объяснить воробью, почему он не мог нас раньше видеть на дворе, но верзила-воробей и не стал меня слушать. Он подскочил ко мне и, не говоря ни слова, ударил меня по-воробьиному крылом в грудь. Ударил. Отскочил. Ноги расставил и крылья для устрашения распустил. Но я не растерялся. Я тоже распустил крылья веером, хвост -- трубой, подскочил к верзиле нос к носу да ка-ак дам ему подножку! Обыкновенную человеческую подножку. Конечно, верзила-воробей не знал такого приема и, хотя он был выше меня на целую голову, свалился на траву как подкошенный. Лежит на лопатках, ноги кверху задрал и молчит и больше не задирается. Он думал, наверное, что мы ему сейчас с Костей зададим хорошую взбучку. А мне этого воробья почему-то даже жалко стало. -- Эй ты, куцый! -- сказал я.-- Вставай! У нас лежачего не бьют! Можешь проваливать... Впро-чем-чем, можешь и остаться! Мы тебя сейчас-час угостим овсом. Костя, где овес? -- Здесь, в траве. Вот ов-син-синки и вот ов-син-синки. Но бесхвостый не обратил на мои слова никакого внимания. Он молча поднялся, отряхнулся и испуганно запрыгал прочь. -- Чеп-чик! -- крикнул ему Малинин вслед, махая хвостом. -- Сам ты чеп-чик! -- сказал я Косте, зажимая лапой золотистую овсинку.-- Не мог без меня дать сда-чи! Ко мне снова вернулось хорошее настроение. И Костя Малинин опять стал веселый-превеселый. -- А здорово ты его чеб-чеб-бурахнул! -- сказал Костя, выгребая из травы зернышко овса. У меня даже слюнки потекли от одного вида аппетитных овсинок. Я поточил клюв о камешек и еще крепче зажал зернышко лапой. Сейчас я эту овсинку раздолблю и съем... Сейчас! -- Кошка! -- услышал я за спиной отчаянный голос Кости Малинина и обернулся... СОБЫТИЕ ДВЕНАДЦАТОЕ Кошка Муська хочет меня съесть Итак, я обернулся... Смотрю, Кости Малинина уже на земле нет, он уже на акации. Привесился к ветке вниз головой, крыльями машет и кричит как сумасшедший: -- Кошка! Сзади тебя кошка! Я повернул голову в другую сторону. От мусорного сарая ко мне действительно приближалась кошка, обыкновенная кошка. Только я никак не мог понять, что было в этом ужасного и почему Костя устраивает такую панику, как будто на дворе появился тигр. Просто псих какой-то этот Малинин! Если бы я знал, что он будет таким нервным воробьем, я бы ни за что с ним не связывался. -- Юр-чик! Скорей улетай! -- продолжал метаться на ветке Костя Малинин. Кошка подошла поближе и остановилась. Я бочком подскочил к ней. И в этой незнакомой кошке сразу же узнал любимую мамину кошку Муську. Когда я еще сидел на лавочке как человек, она спрыгнула с подоконника, подошла ко мне и стала тереться о мою ногу, а я ее прогнал, чтобы она не мешала мне думать. -- Здорово, Муська! -- чирикнул я обрадованно.-- Чу-чу-чу-ешь, кто я такой, или нет?.. Ты что, не узнаешь своего хозяина, что ли?.. Да ты не бойся, подойди поближе, я тебя не съем! Это же я! Вот чу-чу-дачка! А вон на дереве Костя Малинин. Тоже не узнаешь? Костя, не бойся, лети сюдк! Это наша Муська! -- Ты с ума сошел! -- снова затрещал на акации Малинин.-- Она же тебя съест! -- Меня? Своего хозяина? Это ты с ума сошел! Не успел я закончить фразу, как сзади на меня обрушилось что-то урчащее, тяжелое и подмяло под себя. "Муська!" -- успел подумать я и рванулся изо всех сил в сторону и вверх по направлению к акации, на ветках которой продолжал чокать и трещать Малинин. Я летел, как камень из рогатки. Я чуть не сбил с дерева своего лучшего друга. Хорошо, что он удержался. Тем временем я тоже успел зацепиться за ветку. С ветки акации я взглянул вниз. Муська водила хвостом по траве, продолжая урчать. В воздухе медленно, как рыбки в аквариуме, плавали выдранные из моего бока маленькие перышки. -- Полу-чи-чил! Полу-чи-чил! -- продолжал злорадно трещать Костя Малинин. -- Ниче-чего не понимаю,-- чирикнул я.-- Такая знакомая кошка... Можно сказать, родная... -- "Родная, знакомая"... Скажи спасибо, что вывернулся... -- Баранкин перед кошками никогда не отступал! -- Храбрый какой! Расчи-чи-рикался: "Иди сюда, я тебя не съем, чу-дач-ка!" Сам чу-чу-дак! Ты забыл, что ли, что кошки едят воробьев? -- Да нет,-- сказал я,-- просто я еще не привык к тому, что я воробей! -- "Не привык"! А почему же я сразу привык? -- сказал Костя и добавил: -- Вот съела бы тебя твоя родная Муська, что бы я твоей матери сказал? Я представил на секунду, что было бы, если бы мне действительно не удалось вырваться из Муськиных лап, и мне стало не по себе. Откровенно говоря, я просто испугался, хотя опасность миновала и бояться было уже нечего, но перья у меня все равно зашевелились и встали дыбом. -- Что это с тобой? -- спросил меня Костя.-- Ты какой-то чу-чу-чумовой! -- Да так... Жарко! -- сказал я, обмахиваясь одним крылом. Костя опять начал ругать меня, а я взял и сунул голову под крыло, но в это время кто-то ткнул меня чем-то острым в бок... СОБЫТИЕ ТРИНАДЦАТОЕ О чем чирикают бабушки Я выглянул из-под крыла и увидел сидящего рядом со мной старого, облезлого воробья. -- Ты, птен-чик желторотый,-- сказал мне старый воробей,-- я тут все время за тобой с березы наблюдал. Ты что, вообще дура-чок-чок-чок или только притворяешься? -- А что вам от меня надо? -- Ты не груби старшим. -- Я не грублю. Это у меня такой голос. Чтобы отвязаться от старика, я снова спрятал голову под крыло, но старик опять пребольно клюнул меня в шею. -- Слушай, когда с тобой разговаривают старшие! Чти взрослых! Чти-чти-чти! Не чуф-чуф... не чуфырься! -- А я не чу-фырюсь! -- А что это ты про кошек чирикал? Какие могут быть у воробья знакомые кошки? Ах вы, птен-птенптенчики! И чему только учат вас родители? Старик закатил глаза и стал чирикать о том, какие в его времена были прилежные и послушные воробьята, какие они все были умные, как они не чуфырились, а теперь все чуфырятся. Стоило превращаться в воробьев, чтобы выслушивать эту чеп-чеп-чепуховую нотацию. Да у нас по вечерам старухи как усядутся вместе на лавочке, только об этом и чирикают, то есть разговаривают. -- Вы чьи дети? Чьи вы? Чьи вы? -- спросил меня старик. -- Ничьи! Ничьи! -- сказал я, срываясь с ветки. -- "Чуфырься, не чуфырься"!-- сказал Костя, работая крыльями.-- Чок-чок-чокнутый какой-то! Мы закружились над нашим двором, выбирая дерево, не занятое воробьями. Хотя я и сам был воробей, но мне почему-то вдруг захотелось держаться от них подальше. Знакомство с бесхвостым и со стариком произвело на меня не совсем приятное впечатление. А больше всего меня расстраивало вот что: с той минуты, как мы превратились с Костей в воробьев, прошло, наверное, уже полчаса, а наша воробьиная жизнь все как-то не налаживалась, и вообще все шло совсем не так, как я ожидал. Время идет... Завтра, между прочим, снова в школу... Косте Малинину я, конечно, ничего не сказал. В конце концов, впереди еще целый день -- жизнь наладится, и все будет хорошо. Главное, не надо отчаиваться и терять надежду. Покружив в воздухе, мы опустились с Костей на дерево. На дереве не было ни одного воробья. Ветка, на которую мы уселись, выходила на солнечную сторону. Солнце пригревало, как летом. С удовольствием втянув голову в плечи, я уже собирался спрятать ее под крыло, как вдруг у меня над ухом что-то противно свистнуло. Раздался щелчок. Посыпались листья. Ну что еще такое? В чем дело? Я открыл глаза и посмотрел вниз. СОБЫТИЕ ЧЕТЫРНАДЦАТОЕ Дальнобойная рогатка с оптическим прицелом Возле лавочки, на которой мы еще недавно сидели с Костей Малининым, стоял мой сосед по квартире, белобрысый Венька Смирнов, и отвратительно щурился. В руках у него была рогатка с оптическим прицелом. Рогатку я узнал сразу. Никто лучше меня не делал таких дальнобойных рогаток. Венькину рогатку тоже смастерил я по его личной просьбе. Венька смотрел на меня в оптический прибор. Я смотрел на Веньку. На Венькином лице было написано: "Не попал! А жаль!.." Так... Мало того что меня чутьчуть не слопала кошка, теперь в меня стреляют из рогатки, сделанной моими же руками! -- Ну, подожди, Венька! -- чирикнул я с дерева.-- Подожди, белобрысый! Когда я опять превращусь в чече-ловека, я тебе покажу, как стрелять в меня из рогатки! Не обращая никакого внимания на мое чириканье, Венька нагнулся и стал искать камень. Мы с Костей переглянулись и, не сговариваясь, одновременно рванули с дерева. Я решил улететь подальше от нашего двора, подальше от кошки Муськи, от белобрысого Веньки с рогаткой, от этих драчливых и негостеприимных воробьев. Мы пролетали один двор за другим. С высоты нашего птичьего полета оказалось, что в нашем городе кошек было гораздо больше, чем я предполагал, когда был человеком. Мальчишек с рогатками тоже было много. Это открытие меня расстроило. Из своего небольшого воробьиного опыта я уже успел понять, что любое знакомство с рогаткой или кошкой может окончиться очень плохо для воробьев. Малинин тоже меня стал почему-то ужасно раздражать. Тащится где-то там, в хвосте, отстает все время и вообще летит с таким видом, как будто он мне одолжение делает. -- Че-че-го ты все время отстаешь? -- не выдержал я и напустился на Костю: --Тянучка противная! -- Я устал! -- "Устал"!.. Че-че-тыре квартала пролетели, а он уже устал! -- Я не летать устал. Я устал быть воробьем! -- Подумаешь! Полчаса всего как воробей -- и уже устал! А как же воробьи бывают всю жизнь воробьями?! Знал бы, не связывался с тобой! Я высмотрел сверху небольшой сквер и спланировал вниз. -- Можешь отдыхать! -- сказал я Косте, когда он следом за мной плюхнулся на ветку. Костя приподнял крыло и уже хотел спрятать голову под мышку, но вдруг над нами раздался голос: -- Вот они где, бездельники! Я их послала за соломой, а они греются на солнце! Хороши сыночки!.. СОБЫТИЕ ПЯТНАДЦАТОЕ Что бывает, когда сыновья отрекаются от своей матери Я взглянул вверх и увидел толстую воробьиху, свесившуюся с соседней ветки. Это она называла нас своими сыночками. -- А почему вы молчите, почему вы ничего не отвеча-ча-чаете своей мамочке? -- Ничего не понимаю! -- шепнул мне Костя.-- Почему она называет себя нашей мамочкой? -- А че-че-го тут непонятного? Наверное, она приняла нас за своих птенцов. -- А мы что, похожи? -- Откуда я знаю... -- По-чему вы пря-че-тесь от своей мамо-чки? -- продолжала щебетать воробьиха.-- Не бойтесь! Летите сюда. Так и быть, на этот раз я вам ничего не сделаю. -- А может, мы действительно похожи на ее сыновей? -- Может, и дей-стви-тви-тельно! -- Этого еще не хватало! Извините, гражданка! -- сказал Костя.-- Мы ни от кого не пря-чем-ся, а вас мы вообще видим в первый раз! -- Это что еще за гражданка! -- заверещала воробьиха.-- Воробьи добрые, вы только послушайте, как он называет свою мамо-чку! Воробьи, сидевшие целой стаей на соседнем дереве, громко возмутились, а толстая воробьиха так разозлилась, что даже клюнула Костю Малинина в шею. Костя заорал. -- Те-теч-ка! -- вступился я за своего друга.-- Чечестное слово, мы не ваши дети. Ну, че-че-стное-пречечеетное! -- Глядите, воробьи добрые, и этот не хо-чет признавать свою мамо-чку,-- затрещала воробьиха, подскакивая на ветке и взмахивая крылышками. Воробьи стали ругать нас с Костей еще громче, а наша "мамочка" задала нам такую трепку, что из нас с Костей пух полетел, как из подушек... Пришлось нам с Малининым взять свои слова обратно и назвать воробьиху "мамочкой". -- То-то! -- мгновенно успокоилась воробьиха.-- А теперь, сыночки, летим! Учи-читься вить-вить гнездо! -- Как -- учи-чи-ться? -- закричали мы с Костей в один голос. СОБЫТИЕ ШЕСТНАДЦАТОЕ Мы с Костей учимся вить гнездо -- Вы что, все позабыли, что ли? -- сказала воробьиха.-- Вчера ваша мамочка у-чила вас, как нужно вить-вить гнездо, а сегодня будете вить-вить сами! / -- Интересное дело! -- чирикнул тихо Костя...-- Почему ты мне не сказал, что воробьи тоже у-чатся? -- А откуда я мог знать? -- А за-чем ты говорил, что у воробьев замечательная жизнь? _ Это же не я, это Нина Николаевна говорила,-- соврал я.-- Вот привязался! -- В общем, ты как хочешь, а я лич-но не буду у-читься вить-вить гнездо! -- прочирикал Костя. -- Кто сказал, что не хо-чет у-читься вить-вить гнездо? -- спросила грозно воробьиха, подлетая к нам с Костей. -- Это не он сказал, это я сказал! -- чирикнул я, загораживая Костю, и добавил: -- А драться, по-мо-ему, непедаго-ги-чно! -- Что! Ты где это таких слов нахватался? Воробьиха изо всех сил клюнула меня в спину и погнала нас вместе с Костей на соседнее дерево, где были заготовлены впрок соломинки, конский волос и другие стройматериалы. -- Зна-чи-чит, гнездо вьется так...-- защебетала воробьиха.-- В клюв берется соломинка и сворачив-чивается в колеч-ко... Ну-ка, повторите, сыночки! -- В клюв берется соломинка,-- прочирикали мы с Костей хором,-- и сворачивается в ко-леч-ко... Урок начался. Мы с Костей, не глядя друг на друга, с отвращением взяли в рот по соломинке. "Интересно, бывают у воробьев на уроках перемены?.." -- подумал я с тоской, сворачивая соломинку в колечко так, как учила нас толстая воробьиха. -- За-тем, зна-чит!..-- продолжала щебетать воробьиха, ловко укладывая соломинки и приминая их грудью.-- За-тем, зна-чит!.. Но что делается "затем", мы так и не узнали, потому что в эту минуту к нам свалился с неба прямо на голову толстый рыжий воробей. Ветка, на которой мы сидели, так и закачалась под его тяжестью. -- Папо-чка прилетел! Чиканька наш! Чика! Чика! Чика! -- обрадовалась воробьиха, приседая и раскачивая ветку еще сильней. Мы раскрыли с Костей от удивления клювы и выронили соломинки и уставились на рыжего воробья Чику, который, по словам толстой воробьихи, был нам с Костей родным папочкой. СОБЫТИЕ СЕМНАДЦАТОЕ Драка за скворечник -- Скорей, сыно-чки! Скорей, воробьятки! -- затрещал рыжий дяденька-воробей, похлопывая себя крыльями по толстым ножкам и бокам.-- Стрижи улетают на юг! Освобождается скворечник-чник. Чудесный сквореч-чник! -- Скворе-чник-чник! -- зачирикала радостно воробьиха.-- Моя меч-та! Меч-та! Меч-та! -- Да-да! Скворечник! Надо только успеть занять. Боюсь, придется подраться! Скорей в путь-путь-путь! Летим-тим-тим! -- Ле-тим-тим-тим! -- подхватил я, решив, что уж лучше драться за скворечник, чем учиться вить гнездо. -- А может, не надо драться... Может, лучше поучимся вить-вить гнездо! -- пискнул Костя Малинин. -- Хвост не дорос старших учить! Хотел бы я видеть, что ты запоешь зимой, когда будет холодно! -- Вот именно! -- поддакнул я рыжему воробью. Воробей сорвался с ветки, столкнул крылом меня и Костю и, отчаянно чирикая, рванулся вперед, показывая нам направление. Воробьиха пристроилась сзади, и, как только мы начинали с Костей отставать, она тут же своим острым клювом подгоняла нас и поддавала нам жару. -- Чур-чур, не отставать! Чур-чур! Вперед! Вперед! Чур-чур! -- трещал рыжий воробей, то и дело оглядываясь. -- Ладно, Юрка, я тебе этого никогда не забуду! -- сказал мне Костя на лету.-- Если уж ты на всю жизнь решил остаться воробьем, и оставайся и дерись за свой скворечник. А я лично не буду. Вот выберу момент и сбегу! Улечу, и все! -- Тише, чудак! Все дело испортишь! Сейчас от этого рыжего все равно подобру-поздорову не отвяжешься! -- Что же делать? У меня уже сил больше нет быть воробьем! -- Что делать? Сбежим по дороге! Жди сигнала! С Баранкиным не пропадешь! -- Не пропадешь? Как же! С тобой как раз, того и гляди, пропадешь! -- простонал Костя Малинин. И он оказался прав. Мы действительно с ним чутьчуть не пропали, и все из-за меня. И зачем я только согласился драться за этот скворечник?! Сбежать по дороге нам, конечно, не удалось. Рыжий воробей и воробьиха все время внимательно следили за нами и не давали отстать ни на шаг. Дело оборачивалось хуже, чем я предполагал. Если мы ввяжемся против своего желания в драку, то я-то, может быть, и вывернусь, а уж Косте наверняка несдобровать. Он и на земле не приспособлен к драке, а тем более с воробьями, да еще в воздухе. Не успел я подумать об этом, как вдруг неожиданно рядом послышалось отчаянное чириканье, и мы всей "семьей" врезались в стаю воробьев, дерущихся в какомто незнакомом саду за тот самый скворечник, о котором мечтали наши "родители". Я даже не знаю, как это получилось, но мы с Костей внезапно очутились в самой гуще боя, сразу же потеряв из виду своих "родителей". Справа, слева, сверху и снизу, отчаянно чирикая, кружились совершенно чужие и незнакомые нам воробьи. Хорошо, что Костя Малинин догадался вцепиться клювом в мой хвост, а то бы мы наверняка потеряли друг друга в этой суматохе. Тащить Костю на буксире и отбиваться было, конечно, трудновато, но я довольно ловко увертывался от налетающих на меня воробьев, осыпая их всякими угрозами и проклятиями. Хорошо, что я совсем недавно прочитал книжку о фигурах высшего пилотажа. В этом воробьином бою все это мне очень здорово пригодилось... Я взмывал вверх по всем правилам, падал на крыло, взлетал свечкой, входил в штопор, и наконец-то на бреющем полете мне удалось выйти из воробьиного окружения. Костя, увидев, что опасность миновала, отцепился от моего хвоста, и мы вместе что есть духу пустились из последних сил наутек от этих проклятущих воробьев. -- Бей их чем-чем-чем попало! -- раздались вдруг за нашими спинами воробьиные голоса. Я оглянулся и увидел, как от дерущихся птиц отделились четыре воробья и сыпанули за нами вслед... СОБЫТИЕ ВОСЕМНАДЦАТОЕ Костя Малинин "начирикался" -- Кон-чится это когда-нибудь или нет? -- простонал Малинин, прибавляя ходу. -- Вот эти громче всех чи-рикали! -- крикнул кто-то сзади. Преследующие нас воробьи стали заходить нам в хвост. -- Ребята! Да ч-то вы! Мы же только чи-рика-ли! -- оправдывался я на лету. -- А за-чем-чем прилетели? -- Ни за чем. Так просто -- посмотреть! -- Посмотреть? Вот мы сей-час вам покажем!.. Сейчас мы из вас пустим пух! Воробьи стали нагонять нас, и, вероятней всего, они задали бы нам взбучку и пустили бы из нас пух, если бы я не применил на лету один остроумный боевой прием, который у летчиков называется "бочкой". Выбрав удобный момент, я подпустил преследователей к себе поближе, потом совершенно неожиданно перевернулся в воздухе на спину и лягнул одного из наседающих на меня воробьев ногами -- воробей отлетел в сторону и шмякнулся в забор. -- Ага! -- закричал я страшным голосом.-- Баранкин в воздухе! Берегись! Я лягнул другого -- и другой отлетел. Так я летел, и орал, и брыкался до тех пор, пока не разбросал в разные стороны всех преследователей. Противники, не имевшие, конечно, никакого понятия о высшем пилотаже, опешили, совершенно растерялись и стали отставать, отставать, отставать... Пользуясь замешательством воробьев, мы, прибавив ходу, скрылись за деревьями и в изнеможении свалились на первую попавшуюся крышу. От меня валил пар, а сердце прыгало, как крышка на кипящем чайнике. -- Конечно! -- сказал Костя, еле переводя дух.-- Ты как хочешь, а я ли-чно на-чи-рикался! Все! Малинин стукнул клювом по крыше и стал из последних сил ругать меня за то, что я все ему наврал с три короба про замечательную жизнь воробьев. -- А еще целый месяц наблюдал за ними...-- сказал Малинин, передразнивая мой голос: -- "У них жизнь без забот! У них жизнь без хлопот!.." -- А что я, виноват,-- сказал я,-- если мне так показалось!.. А Костя Малинин сказал: -- Я говорил, что нам надо было сразу в бабочек превратиться. Бабочки и гнезд не вьют, и кошки их не едят, и питаются они не овсом, а сладким нектаром. Ох, и вкусная, наверное, штука!.. Я промолчал. В жизни бабочек Костя Малинин, конечно, гораздо лучше меня разбирался. У него одно время даже была их целая коллекция, только он ее променял на марки. Вероятно, Костя был прав, и нам действительно следовало сразу же превратиться в бабочек. Заманчиво, конечно, целый день порхать с цветка на цветок и все время есть сладкое... И все же, прежде чем начать превращаться в бабочек, я хотел расспросить Костю поподробнее об их жизни. А то как бы нам не напороться во второй раз... -- А помнишь, нам Нина Николаевна рассказывала,-- сказал я,-- что бабочки опыляют цветки... -- Ну и пусть опыляют себе! -- сказал Костя.-- А мы с тобой не будем! Дураков нет! Несмотря на то что в Костином ответе была своя железная логика, я все-таки решил ему задать еще один вопрос. -- А как у бабочек в смысле учебы? -- спросил я.-- Может, они тоже чему-нибудь учатся? -- Ты еще долго мне будешь вопросы задавать? Вон уже кошки появились! -- заорал на меня как очумелый Костя Малинин. Я думал, он меня разыгрывает. Смотрю -- из чердачного окна действительно вылезли три кошки, перемазанные углем, и уставились на нас с Костей. Две из них мне были совершенно незнакомы, а третья была наша Муська. Видно, она все-таки окончательно решила меня съесть. Рассуждать больше было некогда. -- К превращению в бабочек приготовились! -- скомандовал я лихорадочным шепотом. -- Приготовились! -- отозвался Малинин. -- На-чали! -- сказал я. -- Как -- на-чали? -- сказал Костя Малинин.-- А чего говорить? Какие слова? Действительно, я совсем и забыл, что мое старое воробьиное заклинание совсем не годится для нового превращения в бабочек. -- Сейчас! -- сказал я.-- Сейчас! Сейчас переделаю... -- Скорей переделывай! -- заорал Костя. -- Готово! -- сказал я.-- Повторяй за мной!.. "Не хочу быть воробьем! Хочу быть бабочкой! То есть мотыльком!.." Я уверен, без забот Мотылек живет! Вот я! Вот я! Превращаюсь в мотылька! -- Нескладно получается! -- сказал Костя, глядя в ужасе на приближающихся кошек. ч -- Вот очутишься в животе у кошки,-- сказал я,-- тогда складно получится! Повторяй скорее! И Костя Малинин, закрыв от страха глаза, стал сыпать скороговоркой слова моего нескладного волшебного заклинания, обгоняя меня на каждом слове: Я уверен, без забот Мотылек живет!.. "Только бы успеть! -- подумал я.-- Только бы успеть превратиться до того, как нас сцапают кошки!.." Это была последняя мысль, мелькнувшая в моей измученной воробьиной голове, разрывавшейся от забот, тревог, ужаса и волнений...  * Часть третья. Я -- КАПУСТНИК И КОСТЯ -- МАХАОН *  СОБЫТИЕ ДЕВЯТНАДЦАТОЕ Вредитель, известный населению Пока мы с Костей Малининым шептали наперегонки слова заклинания и сосредоточивались, кошки во главе с нашей Муськой тоже не теряли даром времени. Осторожно ступая на лапы, они подкрадывались к нам все ближе. "Ладно, Муська,-- мелькнуло у меня в голове,-- если я останусь в живых, я с тобой дома рассчитаюсь!" Больше о кошках я решил не думать, так как это мне мешало превращаться в бабочку. Теперь я все свое внимание сосредоточил на цветах, на жизни, в которой не надо вить гнезд или драться за скворечники, а нужно только порхать с цветка на цветок, греться на солнце и есть один сладкий нектар, но вместо этого мне, как назло, в голову все время лез проклятый овес и перед глазами продолжали мелькать воробьи, кошки, Венька с рогаткой и всякая подобная чепуха из моей воробьиной жизни. Я расстроился, открыл глаза и увидел, что расстояние между мною и кошками значительно сократилось, а я как был проклятым воробьем, так им и остался. Тогда я расстроился еще сильнее и решил больше не закрывать глаза -- будь что будет! Сделав еще несколько шагов, кошки вдруг остановились и стали о чем-то между собой фыркать и мяукать. "Совещаются, кому кого есть,-- подумал я,-- делят двух воробьев на трех кошек. Ну и пусть... Теперь уж я наверняка не успею превратиться в бабочку..." На всякий случай я еще несколько раз мысленно произнес волшебное заклинание: Я уверен, без забот Мотылек живет! Вот я! Вот я! Превращаюсь в мотылька! Тем временем кошки разделились: одна стала подкрадываться к Косте, а Муська со своей подругой направились ко мне. "Вот хитрюга! Знает, что она одна со мной все равно не справится... И что я ей такого сделал,-- подумал я, не сводя глаз с Муськи,-- только один раз чернилами облил, и то нечаянно..." В трех шагах от меня Муська и ее помощница замерли на месте. Они присели, выгнули спины трамвайной дугой и заурчали. Царапая железную крышу когтями, приготовились к прыжку. "Собираются прыгать! Значит, мы с Костей не превратились в бабочек,-- подумал я.-- Не успели! Значит, все пропало!.." Мне стало холодно. По телу побежали мурашки. Очевидно, это были последние мурашки в моей жизни... Я уже хотел крикнуть: "Прощай, Малинин! Извини, что я втянул тебя в такую историю!" Но здесь с кошками случилось что-то непонятное: они выпучили глаза, фыркнули и, вместо того чтобы прыгнуть вперед, изо всех сил прыгнули в обратную сторону от нас. Шерсть у кошек поднялась дыбом; покрутив очумело головами, все вместе еще раз подскочили на месте и дунули в чердачное окно. Они исчезли так быстро и неожиданно, словно позади нас с Костей увидели огромную собаку. Я оглянулся -- никакой собаки сзади не было. Зато я увидел бабочкины крылья, которые торчали за моей спиной, как два паруса. Так вот почему кошки так испугались: на их глазах из съедобного воробья я превратился в несъедобную бабочку! Успел все-таки! Вот здорово! Я в восторге пошевелил маленькими треугольными крыльями и повернулся к Косте Малинину, чтобы поделиться с ним своей радостью, но от неожиданности вытаращил глаза. Рядом со мной, на том самом месте, где несколько минут назад лежал пластом и чуть слышно чирикал полуживой воробей Малинин, теперь сидела прекрасная бабочка с огромными треугольными крыльями какого-то сказочного черно-зеленого цвета. Такой красивой бабочки я еще никогда не видел, даже на картинках в книжке. Не может же быть, что Малинину Косте удалось превратиться в такое красивое насекомое. Нет, эта бабочка безусловно настоящая бабочка -- сразу видно. А если это самая настоящая бабочка, то где же тогда мой лучший друг Малинин?.. Уж не свалился ли он со страха с крыши на мостовую? Я посмотрел вниз. А может быть, Костю в суматохе незаметно для меня все-таки успела сцапать кошка? Я посмотрел в чердачное окно. А может быть, он испугался кошек и перелетел на соседнее дерево? Я повернулся и стал разглядывать растущий рядом с домом тополь. -- Чего ты крутишься, как на уроке.' -- спросила меня вдруг сказочно красивая бабочка голосом самого обыкновенного Кости Малинина. Я уставился на бабочку и спросил не своим от волнения голосом: -- А ты кто такая? -- Не кто такая, а кто такой! -- А кто ты такой? -- Да ты что, Баранкин, ты нарочно не узнаешь меня, что ли? -- Малинин, это ты? -- А то кто же! Не узнал? -- Да, попробуй тебя узнай! Вот это превратился так превратился! А я уж испугался, думал, с тобой что случилось. -- Как же! Держи карман шире! -- сказал Малинин, разводя крыльями и поднимая вокруг себя ветер. Я даже не мог отвести от Кости глаз: такой он был необычный. -- Костя,-- сказал я,-- как же ты называешься? -- Как я называюсь? Очень просто!.. Сейчас вспомню. Крылья у меня сверху черно-зеленые? -- Черно-зеленые. -- Ас обратной стороны? -- Коричневато-черные. -- С золотыми точками? _ С точками... И еще на каждом крыле по половине луны и по целой радуге. _ Все ясно! Я превратился в махаона из семейства парусников. -- А я? -- А ты превратился в этого... Ну-ка, повернись! Я повернулся. Малинин критически осмотрел меня с ног до головы. -- Так...--сказал он.--Крылья у тебя маленькие, желтенькие с черными пятнышками. Понятно. Ты превратился в этого... во вредителя. -- В какого вредителя? -- В огородного. Известного населению под названием капустник из семейства белянок... _ Вот тебе раз! -- возмутился я.-- А почему я превратился в капустника, а ты -- в махаона? -- "Почему, почему"! Откуда я знаю! Наверное, потому, что махаоны водятся на Дальнем Востоке, а я жил три года в Хабаровске. А ты водишься в средней полосе России. -- А это точно? -- Точно! У меня же коллекция была! Я все породы бабочек знаю... Я -- махаон, а ты -- вредитель... -- "Вредитель"! От тебя очень много пользы! Если хочешь знать, так капустником быть даже лучше, чем махаоном. -- Это почему же? -- Потому что... потому что... у тебя крылья расфуфыренные, как у девчонки. Мне, например, с такими крыльями было бы просто стыдно появиться среди ребят... то есть среди мотыльков. -- Стыдно -- и появляйся на своих! -- И появлюсь! Я взлетел над крышей и сделал пробный круг возле чердачного окна. Крылья у меня были, конечно, не такие удобные и прочные, как у воробья, но летать на них было удивительно приятно. Летишь и все время проваливаешься в какие-то воздушные ямы. Проваливаешься и летишь. И от этого в животе у тебя дух захватывает и такое ощущение, как будто ты на лету от радости умираешь. И поэтому тебе просто как девчонке хочется громко сказать или "ух!", или "ах!", или "ох!". Или просто завизжать от радости! А впереди тебя ждет сладкий нектар! Амброзия, можно сказать! И новые воздушные ямы! И это удивительное ощущение, от которого в животе дух-ух-ух захватывает!.. И сознание, что все это, вместе взятое, будет продолжаться, сколько мы с Костей захотим. И какая при этом разница, кто ты такой -- безвредный махаон или вредный капустник? В конце концов, это люди знают, кто из бабочек кто, а сами бабочки в бабочках все равно не разбираются. А если это все так, то -- ух! ах! ох! -- и молодец Малинин, что надоумил меня стать бабочкой. В это время ко мне как раз подлетел мой лучший друг Костя -- махаон -- Малинин, и мы стали с ним качаться в воздухе на каких-то невидимых качелях. -- Ну как? -- спросил меня Костя, слетая вниз. -- Порядок! -- ответил я, взлетая вверх.-- Только есть очень хочется. -- Ну, это дело поправимое,-- сказал Малинин.-- Ух, сейчас я тебя угощу нектаром. Нектар пить -- это тебе не овес клевать! Это, брат, знаешь какая вкусная штука!.. Лапки оближешь! Летим скорее! -- Летим! -- сказал я.-- Во весь дух-ух-ух летим! -- Летим,-- сказал Костя.-- Во весь дух-ух-ух! Выдох -- вдох-ох-ох! Крылом мах-ах-ах! Словно пух-ух-ух! Во весь дух-ух-ух!.. СОБЫТИЕ ДВАДЦАТОЕ "Спящая красавица" Мы с Костей сделали еще один прощальный разворот над чердаком и уже хотели лететь за нектаром, как вдруг Костя Малинин заметил на стене дома маленькую желтенькую бабочку. Она сидела под железным желобом, вцепившись лапками в кирпичную стенку, сложив крылья, как прочитанную книгу. -- Настоящая! -- сказал Костя Малинин.-- Не то что мы с тобой! Привет бабочкам! -- крикнул он, помахав в воздухе лапкой.-- Это крушинница. -- Ну и пусть! -- сказал я.-- Давай скорее -- летим за нектаром! -- Подожди! Надо с ней познакомиться! -- Вот не было печали! Эх ты, девчатник! -- Здравствуйте, бабочка! -- сказал Костя Малинин, цепляясь за стенку рядом с крушинницей. -- Костя-махаон -- девчатник! Костя-махаон -- девчатник! -- стал дразнить я Малинина, летая над самой его головой. -- Привет крушинницам! -- сказал Костя, поднимая в знак приветствия вверх обе лапки. -- Позор девчатникам! -- сказал я. Костя еще раз поздоровался с бабочкой, но она продолжала сидеть молча и неподвижно, не обращая на Малинина никакого внимания. -- Ух и воображает из себя! -- сказал я.-- Так тебе и надо. -- Да нет, она не воображает,-- сказал Костя, внимательно разглядывая крушинницу.-- Она спит! Конечно, спит! -- Спящая красавица! Понятно. Проснитесь, спящая красавица! С вами хочет познакомиться сам Костямахаон из семейства парусников! Я сел рядом с бабочкой и потормошил ее лапкой. -- Бесполезно! -- сказал Костя.-- Теперь ее из пушки не разбудишь. Она ведь на всю зиму уснула. -- Почему это -- на всю зиму? -- Потому что у них, у бабочек, такой закон природы! -- Чего ты врешь, Малинин, какой еще закон природы? -- Да честное слово! Все бабочки осенью умирают или засыпают до самой весны. У них даже расписание есть, когда кому засыпать. -- Подожди, а как же мы с тобой? -- встревожился я. -- Что -- мы? -- Мы с тобой тоже бабочки, значит, мы тоже заснем по расписанию? -- Вообще-то раз мы бабочки, значит, тоже, наверное, должны уснуть... когда-нибудь. Меня это "открытие" просто ошеломило. -- Так зачем же мы тогда с тобой превращались в бабочек? Если мы каждую минуту можем заснуть, да еще на всю зиму! Мы же на один день только превратились, а уснем вдруг -- и каникулы зимние проспим. Эх, Малинин, Малинин! -- Чего ты орешь? -- сказал Костя.-- Тебе же пока спать не хочется? -- Нет еще. -- Ну летим за нектаром, а там будет видно, -- Что значит "там будет видно"? А если я усну на лету и проснусь только весной, превращусь в человека, а на экзаменах что буду делать? По всем предметам двоек нахватаю из-за тебя. -- Подумаешь,-- сказал Костя,-- дома его спать не уложишь, а здесь он, видите ли, боится на лету уснуть. Не бойся, не уснешь. Я отвечаю! -- Не усну? -- Конечно, не уснешь. Осенью засыпают какие бабочки? Обыкновенные. А мы с тобой бабочки необыкновенные. -- А какие же мы? -- Мы с тобой человекообразные бабочки, вот какие! -- заорал на меня Малинин. -- Ну и что? -- заорал я на Костю. -- А то, что на человекообразных бабочек этот закон природы, может быть, не распространяется! -- Может быть, не распространяется, а может быть, и распространяется! Я хотел еще немного поругать Костю Малинина за его легкомыслие и особенно за то, что он имел коллекцию бабочек, а скрыл от меня такой ужасный закон природы, но в это время над нами, шумя крыльями, пролетел воробей и тут же вернулся обратно. При виде воробья Малинин почему-то сразу перестал на меня орать, съежился и полез прятаться под крышу. Воробей прицепился к стенке недалеко от меня и нацелился на меня одним глазом. Лицо воробья показалось мне почему-то очень знакомым. Когда он повернулся ко мне боком, я увидел, что у воробья нет хвоста. Теперь я его узнал сразу: это был тот самый куцый воробей, с которым я подрался на дворе из-за овса. -- Здорово, чепчик! -- крикнул я своему старому знакомому.-- Ты на меня не сердишься? -- Баранкин, прячься сейчас же! -- услышал я за, спиной Костин голос.-- Он тебя склюет! -- Кто это меня склюет? Баранкин перед воробьями никогда... Не успел я окончить фразу, как выскочивший из-под крыши Малинин схватил меня за лапу и утащил под железный желоб. В эту же секунду бесхвостый воробей оказался на моем месте. Обнаружив мое исчезновение, он повертел во все стороны головой, подобрался к спящей крушиннице, внимательно ее осмотрел, клюнул, моментально проглотил и полетел как ни в чем не бывало дальше. Я посмотрел из-под крыши вслед улетавшему воробью, потом уставился на Малинина. -- Я тебя забыл предупредить, Баранкин,-- сказал Костя виноватым голосом,-- что настоящие воробьи очень любят есть бабочек, так что ты не очень-то старайся ^опадаться им на глаза... Мне, конечно, очень .хотелось высказать Косте все, что я думал в эту минуту и о нем, и о жизни бабочек, но я молча сложил лапы на груди и сдержался. В конце концов, я не Малинин, это он расхныкался, когда устал быть воробьем. А я Баранкин! Уж если я превратился в бабочку, то я все трудности и всякие нечеловеческие мучения буду переживать молча, как настоящий мужчина. Тем более, что у меня и сил-то не было ругаться с Малининым, так мне хотелось есть в эту минуту. СОБЫТИЕ ДВАДЦАТЬ ПЕРВОЕ Кепка-зенитка Подождав, пока воробей улетит подальше, мы с Костей осторожно вылетели из-под крыши и направились за нектаром к видневшейся внизу клумбе с цветами. Я, конечно, по-прежнему проваливался на лету в воздушные ямы, но уже того ощущения, что я умираю от радости, у меня почему-то не было. И "ухать" мне что-то вдруг расхотелось. -- Птицы только вверху опасны,-- сказал Малинин,-- а к земле чем ближе, тем безопаснее. В крайнем случае, увидишь воробья -- маскируйся. "Маскируйся"! А если, пока я буду есть нектар, меня самого съедят, тогда что?.." Меня так и подмывало задать этот вопрос Малинину, но я снова сдержался и промолчал. Цветов на клумбе было очень много -- и красных, и белых, и синих,-- и от всех шел такой чудесный нектарный запах, как от маминого печенья на кухне. У меня от одного запаха нектара слюнки потекли и даже голова закружилась. Я уже не слушал, что говорит мне Костя. Я самостоятельно выбрал самый большой цветок и закружился над ним, выбирая место для посадки. -- Дави его! -- раздался внезапно за моей спиной чей-то пронзительный голос. Я перевернулся в воздухе и увидел невдалеке двух мальчишек с лопатами; они размахивали кепками и бежали по направлению ко мне, громко топая ногами. -- Это непарный шелкопряд! Дави! Я его знаю! -- крикнул один из них и, заложив пальцы в рот, оглушительно свистнул. Так как я, по словам Кости, был капустник и к непарному шелкопряду не имел никакого отношения, то я не обратил на крики ребят никакого внимания. Я опять спокойно перевернулся в воздухе и снова закружился над тем самым большим цветком, от которого так вкусно пахло нектаром. В это время сзади меня накрыла огромная тень, что-то свистнуло возле крыла и сильным толчком воздуха бросило на землю. -- Ур-ра! Сбили! -- закричал один из мальчишек, закружив кепку над головой. Голос этого мальчишки мне показался подозрительно знакомым. -- Нет, не сбили! -- сказал другой мальчишка.-- Он спрятался среди цветов! Ищи!.. И второго мальчишки голос мне тоже показался знакомым. Я присмотрелся получше к истребителям непарных шелкопрядов и узнал в них своих одноклассников -- Веньку Смирнова, того самого Веньку, что стрелял в нас с Костей из рогатки, когда мы были еще воробьями, и Генку Коромыслова, Венькиного прихлебателя. "Ладно, Венька! -- подумал я про себя.-- Твое счастье, что я сейчас бабочка, а то бы я рассчитался с тобой за все!" Тем временем Венька и Генка стали рыскать по траве и искать меня среди цветов. Но я не растерялся. Я, как только упал на землю, сразу же сложил крылья вместе и сделал вид, что я не бабочка, а сухой березовый листик. Ребята топтались рядом со мной, один из них даже отшвырнул меня носком ботинка. Подождав, когда они повернутся ко мне спиной, я подпрыгнул на крыльях и взлетел. -- Вот он! -- заорали истребители непарных шелкопрядов, но было уже поздно. Я уже взмыл высоко в воздух и совершенно неожиданно оказался рядом с Малининым. -- Я тебе кричу: "Улетай!" --завопил на меня перепуганный Костя,-- а ты в цветок лезешь! -- Так ведь они кричали: "Дави шелкопряда!" -- а ты сказал, что я капустник! -- Больно эти оболтусы в бабочках разбираются! -- сказал Костя, опускаясь на электрические часы, висевшие на столбе над клумбой. Я посмотрел, который час, и почесал лапкой затылок. На часах было уже ровно двенадцать, а наша жизнь опять шла совсем не так, как ее расписывал Костя Малинин. Есть хотелось все больше и больше, а Венька с Генкой так и не отходили от клумбы. Они подмигивали мне, махали руками, кивали головой и терпеливо ждали, когда я снова спущусь на клумбу. Как же, нашли дурака! Я думал, что им все-таки надоест ждать и они уйдут, и тогда уж мы с Костей наедимся нек