Вильям Шекспир. Сонеты (Пер.М.Чайковского) ---------------------------------------------------------------------------- Перевод М.Чайковского ---------------------------------------------------------------------------- 1 Мы красоте желаем размноженья, Нам хочется, чтоб цвет ее не вял, - Чтоб зрелый плод, - как все, добыча тленья - Нам нежного наследника давал. А ты, плененный сам собой, питая Твой юный пыл своим топливом, сам Творя бесплодье вместо урожая, Сам враг себе, жесток к своим дарам. Ты ныне миру вешних дней отрада, Один глашатай прелестей весны, В зачатке губишь цвет твоей услады, Скупец и мот небесной красоты. Так пожалей же мир, иначе плод Твоей красы с тобою гроб пожрет. 2 Когда твой лик осадят сорок зим, Изрыв красу твоей роскошной нивы, То блеск его, теперь неотразим, Представится тогда мрачней крапивы. И на вопрос, где красота былая, Сокровище твоих весенних дней, Не прозвучит ли как насмешка злая Ответ: "В глуби ввалившихся очей"? Насколько ж будет лучше примененье Твоих даров, когда ответишь: "Вот Мой сын, в нем старости моей прощенье"... И снова лик твой миру зацветет. Так, стариком ты станешь юным вновь, Когда в другом твоя зардеет кровь. 3 Вот зеркало. Взгляни и отраженью Скажи: пора преемника создать, Иначе ты лишишь благословенья Мир светлый и неведомую мать. Где та, чья непорочная утроба Отвергнет радость понести твой плод? Где тот, кто хочет быть подобьем гроба В самолюбви, чтоб прекратить свой род? Ты отблеск матери, верни ж и ты ей Апрель ее красы. И пусть твой сын Тебе вернет назад дни золотые Твоей весны в дни грустные морщин! Но коль не хочешь памяти людей, Умри один с наружностью своей! 4 Прелестный мот небесных чар, не трать Сам на себя дары благой природы! Свободная, она ведь может взять То, что дарует в долг детям свободы. И так, зачем ты, красота скупая, Не отдаешь с щедротой то, что щедро Тебе дано, без пользы возвращая Сокровище в сокровищное недро? Имея дело только сам с собой, У чар твоих крадешь ты обаянье, И в день Суда, за гробовой доской Какое ты предъявишь оправданье? Бесплодная краса умрет с тобой, Но, давши плод, останется живой. 5 Те самые часы, что нам родят Прелестный лик, чарующий все взгляды, Как злой тиран в тиши готовят яд, Чтоб смыть с лица блеск вешнего наряда. Ведь время неустанно гонит лето К убожеству уродливой зимы, Где снегом все, как саваном одето, Где листья и цветы - добыча тьмы. Когда в стенах хрустального фиала Не жил бы вешний запах и зимой, То сладость бы его не оживала, И память бы о нем была немой. Но, извлеченный из цветов, зимою Хранит он хоть на вид - их суть собою. 6 Не дай зиме жестокой извести Твой аромат весенний. Влей же счастье В какой-нибудь фиал, дай нарасти Сокровищу красы до дней ненастья. И не считай такой прирост запретным: Плательщику ты радость принесешь. Сам для себя не умирай бездетным, Не раз, а десять раз себя размножь. Будь счастлив десять раз своей судьбою, Вкушая счастье десяти детей. Что, что похитит смерть тогда с тобою, Когда ты жив в чертах семьи твоей?! Кто так красив, не должен быть упрям. Не завещай красы твоей червям. 7 Когда поутру благодатный свет Вздымает лик свой пламенный с востока, Все взоры шлют восторженный привет Величию всевидящего ока. Достигнув до вершин пути, оно, Подобно юности в поре расцвета, Опять красой для смертного полно, Все в золоте полуденного света. Но чуть оно, как путник утомленный, Начнет сходить к земле, к разлуке с днем, То ум людской, бывало, восхищенный, Теперь уже не думает о нем. Так в старости умрешь ты, позабыт, Коль облик твой твой сын не воскресит. 8 Звук музыки тебе печаль внушает. Но почему? Цветок цветку ведь друг? Зачем же любишь то, что огорчает, И рад тому, что мучит, как недуг? Когда согласье сладкопевных звуков В созвучьи нежном тяготит тебя, Оно ворчит, - как дед на милых внуков, - Что ты живешь, лишь сам себя любя. Заметь, что струнный звук всегда в другом Находит отклик в стройном сочетаньи, Как мать, отец, дитя - всегда в одном Созвучьи шлют хваленье мирозданью. Слив голоса, без слов, все за одно, Они поют: "бездетный, ты ничто"! 9 Из страха вызвать слезы у вдовы Себя ты истощаешь одиноко? Но, без потомства умирая, ты Вдовой оставишь мир земной, глубоко Скорбящей, что унес ты, уходя, Твой несравненный лик с собой в могилу. Ведь плач у вдов при взгляде на дитя, В котором жив опять покойник милый, Сменяется улыбкою. Утрата, Случившись здесь, там прибылью всплывет. Но с красотой не так: ей нет возврата, Когда она бесплодно отцветет. В том нету места для любви к другим, Кто беспощаден так с собой самим. 10 Не говори, что любишь ты других, Когда ты сам себя так злобно губишь: Пусть ты любимец множества твоих Друзей, но сам ты никого не любишь. Ты так жесток к себе, так страшно лют, Что на себя же руку поднимаешь И хочешь в прах стереть приют Сокровища, которым обладаешь. О, изменись, чтоб изменил я мненье! Не гневу жить роскошнее любви! Будь, как твой вид, мил, полон снисхожденья И сам к себе участье прояви: Стань сам собой. И из любви ко мне В потомстве дай вновь цвесть своей весне. 11 Ты в меру увяданья будешь вновь Расти в одном из детищ юных дней. Зачатую в пору расцвета кровь Ты будешь, старясь, называть своей. В том мудрость, красота и размноженье: Вне этого ж - безумие, распад. И, если б все твое имели мненье, - Конец всему лет через шестьдесят. Пусть, созданный не для продленья рода, Урод-калека без плода умрет! Кому ж дала так много мать-природа, Пусть щедрый дар в обилии вернет! Ты создан был затем ее резцом, Чтоб быть потомству вечным образцом. 12 Звучит ли бой часов и время гонит, Иль вянет лепесток за лепестком, Гляжу ль, как бодрый день во мраке тонет, Как черный локон смешан с серебром, - Когда я вижу рощу оголенной, - Бывало, в зной, убежище для стад - Как зелень лета старец убеленный, Скосив стогами, полагает в ряд, - Тогда меня всегда вопрос терзает: Неужли чудный облик твой умрет, Как красота здесь так же скоро тает, Как перед нею новая растет? Косы времен не одолеешь ты, Не передав потомству красоты. 13 О, если б мог ты быть всегда собой! Но помни, милый, что ты здесь не вечен, Что есть конец: - чтоб жив был образ твой, Ты должен быть потомством обеспечен. Тогда лишь лик твой не утратит силы Неистребимых чар. И станешь ты Опять собою даже за могилой, Когда твой сын возьмет твои черты. Кто допустил бы дом до разрушенья, Когда бы мог его спасти уход От зимней стужи, от уничтоженья Под натиском рассвирепевших вод? Лишь мот! - О, друг, ему не подражай! Ведь ты имел отца, отца и сыну дай. 14 Я не у звезд сужденья похищаю, Но мнится мне, я все же звездочет, Хотя пророчески не возвещаю Ни счастия, ни бедствия приход. Я не умею даже предсказать Дождя, грозы, чумы, засухи или Того, как принцы будут поживать... - О чем бы небеса ни говорили. Но мне глаза твои, как звезды, знанье Внушают, что во все века пройдут Краса и правда в дивном сочетаньи, Когда в твоем потомстве оживут. Иначе так предсказываю я: С тобой умрет и красота твоя. 15 Когда гляжу, как все кругом растет, Но только на мгновенье совершенно, - Как плотский мир лишь призрачно живет, Влиянью звезд покорный сокровенно, - Когда я вижу, что людей, как травы, Растит, хранит и косит тот же рок, Даруя им отраду и отраву, Сливая жизнь и смерть в один поток, - В раздумии тогда перед виденьем Твоей роскошной красоты стою, И страшно мне, что время вместе с тленьем Сведут в мрак ночи молодость твою. И я хочу свою подставить грудь И все тебе, что отнято, вернуть. 16 Но почему не избираешь ты, Воюя с временем, пути вернее? И не берешь в защиту красоты Оружия, моих стихов мощнее? Теперь достиг ты счастия вершин. На свете много девственных целин Готово возродить твой пышный цвет Куда живее, чем в стихах поэт. Так жизнь сама вернет твой облик вешний: Ни летопись, ни пыл любви моей Его не в силах внутренне и внешне Заставить вечно жить в очах людей. Сам от себя себя же отделив, Собой рожден, - ты будешь вечно жив. 17 С годами кто, кто будет верить мне, Как бы слова тебя не возносили? Мои стихи, как надпись на могиле, Не в силах вызвать образ твой вполне. И если б даже верно был воспет В моих стихах твой облик несравненный, В грядущем кто не скажет: "Лжет поэт: Нет красоты такой во всей вселенной!"? От времени мой пожелтевший свиток Поднимут на смех, как вранье глупца, И вешних прелестей твоих избыток Покажется всем выдумкой льстеца. Когда ж бы сын твой был в твоих летах, Ты жив бы в нем был и - в моих стихах. 18 Сравню ли я тебя с весенним днем? Нет, ты милее длительной красою: Злой вихрь играет нежным лепестком, Весна проходит краткой полосою. Светило дня то шлет чрезмерный зной, То вдруг скрывается за тучей мрачной... Нет красоты, что, строгой чередой Иль случаем, не стала бы невзрачной. Твоя ж весна не ведает теней, И вечный блеск ее не увядает. Нет, даже смерть бессильна перед ней! На все века твой образ просияет. Пока есть в людях чувства и мечты, Живет мой стих, а вместе с ним и ты! 19 Тупи и старь, о время, когти львов, Пусть жрет земля то, что сама рождает! Пусть тигра пасть лишается зубов, Пусть Феникс сам в своей крови сгорает! Твори, что хочешь, смерть и жизнь неся, И по пути все вялое сметая! Лети над миром, крася и кося, - Но одного не трогай, пролетая: Не борозди морщинами лица Моей любви. Пускай без изменений Останется оно для образца И радости грядущих поколений... А впрочем, что ни делай, чужд мне страх: Мой милый вечно юн в моих стихах. 20 Лик женщины, начертанный природой, Имеешь ты, царица-царь души; И сердце женское без безбородой Притворности, изменчивости, лжи. Твой взор правдивей, проще и свежей, Все золотя вокруг, куда ни взглянет, Равно и жен пленяя и мужей, К себе невольно все живое манит. Сперва женой ты зачат был природой: Творя, она влюбилась и потом Прибавкою, лишив меня свободы, Оставила на свете ни при чем. Раз сотворен ты женам в наслажденье, Дай мне любовь, а им - ее свершенье. 21 Со мной не так, как с Музой, вдохновленной Поддельной красотой. - Пускай в стихах Она равняет обоготворенный Кумир всему, что блещет в небесах, И не смущается перед сравненьем С луною, с солнцем, с чарами земли, С цветком Апреля и со всем твореньем, Что небо и земля произвели. Но я, в любви правдивый, и правдив В моих стихах. Да, светел, как дитя, Мой нежный друг, хоть и не так красив, Как в небесах зардевшая звезда. Пусть больше выскажет, кто может лгать. Что мне хвалить? Ведь мне не продавать! 22 Мне зеркало не скажет, что я стар, Пока и ты, и юность тех же лет. Но чуть в тебе погаснет вешний жар, Я буду ждать, чтоб смерть затмила свет. Ведь блеск твоей небесной красоты - Лишь одеянье сердца моего. Оно в твоей, твое ж в моей груди, Так как ему быть старше твоего? Поэтому будь осторожен, милый, И в сердце сердце буду холить я Твое, ему все отдавая силы, Как холит няня слабое дитя. Не взять тебе его назад, оно Не с тем, чтобы отнять, мне отдано. 23 Как на подмостках юный лицедей Внезапным страхом выбитый из роли, - Иль как не в меру пылкий нрав людей В избытке мощи непокорен воле, - Так в миг признанья забываю я Все правила любовного искусства, Подавленный, теряю все слова Под бременем восторженного чувства. Прими ж мои творенья как немого Предстателя клокочущей груди, Который молит, ждет наград без слова И глубже уст умеет потрясти. Любви безмолвной речь учись читать, Умей, глазами слыша, - понимать. 24 Мой взор, как живописец, закрепил Твои черты в сокровищнице чувства: Внутри меня, как в раму заключил И оттенил по правилам искусства. И только там сумеешь ты найти Правдивое твое изображенье: Оно висит в стенах моей груди, Твои глаза там вместо освещенья. И вот, глаза глазам здесь услужили: Мои - твой лик писали, а твои Лучами света окна заменили, И солнце шлет им радостно свои. Но одного глаза не могут дать: Рисуя лик, им сердца не видать. 25 Пусть баловня изменчивой толпы Пленяют блеск и внешние награды, - А я, лишенный этих благ судьбы, Таю в тиши сердечную отраду. Любимцы королей свой пышный цвет - Как лютик солнцу - к трону обращают, Но гордости у них и следа нет: Суровый взгляд их счастье убивает. Герой войны, прославленный в боях, Хоть раз вслед тысячи побед сраженный, С вершины славы падает во прах, Тем, за кого сражался, посрамленный. А я, любя, тем счастлив, что любим, Незаменимому - незаменим. 26 Мой властелин, твое очарованье Меня к тебе навеки приковало. Прими ж мое горячее посланье. В нем чти не ум, а преданность вассала. Она безмерна, ум же мой убог: Мне страшно, что не хватит слов излиться.. О, если бы в твоих глазах я мог, Любовию согретый, обновиться! О, если бы любовная звезда Могла мне дать другое освещенье И окрылила робкие уста, Чтоб заслужить твое благоволенье! Тогда бы смел я петь любовь мою - Теперь же, в страхе, я ее таю. 27 Измученный трудом, спешу на ложе, Чтоб дать покой усталым членам тела; Но мысли в голове, мой ум тревожа, Стремятся в даль, не ведая предела. Они летят, как бы обет свершая, Паломником к владыке моему: И я, очей печальных не смыкая, Смотрю, но, как слепец, лишь вижу тьму, Меж тем, как взор души воображает, Рисуя тень твою слепым очам: Она, как перл волшебный, обращает Мрак ночи в день и дом смиренный - в храм. Так, днем в трудах, а по ночам от дум, Не знают сна ни плоть моя, ни ум... 28 Как я могу вернуть себе покой, Лишенный сна и благ отдохновенья? Мне ночь не облегчает труд дневной, День вносит в ночь, ночь вносит в день мученья. И день, и ночь, забыв вражду друг с другом, Чтоб сжить меня, друг другу руку дали, Один трудом, другой - как злым недугом, При мысли о меж нас лежащей дали. Чтоб дню польстить, сказал я, что ты ясен, Когда нет солнца, только в непогоду; А ночи - что ты можешь быть прекрасен, Когда не красят звезды неба своды. Но ежедневно скорбь моя длиннее, А ночью сила горя все сильнее. 29 Когда, гонимый и людьми, и роком, Один с собой, в отчаянии диком, Я глушь небес тревожу тщетным криком, Гляжу на мир ожесточенным оком, Желая быть надеждами богаче, Красивее, всегда среди друзей, Искуснее, не зная неудачи, И ненавижу все в судьбе моей, - Я, сам себя за это презирая, Вдруг вспомню о тебе - и в небеса (Как жаворонок на заре с лица Земли) несу мой гимн в преддверье рая... Так, только вспомнив о любви твоей, Я презираю жребий королей. 30 Когда в тиши, средь думы молчаливой, Я вызываю память дней былых, Оплакиваю смерть поры счастливой, По-прежнему скорбя о тенях дорогих, - Когда иссохшие влажнеют очи, И, горестно тоскуя о друзьях, Сокрытых смертью в беспросветной ночи, Я воскрешаю облик их в слезах; Тогда, печалясь о былой печали, Я возвращаю им мою любовь, Как будто слез моих они не знали И ждали быть оплаканными вновь... Но только вспомню о тебе, мой милый, Все прошлое покрыто вновь могилой. 31 В твоей груди вместились все сердца, Которых я, лишась, считал тенями: И там царит вся нежность без конца, Что схоронил я с прежними друзьями. Как много слез и стонов к небесам Благоговейной дружбою пролито Над гробом их! Но вижу - нет их там: Они в тебе покоются, сокрыты. Ты - усыпальница любви живой С трофеями любви похороненной Былых друзей. Они слились с тобой В хранилище любви объединенной! Их образы в твоем лице нося, Ты с ними мне отныне все и вся. 32 О, если ты меня переживешь, Когда давно истлеет тело это, И как-нибудь случайно перечтешь Нескладный стих поклонника-поэта, - Сравни его с стихом позднейшим века, И, хоть он много будет превзойден, В нем чтя не рифмы, - сердце человека, Который был тобой порабощен, - Утешь меня, любовно помышляя: "Когда б стихи покойника могли Идти за веком, дружбу воспевая, Они бы лучших слогом превзошли. Но раз, что умер он, я чту искусство У стихотворцев века, в нем же - чувство". 33 Как часто по утрам светило дня - Вершины гор по-царски украшая, И золотя зеленые поля, И радугой потоки освещая, - Дает внезапно безобразной туче Его небесный лик заволокнуть И, спрятав от земли свой облик облик жгучий, Незримо к западу свершает путь. Так солнце сердца чуть лишь озарило Всеторжествующе мое чело, Как туча черная его затмила, Но не затмила чувства моего... Земных ли солнц бессменно светел луч, Коль солнцу неба не избегнуть туч?! 34 Зачем ты чудный день мне посулил? Я вышел без плаща, и туча злая Мне преградила путь. Дождь ливмя лил, И лик твой светлый скрыла мгла сырая. Мне мало, что твой луч блеснет на миг, Следы дождя с лица мне осушая: Почет тому бальзаму невелик, Что лечит рану, боли не смягчая. Твой стыд, мой друг, не есть еще награда. От сожалений язва не пройдет. Печаль обидчика - ничтожная отрада Тому, кто крест лишения несет. Но капля слез твоих, как перл бесценный, Для всяких зол целитель несомненный! 35 Мой друг, поступок твой предай забвенью! У розы есть шипы, есть ил в ключе, У солнца и луны - туман, затменья, - Зловредный червь встречается в цветке. Все люди грешны, ведь грешу и я, Твои обиды быстро извиняя; Тебе в угоду, сам себе вредя, Я, что бы ты ни делал, все прощаю. Грехи твои моя любовь встречает: Противник твой, защитником явясь, Сам на себя же встречный иск вчиняет И, сам против себя вооружась, Стремится быть судьей, чтоб оправдать Во всем тебя, о мой прелестный тать! 36 Сознаемся, пора нам раздвоиться, Хотя любовь в нас, как была, одна. На мне одном позор пусть отразится, Пусть будешь ты, как прежде, без пятна. Пусть наши чувства будут той же пробы, Но жизни нашей - разные пути. Хоть мы остались неизменны оба, Но светлых встреч нам больше не найти. Отныне я при всех тебе чужой, Дабы тебя не запятнал мой стыд: И ты будь в людях холоден со мной, Иначе свет тебя не пощадит. Пусть будет так! Я так люблю тебя, Что, раз ты мой, и честь твоя - моя. 37 Как дряхлый старец смотрит с наслажденьем На резвость сына в удалой потехе, Так нахожу я, бедный, утешенье Средь неудач моих в твоем успехе. Богатство ль, знатность, ум, краса найдут - Одно ль из них, иль все, иль даже боле - В твоей судьбе свой царственный приют, Я приобщен к твоей счастливой доле, Я больше не убог, не презираем, Коль эти блага вижу наяву, И мой ноябрь сияет светлым маем, И радостью твоей я вновь живу! Так выбирай; и все, что хочешь ты, Осуществясь, - венец моей мечты! 38 Моей ли музе нужно вдохновенья, Пока жив ты, вливающий в мой стих Отраду чар твоих, для сочинений Писак грошовых слишком дорогих? Благодари себя, коль что-нибудь Я написал достойное вниманья. Ты и немому мог бы песнь вдохнуть, Когда ты сам источник дарованья. Будь новой музой, в десять раз прелестней Чем девять прежних [муз для] рифмачей! Поэту твоему в бессмертной песне Дай славить в вечность блеск твоих очей! И если стих мой проживет века, - Труд будет мой, но слава вся твоя. 39 Как мне твои заслуги воспевать, Когда ты часть, и лучшая, моя? Что могут похвалы себе мне дать? Что в том мое, в чем я хвалю тебя? Поэтому нам надо разойтись И наших светлых чувств порвать звено, Чтоб, разлучившись, лишь к тебе неслись Хвалы за то, что лишь тебе дано. Разлука! Как бы ты была тяжка, Когда б досуга тягостное бремя - Обманывая помыслы и время - Не красила любовная мечта, Когда бы ты не дозволяла нам Петь _здесь_ о том, что так далеко _там_! 40 Все, все мои любви, да, все возьми! Но станешь ли от этого богаче? Верней моей не назовешь любви: Она не больше станет от придачи. Когда, любя, любовь мою возьмешь, Я буду рад, то ею обладаешь: Но больно, если сам себе ты лжешь, По прихоти взяв то, что отвергаешь. Прелестный вор! Прощаю я тебя, Хоть ты украл все, что имел я, бедный. Мы больше сокрушаемся, терпя Зло от любви, чем от вражды победной. О неги власть, где зло глядит добром, Убей меня - не будешь ты врагом! 41 Твои грешки, исчадия свободы, Когда далек я сердцу и очам, Увы, понятны в молодые годы: Соблазн идет за ними по пятам. Приветлив ты, а стало быть доступен; Хорош собой - так стоишь быть пленен. В глазах людей сын женщины преступен, Пока в влюбленную он не влюблен. Но все ж ты мог бы пощадить меня И укротить красу и юный пыл, Что, опьянив, свели тебя туда, Где разом ты две клятвы преступил: Ее - своей красой ее пленя, Свою - жестоко обманув меня. 42 Что ты ее имел - не в том беда! Хотя, скажу, ее любил я нежно. И то, что ты ей сердцем отдался, Тревожит скорбно сон мой безмятежный. Изменники! Я так вас извиняю: Ее любил ты, зная, что она Моя: она ж тебя, мне изменяя, В любовники взяла из-за меня. Лишась тебя, я милой угождаю, - Ее утратив, радую тебя: Вы прибыли, я ж убыли считаю И крест несу, что дали вы, любя. Но счастье в том, что мы одно с тобою, А значит, я один любим одною! 43 Я вижу лучше, закрывая очи: В теченье дня их пошлости слепят. Когда же сплю, во сне, средь мрака ночи, В тьму на тебя, блестя, они глядят. И ты тогда, чья тени тень сияет, Как можешь быть сравнен с сияньем дня, Когда твой свет светлее дня блистает, И тень слепит закрытые глаза? Как дать очам мне счастье лицезренья Твоей сияющей услады днем, Когда во тьме лишь тени отраженье Сквозь сон блистает в сумраке ночном? Мне день - что ночь, когда ты не со мной, А ночь мне день: ведь я во сне с тобой! 44 Когда бы в мысль вдруг обратилась плоть, То не было б обиды расстоянья, И я бы мог пространство побороть, Лететь к тебе по прихоти мечтанья. Не все ль равно, где б ни был я тогда, Хотя б в пределах самых дальних мира? Для мысли что вершины гор, вода? Везде ей путь до своего кумира. Но горе! Я не мысль; преодолеть Мне не дано земной и водной дали, И вдалеке осталось лишь скорбеть И гнать досуг в безвыходной печали... Стихии грузные земли и моря Источник вечный слез людского горя. 45 Другие обе - воздуха, огня - Всегда с тобою, где бы ни был я: Одна как мысль, другая как желанье В движении не знают расстоянья. Когда две эти легкие стихии Летят к тебе посланцами любви, Меня мертвят две грузные другие И будят вопль в измученной груди, Пока покоя мне не возвратят Два быстрые посланника мои И не расскажут, прилетев назад, Здоров ли ты и как живешь вдали. Тогда я рад. Но вскоре, вновь тоскуя, Посланцами к тебе опять их шлю я. 46 Мои глаза и сердце в вечном споре, Как разделить права на облик твой. Одни твердят - твой лик в любовном взоре, А сердце отвечает - нет, он мой! Он в сердце, в сердце пламенном сокрыт, - В ларце закрытом, недоступном оку. - Глаза же говорят - твой светлый вид В них, в них одних запечатлен глубоко. Чтоб разрешить по правде это дело, Призвал я ум, как двух истцов звено. Все обсудив и все обдумав зрело, По совести так было решено: Моим глазам твой лик был присужден, А сердцу то, чем ум обворожен. 47 Мой взор и сердце прекратили спор, Решив войти друг с другом в соглашенье: Когда мои глаза твой жаждут взор, Иль сердце ищет страсти утоленье, Мои глаза рисуют облик твой И просят сердце разделить их радость, - В другой же раз у сердца пир горой, И взор с ним грез любовных делит сладость. Так, то любя, а то воображая, Хотя вдали, но все же ты со мной. И помыслы, тебя сопровождая, А с ними я, всегда везде с тобой. Когда же спят они, то в мраке ночи Твой образ будит сердце вновь и очи. 48 Как бережно, пускаясь в дальний путь, Я спрятал вещи в лари под замками, Чтоб, возвратясь, найти их мог, ничуть Не тронутых преступными руками. Но ты, кто в мире мне всего ценней, - Сокровище мое, отрада взору, - По ком тоскую день и ночь сильней, Тебя оставил я доступным вору, Не запер на замок, но спрятал там, Где хоть и нет тебя, но где очам Души моей ты зрим - в моей груди, - Всегда свободный выйти и прийти... Но даже там не верю я затворам. Чтоб взять тебя, и честный станет вором. 49 Готовясь к дню - неужли он придет? - Когда и ты осудишь мой порок, И, завершив любви минувшей счет, Всему, что было, подведешь итог; Готовясь к дню, когда пройдешь ты мимо, В привет мне бросив равнодушный взгляд, Кляня все то, что было так любимо, - Когда любовь расчеты заменят, - Я скроюсь здесь. Готовясь к дню тому, В сознаньи гордом собственных заслуг, Сам на себя я руку подниму, Чтобы всегда, во всем был прав мой друг. Меня покинуть вправе ты, я знаю, Раз на любовь я прав не предъявляю. 50 Как тяжело брести к концу скитанья, Где ждет унылый отдых и досуг, Внушая только вздох да причитанье: "Как от меня далек мой нежный друг!" Мой конь от тяжести моей печали Плетется вял под седоком своим, Как бы поняв всю безотрадность дали Меж всадником и другом дорогим. Напрасно он коня до крови шпорит; Конь только злится, испуская стон, Который моему так тяжко вторит, Что я страдаю более чем он. Ведь тот же самый стон мне шепчет: "Жди Лишь скорбь в грядущем. Счастье позади!" 51 Любовь так может извинить коня, Когда он медлит, друга покидая: К чему спешить, от счастья уезжая? До возвращенья спешка не нужна. Но как вину коня тогда простить, Когда стрела покажется мне клячей? Тогда сам ветер буду шпорить, бить, Весь окрыленный спешностью горячей. Коню ли переспорить вожделенье? Оно, как плод любовного огня, Заржет громчей коня в своем стремленьи. Но за любовь любовь простит коня. Ведь медлил он, с тобой разлуку чуя, Помчась к тебе, его освобожу я. 52 Я как богач, чей ключ благословенный Вскрывает тайное сокровище свое, Не каждый час, но редко, сокровенно, Чтоб не тупить блаженства острие. Всем ведомо: