Подруги обнялись и расцеловались. Потом Оля быстро переступила через раму и оглянулась. По зеркалу уже снова скользили голубые волны. Когда они рассеялись, Оля снова увидела Яло, улыбнулась ей и помахала левой рукой. Скрипнула дверь. -- Опять ты вертишься перед зеркалом! -- сказала бабушка, появляясь в передней. -- Небось, не отходила от него, пока я была у слесаря... Ну, вот я и получила новый ключ. Смотри, больше не теряй его, Оля! Оля повисла у бабушки на шее. -- Бабунечка, родненькая, здравствуй, как я рада! -- Батюшки! -- растроганно и немного растерянно сказала старушка. -- Что это с тобой? Как будто год не виделись, а расстались-то всего десять минут назад. -- Как ты запыхалась, бедненькая! И почему я сама не пошла за ключом? -- Да ведь ты же боялась темноты. Оля горячо поцеловала бабушку. -- Что с тобой, девочка? Чем ты так взволнована? -- Я тебе все, все расскажу. -- Да что случилось? -- Я просто, бабушка... -- Ну что? Что? -- Я просто... посмотрела на себя со стороны. Обняв растроганную, улыбающуюся бабушку, Оля украдкой взглянула в зеркало и снова помахала рукой Яло. И странно: ей показалось, что Яло запоздала ответить ей таким же движением и, замешкавшись, смахнула со щеки слезу. Впрочем, все это, конечно, Оле только показалось...  * ТРОЕ НА ОСТРОВЕ *  ГЛАВА ПЕРВАЯ, в которой в мои руки попадает волшебный платок Это случилось однажды вечером, когда я читал книгу о приключениях морских разбойников. Вы, конечно, знаете, как интересно читать такие книги... Океан. Шторм. Парусный корабль под названием "Калоша Дьявола" терпит бедствие. Волны с грохотом хлещут на палубу. Бесится ветер. Сорваны паруса, и на голой мачте болтается черный лоскут с белым черепом и скрещенными костями. А капитан морских разбойников с широченными плечами и красным носом кричит: -- Пираты! Тысяча чертей и одна ведьма! Справа по борту какой-то остров! Клянусь брюхом акулы, здесь мы добудем золото! Я лежал на диване в столовой, пристроив поближе настольную лампу, и одну за другой жадно проглатывал истрепанные страницы старой книжки. Глухой шум трамвая, доносившийся по временам с улицы, казался мне упоительным рокотом океанского прибоя. Я не расслышал, как в столовую вошла мама, и вздрогнул, услышав ее голос: -- Ну, знаешь, дорогой, это никуда не годится! -- Что? -- спросил я, не поднимая головы от книги. -- Я говорю, что это никуда не годится! -- Это ты, мама? -- пробормотал я, все еще не в силах оторвать глаз от страницы. -- Нет, это не я! -- сердито сказала мама. -- Ты уже пришла с работы? -- Нет, я не пришла! -- То есть как? -- растерялся я и сел на диване. -- Ах, ты шутишь... -- Наоборот, я очень рассержена, Боря! -- Чем, мамочка? -- сладким голоском спросил я и постарался сделать удивленные глаза, хотя прекрасно понимал, чем она недовольна. Мама стояла посреди комнаты, сокрушенно покачивая головой. -- Ты обещал мне подмести квартиру? -- Я не успел... Я подмету, мамочка... Она ушла в соседнюю комнату, и я услышал оттуда новое восклицание: -- Какое безобразие! -- Где, мамочка? Она вернулась в столовую с небольшим синим платком в руке. -- Ты сегодня был в школе? Уж этого мама могла бы не спрашивать: ведь она отлично знала, что я никогда не пропускаю занятий. Правда, однажды такое случилось, когда у Петьки Халютина ощенилась собака, и я ходил смотреть щенят. Но ведь это было давно -- недели две назад или даже больше. -- Ты был в школе? -- повторила мама. -- Конечно. -- А я думала, что ты весь день пролежал в кровати. Почему ты не убрал постель? -- Я не успел, мамочка... Понимаешь, я немного проспал... и я боялся опоздать в школу. -- С завтрашнего дня ты будешь вставать вместе со мной и стелить кровать у меня на глазах. -- Да зачем же, мамочка? -- взволновался я. -- Ведь я учусь во второй смене. -- Ступай! -- строго проговорила она. -- Куда? -- захныкал я. -- Стелить кровать? Да зачем же? Ведь все равно нужно будет опять ложиться спать. -- Боря! -- повысила мама голос. И я, мрачный, двинулся в спальню. -- Погоди минутку, -- остановила она меня. -- Ты обедал? -- Да... -- А посуда? -- В кухне... -- Чистая? -- Мамочка... -- замялся я. -- Даже перед соседями стыдно, -- вздохнула мама. -- Ах, дорогой друг, не любишь ты у меня работать! -- Все работай да работай! -- наконец не выдержал я. -- Ни минуты покоя! -- Ни минуты покоя? Это у тебя-то? Я увидел, как она согнала с лица улыбку и, наверно, для того чтобы не рассмеяться, прикусила нижнюю губу. -- Эх, -- продолжал я, понимая, что если мама и сердится, то не так уж сильно, -- изобрести бы такую машину, которая сама и подметать, и посуду мыть!.. -- И стелить кровать! -- иронически прибавила она и махнула на меня синим платком. -- А ты целыми днями будешь валяться с книжкой на диване. -- Да, а ты знаешь, какая книга интересная! Тут описывается, как пираты потерпели кораблекрушение. У них был главарь по кличке Рыжий Пес. -- Ну вот что, Рыжий Пес, -- сказала мама, -- мне сейчас очень некогда. Я должна выполнить одно поручение фабрики и уйду ненадолго. А ты... постели кровать -- раз, -- она начала загибать пальцы, -- подмети пол -- два, вымой посуду -- три. Кстати, зачем ты рылся в шкафу? -- Искал чистые носки. -- Носки лежат на верхней полке, а ты перевернул весь шкаф и зачем-то бросил на пол бабушкин платок, который мы храним вот уже пятнадцать лет. Понимаешь, это же память о твоей бабушке! -- Ах, это, кажется, тот самый платок, который бабушка называла волшебным? -- Да, -- кивнула мама, -- так его называла бабушка. Возьми платок и положи на место. А уроки ты сделал? -- Сделал, -- сказал я, позевывая и рассматривая синий платок. -- Все уроки? -- Все... Нет, алгебра осталась... Мамочка, ты же знаешь, что по алгебре я занимаюсь с Милой Улыбкиной и с Юркой Беловым. Они сейчас придут. -- Тогда поскорей все прибери, чтобы тебе не пришлось краснеть перед товарищами. До свидания, мой Рыжий Пес... Нет, мой Рыжий Поросенок! -- Мама поцеловала меня в щеку и пошла к двери. -- Мама, а зачем на этом платке завязан узелок? -- О, в этом узелке, говорила бабушка, и заключается вся сила волшебства! -- загадочно проговорила она и скрылась за дверью. "Шутит со мной, как будто я маленький, -- недовольно подумал я, ощупывая узелок. -- Разумеется никакого волшебства на свете никогда не было и не может быть, -- рассуждал я. -- Но почему же бабушка называла его волшебным? Платок как платок, немного вылинявший от времени. Бабушка, должно быть, носила его на голове, как все старушки". Я внимательно осмотрел платок и даже понюхал его. От старого шелка чуть-чуть попахивало нафталином. Тут я вспомнил, что должен сделать до возвращения мамы целую уйму дел, и мне сразу сделалось грустно. Стелить кровать, подметать пол, мыть посуду -- и так каждый день! Неужели человек не может прожить без всякой работы? Надоело мне все это хуже горькой редьки! Вот возьму и не буду работать! Буду читать книгу про морских разбойников! Я вздохнул и сел на диван. Конечно, если бы этот платок действительно был волшебным, тогда другое дело. Махнуть бы этим платком и сказать... Я задумался: что бы такое сказать? -- Диван, поднимись в воздух, -- сказал я, усмехаясь про себя, и махнул платком. И вдруг, к моему ужасу, почувствовал, что вместе с диваном поднимаюсь в воздух... ГЛАВА ВТОРАЯ, в которой я начинаю творить чудеса -- Ай-ай! -- закричал я, цепляясь за стену. -- Что такое? Кто меня поднимает? Ай-ай! Не балуйтесь! Это ты, Юрка? Когда ты пришел? Диван поднялся примерно на два метра от пола и повис в воздухе неподвижно и так прочно, словно стоял на ножках. -- Хватит валять дурака! -- сердито сказал я. -- Опусти, пожалуйста, диван! В комнате было тихо. На улице прогрохотал трамвай, и я услышал, как тоненько задребезжала электрическая люстра. Я перегнулся с дивана и заглянул вниз. Там никого не было. На том месте, где стоял диван, я увидел пыльные меточки, которые остаются на полу, когда передвигаешь мебель. Мне стало жутко. Я похолодел. Потом почувствовал жар. Выходит, что синий платок действительно волшебный! Значит, моя бабушка была волшебницей? Жаль, что я никогда ее не видел... Но что мне теперь делать? Как опустить диван? Я спрыгнул на пол, оступился, больно ударившись о пол коленкой, и запрыгал на одной ноге. Когда боль прошла, я попытался притянуть диван к полу, но скоро выбился из сил. Получалось ужасно глупо! Не может же этот диван вечно торчать под потолком... И вдруг я вспомнил: надо, кажется, махнуть платком. -- Диван, опустись на место, -- строго сказал я и махнул платком. Диван опустился так быстро, что у меня захватило дыхание. Едва он стукнул о пол четырьмя ножками, я сорвался с места и заплясал посреди комнаты. Я стал волшебником! У меня в руках страшная, удивительная сила! Что бы теперь придумать? Какое совершить чудо? Я вытер пот, выступивший на лице, и, облизнув пересохшие губы, взмахнул платком: -- Хочу, чтобы квартира была подметена, кровать постелена и посуда помыта! Что-то ярко блеснуло, легкий вихрь прошел по квартире, шелохнув мои волосы. Паркетный пол в комнате засверкал так, что я зажмурился. В каждой половице отсвечивала люстра. Пожалуй, даже дюжина полотеров не смогла бы так великолепно натереть пол. Я бросился в спальню и, словно на льду, поскользнулся на паркете и растянулся во весь рост. На четвереньках я добрался до порога и заглянул в спальню. Кровать была постелена так аккуратно, как это умеет делать только одна мама! Я поднялся и, осторожно ступая по скользкому паркету, отправился в кухню. У столика с нашей посудой стояла высокая пожилая соседка, та самая, которая говорит мужским голосом и на подбородке у которой растут жесткие седые волосинки. Я всегда ее немножко побаивался. -- Странно, -- сказала она густым басом, -- что случилось с вашей посудой? -- А что? -- спросил я, делая рассеянное лицо. -- Стояли грязные тарелки, и вдруг в одно мгновение они стали чистыми. Это ты их вымыл, что ли? -- Ну, конечно, -- соврал я без зазрения совести. -- Странно, -- недоверчиво покачала она головой. Но тут в передней раздался звонок, и я побежал открывать дверь. Это пришла Мила Улыбкина, худенькая девочка с толстой светлой косой и маленьким острым носом. Все ребята считали ее самой красивой в нашей школе, но я никогда не находил этого. -- А Белов еще не пришел? -- спросила она, входя в комнату, и сощурилась. -- Ох, как блестит пол! -- Мила! -- торжественно заговорил я. -- Скажи, ты во мне ничего не замечаешь? -- Что именно? -- удивилась она. -- Я не изменился? Может, глаза у меня не такие... -- Глаза как глаза, чуть зеленоватые, как у лягушки. Я взволнованно глотнул воздух: -- Мила! Я стал волшебником! В ту минуту, кажется, мои слова не произвели на нее никакого впечатления. Она посмотрела на меня, как на дурака, села на диван и, подышав на замерзшие пальцы, начала поправлять бантик на своей косе. Я повторил: -- Мила, я волшебник! Она неопределенно фыркнула, перебросила через плечо косу и неторопливо расправила на платье черный передник. -- Слышишь, что я говорю? -- рассердился я. -- Я не люблю, когда мне говорят глупости, -- ответила она спокойно. -- Я не шучу! -- Не дури, Борис! -- Честное слово! Она иронически сморщила свой маленький нос. -- Волшебник, а решать задачи по алгебре не умеешь. -- Я уже решил! -- воскликнул я. -- Покажи! -- Вон на столе тетрадка... Она подошла к столу, а я тем временем махнул платком и прошептал: "Хочу, чтобы все задачи были решены". Мила открыла тетрадку, и я увидел, как она вздрогнула. Ее лицо все больше вытягивалось, брови все выше поднимались на лоб, а серые глаза стали совсем круглыми. -- Просто удивительно! -- пожала она плечами. -- Кто тебе помог? Мне кажется, что у тебя изменился почерк... Ты никогда не писал так аккуратно. -- Я теперь все могу! -- быстро сказал я, даже не взглянув в тетрадку, которую удивленная Мила рассматривала очень внимательно. -- Я же сказал тебе, что я стал волшебником! -- Бессовестный врун! -- Она закрыла тетрадку и снова села на диван. -- Ну, хорошо, если ты стал волшебником, сделай так, чтобы... -- Она задумалась, не зная, как уличить меня во лжи. -- Сделай так, чтобы в этой комнате пошел снег! -- Пожалуйста! -- Я отвернулся и махнул платком. Что тут началось! Со всех сторон на нас с пронзительным свистом обрушился ледяной ветер. Комнату затянуло мглой, в лицо с силой ударили колючие дробинки снега, и я почувствовал, что у моих ног растет сугроб. Снег набивался за шиворот и в рукава, метель слепила глаза, и я с трудом разглядел Милу, которая с ногами забралась на диван. Гремящий, хлещущий ветер валил Милу с дивана. Одной рукой она судорожно держалась за валик, а другой прикрывала голову. Словно издалека услышал я слабый, жалобный голосок: -- Довольно, Боря... Довольно! Мне самому было не по себе. Я махнул платком, и в одно мгновение все успокоилось. Лампа в люстре горела ровно и ярко, нигде не виднелось ни одной снежинки, и только в ушах немного звенело. -- Ага! -- закричал я. -- Что ты теперь скажешь? -- Я ничего не понимаю, -- призналась она, зябко потирая плечи. -- Хочешь, я еще что-нибудь сделаю? Она спрыгнула с дивана и испуганно замахала руками. -- Нет, нет, не хочу!.. Слушай, как ты делаешь этот фокус со снегом? -- Это не фокус, а настоящее волшебство! -- Не верю... -- совсем неуверенно сказала Мила и, услышав в передней шаги, быстро прибавила: -- Вот, кажется, идет Юрик Белов... Если ты волшебник, сделай так, чтобы он... превратился в негритенка! Почему ей захотелось, чтобы Юрка стал черным, я не знаю. Она все проверяла меня и придумывала задания потрудней. Я расхохотался. Должен признаться, что мне очень понравилась эта мысль -- превратить Юрку в негритенка. Я незаметно махнул платком и уставился на дверь, силясь представить себе, как будет выглядеть мой приятель. Но когда он, как всегда стремительно, ворвался в комнату и поскользнулся на паркете, я ахнул и растерянно опустился на стул. Он был черным как смола, белели только зубы. -- Вы чего на меня так уставились? -- спросил он подозрительно. -- Ты... ты сам на себя посмотри... -- пролепетала Мила, указывая на зеркало. Юрка сделал шаг к зеркалу -- и отшатнулся. -- Тьфу ты! Где это я так вымазался? -- захохотал он и начал вытирать носовым платком лицо. -- Не три, Юрка, не поможет, -- покачала головой Мила. -- Тебя заколдовал Борис. -- Заколдовал? Враки! -- Я сама не верила, только это правда, Юрик! Я сказал, не сводя с него глаз: -- Ты теперь не Юрий Белов, а Юрий Чернов! Совсем неожиданно он вдруг заплясал и весело проговорил: -- Ребята, а это здорово! Мне всегда немножко хотелось побыть негритенком! Он был так доволен, что даже не спросил, каким образом я превратил его в чернокожего. Меня это даже чуточку обидело. Уж слишком много Юрка был занят собственной особой и совсем не удивился, что я стал волшебником. Как будто я только и делал всю жизнь, что творил чудеса! -- Я могу тебя расколдовать, -- сказал я. -- Потом... Мне так нравится. Очень симпатичное лицо, правда. Мила? -- Да, конечно... -- нерешительно согласилась она. -- Только я не привыкла видеть тебя вот таким. Юрка потирал черные руки. -- Завтра в школе все мальчишки полопаются от зависти, когда меня увидят. Только ты, Борька, больше никого не делай негритенком, а то будет неинтересно. Пусть я буду один негр на всю школу! -- Ладно, -- согласился я. -- Вообще я могу сделать все, что угодно! -- Например, что? -- заинтересовался он. Я задумался. -- Например... например, перенестись на необитаемый остров! -- Очень хорошо! -- захлопала в ладоши Мила. -- Только не на север, я не люблю, когда холодно. -- В жаркие страны, -- предложил Юрка. -- На какой-нибудь остров посреди океана! Я мечтательно сказал: -- Поживем всласть! Так, чтобы совсем не нужно было работать! А то мама каждый день пилит: постели кровать, подмети пол, вымой посуду! Все работай да работай! Хорошо бы без всякой работы пожить! -- А мы можем вернуться? -- спросила Мила. -- В любую минуту, как только нам надоест. Поехали? -- Поехали! -- решительно сказал Юрка. -- А на чем? -- Я и сам не знаю... Закройте глаза! Эй, чур, не подсматривать! Увидев, что они зажмурились, я махнул платком. Что-то загремело и заскрежетало, и сразу наступила полная темнота. Потом какие-то огни -- красные, желтые, синие, зеленые -- вихрем закружились вокруг нас. Наконец огни исчезли, и все смолкло. В тишине я отчетливо услышал нарастающий шум морского прибоя. Ослепительный луч солнечного света ударил мне в лицо. Я заслонился от солнца ладонью и вдруг увидел, что справа и слева от меня покачиваются какие-то ветки. В ту же секунду я услышал рядом восторженные крики моих приятелей. -- Океан! -- задыхаясь от волнения, пищала Мила. -- Пальмы, лианы! -- вторил ей Юрик. -- Ананасы! -- Бананы! Мы стояли, окруженные пышной тропической растительностью. Невидимые птицы свистели и щелкали в зелени. Пахло какими-то цветами и сыростью. А глубоко внизу, под обрывом, клубилась пелена океанских волн. Зеленоватые валы накатывались на скалы и с шумом разбивались о камни. По временам ветер доносил до нас прохладный туман брызг. ГЛАВА ТРЕТЬЯ, в которой я ссорюсь со своими приятелями Разумеется, мы прежде всего обследовали остров. Он оказался довольно большим и совершенно необитаемым. Густой тропический лес, скалы, тихие лагуны с прозрачной водой, в которой сверкали рыбы, теплый песок на берегу лагун -- все было просто роскошно! Усталые, изнемогающие от жары, но совершенно счастливые, мы, наконец, решили отдохнуть в тенистом ущелье, увитом какой-то зеленью. -- Хорошо бы чего-нибудь холодненького сейчас! -- сказала Мила, садясь на камень. Вы, наверное, догадались, что я сделал. Мои приятели только слабо ахнули, увидев, как в ущелье вдруг появились круглый стол и три удобных мягких кресла. На столе стояли вазочки с мороженым и большая ваза пирожных! Это был настоящий пир. Таких сладких и вкусных вещей я не ел никогда в жизни. А кругом пели, свистели и щелкали птицы, мощно шумел прибой, и бесчисленное количество солнечных зайчиков сверкало в волнах океана. -- Больше не могу, объелась, -- сказала Мила, блаженно откидываясь на спинку кресла. -- Ребята, а мне нравится такая жизнь. -- Еще бы! -- усмехнулся я. -- Вот так бы каждый день, -- потянулся в кресле Юрка. -- Ну, каждый день, я думаю, надоест, -- вздохнула Мила. -- Ничего, можно привыкнуть, это не алгебра, -- сказал я. Мы помолчали, прислушиваясь к шуму прибоя. -- А что мы теперь будем делать? -- спросил Юра. -- Ничего! -- сказал я. Они недоуменно переглянулись. -- То есть как?.. -- Мила посмотрела на меня своими широко открытыми серыми глазами. -- А просто так: ни-че-го! Мы зачем сюда попали? Чтоб отдохнуть от работы -- ведь правда? -- А-а... -- разочарованно протянула она. Юрка почесал черным пальцем кончик черного носа и проворчал: -- Странно... Что ж, мы теперь должны вот так сидеть, и... все? -- Угу, -- не очень уверенно сказал я. Должен честно сознаться, что и самому мне сидеть без движения было не очень приятно, но теперь отступать было поздно, и я продолжал: -- А вам что, не нравится, что ли? Мила снова взглянула на мрачного Юрку и тихонько проговорила: -- Н-нет... В общем, нравится... -- Нравится, да не очень, -- проворчал Юрка. Мы умолкли. В тишине было слышно, как внизу шумит океан. Огромная птица с многоцветным, как у павлина, хвостом села на краешек скалы и, склонив голову, рассматривала нас круглым глазом. Мы тоже молча рассматривали ее. Это длилось долго. Наконец я почувствовал, что мои глаза заволакивает туман, а птица начинает двоиться и троиться. Я начал клевать носом. Но тут Мила вскочила, вспугнув длиннохвостую птицу, и сказала: -- Ребята, вот там среди камней ручеек. Я помою посуду. Она собрала хрустальные вазочки и отправилась к ручейку. А я тем временем незаметно махнул платком и увидел, что Мила вдруг остановилась. -- Чего ты стала? -- крикнул ей Юрка. -- Понимаешь, посуда уже чистая... Она вернулась к нам, подозрительно глядя на меня. -- Это опять твои фокусы, Борис? -- Ладно, садись. Мила, -- махнул Юрка рукой. Мы опять надолго замолчали. Мила ворочалась в кресле, кряхтела и в конце концов опять не выдержала: -- Борик, мы тут намусорили на камнях... -- Она умоляюще посмотрела на меня. -- Можно, я подмету? Я пожал плечами. Она подняла сухую пальмовую ветку и приготовилась подметать. Но я опять слегка тряхнул платком, который держал в опущенной руке. -- НУ, это уже безобразие! -- закричала Мила, отшвыривая ветку. -- Весь мусор исчез! -- Красота!.. -- без всякого вдохновения проговорил Юрка. -- Борька, довольно дурить, идемте ловить рыбу. Мила запрыгала на месте и захлопала в ладоши: -- Ловить рыбу! Ловить рыбу! -- Зачем? -- спросил я. -- Чтобы приготовить обед, -- убеждала она меня. -- Не можем же мы обедать мороженым! Тут одни сладости, Борик. Я покачал головой. -- Ловить рыбу -- это уже работа. А на этом острове никто не работает. Вот вам... И к их ногам, неизвестно откуда, свалилась огромная серебристая рыба. -- О-о-о!.. -- в один голос разочарованно протянули Мила и Юрка. -- Вам не нравится эта рыба? -- спросил я. -- Нет, нравится... Только, Борик, разреши мне, пожалуйста, ее зажарить. -- В серых глазах Милы светилась самая искренняя мольба. -- Пожалуйста, Борик! Я хорошо умею жарить рыбу. -- Когда будет нужно, она сама зажарится... -- Довольно! -- вдруг закричал Юрка, вскакивая с кресла. -- Надоели мне твои фокусы! Мила, идем ловить рыбу! -- Идем, Юрик, обрадовалась она. -- А твой судак нам не нужен! -- Юрка схватил рыбу за раздувающие жабры и швырнул с обрыва. -- Идите, пожалуйста, я вас не задержу... -- пожал я плечами, глядя, как они спускаются со скалы. -- Эй, постойте! А чем вы будете ловить? Хотите, я вам сделаю сети или удочки? -- Сами сделаем! -- ответил Юрка, цепляясь за камни. -- Сумасшедшие, в океане жуткие волны! Слышите, как там свистит ветер? Вы утонете? Мила ответила громко и радостно: -- Пускай ветер, пускай буря! Лучше буря, чем ничего не делать! Они скрылись за выступом скалы, но я еще долго слышал тонкий голосок Милы, которая весело распевала: Будет буря, мы поспорим И поборемся мы с ней... Мне было невыразимо скучно. Чтобы как-нибудь скоротать время, я сотворил для себя еще несколько пирожных. Но они не полезли в рот. Мне захотелось пить, и на несколько минут я развлек себя тем, что пустил из скалы шумный и звонкий фонтан нарзана. Вода была вкусная и холодная, и я пил ее до тех пор, пока не почувствовал, что живот стал тугим, как барабан. Я сел в кресло, наблюдая, как пенится сбегающий в океан ручеек, и в конце концов заснул. Проснулся я от толчка в плечо и вздрогнул, увидев черное лицо Юрки, освещенное красноватыми отблесками костра. Был вечер. Далеко в океане, за линией горизонта, чуть-чуть розовело небо. Мила хлопотала у костра. Приятно пахло дымком и жареной рыбой. -- Если так долго сидеть на одном месте, у тебя ноги совсем отсохнут. Вставай, вставай, волшебник! Юрка помог мне добраться до костра. У меня было такое ощущение, словно мое тело несколько часов подряд колотили палками. -- Вы ловили рыбу? -- спросил я. -- А волны? -- А мы поворошили мозгами и придумали. Мы ловили рыбу в лагуне моей рубашкой. Потрогай, она еще мокрая. В океане волны, а в лагуне совсем тихо. -- Накупались, наплавались! -- живо говорила Мила. -- Вода такая хорошая, теплая! -- Накупались, -- с завистью сказал я. -- А меня не могли позвать? -- Так ведь плавать -- это тоже работа! -- расхохотался Юрка и язвительно прибавил: -- Впрочем, если ничего не умеешь делать, то поневоле будешь бездельничать. -- Кто ничего не умеет делать? -- возмутился я. Мила посмотрела на меня так, словно видела меня впервые. -- Борик, а что ты умеешь делать? -- Фокусы... -- быстро выпалил Юрка. Мое самолюбие было задето. -- Я все умею делать! А вот интересно, что ты, Юрка, сам умеешь делать? Он развел руками: -- Ну, всего, конечно, как ты, я не умею... Мила с укором сказала мне: -- Борик, он у нас молодец! Смотри, какой он устроил костер. -- Подумаешь, костер! Разве так дрова кладут? Нет никакого притока воздуха. -- Покажи, как надо! -- запальчиво крикнул Юрка. -- Пожалуйста, могу показать... Я начал показывать, и костер, конечно, очень скоро погас. -- Хм... -- смущенно пробормотал я. -- Дрова сырые. Дайте спички... -- Спичек нет, -- кусая губы от сдерживаемого смеха, проговорила Мила. -- Хм... Сейчас я сделаю спички. -- Опять фокус? -- подозрительно спросил Юрка. -- А ты без фокуса. -- Без фокуса? Хорошо, дайте подумать... Ну, ясно, чтобы добыть огонь, нужно увеличительное стекло. -- Чем ты думаешь, Борька? Во-первых, увеличительного стекла нет, а во-вторых, если бы оно даже и было, то что бы ты с ним стал делать, когда солнце уже зашло? -- В таком случае... -- лихорадочно соображал я, -- в таком случае можно добыть огонь при помощи трения дерева о дерево. -- Потри попробуй! Я неуверенно взял две ветки и минут пять тер их одну о другую. Меня все больше раздражали молчаливые улыбки приятелей. До боли стиснув зубы, напрягая силы и покрываясь потом, я все тер и тер. А проклятые ветки даже не сделались теплыми. Шумел океан, ясные и крупные звезды блестели в вышине, ухала в темноте какая-то птица. -- Не мучайся, -- сказал наконец мне Юрка. -- Это дерево не годится, -- отбросил я ветки и расстегнул воротник на взмокшей рубашке. Он подошел ко мне и покачал головой. -- С твоим терпением никакое дерево не загорится. -- Он улыбнулся, и на его темном лице блеснули зубы. -- Я читал, что дикари на добычу огня таким способом тратили много часов. Но есть способ и попроще. Видишь вот этот сухой нарост на дереве? -- Ну? -- Это называется трут. Берем немножко трута... Смотри, вот так... Кладем в костер. Теперь я этой железкой и камнем высекаю искру... Костер задымился, вспыхнуло пламя, и вокруг нас заплясали тени. Юрка снова приблизил ко мне свое лицо. -- Понял? Я был посрамлен и оттолкнул его довольно грубо. -- Чего ты толкаешься? Я молчал. -- Слышишь, ты чего толкаешься? -- вскипел Юрка. -- Я тебя еще не так толкну! -- вспыхнул и я. -- А ну толкни, толкни! -- Ребята, перестаньте! -- закричала Мила, вскакивая, но мы уже сцепились и рухнули на землю. -- Я сразу почувствовал, что чернолицый Юрка сильнее меня. Он прижал мои лопатки к камням, и один из них так больно впился в мою спину, что я взвизгнул: -- Пусти, Юрка! -- Ну то-то! -- уже миролюбиво проговорил тот, поднимаясь и отряхиваясь. -- Борик, иди к костру, -- позвала Мила. -- Не хочу, -- сказал я. -- Скучно все это... Ребята, давайте придумаем что-нибудь интересное. Они посмотрели на меня заинтересованно. -- Что? -- Какое-нибудь интересное приключение. Стойте! Я уже придумал. Да, это был удивительный платок! Едва я махнул им, как засвистел ветер, и в ярком свете выплывшей из-за леса луны мы увидели в океане корабль. Ветер бил в раздувавшиеся паруса, и корабль швыряло с волны на волну, как скорлупу. Черный флаг с белым черепом и скрещенными костями развивался на мачте. Ни слова не говоря друг другу, мы побежали к обрыву. Первой заговорила Мила: -- Какой страшный флаг! -- Это, конечно, пираты? -- посмотрел на меня Юрка. -- "Калоша Дьявола", -- сказал я. -- Это самые страшные пираты мира! Гроза южных морей. Ребята, вот это приключение!.. ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ, в которой мы попадаем в плен к пиратам -- Ой, ой! -- вдруг закричала Мила. -- Смотрите, ребята, волны несут корабль прямо на камни! Он сейчас разобьется! Молча и быстро, царапая до крови руки, мы начали спускаться со скалы. Внизу на камнях пенился ревущий океан. А дальше на волнах шевелилась широкая дорога. Темный силуэт корабля стремительно пересек эту дорогу и скрылся за изгибом острова. А еще через минуту мы услышали глухой удар и пронзительный треск ломающегося дерева. Внизу мы сняли ботинки и побежали по песку. Нагретый за день солнцем, он все еще был теплым. Потом нам пришлось вброд перейти через маленький заливчик. От океана его отделяла гряда рифов, на которых ревели и разбивались могучие волны. За поворотом мы увидели корабль. Он лежал на камнях, и океанские волны перекатывались через него. Черные фигуры людей сновали по берегу. Они что-то спасали с погибшего корабля, волны сбивали их с ног, но они поднимались и снова чтото тянули. Мне показалось, что это была бочка. Наконец пираты выбрались на сухое место. Теперь нам хорошо были видны в лунном свете крепкие фигуры этих людей. Их было пятеро. -- А что, если они увидят нас? -- наклонилась ко мне Мила, силясь перекричать шум прибоя. -- Пускай увидят. Не страшно! Но на самом деле мне стало очень страшно, когда я увидел, что пираты двинулись в нашу сторону. Мы пустились наутек, в заливчике я споткнулся о подводный камень и с головой окунулся в солоноватую воду. Ребята помогли мне выбраться на песок в ту минуту, когда пираты подошли к заливчику. Задыхаясь от волнения и быстрого бега, мы домчались до скалы и начали подниматься вверх. Мокрая одежда хлюпала и мешала мне. Я скользил на камнях и срывался. -- Скорей, скорей! -- торопила Мила, насмерть перепуганная этим неожиданным приключением. Можете представить наш ужас, когда мы увидели, что следом за нами к нашему костру поднимаются и пираты! Но тут я подумал: "А чего я боюсь? Ведь у меня есть волшебный платок!" Я сунул руку в карман и крепко сжал платок в кулаке. Другой рукой я неторопливо подбросил в костер хворосту и совсем спокойно взглянул на подходящих к нам морских разбойников. Впереди выступал в полосатой тельняшке и в высоких ботфортах плечистый мужчина с рыжими бакенбардами. Я сразу узнал его. Он приближался к нам, держась за пояс, на котором висел большой изогнутый нож. Пламя костра сверкало в его черных глазах. Я сделал шаг ему навстречу. Пират остановился, снял с головы блестящую клеенчатую шляпу и сказал хрипловатым басом: -- Бедные моряки, потерпевшие кораблекрушение у этих берегов, приветствуют юную леди и юного джентльмена. Он сделал знак остальным четырем пиратам, и все они также стянули со своих голов клеенчатые шляпы и поклонились нам. Они были один страшнее другого -- точно такие были нарисованы у меня в моей приключенческой книжке. -- Здравствуйте, Рыжий Пес! -- сказал я. -- О-ля-ля! -- воскликнул пират с рыжими бакенбардами. -- Юный джентльмен знает мое имя? -- Я читал о вас в книге. Рыжий Пес взглянул на своих спутников и горделиво тряхнул гривой рыжих волос. -- Тысяча чертей и одна ведьма! Я всегда был уверен, что мое имя переживет меня! -- А это Рваное Ухо, -- указал я на коренастого пирата с большим оттопыренным ухом, в котором отсутствовала мочка. -- Вы точно смотрели в воду, сэр! -- кашлянул он. -- А это Кошачий Зуб! -- продолжал я. Низенький человек с большим носом и тонкими усами неопределенно хмыкнул. -- А вас, кажется, зовут Кривой Ногой? -- сказал я пирату со смуглым восточным лицом, в ухе которого покачивалась серьга. -- Так точно, сэр. -- А меня, сэр? -- почтительно склонился огромный человек с черной повязкой, закрывающей один глаз. -- Одноглазый! -- Ха! -- восторженно воскликнул он. Как я потом убедился, этим коротким словом он выражал восторг, и недоумение, и все другие свои чувства. Пираты склонились к своему капитану и о чемто пошушукались. У Рваного Уха был такой громкий и свистящий шепот, что, когда он заговорил, мне сразу стало ясно, что их всех беспокоит. -- Капитан, -- шипел человек с расплющенным ухом. -- Нет ли здесь подвоха? Может быть, этих детей нарочно выпустили на нас и, пока мы точим с ними лясы, нас окружит стража? -- Молчи, Рваное Ухо! -- пробасил Рыжий Пес, небрежно отталкивая его. -- Ты всегда был трусом. Посмотри, девочка, кажется, сама трясется от страха. Сейчас мы все выясним. Держа в руках шляпу, капитан сделал шаг вперед и продолжал, обращаясь к нам: -- Не скажут ли молодая леди и юный джентльмен, где находятся их достопочтенные родители? Клянусь брюхом акулы, нам не терпится засвидетельствовать им свое почтение. -- Это невозможно, капитан, -- сказал я. -- Почему, сэр? Разве нельзя послать за родителями вашего слугу? -- и Рыжий Пес ткнул пальцем в чернолицого Юрку. -- Я не слуга! -- вздрогнул Юрка. -- Молчи, бой! -- рявкнул Рыжий Пес. -- Клянусь брюхом акулы, ваш чернокожий дьяволенок не умеет разговаривать с господами! -- Что? -- вдруг громко вскрикнула Мила, которая до сих пор робко жалась к скале. -- Он не дьяволенок, а наш хороший товарищ! И вы не имеете права так называть его! Она говорила все это очень быстро, наступая на Рыжего Пса и размахивая руками перед самым его носом. Я никогда не видел Милу такой сердитой. Капитан отмахнулся от нее, как отмахиваются от назойливой мухи, пожал плечами и расхохотался. -- Не вижу ничего смешного! -- кричала рассерженная Мила. Рыжий Пес с любопытством рассматривал ее. Он даже отступил на один шаг. -- Прошу прощения, миледи. Я обошел на своей лоханке полсвета, пока она не разбилась на этих проклятых рифах, но я никогда не видел, чтобы белые дружили с черными. Я потянул Милу за рукав и сказал пирату: -- Видите ли. Рыжий Пес, есть другие полсвета, где дружат все люди. -- Ноне хотел бы я туда попасть! -- А вас туда и не просят! -- громко выпалила Мила. Стоявший в отдалении и не перестававший чтото жевать Кошачий Зуб невнятно пробормотал: -- Не могу сказать, что хозяева гостеприимно встречают своих гостей. -- А пусть гости не обижают хозяев! -- не унималась Мила. -- Ха! -- словно выстрелил Одноглазый. -- Разве черные могут быть хозяевами? Он стоял перед нами, расставив ноги в ботфортах и уперев руки в бока. -- Такими же, как белые! -- резко проговорил Юрка, заражаясь горячностью Милы. -- Ха! Человек с серьгой в ухе неторопливо подошел к капитану, припадая на одну ногу. -- Капитан, не вздернуть ли нам негритенка на этой пальме? -- Не торопись, Кривая Нога, всему свой черед, -- поморщился Рыжий Пес и, заметив, что я их слушаю, сладко улыбнулся мне: -- Скажите же, сэр, как нам повидать ваших родителей? -- Наших родителей нет на этом острове, -- ответил я простодушно. -- Мы здесь одни. Это было непростительной глупостью. Пираты переглянулись, а Кошачий Зуб зажевал что-то еще быстрее. -- Вы жуете табак? -- наконец сообразил я, с интересом наблюдая, как перекатываются под его загорелой кожей желваки и смешно топорщатся усы. -- Так точно, сэр... -- заулыбался Кошачий Зуб. -- Так я и думал! -- сказал я Миле и Юрке. -- Настоящие морские волки всегда жуют табак и курят трубки. Мягко ступая на носках, как будто крадучись, ко мне подошел Кошачий Зуб. Я уже заметил, что все его движения были легкими и даже грациозными. Он очень походил на артиста балета. Церемонно кланяясь мне. Кошачий Зуб проговорил мурлыкающим, грудным голосом: -- Хотите попробовать, сэр? Чудесный табачок, сэр! Всегда такое ощущение, точно у тебя во рту ночевали лошади. Пираты захохотали дружно и громко. -- Нет... не надо... -- сказал я. -- Спасибо... Кривая Нога протянул мне дымящуюся трубку. -- Может быть, вам дать мою трубочку, сэр? Две-три затяжки, и у вас будет такое блаженное состояние, словно вы наглотались гвоздей пополам с паукам и пиявками. -- Нет... спасибо... -- Ха! -- проговорил Одноглазый. -- Молодой джентльмен не жует и не курит табак. Зато он любит, наверное, этот напиток, сладкий, как змеиный яд! -- Одноглазый протянул мне большую фляжку. -- Вино? -- догадался я. -- Нет, сэр! Ром! Отхлебните, сэр. Нам удалось спасти целый бочонок. Чем больше пьешь, тем короче путь на кладбище. Я отстранил рукой фляжку, которую Одноглазый держал у моих губ, и покачал головой: -- Я не тороплюсь на кладбище. Пираты снова расхохотались. Рыжий Пес издал вдруг какой-то странный шипящий звук. В ту же секунду пираты бросились на нас и скрутили нам руки. Я слышал, как громко стонала Мила и как кряхтел и сопел, отбиваясь от пиратов. Юрка. -- Пустите! -- что было сил закричал я. -- Вы не имеете права! -- Ха! -- усмехнулся Одноглазый, связывая мне руки. Он приблизил свой единственный глаз к моему лицу, и я увидел в черном зрачке столько ярости и жестокости, что почувствовал, как весь холодею от ужаса. ГЛАВА ПЯТАЯ, в которой все оборачивается самым неожиданным образом -- Юную леди и юного джентльмена привязать к пальмам! А негритенка -- ко мне! -- приказал Рыжий Пес. Меня и Милу крепко прикрутили к деревьям. Рыжий Пес тем временем важно опустился в кресло, и к его ногам швырнули бедного Юрку. Рыжий Пес торжественно пробасил: -- За белых птенцов, пираты, мы потребуем хороший выкуп -- мешок денег! А ты, негритенок, будешь служить мне. Слушайте все! Я назначаю себя губернатором этого острова. Ура губернатору! -- Ура-а!.. -- заорали пираты. И где-то в скалах откликнулось раскатистое эхо. В темноте в недалеком лесу шумно вспорхнула стая испуганных птиц. -- Мы вас не признаем губернатором! -- крикнула Мила. -- Воркуйте, воркуйте, птенчики! Клянусь брюхом акулы, это только услаждает мой слух! -- посмеивался Рыжий Пес. Пираты по-хозяйски расположились на нашей площадке и съели зажаренную на костре рыбу, запивая ее ромом. По мере того как эти страшные люди отхлебывали из своих фляжек, они делались все развязней и болтливей и, наконец, запели песню: Чтобы сладко есть и пить, Без труда на свете жить, Нужно денежки добыть, Ой-ха-ха!.. А чтоб денежки добыть, Нужно лишь пиратом быть, Обмануть, украсть, убить, Ой-ха-ха!.. От свирепых голосов и дикого смеха мороз продирал по коже. В конце концов они перепились и захрапели. -- Ах, если бы у меня были свободными руки! -- зашептал я своим товарищам. -- Юрка, ты не можешь каким-нибудь образом развязать нас с Милой? -- Не могу, -- простонал он из темноты. Луна закатилась, костер погас, и вокруг нас черной плотной стеной стоял мрак. Все потонуло в этой непроницаемой и жуткой темноте. -- Юрка, -- умолял я, -- попробуй как-нибудь доползти до нас. Я слышал, как он вздохнул. -- Рыжий Пес привязал меня к своей ноге... Мила тихонько всхлипывала: -- Противный, Борька... Зачем ты нас затащил на этот гадкий остров? Что я мог ответить? Я молчал, глотая слезы обиды и бессильной злобы. Под конец я задремал, уронив голову на грудь. Проснулся я от зычного крика Рыжего Пса. Было светло. Солнце сверкало в синих волнах океана, снова свистели и щелкали в лесных зарослях птицы. Пираты суетились на площадке. Рыжий Пес сидел в кресле, величественно поглядывая на ст