рище i вже комусь несе сво© сльози й голосiння: - Прости мене, людино добра, що не зарятувала тебе... Прощай i прости... Прощай i прости... Магазаник почув чийсь тихий заспокiйливий голос i, щулячись, вилiз на горище, яке все перехитувалось у нерiвному свiтлi восково© свiчечки. I краще б вiн не бачив того, що побачив, бо ©iрвердла страху одразу вбуравилися в його мозок, в нутро, а страшнi дiя минулi роки глянули на нього очима пораненого, який лежав, Дiййстивши руки на грудях. - Невже так мiг перемiститися час?! З хуртовини вiсiмнадцятого нагишов зимовий день, коли державна варта вiшала молодого командира, що мав i гарне прiзвище, i такi очi, якi, напевне, й у снах не забуваються. I, йдучи на страту, вони ясно посмiхалися людям, наче й не журилися за життям. I ось тепер, через двадцять три роки, на Магазаника знову дивився Човняр, нiби вiн i не попрощався з бiлим свiтом. - Ти хто?! - скрикнув вiн. I тi╨ю самою, знайомою з вiсiмнадцятого року посмiшкою перекреслив, розiтнув його поранений. - Людина! А ти хто? Правнук Iуди? Чи пiдпомагач смертi?.. Не плачте, тiтко Василино. Хай вiн, грiшний, плаче, що не людиною, а фашистським прислужником став. I тодi жiнка почала клясти Магазаника: - Будь ти проклятий навiки, чорте зi свiчечкою! Щоб тво© готi i ранку не дочекалися! Щоб тобi прийшла вiдплата, як ка|©юзi! Щоб мо© сльози прибили тебе! Магазаник одмага╨ться рукою вiд прокльонiв i, вже недопиуючись, хто вiн: командир, комiсар чи партизан, хрипко запитав: - Як тво╨ прiзвище? - I застиг у нелюдськiй напрузi. - Човняр, - насмiшкувато вiдповiв поранений, що горiв чи догорав у хворобливих рум'янцях. Магазанику забракло повiтря, вiн заточився од жаху, вiд коюсь вiдмахнувся, намацав ногою драбину i швидко почав спускатися з горища. Господи, невже це може бути? Невже отак можуть зiйтися роки? I невже вiн мусить пiд корiнь пiдтинати чийсь рiд? Невже вiн i тепер мусить стати пiдпомагачем смертi?.. I чого йому було приходити до цi╨© павiжено© мантачi©ицi? Краще б телембасився до Лаврiпа i його мертвого золота. А може, вiн нiкому не скаже, що побачив отут? Отак i зробить, якщо нiхто не присочив його у Васплиии. Вирiшивши це, Магазаник на якусь хвильку вiдчув полегшення, витер пiт з чола i скрадливо вийшов з оселi, бодай би нiколи не знав ©©. У сусiднiй хатi просвiчу╨ться вогник. Чи не почув хтось ©хнi розмови па горищi? Прислухаючись, пiдiйшов до плота, над яким ремствувало темне листя вишняка. Наче нiкого нема. Ще постоявши бiля плота, повернув до ворiт i, як стiй, зупинився: за ворiтьми насупроти нього з гвинтiвкою в руках стояв якийсь чоловiк. - Хто це?! - скрикнув, сахаючись убiк. Чоловiк ворухнувся, засмiявся: - Не впiзнали, пане старосто? Це я, Терешко. Стою собi коло ворiт, а прислухаюсь до хати, до яко© маю пiдозру. Що там у Василини на горищi робиться? Знову свердла страху проткнули Магазаника, а мозок заборсався, неначе в пастцi. Отак i приходить неминуче: не ти когось, то хтось тебе. Стискаючись од безвиходi й холоду, сказав чужим голосом: - У Василини на горищi лежить ваша здобич. Терешко стрепенувся: - Партизан? - Це вже самi дiзнавайтесь. - То я зараз!.. - Полiцай, наче ошпарений, крутнувся i побiг за сво©ми пiдбiчниками. I, вже звернувши на другу вулицю, Магазаник тоскно подумав: "А чого було не сказати, що то приймак Василини, i пiти а Тiщешком пиячити, щоб залити йому мiзки?" Та вже було пiзно. Торги iз совiстю закiнчено. Страх починав ©х, страх i-закiнчив. Яка це пекельна скла. Господи, якби кожна було заново почати життя! У тишi Магазаник чув, як гупав чобiтьми Терешко, а перед собою бачив очi пораненого, i завiянi човни на подвiр'© старого Човняра, i отой човник на хутiрському ставку,_ де завжди перечища╨ться вода. Та не завжди перечища╨ться наша дута. Ох, не завжди... XXII Коли на осiнь повернуло, то й ранок, немов дитя, не поспiшав вивинутись iз пелюшок туману. Сто©ть Лаврiн Гримич бiля розрадисто© яблунi, що нависав рад криницею i тином, вдивля╨ться журним поглядом в оту жовту латку неба, за якою ча©ться печать сонця, i гадки не ма╨, що до .хати треба принести води. Ще на лицях Лаврiна веснянками гуляв лiто, а в чуб уже забрела осiнь: як почали чужинцi полювати за ©хнiми синами, то й присипала приморозь голову чоловiка. Он i з Яринкою бозна-що ско©лось: стала у мiстi за шинквас i не журиться. Хто б мiг сподiватись на таке неподобство? А опрiч цього, ще й Лаврiн почав був iз чимсь критись од жiнки. Вкрадеться удосвiта розкопувати могилу, а ©жi паку╨ повнiсiньку торбу. - Це ж для кого, чоловiче? - нарештi почала присiкуватись Олена. - Для себе, - неохоче пробурмотить Лаврiн, а обличчя його Вiдразу пiдкисне: мовляв, найшла про що говорити. ' ; - Щось ти нiколи стiльки не ©в. - Вiйна широкий ма╨ рот, - стулить золото вiй i невдоводепо видибав з хати, забряжчить у сiпях сво©м причандаллям та й хватопеком до дiвочого броду, до тi╨© могили, що, як смуток, сивiв в степах. Дiвочий брiд в дiвочим, а чи не заходить Лаврiн до яко©сь удовицi? Хоч i рудий, i довгов'язий, i не дуже говiркий ©© чоловiк, та жiнка щось знаходять у ньому. Тiльки що? - Цибулю, - знизував на це плечима Лаврiн, -який мав справжнiй городницький талант. - I сiяну, i димку. Нi, щось таки дi╨ться з ©© чоловiком: уже двiчi й ночувати не приходив додому. - Забарився, то в степу бiля могили переночував, щоб якийсь ©рупожер iз переляку не стрельнув. Воно, може, й так, а може, й не так! I коли нещодавно Лаврiн до опiвнiчно© години не повернувся до хати, Олена, торопiючи вiд страху, пiшла в степ до тi╨© могили, яку розкопував ©© чоловiк. Задвiрками та городами вона вибралася в тиху зажуру похило© отави i верб, що стояли над бродом, як жiнки у прощаннi, i плакали теж, мов жiнки. А може, вони й були колись жiнками? З дiвочо© вроди виросла калiна, то могла i верба зрости з материнського болю... Синимо©, синочки, де ви? Чи на землi, чи в землi? Плачуть похилi верби, мовчки плачуть, немов матерi, i мовчки плаче матiр, як исрба, хоча ©й iнколи й здавалось, що йде вона не стежинами болю, а стежинами сну. Обiрветься вiн- i все змiниться в свiтi: з лiсiв примчать ©© горбоноси красени, зi старостi вийдуть цi верби i мiсяць накине ©м, як дiвчатам, на плечi хустки блакитного шовку, та й вона помолодша╨ пiд цвiтом молодих очей, пiд вечiрнiм закоханим вуркотiнням, що ма╨ прийти до ©© синiв. Десь за рiчкою гримнув пострiл, несамовито хальтнув чийсь голос. Полiца©! З яко© нори ви повилазили, бузувiри й недовiрки, i чого вас отак потягнуло на кров людську, на життя людське? Ось i дiвочий брiд дихнув прохолодою, сонно зашемрав стрiлами очеретiв i шаблями татарського зiлля, а вода обiзвалася схлипом; ось i колишня сторожова могила заiмлилася. I лячно-лячно стало жiнцi в пустоширокому степу, над яким самотiв обведений золотавою вогкiстю мiсяць; вiн уже обникав усе небо i спускався з нього в свiй сон чи спочинок, якого тепер не мали люди. Пiдiйшовши до заросло© полином могили, Олена зупинилася i тихо покликала: - _Лаврiне, де ти? Але нiхто не обiзвався. Нi на могилi, нi в ©© розкопанiй серединi чоловiка не було, тiльки лопата, ломик, довгий чудернацький нiж, молоток, скребачка, скальпель i кругла щiтка лежали на сухiй трушеницi, що мала вiдбиток людини. - Лаврiне! - скрикнула в розпачi, а свiт темно заверетенився довкола не©. Гострi жалi лезами безнадi© пронизували жiнку, i в тiло ввiйшло таке нездужання, що вона простягнула руки до степового марева i впала на могилу. Нiколи Олена не плакала за сво©м чоловiком, а це не витримала. Безсовiсний, у таку тяжку годину кинути жiнку напризволяще, а сам десь на гульки! Завтра ж покине прояву - хай йому i городня цибуля, i могильне золото, а вона перейде жити до матерi. I навiть тепер Олена не дуже лаяла, не проклинала свого Лаврiна, а всi найгiршi слова посилала на голову невiдомiй окаянницi, яка зумiла звадити ©© довiрливого чоловiка, бо вiн такий, що i в спокiйну годину лiнувався примiрятися до вiдьомського кодла. Зда╨ться, навiть до не©, коли вона дiвувала, не дуже придивлявся. Бувало, причовпить до ©© садочка, нависне над нею гарячими вусищами i мовчить, як гриб у травi, - чи то думки, чи золото вусiв виважу╨. Стовп iз очима, та й годi. I не витрима╨ вона: - Чого ти мовчиш, Лаврiне? - А я зорi лiчу, - посмiхнеться лагiдно-лагiдно i пiдведе голову в небо. - Хтось лiчить грошi, а ти зорi? - Кожному сво╨, - бережно прикрилить руками ©© плечi та й эяову мовчигь. Ото буде комусь iз таким нудьги на ввесь вiк. Тодi вона i в думцi не мала, що вiддасться за Лаврiна. А час минав. Вiдскрипiла возами осiнь, на санях вiд'©хала зима, i вербовим човником до ©хнiх бродiи прiюилась носпа. З весною, одваджуючи хлопцiв, до не© щовечора почав приходити Лаврiн. I треба було б нагнати його, та чогось жаль було зобидити мовчуна, то й вистоювала в садочку до запiвнiчно© години, пiдсмiюючись над ним i дивуючись iз себе: гарне ма╨ дiвування. Одного вечора, коли саме зацвiли сади, зiрвався шалений вiтер, i вишневий цвiт, накупаний мiсячним морехом, закружляв навколо них. - Заметiль, - прошепотiв Лаврiн i вперше несмiло пригорнув ©©. - Яка заметiль? - хотiла вивiльнитись з його обiймiв, та чогось застигла, мов заворожена. - Заметiль вишневого цвiту. - Як ти гарно сказав! - здивувалася вона. - Неначе по писаному. - Я ще й краще можу сказати, - чогось глухо пробурмотiв Лаврiн. - Е? - не повiрила вона. - Справдi можу. - То скажи, Лаврiне, - завмерла в його обiймах. Треба було б вiдштовхнути його, та де й подiлася сила в розiмлiлих руках. I тодi, увесь обсипаний вишневим цвiтом, вiн нахилився до ©© вуст, торкнувся ©х i тихо пробурмотiв: - Виходь за мене, Олено, бо не можу бiльше дивитися, як ото коло тебе iншi дурнi крутяться. То, щоб не лiчив комусь ребра, виходь. Вона хотiла вiджартуватися, як не раз вiджартовувалась од паруботи, але раптом вiдчула, що десь подiлись у не© i жарти, I голос, а щось полохливе i солодке хвилями почало затоплювати ' ╞©. Чи не заметiль вишневого цвiту?.. Тепер уже Лаврiн запитав ©©, як не раз вона питала його: - Чого ж ти мовчиш? Вона тiльки зiтхнула, не знаючи, що робиться з нею i що робити ©й, а вiн рукою полiз до ©© грудей, яких вона соромилась, бо великi були. Сором i страх охопили ©©. Невже отак i приходить судьба? - Якi в тебе груди гарнi, - провуркотiв Лаврiн i поцiлував впадинку мiж ними. - I вся ти дуже славна. Нi в кого нема отако© знади. Певне, це доконало ©©. Не на дiвочивчись, вона вже ставала його. - Лаврiне, рiдний... мiй... - прожебонiла в довiрi за сво╨ дiвоцтво, за всi сво© днi, що минули, що прийдуть. Тодi парубок випростався, мiцно пригорнув ©© i прошепотiв у вухо: - Ще раз скажи це. Вона вивинулась з його обiймiв. - Що, Лаврiно, сказати? - Що я рiдний... твiй. Це так гарно. - Рiдний, мiй... Правда ж, мiй? - I вперше довiрливо прихилилась до парубочих грудей. I де вiн узявся на ©© голову, i до взялася ота заметiль вишневого цвiту?.. Господи, чого ж я не проклинаю оту заметiль, i Лаврiна, i отi паршивi золотi вуса, в якi й досi не заходила осiнь? Iдол ти, iдол, та й бiльш нiчого. Хоч би дiтей посоромився. Згадавши близнят, Ярипку, ще ревнiше затужила жiнка, забуваючи грiх чоловiка. Та згодом вiд броду вона почула тупiт копит. Витираючi© хусткою обличчя, Олена пiдвелася й побачила, що до могили наближався вершник. Кого це по ночах морду╨ в степу? Чи не полiцiю? I яке ж було ©© здивування та обурення, коли вона впiзнала свого Лаврiна. Бач, ©де вiд полюбовницi, смалить люльку, ще й курника╨ щось пiд нiс. Злiсть одразу висушила жiночi сльози. I коли кiнь наблизився до могили, Олена, як саме лихо, зiрвалася на ноги. - То де ти, грiховоднику, отак час убива╨ш?! Тiльки не бреши менi! - Олено?! Та не може бути?! - вражено витрiщився Лаврiн, нiби вона з помелом була, а далi тихо засмiявся, вийняв з рота бiсову люльку й скочив з коня. - Так весело в тi╨© лахмiтницi було? - ста╨ насупроти чоловiка, ладна видряпати з нього очi. - Почекай, почекай, не торохти, як сiчкарня. У яко© лахмiтницi? - диву╨ться чоловiк. - У тi╨©, з якою ночу╨ш, краще б ти в цiй могилi ночував. - Тю на тебе, несамовита, - не розсердився, а добряче-добряче витрусив з-пiд iдольських вусищ смiх i краплини мiсяця. - От кiно на старостi лiт. - Па старостi, на старостi! - перекривила Олена. - А де ж ти молодику╨ш у запiвнiчну годину? - Всi ви, баби, одним миром мазанi, - безнадiйно махпув рукою чоловiк. - Це ж треба з-за дурних ревнощiв глупо© ночi прителющитись у степ. I кроволюбiв не побоялася! - Не забивай менi баки тими кроволюбами! Кажи, де був! Чого мовчиш? Не все й жiнцi можна казати, - пiдсмiюючись, розважливо вiдповiв Лаврiн. - Тодi приводь свою задрипу не тiльки для спання, а й дориботи, - i Олена крутнулася од чоловiка, щоб гайнути в село. - Та вгамуйся, нарештi! Чого так роз'юшилась? - Лаврiн стистнув жiнчину руку. - Як не скажеш, де був, то тiльки й бачив мене! - пашiла вiд гнiву, а в очах замiсть звабливого оксамиту металися оси. - Та скажу, забiсована, - здвигнув плечем. - Невже, справдi, дурнi ревнощi потьмарi©ли твою розумну макiтру? - i знову посмiхнувся тi╨ю посмiшкою, що так непоко©ла жiноцтво. Бабодур, та й годi. - Кажи, не тягни! Так був я оце в болотах. Бачиш, як задрипався? У болотах? Чого тебе туди нечистi носили? Там же могил нема! - ╞сти носив пораненим. - Пораненим? - I жiнка почула, що з не© почав облiтати гнiв, а натомiсть прокинулось до когось, i навiть до Лаврiна, спiвчуття. Чого ж вони в болотах? - Пожди трохи. Зiновiя Сагайдака зна╨ш? - Чому ж не знаю, коли нашi сини в нього. Ось вiн i знайшов у болотах безпечне мiсце для поранених. - Так ти теж iз Сагайдаком зна╨шся? - вже почина╨ догадуватись i бо©ться свого здогаду. - Виходить, знаюся. - То ти, Лаврiне, теж партизан?! - скрикнула Олена. Хiба ж можна подумати, щоб такий собi сумирний чоловiк став партизаном? - Партизан чи не партизан, а щось таке ╨, - i посмiшка заграла пiд вусами чоловiка. - Тепер, може, зав'яжеш у вузлик сво© ревнощi? - Ой Лаврiне, Лаврiне, нащо тобi це партизанство? Хай уже дiти там... - Олена ступила крок, охопила руками чоловiка i знову Iваплакала. - Може б, поки не пiзно, вiдступився вiд Сагайдака. - За кого ж ти мене ма╨ш? - розсердився чоловiк. - Хочеш, мов у дуплi, жити? Не такий тепер час! А коли вже так сказав Лаврiн, то нiяким трибом не пересилити його. - Це я з переляку, Лаврiне, - i вона витерла сльози, вже гоочись до сво╨© друго© судьби. - Так оце i за тобою можуть полювати. - Як дiзнаються, то можуть. Тепер подорожча╨ i моя цибуля, i моя голова, - посмiхнувся Лаврiн. Було б чому посмiхатися. - Oй чоловiче, чоловiче, - припала до iiого грудей, уже плачучи серединою. Лаврш .заспокiйливо поклав ©й руку на толоку. - Та не квась душу, Олено. У цiй хуртовинi й ми повиннi знайти сво╨ мiсце. - Я ж думала, що в партизани однi верховоди йдуть. - Таке життя, жiнко. - Iдоле ти... Iдоле! - не знайшла що кращого сказати. - Завжди пiдманював мене. - Тiльки один раз було такого, - добряче примружився Лаврiн. - Коли ж це? - Коли була заметiль вишневого цвiту. - Чи ж була вона? Збiгли года, наче вода, та й до вiйни прибились... Згадавши все це, Олена виходить з хати i пряму╨ до криницi, де, як вритий, сто©ть ©© чоловiк. - Ти й досi не набрав води? - А в тебе щось горить? - Лаврiн почина╨ витягати затоплену ключку, далi здiйма╨ з не© вiдро, в якому плава╨ двiйко червонобоких яблук. Щороку до само© зими вiн витягу╨ ©х з криницi, а чи тепер доживе до зими? I жаль йому стало сво©х прийдешнiх днiв, у якi заглядав i заглядати боявся. Вийшли б iз них його сини, донька, то й не треба бiльшого щастя. Розхлюпуючи воду, вiн пряму╨ до хати, а за ним, наче тiнь, iде Олена. I жiнку славну вiн ма╨, дарма що любить погарикати i донедавна любила грати очима, бо таки було чим грати. Вiн поглянув на гнiздо лелек, що вершило хату, зiтхнув: вiдлетiли до весни птахи, вiдлетiли i його лелечата. Коли б тiльки до весни... - Сьогоднi не йдеш до дiвочого броду? - уже в хатi запитала Олена. Лаврiн наморщив чоло. - I пiшов би, та з бiсовим Магазаником треба зустрiтися. - Виклика╨ вiн тебе? - Нi. - То чого тобi? - Будеш багато знати - швидко постарi╨ш. - Хто ж старить жiнку, як не роки i чоловiк? Говори вже. - Оце ж гицелi, полiца© значить, схопили пораненого командира, у Василини на горищi знайшли. То треба якось пiдбити Магазаника, щоб не квапився везти його в крайс. А як поткнутись iз таким дiлом до дiдька? I з чого починати мову й розмову? Олена задумалась, пiдперла рукою голову, постарiшала. - А може, Лаврнпе, вiзьмеш якогось могильного таляра чи пiвталяра i пiдеш до Магазацика по сiль - вiн же нишком крамарю╨ нею. Прицiнишся, потиргу╨шся, а далi видно буде. - I то правда, - Лаврiн здивовано глянув на жiнку, хмикнув i полiз до скринi, де ждали свого часу його скарби. Ось вiн розгорнув бiлу пiлочку, i на його руцi блиснула щирим золотим вузькоока княжна чи королiвна, яку не постарили й вiки. Це ж треба стiльки рокiв копирсатися в могилах i тiльки тепер, у вiйну, знайти ось таку красу. - Ти ж не здумай понести ©© Магазапику, бо не вiдчепиться вiд тебе, - остерiга╨ Олена, придивляючись до жiночо© вроди... Примкнувши вi©, сто©ть у задумi осiннiй ранок, прислуха╨ться, як на городах шерехтять постарiлi соняхи i макiвки, як у садах гупають яблука, як на рiчцi i луках тривожиться перелiтна птиця. Але що тепер та пташина тривога супроти людсько©?! Хiба для того батьки викохували дiтей, щоб вони снопами лежали на полях чи стiкали сльозою i кров'ю в катiвнях? I як земля, що родить святий хлiб, жiночу привабу, красну яблуню, золотого соняха, може породити таких людожерiв, як Гiтлер? Отак думаючи про сво© i чужi болi, Лаврiн i доходить до подвiр'я Магазаника, на яке старечими гiлками перевиса╨ з огороду волоський горiх. Кажуть, що йому двiстi рокiв, а й зараз вiн дотрушу╨ на землю останнi плоди. Ще не встиг Лаврiн торкнутися хвiртки, як на подвiр'© завищали дроти, а на них клубками шерстi i лютi закрутились оскаженiлi ярчуки, отi, про яких кажуть, що вони й чорта скалiчать i вiдьму задавлять. Та не ловлять, а стережуть чорта цi вовкодави. З хати вийшов скуйовджений, похмурий господар, глянув на Лаврiна - подобрiшав. - От кого не чекав, так не чекав! - Бо де вже вам до нас за начальством. Магазаник скривився: - Ет, помовч, не печи тим начальством. Щось ма╨ш до мене? - Та, виходить, маю. - Тодi заходь, - староста нагримав на ярчукiв, а вони неохоче потягли в новi цюпи вищання дротiв, накостричену шерсть i лють. - Як у тебе часник-цибуля? - Зародили, та вам ©х, певне, не треба на торг. - Тепер не треба, - аж нiби посмутнiв Магазаник, згадуючи колишнi торги. В оселi Магазаник кинувся до печi, до мисника й почав вергати на стiл страви та напо©. Лаврiн диву╨ться, здогаду╨ться, чого так заметушився пан староста, i мовчки впiвока стежить за ним. - Сiдай, чоловiче, потрапезу╨мо, перехилимо по чару©шнi, - розтягу╨ доброзичливо уста. - У мене горiлка варена з хмелем. - Оце зранку пити? - Коли ©© тепер не п'ють? Тяжке врем'я настало, - староста сiпа╨ пiд строгими i зажуреними богами, що зайняли двi стiни. - Невже i для вас тяжке врем`яскидас Лаврин кирейчину. - I для мене, - чарку╨ться Магазаник i одним чирком вихиля╨ сивуху. - Краще б я в Сибiр твiй часник возив, анiж маю чужiй властi годити. - Це теж правда, - вiрить i не вiрить Лаврiп, а сам дума╨ собi: от нiби за одним столом сидимо, а живемо па двох краях свiту. - То ще тебе до мене привело? - Сiль. Хотiв би замiняти на часник-цибулю чи купити за марки. - Чого ж за марки? - ще чарку╨ться Магазаник. - На тебе, кажуть, золотий дощ обвалився? - Так золото - за сiль? - удавало диву╨ться Лаврiн. - А знайшов щось? - Хто шука╨, то iнколи знаходить, - знехотя вiдповiдав Лаврiи. - Хоч покажи, - вибиваються печатi пожадливостi на обличчi Магазаника. - Прийдете до мене, покажу, - i не витриму╨, щоб не похвалитись. - Таку княжну чи королiвну викопав, що ©й тiльки в музеях красуватись. - I золоту чи глиняну? - Щирозлоту. - Пофортунило тобi, Лаврiне. Що ж ти хочеш за царiвну? - Хiба ж краса прода╨ться? - I красу за грошi беруть, - нахабнувато посмiхнувся Магазапик. - Не красу, а розпутство, - насупився Лаврiн. - Що ж ти з цi╨ю королiвною будеш робити? - Дочекаюся наших, то й здам до музею. Тепер нахмурився староста: - Чи ж дочека╨шся, Лаврiне, коли вже Москва у нiмцiв? - Хвалилася вiвця, що в не© хвiст, як у жеребця, - презирство заграло на устах i на всьому ластовиннi Лаврiна. - То ви даремно на староство вискочили, тяжче буде зiскакувати з нього. Магазаник розгнiвався: - Ти мене вчити прийшов? - Нi, купити солi, - спокiйнiсiнько вiдказав Ласрiп. - Гарний покупець. А, окрiм королiвни, ти якихось побрязкачiв не викопав? - I ©х трохи знайшов: пару золотих, прикрас iз сонцем, що звуться по-вченому фаларами, i кiлька кругленьких, - Лаврiн вийняв з кишенi потертий ремiнний гаманець, подлубався в ньому i кинув па стiл золоту монету з кучерявою головою якогось прадавнього царя. Магазаник бережно бере золото, придивля╨ться до нього, виважу╨ в руцi, потiм б'╨ ним об стiл, щоб по дзвону розпiзнати, чи не сфальшоване воно. - Цього царя на всi зуби вистачило б. Що тобi за нього дати? - Нe прода╨ться. - А ти подумай, чоловiче, - неспокiйними пальцями обмацу╨ голову царя. Лаврiн гостро глянув на старосту i пропiк його несподiваним словом. - Берiть цього царя, а вiддайте селу червоного командира, якого у Василини знайшли. Магазаника одразу засудомило, монета випала з руки, покотилась по столу. Вiн накрив золото долонею i вiдсмикнув ©©, начеб за цей час метал став гарячим. - Ти що? Теж кинувся у полiтику? - запитав так само, як питав дiда Гордiя. - Коли рятувати людей - полiтика, то i я за полiтику, - не спуска╨ Лаврiн очей iз старости. - Нащо тобi цей командир? - Живе ма╨ жити. Хай його вилiкують люди, - i тицьнув пальцем на монету. - У мене ще ╨ оце мертве золото, вiзьмiть його, а зарятуйте живу душу. Староста понуро глянув на нежданого гостя. - Не жартуй, Лаврiне, з недолею, коли ма╨ш сяку-таку долю. I Лаврiн, не змигнувши, теж перейшов на "ти". - А ти, Семене, теж подумай про головне: не пiдмiни сво╨© долi на чужу. Тодi вже нiщо не вряту╨ тебе. Рiзнi ти мав нетрудженi грошi, понахапав ©х по рiзних торгах, а долею не торгуй! Кажуть: утекти вiд себе не можна. Але тепер такий час, що тобi треба утекти вiд себе, вилузатись iз шкури перекинчика. - Ти хто такий?! - Хмiль вилетiв з голови старости, i вiн ^в острахом поглянув на Лаврiна. - Хто ти такий? - Людина, - якось дивовижно посмiхнувся гiсть, а далi запитав: - То вiддаси людям червоного командира? Я вже пе можу - вiп у полiца©в. А ти вихопи його звiдти. - Не можу... - Тепер i через не можу треба йти. Це коли твоя совiсть навiки не заснула. Староста здавив очi i губи, а потiм рубонув: _Так за це, коли я скажу хоч слово, - не дiйти тобi до твого броду. Лаврин знову посмiхнувся, гордо пiдвiвся з-за столу: - Нe лякай мене смертю. По-рiзному вмирають птиця i звiр... Та й iдучи на чужу голову, думай про свою. I не раджу тобi потикатись на наш брiд. А чого? То, певне, сам догаду╨шся. - I вiн строго, неквапно вийшов з оселi, ще й дверима хряпнув. I тодi страшна думка забрела в голову старости; коли навiть такi, як Лаврiн, вкинулись у полiтику, то скоро настане судний день i над Гiтлером, дарма що вiн уже на Iндiю нацiлився. XXIII Ох i день сьогоднi видався, I бодай вiн у вiковiчнi нетрi та болота пiшов! Не встиг Магазаник спровадити Лаврiна, як до ворiт нечистi притетюрили бричку з крайсагрономом Гаври©лом Рогинею. Цей нена©да поки "умгу" скаже, пiвкабана з ратицями з'©сть, - напевне, в нього з живота випало дно. I сам дiдько не розбере, чим диха╨ чоловiк, якого Безбородько зве то мумi╨знавцем, то латинником. Ось вiн, високий, засушений, обметений зморшками, якi навiть ва повiках лежали зiв'ялим кропом, пiдводиться над бричкою, вибива╨ зi сво©х маслакiв куряву осенi i кроквою ста╨ на землю, потiм неквапом пiдходить до хвiртки, обома руками зависа╨ па вiй. Хвiртка трiщить, ярчуки шаленiють, а Рогиня, очiкуючи Магазаника, трима╨ на померхлому обличчi тягар поминок. Кого ж вiн поховав чи хто хова╨ його? Це тепер, при новiй владi, стало звичною справою. Господар, придивляючись до лемехуватого гостя, несе йому сумiш догiдливостi й насмiшки i принюху╨ться, чи не мав уже чоловiк зубополоскання. - А ви, пане, нiби з гульбища ©дете? - З похорон, пане, з порохон, - похмуро говорить крайсагроном i так втуплю╨ погляд пiд ноги, нiби вдивля╨ться у могильну яму. - З чи©х похорон, пане? - Iз сво©х, iз тво©х i всiх задрипаних панiв, якими тепер стали ми, - негадано говорить агроном. З бiло© гарячки, чи що? - Таке ви скажете страшне, - спробував заспоко©ти його Магазаник. - Отож i кажу сьогоднi, що ма╨ бути завтра, - поволi попленгався до хати Рогиня. Тут вiн перехрестився на золоту i срiбну Шумиху образiв, умостився край столу, глянув на Магазаника самою безнадi╨ю. - Нема в тебе, пане старосто, яко©сь скаженiвки, .щоб притлумити дурний розум? - постукав кулаком по тому мiсцi, де дурна голова осипала рiдко посiяне волосся. - Це зiлля знайдеться. Тiльки нащо вам горiлкою туманити розум? Рогиня болiсно скривився: - А що тепер, пане старосто, лиша╨ться робити, коли всi ходимо пiд владою люципера? - Не знаю. - I я не знаю. За сочевичну юшку пiшли ми, покрученi, на найомну службу до фашистiв. А вони зна╨ш, що пiшуть иро нас? "Зараз настав час бiологiчного винищення слов'ян". Чу╨ш: винищення не бiльшовикiв, не партiйцiв, не комiсарiв, а исiх слов'ян! Усiх -на що замiрились тепер. - Рогиня вишарпнув з кишенi зiм'яту газету i кинув ©© на лаву. - Ще не перемiгли слов'ян у бою, фашисти вже думають про ©х фiзичне знищення, тiльки нас, плазопитих дурнiв i рiзну потерть, сьогоднi ще панами величають. А завтра i з цих панiв тельбухи випустять. Магазаник, зблiднiв , оторопiло слухав агронома. - Коли ви довiдались про це? - Учора. Наточи свого дурману. Рогиня одразу перехилив чарку i заговорив не то до старости, не то до пляшки: - Розумi╨ш тепер, старосто, що таке бараняча порода? Нам якiсь дрiбнi болi, мiзернi образи чи вигоди заслiпили все, i ми стали занапащеними баранами i поздиха╨мо баранами. - Але ж Безбородько говорив, що Укра©нi нiмцi пожалують протекторат, як Богемi© чи Моравi©, i не зачеплять ©©, поки вона буде коморою збiжжя. - Твiй Безбородько - той паршивий полизач, якому тiльки хвоста браку╨, i взагалi: хто чортовi служить, тому диявол платить. Безбородько - це дiдько, що й на чужому, навiть гадючому, яйцi буде сидiти. Вiн з нацiоналiстами i протекторатом вдовольнився б, та дзуськи - дулю матиме, а не протекторат. Чому тобi цей людозвiр не сказав, що говорять про Укра©ну Гiммлер i Кох? - А що каже рейхскомiсар? - Налий iще горiлки. Рогиня почаркувався, криво посмiхнувся: "Пийте жили, поки живi", - вихилив гадючник, потiм дiстав з кишенi записника, трiпонув його за обкладинку i витрусив густо списаний аркушик: - Так послухай, пане, що глаголав нещодавно Кох сво╨му кодлу: "Нинi над Нiмеччиною вi╨ знамено вiчно© Нiмеччини. I Укра©на - не плацдарм для романтичних експериментiв, про якi ще сьогоднi мрiють фантазери без грунту i деякi напiвживi емiгранти. На Укра©нi нема╨ мiсця для диспутiв теоретикiв про державне право, бо нема само© Укра©ни: ця назва залишилась тiльки на старих географiчних картах свiту, якi ми владно перекраю╨мо сво©м мечем. Замiсть Укра©ни ╨ житт╨вий простiр, невiд'╨мна частина нiмецького рейху, яка ма╨ стати житницею велико© Нiмеччини. I нема╨ укра©нцiв. ╙ тубiльцi. Вони повиннi угно©ти сво©ми трупами цю землю чи працювати на цiй землi на сво©х панiв i повелителiв, поки не прийде час ©х повного знищення...Всi╨ю могутнiстю нашо© нiмецько© енергi© ми раз i назавжди повиннi заглушити бандуру Шевченка. Залiзом i кров'ю зобов'язанi ми ствердити наше панування. У безсловесну робочу худобу, в рабiв, що тремтять вiд страху, повиннi перетворити тих, кому поки що даровано життя..." Зда╨ться, i диявол не сказав би такого. - Оце так, - з'©жився, розгублено промимрив Магазаник i почув, як на чолi в борозенках зморщок ©ддю заворушився пiт. - Прийшли свiтоправителi i визволителi! - На шибеницi визволять душу вiд тiла. А ми, безмозгла потерть, безмозгле прощупанство, ще й впряглися допомагати погоничам смертi. - За кого ж_ ви тепер? - не зна╨, що й подумати, староста. - А дума╨ш, вiдаю, за кого? Пiсля оцих слiв Коха я вже, вважай, фашистам не служака, а до бiльшовикiв страшно навернутися, бо не повiрять. Отак i зависла грiшна душа без пристаховища помiж небом i землею, - п'янi жалi заворушились на пожмаканiй сiтцi зморщок i в пригаслих очах. - Нелегко менi було i дотеперiшнi днi зносити - немало хто попiвством вибивав очi, а зараз, навiть не охнувши, вiддав би життя за дотеперiшнi днi, Тiльки кому воно вже потрiбне? Наливай та ще вип'╨мо за нашi дурнi голови, що самi в пекло полiзли. Однак як прийде мiй судний день, одне зможу сказати людям: на мо©х руках нема й не буде жодно© краплини чужо© кровi. Моторошно стало Магазанику вiд цi╨© страшно© сповiдi. А може, Рогиня довiдався про арешт Човняра? I знову крiзь нього пройшли давнi роки, а перед очима стали Човняри - батько i син. Вiн похапцем ковтнув ядучого самогону, зупинив погляд на Рогинi, i враз страшний здогад розчепiрив йому мiзки: а що, коли агроном став пiд'юджувачем i вивiря╨ його? Тепер усе може бути в цьому злобному, перекапущеному свiтi. - Розтривожили ви весь день к бiсовiй матерi. I пащо оце розказали менi? Рогиня наче побував у нього в головi: - Ти, пане старосто, принюху╨шся, чи не купую тебе? Не пишасайся. Бачив при першiй зустрiчi, що ти, - отак i зi мною було, - не самохiть дерся на старостування. То й довiрився тобi, а тепер теж мiзкую, чи не продасиш мене. Бач, яке життя настало. Сидимо ми, дво╨ сичiв, що чогось не змирилися з бiльшовиками, JBte зна╨мо, куди себе подiти, а в цей час не хтось, а таки бiльшовики кладуть голови, воюючи душогубiв... Безбородьковi ж Npo нашу мову - анi-пi. У тебе знайдеться де переспати уцiль? - _Хiба що в другiй половинi хати, бо в вапькирi душно буде. Вам сiна чи пуховика пiд боки? - Тепер сiна, а далi - землi, бо люди пожалiють нам дощок на домовини. I правильно зроблять. Магазанiтк обiзлився. "Бач, коли совiсть заговорила. Воiстину, сич, напугука╨ш смерть на свою i чиюсь голову. Чи не тому тебе й прозвали мумiезцаицгм?" Похитуючись, Рогиня пiшов на другу половину хати, де пiд лавами, лiжком i столом жовтiли поневоленi сво©ми темними волокнами волоськi горiхи i гпиличились грушi-дички. По них сонно повзали гарячi, як з вогню кованi, оси. Крайсагроном втупився у вiкно, здивувався. - О, а до тебе, пане старосто, красуня iде! Невже й тепер може бути таке диво? Липнув Магазаник i не повiрив собi: перед ворiтьми стояла, як осiннiй промiнь, засмучена Оксана, а до не© з дротiв тягнулись i дотягнутись не могли вовкодави. Чом вiн ©х не зачинив у цюпах? I соромно стало перед Оксаною за цих псiв, що оберiгали його, та й за сво╨ життя стало соромно. Тримав його, як пустельний пiсок у жменi, поки й сам не став пустелею. А Оксана й досi в личку не зносила краси. Магазаник долонею провiв по щоках, щоб розрiвняти рум'янцi захмелiння, поквапне вийшов iз хати, люто гримнув на ярчукiв i пiшов до ворiт. - Добрий день, Оксано! - Нема тепер добрих днiв, - навiть не глянула на нього. - Добрий того, що ти прийшла. - Це горе мо╨ прийшло, - зiтхнула, очiкуючи, поки вiн вiдчинить хвiртку. - Що там у тебе? - щиро занепоко©вся Магазаник. - Чи не корову забрали? - Аби ж то корову, дядьку. - I досi це "дядьку" не перегорiло? - Тодi папе старосто. - Iще краще! - насупився Магазаник. - Заходь, не часто в нас таке свято бува╨. Жiнка тiльки плечима повела i мовчки пiшла до оселi. От уперше прибилась до нього Оксана, а тут чортi-що в хатi - не прибрано, самогонка й цибуля смердять, а на другiй половинi щось бурмоче отой бiсiв мумi╨знавець. Гарнi гостi, та не в пору трапились. Це ж треба було ждати Оксану стiльки рокiв, щоб отак зустрiти. - Ти вибачай за цей розгардаш, - стрiчав з крайсу одного дiдька, який безбожно жлуктить усе, окрiм кип'ячо© смоли. Сам сулiю самогону може видудлити. У мене французьке вино ╨, може, пригубиш? - пометушившись, Магазаник з пляшкою ста╨ навпроти жiнки, а та самим докором пропiка╨ його: - Невже вам, дядьку, в такий час до напиткiв та на©дкiв? Магазаник образився: - А чого? Вiйна, пробач, не пiдкорочу╨ черева нi чоловiкам, нi навiть жiнкам. Сiдай. - Я i постою. - Бо©шся хату пересидiти? "Боже, що вiн тiльки варняка╨, не знаходячи потрiбного слова?" - Вашу хату нiхто по пересидить, бо на камiнних жiнках сто©ть вона. - I, наче ножем, проштрикнула його: - Може, тому i все тут камiнним стало. - Он як ти заговорила! - зловiсно стишив голос Магазаник. - Отак можна не тiльки до серця, а й до чи©хось печiнок добратись. - I це може бути. - Добирайся, добирайся. За цим i прийшла? - Нi, не за цим, - строго глянула на нього. - Говори. - Рiзнi ви брали, дядьку, грiхи на душу, то не берiть останнього. Це ж якого? Смертi командира. Вiдпустiть його. За це вам багато що проститься. - Хто тебе послав до мене?! - скрикнув Магазаник. - Пiдпiлля? Презирство обметало вид Оксани. - Чи не забагато хочеться знати вашiй головi? Магазаник спокiйнiше сказав: - Не грай, Оксано, з вогнем, бо ти, зда╨ться, й досi не зна╨ш, що таке життя. - А ви хiба зна╨те? Хiба життя вас погнало на оте старостування? "Оце ма╨ш зустрiч зi сво╨ю недосяжнiстю..." Магазаник понудро глянув на Оксану: - А чи зна╨ш, молодице, що за такi iде© в гестапо i красу кидають солдатам на пiдстилку? Оксана здригнулась, та одразу ж опанувала собою. - Тодi бiжiть, поки ноги ╨, до гестапо. Там заробите i за командира, i за мене. Там, може, за нашу кров i хуторець нарiжуть. - Як ти говориш?! - Як умiю. - Ох, i вiдьмочка ж ти! Це таке сказати! - намарно хоче побачити в поглядi Оксани хоч крихiтку тепла. Невже i в не© вiйна перепалила його? - Iще раз i я, i жiнки нашi просимо вас - вiдпустiть сердегу. Подумайте i вiдпустiть, - вона рiвно вийшла з хати, а вiн, проклинаючи сьогодняшнiй день, кинувся до пс©, щоб оборонити вiд вовкодавiв. - Оксано, пожди... Поговоримо. Стiльки ж не бачилися. Але вiн бiльше не почув од жiнки жодiного слова. З вулицi Оксана повернула на город, i вiн ще довго бачив, як iшла-зникала ©© постать помiж зеленою матiркою i останнiм лолотом соняшникiв. Ось i дiйшла вона городами до само© церкви i до тi╨© дзвiницi, на якiй хотiла причарувати Ярослава. А тепер тут два полiца© повисовували з вiкон голови i лускають насiння, поки не забачать жандармського обер-╨фрейтора, що муштру╨ ©х. Тодi схопляться за гвинтiвки, i сама пильнiсть застигне в ©хнiх баньках, та все одно вiд обер-╨фрейтора схоплять "швайне". Через якусь годину, пiсля тяжких роздумiв Магазаник таки почимчикував до полiцi©, думаючи якось хитромудре здати комусь на лiкування Човняра. А там хай i викрадуть його. Але вже було пiзно: полiца© саме поклали на воза пораненого командира, ладнаючися везти його до крайсу. "Останнiй грiх", - згадав староста слова Оксани. - I чому вiн так по-дурному сплохував, коли побачив командира на горищi Василини? Хiба не можна було тодi забити баки дурному Терешку? - Чого ви так поспiша╨те з ним? - нiби байдуже запитав коменданта полiцi©, який не дуже твердо тримався на ногах. - Квасюк нас в шию жене, бо, кажуть, цей командир навiть в оточеннi пiдбивав нiмецькi машини. Поранений пiдбивав! ╙ ж такi оглашеннi! Прочумавшись, Рогиня довго в задумi мiряв маслакуватими ногами оселю Магазаника, де стиха дзижчали оси, вгризаючися з крилами в тiла втемнiлих грушок. Iнколи вiн зупинявся перед хрещатим, побигим шашелями вiкном i сумно поглядав па розложистий волоський горiх, що й досi де-не-де тримав у розпалих кожушках сухi плоди. Таких кiлька горiхiв було i в його тата - сiльського попа, який добросовiсно хрестив, сповiдав, причащав, ховав, не дуже допоминався за треби i скрушно похитував головою, коли бачив гарних молодиць, бо його матушка в тридцять рокiв устигла так розпастися, що вiдхекувала кожний свiй крок. У багька була гарпа, на свiй час, бiблiотека, де кожна шафа старанно замикалася на ключ; тут були не тiльки романи i природознавчi книги, а й такi альбоми з красунями, на яких щодня гнiвалася матушка. Господи, чи поможеш ти якимсь дивом повернути колеса часу i занести в затишний кабiнет з книжками, до можна було б до запiвнiчно© години пiрнути в якийсь роман чи в розгаданi й нерозгаданi та©ни антропологi©. Через не© i приналежнiсть до попiвського стану мав бiльше, анiж треба , i смуткiв, i насмiшок. Та все це було нiщо супроти того, що сталося тепер. Переляк i слабовiлля кинули його в пащеку фашистського змiя, i вже хоч пальцi, хоч печiнку гризи, а нема тобi й хвилини суiпокою. Думалось притлумити все гадючником, який зараз женуть з чого тiльки можуть i приправляють чим тiльки можуть. Дудлив його, наче воду, та не мiг утопити отi╨© крихiтки, що зветься сумлiнням. Ну, а тепер, коли й досi печуть тавра слiв фашистських правителiв, вiн ма╨ щось робити. Тiльки що? Хто йому зараз повiрить? Послухають сповiдь i подумають, що вiн - пiдсадна качка. I все одно: що буде, те й буде, а робити щось треба. Може, до Лаврiна Гримича за©хати? Ото праведне посiмейство - всi дiти пiшли в партизани. Як та бiдна мати сохне i побива╨ться за ними... Рогиня сяк-так вмива╨ться над свiжим, материнкою пареним цебром, далi перед пiдтуманеним дзеркалом ножицями поправля╨ на пiдборiддi свiй, схожий на ©жака, зарiст i виходить у двiр. Волоський горiх вiтав його пахощами дитинства i смутком опадання. - Вже прокинулись? - заклопотано озива╨ться з комори Магазаник. Вiн одразу ж виходить з добротно©, гарно пригнано© будови i па колодку зачиня╨ дверi, щоб гостю не заманулося випасати очi на чужому добрi. - Прочумався. - Тодi, може, по одненькiй на коня? - Обiйдеться. - Отако©! - здивувався Магазаник. - Як же воно так? Не послабли часом? - Iз слабостi виходжу, - неохоче буркнув Рогиня. На це староста тiльки зачудовано повiв головою, а крайсагроном пiшов запрягати коней, далi мовчки опорядив бричку, ьйовчки розчинив ворота. "Що це з ним? - занепоко©вся Магазаник. - I частував, як начальство, i зайвим словом не прохопився. Невже фашистська писанина так притлумила його?" Коли агроном вилiз на передок брички, староста тихо запитав: - Може, щось на дорогу з припасу дати? Бо знаю вашi холостяцькi вжитки. Хоч би розжились собi як не на жiнку, то на кралю. Кому потрiбнi мо© маслаки? На них i вовк не позаздрить. Я нiби догадуюсь, чого ви ма╨те жаль на себе. Дума╨те, легко в цю забiйню? А нам уже й не може бути легко. Це ж чого?! - розгубився староста. - Бо в кого пiшло життя на продаж, той уже_ довiчний грiшник, що ма╨ чекати страшного суду. Магазаник по-сво╨му зрозумiв цi слова. - То ви гада╨те, бiльшовики розiб'ють Гiтлера? - Нiхто не зна╨, чи╨ буде завтра, - тоскно вiдповiв Рогиня i ви©хав з двору, залишивши на ньому розтривоженого старосту. "А коли, справдi, розiб'ють? То як повернутись до свого, дотеперiшнього часу? Воiстину, тече життя, наче вода в рiчцi, а назад не верта╨... У невеличкому придолинковому сiльцi, що вiдгородилось од свiту петлями звивисто© рiчки, болотами та мочарами, Рогиня допитався до громiздко©, крито© драниною хати комiрника перевалочного пункту Махтея Боденьки. Тут сiнешнi дверi були обкованi залiзними штабами, а в ни