тара, но эти лоботрясы стали опять свистеть, размахивать кепками и называть меня всякими обидными именами и прозвищами. -- От вредителей слышу! -- крикнул я, разозлившись.-- Зинка Фокина вас в саду на воскресник ждет, а вы здесь с бабочками прохлаждаетесь! После этого Генка запустил в нас кепкой, а Венька полез на столб и сорвался. -- Здесь не позавтракаешь! -- сказал Костя так, словно он знал, о чем я в эту минуту думаю. СОБЫТИЕ ДВАДЦАТЬ ВТОРОЕ Прощайте, ребята! Может, больше не увидимся... -- Знаешь что,-- сказал я Косте,-- давай лучше слетаем на какой-нибудь огород. Там сейчас хорошо, все поспело: и репа, и морковь, и капуста! И цветы там есть. И народу не так много. -- Эх ты, капустник ты несчастный,-- сказал Костя.-- Да с тобой сейчас нельзя лететь ни на какой огород. -- Это почему это? -- Потому что сейчас на всех огородах таких вредителей, как ты, травят. -- Чем травят? -- Чем? Разными химическими ядами... После таких слов у меня просто крылья опустились и перед глазами поплыли какие-то разноцветные круги. -- Что же это получается? -- возмутился я.-- На улице, того и гляди, крылья оборвут, в огороде травят, в небе воробьи клюют... Для чего же мы превращались в бабочек? Чтобы с голоду подохнуть? -- Ладно, Баранкин,-- сказал Костя,-- не расстраивайся. Угощу я тебя нектаром! Полетели! -- Куда полетели? -- В школьный сад! -- Там же ребята деревья сажают! -- Вот и хорошо! Мы там и нектара в цветнике наедимся, и заодно с нашими ребятами увидимся... Костя Малинин сказал это так, словно он очень соскучился по нашему классу. -- В школу так в школу! -- сказал я.-- И ребята знакомые! Может, не тронут... Мне, правда, и самому тоже почему-то захотелось увидеться с ребятами. Я даже не знаю почему. И, хотя в эту минуту мне вообще-то больше всего на свете хотелось есть, мне вдруг гораздо больше захотелось просто пролететь мимо нашей школы, мимо родного класса, с которым у меня было связано столько замечательных воспоминаний!.. Кто сказал "замечательных"? Кто сказал "мимо родного класса"? Неужели это сказал я, Баранкин? Что это со мной происходит? Я, кажется, начинаю уже сходить с ума от этого голода. Чтобы прийти в себя, я взял и встряхнулся, как собака после купания. И правильно сделал, потому что после встряхивания мои жалобные мысли, как брызги, разлетелись в разные стороны и мне сразу же стало легче. И теперь я мог думать о встрече мужественно, без всяких переживаний, не то что Костя Малинин. У него, как только он заговорил о ребятах, глаза сделались какие-то большие-пребольшие и, по-моему, даже мокрые-премокрые. -- Там и позавтракаем,-- сказал грустно Костя Малинин. -- И пообедаем, и поужинаем,-- сказал я бодрым голосом, чувствуя, что одного завтрака мне будет маловато. Спорхнув с часов, мы наперегонки полетели к школьному саду. Первый раз в жизни мы мчались в школу с Костей Малининым с такой скоростью, с какой обычно спешили из школы домой. Я, конечно, был уверен, что прилечу в сад первым. Каково же было мое удивление, когда я сразу же отстал от Малинина на три дома. Я сначала даже не поверил своим глазам. У нас в классе Костя считался самым слабосильным парнем, а со мной на уроках физкультуры даже никто не пытался тягаться. Уж по физкультуре у меня в дневнике всегда была пятерка. Только моя мать почему-то никогда не считала эту пятерку настоящей. Я решил поднажать и замахал своими желтыми треугольниками как сумасшедший, но и это не помогло ни капельки. На своих расфуфыренных крыльях Костя-махаон на этот раз летел, как по линейке, рассекая крыльями воздух и поднимая вокруг себя какой-то художественный свист, а я все время, как и раньше, проваливался в те же воздушные ямы, шатался из стороны в сторону, кувыркался и беззвучно падал то на одно крыло, то на другое. Заметив, что я отстал, Костя Малинин, к моему стыду, вернулся обратно и сказал мне, Баранкину, первому силачу в классе, слова, которые я не забуду никогда в жизни: "Эй ты, капустник! Ты не можешь лететь побыстрее? Что ты все время отстаешь?" Сказав это, он назло мне опять легко обогнал меня, потом опять вернулся, опять обогнал, крикнул: "Баранкин! Ты что летишь, как пирог с капустой? Жми на все педали! Нектар близко!" Этих слов я Малинину тоже никогда не забуду. Когда он, загребая своими крыльями, как веслами, еще раз пролетел, торжествуя, надо мной, я взял и схватил его за задние лапы и таким образом прицепился к Малинину на буксир. Убедившись, что я больше от него не отстаю, Костя перестал осыпать меня всякими ядовитыми словечками, и как ни пробовал от меня оторваться, теперь у него из этого ничего не получалось. -- Что-то тяжело лететь стало! -- сказал Костя.-- Выдох -- вдох-ох-ох-ох! -- А по-моему, лететь стало тораздо легче! -- сказал я и подумал про себя: "Пусть Костя поработает за двоих, раз у него такие крылья. Я же таскал его на своем хвосте, когда был воробьем, теперь могу и отдохнуть немного". Сложив крылья, я скользил по воздуху вслед за Малининым, наслаждаясь художественным свистом Костиных крыльев и для вида изредка помахивая своими равнобедренными треугольниками. Так, на буксире, Костя доставил меня до самой школы, до того места, где в саду наш класс сажал деревья. -- Тормози! -- крикнул я Косте, когда он, пыхтя, перетянул меня через верхушку дерева и потащил мимо ограды к кирпичному зданию нашей школы. Опустившись на един из подоконников на высоте третьего этажа, мы подползли к самому краю и посмотрели вниз. В саду кипела работа. Одни ребята, весело переговариваясь, копали ямки, другие бережно опускали в землю саженцы и поливали их из леек водой. Костя Сергеев нарочно перемазался весь землей и строил всякие рожи. И все смеялись. Все были довольны! И всем было хорошо! -- Ну и пусть работают! -- сказал Костя.-- Они работают, а мы будем есть нектар. Если бы они узнали, что мы сейчас будем есть настоящий нектар, они бы нам наверняка позавидовали... -- Кому это -- нам? -- спросил я. -- Нам, бабочкам...-- сказал Костя Малинин неуверенным голосом. Я вспомнил "спящую красавицу", которую склевал бесхвостый воробей, прислушался к урчанию в своем голодном желудке, посмотрел с ненавистью на воробьев, шныряющих в школьном саду, и сказал: -- Да уж, конечно. Они бы нам позавидовали...-- Я сказал это без всякого энтузиазма, отвернулся от ребят и увидел, как в школьные ворота влетели на велосипеде Мишка Яковлев и Алик Новиков (он сидел на багажнике). Что-то громко крича, они подкатили прямо к Зинке Фокиной и, соскочив на землю, стали о чем-то рассказывать ей и окружившим ее ребятам. В саду наступила тишина. Никто внизу больше не смеялся, не шутил, а Костя Сергеев даже вытер платком с лица землю и перестал кривляться. -- Что-нибудь случилось,-- сказал Костя. Я помрачнел. Мишка и Алик, поговорив со старостой нашего класса, снова сели на велосипед и укатили. Зинка Фокина посмотрела из-под руки им вслед, затем подозвала к себе еще троих наших ребят, отобрала у них лопаты и дала какое-то задание. Ребята выбежали на улицу и разошлись в разные стороны. -- Ищут кого-то...-- сказал Малинин. -- Не кого-то, а нас с тобой! -- сказал я Косте. -- Ну и пусть! -- сказал Костя.-- Они будут искать, а мы будем есть нектар. Полетели! Я промолчал. Есть, конечно, хотелось все сильней и сильней, и нектар был близок... Но воробьи тоже были совсем рядом, и их чириканье совершенно отбивало у меня всякий аппетит. "Как бы они нас все-таки не склевали с Костей..." -- подумал я, глядя на воробьев, шныряющих среди клумб с цветами. Подумал я об одном, а сказал, конечно, совсем другое. -- Летим! -- сказал я громко и решительно и добавил тихо про себя: "Прощайте, ребята! Если нас с Костей склюют воробьи, то мы, наверное, больше никогда не увидимся!.." Нацелившись на клумбу с цветами, я распустил крылья и прыгнул ласточкой с подоконника вниз, словно с купальной вышки в холодную воду... СОБЫТИЕ ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЕ Противочихательная прививка В воздухе от цветов опять запахло вкусным нектаром, словно в кухне от маминого печенья. У меня потекли слюнки и опять закружилась голова. Я сложил крылья, нацелился в середину самого большого цветка и нырнул в него вниз головой, но промахнулся (неудивительно!) и воткнулся в траву по самые пятки своих задних лап. Пришлось выбираться из травы и начинать все сначала. На этот раз я забрался на цветок по стеблю и запустил хоботок в самую середину цветка, туда, где, по моим расчетам, должен был находиться нектар. Однако долгожданного нектара в цветке не оказалось. Запах нектара был, а самого нектара не было. Пахло хорошо, точь-вточь как в мамином пустом флакончике из-под духов, а поживиться было нечем. Тогда я взял и забрался в цветок прямо с головой, так что у меня наружу только одни крылья и ноги торчали, стал шарить в темноте хоботком по стенкам, но в это время из цветка кто-то полез мне навстречу. Я решил, что это какая-нибудь посторонняя бабочка успела раньше меня забраться в цветок и слопать весь нектар. От одной этой мысли меня прямо зло разобрало. Ты из-за этого нектара, можно сказать, жизнью рискуешь, а у тебя его из-под самого носа слизывают. Я взял и боднул бабочку головой. Бабочка угрожающе загудела и боднула меня, затем она уперлась своей головой в мою голову и выдавила меня из цветка наружу, как зубную пасту из тюбика. Я со злости ударил крыльями по тычинкам с такой силой, что цветочная пыльца поднялась столбом и окутала меня, словно облаком. Я от этой пыльцы чуть не задохнулся. -- Ладно, бабочка,-- сказал я, разгоняя крыльями пыльцу,-- только появись на свет, я тебе все лапы... А-а-п-чхи!!! Я тебе покажу, как чужой нектар... А-а-пчхи!.. Пока я чихал, смотрю -- из цветка вылезает... только, не бабочка, а пчела, самая настоящая пчела, вся полосатая, словно она в пижаме. Вылезла это она из цветка и уставилась на меня своими буркалами. Она на меня смотрит, а я сижу на краю цветка и чихаю на нее и, главное, удержаться никак не могу. А пчела, видно, так растерялась, что даже гудеть перестала. Я чихаю, а она лапой утирается, я чихаю, а она утирается и молчит. Раз десять я, наверное, на пчелу чихнул, не меньше, а потом опомнился и даже в. ужас пришел. "Баранкин,-- сказал я сам себе,-- на кого ты чихаешь, Баранкин? Ты на пчелу чихаешь, несчастный капустник... Вот она сейчас тебе... апчхи!.. как сделает противочихательную прививку, тогда ты будешь знать... как чихать на пчел!.. Тебя ведь, когда ты был человеком, кусали один раз пчелы, так что ты... апчхи!.. знаешь, чем это пахнет!.." "Знаю!" --ответил я сам себе и, как сидел на краю цветка, так и повалился навзничь в траву. Перевернувшись несколько раз через голову и смотав поскорее свой пустой хоботок, я выровнял над самой травой полет и стал улепетывать от пчелы в кусты, подальше от цветочных клумб, через дорожку, за деревья, туда, где среди стволов мелькало что-то пестрое, похожее на крылья Кости Малинина. Я думал, что Малинин позорно бросил меня одного посреди клумбы: оказывается, его в кусты тоже загнала пчела, она и сейчас все еще металась за ним и что-то грозно гудела на своем пчелином языке. "Так ему и надо! -- подумал я, наблюдая, как пчела усердно гоняется за Костей.-- Жалко, что пчела только одна. Я бы сейчас сам напустил на Малинина еще штук сто пчел, чтобы он в следующий раз не болтал языком и не вводил никого в заблуждение. "Будем порхать с цветка на цветок!.. Во весь дух! Крылом мах! Словно пух-ух-ух! Нектара наедимся!.." Вот и пусть сейчас его пчела угостит таким "нектаром", чтоб ему в другой раз не захотелось больше превращаться в бабочку... Апчхи!" -- Спасите! -- закричал в это время Малинин.-- Баранкин! Где ты? Ой, мама! Мне хотелось, чтобы пчела подольше погонялась за Костей и как следует его проучила, но, когда он закричал, да еще таким жалобным голосом, мне его даже жалко стало. И потом я вспомнил, что Малинин не человек, а бабочка. Его пчела ужалит, а он возьмет и заболеет или, того хуже, умрет от пчелиного яда. Что я с ним тогда буду'делать!.. Я ведь не знаю, как бабочки переносят укусы пчел, а может быть, они их вообще не переносят... Схватив в лапы легонький сучок, я подлетел к пчеле сзади и изо всех сил ударил ее по голове. Оглушенная ударом, пчела свалилась в кусты, а у меня от голода потемнело в глазах, и я, кренясь на один бок, стал падать в траву... СОБЫТИЕ ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТОЕ ...Но в действие вступает ужасный закон природы Когда я открыл глаза, я увидел, что лежу на берегу большой лужи, а возле меня сидит мой лучший друг Малинин и обмахивает меня своими расписными крыльями. Вообще-то я не знаю, для чего это я открыл глаза. Мне открывать их совсем не хотелось. И ухать мне больше тоже не хотелось. И охать не хотелось. И ахать не хотелось. И желание визжать от радости тоже пропало. А с чего тут визжать-то? В носу все время эта проклятая пыльца свербит... Ап-чхи!.. И в животе совершенно куда-то исчезло это ощущение, чт\о ты умираешь от радости... Ап-чхи!.. То есть ощущение, что ты умираешь от чего-то" осталось, только вот от чего?.. Наверное, от голода... Все куда-то исчезло. Только одно замирание духа осталось. Дух у меня все время продолжал замирать. И замирал он почему-то все больше и больше. Вот сейчас замрет совсем... и все... Ап-чхи!.. Даже чихать и то сил нет... -- Ты чего лежишь, Баранкин? -- спросил меня Костя. -- Захотелось полежать, вот и лежу,-- сказал я.-- Ап-чхи!.. Да что такое, никак не могу прочихаться. -- Простыл, что ли? -- спросил Малинин. -- Не простыл,-- сказал я,-- а наухахохался... Малинин как-то печально-печально покачал головой, сделал выдох -- вдох-ох-ох и сказал: -- А знаешь, где еще можно поесть нектар? -- Иди ты со своим нектаром знаешь куда... Апчхи!..-- Я смерил Малинина презрительным взглядом с ног до головы и чуть не расхохотался. Он сидел на берегу лужи, весь перемазанный цветочной пыльцой, одно крыло у него торчало торчком, а другое повисло, как ухо у собаки. И вид у него был такой несчастный-пренесчастный, что мне его опять стало ужасно жалко, но на этот раз я взял себя в руки. Собрав последние силы, я пополз молча к луже и стал с наслаждением пить из нее обыкновенную дождевую воду. Малинин попробовал еще раз заговорить со мной, но я теперь на все его вопросы отвечал презрительным молчанием. Я решил с ним вообще больше никогда в жизни не разговаривать. Я демонстративно пил из лужи сырую воду (это вместо обещанного нектара!) и размышлял. Неужели я все-таки ошибся? Да нет, не может же быть, чтобы на земле не было такой жизни, о которой я мечтал там, на лавочке во дворе. Есть такая жизнь, и я ее во что бы то ни стало найду! Просто мы с Малининым Костей, очевидно, не там ее искали. Конечно, наше превращение в бабочек и воробьев было ошибкой. Теперь-то уж это было совершенно ясно. Их жизнь выглядела только со стороны прекрасной, а на самом деле она оказалась просто невыносимой. Но почему? Я молча пил воду, думал, думал и решил, что такой жизни, о которой мы мечтали с Костей, наверное, вообще на земле нет... В это время мимо меня пробежал по берегу лужи муравей. Муравей то бежал, то останавливался, а я смотрел на него и продолжал мучительно думать: "...Если такой жизни нет на земле, то, может быть, он есть ТАМ, *** под землей, и если от всяких хлопот и забот нельзя улететь, так, может, от них можно просто взять и спрятаться, взять и скрыться от них, предположим, в том же муравейнике..." Я проводил взглядом муравья и с сомнением покачал головой. Спрятаться в муравейнике, конечно, можно, а как быть с муравьями? Они же, можно сказать, знаменитые работяги. Сколько я ни наблюдал за ними, никогда я не видел, чтобы муравьи просто сидели бы на месте и ничего не делали. Все время они или куда-то бегут, или откуда-то возвращаются и всегда с собой тащат или какой-нибудь листик, или комочек земли, или хвойную иголку... И на муравейник как ни посмотришь, все время они его ремонтируют, с утра до вечера... Вот так превратишься в муравьев, а они возьмут "и заставят вместе с ними пыхтеть на строительстве... Нет уж, если и рискнуть еще раз, то превратиться в кого-нибудь другого, только не в муравья!.. А в кого? В кого же все-таки нужно превратиться так, чтобы опять не влопаться в эти ужасные перепалки и передряги, из которых мы с Костей еле ноги унесли? В кого же надо превратиться? В кого?.. И тут я вдруг неожиданно вспомнил, как в тот злополучный день на общем собрании Алик Новиков почему-то обозвал нас трутнями! Тру-тня-ми! Минуточку! Минуточку! А что такое трутни? А трутни -- это, между прочим, и есть такие существа, которые ведут такую жизнь, о которой мы мечтали с Костей на лавочке! И не "кажется", а абсолютно точно! Совершенно даже определенно! Поэтому они и называются тру-тня-ми! А если все это так, тогда почему же мы превращались в воробьев и в бабочек? Вот дураки! Какие же мы с Костей были беспросветные дураки! -- Малинин! -- закричал я (когда я понял нашу ошибку, я, конечно, сразу же перестал сердиться на Костю и решил тотчас же поделиться с ним своим открытием).-- Малинин! -- закричал я.-- Ох и дураки мы с тобой, Малинин! -- Конечно, дураки! -- согласился со мной охотно Малинин.-- Особенно ты, Баранкин!.. -- Да я-то, я просто круглый идиот, Малинин! И как это мне сразу в голову не пришло!.. Сколько зря времени потеряли! -- Вот именно! -- отозвался Костя. -- И зачем нам надо было превращаться с тобой в воробьев и бабочек? -- Вот я тебя и хочу об этом спросить, Баранкин! -- сказал Малинин.-- Зачем нам надо было с тобой превращаться в бабочек и воробьев? -- Когда нам надо было сразу же превратиться в трутней! -- Как -- в трутней? Почему -- в трутней? -- закричал Костя Малинин испуганным голосом. -- Потому -- в трутней, что трутни потому и называются трутнями, что они в жизни ничего не делают или делают только то, что им захочется! А мы с тобой на лавочке как раз об этом и мечтали! -- Знаешь, Баранкин! -- сказал Малинин каким-то противным голосом.-- Я из-за тебя уже столько истратил сил на то, чтобы ничего не делать, что уж лучше бы я все время что-нибудь делал! -- Малинин! -- закричал я.-- Но ведь я тоже не меньше твоего на это сил потратил! А теперь мы превратимся в трутней и от всего этого и отдохнем! -- Как -- превратимся!--завопил Малинин.-- Опять превратимся?.. Ну знаешь, Баранкин! Хватит с меня, Баранкин! Я и так за эти два раза напревращался по горло! -- Костенька! Так ведь те же два раза не в счет! Раз не в того, в кого надо, превращались, значит, не считаетоя ведь! -- Почему это -- не считается? -- Потому что надо же нам в конце концов превратиться в того, в кого надо было превратиться... А превратиться-то нам надо было в трут-ней!.. -- Да в каких трутней?..-- спросил Костя вдруг каким-то спокойным и даже безразличным тоном. -- Ну что ты? -- сказал я.-- Что ты, не знаешь, что ли, какие бывают из себя трутни? -- Не знаю я, какие из себя бывают трутни,-- ответил Малинин, почему-то потягиваясь и зевая. -- Ну что ты, Костя,-- сказал я растерянно,-- ты должен знать, какие бывают они из себя... -- Почему это я должен?.. А ты сам-то, Баранкин, знаешь?.. Я хотел по инерции закричать, что я, конечно, знаю, какие трутни бывают из себя, но поперхнулся и ничего не сказал, потому что, честно говоря, я... я не имел ни малейшего представления о том, как выглядят эти самые изумительные трутни, в которых нам давно бы следовало превратиться с Костей Малининым! Вместо этого я произнес совсем другое. -- Ну что ты, Малинин,-- сказал я,-- помнишь, нам Нина Николаевна рассказывала про трутней и рисунки показывала... -- Не помню,-- сказал Малинин,-- и ты не можешь помнить... -- Это почему? -- Потому что на этом уроке мы с тобой вместе изобретали новый язык... Это правда, на том уроке мы с Костей действительно оба не слушали Нину Николаевну: в это время мы изобретали новый язык. Задача была трудная, нужно было изобрести такой язык, который на всем земном шаре понимали бы только два человека -- я и Костя Малинин. Ясно, что нам было не до Нины Николаевны и не до трутней... -- Подожди, Малинин,-- сказал я,-- но ты же иногда посматривал на доску? -- Ну и что? -- Так, может, ты хоть случайно запомнил, как выглядят эти трутни?.. -- Ничего я не запомнил,-- сказал Малинин, снова потягиваясь и зевая. -- А ты, может, мне это нарочно говоришь, чтоб не превращаться в трутней? -- Да честное слово!!! Это был ужасный удар. Ни я, ни Малинин не имели ни малейшего представления о том, как выглядят трутни, в которых нам следовало превратиться... Это что же получается? Значит, перепревращение отменяется?! Значит, перепревращение не состоится?! А как же ОНО может состояться, Баранкин, если ты не представляешь, как выглядит ТО, во ЧТО ты должен перевоплотиться! И зачем только я на том уроке занимался посторонним делом! Эх, Баранкин, Баранкин! Нину Николаевну надо было слушать, а не новый язык изобретать! -- Тру... тру... тру...-- вдруг ни с того ни с сего забормотал Малинин себе под нос.-- Вспомнил, вспомнил... Пчелки такие маленькие... с кры... с кры... с jp{... С этими словами Малинин как-то странно закачался и стал валиться на бок. -- С кры... с кры... с кры... с крыльями! -- подхватил я.-- Правильно, Малинин!.. Вспомнил! Теперь и я тоже вспомнил рисунок трутней, что висел на доске в нашем классе... Это были пчелы, такие маленькие пчелы нашего, мужского, как говорится, рода с небольшими прозрачными крылышками... Все!!! Вот теперь наконец-то мы отдохнем с Костей по-настоящему, как полагается! Отдохнем от всего на свете. Все надежды, весь мой энтузиазм и даже впустую растраченные силы -- все, все вернулось ко мне! -- Вставай, Малинин! -- закричал я на Костю.-- Нечего тебе тут разлеживаться! Работать надо! -- сказал я, подразумевая под словом "работать" то самое единственно необходимое, единственно правильное, единственно недурацкое превращение в трутней, которое предстояло нам сейчас совершить.-- Вставай же, Малинин! -- завопил я не своим голосом, весь дрожа от нетерпения и желания пополнить Костиной и моей персоной ряды трутней на земле. Однако мои радостные крики почему-то не произвели на Костю никакого впечатления. Малинин, все еще продолжая лежать на боку, что-то забормотал мне в ответ, но я не понял ни одного слова. -- Что ты говоришь? -- спросил я его. -- Хр-ры...-- сказал Костя. -- Костя, да что с тобой? -- закричал я на Малинина изо всех сил и стал трясти его за лапку.-- Ты что?.. Ты притворяешься, что спишь, что ли? Значит, не хочешь все-таки превращаться в трутней! Ну и черт с тобой! Я и один могу! -- Хр-ры! -- отозвался Малинин и тут же начал чуть слышно бормотать такую чепуху, что я сразу понял: Костя не притворяется, он спит! Костя Малинин спит! Он уснул. Вспомнил про трутней и уснул в последний момент! Уснул в такую минуту! Перед таким превращением! Уснул по всем ужасным правилам и законам природы, по которым осенью засыпают все настоящие бабочки... Уснул и даже не предупредил меня, а еще говорил, что этот "закон" на нас, на человекообразных бабочек, не распространяется, а сам взял и уснул, как та самая "спящая красавица", которую склевал воробей... Хорошо, что поблизости нет воробьев... Нет! Пока нет, а долго ли им появиться? Надо будить Костю Малинина, скорей будить... Будить, пока не поздно, пока не появились проклятые воробьи! Я теребил Костю за лапы, я толкал его в бок, я дергал его за крылья, но все было напрасно -- Костя Малинин не просыпался. Мне стало не по себе. -- Костя! -- заорал я.-- Проснись сейчас же! Слышишь? Или мы с тобой на всю жизнь поссоримся! -- Хр-р-ры...-- сказал Костя Малинин. "Если он заснул как человек, то я его, конечно, разбужу,-- подумал я,-- а если он заснул, как бабочка, до самой весны, да еще по расписанию, то я... то я!., его все равно разбужу! Я должен его разбудить во что бы то ни стало! Надо ему... Что ему надо?.. Нет, надо его!.. Что его надо?.. Знаю!.. Надо его облить водой!.." Я слетел с камушка к луже и стал набирать через хоботок воду и тут услышал приближающиеся из-за кустов голоса ребят из нашего класса... СОБЫТИЕ ДВАДЦАТЬ ПЯТОЕ Такая бабочка, как я, у них в коллекции есть -- Несправедливо! -- сказал Костя Семенов, появляясь из-за куста.-- Мы здесь все работаем, а Баранкин с Малининым где-нибудь в кино сидят... Все зашумели, а я подумал про себя: "Вам бы такую картину показать, какую мы с Костей видели!.." -- Правильно говорит Семенов! -- сказала Вера Большова.-- Если работать, так всем, а не работать, так тоже всем... -- Баранкин с Малининым сбежали, а Смирнов и Пенкин вообще не явились! -- сказал Семенов. "Вот еще не вовремя приперлись сюда,-- подумал я, прячась за кустик травы.-- Интересно, долго они собираются здесь торчать или нет?.." -- Да выгнать этого Баранкина из школы, и все! -- закричала Эрка не своим голосом.-- Хватит с ним нянчиться!.. -- Куда его выгнать? -- сказала Фокина.-- На улицу, что ли? -- Почему -- на улицу? -- ответила Кузякина.-- Перевести в триста пятнадцатую школу... -- А почему в триста пятнадцатую? -- спросил Костя Семенов. -- Потому что мы с этой школой соревнуемся... Вот и пусть Баранкин там получает двойки! Нам это будет даже выгодно!.. -- Значит, ты, Эра, предлагаешь перевести в другую школу Юрины двойки? -- сказала Фокина.-- А что с Баранкиным делать? -- Ладно, вы тут разбирайтесь, а мы пошли газировку пить! -- сказал Костя Семенов. -- Надоело про этого Баранкина слушать,-- добавил Валя Череваткин.-- Пошли. -- Юннатов прошу остаться! -- сказала Зинка Фокина. Ребята ушли, а девчонки расселись на полянке вокруг Зинки Фокиной, хихикая и о чем-то переговариваясь между собой. -- Тише, девочки! -- сказала Фокина, раскрывая толстую книгу.-- Не отвлекайтесь, пожалуйста! Темой нашего сегодняшнего занятия являются,,. -- Бабочки! Бабочки! -- заверещали девчонки все вместе, размахивая сачками. -- Правильно! Бабочки! -- подтвердила Зинка и стала листать книгу. Бабочки? Это что значит? Это значит... Я и Костя -- тема сегодняшнего занятия... Ну, знаете! Я чуть было не поперхнулся той самой водой, которой собрался опрыскивать Костю Малинина. Вот тебе раз!.. Теперь мне понятно, зачем эти юннатички-лунатички с собой сачки притащили: чтобы ловить нас, бабочек. Пожалуй, в таких условиях будить Костю даже опасно... Я выпустил из хоботка воду. Проснется еще, крыльями как замахает спросонок, а девчонки его тут цап-царап... Что же с ним делать? Вот задача! Спрятать его, что ли?.. Вон клочок газеты. Взять и прикрыть его бумагой, чтоб никто не видел... Я вцепился в клочок газеты и стал тащить его в сторону Кости Малинина. Зинка Фокина поправила очки, откашлялась и стала читать ужасно противным голосом: -- "Бабочки -- одно из интереснейших явлений в мире насекомых..." Я остановился на минуту, чтобы передохнуть, и с новыми силами поволок обрывок газеты через дорожку (самое опасное место! Как бы не заметили!). Перетащив бумагу через дорожку, я залез в траву и оглянулся. Все было как будто бы в порядке. Костя Малинин продолжал как ни в чем не бывало храпеть во сне. Девчонки сидели смирно. Фокина продолжала бубнить: -- "...Большое значение бабочки имеют и для хозяйственной деятельности человека..." -- Ой, Зиночка! Бабочка! Бабочка! -- закричала вдруг одна из юннаток нечеловеческим голосом. Я повернулся на голос и замер. -- Где? Где бабочка? Какая бабочка? -- загалдели сразу все девчонки. -- Да вот же! Возле лужицы в траве! Неужели вы toe видите?! Зинка Фокина закрыла книгу, впилась в траву глазами и насторожилась, как собака-ищейка. Я от ужаса просто вспотел. "Все пропало! -- мелькнуло у меня в голове.-- Кого-то из нас, заметили! Но кого? Меня или Костю?.. Только бы не Костю, только бы не Костю!.." Наступила тишина. Я стоял как дурак возле клочка газеты, утирая лапой пот со лба, и глядел на девчонок. Мне казалось, что они все смотрели на Костю Малинина, а я стоял как дурак и смотрел на них (а что я еще мог делать?). -- Так,-- сказала Фокина, поправляя очки и глядя куда-то в мою сторону,-- капустница из семейства белянок. Не обращайте внимания, девочки! Такая бабочка у нас в коллекции есть!..-- Она снова уткнула свой нос в книгу, а я от радости даже разозлился. "У них в коллекции есть такая бабочка, как я!.. Как же!.. Держите карман шире! Юннатики-лунатики!" Я сделал лапой "нос" девчонкам, которые после слов Фокиной сразу же потеряли ко мне всякий интерес. Впрочем, теперь мне это было на руку, теперь я могт не привлекая к себе внимания, в два счета загородить Костю клочком газеты от глаз девчонок. На счет "раз" я подтащил бумажный клочок к Косте, на счет "два" я стал поднимать клочок на ребро. Но взявшийся неизвестно откуда ветер вырвал бумагу из моих лап и понес над травой. -- Ой, Зиночка! -- снова заверещала одна из юннаток, как будто ее змея ужалила.-- Вы только посмотрите, какая бабочка! По-моему, у нас такой в коллекции нет! -- Девочки! Вы перестанете отвлекаться? -- сказала Фокина недовольным голосом. Она отвела свой взгляд от книги и так и застыла с вытаращенными глазами.-- Что такое?..-- зашептала она испуганно.-- Не может быть! Ой, девочки! Я, наверное, сплю! Ущипните меня!.. Ой, девочки! Да ведь это же ма-ха-он! Самый настоящий Мааков махаон из Уссурийского края... Как же он здесь очутился? Махаон в нашем городе? Вот чудеса! Поразительное явление! Целое открытие! Тема для научного доклада! Бормоча эти слова, Фокина успела тихонечко взять у одной из девчонок сачок, подняться, сделать шаг вперед и застыть на одной ноге. Итак, случилось то, чего я боялся больше всего на свете: кружок юннаток во главе с Зинкой Фокиной обнаружил спящего махаона, то есть не махаона, а спящего Костю Малинина, и сейчас моему лучшему другу грозила, быть может, самая смертельная опасность из всех опасностей, каким мы подвергались с ним все э-т-о в-р-е-м-я... -- Девочки! -- скомандовала шепотом Фокина остолбеневшим юннаткам.-- Окружайте, только тихо... Чур, ловить буду я сама!.. Молча, с сачками на изготовку, девчонки стали окружать спящего Малинина, того самого Костю Малинина, которого они, по своему неведению, считали Мааковым махаоном, чудом залетевшим в наш город из далекого Уссурийского края!.. СОБЫТИЕ ДВАДЦАТЬ ШЕСТОЕ В морилку, потом в сушилку... и в распрямилку... -- Сейчас мы его поймаем! -- прошипела шепотом Фокина, качаясь на одной ноге и боясь спугнуть Костю.-- Поймаем -- ив морилку, потом в сушилку, потом в распрямилку... -- Хр-р-ы...-- донесся до меня голос сладко спящего Малинина... Костя спал и даже не предполагал, какую страшную гибель готовила ему староста нашего класса Зинка Фокина. Нельзя было терять ни одной минуты. Тем более что вернувшиеся с улицы ребята тут же присоединились к Зинке Фокиной и тоже выразили самое горячее желание поймать Костю Малинина, то есть махаона, и посадить его в морилку. (Вот лоботрясы несчастные! Что угодно согласятся делать, лишь бы не работать!) Появившиеся на участке Венька Смирнов и Генка Коромыслов тоже решили принять участие в этом ужасном деле. Венька растолкал девчонок, взглянул на Костю Малинина и заорал: "Да мы же этого типа с Генкой недавно на улице ловили!.." Зинка Фокина, вместо того чтобы сделать Смирнову и Коромыслову выговор за опоздание на воскресник, только зашипела на Веньку, а девчата, воспользовавшись суматохой, оттеснили всех ребят в кусты и стали осторожно сжимать вокруг Малинина Кости смертельный круг. Что же делать? Что делать? Я выпорхнул из травы, налетел на Зинку Фокину и стал виться вокруг ее правого уха и умолять ее, чтобы она оставила в покое Костю Малинина. -- Зиночка! -- кричал я.-- Остановись! Это же не бабочка! Это человек в виде бабочки! Не махаон это! Это Малинин! Но Зинка Фокина отмахнулась от меня, как от надоедливой мухи. -- Девочки! Да что же вы делаете! -- кричал я из всех сил. Но они все словно оглохли и ослепли: они меня не видели и не слышали, словно я и вообще не существовал на свете. Страшное кольцо продолжало сжиматься вокруг Кости Малинина все тесней и тесней. Я заметался, потом взлетел вверх; оставалось только одно: сбить спящего Малинина с камня -- взять его на таран! Быть может, он хоть от удара проснется. Сложив крылья, я ринулся вниз, скользнул над травой и что есть силы ударил Костю головой в бок. От сильного удара в голове у меня все помутилось и перед глазами поплыла радуга, а Костя сорвался с камня, подпрыгнул, подлетел, проснулся в воздухе и как очумелый закрутил глазами. -- Костя! Делай свечку! Свечку делай! -- заорал я не своим голосом. -- Какую свечку? -- сказал ничего не соображающий Костя Малинин, протирая заспанные глаза. Тогда я схватил его за лапу и потащил за собой в небо круто вверх. И откуда у меня только сила взялась? В одну секунду я поднял Костю Малинина, как на лифте, выше кустов. Внизу, где-то там, под нами, раздался дикий визг. -- Это что, большая перемена? -- спросил меня Костя одуревшим от сна голосом и закрыл глаза. -- Какая еще перемена? -- сказал я и наподдал Косте сзади лапой, чтобы он хоть немного пришел в себя. В глазах у меня все еще продолжало сиять какое-то северное сияние.-- Ты что, еще не проснулся, что ли? -- Сейчас, сейчас! -- сказал Малинин.-- Сейчас я наемся нектара и сяду за геометрию... А этому Мишке надо крылья оборвать... -- Какому Мишке? -- Яковлеву... из семейства отличников. Чтобы он не соглашался другой раз заниматься с нами в воскресенье... Малинин хотел сказать что-то еще, но вдруг перестал махать крыльями, громко захрапел и начал валиться в кусты, в самую гущину листьев. -- Костя! Не засыпай! Пропадешь! -- рявкнул я и стал валиться вслед за своим другом в кусты сирени, цепляясь на лету крыльями за сучки и листья. От удара о ветку Костя опять проснулся. По ветке взад-вперед ползали муравьи; они мельтешили у меня под ногами, и мне пришлось двум из них дать хорошего пинка, чтобы они не путались не в свое дело в такой, можно сказать, критический момент. -- Сейчас же превращайся из бабочки в трутня, слышишь? -- сказал я Косте, разгоняя муравьев. -- В какого трутня? Из какой бабочки? Ты что, Баранкин, свихнулся, что ли? -- сказал Малинин .и повалился на бок. Вероятно, у спящего Малинина так все перепуталось в голове, что он уже ничего не соображал и вообще нес какую-то страшную ахинею. Тогда я его приподнял за крылья: -- Превращайся в трутня! Слышишь, Малинин? -- Как это может человек превратиться в трутня? Ты, Баранкин, фантазей... из семейства человеев... то есть че-ло-ве-ков... то есть... я спать хочу,-- сказал Малинин и повалился на другую сторону. Было слышно, как по саду с криком и визгом продолжали рыскать девчонки. Если они заметят в кустах яркие крылья Кости-махаона, мы пропали. -- Ты превратишься в трутня или нет? Последний раз тебя спрашиваю! -- Я снова поднял упавшего на бок Малинина, при этом я успел лягнуть задними лапами двух нахальных муравьев, которые намеревались заползти мне под самое брюхо. -- Ладно, Баранкин! -- промычал Костя.-- Если уж тебе так хочется... Только я сначала посплю... -- Нет! Сначала ты превратишься в трутня, а потом будешь спать! Слушай мою команду! -- Я схватил Костю за передние лапы и стал изо всех сил трясти его, приговаривая: -- Повторяй за мной! Повторяй за мной! Ни ночью, ни днем Не хочу быть мотыльком! Всех на свете лучше Быть, конечно, трутнем! -- Вот он где спрятался! -- взвизгнул невдалеке голос Зинки Фокиной.-- Я так и знала, что он далеко не улетит! Девочки! Окружайте куст! "Все! Нас обнаружили! Мы пропали! -- подумал я.-- И Малинин опять заснул! И теперь я с ним уже ничего не смогу поделать!" У меня при одной этой мысли опустились крылья, и я даже не стал распихивать муравьев, которые опять наползли с разных сторон. "Пусть ползают,-- произнес я мысленно,-- теперь все равно..." И вдруг именно в эту минуту раздался смех Кости Малинина. Я с ужасом посмотрел в его сторону -- уж не сошел ли он во сне с ума от всех этих переживаний -- и вижу, как два муравья ползают возле его брюха и щекочут Костю своими усиками. Они его, значит, щекочут, а он, значит, смеется, тихо, правда, но смеется, спит и смеется. Вот балда, как же это я забыл, что Костя Малинин больше всего на свете щекотки боится. Я еще в лагере его сколько раз будил при помощи щекотки. Вот спасибо муравьям, что надоумили. И, не теряя больше ни секунды, я всеми четырьмя лапами сразу стал щекотать Костю под мышками. Тихий смех Кости-махаона сразу же перешел в хохот, и он проснулся. Сразу же проснулся! И глаза открыл,-- и совершенно спать перестал. Трясется весь, хохочет, заливается как сумасшедший, лапами за живот хватается и говорит, захлебываясь от смеха: -- Ой, Баранкин! Ха! Ха! Зачем ты меня щекочешь? Ха! Ха! Ха! -- Ха! Ха! Ха! -- отвечаю я Малинину. Меня тоже в эту минуту разобрал смех, во-первых, на нервной почве, во-вторых, очень уж я обрадовался, что Костя проснулся от этого ужасного сна и окончательно пришел в себя. Я от этой нервной радости даже на время забыл о той смертельной опасности, которая еще продолжала грозить Косте Малинину. А главное, хоть Костя и проснулся, я все равно продолжал его щекотать. Кто его знает! Перестанешь щекотать, он возьмет и опять заснет. -- Да ну вас! -- сказал Костя Малинин мне и муравьям, отталкивая меня и муравьев от себя.-- Расщекотались здесь! Ха-ха! А что это там за шум! Ха-ха-ха! И здесь я снова с ужасом вспомнил о том, что грозит моему лучшему другу, и не только вспомнил, но и понял, что, судя по голосам, Зинка с девчонками уже начали окружать наш куст. -- Малинин! -- заорал я.-- Сию же минуту сосредоточивайся и начинай превращаться в трутня! -- Почему -- в трутня? В какого трутня? -- спросил Костя, сладко потягиваясь. -- Потому что там Зинка Фокина с юннатками. Они тебя как махаона хотят запрятать в морилку! Потом в сушилку! Потом в распрямилку! -- Как -- в морилку? Зачем в морилку? -- Для коллекции! -- заорал я. При слове "коллекция" с Малинина сон прямо как рукой сняло, и он, очевидно, сразу все, все, все вспомнил, понял все, все, все, понял и осознал весь ужас положения, в которое мы с ним попали. Еще бы! Что такое коллекция, Костя знал хорошо, ведь он сам был когда-то юннатом и у него у самого когда-то была такая коллекция, в которую так хотела сейчас упрятать его Зинка Фокина. -- Что же ты меня сразу не разбудил? -- Я еще тебя не разбудил?! Скажи спасибо мурашам. Это они меня надоумили... В общем, скорей повторяй за мной! Я стал орать Малинину заклинание в самое ухо, а сам вижу, что он меня совсем не слышит, он, очевидно, при слове "коллекция" от ужаса обалдел и вообще перестал понимать, что я от него хочу. Я ору изо всех сил: Всех на свете лучше Быть, конечно, трутнем! А Малинин все молчит, потом вдруг как заорет: Ой, мамочка! Я не хочу быть бабочкой! Хорошо быть мурашом! Бабочкой нехорошо' Я сначала даже не понял, что на этот раз мы с Малининым начинаем превращаться в совершенно различных насекомых и наши пути, как говорится, расходятся в разные стороны. Я хочу стать трутнем, а Малинин хочет связать свою жизнь с муравьями! Зачем он это делает? Неужели он не соображает, что там его ждет? Да нет, он сейчас, по-моему, вообще ничего не соображает. Он сейчас соображает только одно, что лучше быть живым трудящимся муравьем, чем мертвой бабочкой. Как