Що там робить той Iнарак? Що ваш той Рiндель чи Рiнкель, що вiн робить у Iнарацi? Вiн нам досить багато кошту╨, а щось результатiв мало. Шванебах iзнизу╨ плечима. Хто ж то може знати, що вiн там робить? Хоча деякi результати його роботи все ж таки були, цього вiдкидати не можна. Але "забрати" Мертенса при тiй страшнiй охоронi його - справа зовсiм не така легка. I коли Iнарак не може до цього часу справитися з нею, то ясно, що на не© треба багато натуги й сил покласти. - Зараз готов пiв свого ма╨тку покласти на стiл! I куценький герцог з силою б'╨ короткою в рудому волоссi рукою по столу. - Пiвма╨ткуi I вiн дивиться на всiх поглядом, який каже- ми теж можемо жертви приносити: хто за мною? Але за ним бiльше нiхто не йде. Насамперед сама справа ще не зовсiм ясна, скiльки саме треба на не©: пiвма╨тку, чверть, а то й увесь. Князь Шванебах повинен це вияснити з тим Рiнделем чiи Рiнкелем. Але зазначити йому виразно, що гонорар буде виданий пiсля виконання роботи. Коли вiн дiйсно ма╨ вплив у Iнарацi, нехай зробить усе, щоб ця справа якнайшвидше посунулась. ╙пископ строго, непохвально крутить головою. Помилка. Велика помилка. Принцеса вибрала вiрнiший шлях. Не тiльки з погляду морального, але й тактичного. Не треба ©й перешкоджати. Не в Мертенсi рiч, - що заслужив, то вiн однаково дiстане. Рiч у справi. Принцеса пiдходить до не© реально, практично й активно. Активно! А вони хочуть обмежитись пасивними мрiями. Так, розумi╨ться, цi мрi© - чистi, великi, святi, а принцесина активнiсть тяжка, болюча. Але вiра без дiл мертва есть. Слова ╨пископа розкривають тугу шкуринку пригнiчення, за-мiшаннч А, нi, нехай його преосвященство вибачить! Е, нi, коли справа ставиться так, то принцесина активнiсть ╨ ще бiльша мрiя, утопiя, дитяча фантазiя, але з тою рiзницею, що страшно, непоправно шкiдлива. Нi, нi, а чи iпан ╨пископ дума╨ про iншi сторони справи? А чи пан ╨пископ передбача╨, яку це деморалiзацiю внесе в ряди аристократi©? А чи пан ╨пископ дума╨ так, а чи вiн пiдходить отак? В кабiнетi б'╨ться у стiни заплутаний клубок порозпалюваних, рiзнотембрових голосiв i довго не може розплутатись. Старий граф мовчки сидить у фотелi, важко звiсивши руку з поруччя ╙пископ утратив свою поважнiсть i врочистiсть, вiн мiцно трима╨ куценького герцога за гудзика й сердито доводить йому, що "китайська черва" ╨ загроза всiй ╨вропейськiй культурi. А йому в праве вухо експансивний фон Петц доводить, що експедицiя на мiсяць з метою добувати радiй ╨ безглуздя, обман мас, одвертання ©хньо© уваги вiд насущного, земного. Ганс Штор поважно, велично ходить по холу перед дверима кабiнету, i на мiнiстерському лицi його невдоволення. Вилетiла матка з вулiя, й без ладу гудуть i тикаються в стiни безпораднi бджоли. Але матка в цей час теж не зовсiм спокiйно тика╨ться в стiни свого червоного салону. Душно ©й, тiсно. Де та Софi вiчно хова╨ться? Але Софi вже з манто сто©ть перед нею й уважно вдивля╨ться в закостенiле рiвно-бiле лице з вузькими, хижими, зеленими очi©ма. Рiвно й закостенiло сходить принцеса у сад i чорною тiнню, ледве порипуючи по пiску темно© але©, майже навпомацки проходить до альтанки. Небо густо темне, без зiр, у важких хмарах, злегка торкнутих нiчним сяйвом Берлiна. Принцеса сiда╨ на лаву бiля альтанки. Душно, непокiйно, млосно. Чорне, легке, з старого мережива манто - мамина пам'ятка - гидливо, нетерпляче скида╨ться з плiч. Настирливо-солодко пахнуть якiсь квiти збоку. Звiдкись здалеку крiзь глухий, безперестанний гуд мiста драгуюче булькають звуки рояля. Довго й непорушне сидить князiвна Елiза. I помалу розта╨ закостенiлiсть; тихий, нiжний сум, як котки, безшумно пiдходить i треться об серце, муркоче. Кущi й дерева стають виднiшими, солодкий дух незнайомих квiток незрозумiло-тепло хвилю╨, а булькiтнi, самотнi, тяжнi звуки рояля викликають гарячу, вогку важкiсть на очi. I вже не дума╨ться ©й нi про герцога бравншвайзького, нi про ╨пископа, нi про те, що так ще пiвгодини тому заповнювало всю душу. I згаду╨ться ©й чогось, як торiк весною при©жджав до них у замок син старого приягеля батька з якимсь секретним дорученням. Вона з ним майже нi разу не говорила, але одного вечора, зустрiвшися з ним очима, почула раптом таку дивну, солодку тривогу, що вся ослабла. I весь той вечiр очi ©©, як навмисне, стрiчалися з його очима; душна, млосна солодкiсть облягала тiло, вечiр здавався особливим, прекрасно-сумним. Один раз таке з нею було. I сьогоднi вона вже не пам'ята╨ нi лиця, нi очей, нi прiзвища того сина приятеля, але така сама сумна, нiжна тривога й солодка млоснiсть стоять ©й у всьому тiлi. Хочеться цiлувати сво© руки, хочеться нарвати отих солодко в темнотi пахнучих квiток i сховати в них свое лице, що так чудно, дивно й соромно пашить вогнем. В небi, як розсипане вугiлля, шорхнучи сiрим попелом, дотлiвають дрiбнi хмарини. На дзвiницi червоненько© церковцi годинник задумливо вибива╨ вiсiм годин. Доктор Рудольф поспiша╨ до хвiртки, - хто зна╨, може, Макс проти свого звичаю якраз сьогоднi й не спiзниться; може, вже нетерпляче ходить вулицею, боячись подзвонити, щоб не натрапити на батька. I вже сердиться хлопчина, вже мружить сво© милi очi. Але за хвiрткою хлопчини ще нема╨, i нiхто не сердиться, i нiхто очей не мружить. Ну, нiчого, Рудольф собi пiдожде. Це не важно, тепер нiщо не важно, крiм того, що там, у лабораторi©, кипить у казанчику. Ах, кипить воно, кипить! То що буде з того? I Рудольф ходить по саду бiля хвiртки, шкандибаючи, роблячи ши╨ю визвольний рух, посмiха╨ться, рве листки, нюха╨. А очi йому тьмяно, п'яненько блищать, слухають щось у серединi себе. Часом вiн згаду╨ й злякано шкандиба╨ до хвiртки, одчиня╨ й дивиться на вулицю. Нема╨. Нема╨ капосного хлопчини, хай йому, бiдному, добре буде! Нема╨. I знову ходить доктор Рудольф, поводячи ши╨ю, заганяючи габлями рук волосся на потилицю. I знову злякано згаду╨ й вигляда╨. Ага, нарештi! Ну, так, якась йому непри╨мнiсть: лiва рука в кишенi, в руках розвезенiсть, лiнива одчайдушнiсть, в очах насмiшкувата вищiсть, яка вмить може вибухнути в бурний, клекiтний гнiв. Макс недбало гика╨ руку. Вiн, зда╨ться, запiзнивсь? Ну, вiд цього другого землетрусу не сталося? Нi? Значить, iще можна жити. А милий батенько не зустрiнеться в саду? Макс у даний момент ма╨ дуже малий нахил до родинних "обiймiв". У саду нiхто не зустрiва╨ться. Тiльки шипить кишкою старенький Йоганн, але й вiн за кущами не бачить братiв. В лабораторi©, на найдальшому краю довжелезного столу, кипить у металiчному казанчику якесь течиво. Бiля казаньа iпорозкладенi сiруватi з украпленими в них зеленими й срiбними плямками камiнчики. Рудольф зараз же прожогом, як мати до колиски дитини, кида╨ться до казанка, зазира╨ в нього, нюха╨, щось пiдкида╨, знову нюха╨, знову дипиться. Нарештi, нiжно, обережно, за тепломiром зменшу╨ вогонь i, поводячи ши╨ю, немов виплутуючи ©©, верта╨ться до Макса. Макс, розлягшись у фотелi, заклавши ногу за ногу, лiниво й помалу запалю╨ цигарку. Вiн бачить уважний, хоч i чудний якийсь, погляд Рудольфа, i йому хочеться ще недбалiше розлягтись, засмiятись, засвистiти, - вiд того часу, як Рудi зна╨ про участь його в Iнарацi, з ним просто не можна по-людськи говорити, вiн iз ним поводиться так, як поводяться з туберкульозним в останнiй стадi© або на побаченнi з замкненим у в'язницi назверх - бадьоро, веселенько, уступливо, а всерединi - з вiчною дурною заклопотанiстю, жалем, тривогою. - Ну, як же там у горах? Стоять iще, не попровалювались нiкуди? А чого в тебе такий якийсь чудний вигляд? Га? Чи не випив ти часом? Рудольф весело диву╨ться. В нього чудний вигляд? Чи не випив вiн? Ха-ха! Ма╨те собi. I раптом робить зляканi очi й прислуха╨ться до казанка. Так чудний вигляд? Га? Може буть, може буть, вiн про це нiчого не зна╨, не дивиться в дзеркало. Так, так. Ну, а що новенького в Макса? От у нього вигляд недобрий, не чудний, а просто-таки недобрий. Зблiд, схуд, змарнiв. Можна було б додати, що й посмiшка Макса недобра, i очi недобрi, не одвертi, уникливi, але не треба хлопчину сердити. Макс струшу╨ об черевик попiл цигарки й примружу╨ очi. Нiчого, поправиться. От один лiкар дуже йому рекоменду╨ завести собi повiтряно-водяну вiллу, каже, що чудесно вилiкову╨ вiд усяких хороб, як рукою все знiма╨. - Правда? - щиро й серйозно диву╨ться Рудi. Макс теж серйозно хита╨ головою. Просто знаменито вилiкову╨. Тiльки треба мiсяць у Гiмалаях жити, мiсяць на острiвцях, де тiльки птицi зупиняються спочивати, мiсяць на Нiлi, бiля пiрамiд. Рудольф спiвчутливо, згiдливе хита╨ головою. Ну, звичайно, треба добре ©сти, добре вино мати, добрих кухарiв, слуг, не турбуватись, не хвилюватись, любити красу й усiх ближнiх, як самого себе. Рудi трошки не розумi╨ зв'язку повiтряно-водяно© вiлли з любов'ю до ближнiх. Розумi╨ться, нiчого не можна мати проти цi╨© прекрасно© заповiдi, але в медичному приписi вона якось не пiдходить. Не пiдходить?! Ого! Та це найцiлючiша, найгiгi╨нiчнiша за повiдь! Повiтряно-водяна вiлла, коню в банку на сотню-другу мiльйонiв i любов до краси та всiх ближнiх! Яку хоч недугу як рукою здiйме! А в додаток ще й слова святого, фiлософа, мецената, знавця й законодавця краси. Ге? Рудi почина╨ знов серйозно й уважно, як на побаченнi в тюрмi, дивитися на Макса. Макс задира╨ голову, зiтха╨, обдивля╨ться навкруги й лiниво посмiха╨ться. А то ще теж непогано: завести собi яку-небудь лабораторiю, довбатись у камiнчиках, варити всяке зiллячко в казаночках, писати статтi про новi елементи у природi й любити всiх ближнiх, як самого себе. Неодмiнно всiх, усiх до одного! Добрих i поганих, насильникiв i насилуваних, грабiжникiв i грабованих, паразиiiв i працюючих. Абсолютно всiх! I, боже борони, нi до яко© полiтики не втручатися. Полiтика - то злiсть, ненависть, нелюбов до деяких ближнiх, вона псу╨ нерви, кро.в, шлунок, а iнодi й усьому життю загрожу╨. А надто деяким дурним, немудрим, без хiмiко-фiлософського погляду на життя людям, що з дурного розуму свого мають нещастя належати до деяких небезпечних, страшних, нелегальних органiзацiй. Це вже зовсiм негiгi╨нiчно. Правда? Рудольф уступливо, тихо, так нiби про себе, завважу╨, що важко бути прихильником заповiдi однаково© любовi до паразитiв i працюючих, до насильникiв i насилуваних. Макс пiдкиду╨ покладеною на ногу ногою i скоса погляда╨ на стелю. Так, у теорi©, може, i можна не бути прихильником, але в дiйсностi, в життi, воно фактично так ╨. - Чим же воно, Макс, ╨? О, ця прохальна, уступлива, покiрна лагiднiсть. Вiн готовий на все згодитись, аби не сердити бiдного смертника. I яка вищiсть, вибачливiсть у цьому тонi, - що там серйозно вiдповiдати на слова людини, яка не скiнчила унiверситету. - А тим воно, Рудольфе, ╨, що ти байдужий i до тих, i до тих! Розумi╨ш? Бiльше любиш ограбованих, нiж грабiжникiв? Докажи. Прошу. Будь ласка. Рудольф стара╨ться якомога серйознiше й уважнiше ставитись до слiв Макса, - бiдного хлопчину так раз у раз драту╨ його неуцтво в полпичних справах От i тепер покушуе губу, мружить очi; от-от спалахне. - Добре. Але чим же я можу доказати? Я на полпицi, на жаль, не розумiюсь. - О, тут велико© полiтики не треба. Тут дуже проста справа. ╙ двi сторони Грабiжники i грабованi. Буржуазiя i пролетарiат. Так? Рудольф не вiдважився б так просто провести подiл мiж людьми. Але вiн хита╨ головою й скоса дивиться до казанка. - З одно© сторони, в буржуазi© вся сила, державна влада, вiйсько, суди, тюрми, полiцiя, релiгiя, мораль, преса й навiть наука. Так? Рудольф iз такою концепцi╨ю не зовсiм би згодився. Але вiн знову мовчки хита╨ головою. - У пролетарiату нiчого цього нема╨. Тiльки його руки, органiзацiя й ненависть до паразитiв. Цього занадто мало. Вiн потребу╨ збро©. Всяко© збро©. От, коли ти дiлом хочеш любити слабшу сторону, поможи ©й. Ану? Рудольф високо здiйма╨ брови й здивовано дивиться на брата. Якою ж збро╨ю вiн може помогти?! Макс знову гойда╨ ногою й з прибiльшено-байдужим виразом водить очима по лабораторi©. - Якою? О, розумi╨ться, нi гармат, нi скорострiлiв ти не можеш дати. Ти не турбуйся. Але в тебе ╨ наука. Послужи нею не тiльки сильнiй сторонi, але й слабшiй. - Будь ласка! Менi зда╨ться, що... - Будь ласка? Чудесно. Нам потрiбнi трути для витруювання наших ворогiв. Прошу. Приготуй ©х нам у тво©й лабораторi©. В кiмнатi вже стоять по кутках темно-сiрi присмерки. Блакитне сяйвочко бiля казанка вже виразно помiтне. Обличчя здаються блiдо сiрими, з великими очима. Рудольф якийсь мент мовчить i потiм тихим i по-iншому серйозним голосом каже: - Нi, цього я, Максе, не можу. Макс весело, голосно регочеться, дрiбно пiдкидаючи ногою. Вiн бiльше регочеться з тону, з цього справжньо серйозного тону, анiж iз його слiв. Ага, забалакав як слiд! - Що? Любов до ближнiх-грабованих не така безпечна та вигiдна, як до ближнiх-грабiжникiв? Хе-хе! Отож-то воно й ╨. I правильно, Рудi. Така любов i ласки графiв тво©х позбавить, i цю затишненьку лабораторiйку вiднiме, i в тюрму посадить, та й, як, що й до чого, ще й життя вiдбере. Хай ©й всячина! Правильно, Рудi, цього ти нiяк не можеш. Рудi хвилю╨ться. Вiн виразно, серйозно, по-справжньому хвилю╨ться. I в Макса, в якого назавсiгди лишилось до Рудольфа почуття меншого брата до старшого, що стiльки рокiв був його учителем, вiд цього хвилювання з'явля╨ться почування рiвностi, навiть вищостi й сатисфакцi©. Рудi зачiсу╨ обома руками волосся, визволя╨ шию, прокашлю╨ться, крутиться на стiльцi. Нарештi зовсiм-зовсiм тихо говорить: - Ти неправильно, Максе, оцiню╨ш мотиви мо╨© вiдмови. - Ну, розумi╨ться! - Неправильно, Максе! Менi зда╨ться, що я мiг би й у тюрму пiти, i життя вiддати за те, в що я вiрю й люблю Але... - Може буть. Але як ти любиш бiльш грабiжникiв, то чого ж ти ма╨ш iти в тюрму за грабованих? Правильно? Рудольф терпляче жде й почина╨ знов: - Але я не вiрю, що трутами, вбивствами, смертю можна творити життя. Це логiчний абсурд. Терор - це самовбивство для то© само© iде©, яка його вжива╨. Так я розумiю твою органiзацiю, Максе. Вибач менi, але я з нею не можу згодитись. Я... не полiтик i нiчого на полiтицi не розумiюсь, але я певен, що люди можуть i повиннi порозумiтися не шляхом боротьби, насили й самонищення, а шляхом розуму, науки й працi. Макс смi╨ться злiсно, упевнено й з почуттям справжньо© вищостi. Якi це на©внi, старенькi, заяложенi слова! Тисячi рокiв однi люди присипляють ними других, щоб тi не брикались i давали до©ти себе. Гармонiя iнтересiв, спiвробiтництва класiв, соцiальний мир. Боже, скiльки на цю мету наговорено хороших, медових слiв. Коли б тим медом вимазати всiх тих словоблудiв i втикати пiр'ям та розставити ©х пiдряд, то, мабуть, iз них можна було б зробити чудесний поясок через усю земну кулю. Ну, хiба це не та сама любов до всiх ближнiх без рiзницi класiв? Ех, апостоли любовi! Словоблудство ╨ ваша любов! Нема любовi без ненавистi, як нема бiлого без чорного! Хочете лю бовi, то мусите ненавидiти. I що бiльша ваша любов, то бiльша ненависть. А коли нема нiяко© любовi, коли ╨ себелюбство, коли хочеться спочинку, повiтряних вiлл, лабораторiй, о, тодi почина╨ться любов до всiх, гармонiя iнтересiв, спiвробiтництво класiв. Це вже вiдомо. О, це занадто вже вiдомо, будь воно тричi прокляте! Макс бурно вста╨, жбурля╨ недокурок у куток i простяга╨ руку Рудольфовi. - Прощай... Люби собi сво©х графiв i Мертенсiв, як самого себе. Рудольф пiдводиться i не бере руки Макса. Щирий, великий бiль у голосi брата, щось глибоке й наболiле в цiй гiркостi не дозволяють так розiйтися. Чи то вiд присмеркiв зда╨ться, чи справдi в лицi Макса ходять мускули, як у людини, яка сильно зцiплю╨ щелепи, щоб не закричати чи не заплакати. - Почекай, Масi. Чого бiжиш? Ти ж мав якусь справу до мене. Макс, забувши, що тiльки-но кинув недокурок, вийма╨ знову цигарку й закурю╨. При свiтлi сiрника очi його видаються надзвичайно блискучими. - А щодо мо©х слiв, Масi, то не бери ©х так гаряче до серця Може, я не так щось сказав. Я тiльки хочу сказати тобi, що я.. що менi не до душi така боротьба, яку ти й тво© товаришi провадять. Може, я помиляюсь. Я не знаю. А моя боротьба - от! I Рудольф показу╨ на стiл, заставлений приладдям. - Цим я служу й хочу служити людям. I скажу тобi. Масi, що коли менi вдасться те, над чим я працюю тепер, то я принесу всiм покривдженим бiльше користi, нiж пудами трути. - Тво╨ вiдкриття може принести користь тiльки капiталовi, - понуро бовка╨ Макс. - Не думаю. Чого так?! - А того, що коли воно не буде корисне капiталовi, то воно не побачить свiту. "Корисне покривдженим". Хе! Де, яке ти бачив наукове вiдкриття, яке було б корисне покривдженим i некорисне капiталовi? Скiльки ©х, таких, загинуло, не дiйшовши до людей. Прочитай iсторiю винаходiв. Побачиш. Рудольф iз усмiшкою в сутiнках хита╨ головою. О нi, його вiдкриття не бо©ться тако© долi. Нехай воно тiльки вдасться, нiякий капiталiст не посмi╨ нiчого сказати проти нього! Треба бути божевiльним, щоб не визнати його. - Так, ти... рiдний син свого батька: вiрно служиш сво©м панам! - Я служу iстинi й науцi, Максе. - Ах, до чого ж нуднi оцi проклятi солодкомовнi слова! Ще красу й любов сюди. Ну, все одно! Яка година тепер може бути? А проте, дурницi. Менi не потрiбно. Я тiльки ще от що хочу тебе попросити. Макс кiлька разiв глибоко затягу╨ться цигаркою. - Про мою органiзацiю. Я прохав би тебе або краще зазнайомитися з нею, або зовсiм нiчого не говорити. - Я iпрошу вибачити, Максе, я... - Iнарак ╨ органiзацiя людей, якi вiддали себе на розп'яття. Чу╨ш, Рудольфе? На розп'яття, дожитт╨ве розп'яття Коли можеш зрозумiти, що це значить, то - будь ласка. - Я розумiю, Максе, я тiльки... - Органiзацiя людей, якi за це розп'яття мають тiльки глум, прокляття, iм'я бандитiв i страх навiть у тих, ради яких розпинають себе. Розумi╨ш? Але вона ╨ конечнiсть. Вона - крик, вона - справедливiсть i кара на тих, хто топче всяку справедливiсть Вона... Рудольфовi знову зда╨ться, що на лицi Макса пiд шкурою на щелепах проходять гульки. Макс одверта╨ться, робить декiлька крокiв по лабораторi© i, вернувшись, iншим, сухим, спокiйним, голосом каже: - От це я хотiв тобi сказати. - Добре, Масi. Я вiрю, знаю. I iпрошу !простити менi, коли я... - Потiм ще от що. Скажи, часто Мертенс бува╨ в цi╨© вашо© принцеси? Рудольф здивовано дивиться на блiду пляму лиця Макса. - Мертенс?! А що йому до принцеси? - Кажуть, що вiн нею цiкавиться. I цi╨ю коронкою ©©, що пропала. - Може буть. Але, щоб бувати в принцеси, треба, щоб i вона того хотiла. Але це ╨ для не© так само неможливо, як-як хотiти бачити в себе гостем бацилу чуми. Абсолютно неможлива рiч. Звiдки така дурниця могла взятися? - I ти гада╨ш, що нiколи, нiяким способом неможливий його вiзит до не©? Рудольф iзнизу╨ плечима. Вiн, розумi╨ться, нi за що у свiтi не може ручатися. Але, знаючи хоч трохи принцесу, знаючи iсторiю загину ©© батька й брата, знаючи ту ненависть, страшну просто ненависть, яка прогляда╨ в принцеси до вбiйника ©© рiдних, неможливо навiть уявити собi, щоб вона могла пустити його на порiг до себе. Але звiдки й чого в Макса така цiкавiсть до цього? Макс, замiсть вiдповiдi, раптом бурно обнiма╨ Рудольфа, весело, легко смi╨ться, злегка трясе його i, одiрвавшись, почина╨ швидко ходити по лабораторi©. Блакитне сяйво пiд казанком стало бiльше, виразнiше серед згустiло© пiтьми. З вiкна потяга╨ душними, густими пахощами саду. Рудольф сто©ть непорушно i жде. Хто зна╨, що треба зрозумiти в даному випадку. - Рудi! Можна скористуватися тво©м телефоном? - О, прошу!! I Рудольф iз полегкiстю, радiстю й поспiшнiстю засвiчу╨ свiтло Макс вiд нього жмуриться, вiдтрiпу╨ головою назад пасмо чуба й наставля╨ апарат на потрiбне число. - Гальо!.. Сузанна? Добрий вечiр. Тут Макс.. Так... Нi, на жаль, прийти сьогоднi не можу. Нiяк не можу... Що ж робити? Прощай. Макс одходить од телефону й простяга╨ руку Рудольфовi. Йому треба йти. А Рудi нехай не сердиться, не диву╨ться i взагалi не зверта╨ на нього велико© уваги. В життi кожно© людини iнодi бувають чуднi моменти. Чуднi, поганi, але часом i хорошi. Вiн мiцно потиску╨ руку Рудi i, весело вiдкинувши чуба назад, бадьоро, енергiйно, поводячи широкими плечима, йде з лабораторi©. Проводити його не треба. Вiн сам вийде з саду. Але вмить поверта╨ться й тихо каже: - Рудi! А коли зо мною що-небудь трапиться... чу╨ш?.. роз'ясни мамi, що таке моя органiзацiя. Роз'ясни як слiд. Зробиш? - Добре, Масi. Зроблю. Макс хита╨ головою й виходить. По дорiжцi саду чуються його певнi, твердi, зовсiм нерозвезенi, нелiнивi кроки. *** Дома вiн довго лежить на маленькiй канапцi, яко© не вистача╨ на весь його рiст, так що ступнi нiг висять у повiтрi, i час од часу енергiйно, поспiшно закурю╨. Потiм схоплю╨ться, переверта╨ по дорозi стiльця, хапа╨ папiр i пише. "Сузанно! Я до Тебе бiльше нiколи не прийду. Моя жага люту╨, бурею стиска╨ мо© кулаки, сповню╨ мо╨ тiло ридаючим одча╨м. Але я з радiстю пiдставляю себе пiд цю бурю лютi й одчаю. Я не прийду, Сузанно. Моя жага зцiплю╨ зуби й пiдступно, улазливо, полум'яними, палючими фарбами малю╨ менi картини Твого кохання, Твого тiла. Тво╨© краси. Моя кров млi╨, благальне простягу╨ до мене руки й рида╨. Але я з радiстю слухаю ридання мо╨© мрiючо© кровi, Сузанно. Я не прийду. Моя жага, мо╨ кохання плюють у мою гордiсть мужчини, смiються й глузують iз мо╨© полохливостi, дуростi й смiшностi. Але я з насолодою приймаю i смiх, i глум ©хнiй. I яка менi гордiсть, Сузанно, що я з радiстю приймаю ©хнiй глум iз сво╨© дуростi. I яке щастя менi, що я не розумiю Тво╨© краси, прекрасна Сузанно! Цiлую Тво© нецiлованi мною тепло бiлi груди, вiд яких рида╨ моя кров, i цiлую Тво© насмiшкуватi очi, вiд яких люту╨ моя жага, цiлую Тво© уста, Сузанно, тво© проклятi й болючо-податливi уста. Всю Тебе цiлую, Сузанно, але до Тебе не прийду. I зна╨ш, через що ще не прийду до Тебе? Через те, що кохання не ╨ любов, Сузанно. Кохання - це зойк кровi, це - бездумний, хижий голод тiла, це - наказ вiчностi, яка не допуска╨ опору собi. Але кохання саме себе пожира╨, як вогонь, i, коли задоволене, лиша╨ по собi нудний, непотрiбний попiл. Любов - це iнше лице вiчностi, але це - вростання, вгорання одно© iстоти в другу. Кохання налiта╨ зразу, в один момент. I може вiдi йти з такою самою раптовiстю та легкiстю, як i налетiло. Любов приходить пiзно, за коханням, пiсля його ор гiй, пiсля жадних крикiв i лютого, дикого шепоту жаги. Вона ходить тихо, безшумно, з уважним поглядом, з загадковою посмiшкою. Вона приходить в одязi великих страждань, буденних клопотiв, геройсько© саможертви i дрiбних, порохнявих пригод. Вона приходить непо мiтно, але ста╨ всевладною господинею й вiдходить трудно, з муками, зi смертю. Кохання, слiпе, дике, з поширеними нiздрями, з скрюченими пальцями накида╨ться на все, що може йо го задовольнити. Жадне й ненажерне, воно одночасно може кохати двох, п'ятьох, стiлькох, на скiльки виста чить у нього вогню. Любов, повiльна, видюща, вростати може тiльки в одну душу, i тiльки одна душа може прийняти всю другу iстоту до кiнця. Кохання коха╨ тiльки для себе. I коли страждання коханого дасть йому насолоду й задоволення, воно шукатиме тiльки страждання коханого. Любов любить для любого. I коли ©© страждання дасть радiсть любому, вона розiпне себе для цеi радостi. Кохання ╨ дикий кричущий цвiт, з якого вироста╨ рiдкий рiдкий плiд - любов. Без цвiту нема плоду, але не всякий цвiт да╨ плiд. Наше кохання, Сузанно, ╨ дикий цвiт, з якого не може бути плоду - любовi. I краще зiрвати й з мукою розтоптати його ногами, нiж викохати з нього гiркий, огидний недоросток. I через те я нiколи бiльше не прийду до Тебе, Сузанно! Прощай. Макс" *** Великий зелений абажур нiжно гонить зеленкувату тiнь до стелi й стiн лабораторi©, а вниз, на стiл, - слiпуче бiле свiтло. Затишно, дружно, любовно блискають склянки, рурки, iнструменти У великiй довгiй ретортi осiда╨ фiолетово-зеленкувате течиво з казанка. Великi вiкна повiдкривали обiйми назустрiч пахощам саду - просимо, будь ласка. Рудольф, то припадаючи всiм тiлом на лiвий бiк, то випростуючись, то поглядаючи на реторту, то зупиняючись бiля вiкна, ходить по кiмнатi. Бiдний Масi, бiдний хлопчинка! Скiльки ж то гiркого й болючого повинно було перекипiти в ньому, щоб лишити такий осад ненавистi! Разом iз духом саду в вiкна суне одноманiтний, масивний i глухий, як грiзне бурмотiння величезного страховища, вiдгомiн вечiрнього мiста. Бiднi мiльйони хлопчин! Скiльки ©х там-от у цей мент кипить i корчиться на сковородi страждання. Як хоробливими наростами, укрита земна планета залiзно-кам'яними мiстами. Як культури мiкробiв у сприятливiй сферi, поскупчувались люди в цих наростах. I то в слiпiй, то в органiзовано-свiдомiй ворожнечi й ненавистi катують однi одних, морять голодом, стрiляють кулями, труять трутами Головний закон тих наростiв наступити на подiбного собi й за всяку цiну перелiзти через нього кудись вище, кудись далi. I тому там вiчний, вихросхожий рух здiймання, падання, кружляння багатомiльйоново© мiкробно© маси. Вiчне клекотiння боротьби, заздростi, злостi, зневаги, одчаю, радостi, зради, страху, зловтiхи, всiх отруйних, убиваючих життя почувань. А якi зате крихiтнi, вбогi и теж переважно отруйнi радощi цих людських бацил. Найвища, найтонша втiха "вибраних" - це слухання звукiв од стукання паличками по металу або волоса по натягнутiй на дошку жилi. Трошки нижча, але бiльш поширена, пiдскакування пiд цi звуки в чадних, отруйних по мешканнях. Ще нижча, але ще ширша, дурнувате, безглузде перекривляння самих себе. I майже скрiзь - наркоз, алкоголь. Без нього в напiвздохлого мiкроба нема нi руху, нi жвавостi, нi радостi. I тями ©хнi мiкробнi. Найдужчий, найбагатший не той, хто ма╨ найбiльше вартостей, хто може дати дру©им найбiльше свободи, користi, радостi, щастя, а хто да╨ найбiльше страждання, страху, залежностi, пониження. Ах, невже й на цей раз не вдасться? Невже вiн ще довго не зможе виступити з сво╨ю збро╨ю проти безглуздя мiкробiв?! I, нетерпляче загрiбаючи волосся руками, шкандиба╨ доктор Рудольф до апарата. Червонi╨, червонi╨ дорога, мила, прекрасна реакцiя. Але так повiльно, так мало, так майже непомiтно. I невже знову не те?! I знову доктор Рудольф кида╨ться до камiнцiв, до порошку, до течива, нюха╨, лиже, встромля╨ в реактиви; сумнiва╨ться, вiрить, бо©ться, нетерпеливиться. А нiч же така довга. А ранiше ж, нiж уранцi, нема чого ждати хоч малесенького результату. Тепер же... всього десять по десятiй. Десятiй! I доктор Рудольф умить випростову╨ться. Мiцi ж о десятiй! Вiн швидко навшпиньках пiдходить до вiкна й чуйно прислуха╨ться. Глухий гуркiт мiста; шепеляве перешiптування кущiв; поважнi зiтхання дерев. Звуки рояля - дерев'яних паличок об металiчнi дротики, - нiжнi, мрiйнi, самотнi. З саду душно, солодко, як диханням розпалено© обiймами жiнки, вi╨ в лице. I шепотiння кущiв, як лукаве, немов злякане, благання коханки. Рудольф навшпиньках, нiби ступаючи весь час одною ногою в ямку, пiдходить до лампи й гасить ©©. Може, Мiцi бо©ться при свiтлi пiдходити до оранжере©. Густа, шарудлива тьма, в якiй кров iще непокiйнiше почина╨ шугати, обiйма╨ його. Нi, краще вийти до саду й там ждати! Там, - у алейцi, пiд кущами бузку, - засiсти на лавi й тихенько, жадно ждати. I, як тiльки з'явиться, - кинутись, зломити, зацiпити переляк поцiлунком, схопити на руки i, як здобич, внести до себе. I вже зник i розтав образ Макса; розлетiлись, як пiр'©нки вiд вихору, всi думки; навiть червоняве фiолетове течиво чу╨ться в душi, як пiд густим серпанком. Гаряча, непокiйна знемога солодко ни╨ в усьому тiлi. йде всевладна, непогамовно-бажана, вiчно грiховна, вiчно свята, загадкова женщина! Так злодiйкувато прокрада╨ться, така полохлива, а топче, розмiта╨ й руйну╨ цiлi царства. За муром, як спiймане порося, пронизувате й злякано верещить автомобiль. Рудольф зiтха╨, пiдводиться, намацу╨ китицю бузку, вiдломлю╨ ©© й приклада╨ до гарячого лиця. Холоднуватi, дрiбненькi пелюстки круглими дотиками при╨мно вiдчуваються на повiках i крилах носа. Звуки рояля, самотнi, тоскнi, пливуть у шелестi листя. Нiжна, спiвуча туга пiдходить iззаду й обiйма╨ за шию. I непокiйна, жадна знемога притиха╨. Нi, не Мiцi хоче його туга. Хоче вона ту ╨дину, незнайдену, що живе в його душi вiд того часу, як вiн одкрив на свiтi нерозгадану мужчиною iстоту, що зветься женщина, ©© ╨дину з усiх женщин хоче його туга. Вона де? Може, десь у цей момент у одному з тих скринь-будинкiв веоело смi╨ться, плаче, спить i не зна╨, що колись зустрiнеться з ним i впаде в нього, як пада╨ одна планета в другу, коли виб'╨ призначений законом час. Непокiйно ворушиться птиця в гiллi дерева. Самотньо, рвучко цокають копита за муром на вулицi. Тш! Зда╨ться, легкий рип крокiв по дорiжцi. Кров, як випущений рисак, зрива╨ться й iз мiсця жене частою, напруженою риссю. В ухах вiд цього - човгi човг! - нiчого не чути. Доктор Рудольф глибоко передиха╨, тихенько, як щось залiзне, вiдклада╨ на лаву китицю бузку, щоб не заважала, хижо згина╨ться й увесь витяга╨ться слухом. Так, кроки! Легкi! Без сумнiву, жiночi. Повiльнi. Але чого з другого боку? Ага, обходом. Затихли. Прислуха╨ться чи вага╨ться? Знов: шрр! шрр! Доктор Рудольф нечутно пiдсову╨ться до того краю лави, в напрямi якого чуги кроки, i засiда╨ пiд кущами. В руках в'язко й люто то стискаються, то розпускаються мускули, як кiгтi в кота. Щось темне руха╨ться в але©? Чи це в очах? Шр, шр, шр! Руха╨ться. Але як повiльно, господи боже! Обережнiсть чи вагання? От знову затихло. Може, треба було лишити свiтло в лабораторi©? Темна постать уже виразнiша. В темнотi вона зда╨ться вищою за Мiцi, стрункiшою. Щелепи доктора Рудольфа зцiплюються, пальцi рук хижо, цупко скручуються, шия витягу╨ться. Кров усе частiшою та гарячiшою ристю жене через серце. От уже яснi╨ над темною постаттю невиразна пляма лиця Яка втома, млоснiсть у ходi. О постривай, постривай! Тiльки трошки ближче! Трошки ближче! Постать повiльно наближа╨ться. Голова нахилена. Ага, роздуму╨? О нi! Рiвня╨ться. Доктор Рудольф затриму╨ дихання, пропуска╨ на один крок уперед, нечутно ставнi ь одну ногу на дорiжку, спира╨ на не© все тiло i, ввесь випроставшись, витягтись, кида╨ться на Мiцi. Обхопивши лiвою рукою все ©© тiло, вiн закида╨ його назад i скажено, з сласним, мовчазним гарчанням накрива╨ зляканий крик гризущим поцiлунком. Вiд несподiванки, переляку чи ще чого тiло Мiцi спочатку цiпенi╨, потiм почина╨ скажено вигинатися, рватися, труситись. Голова ©© люто крутиться, випручу╨ться з-пiд поцiлунку, руки силкуються визволитись, дряпаються, корчаться, але це ще дужче роз'ятрю╨ хижiсть доктора Рудольфа - лiва рука як дротяною линвою прив'язу╨ тiло до тiла, губи люто вгризаються в губи, i зуби цокаються з зубами. А права рука жадно, хижо, владно гаса╨ по теплому, вигнутому, трiпотливому тiлi, шука╨, прагне. Проклята сукня! I рука вже на колiнах, на оголених ногах, на нiжнiй, гарячiй атласистостi стегон, на атласистостi теплих, нагрiтих сонцем пелюсткiв троянди. Кров зойка╨, спалаху╨, несамовито рветься й переходить у дикий, сласний вихор. I враз усе тiло, як стративши свiдомiсть, на один мент дивно затиха╨. Руки перестають дряпатися, плечi тiльки важко дихають, уста стали безвольно-м'якi, живi, сласнi. Все воно, наче чимось несподiваним уражене, пронизане, слуха╨, все витягу╨ться, жадно злива╨ться з рукою. I раптом знов, як струснуте внутрiшнiм вибухом, жахливо шарпа╨ться, з несподiваною силою, що тiльки з'явля╨ться в божевiльних, одпиха╨ доктора Рудольфа й одстрибу╨ до стiнки кущiв. Спiткнувшись о край дорiжки й ухопившись руками за вiти. Мiцi круто поверта╨ться всiм тiлом до Рудольфа i, задихаючись, шипучим шепотом видиха╨: - Не смiйте! Не смiйте... пiдходити! Ревом, жадним, роз'ятреним, слiпим ревом реве вся iстота доктора Рудольфа. Он як?! Ага?! I вiн шалено, весь перехилившись, як бугаи iз наставленими рогами, кида╨ться на втекле тiло женщини. - Мiцi!! Стiй!! Чу╨ш?! Мiцi вся втиска╨ться спиною в кущi, ста╨ вища i владним, злякано задиханим, грiзним i лютим голосом каже: - Не смiйте, ви!! Чу╨те?! Доктор Рудольф, як на повному гонi спинений кiнь, аж одкинувшись усiм тiлом назад, вроста╨ в землю: голос принцеси! Темна, тяжко дихаюча постать швидко виходить iз кущiв, прожогом кида╨ться в алею й зника╨ в нiй, часто, хапливо риплячи пiском у тьмi. Доктор Рудольф сто©ть усе на тому самому мiсцi, не рухаючись, не смiючи навiть повернутись у той бiк, де зникла князiвна Елiза. Розгублено, дурнувато посмiхаючись у темрявi але©, вiн машинально долонею розмазу╨ пiт на пашучому лицi й трудно, затихаюче диха╨. Потiм обережно, майже навшпиньках одходить од страшного мiсця й прокрада╨ться до оранжере©. Уважно й щiльно замкнувши за собою на всi ключi й защiпки дверi, вiн, не запалюючи свiтла в спальнi, навпомацки пiдходить до лiжка й тихо, боячись рипнути, сiда╨ на нього. На лицi його все так само чутна розгублена, дурнувата посмiшкi©, а все тiло ослаблено, знесилено опада╨. Вiн, не роздягаючись, ляга╨ на подушку лицем догори й дивиться в густу, теплу тьму широкими, враженими очима. Довго лежить доктор Рудольф, не рухаючись. У саду бiля оранжере© чути легкi, поспiшнi кроки й потiм обережний стукiт у дверi. Потiм голосний дзвiнок у передпоко©. Мертва, шарудлива тиша. Нетерплячi кроки риплять уже попiд стiною, i в вiкно дрiбним перебором стукають пальцi. Чекання. Знову нетерпляче, гнiвне дрiботiння по склу. Знову чекання. Шипуча, напружена тиша. I, нарештi, сердитi, бистрi кроки вiд вiкна. Рудольф глибоко зiтха╨ й безсило заплющу╨ очi. I зразу ж, як тiльки очi заплющуються, на всiх мiсцях його тiла, що дотикалися до тiла принцеси, дивно, страшно, виразно починають чутися тi дотики. На устах нiби й досi то вперта тверда замкненiсть уст, то вогка, гаряча м'якiсть. Лiвий бiк горить, i на нього гнучко, сильно надушу╨ плече князiвни. Пальцi дряпають груди. Долоня право© руки вкрита нiжною, як пелюсток троянди, атласистiстю, i од не© по тiлу розлива╨ться таке хвилювання, що доктор Рудольф сiда╨ на лiжку, дивиться в пiтьму й знову ляга╨. О, зовсiм не те, не таке хвилювання, яке було тодi, коли рука торкалась того тiла! Нове, страшнiше, проймаюче такою знемогою, що, зда╨ться, не буде чим дихнути. I невже це в о н а була в його обiймах, та велична, закутана в чорне, надосяжно-далека, прекрасна, як портрет, що ним можна було безплотно, з пошаною милуватись, але що його оригiнал у реальностi не iсну╨? I це ©© живе, гаряче тiло билось, вигиналось, дряпалось у його руках?! Дряпалось! I доктор Рудольф iз хвильками внутрiшнього, зворушеного смiху й захвату обережно маца╨ себе за подряпанi груди. I це вона, так само, як печерна жiнка, як Мiцi, як мiльйони жiнок, iз тими самими жiночими жестами, з тими самими рухами боронилась, захищала сво╨ тiло?! Як чисто по-жiночому, голосним шепотом закричала "не смiйте!". Вона була смертельно ображена, до нестями ображена, гнiв ©© не можна собi й уявити, але вона все ж таки по-справжньому не закричала. От що! Не закричала. Жiночим, старим, тисячолiтнiм iнстинктом вона вже знала, що не треба кричати, не треба нiкого кликати на помiч, не треба, щоб хто-небудь навiть знав про цю ©© образу. Доктор Рудольф раптом розплющу╨ очi й перелякано дивиться у тьму. Але ж був один мент, коли вона вся затихла! Господи, був же цей мент! Був, був, о, вiн був! А коли вiн був, то нема ж уже образи, нема ©©! Вона вiдповiла, вона вiдчула його в собi, вона прийняла й злилася з ним? Який же тодi сором, образа, обурення?! Ну, добре. Нехай не знала, кого приймала, нехай не знала, як це могло статись, але коли це було, то вона ж уже тепер, коли зна╨, хто це був, вона ж мусить почувати, що вона була до нього близька, до тако© мiри близька, коли самi уста вимовляють "ти", коли з людини спадають тисячолiття умовностей та приписiв, i вона пiдляга╨ тiльки вiчним приписам життя. На один мент, на крихiтну долю менту, але була! Доктор Рудольф схоплю╨ться, сiда╨ на лiжку, ляга╨ знов, i йому хочеться вiд зворушення, хвилювання й щастя стати на колiна й молитися до то©, що всього на коротесеньку, крихiтну частинку менту була близька до нього й яка вже такою все-заповнюючою, глибокою страшною радiстю й близькiстю живе в ньому. *** Князiвна Елiза навшпиньках, закусивши нижню губу й тримаючи роздерту на грудях сукню, прокрада╨ться терасою. Тiльки б до сво©х дверей непомiтно дiйти! Вскочила. Запаливши свiтло, бiжить до вiкон, хапаючись, зачиня╨ ©х, щiльно зашморгу╨ важкi глухi порть╨ри, замика╨ всi дверi, наче ма╨ приймати великого гостя, якого нiхто не смi╨ бачити. I тiльки тодi швидко пiдходить до дзеркала. З дзеркала на не© широкими, зляканими очима дивиться чудне, чуже, страшне лице. Пасма червоного волосся дикими, неохайними мотузками плутаються круг чола; все обличчя якесь косе, права щока червона, пала╨, а лiва - рiвно-бiла; очi чудно, як залитi сльозами, блищать, переливаються; шия в червоних плямах, сукня на грудях розiдрана. Весь вигляд розшарпаний, дикий, гидкий, моторошно-незнайомий. Князiвна Елiза рвучко одсаху╨ться од дзеркала. Як обкаляна чимсь паскудним, iз огидою, ненавистю кiнчиками пальцiв зрива╨ з себе все, що на нiй, i гидливо вiдкида╨ ногою. Стараючись не глянути на сво© голi груди, ноги, палаючи всiм лицем, вона похапцем накида╨ на себе нiчний одяг. Взяти б ванну, вимитись од голови до нiг. Але сама думка, що вона побачить сво╨ теперiшн╨ тiло, що повинна торкнутись до нього руками, пройма╨ ©© такою огидою, соромом i ще якимсь не зрозумiлим, але страшним чуттям, що вона телефоном велить Софi не приходити до не©, швидше гасить лампу и ляга╨ в лiжко. За стiною глухо чути розмову Труди телефоном, смiх, кроки, гупання чимсь важким. Потiм грюкають дверi, i наста╨ темна, густа, душна тиша. I коронка, i Мертенс, i трон землi, й подвиг саможертви, i гiркiсть од засiдання, i самотнiсть, - усе це велике зникло, стерлось, iзморщилось перед цим маленьким жахом. У пiтьмi, в непорушностi вона чу╨, як уся труситься внутрiшнiм, безупинним, дрiбним-дрiбним дрижанням, од якого неначе все зубами цокоче в нiй. "Мiцi! Стiй!" Вона, князiвна Елiза, нащадок нiмецьких королiв, перехоплю╨ бруднi, мерзеннi поцiлунки сина льокая, призначенi для коханки поко©вки, ©©, принцесу Елiзу, брутальний хам, замiсть гулящо© дiвки, обiйма╨ на дорiжцi саду. "Мiцi! Стiй!" Елiза з одча╨м кача╨ головою по гарячiй подушцi й уся пашить пекучим соромом ©й гидко, ©й нестерпно згадувати, але все без перерви, безупинно десь там, усерединi, весь час, само, поза ©© волею, згаду╨ться, тече, верта╨ться, стру©ться i особливо одне, страшне, незрозумiле, таке жахливо соромне, що на вогнi в ньому не можна самiй собi признатись. Особливо воно випина╨ться, страшно яскраве, серед усього окремо освiтлене, як примадонна на сценi. Душно нестерпно. Князiвна Елiза в темнотi зрива╨ з себе все й гола лежить, розкинувшись, на лiжку. Але тiло однаково горить. Права щока пала╨, та, що була притиснута до його плеча! На грудях боляче й пекуче лишились залiзнi, дикi пальцi. Над горiшньою губою шкiра вся втикана колючками його вусiв. На усiах гаряча, жива, гризуча м'якiсть губ. "Мiцi! Стiй!!" Князiвна Елiза з одча╨м водить головою по подушцi й не може знайти на нiй нi одно© спокiйно©, непам'ятущо©, крихiтно© мiсцини. А нiч пливе в задушнiй темнотi так помалу, так без жалiсно байдуже. Тiльки б не думати про "те", не згадувати. Ну, сталось, ну, нещастя, ну, страшне, огидне, ганебне. Ну, i годi, не думати, не згадувати, знищити в душi, розтерти, як гидкою червака, витерти всякий слiд. Ще бiльший сором