и становится легким как перышко. Он может не только въезжать по перилам, но и летать, когда это ему бывает нужно, как, например, во время охоты за бабочками. Бабочки - одно из самых любимых блюд пана Кляксы, за вторым завтраком он не ест ничего другого. - Запомните, мальчики, - сообщил он как-то, - вкус еды зависит не от самого продукта, а от его цвета. Мне еда не нужна, я вполне сыт таблетками для ращения волос. Но у меня ужасно чувствительное небо, и я обожаю всякие изысканные блюда. Вот почему я ем исключительно цветную пищу. Например, бабочек, цветы, разноцветные стеклышки и другие деликатесы, которые сам крашу в какой-нибудь вкусный цвет. Но я однажды заметил, что, съев бабочку, пан Клякса выплюнул косточку, похожую на косточку черешни или вишни. Пан Клякса объяснил мне, что ест только особый сорт бабочек, у которых есть косточки и которые растут в огороде, как фасоль. Ребятам иногда кажется, что летать, как пан Клякса, совсем не трудно. И они начинают тужиться изо всех сил, надувают щеки, повторяют все движения пана Кляксы, но у них ничего не выходит. У Артура от натуги пошла кровь из носа, а один из Антониев чуть не лопнул. И я вместе со всеми делал попытки летать, но у меня тоже ничего не получалось, хотя пан Клякса давал нам всем ценные советы. Но в прошлое воскресенье, после обеда, я случайно сделал глубокий вдох и вдруг почувствовал себя необыкновенно легким, а когда я вдобавок надул щеки, земля выскользнула у меня из-под ног, и я взлетел. ЗАНЯТИЯ В АКАДЕМИИ Каждое утро в пять часов Матеуш открывает так называемые шлюзы. Это небольшие отверстия в потолке, расположенные над нашими кроватями. У каждого ученика свой шлюз, так что их ровно двадцать четыре. Когда Матеуш открывает шлюзы, оттуда нам прямо на нос капает холодная вода. Так Матеуш будит нас. Одновременно раздается его команда: - Ать, тва! Это значит: "Вставать, братва!" Мы вскакиваем с постели и поспешно одеваемся. Чему сегодня научит нас пан Клякса? Наша спальня очень большая. Вдоль стен тянутся умывальники, и у каждого из нас свой душ. Мыться одно удовольствие, потому что из душа течет газированная вода с сиропом. Что ни день - другой сироп. Я больше всего люблю малиновый, поэтому моюсь в среду. Сиропы пана Кляксы хорошо мылятся и дают много пены, так что по утрам наша спальня похожа на огромное бельевое корыто. Мы одеты в одинаковые синие рубашки, белые штаны, синие чулки, белые башмаки. А провинившихся заставляют надевать желтый галстук в зеленую крапинку. Это довольно красивый галстук, но у нас он считается позорным. В половине шестого, захватив с собой сонные зеркальца, мы отправляемся в столовую. Там посреди комнаты стоит большой обеденный стол, за которым у каждого из нас постоянное место. Окна здесь с цветными стеклами, чтоб еда была вкуснее. Пан Клякса завтракает и ужинает отдельно, а во время нашего обеда летает над столом с лейкой в руках и поливает кушанья соусом. Соусы бывают разные, и у всякого свое назначение: белый укрепляет зубы, голубой улучшает зрение, желтый облегчает дыхание, серый обновляет кровь, а зеленый разгоняет хандру. Матеуш во время еды сидит на цветочном горшке и следит, чтобы мы ничего не оставляли на тарелках. В шесть часов Матеуш берет в клюв маленький серебряный колокольчик и сзывает всех на перекличку. Мы сломя голову бежим в кабинет пана Кляксы, где он давно ждет нас и в знак приветствия целует каждого в лоб. После переклички пан Клякса залезает в большой шкаф и через круглое окошечко принимает от нас зеркальца. Это не простые зеркальца. Ночью они стоят у каждого на тумбочке, и в них отражаются наши сны, а утром пан Клякса проверяет, что нам снилось. Неинтересные и бестолковые сны он выбрасывает на помойку, а хорошие оставляет. Пан Клякса снимает сны с поверхности зеркалец ваткой, смоченной в снотворном квасе, и выжимает в фарфоровое блюдечко. Там они некоторое время сохнут. Потом из образовавшегося белого порошка на специальном станочке пан Клякса штампует таблетки, которые мы принимаем на ночь. Благодаря этому нам снятся все более осмысленные и интересные сны. Самые выдающиеся из них пан Клякса записывает в большой академический сонник. Уроки у нас начинаются рано, в семь часов утра. И несмотря на это, ни в одной школе ребята не учатся с таким удовольствием, как в академии пана Кляксы. Во-первых, пан Клякса всегда придумывает что-нибудь новое, а во-вторых, на уроках бывает очень весело. - Предупреждаю, мальчики, - сказал нам в первый день занятий пан Клякса, - у меня вам не придется заучивать таблицу умножения или правила грамматики. Я просто открою ваши головы и пролью туда свет. Если вам интересно узнать, какие предметы мы проходим в академии пана Кляксы, могу рассказать про вчерашний день, потому что для описания всех дней не хватило бы места даже в самой толстой книжке. Вчера первым был урок кляксописания. Пан Клякса нарочно придумал этот предмет, чтобы мы научились пользоваться чернилами. Происходило это так: на большие листы белой бумаги ставилось несколько клякс, потом лист складывался вдвое, чтобы кляксы размазались. Из этих клякс возникали изображения птиц, зверей, людей и даже целые картины. Пан Клякса придумывал к ним стихи, а мы их писали под рисунком. Мне кажется, что пан Клякса сам возник из такой кляксы, потому его так и зовут. Матеуш говорит, что это вполне возможно. К одному из моих рисунков пан Клякса сочинил такой стишок: Это что? Не разберу: Муха или кенгуру? Урок кляксописания нам очень понравился. Мы израсходовали несколько бутылок чернил и рулон бумаги, не говоря уж о том, что сами с ног до головы были в чернилах. А вечером всем пришлось принять душ с малиновым сиропом, потому что ничем другим чернила не отмывались. После кляксописания был урок буквовязания. Вы, наверно, знаете, что буквы состоят из маленьких сплетенных ниточек. Так вот, пан Клякса научил нас распутывать ниточки, связывать в одну длинную нить и наматывать на катушки. Мы уже перемололи немало книг из библиотеки пана Кляксы. Из одной книги получается семь-восемь катушек ниток. Пан Клякса вяжет на них узелки. Это его любимое занятие. Он может часами, сидя в кресле или на воздухе, вязать узелки. Однажды я не выдержал и спросил, зачем он это делает. Он удивленно ответил: - Глупенький, разве ты не видишь? Я читаю. Пропускаю буквы сквозь пальцы, зрение от этого не портится, а книга прочитана. Вот перемотаете всю библиотеку, я вас тоже научу так читать. После урока буквовязания пан Клякса повел нас на третий этаж и открыл одну из дверей. - Проходите осторожно, мальчики, - предупредил он нас, - это лечебница больных вещей. Помните, как я вылечил трамвай? Теперь я научу вас лечить поломанные вещи. Комната была завалена рухлядью. Здесь были кресла без ножек, диваны без пружин, разбитые зеркала, испорченные часы, поцарапанные столы, перекосившиеся шкафы, дырявые стулья и другие пришедшие в негодность предметы. Пан Клякса велел нам стать в сторонку, а сам взялся за работу. Вещи подняли невообразимый треск, скрип, скрежет. Табуретки и стулья от радости затопали ножками, а пружина в часах даже ойкнула. Затаив дыхание, мы следили за работой пана Кляксы. Сначала он подошел к столику в углу комнаты, обстукал его со всех сторон, взял за ножку, пощупал пульс и ласково сказал: - Ну, малыш, сегодня тебе полегче, правда? Температура резко упала, доски срослись. Дня через два ты будешь совсем здоров! Столик что-то простонал в ответ. Тогда пан Клякса натер ему столешницу мазью и посыпал щели зеленым порошком. Потом пан Клякса подошел к шкафу, жалобно скрипевшему дверцами. - Ну как? - поинтересовался пан Клякса. - Прошел кашель? Нет? Ну ничего, не горюй, скоро поправишься! Он прислонил ухо к стенке шкафа, послушал, потом пипеткой накапал в щели касторки. Шкаф облегченно вздохнул и благодарно приник к пану Кляксе. - Завтра я тебя еще раз проведаю, - успокоил его пан Клякса. - Будь молодцом! На стене висело треснутое зеркало. Пан Клякса взглянул в него, поправил на носу веснушки, потом достал из кармана черный пластырь и заклеил трещину. - Вот, мальчики, учитесь чинить разбитые стекла! - сказал он весело. Он потер фланелевой тряпочкой зеркало и снял пластырь. Трещины как не бывало. - Все в порядке! Анастази и Артур, отнесите его потом в столовую. С часами было больше возни. Пришлось промыть и протереть все винтики, сжать растянувшуюся пружину, прижечь маятник йодом. - Бедняжки! - пожалел их пан Клякса. - Натерпелись! Ну ничего, скоро начнете ходить. Он поцеловал часы в циферблат и дружески похлопал по футляру. Часы сразу зазвонили, стрелки закрутились, маятник закачался, и на всю лечебницу раздалось звонкое: тик-так, тик-так, тик-так! Нам было очень приятно, что больные вещи так любят пана Кляксу. Перед самым уходом из лечебницы пан Клякса вдруг обнаружил пропажу своей любимой золотой зубочистки. - Никто отсюда не выйдет, пока она не найдется, - заявил он. Начались поиски. Мы облазили на четвереньках весь пол, заглянули во все углы. Матеуш совал клюв во все дырки. А пан Клякса, расстроенный, сидел в воздухе, закинув ногу на ногу, и принимал таблетки для ращения волос, потому что от горя у него выпали два волоска. Тогда больные вещи сами принялись за поиски. Стулья и табуретки, хромая и подпрыгивая, носились по комнате. Замочные скважины всюду заглядывали. Ящики комодов и столов, кряхтя и охая, высовывались и вытряхивали свое содержимое прямо на пол. Зеркала все отражали. Даже печка не пожелала оставаться в стороне и без умолку причитала: - Холодно... холодно... тепло. Холодно... тепло... тепло! Часы шли медленно, но, как только они приблизились к окну, печь завопила: - Тепло!.. Очень тепло! Часы окинули взглядом подоконник и стали ощупывать гардины. - Горячо! Горячо! - закричала печь. Зубочистка нашлась. Она воткнулась в гардину, почти у самого пола. Так больные вещи нашли пропажу. Мы провозились в лечебнице почти до полудня. Обычно в это время пан Клякса улетал на охоту за бабочками, а мы шли к пруду или на площадку, где у нас один урок всегда проходил на свежем воздухе. Так было и на этот раз. Пан Клякса выпорхнул через окно в сад и полетел на охоту, а мы с Матеушем отправились во двор на урок географии. Первый раз в жизни я видел такой урок географии, хотя до этого учился в двух школах. Матеуш выкатил на поле большой глобус и разделил нас на две команды, как при игре в футбол. Матеуш был судьей. Он без устали носился за мячом и свистел, если кто-нибудь допускал промах. Игра заключалась в том, чтобы одновременно с ударом по глобусу назвать местность, куда угодил носок башмака. Матеуш засвистел, и игра началась. Мы носились по полю как угорелые и изо всех сил били по мячу. При каждом ударе раздавался голос кого-нибудь из игроков: - Краков! - Австралия! - Лондон! - Татры! - Кунцево! - Висла! - Берлин! - Греция! Всякий раз Матеуш свистел. То оказывалось, что Антоний спутал Кельцы с Китаем, то - что Альберт принял Африку за Балтийское море, то еще что-нибудь. Мы играли с большим увлечением: толкались, падали, поднимались, выкрикивали названия городов, стран, морей. У Матеуша с клюва стекал пот, я пыхтел, как кузнечные мехи, и все-таки лучше узнал географию, чем за три года в двух предыдущих школах. Под конец игры произошло неожиданное событие: один из Александров так сильно ударил по глобусу, что тот взлетел очень высоко и упал не на площадку, а по ту сторону ограды, в какую-то соседнюю сказку. Мы не знали, что делать. Где искать мяч? То ли в сказке про Мальчика с пальчик, то ли в сказке про Синдбада-морехода. Наши размышления прервал радостный крик Матеуша: - Чики, рите! Это значило: "Мальчики, смотрите!" Мы взглянули и обомлели от восторга: прямо к нам приближалась прекрасная Снежная королева, а за ней Двенадцать гномов тащили на плечах наш глобус. Мы радостно бросились им навстречу. Снежная королева лукаво улыбнулась и сказала: - Ваш мяч разбил несколько моих игрушек, но я готова вернуть его вам, если вы научите моих гномов географии. - Пожалуйста! С превеликим удовольствием! - бойко отозвался Анастази. Он был самый смелый из нас. Но случилось невероятное. Снежная королева и ее двенадцать подданных под лучами августовского солнца вдруг стали таять. - Я забыла, что у вас лето! - пролепетала королева, сгорая от стыда. Пока мы гадали, что предпринять, Снежная королева совсем растаяла и превратилась в маленький прозрачный ручеек. Этот ручеек соединился с двенадцатью другими ручейками поменьше, и они бурным потоком устремились к ограде, напевая знаменитую песенку гномов: Гей-га! Гей-го! Домой идти легко! "Как хорошо, что я не из снега!" - пронеслось у меня в голове. Так окончилось посещение Снежной королевой академии пана Кляксы. Раздавшийся звонок вывел меня из оцепенения. Это Матеуш звал нас к обеду. КУХНЯ ПАНА КЛЯКСЫ В академии пана Кляксы прислуги нет, и все, что нужно, мы делаем сами. Обязанности распределены между нами таким образом, что у каждого есть свои хозяйственные заботы. Анастази открывает и закрывает ворота и, кроме того, ведает воздушными шарами пана Кляксы; пять Александров следят за одеждой и бельем, то есть стирают и гладят, штопают чулки и пришивают пуговицы; Альберт и один из Антониев наводят порядок в парке и на площадке; Альфред и второй Антоний прислуживают за столом; второй Альфред и третий Антоний моют посуду; Артур убирает школьный зал; три Анджея поддерживают чистоту в спальне, столовой и на лестнице; три Адама приготавливают сиропы для купания и соусы для обеда; остальные ученики заняты другими хозяйственными делами, и только на кухне пан Клякса хозяйничает сам. Мы всегда удивлялись, как это пану Кляксе одному удается приготовлять для всех еду, но вход на кухню был воспрещен. И вот на позапрошлой неделе пан Клякса назначил меня своим помощником по кухне. Я возгордился и ходил важный, как индюк. Когда раздался звонок к обеду, ребята побежали в столовую, где Альфред и Антоний давно поставили приборы, а я отправился на кухню. Я должен рассказать, как она выглядит и какие пан Клякса завел там порядки. Вдоль стены тянется длинный стол, на нем стоят банки с цветными стекляшками, а на другом столе, у противоположной стены, стоят краски, кисточки и помазки. На подоконниках в больших деревянных ящиках цветут настурции и герань. Посреди кухни стоит большой стол, обитый жестью, а на нем - большая пузатая бутыль с огоньками и несколько банок с порошками разных цветов. Пан Клякса надел фартук и принялся за работу. Он насыпал в кастрюлю три кружки оранжевых стекляшек, добавил белого порошка, налил воды, тонкой кисточкой нарисовал сверху зеленый горошек и положил в кастрюлю несколько огоньков; вода в кастрюле сразу закипела. Тогда пан Клякса помешал содержимое ложкой, перелил в огромную миску и сказал мне: - Отнеси в столовую. Кажется, помидоровый суп вышел на славу! В самом деле, я никогда в жизни не ел ничего вкуснее, а ведь суп варился не более пяти минут. Пока ребята ели первое, пан Клякса успел приготовить второе. Он бросил на сковородку огонек, положил кусочек мяса, два стеклышка, белое и красное, посыпал сверху порошком, а когда мясо поджарилось и стеклышки разварились, приставил к сковороде увеличительный насос и несколько раз нажал на донышко. Сковорода до краев наполнилась вкусным жареным мясом с мелко нарезанной свеклой и картофельным пюре. На картошке пан Клякса нарисовал зеленый укроп. Мяса было столько, что оно едва уместилось на тарелках. На третье пан Клякса решил приготовить компот из крыжовника. Он сорвал несколько листьев герани, посыпал их серебристым порошком и попробовал. - Фу, какая гадость! - сказал он недовольным голосом. - Лучше приготовлю малиновый компот. Компот получился такой вкусный, что я его попробовал трижды, а когда пан Клякса с лейкой полетел в столовую поливать жаркое коричневым соусом, укрепляющим десны, я не выдержал и еще раз попробовал компот. После обеда ребята занялись уборкой и другими делами, а мы с паном Кляксой остались на кухне. - Ну, Адась, - сказал пан Клякса, - поедим теперь и мы с тобой. Ты, наверно, здорово проголодался. Чего тебе хочется? Я ужасный лакомка и поэтому растерялся, не зная, что выбрать. В конце концов я остановился на омлете со шпинатом. Пан Клякса взял кисть, окунул ее по очереди в несколько красок, нарисовал омлет со шпинатом, положил сверху огонек, потом переложил омлет в тарелку и сказал: - Славный вышел омлет. Я думаю, он тебе понравится. Омлет был такой вкусный, что прямо таял во рту. Так же быстро пан Клякса приготовил жареного цыпленка с солеными огурцами и пирог с ягодами. - А вы что будете есть, пан профессор? - спросил я робко. Вместо ответа пан Клякса достал из кармана коробку с таблетками для ращения волос, проглотил несколько штук сразу и сказал: - Вот я и сыт. А для души съем что-нибудь цветное. Он сорвал листок герани, обмакнул его подряд в зеленую, красную" голубую и серебристую краску и с аппетитом съел. - Сейчас я тебе все объясню, - сказал пан Клякса, заметив мое удивление. - Много-много лет назад я побывал в столице Китая, городе Пекине. Там я подружился с доктором Пай Хи-во. Тебе, вероятно, приходилось слышать это имя. Так вот, доктор Пай Хи-во открыл мне секрет. Оказывается, вкус еды заключается в ее цвете. Голубой цвет - кислый, зеленый - сладкий, красный - горький, желтый - соленый, а смешивая цвета, можно получить всякие оттенки. Например, смесь зеленого с белым и серым придает еде привкус ванили; коричневый цвет с желтым напоминает шоколад, а серебристый с черным - салат. Во всем этом рассказе больше всего меня поразило то, что пан Клякса был знаком с доктором Пай Хи-во, тем самым лекарем, который подарил Матеушу волшебную шапку богдыханов. Тут крылась какая-то тайна. Между тем пан Клякса продолжал: - Доктор Пай Хи-во открыл мне и другие секреты. Ему я обязан почти всеми своими знаниями. Он открыл мне тайну человеческих имен. Вот я принимаю в академию мальчиков только с именами на букву "А", а почему? Да потому, что они идут первыми по списку, а первыми, как известно, бывают самые способные и прилежные ученики. Имя "Матеуш" приносит счастье, поэтому я назвал так моего скворца. А самое счастливое - мое собственное имя: Амброжи. Но это неважно, - закончил он неожиданно. - Пойдем в парк. Ребята нас заждались. После обеда мы обычно собираемся в парке, и пан Клякса придумывает какую-нибудь интересную игру. Вчера мы искали клад. - Кто ищет, тот всегда найдет! - сказал многозначительно пан Клякса. Ребята разбрелись кто куда. Я предложил Артуру пойти со мной. Он согласился, и мы разработали общий план. Я уже говорил, что академию окружал огромный парк. Столетние дубы, вязы, грабы, каштаны, тополя переплетались пышными кронами, так что свет почти не проникал на землю. Заросли крапивы, лопухов, малины, шиповника и разнообразных трав делали чащу непроходимой и преграждали путь к многочисленным пещерам и гротам. Некоторые уголки парка напоминали джунгли, где не ступала человеческая нога. Ночами из парка доносились таинственные шорохи и голоса. Раньше мы никогда не углублялись далеко в чащу, хотя нам давно хотелось ее исследовать. Иногда мы забирались в ближайшие пещеры, влезали в дупла столетних дубов, но это нас не удовлетворяло. Мы мечтали зайти поглубже, в самые дебри таинственного парка. Захватив с собой фонарики, веревку, охотничий нож, горсть цветных стеклышек на случай, если проголодаемся, мы отправились в путь. Пробираться сквозь заросли крапивы и лопухов было делом нелегким, и нам часто приходилось пускать в ход острый охотничий нож. И вот после долгого и трудного пути мы очутились в самом сердце таинственной чащи. Со всех сторон доносились тревожные шорохи, похожие на хриплый кашель или смех. Шурша листьями, пробегали ящерицы. Я взглянул вверх. Над нами простирались ветви гигантского дуба. В стволе на высоте двух метров от земли заманчиво зияло дупло. - Неплохо бы туда забраться, - мечтательно произнес Артур. - Еще бы! - поддержал я. Не говоря ни слова, Артур достал из мешка веревку, сделал на конце петлю, забросил на самый толстый сук и, с кошачьей ловкостью взобравшись на дерево, исчез в дупле. Я последовал за ним и очутился на верхней площадке винтовой лестницы. - Спустимся, - предложил Артур. - Давай, - согласился я. Мы зажгли фонарики и стали медленно спускаться. Когда мы спустились вниз на двести тридцать ступенек, перед нами возник узкий темный коридор. Мы продолжали путь, стараясь ступать как можно осторожней. От страха у меня дрожали колени. Я слышал, как колотится мое сердце и даже как колотится сердце у Артура. Коридор поворачивал то вправо, то влево и наконец вывел нас в большой зал, слабо освещенный зеленой лампочкой. Посреди зала стояло три окованных железом сундука. Я с большим трудом открыл первый. На самом дне, к моему великому удивлению, я увидел зеленую лягушку с крошечной короной на голове. - Не прикасайтесь ко мне, - предупредила лягушка. - Я знаю, вы из академии пана Кляксы. А я Царевна-лягушка. Всякий, кто до меня дотронется, навсегда превратится в лягушку. Моя сказка, конечно, довольно интересная, но она слишком затянулась. Вот уже пятьдесят лет я жду принца, который на мне женится. Я знаю, что вы не в силах мне помочь: вы еще маленькие и к тому же не принцы. Опустите крышку, а в награду возьмите все, что найдете в двух других сундуках. Мы поблагодарили Царевну-лягушку и закрыли сундук. Во втором сундуке вместо ожидаемых сокровищ я увидел маленький самодельный свисток, больше ничего. Я разозлился и сказал Артуру: - Возьми его себе! Мне он не нужен! Артур взял свисток и стал его рассматривать, я тем временем открыл третий сундук. На самом дне лежал маленький золотой ключик, каких у пана Кляксы видимо-невидимо. - Хорош клад, нечего сказать! - проговорил я со злостью и, выхватив у Артура свисток, поднес к губам и засвистел. Мы моргнуть не успели, как какая-то неведомая сила подняла нас в воздух и перенесла на старое место возле дуба. Веревка еще болталась на суку, но дупла мы, сколько ни искали, найти не смогли. Взволнованные нашим приключением, мы вернулись в академию. У пруда на условленном месте мы увидели пана Кляксу, окруженного ребятами. Они все уже успели вернуться. Рядом с ними на земле лежали их находки. Тут были и золотые монеты, и жемчужные ожерелья, и скрипки с золотыми струнами, и аметистовые чаши, и табакерки, и перстни, усыпанные бриллиантами, и серебряные подносы, и разные изделия из янтаря, слоновой кости, и другие ценные вещи. При виде этих богатств нам стало ужасно стыдно. - Ну, а вы что нашли? - спросил, улыбаясь, пан Клякса. Мы протянули ему ключик и свисток. Пан Клякса схватил их так, словно увидел нечто необычайное. - Вашей находке нет цены! - сказал он после минутного молчания. - Этот ключик открывает все замки на свете, а свисток наделен небывалой волшебной силой: стоит свистнуть, и очутишься где захочешь. Молодцы, хорошо постарались! Объявляю вам благодарность! Он достал из табакерки две веснушки и дал одну мне, другую Артуру. Ребята с интересом присматривались к нашим вещам, а когда мы рассказали про Царевну-лягушку, даже позавидовали. - Пусть каждый возьмет себе то, что нашел, - сказал пан Клякса. - А теперь не будем терять время. Пусть Адась Несогласка расскажет, как он научился летать. Очень занятная история! До этого я никогда никому не рассказывал о своих приключениях. Я боялся, что мне не поверят. Но теперь, когда меня попросил сам пан Клякса, трудно было отказаться, и я стал рассказывать все по порядку. Ребята слушали затаив дыхание. МОЕ УДИВИТЕЛЬНОЕ ПРИКЛЮЧЕНИЕ Мне всегда казалось, что летать нетрудно. Главное - подняться повыше, а там только размахивай руками, как птица крыльями. Но я жестоко ошибся. Сначала все шло хорошо. Сделав глубокий вдох, как меня учил пан Клякса, я почувствовал себя необыкновенно легким. Мне казалось, что больше ничего и не нужно. Я надул щеки и взлетел. Академия пана Кляксы стала сразу отдаляться, парк уменьшился, словно провалился в пропасть, ребята превратились в крохотных букашек. Чем выше я поднимался, тем больше меня охватывал страх. Мне захотелось как можно скорее обратно на землю, но, увы, я совсем не умел управлять своим полетом. Я поднимал и опускал руки, дрыгал ногами, повторял движения птиц, задерживал дыхание, но все без толку. Я болтался в воздухе, как воздушный шарик, и ветер гнал меня неведомо куда. Внизу, вокруг академии, простирались усеянные цветами луга да несколько лесистых холмов. Никаких сказок не было видно. Через несколько минут эта картина сменилась другой. Я увидел большой город, где дома были похожи на спичечные коробки и стояли правильными рядами. По узеньким улицам скользили крохотные трамваи, а люди были не больше муравьев. Мое появление вызвало в городе большой переполох. На площадях столпилось множество народа. Все задирали голову, карабкались на телеграфные столбы, влезали на крыши, разглядывали меня в длинные телескопы. Позднее на меня даже направили прожектор. А я все летел и летел, не зная, как мне вернуться на землю. Стало смеркаться, похолодало. Меня знобило от холода и страха. Я знал, что пан Клякса не сможет мне помочь, потому что его всевидящее око находится на Луне, а больше надеяться было не на кого. С наступлением ночи меня охватил такой ужас, что я заплакал. Кругом были одни звезды. Наконец, устав от долгого полета, от страха и слез, я заснул. Проснулся я от сильного толчка в плечо. Я открыл глаза и увидел длинную стену. Подо мной была твердая почва, но почва эта была прозрачная и голубая, как небо. Огромное золотистое солнце сияло снизу, и его лучи сильно припекали. Стена была из голубого матового стекла. Я двинулся вдоль нее в поисках входа. Долго шел я по прозрачной земле и наконец набрел на большие ворота, тоже из матового стекла. После недолгого колебания я постучал. В воротах приоткрылось окошко, и показалась свирепая морда бульдога. Он рявкнул три раза, окошко закрылось, но тут же распахнулось снова, и на этот раз я увидел белого лохматого пуделя. Он приветливо оскалился и вдруг так ласково заскулил, словно встретил старого друга. Я невольно улыбнулся и свистнул. Года два назад у меня был мопс, по имени Рекс, и я обычно подзывал его таким свистом. Каково же было мое удивление, когда мне в ответ раздался звонкий лай и вместо пуделя в окне показалась знакомая мордочка моего Рекса! Он готов был выскочить из шкуры. Я так обрадовался, что поцеловал его в нос, а он так нежно лизнул меня в губы, что у меня сердце екнуло. - Рекс! - воскликнул я. - Неужели это ты? - Гав-гав! - отвечал мне Рекс. Ворота тут же открылись, и глазам моим предстала необыкновенная картина. Прямо от ворот вела широкая улица. Вдоль нее по обеим сторонам стояли собачьи будки, вернее домишки с маленькими крылечками и круглыми окошками, сооруженные из разноцветного кирпича и кафеля. Они окружены чудесными полисадниками. По улице разгуливали собаки разных пород. Они весело лаяли, виляли хвостами, а из окошек высовывались смешные пушистые мордочки щенят. Рекс все время ластился ко мне, и я тоже был очень рад нашей встрече. Другие собаки с любопытством поглядывали на меня, дружелюбно обнюхивали, а некоторые лизали мне лицо и руки. Я чувствовал себя неловко, мне было стыдно, что я не могу ответить им тем же. Я не знал их языка. Тогда, прислушавшись к внутреннему голосу, я опустился на четвереньки, чтобы хоть чем-нибудь уподобиться окружающим меня животным, и это вышло у меня почти естественно. Я попробовал что-то пролаять, но вместо этого вдруг заговорил на незнакомом мне языке. Такие же слова раздавались вокруг меня. Я услышал знакомый голос Рекса: - Не удивляйся, Адась, всякий, кто попадает к нам, очень быстро усваивает наш язык. Знаешь, где ты? - Понятия не имею, - ответил я. - Дорогой Рекс, объясни мне, пожалуйста, да кстати познакомь со своими друзьями, чтобы я не чувствовал себя таким чужим. - Не беспокойся. Ты быстро привыкнешь к новому окружению. Это собачий рай. Все собаки попадают сюда после смерти. Здесь у нас нет ни забот, ни печалей. Рекс рассказал мне, что несколько месяцев назад угодил под машину и, как всякий добродетельный пес, попал в собачий рай. - А теперь, - сказал он, - позволь представить тебе моих друзей. Это бульдог Том, наш привратник. Когда-то он верой и правдой служил английской королеве, поэтому пользуется у нас большим уважением. Это пудель Глю-Глю. Ты уже видел его. Он прекрасно выдрессирован и часто показывает нам всякие фокусы. В подтверждение этих слов пудель Глю-Глю перевернулся пять раз в воздухе, а Рекс продолжал: - Вон того шпица зовут Трезор, а ту овчарку Туба. Моську зовут Альфа, болонку - Бета, а вон та борзая - наша райская гордость, ее зовут Ящерка. На бегах она всегда занимает первое место. Постепенно ты перезнакомишься и с остальными собаками, потому что мы живем очень дружно. Не прошло и часа, как я почувствовал себя в собачьем раю почти как дома, даже лучше. Вдруг ко мне приблизился черный маленький пинчер и подчеркнуто любезно произнес: - Разрешите представиться. Мое имя - Лорд. - Очень рад, - ответил я. - Адам Несогласка. - Как странно, - продолжал пинчер, - что людям непонятен наш язык! Ведь мы говорим довольно внятно. Кроме того, меня всегда удивляло, для чего на некоторых домах висят таблички: "Злая собака". Собаки не бывают злыми. Это клевета! У нас доброе сердце. Мы любим людей. Это они часто поступают с нами несправедливо и жестоко. - Послушай, Лорд, - прервал его Рекс, - ты не очень тактичен. Пан Несогласка - мой гость. Когда-то он был моим хозяином, и у него я чувствовал себя не хуже, чем здесь, в раю. Как видишь, Адась, - сказал он, обращаясь ко мне, - не всякий Лорд ведет себя, как надлежит лорду. Пойдем, я покажу тебе наш райский город. Мы сухо раскланялись с Лордом и отправились осматривать собачий рай, о котором я никогда прежде не слыхал. - Мы бежим сейчас по улице Белого Клыка, - сообщил мне Рекс. - Она тянется от Райских ворот до площади Доктора Айболита. Видишь там памятник доктору Айболиту? Площадь была великолепна. Со всех сторон ее окружали чистенькие белые домишки. Перед ними на мягких подушках нежились только что выкупанные щенята. Некоторые из них играли в мяч, другие грызли сахар, третьи, щелкая зубами, ловили мух. Посреди площади высился большой памятник, а под ним было написано: Доктору Айболиту, спасителю и лекарю зверей от благодарных собак. Памятник был из чистого шоколада, и огромная толпа собак, окружив памятник со всех сторон, лизала его. Мы с Рексом протолкались к памятнику. И, как это ни стыдно, я должен признаться, что тоже вместе со всеми стал лизать шоколад. Даже отгрыз у доктора Айболита полбашмака, то есть съел почти полкило шоколада. Ел я с большим аппетитом, так как успел здорово проголодаться. - Каждый день, - объяснил мне Рекс, - мы съедаем памятник доктору Айболиту и каждый день строим его заново. Шоколада у нас вдоволь, ведь мы в раю. - А где тут можно напиться? - спросил я. - Ужасно пить хочется. - Нет ничего легче! - рассмеялся Рекс. - Мы стоим как раз напротив моего особняка. Пойдем, я угощу тебя молоком. Дом Рекса был из зеленого кафеля. На веранде лежали ковры и подушки, на которых резвились щенята, вероятно, дети моего приятеля. За домом, в саду, росли кусты сарделек и колбасы. Я сорвал кусок краковской колбасы, две сардельки и съел их с большим удовольствием. Под окнами дома я увидел маленькие деревца из кости с чудесным костным мозгом внутри. Как только мы вошли в гостиную, Рекс подвел меня к стене, открыл кран, и оттуда, к великому моему удивлению, вместо воды прямо в стакан хлынуло молоко. Оно было очень холодное и по вкусу напоминало сливочное мороженое. Я выпил залпом три стакана, и мы с Рексом двинулись дальше осматривать город. Рекс то и дело с кем-нибудь раскланивался и о каждом встречном находил что сказать: - Это легавая, госпожа Ноля. Она всегда ходит с зонтиком, хотя у нас не бывает дождей, а солнце светит снизу. А того дога зовут Танго. Он объедается сардельками и пьет касторку. А это таксы Самбо и Бимбо. Они всегда ходят вместе и уверяют всех, что кривые ноги - самые красивые. Вдруг Рекс остановился и сказал шепотом: - Смотри! Мы выходим на улицу Мучителей. Сейчас ты увидишь кое-что любопытное. В самом деле, улица представляла не совсем обычное зрелище. По обеим сторонам ее, на каменных пьедесталах, стояли мальчики разного возраста. Все они по очереди каялись в своих грехах. - Я мучитель - я своей собаке Фильке выбил глаз камнем! - кричал один. - Я мучитель - я своего Джека бросил в яму с известью! - вторил другой. - Я мучитель - я своей Розетке насыпал в рот перцу! - отзывался третий. - Я мучитель - я свою собаку Рысь всегда дергал за хвост! - ныл четвертый. Так каждый из мальчиков признавался в своем преступлении. Рекс объяснил мне, что мальчишки, которые мучают собак, во сне попадают в собачий рай, а потом возвращаются домой и думают, что это им только приснилось. Но всякий побывавший на улице Мучителей больше никогда не мучает собак. Я был счастлив, что никогда не подвергался такому наказанию, хотя не всегда обращался с Рексом, как положено, а однажды даже выкрасил его в красный цвет. У меня отлегло от сердца, когда, покинув улицу Мучителей, мы вышли на площадь Светлячков. Здесь я увидел качели, карусели, колесо смеха и прочие собачьи аттракционы. Мне сразу стало весело. Но вскоре я проголодался, да и Рекс начал с беспокойством ко всему принюхиваться. - Зайдем перекусим чего-нибудь, - предложил он мне, - а потом отправимся домой обедать. Он привел меня на Бисквитную улицу, где прямо на мостовой лежали груды пирожных с медом. Пирожные были такие вкусные, что я не мог от них оторваться. - Воздержись! - предостерег меня Рекс. - Нам, обитателям рая, это не вредит, но ты можешь заболеть. Мне было интересно, откуда в собачьем раю берутся шоколад, пирожные, мед и другие лакомства; кто строит собачьи дома и памятник доктору Айболиту; кто делает зонты, шляпы, попоны. Но спросить об этом я считал неприличным. Это могло показаться вмешательством в райские дела. На то и существует рай, подумал я, чтобы все появлялось само собой, ниоткуда. Мы побывали с Рексом во многих интересных местах: в Собачьем цирке, в Собачьем кино, на улице Мыльных пузырей, в переулке Остряков, на улице Повидла, на Собачьих бегах, в Театре Трех пуделей, в оранжерее Каши и Паштета, на плантации Ливерной колбасы, в Щенячьих банях и других райских заведениях. По дороге мы завернули в парикмахерскую на улице Томатного сока. Два цирюльника с гор Святого Сен-Бернара мастерски нас постригли. Один из них сказал мне с гордостью: - Вы заметили, что здесь не водятся блохи? - Разумеется, - ответил я. - У вас тут райская жизнь. К моему удивлению, за стрижку с нас не потребовали платы, но, уходя, я, по примеру Рекса, благодарно лизнул парикмахера в нос. Мы вышли на улицу. Солнце все так же пекло. Рекс сказал, что оно здесь никогда не заходит. Когда мы вернулись домой, Рекс согнал с подушек щенят и предложил мне отдохнуть. Мы лежали, мирно беседуя и наблюдая за тем, что творится на площади. - Как вы различаете дни, - спросил я Рекса, - если солнце у вас никогда не заходит и не бывает ночей? - Проще простого, - ответил с улыбкой Рекс. - Мы съедаем памятник за один день и столько же времени строим новый. Вместе это соответствует земным суткам. Так мы и ведем счет времени. Неделя - это семь памятников. Месяц - тридцать памятников. Год - триста шестьдесят памятников, и так далее. На площади Таблицы умножения живут двести фокстерьеров. Они ведут счет времени и составляют наш собачий календарь. От Рекса я узнал много любопытных подробностей о загробной жизни собак. Мне было очень хорошо, и все-таки я затосковал по дому. Мне надоели пирожные, шоколад, колбасы, я мечтал о ложке морковного супа, который так ненавидел раньше. Но больше всего мне хотелось хлеба. Я с грустью вспоминал об академии пана Кляксы и очень боялся навсегда остаться в собачьем раю. Однажды я лежал в саду и грелся на солнышке вместе со щенятами Рекса. Мы лежали под кустом сарделек, которые вызывали у меня отвращение. - Я ворец! Я ворец! - послышался знакомый голос. Я вскочил на ноги и увидел Матеуша. Он сидел на ветке мозгового дерева и держал в клюве конверт. - Матеуш! Неужели это ты? - воскликнул я вне себя от радости. - Какое счастье, что ты меня нашел! Матеуш спустился и подал мне конверт. Письмо было от пана Кляксы. В нем говорилось о том, как я должен управлять своим полетом. Собаки сбежались посмотреть на Матеуша, и, воспользовавшись этим, я выступил перед ними с речью, в которой благодарил их за радушный прием. Потом, обняв на прощанье моего любимого Рекса и всю его семью, я направился вместе с бульдогом Томом к Райским воротам. Матеуш летел над нами, весело посвистывая. Я выпросил у Тома пуговицу с его ливреи, окинул прощальным взглядом собачий рай и навеки оставил его гостеприимный порог. Следуя указаниям пана Кляксы, я легко парил в воздухе. Долго до меня доносился жалобный лай собак и постепенно затих. Собачий рай, отдаляясь, превратился в маленькое голубое облачко, которое вскоре растаяло в воздухе. Через несколько часов в лучах заходящего солнца я увидел крыши домов и улицы нашего города. - Демия на зонте! - крикнул мне на ухо Матеуш. Это означало: "Академия на горизонте!" В самом деле, мы увидели академию с окружающей ее оградой и пана Кляксу, который летел нам навстречу. От радости он кувыркался в воздухе и смешно размахивал руками. С наступлением сумерек мы были уже дома. Я отсутствовал двенадцать дней. Не могу описать, какое я испытывал блаженство, вернувшись на землю. Ребята мне очень обрадовались, а пан Клякса взял с меня слово, что я больше никогда не буду летать. Я дал слово и непременно его сдержу. ЗАВОД ДЫР И ДЫРОЧЕК Я собирался рассказать вам, как проходят дни в академии пана Кляксы. Я подробно описал один из таких дней, с утра до полудня, то есть урок кляксописания, буквовязания, кухню пана Кляксы и то, как мы искали клад. Я рассказал о моих приключениях в собачьем раю. Все свободное время я отдаю дневнику, а дошел только до четырех часов дня, то есть до того времени, когда мы по указанию пана Кляксы собрались у ворот. - Мальчики! - сказал нам пан Клякса. - Сегодня мы проведем экскурсию на самый интересный в мире завод. Этим заводом руководит мой друг, инженер Богумил Копоть. Он обещал показать нам все цеха, ознакомить с работой людей и машин. Это будет очень поучительная экскурсия. А теперь постройтесь по четыре в ряд. Пошли! Анастази открыл ворота, и мы направились в город. На площади Четырех Ветров мы сели в трамвай. Мест не хватало. Тогда пан Клякса достал увеличительный насос, немножко расширил трамвай, и мы доехали с полным комфортом. Сначала дорога ве