людев. Вони вам до борщу i кашi, може, й чарку поставлять, а в мене на хуторi нiчогiсiнько нема. - А совiсть у вас е?! - не витримав Кириленко. - I совiстi нема, - подумавши, вiдповiв хазя©н. - Тепер на всiх ©© не напасешся. Клубок обурення i образи застряг у горлi щиросердого Кириленка, а його кругла обличiчя почало напухати гнiвом, i вiн перейшов на зловiсний шепiт: - Так для нас у тво╨му гадючнику не вистачило совiстi? А на фашистiв вистачав? I хто ти?! Куркуль, перевертень чи церковний староста, що так воском тхнеш? Дума╨ш, фашисти принесуть тобi ладан i смирну? Болячку i погибель принесуть вони вам, усiм холуям i запроданцям! I, негадано для всiх, господар випростався, з приязню подивився на розлюченого' командира, дивакувато посмiхнувся, а далi тихенько засмiявся. Це так було несподiвано, що Кириленко осiкея, вибалушив очi i мало не покрутив пальцем бiля лоба. - Чого це ви пая╨ добродiю, так розвеселилися? - знову перейшов на "ви". - Бо тепер бачу iстинно сво©х. Добрий вечiр, товаришу командире, добрий вечiр, хлопцi. - А перед пвм кого ви бачили? - спантеличено запитав лейтенант. - I не питайте, - махнув кощавою рукою господар i знову нахмурився. - Сьогоднi вранцi прибилося ж доi мене двое вервел. з оружiем при собi. Прийняв ©х як людей, в&годуваа, наво©в, торба харчами напакував, а вони, песиголовцi, далi й присiкались: чого я даю притулок червоним. - Ми тебе так припечемо, що смальцем закапавшу - визвiрився один з приблуд та й почав кудись тягти з подвiр'я. Так стара насилу сльозами, i харчами вiдкупилась од них. То тепер я й подумав, що знову когось зi сво╨© шатi© пiдiслали. Ходiмо ж до хати, перекусите, там знайдеться хлiб, i бррщ, i каша, i ще дещо. Г не гнiвайтесь на старого. I не куркуль я, i не перевертень, i не церковний староста. А воском пахну, бо увесь вiк бiля. бджiл звiкував... У сiнях щось зашелестiло. Лейтенант схопився за зброю, та одразу ж i опустив руки: з темряви тихо-тихо вийшла невисока босонога жiнка, чорна скорботна хустка обiпгнаяа г╞ скорботне обличчя. - _Синочки, дiточки... - зашепотiла словом навпiл iз сльозою. Вона обвела всiх поглядом i припала до Ромашова: - Таке молоцюсеньке, а вже мав воювати. - Менi ж, мамо, скоро буде дев'ятнадцять рокiв, - нiяково сказав Ромашов. Жiнка зiтхнула. - I моему найыашпому дев'ятнадцять минуло па Купала. Iваном його звати, Iваном Чорнобривцем. Чи, бува, не чули, чи десь не бачили?,. - I пiдвела руки, нк пiдбитi крила. Данило здригнувся: йому здалося, що вiн з давнини почув голос сво╨© матерi, яка на шляхах, i в спiлому срiблi жита, i коло бродiв так само допитувалась про свого чоловiка... Коли це минеться на бiлому свiтi, на чорнiй аемлi? - Ходiть же, дiточки, до хати, переодягнетесь, повечеря╨те, а я вам шмаття поперу. Ходiть... - Вона обернулась, i навiть на утлих плечах ©© здригалася скорб. VI Не до©жджаючи до лiсництва, Магазаник поверта╨ конi в березнячок, що по колiна сто©ть у м'якiй травi, розпряга╨ ©х i вже вкотре дума╨: чи з'явитися на яснi очi лiсничого, чи зашитись од них у якийсь лiсовий закуток? З'явишся - неодмiнно знайдеться на тебе якась вказiвка, а не з'явишся - чим вiдбрешешся, коли сам лiсовий цар - Iван Соболь - застука╨ тебе? Давно вони недолюблюють один одного, i давно б лiсник сторчголов летiв iз лiсiв, аби не пiдтримка Ступача. А що йому буде за цю пiдтримку, коли й сюди прийдуть нiмцi? Хiба ж зна╨ людина, на чому зможе зависнути ©© життя? Жив за бiльшовикiв - мав одну стiну страху, а тепер наближа╨ться друга, i мета╨ться мiж ними нутро, немов зацькований за╨ць. Може б, i собi попроситись в евакуацiю? Так хiба можна полишити все, що нажив за вiк i роботою, i хитруваннями? Якби йому хто навiчно подарував спокiй у цьому свiтi, то вiн дав би обiтницю жити лише бiля золото© бджоли i нiкого не зачепити навiть у помислах. Тiльки тепер зрозумiв, чого так у свою осiнь кохався на бджолах його небiжчик батько. Рiзнi можуть бути шаленства в життi, га мудрiсть на шаленствi не проросте. От доп'ясти б той старий батькiв хутiрець на шiсть десятин, поставити там пасiку, розшукати Марiю i Оленку - та й доживати на оддiлi з ними вiку. Так на тобi вiйну i новi тривоги. Неква'пом пiдiйшовши до застояного карасюватого ставу, де осокiнь вибуяла метрiв на три, Магазаник не бере до лiсництва, а спуска╨ться до води, на якiй куня╨ напiвзатоплений, почорнiлий од часу човен. Бiля нього зiркою розцвiла бiла лiлея, а на нiй синя бабка сушить прозорi крила. Чи ж давно в такому човнi вiн дитиною хлюпався на сво╨му прихутiрному ставочку, де так гарно жебонiли, перечищалися води. Тодi до нього на берег виходила русокоса мати i втiшалась, i боялася за свою дитину, i наспiвувала собi "Пливе човен води повен". А куди тепер поверне твiй неспокiйний човен? З маревом далеких рокiв Магазаник ста╨ на човен, майже зовсiм притоплю╨ його, для чогось зрива╨ лiлею i враз застига╨: далеко-далеко на заходi озвався глухий грiм. Лiсник ще не повiрив собi, злякано, головою вниз, кипув лiлею, вискочив на берег, оглянувся довкола. Над лiсами, пiдпливаючи спекою, тремтiла пiдлиняла блакить неба, в ньому танули тонкi крижини бiлих хмарин. Нiзвiдки й не пахло грозою - i небо, i лiси мали дрiмливий перепочинок лiта. Та знову, десь за козацьким бродом, обiзвався грiм, отой, що сво©ми цiпами безжалiсно обмолочу╨ життя... От, уважай, i переходиш ти в щось iнше, як на другу планету. I хай горить тепер лiсництво зi всiма його турботами, зi всiма начальниками i пiдначальниками. Досить надриватися на них. Тепер треба подумати й про свою шкуру, бо вона в нього одна. Толочачи розма©те еiлля i цвiт, вiн пригiнцом добiг до коней, поправив на них упряж i погнав чимдуж до сво╨© лiсово© оселi, а за плечима його все колихався i колихався отой страшний грiм. За що ж хапатись тепер? Чи за вкопане золото, чи за свинi, що розбрелися по лiсах, чи за мед, який уже втрет╨ треба качати? Коли тiльки була така достогибель меду? Мiж деревами замаячила ставна постать з карабiном на плечi. Магазаник притримав конi й з подивом упiзнав военкома Зiновiя Сагайдака. Чого чи кого вiн тепер шукав в дiбровах? Лiсник притриму╨ конi, шанобливо вклоня╨ться начальству. - Може, пiдвезти, Зiновiю Васильовичу? - Обiйдеться, - пiдходить до нього во╨нком, пiд чорними вiями його темнi╨ сум, i Магазаник розумi╨: чоловiк бачить не його, а щось iнше, певне, те, що коловротиться за лiсами. - Ви ж чули? - стишу╨ голос i кива╨ головою на захiд. - Чув, - вiдповiда╨ во╨нком не йому, а комусь чи сво©м думкам. - I що ви скажете на це? - Трудно щось на це сказати. - Вiдiб'╨мо нiмця? - Що вiдiб'╨мо, то вiдiб'╨мо... - Тiльки не знати де... - пiдказу╨ Магазаник. - Кажуть, страшною машинерi╨ю пре. Вiд першого замаху ©© падають деякi держави. - Це правда, що машинерi╨ю пре. Мало не вся ╙вропа працю╨ на нього, - Сагайдак так дивиться на захiд, немовби хоче розгадати його нерозгадане письмо. "Та що ти розгада╨ш у ньому? Колись перед шаблею твого козацтва тремтiв захiд. А що тепер перед силою-силенною шабля чи гвинтiвка? Дитяча iграшка, та й бiльш нiчого. Проморгали щось отi, що i тепер на кiнноту понадiялись". I знову загримiло вдалинi. - От i пiдходить вiйна вже до нашого порога, - похиливши голову, каже Магазаник. - Сiдайте - скорiше додому доберетеся. - Я не поспiшаю додому: нiхто не жде там - жiнки нема, а сини вже воюють, - та й, пе прощаючись, пiшов у лiси. Лишоць нащо вони йому тепер? Правда, во╨нком i ранiше любнв блукати чорнолiссям - взимку при©жджав па лижах, весною приходив збирати пiдснiжники, яких тут було наче роси, а в осiнню пору - гриби. Коли багато було рижикiв i груздiв, вiн i солив ©х у дiжницях лiсника, а потiм щедро дiлився з ним цi╨ю смакотою. У пору грибарства во╨нком був схожий на доброго сiльського вчителя, а не на грiзного вояку, що колись шаблею з ходу врубувався у ворожi полки. А шабля у нього мов блискавка була. Еге ж, як не дивно, а справжнiм во©номудався цей нiби спокiйний чолов'яга. Колись ходила голосна слава про нього, а що тепер залишиться од не©? I все-таки, чого йому зараз блукати в нетрях? Може, партизанство збира╨? Так що вона проти танкiв i всi╨© бiсово© машинерi©? Тiльки забавка у вiйну. Але як недоброхiть засурганять чоловiка на таке дiло, i о-мусить' iз_ гвинтiвочкою iти проти танкiв. Та бог iз ним, бо й вiдсво©х клопотiв гуде голова, мов дуплянка. За рiзнимiг турботами, що шарпали i тривожили його, Магазаник i не помiтив, як конi дотрюхикали в низинку, вона вузькою смугою вiддiляла одне урочище лiсу вiд другого. Тут саме бiлою хвилею солодко цвiли гречки, пiдворушуючи над собою чи в собi теплу музику лiта. Тепер сюди за взятком летять i його бджоли. Не перший мед, як роблять iншi пасiчники, а ось цей та липовий залишить вiн бджолам i собi на зиму, бо в перший комахи часто приносять падь. Господи, про що дума╨ в таку годину i чи доживе ще вiн до зими? I мимоволi потягнувся головою до заходу: чи знову не по^ чу╨ звiдти страшного грому? Та не почув - побачив: у гречцi, безбожно витолочуючи ©© дiвочу красу, бродили чи©сь породистi, важкотiлi корови. Магазаник за сво╨- життя не раз бачив, як худоба толочила молоде жито, пшеницю, овес, ячмiнь. Але навiть найбiльший збитошник нет заганяв худобу в гречки, бо щось беззахисне i святе було у ©хньому цвiтi. I ось тепер табун корiв пожирав, змiшував цвiт iз землею i залишав пiсля себе чорнi стежки. Ось таким було для нього перше видиво вiйни. Магазаник здогадався, звiдки взялася ця приблукла худоба. Учора, уже надвечiр, фашистськi кроволюби пролетiли бiля татарського броду i вдарили з кулеметiв по чередi й гуртоправах, якi саме розклалiг вогник бiля води" збираючись варити вечерю. Тепер там, де тремтiв сумирний вогник, чорнi╨ могила,, а поранена i цiла худоба розбрелася по всiх усюдах... Що ж робити з цi╨ю чередою, яка забилася у гречки i немилосердно витолочувала ©х? Враз невчасна злодiйська думка скособочтгяа обличчя Магазаника: приносить вiйна незчисленнi збитки, та хай принесе i якiсь прибутки. Ось вiн зажене цей табун поки що до себе в обору, напо©ть, а там буде. видно: знайдеться господар, - добре, не знайдеться - ще краще. Лiсник повернув конi до лiсу, розпрiг, спутав ©х i ввiйшов у гречку, що бризнула бджолами. Навiть тепер жаль .було толочити нiжне стебло i цвiт. На його кроки i голос корови пiдiймали голови i, щось пригадавши, починали ревти. У деяких корiв на гречки сочилось недо╨не молоко. Сяк-так вiн збив череду докупи i гоном погнав до сво╨© обори. Ще не кiнчились гречки, як його перестрiв муруговидий Влас Кундрик, отой, що мало не все життя крамарював у сусiдньому селi. Вiн був таким спритним на гарбаннi, що мiг навiть решетом ухопити сонце. I не тiльки в торгiвлi петрав улазливий махляр: умiв доладне виступити на всiх зборах i святах, умiв усюди так увернути сво╨ слово, щоб i його заслуги не залишались забутими, бо ж у громадянську i вiн, ризикуючи життям, допомагав партизанам. Правда, злi язики плескали, що в революцiю Кундрик був i нашим, i вашим, i ще чи©мсь, але ж з трибуни видзвонювали ве вони, а красномовний Влас, який теж знав, кого i чим можна взяти за печiнку чи селезiнку. Побачив крамник.лiсника, поглянув лукаво на корiв, щось прикинув на всьому павутиннi зморщок, i покруч облудно© посмiшки заграла на його задавакуватих губах, бiля носа та в борозенках бiля ояей. Зупинившись, вiн манiрно запитав: - Так що, дорогенький Семене, вже крадькома пiдробля╨ш на людському горi? Чи не зарання? Магазаника аж затрусило: хто б уже говорив йому про чеснiсть, тiльки ве цей скорббрех, баболюб i гешефтяр, який пучки протер на слизькому карбованцевi. Набичившись, лiсник мовчки виходить з гречки на вибiлену, як полотно, стежку i навiдлiг б'в лавушника словами: - На це, недорогенький, на дво╨ верзякання я можу сказати тiльки одне: не запускай з наскоку сво© пазурi у чи©сь печiнки. ∙Ось бери .мiй батiг i, коли зовсiм не зледащiв, хватопеком жени худобу в село, бо в мене й так вистача╨ во╨нного клопоту по лiнi© лiсництва. То й мотайся до ста вiтрiв! У Кундрика одразу на обличчя лягла пелена образи, а на пригорбленому м'ясистому носi вибилось двi ямки, нi в кого Магазаиик не бачив на носi таких ямок. - З тобою, бачу, i пожартувати не можна, - нарештi якось невпевнено одбороня╨ться гендляр i докiрливо похиту╨ головою. - Навiть iепер iтебе iздуру .на жарти тягне? Хiба не чув, що робиться там? - I Магазаиик.повiв .поглядом на захiд. - Чув иль не чув? - не дуже вда╨ться в-журбу Дундрик. - Невже дiйдуть до нас? - Чого не знаю, того не знаю, тiльки в душi й очах померкло, бо людозвiр не пожалi╨ нас, - .навмисне говорить .полiтичне для Кундрика. - А ти чого в лiсах вешта╨шся? Дома чи в крамницi роботи нема? - Помовч про роботу, коли вiйна вочевидячки супе, - розгублю╨ться Купдрик. - Тому й вирiшив прогулятися тут? Чи не ма©вки згадав? - добива╨ ©ддю продавця. - Тебе тiльки зачепи, - не зна╨ що сказати Кундрик. - Шкварчиш, як сало на пательнi. - А може, ти отут партизанити зiбрався? Щось я кра╨м вуха чував про це. Кундрик розтривожився. - Яке там партизанство, коли вже нема спромоги навiть на любов. - Виходить: молодому коневi - до бою, а старому - до гною? - пiдсмiю╨ться лiсник. - Що ж, може, хоч пособиш загнати черiдку до стiйла. А там хай уже забирають ©х властi, - одводить од себе усяку пiдозру. I зна╨ лавушник, що хитру╨ лiсник, i зна╨ лiсник, що не вiрить йому лавушник, та затято несе на обличчi саму видимiсть правди. - Якi ж славнi корови мали люди, - перегодя каже Кундрик. - Он у тi╨© вим'я наче дiжа. - Аж до землi обвисло, а молоко само сочиться. Природа! - пильно прислуха╨ться лiсник до мови Кундрика i вже догаду╨ться, куди хилить той. - От собi таку придбати б корiвчину, бо моя тiльки роги ма╨ гарнi. Магазаник вда╨, що нiчого не розумi╨. - I я не вiдмовився б од тако©. - Так скiльки ж того дiла? - не витриму╨ лавушник i обмацу╨ лiсника пожадливим поглядом. - Зажени найкращу коровицю в глухомань, де якийсь струмочок дзюркоче, оббий дерева воринням, хай там перестiйлу╨ кiлька днiв, та й споживай молочко на здоров'я. - Воно б то можна, а коли дiзна╨ться хто? Я дав собi зарок не чiпати чужого, - хмарнi╨ зовнi, та пiдсмiю╨ться всерединi Магазаник, бо ж хiба дума╨ про одну корову? Вiн i цiну прикинув усiй чередi. - Хто тепер буде за коровою побиватися, коли вже й за людьми не побиваються? Може, Семене, i менi по знайомству одну корiвчину вiдпустив би? Стань у пiдмозi. Магазаник нiби завагався, крекчучи, полiз рукою до жирiв потилицi: - Спокуша╨ш ти мене, Власе, в грiх уводиш. Недарма кажуть: де пiп з хрестом, там i дiдько з хвостом. Лавушник не розсердився, а засмiявся: - От не знаю, хто з нас з хрестом, а хто з хвостом. Так вiдпустиш одну корiвчину? Ось хоча u цю, що молоком бризка╨? - пiдставив руку пiд дiйки, потiм лизнув молоко. - Жири тут високi. - Спокусник i лиходiй ти, Власе, - ще нiби вага╨ться Магазаник. - I тебе жаль, i свого огузка жаль, бо перепаде йому у во╨нне врем'я. - Чого ти, дорогенький Семене, сумнiва╨шся, коли вже гримить над нами? - перешерстю╨ться продавець на пiдлесника. - Якi не були года, а нiколи не пiдвiв тебе, - i кладе руку на гаман. - Года, як вода: пройшли - й нема, - засумував Магазаник. - Що ж, бери, Власе, корiвчину, ховай десь подалi вiд людського ока, а менi привези з сво╨© крамницi солi, бо, по-всьому видать, сутуж буде на не©. Ми ж iз тобою добре зна╨мо, як жити без солi. - Тодi я зараз i змотаюсь по не©. На заходi знову глухо озвались гармати, i навiть корови пiдвели голови на той далекий грiм. - Ось так воно... - не зна╨ що сказати Магазаник. - То й поженемо корiв. - Ти вже сам орудуй, а я на тво©х вiтроногих крутнуся по сiль. Нащо гайнувати час. - I це дiло, - погодився лiсник. - Тiльки не пережени худобу на мило. З сiллю ж ©дь не до хати, а в лiтняк: зараз краще приснаститись подалi вiд зайвих очей. - Вiрно, Семене, - чогось зрадiв Кундрик, видать, i йому тепер хотiлося зашитися в якийсь закоморок. Через пару годин лавушник привiз шiсть мiшкiв солi, привiз i двi пляшки горiлки. Лiсник розклав у лiтняку сякий-такий пiдвечiрок та й сiв iз гостем побавити душу горiлкою, бо чого зарання сушити мiзки: що буде, те й буде, а живий ма╨ думати про живе i оглядатись на всi боки. Кундрик, прислухаючись до лiсу, налив чарки, напiвпошепки сказав: - Тво╨ здоров'я, Семене! - I тво╨, - правицею пiдiйма╨ чарку, а вухом прислуха╨ться до тишi вечора: що тiльки може проклюнутись iз нього? - А чого, Власе, ти никав у лiсах? - Знову за рибу грошi. Вiд тво©х слiв i горiлка, i за©док смакоту втратять. - Коли не хочеш, не кажи. Я тут, окрiм тебе, i Сагайдака бачив. - Давно? - стривожився Кундрик. - Ще вдень. Чогось iз карабiном був... Чу╨ш, як ревуть корови? - Молоко горить. Чи вопи також вiйну чують? Земля горить, i молоко горить, - нiби засумував продавець, та одразу ж сум прибив гендлярством: - Перепаювати б ©х тихцем, тобi бiльша половина, менi менша. А солi я тобi ще привезу. - Будуть з тебе, нечестивцю, чорти в iiеклi витиi©лювати лiй, - крутить головою i пiдсмiю╨ться лiсник. - Це вже ©хня служба, - не журиться лавушник i лiзе рукою до почервонiлого вуха, схожого на гаманець. - То як ти про корови? - Не пiдбивай мене на мародерство. Не хочу я брати на душу грiха тчи постраху, - повчально каже Магазаник, пiдiйма╨ склянку пiд бодiсни^рев худоби i негадане, як довбешкою, б'╨ продавця: - То,'виходить, попрощався з партизанством? I Кундрик заверетенився, наче в-окрiп попав: - I що ти тiльки мелеш?! Нащо практичнiй людинi партиванство? То хай рiзнi жовтодзьоби i дуже iдейнi партизанять. Благаю тебе, не печи мою душу. - Коли вона в тебе ╨, то не буду, - косу╨ одним оком на продавця, й другим на лiси. VII Недалеко вiд нашвпересохлого лiсового болiтця вiхтем вогню проскочила лисиця, проскочила неквапно, рiвно тримаючи довгий червоний хвiст. Уже кiлька разiв стрiчав в цiй мiсцинi гостроморду Зiновiй Сагайдак. Напевне, десь поблизу вена ма╨ свою нору, сво©х дiток. Отже, мiсце для бази непогане. Хоч яка це, по сутi, база? Вiсiм неглибоких ям, куди заховано кiлька десяткiв пар чобiт, ватяних курток, штанiв, шапок-вушанок, трохи солi, муки, саяа, цукру, пшона, крупи, набо©в та амоналу. За отим поспiхом, що йото принесли навальнi во╨ннi дi©, не добилися узяти'хоча'б частку добра iз крамниць райспоживспiлки. Тепер воно сьогоднi чи завтра пiде тим, хто ма╨ не дуже соромливi очi i руки. Та не це тривожило Сагайдака, ох, не це. Де ж заподiлися отi, лихо мали налагодити пiдпiлля? Як вiн ©х чекав! Аж до першого гарматного грому чекав - i не дочекався. Що ж iз ними? Уже гармати молотять край його району, а вiн i уявлення не ма╨ про сво©х вiрних помiчникiв. Невже потрапили в лапища ворога? Тривожило недруге: чи правиявно вони роблять, що сьогоднi, коли нiмцi пiдiйшли до ©хньо©- округи, розходяться по сво©х домiвках i консиiратияних квартирах? Вiн наполягав; щоб партизани ∙вже зараз були в лiсах, але перемогла iнша; обережнiша думка: прокотиться нiмецька навала - i тодi почнуть дiяти народнi месники. Може, ця обережнiсть i потрiбна. А що як вона згубно вплине на декого з слабкодухих? Нi, партизан, коли вiн е партизаном, свою судьбу ма╨ стрiчати не в хатi, а в лiсi. Але що вирiшено, то вирiшено, i вiн сьогоднi теж пiде до сво╨© конспiративно© пос╨лi. Iще раз оглянувши ями, поправивши свiжонарiзаний дерн на Ирих, вiн перескаку╨ блакитний, мов цвiт сон-трави, струмок i пiдiвдним спиня╨ться на пагорбi, що став мiсцем ©хнiх зборiв. Тут, войшов травi, бiля старого, в три обiймища дуба, його вже чекають партизани, ще без збро© i в звичайному буденному одягу. Зiновiй ъович вiта╨ться, перелiчу╨ ©х очима i насторожу╨ться: - А чого я не бачу Власа Кундрика? Опасаюсь, що ми й не побачимо Кундрика, - пiсля довго© танки вiдповiда╨ учитель Марко Ярошевко. Як тiльки прочоловiк i все чогось боявся, що його не вiзьмуть у партизани. Ще з шкiльно© парти жив партизанською романтикою i тепер поза нею не бачив життя. - Чого ви так дума╨те? - Бо ми трохи зна╨мо Кундрика, - поволi, нiби неохоче, озива╨ться незворушний дужепь Петро Саламаха, над яким посмiюються, що вiдколи вiн одружився, то все носить жiнку на руках. - Кундрик, як дума╨ться, це iз тi╨© кендюшно© породи, яка все хоче взяти вiд життя, але нiчого не дати життю. - Перевiримо, - не знати для чого кида╨ шаблонне слово, бо хiба ж не ста╨ перевiркою ця тяжка година? Буде вона перевiряти всiх його хлопцiв i голодом, i холодом, i вогнем, i свинцем, Нiхто ще з них не зна╨, що таке вiйна. А в книжках не вичита╨ш того, що везе вона на сво©х сталевих огирах i трима╨ в сво©х катiвнях. От i зажурився вiн над долею побратимiв, тiльки за себе не журився, бо всього зазнав у свiй час: i на розстрiлах стояв, i з ескадроном врiзався в полки, i в кровi iз мертвими вiдходив на той свiт, i знову одчайдухом мчав на конi, вiдмикаючи шаблею замкнутi свiти. Минули роки, як весняна повiнь, i знову нiби юнiсть тобi дивиться у вiчi очима молодих побратимiв. Один тiльки ╨ серед них лiтнiй чолов'яга - непосидючий завгосп, який правдою i неправдою виривав щось для партизанiв i вирвати не мiг, бо майже нiхто з господарникiв не пiдтримав його i навiть обурювався: як це можна без законних пiдстав i паперiв забрати щось на складах? Сьогоднi, напевне, i вони знайшли б закон, та вже пiзно. Далина знову озвалась гарматними громами. Мовчки переглянулись партизани, мовчки потяглись до кисетiв, а на очi сутiнню лягла задума. I все одно ще вiрилось - не вiрилось, що це вже смерть ста╨ на ©хнiй порiг. Згинь, лихоманна... "Недалеко, десь на вододiлi рiчок, б'ють", - прикида╨ Марко Ярошенко, який знав кожне урочище, кожну рiчечку свого району. - Може, в когось щось ╨? - перегодя пита╨ Зiновiй Васильович. - Поки що нема, але, видко, буде... - багатозначно мовив чорнобровий веселун Демко Бойко, i на всiх обличчях вибились посмiшки. Сказати б, чого? I це порадувало командира: славнi пiдiбралися хлопцi у нього. Славнi! Отакi i в червоних козаках виривали долю з лапищ недолi. - Так що ж, товаришi, послухали чужого грому - i до свого дому. А рiвно через вiсiм днiв збира╨мось тут. Коли щось змiниться - зв'язкiвцi дадуть знак. - Чи не викопати про всяк випадок землянку? Лопати в нас ╨, i навiть вiдточенi, - напiвжартома, напiвсерйозно каже присадкуватий Михайло Чигирин, який i зараз сушить голову господарчими турботами. - Воно б i можна було, та почека╨мо. - Чого ж, Зiновiю Васильовичу, чокати? - Щоб хтось не наскочив на землянку i не зробив засiдку. - I це може бути, - зажурився Чигирин, - бо не зна╨ш тепер, з якого боку пiдкрада╨ться до тебе лихо. Ой не зна╨ш... Хоч сумно© завiв завгосп, та не сумують хлопцi, особливо близнята Гримичi, навiть пiдсмiюються над сво©м запасливим Дiдом Морозом, i це раду╨ командира. - А тепер пiсню на дорогу. - Яко© ж? - стрепенувся веселогубий Демко Бойко, що мав не голос, а голосище. - Та нашо© ж: "Ой пущу я кониченька в саду". I тихо-тихо забринiла старовинна пiсня, де була рада i порада батька-матерi з молодим вояком, де вiйсько запорозьке iшло, короговки маяли, а попереду музиченьки грали... I хоч гримлять зараз чужi громи, та ще замають нашi короговки, де й не маяли - замають!.. Хрест-навхрест обiймаються партизани, бо хто зна╨, яким буде цей тиждень, i зникають за розiмлiлими високостовбурними ду,. бами, серед яких у рожевих сукенках стояли отi черешнi, що .мають бiльше ягiд, анiж листу. "Усього ж зародило в цьому роцi". Бiля командира залишаються тiльки Роман i Василь Гримичi ,та Петро Саламаха. Пiд чорними пiддашками брiв тракториста ча©ться тривога. - Що вас непоко©ть, Петре? Саламаха незворушно дивиться на командира. - Усе ж вiн - бiсiв Кундрик. За таким i чиста вода скаламутиться. - Пустiть нас до лавушника! - водночас трiпнули вогнисти:. ми чубами горбоносi, мiцнотiлi, мов з мiдi вилитi, близнюки. - I що ви дума╨те робити з ним? - Поговоримо. А коли треба - потрусимо душу, як грушу! - А коли захворiв чоловiк? - Тiльки на хитрощi, - впевнено вiдповiда╨ Саламаха. - То возкий чоловiк. - Вiн, коли я iшов сюди, та©вся чи крутився в лiсах, але до нас не прийшов, на якихось вагах зважував день сьогоднiшнiй i день завтрашнiй. А Кундрик важити навчився i прятатися теж. - Ранiше про це не можна було сказати? - насупився Сагайiк; сам вiн до цього часу Купдрика пс зпав, його ж так гарпо яв пiд крильце голова райспоживспiлки. "Сам, дiдько, не допопартизанам, а Кундрика пiдкинув, як зозуляче яйце". Саламаха пустив погляд вбiк. - Про оцю очману скажи щось, то будеш пiввiку видихати лихо. I, по-друге, подумалось: в таку годину одвi╨ться погань навiть од Кундрика. Та, видать, не одвiялась... Сагайдак повiв плечем i сам себе запитав: - Тодi не знаю, чого вiн так настирно просився в партизани? - Теж знайшов вигоду: щоб в армiю не взяли. Кундрик без вигоди кроку не ступить. А це почув, що гримить, - i в нору. I ще не знати, як i яким вiн буде, коли вилiзе з нори. - Бо©тесь? - I сам бо©ться вимовити те, що нагло зупинилось у думцi, - зради. - Опасаюсь спiдлевого. Пiти до нього? - I Саламаха стиснув кулаки, i ще бiльше зламались темнi пiддашки брiв. - Заждiть. Ще подума╨мо над цим. - Щоб потiм, Зiновiю Васильовичу, не було пiзно, - похмурнiли близнята. Що ©м сказати - молодим, зеленим? - Я сам навiдаюсь до нього. - Вам виднiше. - Обнявшись, вони прощаються. Близнюки i Саламаха повертають на дорогу, а Сагайдак ще довго проводжа╨ ©х поглядом. Ось i крути мiзки та решетуй здогади: хто ж цей Кундрик? Боягуз, що тихцем заши╨ться в закуток, чи боягуз, що може продати всiх? От i мотайся до -нього, нiби нема в тебе iнших турбот. I Сагайдак легким мисливським кроком ще лiсами, переходить понiвеченi худобою гречки, омина╨ Магазаникову оселю i виходить на шлях. Повз нього проскочило кiлька машин з пiхотинцями. Це до фронту. А вiд фронту пройшла санiтарна, в якiй лежали й сидiли пораненi бiйцi, i кров чорнiла на ©хнiх свiжих бинтах, i болi повбивались на ©хнiх юних обличчях. У селi Балин Зiновiй Васильович допитався до оселi Кундрика. В огородженому воринням садку вiн побачив дiвчину, в яко© на смаглявому виду так несподiвано зорiли виразнi сiрi очi; чорнявка мала на ногах легкi поморщенi постолики, а на головi якесь барвисте завивайлечко. Звiдки б йому взятись у селi? Щось зворушливе було в усiй ©© тугiй, доладнiй постатi, в ображених припухлих устах, у поглядi, де тiерегойдувались задума зi смутком. - Драстуй, дiвчино. - Драстуйте i вам, - вклонилась, пiдiйшла до огорожi чорнявка. - Ви до нас? Тодi заходьте в двiр. - Коли так просиш... - посмiхнувся Сагайдак, вiдчинив хвiртку й зайшов на широке дворище, де все - i велика пiд цинком хата, i клуня, i стайня, i комора, i сите розскавня в хлiвi говорило про достаток. А де твiй батько? - Ви ж кого пита╨те? - чогось сполохались вi©, сполохались ."ямки на округлому виду. - Власа Кундрика. - _Це мiй чоловiк, - сором'язливо спалахнула темними румянцями смаглява. - Чоловiк? Та не може бути! - розгубився Зiновiй Васильович. - Еге ж... Я в нього третя жiнка, - сумно, пiвголосом сказаi скинула з голови свою химерну латку шовку. Чи не цим та Кришим ганчiр'ям спокусив твою молодiсть пiдстаркуватий дiдькiв? - I не думайте, що я така молода: вже маю двадцять чотири роки. - От нiколи не сказав би! Хтось пройшов вулицею, шаиав товариша военкома, поздоровкався i позаздрив Ользi, що мав'таяого гостя. - Ви товариш во╨нком?! - здивувалась господиня, силеснуЦ ла руками, - А де ж тодi мiй?.. - Це я й хотiв у тебе дiзнатись, - пильно дивиться на молодицю, яку молодицею важко назвати. - Так вiнсказав, що пiшов до вас у лiси. Попрощався зi бою, нiби вже на фронт зiбрався, навiть очi рукою потер. - Я не дiждався його. - Ой лишенько, яким же вiн свiтом пiшов у таке врем'я? - вжалiснiшало все обличчя молодицi. - Чи не трапилося щось, в, може, но дорев встряв у якусь комерцiю? Бо коли вона, пад©iюча, трвяяявтвея; вiя, що когось обморочити, забував все на свiтi. Заходьте ж до хати, почекайте його. Коли вiн був у лiсах, то пригребе додому. Я вам ©сти зготую. Зiновий Ната©льович iз спiвчуттям подивився на Ольгу: - А готув стяг вiя чи ни? - Таке скажете! - знову спалахнула молодиця. - Хiба вiн эда, щось умi╨ зварити? Вiн зна╨ лише коверзувати та вичив, як йому готувала перша i друга жiнка. - I передала голос рика: - Перша краще за тебе готувала борщ, локшини i все ого тiста, а друга, як для царя, смажила iндичку й качатину iнками. - Але, не знала ти, кому принести свою молодiсть i красу. Виходить, утопила голову? - запитав Сагайдак iз спiвчутка. Утопила ж, - похнюпилась Ольга. - Не жаль було б голоiби вiн не був з голови до п'ят гендлярем. Вже зовсiм намiь покинути його, так оце ж вiйна почалась, а вiн сказав, партизани пiде. То знов жаль стало його крученого та верi вiкова жiноча мудрiсть, мудрiсть уболiвання, жертовпостi, вибилась на ©© засмученому виду. Де це тiльки й береться в жiноцтва? - Яка ти гарна, Ольго, - торкнувся рукою ©© тугого плеча, i в молодицi безпомiчно затремтiли довгi пiвкола вiй. Напевне, вона давно вже не чула доброго слова. - Ходiмте ж до оселi. У хатi його вразила картина мальованого вiтру, що росяно вихрився i вибухав у ранкових клубках верболозiв та верб, за якими ставала на диби потемнiла вода. Вiтер так був виписаний, що, здавалось, його можна було взяти в оберемок. - Звiдки у вас таке диво? - Кундрик у голодний рiк купив цю картину за десять фунтiв муки... Я тодi ще не знала його. I замовкли обо╨. Вiд картини Ольга метнулась до печi, вихопила рогачем один i другий горщик, насипала борщу в полумисок, на обiдку якого нерiвне письмо благало, щоб бог дав щастя людям. - Вам перчити? - Перчи так, щоб язик три днi крутився в ротi, як в'юн. - Таке скажете, - Ольга поставила полумисок на стiл, вiдбатувала кiлька грубих косарських луст хлiба, поправила килиминку i сiла край столу, по-материнськи дивлячись на гостя. - Чого ж ти не обiда╨ш? - Спасибi. Я вже. - Ох i борщ смачний у тебе! - Справдi? - вже по-дитячому посмiхнулась вона, потiм щось згадала, прожогом вибiгла з хати i нескоро прийшла, знiчена, засмучена. - Що з тобою, жiнко добра? - Нiчого, - поставила на стiл горiлку. - Оце забiгла в крамницю, а сторож сказав, що при©жджав кручений, заднив бочечку меду для себе, потiм нагрузив пiдводу сiллю - i кудись повiявся. Видать, на спекуляцiю. Перекотиполе не зна╨, що таке справжн╨ корiння. Покину його, ошуканця, хоч i вiйна... VIII Сонце вже почало спуска тись по гiлках старо© роз падисто© яблунi, коли Сагайдак пiдвiвся з лави, над якою все шу мував i шумував мальований вiтер. - Я вже пiду, Ольго. Час. - I я теж! - Рiшучiсть i хвилювання лягають на обличчя молодицi. - Куди? - До сво╨© мами. Хай вiн западеться з усiм добром, з усiма хитрощами! - Вона кинулась до скринi, вихопила звiдти поли нялу, ще, видно, дiвочу хустину, запнулась i завихрила по хатi, збираючи свiй одяг. - Казали ж сестри: не йди за нього, а я, дурна... - _Якi сестри? - здивувався, насторожився Зiновiй Васильович, бо перед цим Ольга сказала, що в не© нiкого нема, окрiм матерi. - З лiкарнi. Я там тiльки-тiльки почала працювати сестрою, аж поки туди не привезли Кундрика з його апендицитом. Кимвiн тiльки не прикидався тодi передi мною, - i таки пiдманув. - Вона тоскним поглядом окинула хату. - Ось, зда╨ться, i все. Нiчого не взяла його. Хай тепер шукав собi четверту жiнку. Що сказати на таке, Сагайдак не знав. Жаль було цi╨© ледь . розквiтло© юностi, яка опинилась у лапищах гендляра i не зазнала навiть крихти жiночого щастя. А недобре передчуття мло©лось i мло©лось, бо ж вiд Кундрика, видно, всього можна ждати. Як нас часто запродують тi, що всiляко крутяться на виднотi та нашiп тують на когось i очима недовiри обмацують увесь свiт. Було це колись, не загинуло й тепер. I вiн колись знав свого кундрика, який усе не довiряв йому ще в Червоному козацтвi. А потiм, коли в молодих житах стояв перед смертю, побачив цього кундрика т - й-серед сво©х катiв. - А ви чогось зажурились? - довiрливо пiдiйшла до нього Ольга. - Це я вас засмутила? - Усе, зiронько, усе потроху, - несамохiть пригорнув жiнку, iшу й назвати жiнкою не можна було, бо сама молодiсть оповидав ©©. Вона схлипнула, а вiн заспокiйливо поклав руки на ©© плечi, : поклав би. сво©й дитинi. Таки жаль, що в нього не було доньки. - Це ж ви, Зiповiю Васильовичу, знову пiдете в лiси? - з-пiд вогких вiй глянула на нього. - Его ж. - То я вам покажу свою хату. Може, доведеться колись забiгти. Ми б вам шмаття попрали, бо ж як там без наших рук? - уже заговорила по-жiночи розсудово. - Спасибi, Ольго. - Не забудьте нас i прiзвища нашого: Ткачуки. - Не забуду. А ти, як сестра, коли зможеш, роздобудь бинтiв, йоду - першу допомогу партизанам. Дати тобi грошi? - Нi, нi. Я сьогоднi ж збiгаю в нашу аптеку - там моя подруга працю╨. - I ще раз поглядом прощання обвела оселю. - Нiчого не жаль, тiльки жаль отут залишати це малювання. - Так забирай iз собою. - А потiм Кундрик буде з мене душу виймати. - Я напишу йому записку, що картину взяв собi, - i почав виймати з рамок мальований вiтер. - Як прибiжить за нею - заплачу десять фунтiв муки... Ольжина хата стояла на белебнi бiля низинного лугу, що порiс осокою, верболозом i кущуватими вiльхами. За лугом починалося оте гибле болото, на якому вiд не раз полював птицю. Iнодi тут i зимували качки, з'юрмившись ва болотяному озеречку. А як пройти до цього забутого озеречка, його навчив Стах Артемеико i золоточубий Миколка, що мав синi, з степовим пiдсмутком очi. I звiдки це в дитини? Вони зупинились бiля стареньких хрещатих ворiт, точнiсiнько такi ворота були в Данила Бондаренка. Де вiн тепер? Ольга вiдчинила хвiртку. - Зайдiть хоч на хвильку до нас. - Не можу. - Неодмiнно зайдiть, бо я задумала, - по-дитячи благав увесь ©© вид. - Коли задумала, то що зробиш, - розвiв руками Зiновiй Васильович. У сiнях його здивував новий сак, що виглядав з отвору горища. - Це ж хто у вас ловить рибу? - Я, - застилалась Ольга. - Коли була малою, то цiлi днi талапалась у водi, а побiльшала - так тiльки вечорамж, щоб люди не смiялися. Мама називала мене несамовитим забрiдчиком. Вiн заходить у звичайну селядську оселю а татарським зiллям на глинянiй долiвцi, з лавами попiд стiнами, з чорним хлiбом i сiльницею на столi, з рушниками i старими iконами на стiвах. Матерi вдома не було. - _Вони в колгоспi дояркою працюють. Уже й погнали табуни на схiд, а матiр усе ходить до корiв, яких нема, - сказала Ольга, кинулась у хатину i незабаром повернулася з туго набитою полотняною торбиною. - Тут вам на дорогу двi хлiбини, шматок сала i кiлька сушених карасiв. Хлiб я сама пекла. - Не треба, Ольго. - I не кажiть такого... - Спасибi, люба, - вiн поцiлував ©© в щоку, а вона знову схлипнула. - Невже ви нас залишите фашисту? - I така туга була в ©© голосi, що й в нього затремтiли вi©, а на собi вiдчув тягар провини. Стримуючи болi, вклонився жiнцi, вклонився оселi чи святому хлiбовi, що лежав на столi, й прожогом вийшов на вулицю. Коли оглянувся, побачив Ольгу бiля ворiт. Вона махнула руко" i журно припала грудьми до ворiт, що одразу вибили скрип. Отак i зосталася в його пам'ятi, а в душi залишила жаль. За мiстком, обабiч якого стояли старi розхнлистi верби, Сагайдак звернув у пшеницi, що от-от мали дочекатись косарiв. Кето ви дочека╨тесь тепер? I ячмiнь уже похилив золотi перунськi вуса, тiльки не журився овес, непорушне тримаючи дзвоники волоття. Яка моторошна тиша стояла в полях! Нiде ж нi лялеч"и, навiть перепiлка не обiзветься: теж, напевне, чу╨ лихо. Бодай нам нiколи не знати тако© жнив'яно© пори, тако© жнивовицi... Уже вечiр мiняв синю кирею на темну, коли Зiиовiй Васильович дiстався до сво╨© ново© оселi, що не знала, куди ©й приткнутись: чи до села, чи до дiброви, чи до дугу, за яким аiтхала пригасла рiчка. Бiля хати стояв рядок плакучих берiв, вони поспускали вiти иа воринвя, сама ж хата мала двое дверей - одиi на подвiр'я, другi - на вулицю. Вiн зайшов на зелений споришевий двiр, де бiля дровiтнi лежав старий вербовий човен, у розщелинах його засихало якесь непримхливе зiллячко. На рiчцi бухикнуло весло, злякано писнув кулик, а над головою, прямо до вечiрньо© ЭДрки, пролетiв табунець качок. Тихо-тихо на землю скрадався сон, а що буде аавтра з тобою? З городу нечутно вийшла ще не стара жiнка з котиком струдженiй, зазiленiй руцi. В кошику червонiла перша молода ртопля, йоржилися першi бiлоиосi огiрочки. Отак колись вишла з городу i його мати, радiючи першiй картопельцi, першим дочкам. - Прийшов? Здорожився? - запитала, як близьку людишу, iо усмiхнулась прив'ялими устами, зiтхнула, i зiтхнула аа ги вже невидима вода. Чи то людина зiтхав, як рiчка, чи як людина? - Прийшов, Ганно Iванiвно. Не проженете? - Удвох буде веселiше, хоча тепер не до веселощiв. Сiдай на призьбi, вiдпочинь, а хочеш - до хати йди. Я зараз картопельки з шкварками приготую. Надивившись на соняшники, що тiльки-тiльки розплющили золото цвiту, вiн походив городом, потiм подався на луг, запам'ятовуючи всi ходи до лiсу. Темна безмiсячна нiч упала на чорнолiсся i соло. Л завтра в цю пору прорiжеться молодик. I де, чи тут, чи в лiсах, вiн побачить цей молодик? Тривожачись, прислухався до заходу, але там було тихо, тiльки в небi iнколи, задихаючись од натуги, важко хекали бомбовози. Кому вони через якусь годину принесуть смерть? Випустив ©©, несамовиту, несамовитий, як iще нiхто не випускав. А що будеш потiм робити, коли вона поверне очницi до тебе? А поверне ж, поверне! - Ходи вечеряти, дитино, - стала на порiг Ганна Iванiвна. Як давно його нiхто не називав дитиною, як давно вже в нього нема╨ батька-матерi, нема й дружини, а, зда╨ться, нiби й не жив на бiлому свiтi. Тiльки все збирався жити, та за битвами, за вiдбудовами, за перебудовами не було часу, а час уже й сорок лiт вiдмiряв йому, i зморшками лiг бiля уст. Пiсля немудро© селянсько© вечерi, за якою ввесь час згадувалась його тиха матiр, Сагайдак пiшов спати в другу кiмнату, з яко© дверi виходили на вулицю. Поклавши пiд голову пiстолет ТТ i двi лимонки, вiн нiяк не мiг заснути. Думалось про страхiття вiйни, про криваву рiзанину в старовинному Львовi, яку вчинили фашисти й нацiоналiсти. Думалось i про сво©х друзiв: як вони стрiнуть тяжкi випробування. Болiло серце i за дiтей, що добровольцями впросились на вiйну. Надворi заспiвали, забили крилами пiвнi, провiщаючи новий день. Яким вiн буде, цей день? Iде лiсами пiдтоптаний Михайло Чигирин та й журиться не однi╨ю журбою i в який раз шерету╨ ту саму думку: чим вiн буде годувати лiсову сiмейку? Вiйна вiйною, а ©сти треба! Як не пiдсипався до голови споживспiлки, та хiба в нього щось вимантачиш без грошей? Навiть над казаном трусився, нiби рiдного батька вiддавав. От i подякують тобi, дурню, не партизани, а фашисти. Буйна в тебе чуприна, та розум лисий. На©в на казенних харчах баняка з колесо завбiльшки, а лою й росинки не випало на тво© баранячi мiзки. Не досварився Чигирип з прицюцькуватим у його кабiнетi, то мовчки досварю╨ться у лiсi i навiть кулака показу╨, а потiм опам'ятову╨ться. Воно то все так, але де нагибати якийсь запасець? Мимоволi згада╨ш пiсню: "Коли б я був полтавським соцьким". З синiх одяганок неба вже випадала роса, коли вiн дiйшов до Магазаникових володiнь i в подивi зупинився: уся лiсникова обора була напакована дорiдною худобою, на бiлiй шерстi яко© мало не подзвонювали золотi латки. Де ж у цього пiдсвинкуватого дiдька набралося стiльки добра? Чи не з учорашньо© череди, яку бомбили нiмцi? Таки з не© - з усього видно. А бiсiв Магазапик i наскочив па не©, вiп пiде по попустить пi свого, пi чужого. Тодi не попустим i ми. Позиривши д