ркви. - Не слишком много, чтобы поставить этого типа к стенке, - заметил Клэр. - Пусть он даже и священник. - Должен ли я предпринять что-нибудь в связи с этим? - Спроси Томми. По-моему, это может оказаться ужасно скучным делом. В этой стране каждый встречный - шпион. - Я тоже так подумал. - Я уверен, что здешние медсестры - шпионки. Они шатаются с французами-вишистами с корабля, стоящего здесь в гавани. Что нового в Сиди-Бишре? - Стало хуже. С каждым днем все хуже и хуже. Второй отряд командос на грани бунта. Прентис запретил увольнение из лагеря, пока каждый из них не проплывет сто ярдов в ботинках и снаряжении. Они пристрелят его в первом же бою. Майор Грейвс по-прежнему считает, что должен командовать отрядом командос "Икс". - Он просто безумец, если действительно хочет этого. - Да. У Тони неприятности. Все гренадеры свалились от египетской дизентерии. Пять гвардейцев из Колдстримского полка подали рапорт об откомандировании в свой полк. Старшина Людович подозревается в сочинении стихов. - Более чем вероятно. - Наши каталонские эмигранты заставили встревожиться даже Томми. Араб-официант офицерской столовой сбежал с запасом медикаментов первого отряда командос. Четыре солдата ожидают военного суда, а десять дезертировали. Одному богу известно, сколько разворовано оружия. Дважды обворована касса лагерной лавочки. Кто-то пытался поджечь лагерный кинотеатр. О нашем бригадире ничего не слышно. - Единственная хорошая новость. - Не для меня, Айвор. Их прервал донесшийся с улицы пронзительный сигнал клаксона. - Джулия, - сказал Айвор. - Мне, пожалуй, лучше уйти. - Нет, нет. Оставайся. Через минуту миссис Элджернон Ститч вошла к ним. На ней было полотняное платье и мексиканское сомбреро; на белой руке висела чем-то наполненная корзинка для покупок. Джулия склонила огромный диск соломенной шляпы над Клэром и поцеловала его в лоб. - Почему ваши медсестры такие противные, Айвор? - Политика. Все они заявляют, что потеряли своих братьев в Оране. Вы помните Гая? Она перевела взгляд своих сочно-синих, как два миниатюрных океана, глаз на Гая, внимательно изучала его несколько секунд и очень громко, с заметным генуэзским акцентом заявила: - C'escappata la mucca [Корова убежала! (ит.)]. - Ну вот видишь, - сказал Айвор, будто демонстрируя умную выходку своего мопса Фриды. - Я же говорил тебе, что она вспомнит. - Почему мне не сказали, что вы здесь? Придете на завтрак? - Гм... боюсь сказать твердо... Очень любезно с вашей стороны... - Отлично. А вы придете, Айвор? - Будут и другие гости? - Я не помню, кто будет. - Мне, пожалуй, лучше не ходить. Миссис Ститч пристально посмотрела с балкона на парк. - Форстер пишет, что парк нужно тщательно осмотреть, - заметила она. - Как-нибудь на днях осмотрим. У вас есть путеводитель Форстера? - спросила она, обращаясь к Гаю. - Я давно за ним охочусь, но нигде не могу найти. - Его только что переиздали. Возьмите мой. Я без труда достану себе другой. - Она вынула из корзинки экземпляр "Александрии" Е.М.Форстера. - Право, не знаю. Если путеводитель переиздали, то я смогу достать его. Тем не менее весьма благодарен вам. - Берите этот, глупыш, - сказала она. - Ну что ж, большое спасибо. Я, разумеется, знаком с его книгой "Фарос и Фарийон". - Да? Путеводитель тоже великолепная книга. - А мне вы принесли что-нибудь, Джулия? - спросил Клэр. - Сегодня нет, если вы только не польститесь на разные турецкие сладости. - Да, пожалуйста. - Вот вам. Я еще не все купила, что хотела. Надо ехать. Идемте, - обратилась она к Гаю. - Не очень-то долго вы побыли у меня. - Нужно было сказать "да", когда вас пригласили на завтрак. - Ну что же, спасибо за сладости. - Я еще буду у вас. Идемте, Гай. Она повела Гая на улицу. Он попытался сесть за руль ее небольшого открытого автомобиля, но она не допускающим возражений тоном приказала: - С другой стороны, глупыш. Садитесь. Машину она вела, искусно лавируя между верблюдами и трамваями, легковыми автомобилями и танками. На улице Салтен у Неби Дэниел она резко свернула влево и, остановив машину посреди перекрестка, сказала: - Вот посмотрите. Это Сома. Во времена Клеопатры улицы шли от Ворот Луны к Воротам Солнца и от озерной гавани к морскому порту, и на всем пути стояли колонны. Белый мрамор и навесы из зеленого шелка. Вы, наверное, знаете это. - Нет, я не знал. Она поднялась на ноги. - Гробница Александра Македонского, - сказала она, - где-то под этим уродливым сооружением. Раздавшиеся автомобильные гудки вступили в соревнование со свистками полицейских и громкими голосами людей, говоривших на полдюжине языков. Египтянин в форме, вооруженный небольшим мегафоном, придя в ярость, исполнил перед ними нечто вроде ритуального танца. Галантный шофер из английского интендантства остановил свою машину рядом с ними. - Заглох мотор, леди? В машину Джулии попытались втиснуться два гида. - Мы показать мечеть. Мы показать вам все мечеть. - Форстер пишет, что мрамор так светился, что в полночь можно было продеть нитку в игольное ушко. Чего это они так суетятся? У нас еще масса времени. Здесь никто не завтракает раньше двух часов дня. "Миссис Ститч, - подумал Гай, - по-видимому, не рассчитывает на особую разговорчивость с моей стороны". Он сидел молча, поглощенный ею. - Я никогда до этого не была в Египте. Надо сказать, эта страна оказалась для меня большим разочарованием. Я не могу заставить себя полюбить этих людей, - уныло призналась она, рассматривая толпу своими бездонными глазами. - За исключением их короля, а любить его слишком сильно - это неполитично. Пожалуй, нам надо ехать. Мне еще надо найти какие-нибудь туфли. Усевшись за руль, она нажала на клаксон и безжалостно рванула маленькую машину вперед. Вскоре она свернула в боковую улочку, в начале которой висел знак с надписью: "Вход и въезд английским военнослужащим запрещен". - На днях здесь были подобраны два мертвых австралийца, - пояснил Гай. Миссис Ститч интересовалась многим, но в любой данный момент - только одним. В то утро предметом ее интереса была история Александрии. - Гипатия! - воскликнула она, сворачивая в грязный кривой переулок. - Я расскажу вам интересные вещи о Гипатии. Мне говорили раньше, что ее зарезали устричными раковинами. Вам в школе тоже так говорили. А вот Форстер пишет - черепками. - Вы уверены, что мы проедем по этому переулку? - Не очень-то. Я никогда не бывала здесь. Кто-то порекомендовал мне здесь одного человечка. Проезжая часть переулка сузилась настолько, что крылья машины начали скрести стены. - Придется немного пройти, - сказала миссис Ститч, поднимаясь над ветровым стеклом и опуская пониже свою шляпу. Вопреки ожиданиям Гая они нашли нужную лавочку. "Человечек" оказался рослым детиной, восседавшим на скамеечке у входа в лавку и курившим кальян. Он любезно поднялся, и миссис Ститч немедленно уселась на освободившееся место. - Как нагрел местечко, - заметила она. Вокруг на шнурках висели туфли различных фасонов и расцветки. Поскольку миссис Ститч не обнаружила того, что ей было нужно, она достала из своей корзинки блокнот и карандаш и принялась рисовать, а сапожник, приблизившись, дышал ей в шею. Затем он поклонился, закивал головой и достал пару малиновых вечерних туфель-лодочек с высокими загнутыми носами, красивых и забавных одновременно. - Как раз то, что надо! - воскликнула миссис Ститч. - Сидят как влитые. Свои туфли из белой кожи она положила в корзину. Ногти на пальцах ее ног оказались бледно-розового цвета и отполированными до блеска. Расплатившись за туфли, она пошла в них. Гай последовал за ней. Сделав три шага, она остановилась и, опершись на Гая, легкая и благоуханная, снова сменила обувь. - Не для улицы, - пояснила она. Подойдя к автомобилю, они обнаружили, что его облепили ребятишки, приветствовавшие их звуками клаксона. - Вы управляете машиной? - спросила миссис Ститч. - Не очень хорошо. - Сможете выбраться отсюда задним ходом? Гай посмотрел поверх маленького автомобиля на кривой, забитый людьми, похожий на ущелье переулок. - Нет, - ответил он. - Я тоже не смогу. Придется прислать кого-нибудь. Видите ли, Элджи не любит, когда я управляю машиной сама. Который час? - Без четверти два. - Проклятие! Придется взять такси. Было бы забавно проехаться на трамвае, но это как-нибудь в другой раз. Предоставленная Ститчам вилла находилась за Рамле, за Сиди-Бишром, среди пиний и бугенвилий. Одетые во все белое, с красными кушаками, слуги-берберы были единственными африканцами в доме. На всех остальных лежал отпечаток Приморских Альп. Собравшееся на веранде общество было небольшим, но не однородным. Элджернон Ститч держался на заднем плане; на переднем красовались две местные сестры-миллионерши. Увидев миссис Ститч, они льстиво, на цыпочках бросились навстречу ей. - Ah, chere madame, ce que vous avez Fair star, aujourd'hui [Ах, дорогая мадам, сегодня вы выглядите, как кинозвезда! (фр.)]. - Леди Ститч, леди Ститч, какая шляпа! Je crois bien que vous n'avez pas trouve cela en Egypte [я думаю, в Египте такой не найти (фр.)]. - Chere madame, quel drole de panier [дорогая мадам, какая забавная корзинка (фр.)]. По-моему, она очень оригинальная. - Леди Ститч, ваши туфельки - просто прелесть! - На базаре за пять пиастров, - отозвалась миссис Ститч (в такси она снова сменила туфли), увлекая за собой Гая. - Ca, madame, c'est genial [о, мадам, это гениально (фр.)]. - Элджи, ты помнишь подземную корову? Элджернон Ститч взглянул на Гая смущенно, но благожелательно. Представляя ему незнакомых людей, его жена чаще пользовалась иносказательными, чем определенными выражениями. - Привет, - сказал он. - Очень рад снова встретиться с вами. Полагаю, вы знакомы с главнокомандующим? Сестры-богачки обменялись полными недоумения, настороженными взглядами. Кто такой этот захудалый офицер? Son amant, sans doute [ее любовник, несомненно (фр.)]. Как хозяйка назвала его? La vache souterraine? Ou la vache au Metro? [Подземная корова? Корова из метро? (фр.)] Значит, это новый шикарный эвфемизм. Надо запомнить его и эффектно блеснуть им при случае. - О, дорогая, по-моему, подземная корова - это ее шофер. В этом есть что-то великосветское. Кроме главнокомандующего среди приглашенных были: молодой магараджа в форме Красного Креста, министр по особым поручениям английского кабинета и выделявшийся изысканными манерами паша. Миссис Ститч, не слишком строго придерживавшаяся этикета, посадила Гая за столом справа от себя, но живо участвовала в общем разговоре. Тему для начала она предложила сама. - Махмуд-паша, расскажите нам о Кейвефи. Махмуд-паша - печальный изгнанник из Монте-Карло и Биаррица - ответил с хладнокровным видом: - Такие вопросы я оставляю его превосходительству. "Кто такой Кейвефи? Что он представляет собой?" - эти вопросы живо светились в черных глазах обеих сестер, сидевших по сторонам от хозяина дома, однако они придержали свои пунцовые язычки. Английский министр по особым поручениям, по-видимому, был начитан по Греции. Он начал подробно объяснять. Дама, сидевшая справа от Гая, заметила: - Возможно, они говорят о Константине Кавафисе? - Она произнесла это имя совсем-иначе, чем миссис Ститч. - Мы в Александрии в эти дни не слишком восхищаемся им. Понимаете ли, он весь в прошлом. Главнокомандующий сидел с унылым видом, имея на то веские основания. Все ускользало из-под его контроля, и все обстояло из рук вон плохо. Он долго ел молча. Наконец он неожиданно сказал: - Я прочту вам поэму, лучшую из когда-либо написанных в Александрии. - Декламация! - объявила миссис Ститч. Сказали мне, Гераклит, Сказали мне, что ты уж мертв... - Это просто изумительно! - воскликнула греческая дама. - Как поэтичны все ваши деловые люди! Они не социалисты, я надеюсь? - Тише, - прошептала миссис Ститч. ...Да, смерть - она уносит всех, Но их унесть не может! - Очень мило, - заметила миссис Ститч. - Я могу прочитать это по-гречески, - сказал министр по особым поручениям. - Быть гречанкой в настоящее время, - сказала дама, сидевшая рядом с Гаем, - это значит жить в тоске и печали. Мою страну распинают. Я пришла сюда потому, что люблю хозяйку. Теперь я избегаю бывать на приемах. Мое сердце осталось в родной Греции вместе с ее народом. Там мой сын, два брата, племянник. Мой муж слишком стар. Он отказался от карт. Я отказалась от сигарет. Конечно, не слишком-то много. Но это все, что мы можем сделать. Это, как правильно сказать, эмблематично? - Символично. - Это символично. Но не помогает моей стране. Это немного помогает нам _здесь_. - Она приложила к сердцу руку со сверкающими бриллиантовыми кольцами. Главнокомандующий слушал молча. Мысленно он тоже был на горных перевалах Фессалии. Магараджа говорил о скачках. На следующей неделе две его лошади должны участвовать в скачках в Каире. Вскоре все поднялись. Главнокомандующий пересек веранду и подошел к Гаю. - Второй батальон алебардистов? - В настоящее время нет, сэр. Оперативная группа Хука. - Ах да! С вашим бригадиром дело обстоит неважно. Похоже, что вы останетесь не у дел. Очень плохо с судами. И так все время. Да, но мне уже надо было бы быть на пути в Каир. Вам в какую сторону? - Сиди-Бишр, сэр. - Как раз по пути. Хотите, подвезу? Адъютанта пересадили на переднее сиденье к шоферу. Гай уселся рядом с главнокомандующим. Машина очень быстро подкатила к воротам лагеря. Гай собрался выходить. - Сидите, сидите, я довезу вас до места, - остановил его главнокомандующий. В этот день караульную службу у ворот несли каталонские эмигранты. Небритые, со свирепыми лицами, они столпились вокруг большого автомобиля и тыкали дулами автоматов в открытые окна машины. Затем, убедившись, что в ней сидят их временные союзники, они расступились, распахнули ворота и в знак приветствия подняли вверх сжатые в кулак руки. Начальник штаба бригады покуривал, развалившись в шезлонге у откинутой полы своей палатки. Распознав флажок проезжавшего автомобиля, он вскочил как ужаленный, ринулся к зеркалу, застегнулся на все пуговицы, собрался с духом, надел тропический шлем, вооружился стеком и припустился бегом по той самой песчаной площади, на которой утром Гай муштровал свое отделение. Автомобиль важной персоны уже удалялся. Навстречу майору шагал Гай с путеводителем под мышкой. - А, Краучбек, это вы. Наконец-то! А мне показалось, что эта машина главнокомандующего. - Да, это была она. - А зачем она сюда попала? - Меня подвозила. - Водитель не имел права ехать с флажком главнокомандующего, если главнокомандующего не было в машине. Вам следовало бы знать это. - Но он _был_ в машине. Хаунд измерил Гая строгим взглядом: - Вы случайно не пытаетесь морочить мне голову, Краучбек? - Я никогда не осмелился бы. Главнокомандующий поручил мне принести его извинения полковнику. Он хотел остановиться здесь, но вынужден спешить в Каир. - Кто сегодня несет караул? - Испанцы. - О господи! Они хоть построились как полагается? - Нет. - О боже! Хаунд стоял в нерешительности, терзаемый противоречивыми чувствами - спесью и любопытством. Любопытство победило. - Что он сказал? - Он читал стихи. - И больше ничего? - Мы разговаривали о проблемах нехватки судов, - ответил Гай. - Это чрезвычайно беспокоит его. Начальник штаба повернулся и пошел прочь. - Между прочим, - добавил Гай, - сегодня я, по-видимому, обнаружил в церкви вражеского агента. - Исключительно забавно! - бросил Хаунд через плечо. Великая суббота в Мэтчете. Мистер Краучбек разговелся после великого поста. В дни поста он, как обычно, отказывался от табака и вина. В предшествовавшие недели он получил от своего поставщика вин две посылки, значительно уменьшившиеся в результате воровства на железной дороге, однако несколько бутылок все же уцелело. За вторым завтраком мистер Краучбек выпил пинту бургундского. Он предпочел бы выпить что-нибудь другое, но, так как поставщик прислал ему бургундское, он и это выпил с благодарностью. После завтрака мистер Краучбек набил трубку. Теперь, когда он лишился гостиной, ему приходилось курить на первом этаже. В этот день, казалось, было достаточно тепло, чтобы посидеть на воздухе. В закрытом от ветра уголке повыше пляжа, размышляя о начавшейся с этого утра новой жизни, он закурил свою первую пасхальную трубку. 2 Транзитный лагерь N_6 Лондонского округа был лагерем только по названию. В действительности это был большой, старомодный, вполне респектабельный отель. Царившая в нем атмосфера навевала представление о беззаботном благополучии. Осколки бомб еще не выбили здесь ни одного оконного стекла. Управление воинскими перевозками направляло сюда заблудившиеся подразделения и части. Изредка сюда присылали капеллана, посаженного под строгий арест. В этих райских кущах оказался на время и Триммер со своим отделением. Здесь же обосновалась и Кирсти Килбэннок, чтобы внести свою лепту в военные усилия. Кирсти была хорошей женой Йэну: представительной, верной, с уравновешенным характером и экономной. Все приличные вещи в их доме были куплены по дешевке. Свои туалеты она умудрялась шить экономно, но изысканно. Ее иногда подозревали в том, что она фабриковала подаваемое к завтраку vin rose, смешивая оставшиеся от обеда красные и белые вина, но более порочащих обвинений против нее не выдвигали. Во всех отношениях она была полной противоположностью своей подруге Вирджинии Трой. Когда Йэн надел военную форму, его доход уменьшился на 1500 фунтов. Кирсти не жаловалась. Она отправила двоих сыновей к бабушке в Айршир и взяла к себе в дом своих подруг Бренду и Зиту в качестве пансионерок. Она также устроила их на работу в столовую в транзитном лагере N_6 Лондонского округа, в которой работала сама, но без оплаты. Кирсти платили в столовой немного, но достаточно. Однако в целом компенсация была отрицательной: пользуясь спецодеждой, бесплатно питаясь, работая весь день, валясь с ног от усталости к вечеру, она ничего не тратила. Когда Вирджиния Трой, все еще сохранившая былой отблеск богатства и способность покорять мужчин, которую Кирсти случайно встретила в отеле "Дорчестер" во время воздушного налета, поделилась с ней по секрету, что осталась без денег и без крова, Кирсти приняла ее жить в свой дом на Итон-терэс и устроила на работу в ту же столовую. - Дорогая, ни звука Бренде и Зите о том, что ты не платишь мне за пансион, и ни слова, милая, о том, что тебе платят в столовой. Работая официантками, эти хорошо воспитанные леди хихикали и сплетничали о своих клиентах не хуже, чем заправские официантки. Еще до того как Вирджиния начала работать, ее ознакомили с некоторыми объектами их многочисленных шуток. Главным среди них, по причине продолжительного пребывания в лагере, был офицер, которого они прозвали Шотландчиком. Различные случаи полнейшего неумения Шотландчика вести себя в обществе приводили их в восторг. - Вот подожди, дорогая, ты увидишь его сама. Вирджиния ждала неделю. Все леди предпочитали работать в столовой для унтер-офицерского и рядового состава, так как большинство посетителей этого заведения вели себя более благовоспитанно, чем питавшиеся в офицерской столовой. На второй день пасхи, когда Вирджиния проработала в столовой уже неделю, наступила ее очередь вместе с Кирсти работать в баре для офицеров. - А вот и наш Шотландчик! - воскликнула Кирсти. Пересекая холл неторопливой походкой, с пронырливым и хитрым видом к ним направлялся Триммер. Он знал, что его появление всегда вызывало известную неловкость и с трудом подавляемые смешки, но неизменно считал это следствием воздействия своих чар. - Добрый вечер, красотка, - сказал он любезным, непринужденным тоном. - Как насчет пачки "Плейере" из-под прилавка? - Однако увидев Вирджинию, он внезапно застыл в безмолвии, и не только потому, что увидел ее, а скорее потому, что увидел и понял, как она посмотрела на него в этот знаменательный для него вечер. Любезный и непринужденный, пронырливый и ловкий - таким казался Триммер, но все это было напускным, потому что в этот день медленно надвигавшаяся тень тотальной воины накрыла своим черным крылом и его. Пришедшая на имя Триммера телефонограмма содержала требование прибыть завтра в штаб особо опасных операций к определенному часу в определенный кабинет. Ничего хорошего это не могло предвещать. Он пошел в бар, чтобы подбодриться и немного развлечься в обществе девушек, и здесь, в этом самом невероятном из всех месте, в этот потрясший его до основания момент он увидел некое предзнаменование, нечто, выходящее за рамки его привычных расчетов. Дело в том, что в медленно тянувшиеся дни безделья он то и дело мысленно возвращался к своему приключению с Вирджинией в Глазго. Насколько такое ощущение было доступно Триммеру, Вирджиния была для него священным воспоминанием. Ему очень хотелось сейчас, чтобы Вирджиния была здесь одна. Ему очень хотелось также, чтобы на нем, как и тогда в Глазго, был килт. В действительности же встреча получилась совсем не такой встречей любовников, какую он иногда живописал в воображении в конце своего путешествия. В этот момент безмолвия и замешательства Вирджиния метнула на Триммера долгий, холодный и предостерегающий взгляд. - Добрый вечер, Триммер, - сказала она. - Так вы знакомы? - спросила Кирсти. - О, да. Хорошо. Еще до войны, - ответила Вирджиния. - Очень странно. - Не так уж странно, правда, Триммер? Насколько это было в пределах человеческих возможностей, Вирджиния обладала способностью не испытывать стыда, но вместе с этим у нее было твердое, врожденное чувство уместности тех или иных поступков. В одиночестве далеко отсюда некоторые вещи казались естественными там, в Глазго, в ноябре, под покровом тумана; здесь же, в Лондоне, весной, в обществе Кирсти, Бренды и Зиты такие вещи были недопустимы. Пришедший в себя Триммер энергично подхватил: - Мне приходилось делать прическу миссис Трой на "Аквитании". - Неужели? Однажды я пересекла океан на этом лайнере, но вас не припоминаю. - В те дни я был довольно разборчив в выборе клиенток. - Это ставит тебя на место, Кирсти, - заметила Вирджиния. - Со мной он всегда был ангелом. Тогда он назвал себя Густавом. А настоящее его имя Триммер. - Мне кажется, довольно милое имя. Вот ваши сигареты, Триммер. - Спасибо. Закурите? - Не на работе. - Ну ладно. До встречи. Ни разу не взглянув больше на Вирджинию, ленивой походкой, напустив на себя важность. Триммер удалился, смущенный и растерянный. Ах, если бы на нем был килт! - Знаешь, - сказали Кирсти, - по-моему, из-за этого пропадает вся соль нашей шутки. Я хочу сказать, что теперь уже не так смешно, что он такой, какой есть, потому что знаешь, кто он на самом деле, правда ведь? Понимаешь, о чем я говорю? - Понимаю, о чем говоришь, - ответила Вирджиния. - Тем не менее все это очень мило с его стороны. - Да, конечно. - Надо будет рассказать Бренде и Зите. Он не обидится, как ты думаешь? Я хочу сказать, не убежит же он теперь отсюда после того, как мы узнали его секрет? - Нет, Триммер не таков. На следующий день в десять часов утра генерал Уэйл, уныло глядя на Триммера, спросил: - Мактейвиш, в каком состоянии ваша готовность? - Что вы имеете в виду, сэр? - Все ли ваше отделение в наличии и готово ли оно к немедленным действиям? - Да, сэр, полагаю, что готово. - Полагаете? - спросил офицер по планированию общей части штаба. - Когда вы проверяли их в последний раз? - Гм... Откровенно говоря, мы не проводили никакой настоящей проверки. - Ладно, Чарлз, - вмешался генерал Уэйл, - не думаю, что нам необходимо вникать в это. Мактейвиш, у меня есть для вас хорошие новости. Держите их в секрете. Я посылаю вас на небольшую операцию. - Сейчас, сэр? Сегодня? - Сразу же, как только флот выделит подводную лодку. Они не заставят вас долго ждать, я надеюсь. Сегодня вечером выезжайте в Портсмут. Составьте список подрывного имущества и согласуйте его там с артиллерийско-техническим управлением. Своим людям скажите, что это обычная боевая подготовка. Понятно? - Да, сэр. Полагаю, что понятно, сэр. - Отлично. Так вот, идите с майором Олбрайтом в оперативную комнату. Он обрисует вам всю картину и проинструктирует вас. С вами пойдет Килбэннок, но только в качестве наблюдателя. Понятно? Операцией руководите вы. Ясно? - Да, сэр. Полагаю, что ясно, сэр. Благодарю вас. - Ну что ж, на случай, если мы больше не увидимся, желаю удачи. Послед того как офицер по планированию, Йэн Килбэннок и Триммер вышли из кабинета, генерал Уэйл сказал своему адъютанту: - Что ж, он воспринял это совершенно спокойно. - По-моему, вероятность встретить противодействие не слишком велика. - Да. Но Мактейвиш не знает об этом. Пока Триммеру "обрисовывали всю картину", он сохранял полное спокойствие. "Весьма симптоматично, - размышлял Йэн Килбэннок, слушая объяснения офицера по планированию, - что этим метафорическим словом "картина" начали пользоваться как раз в то время, когда художники всего мира отказались наконец от четкого рисунка". У офицера по планированию был небольшой пластмассовый, макет объекта, против которого планировалась операция "Пугач". У него имелись материалы аэрофотосъемки и копии боевого распоряжения летчикам. Он говорил о приливах, течениях, фазах луны, пироксилиновых зарядах, запалах и детонаторах. Он набросал проект приказа на переход. Он объяснил, к какому флотскому начальнику должна явиться группа "Пугач". Он сообщил время отбытия поезда в Портсмут и место расквартирования по прибытии туда. Он сделал строгое внушение по поводу необходимости сохранения тайны. Триммер слушал разинув рот, но не от страха, а, как во сне, витая в царстве грез. Он чувствовал себя так, словно его пригласили петь в Гранд-опере или скакать на фаворите на скачках в Дерби. Любая перемена, влекущая за собой оставление транзитного лагеря N_6 Лондонского округа, могла быть только переменой к худшему, и в это утро он прибыл в штаб с уверенностью, что его райскому житью пришел конец. В лучшем случае он ожидал, что его снова отправят в оперативную группу Хука на Ближний Восток, а в худшем - обратно в свой полк в Исландию. Операция "Пугач" в сравнении с этими возможностями выглядела не более чем веселой забавой. По окончании инструктажа к нему обратился Йэн: - Когда об этой операции будет сообщено в печати, представители прессы захотят узнать кое-что о вашем прошлом. Не сможете ли вы придумать и рассказать им что-нибудь поярче? - Не знаю. Думаю, что смогу. - Пожалуй, нам следует встретиться сегодня вечерком. Приходите ко мне домой, выпьем чего-нибудь перед отъездом. А сейчас вам, наверное, предстоит куча дел. - Да, наверное. - А вы, случайно, не растеряли свое отделение, а? - Не совсем так. Я хочу сказать, что они должны быть где-то поблизости. - Тогда вам лучше потратить день на то, чтобы разыскать их. Правильно? - Да, по-моему, правильно, - уныло согласился Триммер. Для леди в доме на Итон-терэс этот день был выходным. Кирсти так организовала смены, что они вчетвером могли проводить день отдыха вместе. В такие дни они вставали поздно, завтракали в отелях, ходили по магазинам, а по вечерам встречались с кавалерами. В половине седьмого все они были дома. Светомаскировочные шторы были опущены, огонь в камине горел. Сирены первой воздушной тревоги еще не прозвучали. Бренда и Зита сидели в пеньюарах. Зита накрутила волосы на бигуди и обмотала голову полотенцем. Бренда красила лаком ногти на ногах Кирсти. Вирджиния еще не вышла из своей комнаты. Эту идиллию нарушило вторжение Йэна. - Найдется у нас что-нибудь поесть? - спросил он. - Со мной пришел приятель, с которым мне надо поговорить. Он уезжает поездом в половине девятого. - Та-та-та, - протянул Триммер, входя следом за ним. - Вот это уж действительно сюрприз так сюрприз для всех. - Капитан Мактейвиш, - представил его Йэн, - из отряда командос "Икс". - О, мы знаем его. - Ты? Они? Вы знакомы? - Обратите внимание на героя, - объявил Триммер. - Перед отъездом за смертью или славой. Как я понимаю, одна из вас, милочки, замужем за этим пэром нашего королевства? - Да, - ответила Кирсти. - Это я. - Что все это значит? - в недоумении спросил Йэн. - Просто встреча старых друзей. - У нас ничего нет из еды, - сказала Кирсти, - если не считать какой-то ужасной, отвратительной на вид рыбы. Бренда и Зита собираются куда-нибудь пойти, а Вирджиния говорит, что ей ничего не хочется. У нас есть немного джина. - Значит, миссис Трой живет здесь? - спросил Триммер. - О, да. Мы все живем здесь. Я позову ее. - Кирсти подошла к двери и крикнула: - Вирджиния, посмотри, кто к нам пришел! - Здесь происходит что-то такое, чего я не могу понять, - пробормотал Йэн. - Это неважно, милый. Налей Триммеру джина. - Триммеру? - Мы так его называем. - Мне, пожалуй, лучше пойти, - сказал Триммер, ужаленный мыслью о близости Вирджинии. - Что за вздор! - возразил Йэн. - Мне надо о многом расспросить вас. В Портсмуте у нас может не оказаться времени. - Что же это такое ты и Триммер собираетесь делать в Портсмуте? - Так, ничего особенного. - Скажите, пожалуйста, какие секреты! В этот момент к ним присоединилась Вирджиния, стыдливо закутанная в большую купальную простыню. - Что это такое? - спросила она. - Гости? Ах, это снова вы! Вы, как я вижу, действительно всюду поспеваете. - Я как раз собираюсь уходить, - сказал Триммер. - Вирджиния, ты должна быть с ним поласковее. Он говорит, что уезжает за смертью или славой. - Это просто шутка, - запротестовал Триммер. - Разумеется, - язвительно сказала Вирджиния. - Вирджиния! - укоризненно вмешалась Кирсти. - Я могу поесть в нашей лагерной столовой, - сказал. Триммер. - Мне надо идти и проверить, не улизнул ли кто-нибудь из ребят. Йэн пришел к заключению, что перед ним какая-то тайна, которая, подобно многим другим, выше его понимания. - Ладно, - сказал он. - Раз вам надо... Встретимся завтра на пирсе. Боюсь, что такси здесь вам поймать не удастся. - Ничего, тут близко. - С этими словами Триммер вышел в уличную темь. И сразу же завыли сирены, оповещавшие о начале воздушной тревоги. - Должен сказать, - начал Йэн, возвратившись к дамам, - вышло очень неловко. Что это с вами со всеми произошло? - Он наш друг. Мы просто не ожидали встретить его здесь, вот и все. - Вы были не очень-то приветливы. - Он привык к нашим капризам. - Ладно, оставим это. Как насчет этой ужасной рыбы? Однако позже, когда Йэн и Кирсти остались наедине в своей комнате, она все рассказала ему. - Наконец, - заключила она, - если ты хочешь знать мое мнение, между ним и Вирджинией что-то было. - Что ты имеешь в виду под "было"? - Милый, что всегда бывает между Вирджинией и любым другим? - Да? Но это же просто немыслимо. - По-твоему, немыслимо, а по-моему, мыслимо. - Вирджиния и Мактейвиш?! - А ты не заметил ничего странного в их отношениях? - Что-то странное было. Все вы странно вели себя, вот что я заметил. Помолчав, Кирсти спросила: - А не слишком ли близко упали эти бомбы? - Нет, не думаю. - Спустимся вниз? - Если ты считаешь, что там выспишься лучше... Они перенесли свои простыни и одеяла на кухню, расположенную в полуподвальном этаже, где вдоль стен стояли железные кровати. Там уже спали Бренда, Зита и Вирджиния. - Это очень важно, что он был дамским парикмахером. Первоклассный материал для печати. - Милый, неужели ты собираешься писать о нашем Триммере? - Может быть, напишу, - ответил Йэн. - Кто его знает? Вполне возможно, напишу. 3 В лагере Сиди-Бишр в штабе бригады Томми Блэкхаус спросил: - Гай, что все это значит? Ты что же, общаешься со шпионами? - Общаюсь со шпионами? - ответил вопросом на вопрос Гей. - Вот здесь у меня совершенно секретный доклад из контрразведки. У них находится под подозрением священнослужитель из Эльзаса, и они ведут за ним слежку. Они опознали тебя среди тех, с кем он вступал в контакт. - Толстый малый с метелкой? - спросил Гай. - Нет, нет, какой-то римско-католический священник. - Я хочу узнать, это тот толстый парень с метелкой донес на меня? - Портреты своих источников информации они, как правило, не прилагают. - В воскресенье я действительно был на исповеди в Александрии. Это одна из обязанностей, которые нам приходится выполнять время от времени. - Такого же мнения всегда придерживаюсь и я. Но в донесении сказано, что ты слонялся около дома, в котором он живет, и пытался встретиться с ним с глазу на глаз. - Да, это верно. - Весьма странный поступок! Зачем? - Откровенно говоря, я решил, что он шпион. - Ну и что, он _действительно_ шпион. - Вот именно. Я так и думал. - Послушай, Гай, это может привести к очень серьезным по следствиям. Какого черта ты не доложил об этом? - О, я сразу же доложил. - Кому? - Начальнику штаба бригады. Майор Хаунд, сидевший за соседним столом, смакуя то, что он принял за назревающую для Гая неприятность, вздрогнул. - Я не получал никаких донесений, - возразил он. - Я доложил вам, - настаивал Гай. - Разве вы не помните? - Нет. Я определенно не помню. - Я доложил вам. - Если бы вы доложили, в моих бумагах остался бы какой-то след. Я просматривал их сегодня утром, перед вашим приходом, но ничего подобного не обнаружил. - В тот день, когда меня подвез сюда главнокомандующий. - А-а, - смущенно протянул Хаунд. - Это тогда-то? Я подумал, что вы просто пытаетесь морочить мне голову. - Ради бога, - вмешался Томми, - доложил вам Гай или не доложил? - Кажется, он действительно сказал что-то в этом роде, - пробормотал майор Хаунд, - но в самой неподобающей форме. - И вы не приняли никаких мер? - Нет. Это был неофициальный доклад. - Вам, пожалуй, надо будет составить официальный ответ этим шутникам, чтобы снять с Гая все подозрения. - Слушаюсь, полковник. Так майор Хаунд написал в самых изысканных выражениях, принятых в штабном колледже, официальное донесение о том, что капитан Краучбек был допрошен, и заместитель командира оперативной группы Хука убедился в том, что никакого нарушения бдительности этим офицером допущено не было. Это донесение вместе с первоначальным докладом было сфотографировано, размножено и разложено в бесчисленные оцинкованные ящики для хранения. В положенное время один экземпляр донесения был получен полковником Грейс-Граундлинг-Марчпоулом в Лондоне. - Подшить ли это в досье "Краучбек"? - Да. И в досье "Бокс-Бендер", и в досье "Магг". Все это взаимосвязано, - спокойно ответил полковник, приятно обрадованный еще одним примером скрытой гармонии в мире, в котором более тупые умы способны видеть только хаос. 4 В Портсмуте Триммер со своим отделением застрял надолго. Военные моряки проявили гостеприимство, отсутствие любопытства и торопливости. Йэн ездил в Лондон и обратно, когда ему заблагорассудится. Дамы в доме Йэна забрасывали его вопросами. Триммер сделался для них главной темой разговоров. - В свое время вы все узнаете, - отвечал им Йэн, еще больше возбуждая этим их интерес. Сержант Триммера кое-что понимал в подрывном деле. В уединенном месте, окруженном холмами, он успешно произвел пробный взрыв. Этот эксперимент был повторен через день или два в присутствии офицера по планированию общей части штаба особо опасных операций. При этом один солдат был изувечен. В один прекрасный день группу "Пугач" разместили на подводной лодке и Триммер ознакомил своих подчиненных с предстоящей операцией. Через час их высадили обратно на берег, так как получили сообщение о новых минных постановках в Ла-Манше. С этого времени они находились на флотских казармах практически под строгим арестом. Денщик Триммера, давно проявлявший явное неповиновение, улучил момент и дезертировал. В штабе особо опасных операций реакция на это была весьма скверной: - Конечно, сэр, строго говоря, - доложил офицер по планированию, - операцию "Пугач" следовало бы отменить. Секретность операции, возможно, нарушена, поэтому ее безопасность поставлена под угрозу. - У нас нет времени для разговоров, - огрызнулся командующий сухопутными частями для проведения особо опасных операций. - К чертям собачьим безопасность! - Совершенно верно, сэр. Я только хотел сказать, что Мактейвиш будет выглядеть довольно глупо, если окажется, что противник поджидает его. - По-моему, он уже сейчас выглядит достаточно глупо. - Так точно, сэр. В конечном счете группу "Пугач" снова разместили на подводной лодке. В ее состав вошли Триммер, сержант, пять солдат и Йэн. Даже в таком поредевшем виде их казалось слишком много. Они вышли в море в полдень. Подводная лодка погрузилась, и сразу полностью исчезли всякое ощущение движения, все переживания, связанные с пребыванием в море. "Как все равно в вагоне метро, остановившемся в туннеле", - подумал Йэн. Ему и Триммеру предложили устроиться поудобнее в тесном отсеке, который подводники называют кают-компанией. Сержант находился в старшинской кают-компании. Солдат разместили между торпедами. - Мы не сможем всплыть до наступления темноты, - разъяснил командир подводной лодки. - К этому времени вам, возможно, покажется здесь несколько душно. После второго завтрака командир минно-артиллерийской боевой части раздал всем специальные таблетки против отравления углекислотой. - На вашем месте я бы попытался поспать, - посоветовал он Йэну и Триммеру. Они улеглись на обитые чем-то жестким диваны и вскоре уснули. Когда офицеры корабля собрались к обеду, Йэн и Триммер проснулись с головной болью. - К вашему острову мы подойдем приблизительно через четыре часа, - сообщил им командир. После обеда моряки возвратились в центральный пост и машинный отсек. Йэн лениво потягивал виски. Триммер сочинял письмо. Писал он всегда с трудом, а сегодня это казалось особенно трудным. "Я оставляю это письмо для отправки вам на тот случай, если не вернусь. Как видите, мои слова "смерть или слава" - это вовсе не шутка. Я хочу, чтобы, вы знали: я думал о вас до последней минуты. С первой нашей встречи я понял, что нашел настоящего человека. Пока мы были вместе, нам было хорошо..." Триммер исписал три страницы своего блокнота для донесений. После долгих раздумий он подписался: "Густав". Перечитывая письмо от начала до конца, он вызвал в памяти образ той Вирджинии, какой видел ее в день своего бегства из Глазго и какой увидел ее снова в Лондоне, даже не столько такой Вирджинии, какой увидел ее он, сколько такой, какой, как ему показалось, она увидела его. Он перечитывал письмо, чувствуя на себе воображаемый презрительный взгляд ее широко раскрытых глаз, и в нем заговорила таившаяся в глубине души мизерная крупица мудрости. Ничего не выйдет. Вирджинии такое письмо ни к чему. Он сложил листки письма несколько раз, порвал их и дал клочкам упасть на стальную палубу. - Глоток виски и мне, пожалуй, не помешает, - обратился он к Йэну. - Нет, нет. Позже. Вам предстоит ответственное дело. Время тянулось медленно. Неожиданно на лодке все оживились. - Что это? - Свежий воздух. Вскоре в кают-компанию вошел командир и сказал: - Ну вот, по времени мы должны уже подходить. - Пойти и разбудить моих ребят? - Нет, оставьте их в покое. Я сомневаюсь, сможете ли вы высадиться сегодня. - Почему же нет? - спросил Йэн. - Кажется, я потерял ваш проклятый остров. Командир вышел.