что сознание разольется во всем мире, перестав быть как индивидуальность. Лоти не может примириться с этой идеей "прекращения личности", и он очень красиво описывает состояние духа человека, стремящегося найти ответ на вопрос -- останется ли он самим собой после смерти, потому что для европейского ума ценно только такое продолжение существования. Взгляд Лоти очень типичен. Это характерное проектирование в мире причин отношений нашего трехмерного мира. Но наше сознание не феноменально, а ноуменально. Оно не подлежит законам трехмерного мира. Оно не должно быть или индивидуальным, или частью мирового сознания. И оно не может быть одним до смерти тела и другим после смерти тела. Если оно существует, то оно существует неизменно, меняется только его проявление в нашей сфере. Как ноумен, оно должно совмещать в себе все возможности, быть и А, и не-А, то есть одновременно быть и индивидуальным, и частью мирового сознания, и отражением всего мирового сознания. Мы должны понять, что оно не может быть таким или другим, а должно быть и таким, и другим. Каждое индивидуальное сознание есть отражение всего мирового сознания, и оно не может быть частью чего-либо. Мы должны приучить себя к мысли, что противоположности, отдельности и общности в реальном мире не существует, что это нереальные свойства нашего нереального мира. Мы должны понять, что в реальном мире одна и та же вещь может быть и частью, и целым, то есть что целое, не меняясь, может быть своей собственной частью. Должны понять, что противоположений вообще не существует, что всякая вещь есть известное изображение всего. И тогда, начиная понимать все это, мы начнем схватывать отдельные идеи о сущности "ноуменального мира", или мира многих измерений, в которых мы, собственно, живем. И в этих случаях высшая логика даже со своими несовершенными формулами, как они являются на нашем грубом языке понятий, все-таки представляет собой могучее орудие познания мира, единственное средство для предохранения нас от заблуждений. Применение этого орудия мысли дает ключ к тайнам природы, к миру, как он есть. * * * Попробуем перечислить те свойства мира причин, которые вытекают из всего сказанного раньше. Прежде всего необходимо отметить, что свойства мира причин невозможно передать словами. Всякая высказанная мысль о них будет неверна. Именно об "идеальном мире" можно сказать, что по отношению- к нему "мысль изреченная есть ложь". О нем можно говорить только условно, приблизительно, намеками, символами. И если что-нибудь сказанное понять буквально, то это будет абсурд. Вообще все, высказанное о мире причин, может казаться абсурдом и в действительности есть уже его искажение. Что же мы можем сказать о мире многих измерений, о мире ноуменов, или о мире причин? 1. В этом мире "Время" должно существовать пространственно; то есть временные события должны существовать, а не случаться, то есть существовать до и после совершения и лежать как бы на одной плоскости. Следствия должны существовать одновременно с причинами. То, что мы называем законом причинности, там существовать не может, потому что для него необходимым условием является время. Там не может быть ничего, измеряемого годами, днями или часами. Не может быть прежде, теперь и после. Моменты, разных эпох, разделенные большими промежутками времени, существуют одновременно и могут соприкасаться. Вместе с тем все возможности данного момента, далее противоположности одна другой, и все их результаты до бесконечности должны быть осуществлены одновременно с данным моментом. 2. Там нет ничего измеряемого нашими мерами, ничего соизмеримого с нашими телами, ничего больше или меньше наших тел. Нет ничего, лежащего справа и слева, сверху или снизу от наших тел. Ничего, похожего на наши тела, линии или фигуры. Различные пункты нашего пространства, разделенные для нас большими расстояниями, там должны соприкасаться. 3. Там нет материи и движения. Нет ничего, что бы можно было бы взвесить, или сфотографировать, или выразить в формулах физической энергии. Нет ничего, имеющего форму, цвет или запах. Ничего обладающего свойствами физических тел. 4. Там нет ничего мертвого и бессознательного. Все живет, все дышит, все думает, все чувствует, все сознает и все говорит. 5. В том мире не могут быть применимы аксиомы нашей математики, потому что там нет ничего конечного. Там все бесконечно и, с нашей точки зрения, переменно. 6. Там не могут действовать законы нашей логики. С точки зрения нашей логики тот мир внелогичен. Это область, законы которой выражает Tertium Organum. 7. Там не может быть разделенности нашего мира. Все -- есть целое. И каждая отдельная пылинка, не говоря уже о каждой отдельной жизни и о каждом человеческом сознании, -- живет одной жизнью с целым и заключает в себе все целое. 8. В том мире не может существовать двойственности, дуалистичностъ нашего мира. Бытие там не противоположно небытию. Жизнь не противоположна смерти. Наоборот, одно заключает в себе другое, "я" и "не-я", движение и неподвижность, единство и разделенность, добро и зло, истина и ложь -- все эти деления там невозможны. Все субъективное -- объективно и все объективное -- субъективно. Тот мир -- мир единства противоположностей. 9. Ощущение реальности того мира должно сопровождаться ощущением нереальности этого мира. И в то же время разница между реальным и нереальным там существовать не может, так же как не может существовать разница между субъективным и объективным. 10. Тот мир и наш мир не есть два разных мира. Мир один. То, что мы называем нашим миром, есть только наше неправильное представление о мире.  ГЛАВА XX  Теософия Макса Мюллера. -- Древняя Индия. -- Философия Веданты. -- Tat tvam asi. -- Познание расширенным сознанием как реальность. -- Мистика разных веков и народов. -- Единство переживаний. -- "Tertium Organum" как ключ к мистике. -- Признаки ноуменального мира. -- Трактат Плотина "О Красоте" как непонятная система высшей логики. -- Просветления Якова Беме. -- "Арфа со многими струнами, из которых каждая струна такая же Арфа". -- Мистика "Добротолюбия", св. -- Авва Дорофей и другие. -- Климент Александрийский. -- Лао-цзы и Чжуан-цзы. -- "Свет на Пути" и "Голос Безмолвия". -- Мусульманские мистики. -- Поэзия суфиев. -- Мистические состояния под наркозом. -- Анестезическое откровение. -- Опыты проф. -- Джемса. -- Достоевский о "времени" ("Идиот"). -- Влияние природы на душу человека. Проследить исторически ход развития идей и систем, основанных на высшей логике или вытекающих из нее, было бы, конечно, в высшей степени важно и интересно. Но это очень трудно, почти невозможно сделать, потому что мы, в сущности, совершенно не знаем времени возникновения и способов передачи и преемственности идей в древних философских системах и религиозных учениях. Относительно путей этой преемственности существует очень много догадок и предположений и даже очень много мифологии. Многие из этих догадок и предположений считаются несомненными, пока не являются новые, их опровергающие. Относительно многих вопросов мнения исследователей крайне разнообразны -- и разобраться в этом хаосе вообще очень трудно. Поэтому я совсем не буду останавливаться на вопросе о преемственности идей ни с исторической, ни с какой другой точки зрения. Вместе с тем предлагаемый очерк систем, относящихся к миру причин, не претендует на полноту. Это не "история мысли", а только примеры течений мысли, приводивших к тем же результатам, к каким мы пришли в этой книге. В книге "Теософия или психологическая религия" ("Theosophy or Psychological Religion") известный ученый Макс Мюллер дает очень интересный анализ мистических религий и близких к ним философских систем. Особенно долго он останавливается на Индии и на ее учениях. "Чего мы нигде не можем изучать, кроме Индии, -- говорит он, -- это всепоглощающего влияния, какое религия и философия могут иметь на человеческий ум. Насколько мы можем судить, в Индии большой класс людей, не только священники и не только люди благородного происхождения, даже не только мужчины, но и женщины, никогда не смотрели на свою жизнь на земле как на что-либо реальное. Реальным для них была невидимая, грядущая жизнь. То реальное, что единственно дает некоторый признак реальности этому нереальному феноменальному миру, составляло тему их рассуждений, образовывало предмет их размышлений. И человека, относительно которого думали, что он нашел новый луч истины, посещали молодые и старые, чтили принцы и короли; даже больше: его считали гораздо выше королей и принцев. Эта сторона жизни древней Индии заслуживает изучения, потому что нигде не было ничего подобного во всем мире, даже в Греции и Палестине. Я знаю хорошо, -- говорит М. Мюллер дальше, -- что никогда вся нация не может состоять из философов и метафизических мечтателей..., но мы не должны забывать, что через всю историю именно немногие, а никак не большинство налагают свой отпечаток на нацию и имеют право представлять ее как целое. Что мы знаем о Греции времен ионических и элеатических философов, кроме изречений семи мудрецов? Что мы знаем о евреях времени Моисея, кроме преданий, сохраненных в законах и в книгах пророков? Именно пророки, поэты, законодатели и учителя, как бы мало ни было их число, говорят во имя народа и представляют большинство, стоящее сзади них, выражают его мысли и его чувства. Подлинная индийская философия даже в том зачаточном состоянии, в каком мы находим ее в Упанишадах, стоит совершенно самостоятельно. И если мы спросим, в чем заключается высшая идея учения Упанишад, мы можем выразить это в трех словах, как это было выражено величайшими учителями Веданты (Веданта -- конец Вед, конспект и комментарии к Ведам) -- именно Tat tvam asi. Это значит: ты есть то. Словом то в этой фразе обозначается нечто, известное нам под различными именами, в различных системах древней и новой философии. -- Это Зевс или Бог или to on в Греции, это то, что Платон называл Вечной Идеей, что агностики называют Непознаваемым и что я называю Бесконечным в природе. Это то, что в Индии называется Брама (Brahman), существо, стоящее за всеми существами, сила, которая испускает из себя Вселенную, поддерживает ее и втягивает ее опять в себя. Ты в этой фразе обозначает бесконечное в человеке, душу, существо, стоящее за человеческим "я", свободное от всех телесных оков, свободное от страстей, свободное от всех привязанностей (Atman). Выражение: ты есть то -- значит: твоя душа есть Брама; или другими словами: субъект и объект всякого бытия и всякого познания -- одно и то же. Это сущность и дух того, что я называю Психологической религией или Теософией, -- говорит Макс Мюллер -- высочайшая вершина мысли, которой достиг человеческий ум, -- оно нашло себе различное выражение в различных религиях и философских системах, но нигде не нашло такого ясного и могущественного проявления, как в древних Упанишадах Индии". Макс Мюллер обращает наше внимание на то, что это признание тождества понятий Ты и То не является поэтической метафорой, которая говорит, что человеческая душа выделилась из божественной души или составляет ее часть. Нет, здесь именно утверждается полная тождественность того, что долгое время неправильно различалось как субъект и объект мира. "Потому что пока индивидуальная душа не освободится от незнания или от веры в двойственность, она принимает нечто другое за себя. Истинное познание себя, или самопознание, выражается в словах: Ты есть То или Я -- Брама, потому что природа Брамы -- это неизменное и вечное познавание. Пока эта ступень не достигнута, индивидуальная душа остается индивидуальной душой, скованной телом, органами чувств, умом и его различными функциями. Душа (The Self), говорит философ Веданты, не может быть отлична от Брамы, потому что Брама содержит всю реальность, и ничто, что реально существует, не может быть отлично от Брамы. И затем, индивидуальная душа не может быть рассматриваема как видоизменение Брамы, потому что Брама не может меняться ни в себе, потому что он один и совершенен, ни вне себя (потому что вне его ничего не существует). Здесь мы видим, -- говорит М. Мюллер, -- как философия Веданты идет по той же самой линии мысли, по которой шли элеатические философы Греции. Если есть одно Бесконечное, говорили они, то не может быть другого, потому что другое ограничивало бы первое и делало его конечным. Или в применении к Богу элеатические философы рассуждали: если Бог есть всемогущий, всеблагой, он должен быть один, потому что если бы было два Бога или больше, то он не был бы самым могущественным и самым благим. Элеатические философы продолжали свои монистические утверждения, доказывая, что это Единое Бесконечное Существо не может быть делимо, так что ничто не может быть названо его частью, потому что нет силы, которая могла бы отделить что-либо от него. Оно не может иметь частей, потому что у него нет ни начала, ни конца, а всякая часть имеет начало и конец. Эти элеатические идеи, что есть и может быть только одно Единое Абсолютное Существо, бесконечное, неизменное, не имеющее себе подобного, не имеющее частей, -- это те же самые идеи, которые лежат в основе Упанишад и полностью разработаны в "Веданта-сутрах". * * * "В большинстве религий древнего мира, -- говорит М. Мюллер, -- отношения между душой и Богом рассматриваются как возвращение души к Богу. Жажда Бога, стремление к нему, тоска по нему, как тоска по родине, находит себе выражение во многих религиях, хотя путь к Богу и принятие души в эту божественную форму в разных религиях изображается различно. Согласно некоторым учителям религии, возвращение души к Богу возможно только после смерти... Другие находят, что слияние души с Богом возможно в этой жизни... Это слияние требует только знания, знания единства божественного в человеке с божественным в Боге. Браманисты называют это знание самопознанием, то есть знанием того, что наша душа (Self), если она вообще существует, может быть только той душой, которая есть Все во Всем и кроме которой нет ничего. Иногда эта идея связи между человеческой и божеской природой приходит внезапно, как результат необъяснимой интуиции или воспоминания. Иногда к тому же самому результату приводит человеческий ум, сила логических рассуждений. Если Бога признать как Бесконечное в природе, душу как Бесконечное в человеке, то из этого должно следовать, что не может быть двух бесконечностей. Через ту же самую фазу мысли проходили элеатические философы: если есть Бесконечное, говорили они, оно должно быть одно, потому что если бы их было два, то одно было бы конечным по отношению к другому. Но то, что существует, бесконечно, и другого такого быть не может. Поэтому то, что существует, едино. Ничего не может быть определеннее монизма элеатической школы, и для нее было бы непостижимо допущение различия между душой. Бесконечным в человеке и Богом -- Бесконечным в природе. В Индии это выражалось так, что Брама и Атман (дух) по своей природе одно и то же. Точно так же, -- говорит М. Мюллер, -- и первые христиане, по крайней мере те, которые были воспитаны в школах философии неоплатоников, имели первую идею того, что если душа бесконечна и бессмертна по своей природе, то она не может быть ничем кроме Бога, но что она должна быть Богом и в Боге. Ап. Павел дал собственное смелое выражение этому верованию или познанию, произнеся слова, смутившие многих теологов: Мы Им живем и движемся, и существуем. Если бы кто-нибудь другой произнес эти слова, это было бы названо пантеизмом. И, без сомнения, это есть пантеизм, хотя в то же время -- ключ ко всему христианству. Человек как сын Божий это только метафора. Но первоначально это выражение заключало в себе ту же самую идею... И когда ставился вопрос, каким образом люди потеряли сознание того, что они сыны Божий, христианство отвечало: вследствие греха, а Упанишады отвечали: вследствие авидьи, незнания. Это показывает близость и в то же время характерное различие между двумя религиями. Вопрос о том, каким образом незнание наложило свою власть на человеческую душу и заставило воображать, что она может жить, или двигаться, или иметь бытие отдельно от Брамы -- остается в индийской философии без ответа, так же как в христианстве вопрос, каким образом грех впервые пришел в мир". * * * "Как западная, так и восточная философия, -- говорит М. Мюллер, -- начинается от одного общего исходного пункта, именно из убеждения, что наше обычное знание ненадежно и неверно или даже совершенно ложно. Это восстание человеческого ума против самого себя есть первый шаг во всей философии. На нашем собственном философском языке мы можем поставить вопрос так: каким образом реальное стало феноменальным и каким образом феноменальное может стать опять реальным? Или, другими словами: каким образом бесконечное превратилось в конечное, каким образом вечное превратилось во временное и каким образом временное вернется к своей вечной природе? Или, высказывая это более привычным языком: каким образом был сотворен мир и каким образом он опять может прийти к небытию? Незнание, или авидья, признается причиной феноменальной видимости. В Упанишадах меняется значение Брамы. Иногда это почти объективный Бог, существующий отдельно от мира. Но затем мы видим Браму как сущность всех вещей... и душа, не чувствуя себя более отделенной от этой сущности, учит высший урок всей доктрины Веданты: Tat tvam asi. Ты есть то, то есть Ты, который в течение известного времени казался чем-то отдельным, самим собой, на самом деле не есть что-либо отдельное от божественной сущности. Знать Браму -- значит быть Брамой. Почти теми же самыми словами, как греческие философы элеатической школы или немецкие мистики четырнадцатого столетия, ведантисты доказывают, что было бы противоречиво допустить существование чего-нибудь, кроме бесконечного или Брамы, который есть Все во Всем, и что поэтому душа не может быть ничем, отличным от него, не может требовать себе отдельного и независимого существования. Браму можно мыслить, только как совершенного и поэтому неизбежного -- поэтому и душу нельзя мыслить как реальное видоизменение или ухудшение Брамы. И затем, раз Брама не имеет ни начала, ни конца и не может иметь частей -- душа не может быть частью Брамы, но весь Брама должен присутствовать в каждой индивидуальной душе. Это то же самое, что учение Плотина, который утверждал с равной основательностью, что Истинное Существо в целом присутствует в каждой части Вселенной. Философия Веданты стоит на том, что душа и Абсолютное Существо, или Брама, едины по своей сущности. Основной принцип философии Веданты заключается в том, что в действительности не существует и не может существовать ничего, кроме Брамы, что Брама есть все... В Индии, как и везде, человек сначала воображает, что он индивидуально, телесно и духовно есть нечто существующее и что все вещи внешнего мира также существуют как объекты. Но идеалистическая философия поколебала этот старый, как мир, предрассудок в Индии более основательно, чем где-либо. Незнание (создающее разделение между индивидуальной душой и Брамой) может быть побеждено только знанием. И это знание, или видья, дается Ведантой, которая показывает, что все наше обычное знание есть просто результат невежества или незнания, что оно неверно, обманчиво и бренно или, как мы можем это выразить, феноменально, относительно и условно. Истинное знание или полное проникновение не может быть достигнуто путем чувственного восприятия -- или путем умозаключений. Согласно ведантистам, только одно шрути, или откровение, может дать истинное знание и удалить незнание, свойственное человеческой природе. О Браме ничего не может быть сказано кроме того, что он есть и вследствие нашего незнания кажется тем или другим. Когда одного великого индийского мудреца попросили описать Браму -- он замолчал и сидел молча. Это был его ответ. Ничто, что существует (в нашем, чувственном смысле этого слова), не может быть Брамой, потому что оно может не существовать, а Брама не может не существовать". * * * "Мы не можем, -- говорит М. Мюллер, -- не признать метафизической смелости и логической последовательности этой философии. Если Брама есть все во всем. Единое без чего-либо другого, то ни о чем, что существует, нельзя сказать, что оно не есть Брама. Нет места для чего-либо вне Бесконечности и Всеобщего, и нет места для двух бесконечностей, для бесконечного в природе и для бесконечного в человеке. Есть только одна Бесконечность, один Брама. Это начало и конец Веданты. Часто цитируются, как самое краткое изложение идей Веданты, две строчки комментатора и толкователя Веданты Шанкара. Брама -- истинен, мир -- ложен. Душа есть Брама, и ничто иное. Это действительно все содержание Веданты. Оно значит, что то, что истинно и реально существует, есть Брама, Единое, Абсолютное Существо; мир ложен; или, скорее, не есть то, чем кажется; то есть все то, что представляется нам нашими чувствами, феноменально и относительно, и не может быть ничем другим. Душа каждого человека в действительности есть не что иное, как Брама". Относительно происхождения мира два знаменитых толкователя Веданты Шанкара и Рамануджа расходятся между собою. Рамануджа держится теории эволюции, Шанкара -- теории иллюзии. Необходимо отметить, -- говорит М. Мюллер, -- что ведантисты не идут так далеко, как некоторые буддийские философы, которые смотрят на феноменальный мир как просто на ничто. Их мир реален, только он не таков, каким кажется. Шанкара устанавливает для феноменального мира реальность, достаточную для всех практических целей, достаточную для устройства нашей практической жизни и наших моральных обязанностей. Это завеса. Но философия Веданты учит нас, что вечный свет, находящийся за этой завесой, может быть более или менее ясно виден при помощи философского знания. Его можно увидеть, потому что в действительности он всегда там". * * * Хотя совершенно различными путями ведантисты на самом деле приходят в конце концов к тому же самому результату, как Кант и более новые философы, которые вместе с Кантом держатся мнения, что "наш опыт дает нам стороны Безусловного только так, как он является в условиях нашего сознания". Эти условия или ограничения человеческого сознания в Индии назывались авидья; их результат есть Майя, иллюзорный мир. "Может показаться странным, -- говорит М. Мюллер, -- что результаты философии Канта и его последователей как бы предупреждены и предвидены в различных выражениях Упанишад и в философии Веданты древней Индии". * * * В главах о Логосе и о христианской теософии Макс Мюллер говорит, что религия является мостом между Видимым и Невидимым, между Конечным и Бесконечным. "Может быть сказано с основанием, -- пишет он, -- что основатели мировых религий все были строителями мостов. Как только признавалось существование Потустороннего, Неба или Сил, выше или ниже нас, сейчас же образовывались пропасти между земным и небесным, материальным и духовным, феноменальным и ноуменальным, видимым и невидимым, -- и главная цель всякой религии заключалась в том, чтобы соединить опять эти оба мира сводами надежды и страха или железными цепями логических силлогизмов. Идея Логоса представляла именно этот мост. Она принимала самые разнообразные формы, выражая первую божественную мысль, и затем олицетворялась и превращалась в Сына Божия, воплощенного на земле. Причем кругом этой идеи собирался мифологический элемент древних религий". * * * Из современных мыслителей к идеям теософии Макса Мюллера ближе всех известный психолог, недавно умерший проф. В. Джемс. В последней главе своей книги "Многообразие религиозного опыта" проф. Джемс говорит: "Боги и вероучения различных религий, конечно, противоречат друг другу, но существует однообразное явление, свойственное всем религиям, -- это душевное освобождение... Человек начинает сознавать, что высшая часть его существа родственна чему то, общему ей по качеству, но бесконечно превосходящему ее; в то же время он постигает, что может приобщиться к этому "нечто" и спастись, если его низшее "я" будет окончательно им подавлено... В чем же состоит объективная истина содержания религиозного опыта? Представляет ли это "нечто" только продукт нашего воображения или реальное бытие? Если оно реально существует, то в какой форме? Как следует понимать это "общение", в реальности которого так убеждены религиозные люди? Теоретическая задача различных богословских учений состоит именно в ответе на эти вопросы, и здесь проявляется все их противоречие. Все они согласны с тем, что это "нечто" существует реально, хотя некоторые утверждают, что оно существует в образе личного Бога или нескольких богов, тогда как другие видят в нем только идеальное стремление... Разногласие всех этих учений ярче всего обнаруживается в истолковании переживаний "общения". Теизм и пантеизм, природа и второе рождение, спасение и карма, бессмертие и перевоплощение... доставляют материал для нескончаемых споров об этом вопросе". "Я высказал мнение, -- говорит проф. Джемс, -- что беспристрастная наука о религиях может выделить из разноголосицы этих споров общий остов учения, который она должна облечь в такую форму, чтобы оно не противоречило выводам естествознания. Это общее всем религиям учение наука о религиях должна принять за примиряющую гипотезу, в которую могли бы уверовать все без исключения люди. И я считаю возможным высказать, как гипотезу, предположение, что чем бы ни было в потустороннем то "нечто", общение с которым мы переживаем в религиозном опыте, по эту сторону оно является подсознательным продолжением нашей сознательной жизни. Сознательное "я" человека является непосредственным продолжением более широкого по объему "я."... Последние пределы нашего существа пребывают, как нам кажется, в совершенно иной области бытия, чем чувственный и "постигаемый" мир. Эту область можно назвать мистической или сверхъестественной... Мы принадлежим к этой области в гораздо большей степени и в гораздо более интимном смысле, чем к видимому миру, потому что мы больше и интимнее всего живем в том мире, где родятся наши духовные стремления и идеалы... Общение с этим невидимым миром есть реальный процесс с реальными результатами... " Это общение мы видим в мистике. "Все корни религиозной жизни и центр ее мы должны искать в мистических состояниях сознания", -- говорит проф. Джемс. * * * Что же такое мистика? Возвращаясь к терминологии, установленной в предыдущих главах, мы можем сказать, что это есть познание расширенным сознанием. До самого последнего времени научная психология не признавала реальности мистического опыта и считала все мистические состояния патологическими, болезненными состояниями обычного сознания. Очень многие психологи-позитивисты и теперь держатся этого взгляда, смешивая в одну общую массу реальные мистические состояния, и псевдомистические извращения обычного сознания, и чисто психопатические состояния. Это, конечно, не может способствовать правильному пониманию вопроса. Поэтому, прежде чем идти дальше, мы должны установить, каким образом мы выделим реальные мистические состояния. Проф. Джемс дает некоторые критерии для распознавания мистических состояний: невыразимость в словах, интуитивность, непроизвольность и т.п., но он сам же указывает, что все эти признаки принадлежат простым эмоциональным состояниям. И он определяет точно, чем отличаются мистические состояния от эмоциональных, к которым они действительно близки по своему характеру. Рассматривая мистические состояния как познание расширенным сознанием, мы можем дать совершенно точные критерии для их распознавания и выделения из массы остального психического опыта. 1. Мистические состояния дают познание, которого не может дать ничто другое. 2. Мистические состояния дают познание ноуменального мира со всеми его признаками. 3. Мистические состояния людей разных веков и разных народов обнаруживают поразительное сходство, а иногда полную тождественность. 4. Результаты мистического опыта совершенно нелогичны с нашей обычной точки зрения. Они металогичны. То есть к ним вполне применим "Tertium Organum", который и является ключом к мистическому опыту. * * * Последнее особенно важно -- нелогичность данных мистического опыта заставляла науку отвергать их. Теперь мы установили, что нелогичность с нашей точки зрения есть необходимое условие потустороннего, или ноуменального, мира. Это не значит, что все, что нелогично, принадлежит к тому миру, но безусловно значит, что все, что принадлежит к тому миру, нелогично с нашей точки зрения. Мы установили, что с нашей логикой проникнуть туда нельзя, и установили возможность нового орудия мысли, позволяющего ей проникать в области, бывшие раньше не доступными. Сознание необходимости такого орудия мысли, несомненно, существовало очень давно, потому что -- что представляет собой в сущности формула Tat tvam asi, как не аксиому трансцендентальной логики. То есть то значит: ты есть и ты, и не ты и соответствует металогической формуле А есть и А и не-А. Если мы посмотрим с этой точки зрения на древние писания, то поймем, что они искали новой логики и не удовлетворялись логикой вещей феноменального мира; и нам многое станет понятно. Прежде всего, станет понятна та кажущаяся нелогичность древних философских систем, как будто строивших себе идеальный мир вместо существующего. Именно в этих построениях идеального мира и кроются очень часто системы высшей логики. * * * Одной из таких непонятных попыток построить систему металогики, дать точное орудие мысли, проникающее за пределы индивидуального мира, является трактат Плотина "О Красоте". Описывая небо и богов. Плотин говорит: Все боги достойны поклонения и прекрасны, и красота их беспредельна, потому что она есть разум. И они прекрасны потому, что разум делает их видимыми в своем свете, а не потому, что тела их прекрасны. Так как боги, имеющие тела, не от них получают свое существование в качестве богов, а делаются богами через разум. И они не бывают одно время мудры, а другое время лишены мудрости, но они всегда мудры в бесстрастном, постоянном и чистом разуме. И они знают все, не человеческие дела, но свои собственные, которые божественны и таковы, как их видит разум... Потому что все там есть небо; и земля тоже небо, а также моря, животные и люди. И боги, находящиеся там, не думают, что люди не достойны их внимания... потому что там все божественно. И боги занимают и наполняют собой непрерывно всю эту блаженную область. Потому что жизнь, идущая там, не сопровождается работой, и истина (как говорит Платон в "Федре") есть их родоначальник и их пища, их сущность и их кормилица. И они видят все не в виде образующихся вещей, а в самой сущности. И они замечают себя в других. Потому что все там прозрачно, и нет ничего темного и непроницаемого, и все ясно и видимо всем и внутри, и со всех сторон. Потому что свет везде встречается со светом; так как каждая вещь содержит все в себе и видит все в другой. Поэтому все есть везде, и все есть все. И каждая вещь есть все. И сияние там бесконечно. Потому что все там велико и даже то, что мало, тоже велико. И солнце, которое светит там, заключает в себе все звезды, и каждая звезда есть солнце и все звезды. В каждой, однако, преобладает особое свойство, но в то же время вещи видимы в каждой. И движение там чисто, потому что его расстраивает двигатель, отличный от него. Постоянность также не испытывает изменений в своей природе, потому что она не смешана ни с чем неустойчивым. И прекрасное там прекрасно, потому что красота его не зависит от субъективного восприятия. И вещи не находятся там как в чужой земле, но, наоборот, место каждой вещи есть эта самая вещь...И вещь не отлична от места, в котором она находится. Потому что содержание ее разум, и сама она разум... И каждая часть там всегда происходит из целого и есть в одно и то же время и часть, и целое. Потому что она действительно является как часть, но тот, у кого острое зрение, увидит ее как целое... И зрение, которым видят там, не может утомляться, и восприятие не может быть полным, поэтому интуиция никогда не приходит к концу. И нет там никакой пустоты, которая, будучи неполной, остановила бы зрение. И не есть -- это одна вещь, а то -- другая, и поэтому части одной вещи не отличаются от частей другой. И знание, возможное там, ненасытимо... Потому что, видя себя наполненным более обильно, оно замечает, что оно само и объекты его восприятия бесконечны -- и оно следует своей собственной природе в непрестанном созерцании... И жизнь там есть мудрость; мудрость, не полученная процессом рассуждения, потому что она всегда существовала в целом виде, и никогда не оказывалась ни в каком отношении недостаточной; почему и не требовала исследования. Но это первая мудрость и не извлечена из другой". (Сокращенный перевод из Select Works of Plotinus. Translated by Thomas Taylor. Bonn's Libraty.) * * * К Плотину удивительно близок Яков Беме, бывший самым обыкновенным сапожником в немецком городе Герлице в конце XVI и начале XVII столетия и оставивший целый ряд замечательных книг. Первое его "просветление" произошло в 1600 году, когда ему было 25 лет*. * Последующие цитаты из книг "Многообразие религиозного опыта" (рус. пер., Москва, 1910) проф. Джемса и "Cosmic Conscionsness" д-ра Бекка. Раз, сидя в своей комнате, он бросил взгляд на блестящее оловянное блюдо, отражавшее солнечный свет с таким удивительным сиянием, что он впал во внутренний экстаз, и ему казалось, что он может теперь смотреть в начала и глубочайшие основания вещей. Он подумал, что это только воображение, и, чтобы изгнать его из ума, он вышел на воздух. Но здесь он заметил, что его взгляд проникает в самое сердце вещей, даже трав и растений, и что природа гармонирует с тем, что он видит внутренне. Он ничего не рассказывал об этом никому, но прославлял и благодарил Бога в молчании. "После этого "просветления", -- говорит биограф Беме, -- "он научился знать внутреннее основание природы и приобрел способность отныне видеть глазами души самое сердце вещей, эта способность осталась у него и в спокойном состоянии". В том же 1600 году он был раз опять окружен божественным светом и наполнен небесным знанием. Проходя зелеными полями вблизи Герлица, он сел, и, рассматривая травы и растения в своем внутреннем свете, он видел, точно смотря внутрь их, их сущность, пользу и свойства, которые открылись ему в их очертаниях, фигурах и знаках. Подобным образом он рассматривал все творения, и на основании этого откровения он написал впоследствии свою книгу "De Signatura Rerum". При развертывании этих тайн перед его пониманием он испытывал огромную радость и, вернувшись домой, жил в мире и молчании, никому не говоря до 1610 года об удивительных вещах, которые случились с ним. В 1610 году он опять был взят в свет и написал свою первую книгу "Заря, или красный свет утра", не думая опубликовать ее, больше для памяти, для того, чтобы тайны, открывшиеся ему, не проходили через него бесследно, как поток воды. Его первые откровения 1600 года были неполны, но в 1610 году все, что он видел раньше в хаотических, отрывочных и отдельных проблесках, явилось ему как связное целое и в более определенных очертаниях. В этом третьем "просветлении" все, что в первых видениях являлось ему хаотическим и многообразным, было теперь сознано им как единство, как Арфа с многими струнами, из которых каждая струна отдельный инструмент, и все вместе опять одна Арфа. Он узнал теперь божественный порядок природы и узнал, как от ствола дерева жизни возникают различные ветви, несущие разнообразные листья, цветы и плоды, -- и он почувствовал необходимость написать все, что он видел, и сохранить написанное. Он сам об этом окончательном и полном просветлении рассказывает следующим образом: Дверь открылась передо мной, и в четверть часа я увидел и узнал больше, чем если бы я много лет провел в университетах, -- чему я чрезвычайно радовался и возносил хвалу Богу. Потому что я увидел и узнал существо всех существ, восхождение и захождение и вечное зарождение Святой Троицы, происхождение и начало мира и всех творений от божественной мудрости... И я увидел и узнал всю творящую сущность, как в добре, так и во зле, и происхождение, и существование добра и зла; и увидел, и узнал, как рождает плодовитое чрево вечности. И я не только крайне изумлялся всему этому, но и чрезвычайно радовался. Описывая "просветления", Беме в одном из своих сочинений пишет: Внезапно... мой дух прорвался... до самого глубокого внутреннего зарождения Божества, и там я был обнят с любовью таким объятием, каким обнимает жениха нежно любимая невеста. Но величие торжества, бывшее в духе, я не могу выразить ни устно, ни письменно, и ни с чем это нельзя сравнить, кроме как с жизнью, зарождаемой среди смерти, -- и это подобно воскресению из мертвых. В этом свете мой дух внезапно увидел сквозь все, и проник во все творения, и увидел все в них и даже в траве и листьях, и я узнал Бога, -- кто он, и как он действует, и какова его воля. И внезапно в этом свете могущественным толчком моя воля была направлена на то, чтобы описать существо Бога. Но так как я не мог сразу охватить глубочайшее рождение Бога в их существе и понять их в моем рассудке, то прошло двенадцать лет, прежде чем дано было мне ясное понимание их. И со мной произошло, как с молодым деревом, которое посажено в землю и сначала молодо и нежно и радует глаз, разрастаясь... Но оно не приносит плодов сейчас же, и, хотя оно цветет, они отпадают, и много холодных ветров будут дуть на него, и падать снега, и дышать морозы, пока оно достигнет полного роста и начнет приносить плоды. Книги Беме полны удивления перед теми тайнами, которые он узнал. "Я был так же несведущ относительно скрытых тайн, -- пишет он, -- как самый простой человек, но моя дева чудес Божиих научила меня, что я должен написать о его чудесах, хотя все-таки моей целью, когда я начал писать это, было записать то, что я узнал, для памяти, для себя..." "Не я, который есть я, знаю эти вещи, -- говорит он, -- но Бог знает их во мне". "Если вы увидите вашу собственную природу, и внешний мир, и что происходит там, вы найдете, что вы по отношению в вашему внешнему существу есть этот внешний мир". * * * Замечательны его "Диалоги" Ученика и Учителя, под которыми нужно понимать низшее и высшее сознание человека (Цит. из английского перевода Dialogues on the Super-sensual Life by Jacob Behmen.). ...Ученик спросил своего учителя: -- Как могу я достигнуть сверхчувственной жизни так, чтобы видеть Бога, и слышать, и говорить с ним? Его Учитель сказал: -- Когда ты будешь в состоянии хотя бы на минуту заставить себя войти туда, где не живет ни одно живое существо, ты услышишь Бога. Ученик. Близко это или далеко? Учитель. Это в тебе, и, если ты можешь на время остановить свои мысли и желания, ты услышишь невыразимые слова Бога. Ученик. Как могу я услышать речь Бога, когда я не буду ни думать, ни желать? Учите