможно, не все. Уходить в поселок за помощью? Это, конечно, можно было сделать. Но, во-первых, даже если он выйдет немедленно и пойдет через пару перевалов, сокращая путь на добрых семьдесят километров, по времени это займет не менее двух-трех дней. Во-вторых, эта гоп-компания заберет золото, конечно, если она знает где оно, погрузит его на катамараны, и ищи их потом. Правда, можно было их встретить на реке. Но это тоже проблематично. Если они завтра к вечеру начнут сплавляться, то в поселок они придут раньше Соболя. А может, они ночью поселок проплывут или перед поселком их кто-то встретит. Ведь говорил же Рыжий про сообщника и даже шефа. Правда, шеф в городе, но не исключено, что и в поселке у них кто-то есть. Может даже сам шеф прибудет. Скорее всего так это и произойдет. Уж слишком велик куш. Соболь лежал в кустах и размышлял. Он не обращал внимания на то, что ноги, промоченные в ручье, давно окоченели, да его самого давно уже било крупной дрожью. В это время разговор в компании сидевших на берегу бандитов поутих. Рыжий распорядился достать пару бутылок водки и какие-то консервы. Саша и Валерик засуетились возле рюкзаков, доставая спиртное и закуску. Соболю нужно было принимать решение, и он его принял. Правда, по его плану своей палаткой и вещами придется, наверное, пожертвовать, но выбора не было. Можно было, конечно, подобраться к бандитским наблюдателям и обезвредить их, собрать палатку и вещи, а скрыться в горах не составляло проблем. Но тогда его оппоненты удвоят внимание и основная часть плана рухнет. Еще раз взвесив все за и против, Соболь наконец решился. Он бесшумно покинул место наблюдения и приблизился к Пинте. Собака терпеливо дожидалась хозяина в оставленном месте. Потрепав псину по голове, Соболь, не задерживаясь, двинулся параллельно реке, обходя бандитский лагерь. Через несколько минут он был на берегу реки в метрах ста выше бандитов. Проверив на себе снаряжение, Соболь не задумываясь и стараясь сильно не шуметь забрел в реку. Холодная вода обожгла тело, течение пыталось сбить с ног. Соболь удержался, цепляясь за ветки сильно накрененных к воде деревьев. Дождавшись, пока некстати появившаяся луна вновь скроется в тучах, Соболь отпустил толстый сук, за который держался. И быстрое течение понесло его вдоль берега. Почти не видимые в темноту ветки деревьев и кустарников больно хлестали ночного пловца. В один момент его вообще занесло на ствол упавшего в воду тополя. Судорожно перебирая руками за мокрое бревно, Соболь с трудом, но обогнул ствол дерева. Еще через минуту его вынесло к следующему дереву, к которому были привязаны катамараны. Только сейчас Соболь увидел, что их два. Тогда с холма он определил, что катамаран один. Одно туристское судно было наполовину вытянуто на берег, второй катамаран был привязан к стволу двумя капроновыми веревками. На палубе, связанной из тонких стволов листвяшек лежали весла, еще какой-то груз. Здесь Соболь немного подкорректировал свой план. Черные гондолы большого катамарана почти не были видны в  темноте. На ощупь Соболь нашел веревки, опоясывающие самодельную палубу, одной рукой зацепился за веревочный конец. Правой же рукой Соболь вытащил нож и, не задумываясь полоснул им по оболочке гондолы. Так же он поступил и со второй прорезиненной гондолой. Воздух с тихим шипением вышел из продырявленных резиновых гондол, они заплескались на волнах. Осторожно стащил с пологого берега меньший катамаран, перерезал веревку, которой тот был привязан к коряге, застрявшей на берегу. Толкнул катамаран по течению, сам же ухватился двумя руками за конец веревки, поплыл следом. Вода закружила катамаран и быстро понесла его вниз, увлекая следом. Рисковал ли Соболь? По большому счету, да. Ведь лагерь, в котором находились бандиты, был не более в пятнадцати метрах от берега. И стоило одному из них встать и подойти к берегу, то Соболю пришлось бы не сладко. Он хорошо знал убойную силу автоматов Калашникова. Но риск в данном случае был оправдан. Можно было даже не подходить, а просто посветить фонарем и Соболь был ба как на ладони. Еще возясь с катамаранами, он слышал громкий разговор на берегу, звон разбитой пустой бутылки, откинутой одним из бандитов в сторону. Стремительный поток реки через несколько минут вынес Соболя на добрый километр ниже бандитского лагеря. Пристав к берегу, Соболь затащил катамаран в береговые кусты и привязал его к валявшейся тут же коряге. Только потом он почувствовал, как он замерз. Вечерние разговоры Седелка вернулся домой от Геннадия Павловича Ляшкевича часов в девять вечера. Голова у капитана милиции гудела. И он пытался хоть как-то успокоиться. Какое золото? Какие бандиты? Какое КГБ - ФСБ? Да еще сообщники? В поселке, где самым крупным и громким преступлением за последний год был грабеж коммерческой палатки напившимися до беспамятства двумя рабочими из геологической партии, прибывшей в Ольхон на время летнего сезона из города. И то наутро сам начальник партии, огромный обросший осетин Аслан Боциев самолично доставил горе-грабителей прямо в кабинет Седелке. Он же их забрал назад, когда путем переговоров между геологом и коммерсантом было достигнуто согласие в том, что работяги выплатят за восемь взятых в ларьке бутылок водки и коробку зарубежного пива "Faxе", прихваченного ими заодно. Те восемь - десять постоянно проживавших в поселке бичей, которые не работали и постоянно тусовались у коммерческих палаток, особых хлопот участковому не причиняли. Лица кавказской национальности, проживающие в поселке и, по всем разговорам, занимающиеся хищением золота, вели себя тихо и пристойно. Если можно было назвать этот преступный бизнес пристойным занятием. Да этими вопросами Седелка не занимался, для этих дел в поселке и находился подполковник Высоких. У него были свои дела, агентурная сеть и тому подобное. Впрочем, за те два года, что подполковник прожил в поселке, за хищение золота задержан никто не был. Хотя, кто знает. Может, расхитителей задерживали, но это происходило не здесь, а в райцентре или даже в городе. Седелка не касался дел, связанных с золотом. Впрочем, и последний не влезал в "бытовуху" участкового инспектора. Все эти мысли роились в голове Седелки, и ей от этого не становилось легче. Без аппетита он пожевал жареную картошку с овощным салатом, которую жена ему предложила на ужин. Седелка, вопреки своим правилам, не стал заниматься хозяйством, что он всегда делал после ужина. Помогал жене мариновать огурцы или помидоры, собранные в своих теплицах. А август в Ольхоне был временем сбора и заготовки урожая, как говорится в пословице, "хороший день весь год кормит". В капитально построенных теплицах в середине августа вызревало по ведру помидоров и огурцов ежедневно. Это не считая болгарских перцев, зелени, а то и арбузов. Не стал он смотреть по телевизору и футбольный репортаж, хотя и играла его любимое "Торпедо". Иван Семенович сделал то, что весьма удивило его жену и сыновей. Он уселся за стол, выдвинул ящик, достал из него несколько листов бумаги и авторучку. Разложив все это на столе, Седелка задумался. Ляшкевич попросил капитана милиции составить список лиц, которые могли быть замешаны в этой непонятной истории. По общему мнению они решили исключить тех, кто проживал в поселке от пяти и более лет. Таких Седелка знал всех. Исключить из списка следовало и старателей, ежегодно приезжающих на промсезон, семейные пары, женщин. Таким его и застал его старый друг председатель старательской артели Окоп. -Ты, что, Семеныч, задумался, - Окоп прошелся по комнате и устроился в кресло возле телевизора, - ты знаешь какой-то он подозрительный, этот парень приезжий. Еще когда я его в Среднеканске встретил, я говорю про Ляшкевича. Всю дорогу расспрашивал про людей. И больше всего почему-то, знаешь о ком. Окоп замолчал и хитро посмотрел на своего друга. Участковый задумался Потом он неожиданно вскочил с места и направился к серванту. Распахнув стеклянную дверку, он достал с полки потертую кожаную планшетку и уже из нее вытащил старую общую тетрадь. Несмотря на то, что Седелка даже в рабочее время много занимался решением своих собственных задач и проблем, участковым он был добросовестным, если не сказать дотошным. Когда-то, еще в начале своей милицейской карьеры, он приучил себя записывать в тетрадь все какие-то либо чрезвычайные происшествия, нелепые казусы, другие случаи выходящие из рамок местного существования поселка и его окрестностей. Эти записи, даже в некоей мере, не были похожи на официальные рапорты, или там официоз в журнале происшествий, который велся в участке, и о которых приходилось докладывать в вышестоящие инстанции Эти записки, порой хаотичные, зачастую не относящиеся друг к другу, осуществленные даже без намека на какую-то хронологию, тем не менее представляли повседневную жизнь поселка в самых неожиданных ракурсах. Седелка полистал страницы тетрадки, нашел нужную, несколько раз прочитал текст и удовлетворенно хмыкнул. Окоп вопросительно смотрел на своего друга. -Ты чегой-то, Семеныч, гомонишься. Давай лучше по-маленькой... Председатель артели и участковый инспектор за многие годы приятельствования давно изучили друг друга. Встречались они практически каждый день, но при общении много не разговаривали. -Слушай Николай, ты помнишь в прошлом году на реке Тарын сгорело зимовье, - теперь уже участковый вопросительно смотрел на приятеля. -Конечно помню, это было в декабре. Мои же ребята первые и обнаружили, когда со старательского участка возвращались. А в чем дело - Подожди не спрашивай. Я вот по своей записи проверил, что мой друг подполковник майор Высоких ездил в этот день в райотдел. - Ну и что, ездил так ездил. - Так вот он никуда не ездил, а его видели Марфа и Ефим на Тарыне накануне пожара вечером. Семья эвенов-оленеводов Марфа и Ефим Слепцовы кочевали со своим небольшим оленьим стадом в верховьях ручья Тарын. Изредка они приходили в поселок, что бы приобрести необходимые продукты- крупы, чай, сахар, хлеб. В поселке они оставались недолго, а конкретно ровно столько сколько уходило времени на то, чтобы продать перекупщикам добытую ими пушнину - великолепные шкурки северных соболей и белок. Продать или обменять на водку. Никто толком в поселке не знал сколько им лет. Марфе давали 50-60, Ефим был постарше. Еще несколько лет назад они кочевали по окрестным горам и долинам с детьми. Потом дети подросли и уехали в город, где благополучно спиваются, наезжая к родителям раз в год за деньгами. Старики раньше состояли в колхозе и поэтому сейчас исправно государство выплачивало им положенную пенсию. Слепцовых давно приглашали поселиться в поселке, давали квартиру, но привычный уклад жизни они не захотели менять. Таких кочевников в окрестностях осталось только несколько семей. Кроме Слепцовых в верховье реки Ольхон кочевали Пестряковы, а на дальних урочищах Сетчана - супруги Васильевы с двумя маленькими детьми. -Ты знаешь Семенович, меня Ляшкевич в дороге расспрашивал о твоем коллеге подполковник Высоких, почти всю дорогу от Среднеканска. Чем занимается, куда ходит, кто друзья...В общем подозрительный тип этот парень, я тебе еще раз повторяю. Но да ладно давай, что ли выпьем. Седелка сходил на кухню. Принес стаканы, тарелку не резаных помидоров и бутылку. Друзья выпили, закусили помидорами. Седелка был в растерянности. Сидя со своим другом у себя дома, он мысленно прокручивал в голове весь разговор, состоявшийся с Ляшкевичем. Только сейчас он начал вспоминать, что и у него фээсбэшник несколько раз спросил о подполковнике Высоких, спросил как бы между делом. Но тем не менее, вопросы были заданы. Седелке нестерпимо захотелось рассказать своему другу о Ляшкевиче правду. Кто он такой, зачем приехал в Ольхон. - Ну, ладно, дружище, устал я, пойду домой, завтра встретимся, поговорим. Друзья поднялись с дивана и вместе вышли на улицу. Жил председатель артели в соседнем доме, и поэтому Седелка не стал провожать своего друга. Вернувшись в дом, участковый инспектор вновь достал из планшетки тетрадь и долго изучал свои записи. Закончив изучать тетрадку, Седелка задумался. Теперь он понял, как умно разговаривал с ним Ляшкевич, как умело подвел его к сути дела. По мнению полковника, хотя он его явно не высказал, подполковник Высоких был одним из тех, кто мог быть связан с Рыжим. Какие это были связи, об этом трудно судить, слишком мало у фээсбэшника было фактов. Но то, что Рыжий и Высоких были знакомы и знакомы довольно близко, в этом уже сейчас убедился Седелка сам. Из своей тетради Седелка вычитал два эпизода, которые в тот момент, когда они случились, были просто им зафиксированы. А сейчас по прошествии двух лет начали выглядеть подозрительно. Это произошло два года назад. Тогда возле поселка на обычном месте остановилась очередная группа туристов. Вечером, когда Седелка был в поселковом магазине, подошел руководитель водников и рассказал, что, когда они начали устанавливать палатки для ночлега, к ним в лагерь забрел пьяный мужик и устроил дебош. Вначале вроде бы было все тихо и мирно. Он подошел, познакомился с ребятами. По законам туристского гостеприимства мужика усадили пить чай. Мужик, а он представился, как Рыжий, из сумки вытащил две бу