тупительной фразе мисс Кармайкл. Он прекрасно понимал, что пока не отличился в разговоре, хотя надо было быть большим мастером, подумал он, чтобы не ошибиться. Но как все-таки эта чертова девка узнала? Прятала ли она свои веснушки в дыму или, скорее, была одним из тех феноменов, довольно распространенных, как он считал, в этих местах, - седьмым ребенком седьмого ребенка? У него был трудный день. Он окоченел, задыхался от дыма и был голоден. Ему представлялась бесконечная процессия кармайклов, кэмпбеллов, мейклджонов, дандасов в колоннах по семь - одни в юбочках и беретах, другие в скромных прочных одеяниях эдинбургских обывателей, и все мертвые. Он подкрепился вином, которое в отличие от супа и рыбы было превосходным. "Хорошо управляетесь" - было, конечно, выражение из детского лексикона. Оно означало: "Плотно поесть". До сих пор инстинкт и опыт удерживали Гая от оленины. Теперь, после такого откровенного упрека, он сунул в рот жилистый кусок несвежего мяса и принялся отчаянно жевать. Мисс Кармайкл снова обратилась к нему. - Шесть судов за прошлую неделю, - сказала она: - Мы не можем слушать Берлин, поэтому приходится довольствоваться вашим радио. Я думаю, на самом деле гораздо больше: десять, двадцать, тридцать, сорок... Помещик прервал ее домыслы, обратившись к Томми: - Так вот для чего здесь саперы - подрывать, не правда ли? - Они строили англиканский собор в Гибралтаре, - невнятно отвечал Гай, упорно стараясь "управляться" лучше, хотя оленина была совершенно неудобоваримой. - Нет, - возразил помещик. - Я ездил туда на свадьбу. Его не взорвали. Во всяком случае, во время той свадьбы. А теперь взрывают скалы. - Он лукаво поглядел на Томми. - Они могут взрывать скалы так же легко, как мы с вами, я бы сказал, взорвали бы осиное гнездо. - Я постарался бы держаться как можно дальше, если бы они попытались. - А я всегда учил своих солдат, что, чем ближе находишься к месту взрыва, тем безопаснее. - Боюсь, что теперь так не учат. Мисс Кармайкл перестала считать и сказала: - Мы, знаете ли, переросли времена веселого принца Чарли. Теперь Эдинбург - сердце Шотландии. - Великолепный город, - согласился Гай. - Он _бурлит_. - Правда? - Бурлит в полном смысле слова. Пора мне туда возвращаться. Но об этом мне, конечно, не разрешают даже заикаться. Она достала из сумочки золотой карандаш и написала на скатерти, загородив свое сообщение рукой. - Смотрите. Гай прочел: "ПОЛЛИТИЧЕСКИЙ ЗАКЛЮЧОНЫЙ" - и спросил с искренним любопытством: - Вы _сдали_ экзамены в Эдинбурге, мисс Кармайкл? - И не подумала. Я была занята гораздо более важными делами. Она начала энергично хлебными крошками стирать со скатерти написанное и вдруг, смутившись, приняла светский тон: - Мне так не хватает музыки. Знаете, в Эдинбург приезжают все великие музыканты. Пока она писала. Гай ухитрился вынуть изо рта непрожеванный кусок оленины и положить его на тарелку. Он выпил глоток бордо и заговорил более отчетливо: - Вы случайно не знали в университете одного моего друга? Его зовут Питер Эллис. Он преподает египтологию или что-то в этом роде. Когда я его знал, он был ужасный буян. - У _нас_ он не буянил. Помещик справился со своей тарелкой и был готов возобновить разговор о взрывчатке. - Им нужна практика! - заорал он, перебивая жену и Томми, которые обсуждали вопрос о подводных лодках. - Думаю, она нужна всем нам, - сказал Томми. - Я покажу им подходящее место. Отель, разумеется, _принадлежит_ мне, - добавил он без видимой связи. - Вы находите, что он портит вид? Я склонен с вами согласиться. - У этого отеля только один недостаток. Знаете какой? - Отопление? - Он себя не окупает. И знаете почему? Нет пляжа для купания. Пришлите ко мне своих саперов, и я покажу им точное место для взрыва. Сдвиньте несколько тонн камня. Что вы найдете? Песок. Во времена моего отца там был песок. На топографических картах и на карте адмиралтейства это место обозначено как песчаное. Но часть скалы обвалилась; все, что требуется, - это опять ее поднять. Помещик загреб руками воздух, словно строя воображаемый замок на песке. Когда принесли пудинг, наступило время девятичасовых последних известий. В центре стола поставили радиоприемник, и дворецкий попытался его настроить. - Враки! - воскликнула мисс Кармайкл. - Все враки. Последовала короткая сценка между помещиком и дворецким, из тех, что шотландцы часто разыгрывают для английских гостей. Тут была и феодальная верность, и независимость, и несдержанное раздражение, и полное невежество в обращении с современной техникой. Из приемника исходили какие-то звуки, которые Гай никак не мог признать за человеческую речь. - Враки, - повторила мисс Кармайкл. - Все враки. Вскоре приемник убрали и на его место поставили яблоки. - Кажется, что-то насчет Хартума, не правда ли? - сказал Томми. - Его отобьют, - объявила мисс Кармайкл. - Но его никогда не сдавали, - возразил Гай. - Сдавали Китченеру и картечницам Гэтлинга, - сказала мисс Кармайкл. - Магг служил под командой Китченера, - вмешалась миссис Кэмпбелл. - В нем было что-то такое, что мне никогда не нравилось. Что-то не внушавшее доверия, если вы меня понимаете, - сказал Томми. - Это ужасно, - перебила его мисс Кармайкл, - видеть, как наши лучшие парни из поколения в поколение уходят воевать за англичан. Но скоро этому придет конец. Когда немцы высадятся в Шотландии, горные долины заполнят люди, идущие их приветствовать, а власть в городах захватят профессора университетов. Запомните мои слова: не попадайтесь на шотландской земле в этот день. - Кейти, иди спать, - приказал полковник Кэмпбелл. - Я опять слишком далеко зашла? - Да. - Можно мне взять с собой несколько яблок? - Два. Она взяла яблоки и встала со стула. - Спокойной ночи всем, - небрежно бросила она. - Все эти экзамены, - сказала миссис Кэмпбелл. - Слишком трудны они для девочки. Оставляю вас с вашим портвейном. - Она последовала за мисс Кармайкл, то ли пожурить ее, то ли успокоить. Полковник Кэмпбелл не имел обыкновения пить портвейн. Рюмки были очень маленькие, и не надо было быть седьмым ребенком седьмого ребенка, чтобы установить, что вино уже давно перелито из бутылки в графин. В нем плавали две осы. Помещик, наполняя первой свою рюмку, аккуратно выловил одну из ос. Он поднес ее к глазам и с гордостью исследовал. - Она плавала здесь, когда началась война, - торжественно произнес он. - И я надеялся, что она останется здесь до того момента, когда мы выпьем за нашу победу. Портвейн в наших местах - это, понимаете ли, скорее церемония, чем наслаждение. Джентльмены, за короля! Они проглотили ядовитое вино. Магг тут же приказал: - Кэмпбелл, графин! Перед мужчинами поставили тяжелые хрустальные бокалы, дешевый фарфоровый кувшинчик с водой и превосходный графин с почти бесцветной, слегка замутившейся жидкостью. - Виски, - с удовольствием объявил Магг. - Позвольте мне поднять тост за колдстримцев, алебардистов и саперов! Они просидели больше часа. Поговорили о военных делах с таким единодушием, какое только возможно между ветераном Спайон-Копа [высота в Южной Африке, за которую шли ожесточенные бои в 1900 году, во время англо-бурской войны] и молокососами 1940 года. Каждые несколько минут разговор возвращался к вопросу о взрывчатке. Потом вернулась миссис Кэмпбелл. Все встали. Она сказала: - Боже мой, как быстро пролетел вечер. Я почти и не видела вас. Но, наверное, вам приходится так рано вставать. Магг заткнул пробкой графин с виски. Прежде чем Томми и Гай успели заговорить, вновь появился волынщик. Они попрощались и последовали за ним к парадной двери. Садясь в автомобиль, они увидели, как в окне верхнего этажа кто-то неистово машет фонарем. Томми сделал приветственный жест, волынщик повернулся кругом и удалился вдоль по коридору. Массивные двери закрылись. Фонарь продолжал раскачиваться, и в тишине раздался громкий прощальный возглас: "Хайль Гитлер!" По пути домой Томми и Гай не обменялись ни единым словом. Они только смеялись, сначала тихо, потом все громче и громче. Шофер позже рассказывал, что никогда не видел полковника в таком состоянии, а новый "медный каблук" был "еще хлеще". Он добавил, что его самого тоже "здорово" угостили внизу. Томми и Гай действительно опьянели не только и не столько от выпитого. Их обоих подхватил и сбил с толку священный ветер, который некогда свободно разгуливал над молодым миром. В их ушах звучали цимбалы и флейты. Мрачный остров Магг овевался ароматным легким ветром, мгновенно поднимающимся, уносящимся вдаль и затихающим под звездами Эгейского моря. Люди, пережившие вместе опасности и лишения, часто расстаются и забывают друг друга, когда кончаются их испытания. Мужчины, любившие одну и ту же женщину, остаются побратимами даже во вражде; если они смеются вместе, как безудержно смеялись в тот вечер Томми и Гай, они скрепляют свою дружбу, ставя ее несравненно выше обычных человеческих отношений. Когда они подъехали к отелю, Томми сказал: - Слава богу, Гай, что ты был со мной. Они спустились с высот фантазии и очутились в необычной, но в общем прозаической обстановке. Холл превратился в игорный дом. На другой день после прибытия отряда Айвор Клэр заказал местному столяру, угрюмому кальвинисту, не терпевшему карт, подковообразный стол для игры в баккара под предлогом, что это военная принадлежность. Теперь он восседал за центральным столом, аккуратно расчерченным мелом, и метал банк. На других столах играли в покер, а две пары - в триктрак. Томми и Гай направились к столу с напитками. - В банке двадцать фунтов! Не оборачиваясь, Томми крикнул: "Банко!" - и, наполнив бокал присоединился к большому столу. Из-за стола для покера Берти предложил Гаю: - Сыграем? Ставка полкроны и увеличение пять шиллингов. Но в ушах Гая еще слабо звучали цимбалы и флейты. Он покачал головой и, полусонный, побрел наверх, чтобы уснуть без снов. - Надрался, - сказал Берти. - Пьян как сапожник. - Его счастье! На следующее утро за завтраком Гаю рассказали: - Айвор вчера выиграл больше ста пятидесяти фунтов. - При мне они играли некрупно. Когда играет полковник Томми, ставки всегда растут. В час завтрака на улице еще было темно. Центральное отопление все еще не работало; из только что растопленного торфом камина в столовую тянулась струйка дыма. Было ужасно холодно. Их обслуживали гражданские официантки. Одна из них подошла к Гаю. - Лейтенант Краучбек? - Да. - Вас спрашивает какой-то солдат. Гай вышел за дверь и увидел вчерашнего шофера. В приветствии солдата было что-то развязное. - Я нашел это в машине, сэр. Не знаю, это ваше или полковника. Он подал Гаю пачку отпечатанных листков. Гай взглянул на верхний листок и прочел написанное заглавными буквами: "ПРИЗЫВ К ШОТЛАНДИИ РАЗГРОМ АНГЛИИ - НАДЕЖДА ШОТЛАНДИИ! ПОЧЕМУ ГИТЛЕР ДОЛЖЕН ПОБЕДИТЬ". Он понял, что это работа Кейти. - Вы раньше видели что-нибудь подобное? - Да, сэр. Их полно во всех помещениях. - Спасибо, - сказал Гай. - Я приму меры. Шофер отдал честь. Гай повернулся кругом, но поскользнулся на обледенелых ступенях. Он выронил бумаги - при этом порвалась связывающая их тонкая шерстяная нитка - и удержался на ногах, только ухватившись за уходящего шофера. Пока они стояли обнявшись, сильный порыв ветра подхватил предательские листки, унес их ввысь и рассеял в темноте. - Спасибо, - повторил Гай и, осторожно ступая, вошел в дом. Полковая канцелярия разместилась наверху в двух смежных спальнях. Наступил серый рассвет, когда Гай отправился официально доложить своему командиру. В передней комнате находился Берти, высоченный гренадер, которого Эдди назвал "кем-то вроде начальника штаба". - Привет. Хотите видеть полковника Томми? Заходите. Гай отдал честь в дверях, как его учили в алебардийском казарменном городке, подошел строевым шагом к столу Томми и встал по стойке "смирно". Томми сказал: - Доброе утро, Гай. Удивительно забавный вечер был вчера. - И обратился к Берти: - Вы узнали что-нибудь относительно этого офицера, Берти? - Так точно, полковник. Томми взял у начальника штаба какую-то бумагу. - Где она была? - На моем столе, полковник. Томми внимательно прочел документ. - Видите индекс CP/RX? Если не ошибаюсь, такой же индекс стоял на предписании Конга. Похоже, что штаб особо опасных операций запутался со своей системой делопроизводства. Мы, по крайней мере, держим свои бумаги под рукой на столе. - И он небрежно бросил бумагу в проволочную корзинку. - Так вот, Гай, боюсь, что ты не останешься у нас. Ты - личная собственность полковника Ритчи-Хука - корпус королевских алебардистов, - присланная сюда в ожидании, пока он поправится. Мне очень жаль. Я мог бы временно назначить тебя на взвод Йэна. Но нехорошо для солдат то и дело менять офицеров. Придется подыскать подходящую замену для Йэна. Теперь вопрос, что делать с тобой. За тринадцать лет знакомства с Томми Гай провел в его обществе лишь несколько часов, однако у них сложились своеобразные отношения. Вначале Гай знал его как симпатичного приятеля своей жены; потом, когда она вскоре сделала его своим любовником, - как нечто стихийное, превратившее весь мир Гая в круговорот осколков; в дальнейшем он лишь случайно вспоминал о нем как о человеке, которого надо избегать, чтобы не попасть в неловкое положение. Томми в этом приключении потерял столько же, сколько и Гай. Потом началась война, собравшая, как казалось, воедино разбросанные частички головоломки прошлого и поставившая каждую частичку на надлежащее место. В "Беллами" Гай и Томми были дружелюбными знакомыми, как много лет назад. Вчера вечером они были близкими друзьями. Сегодня они встретились как полковник с младшим офицером. - Неужели нет возможности, чтобы командование алебардистов откомандировало меня к вам? - Судя по этому письму - никакой. Кроме того, ты становишься староват для той работы, которая нам предстоит. Разве ты сумеешь лазить по этим скалам? - Могу попробовать. - Каждый отпетый дурак может попробовать. Потому у меня и не хватает пяти офицеров. Как ты думаешь, не справишься ли ты с канцелярской писаниной лучше, чем Берти? - Я уверен, что справится, полковник, - обрадовался Берти. Томми печально поглядел на обоих: - Кто мне нужен, так это помощник по административно-хозяйственной части - пожилой офицер, который знает все ходы и выходы и может управлять людьми. Берти не годится. Боюсь, что и ты не годишься. Вдруг Гай вспомнил о Джамбо. - Кажется, у меня есть как раз то, что вам нужно, полковник, - сказал он и подробно охарактеризовал Джамбо. Когда он закончил, Томми сказал: - Берти, отправляйтесь и доставьте его сюда. Такие люди сотнями вступают в войска местной обороны. Хватайте его, пока не схватили другие. Его, конечно, придется понизить в чине. Если он в самом деле такой, как ты говоришь, то он знает, как это делается. Он может перевестись в военно-морские силы или еще куда-нибудь и явиться к нам как лейтенант добровольческого резерва военно-морских сил. Какого черта ты тут стоишь, Берти? - Я не знаю, как его доставить, полковник. - Ладно, отправляйся в третью роту и принимай взвод Йэна. Гай, ты - помощник начальника штаба. Ступай и приведи этого человека. Не стой тут, как Берти. Поди к начальнику порта, возьми спасательную шлюпку и отправляйся. - У меня есть еще трехтонный грузовик. Его тоже доставить? - Да, конечно. Погоди... Гай заметил, что лицо Томми омрачило сомнение профессионального военного, какое он замечал у Джамбо. Дух осторожности - спутник успеха - шептал: "Не зарывайся. С грузовиком тебе не выкрутиться". - Нет, - сказал он. - Грузовик оставь и приведи кандидата в моряки. ЧАСТЬ ШЕСТАЯ. СЧАСТЛИВЫЕ ВОИНЫ 1 Ни по характеру, ни по привычкам Триммер не был приспособлен к отшельнической жизни. Уже долгое время он выжидал, не делая ничего, чтобы привлечь к себе внимание начальства. Он никому не докладывал о состоянии своего орудия. До сих пор ни от кого не поступало никаких жалоб. Его маленькое подразделение было вполне довольно всем. И только сам он роптал по мере того, как с каждым днем все острее ощущал потребность в женском обществе. Триммер был при деньгах, потому что его не допускали к карточным играм в отеле. Ему полагался отпуск, и наконец он взял его, чтобы, как говорил сам, "увидеть свет". Глазго в ноябре 1940 года отнюдь не был ville lumiere [светлый город (фр.)]. Из-за тумана и толчеи затемнение казалось особенно плотным. Прибыв в город, Триммер прямо с поезда отправился в привокзальный отель. Здесь тоже был туман и толчея. Все величественные холлы и коридоры отеля были заставлены багажом и забиты проезжими солдатами и матросами. В приемной отеля стояла плотная, непрерывно меняющаяся толпа. Девушка за конторкой отвечала всем одно и то же: "Только забронированные номера. Приходите после восьми, возможно, кто-нибудь откажется". Триммер протолкался вперед и с хитрой усмешкой спросил: - Не найдется ли у вас маленькой комнатушки для шотландского паренька? - Приходите после восьми. Возможно, кто-нибудь откажется. Триммер подмигнул ей, и она, казалось, едва уловимо откликнулась, но под напором других отчаявшихся, бездомных людей продолжать флирт было невозможно. Сдвинув берет набекрень, с пастушеским посохом в руке и парой майорский корон на погонах (он заменил ими свои лейтенантские звездочки еще в поезде, в уборной), Триммер неторопливо прохаживался по первому этажу, повсюду встречая солдат. Каждая из немногих женщин была центром шумного, веселого кружка или прижималась к мужу в печальном прощании. Официантов было мало. Повсюду он видел, как за ними поворачиваются головы, и читал на лицах выражение страстной мольбы. Кое-где более настойчивая компания стучала по столу и требовала: - Да обслужите же нас! Но Триммер не унывал. После своей хибарки на Магге он находил все это очень приятным, а опыт научил его, что всякий, кто действительно хочет женщину, в конце концов найдет ее. Он шел по улице, подобно голодной дворняжке, которая бродит среди мусорных ящиков, виляя хвостом, навострив уши, с трепещущими ноздрями. По пути он то и дело пытался втереться в какую-нибудь веселую компанию, но безуспешно. В конце концов он оказался у подъезда с вывеской: "CHATEAU de MADRID. Restaurant de premier ordre" ["Мадридский замок. Ресторан первого класса" (фр.)]. Триммер прежде бывал в этом отеле раз или два, но никогда не решался проникнуть в зал, где, как он знал, очень высокие цены. Он довольствовался тем, что находил развлечение в местах, где толпился народ. Сегодня все будет иначе. Он ступил на ковровую дорожку, и тут же у подножия лестницы его встретил метрдотель. - Bon soir, monsieur [добрый вечер, мосье (фр.)]. Мосье заказал столик? - Я ищу приятеля. - Сколько человек будет в компании мосье? - Два, если это можно назвать компанией. А пока я посижу и выпью. - Pardon, monsieur [простите, мосье (фр.)]. Здесь разрешается подавать напитки только тем, кто обедает. Наверху... Двое поглядели друг на друга: обман за обман. Оба ломали комедию. Никому не удалось надуть другого. Триммера так и подмывало сказать: "Брось прикидываться. Откуда у тебя этот французский прононс? Из Майл-Энд-роуд или из Горбэлз?" Метрдотеля подмывало сказать: "Это место не для тебя, голубчик. Катись-ка отсюда!" Оценив обстановку, Триммер заявил: - Я непременно буду здесь обедать, если придет мой приятель. Пока я пью коктейль, можете дать мне взглянуть на меню. И метрдотель ответил: - Tout suite, monsieur [сию минуту, мосье (фр.)]. Швейцар принял у Триммера берет и посох. Он уселся у коктейльной стойки. Отделка здесь была более дешевой по сравнению с мрамором и красным деревом верхних залов. Этим летом намечалось перекрасить стены и заново обить мебель, но помешала война. Невольно возникала ассоциация с модным журналом, некогда новым и блестящим, а теперь захватанным многими руками. Но Триммеру было все равно. Он был знаком с модными журналами преимущественно по затрепанным экземплярам. Триммер огляделся вокруг и заметил в углу столик, за которым был занят только один стул. Как раз то, что он искал: одинокая женщина. Она не поднимала глаз, и Триммер смело ее разглядывал. Это была женщина, заслуживающая всяческого внимания, но не старающаяся его привлечь. Она сидела неподвижно, глядя на полупустой бокал на столе, и не замечала бравых голых коленок и болтающегося споррана Триммера. Ей, как прикинул Триммер, лет тридцать с небольшим; ее одежда - а в этом Триммер разбирался - была совсем не похожа на то, что носят дамы в Глазго. Ее сшили у grand couturier [первоклассный портной (фр.)] не больше двух лет назад. Женщина была не совсем во вкусе Триммера, но в этот вечер он был готов испробовать все что угодно. Он привык к неудачам. Более острый глаз мог бы заметить, что она слишком хорошо вписывалась в окружающую обстановку: пустой аквариум, который еще недавно освещался и сверкал золотыми рыбками; белые бордюры на малиновых гардинах, теперь немного закопченные; белые гипсовые морские чудовища, не такие яркие, как прежде. Одинокая женщина не резко выделялась на этом фоне. Она сидела как бы окутанная легкой дымкой печали - то ли несчастная, то ли больная, то ли просто усталая. Женщина осушила бокал и поглядела мимо Триммера на бармена. - Сию минутку, мадам, - сказал тот и плеснул джин неведомой марки в шейкер. Когда Триммер увидел ее лицо, оно показалось ему удивительно знакомым: где-то он его видел, может быть, в этих потрепанных модных журналах. - Я отнесу, - сказал он бармену и быстро поднял поднос с новым коктейлем. - Извините, сэр, _позвольте_... Но Триммер крепко вцепился в поднос, и бармен отпустил. Триммер отнес поднос в угол. - Ваш коктейль, мадам, - развязно сказал он. Женщина взяла бокал, поблагодарила и поглядела мимо Триммера. Тут он вспомнил ее имя. - Вы забыли меня, миссис Трой? Она медленно, без интереса подняла на него глаза: - Разве мы прежде встречались? - Часто. На "Аквитании". - Простите, - сказала она. - Боюсь, что не помню. Встречаешь столько людей. - Не возражаете, если я присяду? - Я сейчас ухожу. - Можно обойтись мытьем головы и укладкой, - произнес Триммер и добавил тоном специалиста: - Волосы мадам un peu fatigue, n'est ce-pas? [Немного устали, не правда ли? (фр.)] Это морской воздух. На лице миссис Трой вдруг отразились интерес, сомнение, радость. - Густав, неужели это вы? - Помните, как я по утрам приходил в вашу каюту? Как только я увидел ваше имя в списке пассажиров, я зачеркнул все записи на одиннадцать тридцать. Эти старые жабы предлагали мне по десять долларов на чай, но я всегда держал одиннадцать тридцать в резерве, на случай если понадоблюсь вам. - Густав, какой стыд! Как я могла забыть? Садитесь. Надо признаться, вы здорово изменились. - А вы нисколько, - сказал Триммер. - Помните, как я легонько массажировал вашу шейку? Вы говорили, что это помогает с похмелья. - Оно-таки помогало. Они воскресили много приятных воспоминаний об Атлантике. - Дорогой Густав, у вас замечательная память. Боже, как было чудесно на "Аквитании"! - Мистер Трой здесь? - Он в Америке. - Вы здесь одна? - Я приезжала проводить одного человека. - Друга или подругу? - Вы всегда были чертовски нахальным. - У вас никогда не было от меня секретов. - Тут нет большого секрета. Он моряк. Мы недавно познакомились, но он мне понравился. Он уехал совершенно неожиданно. Теперь все уезжают неожиданно и не говорят куда. - Если вы остаетесь, я в вашем распоряжении на неделю. - У меня нет никаких планов. - У меня тоже. Обедаете здесь? - Тут очень дорого. - Я угощаю, разумеется. - Мой милый мальчик, я не могу вам позволить тратить на меня деньги. Я как раз думала, смогу ли угостить вас обедом. Думаю, что не смогу. - Туго с деньгами? - Очень. Сама не знаю почему. Что-то связанное с мистером Троем, и с войной, и с валютным контролем. Во всяком случае, управляющий моим лондонским банком вдруг очень переменился. Триммер был и потрясен, и обрадован этим сообщением. Барьер между парикмахером и пассажиркой первого класса рухнул. Важно было установить новые отношения на должном уровне - более низком. Он и не думал часто угощать ее в "Шато де Мадрид". - Как бы там ни было, Вирджиния, давайте выпьем здесь еще по одной. Вирджиния вращалась среди людей, которые без разбора называли друг друга по имени, но из-за смущения Триммера она обратила внимание на его фамильярность. - Вирджиния? - передразнила она. - А я, между прочим, майор Мактейвиш. Друзья зовут меня Али или Триммер [tо trim - подстригать (англ.)]. - Значит, они знают, что вы были парикмахером? - Вообще говоря, не знают. Прозвище Триммер не имеет к этому никакого отношения. Дело не в том, что я этого стыжусь. Могу вам сказать, что я здорово развлекался на "Аквитании" с пассажирками. Если я назову вам некоторые имена, вы поразитесь. Многие из вашего круга. - Расскажите мне, Триммер. Целых полчаса он развлекал ее своими откровениями - в некоторых была доля правды. Ресторан и фойе начали заполнять солидные пожилые штатские, летчики с эффектными местными девушками, адмирал с женой и дочерью. Метрдотель в третий раз подошел к Триммеру с меню. - Так как же, Триммер? - спросила Вирджиния. - Зовите меня лучше Али. - Для меня вы всегда Триммер. - Как вы смотрите на складчину, раз мы в одинаковом положении? - Это меня устраивает. - Завтра найдем что-нибудь подешевле. При слове "завтра" Вирджиния подняла брови, но ничего не сказала. Она взяла меню и, не советуясь с ним, заказала питательные и недорогие блюда. - Et pour commencer [для начала (фр.)] несколько устриц? Немного saumon fume? [копченая лососина (фр.)] - Нет, - твердо сказала она. - Я сам не очень-то их люблю, - признался Триммер. - Я люблю, но сегодня их не будет. Всегда читайте меню справа налево. - Я вас не понимаю. - Неважно. Я думаю, мы очень во многом друг друга не понимаем. Когда Вирджиния вошла в ресторан, она выглядела как в старые времена. "Класс так и написан на ней", - сказал про себя Триммер. Но помимо того в ее глазах появился радостный озорной огонек. За обедом Триммер начал хвастаться своим выдающимся положением в армии. - Подумать только, - воскликнула Вирджиния, - один на всем острове! - Там проходят подготовку и другие войска, - признался он, - но я не имею к ним отношения. Я командую обороной. - А, к черту войну, - сказала Вирджиния. - Расскажите мне еще об "Аквитании". Она была не из тех женщин, которые предаются воспоминаниям или гадают о будущем. Она подолгу не вспоминала о прошедших пятнадцати годах своей жизни - о том, как на нее обратил внимание, водил туда и сюда и наконец соблазнил приятель отца, навещавший ее в пансионе для девиц в Париже; о браке с Гаем, о "кастелло Крауччибек" и бескрайних туманных террасах Рифт-Вэлли; о браке с Томми, о лондонских отелях, роскошных автомобилях, о постоянных переездах с полком с места на место, о грозящих ужасах индийского военного городка; о жирном Огастесе с его чековой книжкой, которая всегда под рукой; о мистере Трое и его пристрастии к важным персонам. Она не вспоминала ни о чем. Все это, как сказал бы мистер Трой, ничего не прибавляло. Не прибавляла ничего и старость или смерть. Для Вирджинии имели значение лишь данный момент и ближайшие пять минут. Но именно теперь в этом затемненном, окутанном туманом городе, окруженная незнакомыми людьми в ярко освещенном маленьком зале, окруженная такими же незнакомыми людьми на темных улицах - миллионами людей, слепых и глухих, а не важными персонами; теперь, когда завыли сирены и далеко, в районе доков, начали падать бомбы и открыли огонь зенитки, - теперь на короткое время Вирджиния была рада оживить в памяти, вновь увидеть, как бы в перевернутый бинокль, упорядоченную, беспечную жизнь на борту большого лайнера. И верный Густав, который всегда оставлял для нее самый насыщенный час, со своим ломаным французским языком и успокаивающими пальцами на шее, плечах и верхних позвонках, вдруг преобразившийся рядом с ней в майора с голыми коленками и с акцентом кокни, нелепо переименованный, Густав был послан ей провидением в этот грустный вечер, чтобы увести ее назад - к тем солнечным дням, морским брызгам и резвящимся в воде дельфинам. В это время в Лондоне полковник Грейс-Граундлинг-Марчпоул, недавно назначенный главой совершенно секретного департамента, читал последнее донесение контрразведки: "Краучбек Гай, временный лейтенант королевского алебардийского корпуса, в настоящее время состоит в неопределенной должности в штабе отряда командос "X" на острове Магг. Подозреваемый распространял ночью подрывные материалы. Экземпляр прилагается". Полковник взглянул на слова: "Почему Гитлер должен победить". - Да, мы это видели раньше. Десять экземпляров обнаружили в районе Эдинбурга. На островах они появились впервые. Очень интересно. Этим устанавливается связь между делом Бокса и шотландскими националистами - прямая связь из Зальцбурга на Магг. Теперь требуется установить связь между Кардиффским университетом и Санта-Дульчиной. Со временем мы это сделаем, не сомневаюсь. Департамент полковника Марчпоула был такой секретный, что поддерживал связь только с военным кабинетом и комитетом начальников штабов. Полковник Марчпоул хранил информацию, пока ее не потребуют. В данное время этого не произошло, и он порадовался такой небрежности. Преждевременное исследование этих материалов могло бы разрушить его личный, еще не определившийся план. Где-то в отдаленных извилинах его мозга этот план зрел. При наличии времени, при наличии достаточных конфиденциальных материалов ему удалось бы опутать весь враждующий мир единой тайной сетью, в которой будут не противники, а только миллионы людей, работающих, не зная друг друга, для одной и той же цели; и больше не было бы войны. Густой диккенсовский туман окутал город Глазго. День и ночь по улицам медленно ползли освещенные трамваи и грузовики, толкались кашляющие люди. Над головой появлялись и внезапно исчезали чайки. Грохот, шарканье ног и гудки автомобилей заглушали предупредительные сигналы далеких кораблей. Время от времени все звуки покрывал вой сирен воздушной тревоги. Отель был все время забит людьми. В гостиных в перерывах между часами выпивки спали солдаты и матросы. Как только открывались бары, они просыпались и с унылыми лицами требовали спиртного. Толкучка у конторки дежурного администратора никогда не уменьшалась. Наверху тускло горели лампочки, освещая днем желтовато-белые тюлевые занавеси, наполовину закрывавшие желто-бурый туман снаружи, а ночью - черные рамы. Такова была обстановка, в которой протекала идиллия Триммера. Она резко оборвалась на четвертый день. Около полудня он осмелился спуститься вниз, в полутемный холл, заказать билеты в театр на сегодняшний вечер. От конторки администратора отделился один из просителей и столкнулся с Триммером. - Виноват. Ба, Мактейвиш! Что вы тут делаете? Это был помощник командира его батальона - человек, который, как считал Триммер, находится в далекой Исландии. - В отпуске, сэр. - Хорошо, что я вас встретил. Я ищу людей для отправки на север. Только утром высадился в Гриноке. Майор присмотрелся к Триммеру более внимательно и уставился на его знаки различия. - Какого черта вы так вырядились? - возмутился он. Мысль Триммера сработала мгновенно. - Мне на днях присвоили звание, сэр. Я больше не служу и полку. Нахожусь на специальной службе. - Впервые об этом слышу. - Меня недавно откомандировали в отряд командос. - По чьему приказу? - Штаба особо опасных операций. Майор явно сомневался. - Где же ваши солдаты? - На острове Магг. - А где вы находитесь, когда не в отпуске? - Тоже на острове Магг, сэр. Но теперь я не имею никакого отношения к солдатам. Кажется, вскоре прибудет офицер, который примет их. Я нахожусь под командованием полковника Блэкхауса. - Что ж, как будто все в порядке. Когда кончается ваш отпуск? - Сегодня вечером, собственно говоря. - Надеюсь, вы хорошо его провели. - Отлично, благодарю вас. - Все это очень странно, - пробормотал майор. - Кстати, поздравляю вас с быстрым продвижением. Триммер собрался было ретироваться, но майор вернул его. Триммера прошиб пот. - Вы освобождаете свой номер? Интересно, не занял ли его кто-нибудь другой? - Боюсь, уже заняли. - Проклятие! Триммер пробился к администратору. Теперь ему нужны были билеты не в театр, а на поезд и на пароход. - Магг? Да, сэр. Как раз успеете. Поезд уходит в двенадцать сорок пять. Вирджиния сидела у туалетного столика. Триммер выхватил у нее из-под рук свой щетки и начал укладывать на умывальнике сумку. - Что ты делаешь? Ты достал билеты? - К сожалению, театр отменяется. Срочно вызывают на службу, дорогая. Объяснить не могу. Война, сама понимаешь. - О господи, - простонала она. - Еще один. Она медленно сняла халат и улеглась в постель. - Разве ты меня не проводишь? - И не подумаю, Триммер. - Что ты собираешься делать? - Обо мне не беспокойся. Я собираюсь еще поспать. Прощай. Итак, Триммер вернулся на остров Магг. Он остался доволен своим отпуском сверх всяких ожиданий, но наряду с этим возникла проблема, и он видел лишь единственное ее решение, притом самое неприятное. Пока Триммер был в Глазго, Томми Блэкхауса вызвали в Лондон. В его отсутствие отряд охватила апатия. В короткие часы светлого времени подразделения отправлялись в необитаемые районы и стреляли по заснеженным склонам и темному морю. Одному солдату удалось убить тюленя. Карточная игра зачахла, и по вечерам гостиную отеля заполняли молчаливые фигуры, читающие "Нет орхидей для мисс Блэндиш", "Не надо, мистер Дизраэли", "Пармская обитель" и другие случайно подобранные романы, которые переходили из рук в руки. Джамбо Троттер завершил работу в канцелярии по подшивке и регистрации ненужных бумаг. Он на время преобразился в капитана войск местной обороны, ожидающего назначения в добровольческий резерв военно-морских сил. Утром после возвращения Триммера Джамбо и Гай сидели в канцелярии. Оба были в шинелях и перчатках. Джамбо еще надел на голову подшлемник. В это утро он получил "Не надо, мистер Дизраэли" и ломал голову над книгой. Вскоре он заговорил: - Видели письмо от помещика? - Да. - Кажется, он уверен, что полковник обещал дать ему взрывчатку. Что-то не похоже на полковника. - Я был там. Ничего ему не обещали. - Мне и самому хотелось бы немного встряхнуться. - И он опять погрузился в чтение. Через несколько минут Гай захлопнул "Нет орхидей для мисс Блэндиш". - Нечитабельно, - сказал он. - Другим ребятам вроде понравилось. Эту книгу рекомендовал Клэр. Ничего не могу понять. Это вроде какой-то пародии, что ли? Гай перелистал бумаги в корзинке "На доклад" - Как насчет доктора Гленденинг-Риза? - спросил он. - Не думаю, что полковник Томми особенно в нем заинтересован. Джамбо взял письмо и перечитал его. - Ничего не могу сделать, пока он не вернется. Да и потом мало что смогу. Я понимаю это как приказ. Кажется, штаб особо опасных операций направляет нам психов со всей страны. Сперва Чатти Корнер, теперь доктор Гленденинг-Риз. "Известный авторитет по диетике", "оригинальное и, возможно, ценное предложение относительно питания в чрезвычайных условиях боевой обстановки", "предоставьте все средства для исследования в условиях действительной военной службы". Не можем ли мы от него отделаться? - Кажется, он уже в пути. Может быть, немного оживит обстановку. На столе все утро пролежало письмо с адресом, написанным небрежным, неофициальным почерком. Конверт был из тонкой бумаги светло-фиолетового цвета. - Как вы думаете, это личное письмо? - Оно адресовано командиру отряда "Икс", а не полковнику по фамилии. Лучше вскройте. Письмо было от Триммера. - Мактейвиш просит полковника принять его. - Тот парень, которого выгнали из алебардистов? Чего он хочет? - Видимо, вступить в отряд. Что-то ему вдруг загорелось. - Конечно, - снисходительно заметил Джамбо, - есть множество вполне приличных ребят, которые, однако, нам не подходят. Если хотите знать, то в отряде уже есть несколько человек, которые не совсем годятся для нашего рода войск. Заметьте, это вполне приличные ребята, но не на высоте. - Джамбо с грустной терпимостью смотрел перед собой, думая о неполноценности отряда командос "Икс". - Вы знаете, сержантам выдали бинокли, - сказал он. - Знаю. - По-моему, это ни к чему. Я вам кое-что расскажу. У Клэра есть старшина - такой чудаковатый парень с розовыми зрачками. Кажется, его называют главным капралом. Я подслушал, как он на днях назвал свой бинокль театральным. Я хочу сказать... - Он помолчал для эффекта и вернулся к первоначальной теме. - Наверное, Мактейвиш не очень-то преуспевал в своем полку. Сержант Бейн слышал от его сержанта, что накануне отправки в Исландию его выбросили из окна. Или бросили в кормушку для лошадей? Во всяком случае - изрядно поколотили. Когда я вступал в армию, проделывали много подобных штучек. Чернильные ванны и прочее. Но это ничего не дает. Плохие парни становятся от этого еще хуже. - Полковник Томми возвращается сегодня вечером. Пусть сам решает, как с ним быть. Томми Блэкхаус вернулся, как и ожидалось, в тот же день. Он сразу вызвал командиров рот и объявил: - Дело, начинает двигаться. Завтра или послезавтра к нам придет корабль. Будьте готовы к немедленной погрузке. Он имеет на борту ШДБ. Что это такое, Эдди? - Не знаю, полковник. - Штурмовые десантные баржи. Это первая партия. Ты, может быть, видел их, Гай, во время своей прогулки в Дакаре? Сразу начнутся большие учения по высадке десанта. Штаб особо опасных операций посылает своих наблюдателей, так что учения надо провести как следует. Раздать карты всем, вплоть до капралов. Подробный план учений сообщу завтра. А вот насчет пополнений дело обстоит хуже. Командиры частей, похоже, не так охотно включаются в эту игру, как шесть недель назад, но штаб все же обещает укомплектовать, нас до штата. Все. Гай, ты мне будешь нужен. Когда командиры рот разошлись, Томми спросил: - Гай, ты когда-нибудь задумывался над тем, зачем мы здесь? - Нет, не могу сказать, что задумывался. - Пожалуй, никто не задумывался. Это место выбрано не просто потому, что оно паршивое. В свое время вы все узнаете. Если тебе приходилось изучать инструкции адмиралтейства по мореплаванию, ты мог заметить, что есть еще один остров с двумя высотами, крутыми берегами, покрытыми галькой, и отвесными скалами. Где-то в более теплых широтах, чем наши. Название пока не имеет значения. Дело в том, что эти учения - не какая-нибудь военная игра в штабном колледже - "Северная страна против Южной страны". Это генеральная репетиция операции. Не будет вреда, если ты передашь это дальше. Мы слишком долго играли, занимались не тем, чем надо. Что-нибудь случилось, пока меня не было? - Мактейвиш горит желанием увидеть вас. Он хочет вступить в наш отряд. - Тот несуразный шотландец, который заклинил орудие? - Тот самый, полковник. - Хорошо, приму его завтра. - По-моему, он не подойдет. - Я могу использовать всякого, кто действительно имеет желание. - Желание-то он имеет, только вот не знаю, в чем причина. Во время передышки Айвор Клэр был занят тщательной разработкой мероприятий по отправке своего китайского мопса Фриды на попечение матери. 2 Обещанный корабль не пришел ни завтра, ни послезавтра, ни через мн