го-то от должности отрешить! Глашатай Самсон Полыгалов открывал окно и повторял это зычным криком на всю столицу. Министра осматривания всходов и облаков быдло вовсе не допустило до экзамена. -- Но, ваше превосходительство,- пробовал возражать министр,- почему же вы отказываете мне в праве сдать экзамен? А вдруг я покажу крепкие познания в географии? -- Нет, нет,- отвергло быдло. -- Будь ты хоть Магелланом, при твоей должности я бы тебя все равно не допустило. Уж лучше я сразу тебя министром рассматривания золотарских задниц назначу! -- А какое жалованье вы мне положите? -- осведомился министр, не поняв насмешки. Быдло вспылило: -- Я тебе знаешь что положу?!. -- вот какое жалованье!.. -- Запиши,- велело оно Ерошке,- остолопа такого-то на месяц в золотари без экзамена! -- Остолопа такого-то на месяц в золотари без экзамена! -- заорал в окно Самсон Полыгалов. Та же участь постигла министра созерцания красоты императорского лица, министра регулярного наступления понедельника, министра попечения о всеобщем балгоденствии и еще коекого. Вечером министр осматривания всходов и облаков жаловался домочадцам: -- Двадцать лет на государственной службе, начиная еще с покойного императора Семена... Три ордена, ни одного замечания... Нынешний император всего два раза поставил шелбан... Легко ли -- каждую весну в дворцовом саду осматривал всходы... Ладно, я понимаю,- он свои порядки заводит. Ну, так ты отправь человека в отставку по возрасту, дай имение, орден, назначь пенсию, наградные... А то что же это такое: вместо жалованья... говорить не хочется -- что! Успешно сдали экзамен князь Песков, казначей Карл Федорович, генерал Голованов и еще некоторые. Быдлу особенно понравился князь Песков: он в своей жизни много ездил по иноземью и рассказал быдлу массу любопытного. Карл Федорович был вообще человек заграничный, а генерал в молодости мечтал о воинской славе и, изучая Александра Македонского, выучил по его походам всю географию. На следующий день быдло собрало государственный совет и объявило результаты экзаменов. -- Такие-то,- быдло перечислило,- сдали экзамен и остаютв государственном совете. Такие-то,- быдло перечислило,- экзамен не сдали и от должности отрешаются. Из них министры такие-то зачисляются на месяц в золотари. Всем не сдавшим экзамена жалованья больше не выдавать! -- Горы Шань высоки,- запел на радостях казначей. -- Следующий экзамен будет по истории,- объявило быдло. -- Хорошо хоть в золотари не записал,- зашептались уво- ленные, не глядя в сторону приговоренных. Уволенные министры хотели получить расчет за прошлый месяц, но казначей уклонялся: -- Вы уволены шо шлужбы! -- Карл Федорович, но ведь это жалованье за прошлое время! -- убеждали бывшие министры, взяв казначея в кольцо. -- Нишего не шлышу беж ошков,- прищурился казначей и, вырвавшись из окружения, скрылся в сокровищнице. Министр осматривания облаков и остальные несчастные подали жалобу государю. На следующем заседании государственого совета быдло увидело их, по-прежнему восседающих на привычных местах. -- Кто пустил? -- осерчало быдло. -- По повелению императора... -- Плешивый холуй самовольничать стал! -- взбеленилось быдло. -- Ну, щас!.. Оно побежало в покои императора, и оттуда дурно запахло. Уволенные министры переглянулись, втянули головы в плечи и и скоренько покинули зал заседаний. Когда к государю в дру- гой раз пришли с какой-то жалобой, он отвечал: -- Должность князя-правителя введена затем, чтобы освободить меня для лучшего царствования. Обращайтесь с подобными вопросами к князю-правителю. -- Но он... Император был непреклонен: -- Идите к быдлу! А министры, зачисленные в золотари, проработав месяц, неожиданно вошли во вкус новой работы и подали прошение о зачислении в золотарную команду на постоянно. Бывший министр осматривания всходов выучился водить лошадь и разъезжал на своей бочке с гордо поднятой головой, едва удостаивая кивком прежних знакомых. За усердие Вальдемар Курносый обещал назначить его бригадиром над остальными министрами. Бывший министр всходов получил новое жалованье, принес домой и прослезился: -- Эти деньги больше всех моих прежних стоят... -- Да кому нужны твои копейки, говновоз! -- заругалась на него жена. -- Дура! -- заорал обиженный бывший министр. -- Это же без бригадирских пока! Царь Гордей держал при дворе философа. Когда случалась какая-нибудь неприятность, государь вызывал его к себе, и тот объяснял все по философии так, что всегда выходило в пользу царя Гордея. Императору это очень нравилось. Он захотел и на этот раз утешиться философией и, вызвав философа к себе, сказал: -- Быдло называет меня плешивым холуем, а мне это не нравится. Нельзя ли истолковать это как-нибудь в мою пользу? -- Это уже в вашу пользу, ваше величество,- отвечал философ. -- Само титулование вас плешивым холуем со стороны быдла подтверждает ваше императорское достоинство, ибо таким образом претворяется важнейший закон диалектики, а именно -- отрицание отрицания. -- Как это? -- тупо посмотрел на него император. -- Очень просто, ваше величество. Отрицание отрицания -- это взаимное уничтожение двух отрицаний. Поясню это на живом примере: враг моего врага -- мой друг. Враг -- это нечто вредное, отрицательное, но когда одна вредность вредит другой, то мне получается польза. Равносильно тому и хула со стороны врага есть похвала. Теперь разберем ваш случай. Быдло находится в отношении противоположности к вашему величеству, ибо оно низменно, а вы -- высочайшее лицо в государстве. Поэтому когда оно направляет в вашу сторону нечто отрицательное, а именно -- обращается к вам "плешивый холуй", то это обращение приобретает противоположный смысл, а именно -- признание вашего императорского достоинства. -- Отлично! -- одобрил император. -- Теперь надо издать указ, где бы все это было расписано. Философ испугался и сказал: -- К делу надо привлечь учителя словесности, у него хороший слог. Позвали словесника. Он выслушал философа и сказал: -- Рассуждения моего высокоученого коллеги философски чрезвычайно убедительны, но мало применены к обстоятельствам. -- Почему это? -- обиделся философ. -- Я имею в виду,- пояснил учитель словесности,- что не оговорено титулование со стороны простого народа. Ведь они тоже в низменном состоянии по сравнению с государем и, рассуждая логически, должны обращаться к государю "плешивый холуй". -- Да, да, верно,- согласился император,- все прочие ря- дом со мной падло и должны поэтому называть меня плешивым хо- луем... но... мне этого почему-то не хочется. -- И совершенно справедливо, ваше величество! -- подхватил философ. -- Разумеется, простой народ в низости относительно вас, но эта низость не достигает противоположности. -- Надо будет уточнить это в указе,- заметил император. -- Конечно, ваше величество. Значит, так,- забормотал философ. -- Указ его величества императора всея Саврасии. Князьправитель -- быдло. Быдло называет меня плешивым холуем и правильно делает, ибо находится ко мне в отношении противоположности и титулует по противоположности... -- Не надо про "правильно делает",- перебил государь. -- Ага, значит, так. Князь-правитель -- быдло и называет меня плешивым холуем. Быдло находится в отношении противоположности ко мне и титулует по противоположности, т.е. правильно. Поэтому когда быдло называет меня плешивым холуем, то это не считается, то есть я считаюсь императором. -- Являюсь,- поправил словесник. -- А лучше просто: то я император. -- Тогда так: когда быдло называет меня плешивым холуем, то я император. Когда быдло не называет меня плешивым холуем, то... то... я все равно император. -- Надо опустить это место,- подсказал словесник. -- Достаточно того, что сомнительный случай титулования разъяснен. -- Да, да. ...Холуем, то я император. Когда плешивым холуем меня называет не быдло... То есть, нет, не так... Когда плешивым холуем быдло называет не меня... -- Почему только быдло? Назвать плешивым холуем может каждый,- вмешался словесник. -- Да, верно. ...Когда плешивым холуем называет кто-нибудь другой... и кого-нибудь другого... А, может быть, ваше величество, нам вообще воспретить такое обращение? -- С чего это вдруг? -- отклонил царь Гордей. -- Меня быд- ло будет так называть, а их, выходит, нельзя? Нет уж, пусть и остальные в холуях походят,- какое мне дело? -- Ага, значит, так. Когда плешивым холуем называют меня, то я император. Когда плешивым холуем называют кого-нибудь другого, то он -- плешивый холуй. -- Не обязательно,- не согласился словесник. -- Если это, например, особа женского пола? Холуй -- слово мужского рода и не подходит. Да и плешь у женщин чрезвычайно редка. -- Пожалуй, вы правы. Тогда так: когда плешивым холуем называют кого-нибудь другого, то он кто-нибудь другой... -- Это тоже не обязательно. Вот вам пример: конюх Антип плешив. Он -- холуй. Следовательно, он -- плешивый холуй, а не кто-нибудь другой. -- Да, вы правы, коллега. Тогда оговорим это: ...кто-ни- будь другой, кроме тех случаев, когда он плешивый холуй. -- Но не я,- вставил император. -- Надо разъяснить здесь, что ко мне это не относится. -- Совершенно верно, ваше величество! ...То он кто-нибудь другой, кроме тех случаев, когда он плешивый холуй, кроме тех случаев, когда он император. -- Или,- посоветовал словесник. -- Два раза подряд "кроме тех случаев" нехорошо. Стилистически верно -- или. -- Да, или. Значит, так: ...называют плешивым холуем, то он кто-нибудь другой, кроме тех случаев, когда он плешивый холуй или император. -- Кто император? -- подозрительно спросил царь Гордей. -- Кто-нибудь другой, кроме тех случаев, когда он плеши- вый холуй, ваше величество! -- Запомни, болван,- сказал царь, ставя философу щелбан, -- император я, а не кто-нибудь другой. Так это и должно быть в указе: я -- император. -- Слушаюсь, ваше величество! ...Кроме тех случаев, ког- да он плешивый холуй, кроме тех случаев, когда я император. -- Или,- снова вставил словесник. -- Стилистически лучше -- или. -- Да,- или я император. Значит, все вместе,- снова за- бормотал философ. -- Указ его величества... быдло называет... по противоположности... то я император... кого-нибудь друго- го... плешивый холуй... Государь долго сидел с тупым лицом. -- Прочитай-ка еще раз. -- Указ его величества всея Саврасии. Князь-правитель -- быдло и называет меня плешивым холуем. Быдло находится ко мне в отношении противоположности и титулует меня по противопо- ложности, т.е. правильно. Поэтому когда быдло называет меня плешивым холуем, то я император. Когда плешивым холуем назы- -- Совершенно верно, ваше величество! ...То он кто-нибудь другой, кроме тех случаев, когда он плешивый холуй, кроме тех случаев, когда он император. -- Или,- посоветовал словесник. -- Два раза подряд "кроме тех случаев" нехорошо. Стилистически верно -- или. -- Да, или. Значит, так: ...называют плешивым холуем, то он кто-нибудь другой, кроме тех случаев, когда он плешивый холуй или император. -- Кто император? -- подозрительно спросил царь Гордей. -- Кто-нибудь другой, кроме тех случаев, когда он плеши- вый холуй, ваше величество! -- Запомни, болван,- сказал царь, ставя философу щелбан, -- император я, а не кто-нибудь другой. Так это и должно быть в указе: я -- император. -- Слушаюсь, ваше величество! ...Кроме тех случаев, ког- да он плешивый холуй, кроме тех случаев, когда я император. -- Или,- снова вставил словесник. -- Стилистически лучше -- или. -- Да,- или я император. Значит, все вместе,- снова за- бормотал философ. -- Указ его величества... быдло называет... по противоположности... то я император... кого-нибудь друго- го... плешивый холуй... Государь долго сидел с тупым лицом. -- Прочитай-ка еще раз. Философ зачитал окончательную редакцию. -- Вот сейчас все правильно,- сказал император. -- Отлично! Превосходно! Теперь надо огласить этот указ по всем весям моей державы. Начали со столицы. Глашатай Самсон Полыгалов вышел на рыночную площадь и зачитал: -- Указ его величества императора всея Саврасии о пра- вильном титуловании. Князь-правитель, являясь быдлом, называет меня плешивым холуем. Быдло находится ко мне в отношении противоположности и титулует меня по противоположности, т.е. правильно. Поэто- му когда быдло называет меня плешивым холуем, то я импера- тор. Когда плешивым холуем называют кого-нибудь другого, то он кто-нибудь другой, кроме тех случаев, когда он плешивый холуй или я император. Народ ничего не понял и безмолствовал. Потом все начали кричать: -- Полыгалов, мы ничего не поняли, прочитай еще раз! Полыгалов прокашлялся и зычным голосом зачитал указ вторично. Из толпы понеслись крики: -- Самсон, да ты скажи попросту, как царя-то теперь звать,- падлом или плешивым холуем? -- Откуда я знаю! -- сердито отвечал Полыгалов. -- А в указе-то что прописано? -- По противоположности, то есть правильно... Кроме тех случаев, когда он плешивый холуй или я император! -- Да кто император-то, ты, что ли, Самсон? Полыгалов почернел лицом, свернул указ и пошел во двовают кого-нибудь другого, то он кто-нибудь другой, кроме тех случаев, когда он плешивый холуй или я император. -- Вот сейчас все правильно,- сказал император. -- Отлично! Превосходно! Теперь надо огласить этот указ по всем весям моей державы. Начали со столицы. Глашатай Самсон Полыгалов вышел на рыночную площадь и зачитал: -- Указ его величества императора всея Саврасии о пра- вильном титуловании. Князь-правитель, являясь быдлом, называет меня плешивым холуем. Быдло находится ко мне в отношении противоположности и титулует меня по противоположности, т.е. правильно. Поэто- му когда быдло называет меня плешивым холуем, то я импера- тор. Когда плешивым холуем называют кого-нибудь другого, то он кто-нибудь другой, кроме тех случаев, когда он плешивый холуй или я император. Народ ничего не понял и безмолствовал. Потом все начали кричать: -- Полыгалов, мы ничего не поняли, прочитай еще раз! Полыгалов прокашлялся и зычным голосом зачитал указ вторично. Из толпы понеслись крики: -- Самсон, да ты скажи попросту, как царя-то теперь звать,- падлом или плешивым холуем? -- Откуда я знаю! -- сердито отвечал Полыгалов. -- А в указе-то что прописано? -- По противоположности, то есть правильно... Кроме тех случаев, когда он плешивый холуй или я император! -- Да кто император-то, ты, что ли, Самсон? Полыгалов почернел лицом, свернул указ и пошел во дворец. Он схватил философа за руку и потащил на площадь: -- Ты написал, ты и растолковывай! Философ забрался на помост и прочитал указ в третий раз. -- Указ его величества всея Саврасии о правильном титуловании. Князь-правитель, являясь быдлом, называет меня плешивым холуем. То есть не меня называет, а императора. Понятно это, кажется? Быдло находится ко мне в отношении противоположности. Поясняю: быдло -- низменно, а император -- высочайшая особа. Поняли? ...И титулует меня по противоположности, то есть правильно. Поэтому когда быдло называет меня, то есть императора, плешивым холуем, то он император. Когда же плешивым холуем называют кого-нибудь другого, то есть не царя, то он кто-нибудь другой, поняли? ...Кроме тех случаев, когда он плешивый холуй или я император. Все ясно теперь, ребята? -- Так что, как царя-то теперь называть? Плешивым холуем? -- заволновалась толпа. -- Ваше величество, вот как! -- А плешивым-то холуем кого называть? -- Кого-нибудь другого! Написано же: кого-нибудь другого! Кроме тех случаев, когда он плешивый холуй или я... то есть он... то есть я император!.. -- А Полыгалов говорил, что он император! -- А ну вас всех, бестолочь! -- в отчаяньи закричал философ. В этот час мимо проезжал епископ Павсаний. Он утихомирил толпу и поспешил во дворец, где насилу отговорил императора от дальнейшего распространения указа. Философ получил еще два щелчка и явился с жалобой к быдлу. Быдло выслушало все, плю- нуло и сказало: -- Если кто царь, то пусть хоть холуем зовут, хотя будут ли? Но то беда, когда кто холуй. а зовется царем. Философ тупо посмотрел на быдло. -- Вся наша беда в том, что у нас никак не могут овладеть диалектикой,- плакался он позже учителю словесности. -- Совершенно у нас не умеют ценить мыслящих людей! -- Да, да,- сочувствовал словесник. Так случилось, что все эти события пришлись на то время, когда посол Калдин был в отлучке. Но вести о небывалых переменах в правительстве Саврасии достигли Вестландии. -- Мне очень жаль прерывать ваш отпуск, баронет,- сказал Калдину король Вестландии,- но последние известия из Саврасии показывают, что ваша отлучка очень некстати. Посол поклонился и с первым кораблем отплыл в Архангельск. Прибыв в столицу, Калдин в два дня навел нужные справки и явился представиться быдлу. -- Посол, а от чужого царя жалованье берешь да на нас же доносы пишешь,- не холуйствуешь ли? -- спросило его быдло. Посол решил говорить откровенно. -- Прошу меня выслушать, ваше превосходительство. За полсотни лет жизни я многое повидал на свете. Я стрелял львов в Ливии и помирал от чумы во Флориде. Я пиратсвовал в Карибах, за что был приговорен к смерти королем Вестландии, но открыл и присоединил к вестландской короне два острова, за что был помилован и возведен в достоинство баронета. В Версале я дрался на шпагах с охраной норманского короля из-за того, что отбил у него любовницу, а в Маракайбо бился на кулаках со здоровенным негром из-за одной веселой мулатки,- портовая потаскуха, кстати, больше заслуживала того, чем норманская. Я изучал фортификацию, навигацию, кораблестроение, смыслю в механике, баллистике, при случае могу пилить и строгать, как заправский столяр, а если понадобится, то сумею вести осаду крепости с моря и суши. У меня степень бакалавра по римскому праву, восемь шрамов на теле, пять детей от двух жен на родине,- не считая, верно, еще доброго десятка молодцов по портам Атлантики. Меня трудно чем-либо удивить, но когда я прибыл в Саврасию, меня удивило очень многое. Я увидел, что в стране, изобилующей землей, лесом, реками,- да чего только нет в вашей стране! -- царит непостижимое запустение. Я увидел, что народ здесь угрюм и запуган, но считает себя первым среди земных народов, хотя никто не был даже в сопредельных странах и не мог бы вывести этого из сравнения. Я увидел, что падение нравов в народе можно было бы посчитать предельным, если бы падение нравов при дворе не перешло уже и этот предел. Я увидел, что захвативший престол царь Гордей -- злобное, тупое и тщеславное ничтожество, что окружение царя под стать своему повелителю, что единственный умный человек при дворе -- это царский шут, а единственная польза от правителсьства достигается пороком невероятной скупости казначея. Я увидел махровым цветом цветущее кляузничество, интриги, высокомерие и беспощадность к слабому, пресмыкательство перед сильным и столь гнусное раболепие перед короной, какое, пожалуй, можно найти только при дворе китайского императора. Но там и подданных, и царя ограничивает ритуал,- закон, перед которым склоняется и монарх, здесь же произвол деспота не сдержан ничем. И это в стране, чьи просторы, кажется, сами по себе внушают мысль о воле и отважном искании! Но прожив в Саврасии дольше, я увидел не только это. Я увидел, что даже при дворе каким-то чудом сохраняются честные и способные люди, чьи дарования при других условиях раскрылись бы, составив гордость отечества. Я увидел, что хотя здешняя церковь больше довольствуется мирским преуспеянием, нежели печется о долге пастыря, среди ее служителей есть подлинные подвижники,- хотя бы отец Павсаний. Я увидел, что среди простого люда много замечательных умов, а среди мастеровых -- замечательных умельцев, что эти люди умеют веселиться в радости и сострадать друг другу в печали,- а в общем, это такие же люди, как везде, не лучше, но и ничуть не хуже. Я увидел, что у этой страны есть все права и возможности, чтобы занять достойное место в кругу просвещенных народов, и все губит только дурное правление да отсутствие просвещения. Что же мне было делать? Прожив столько в вашей стране, я уже не считаю ее чужой и ее интересы принял, как свои собственные. Власть, женщины да и деньги меня уже мало занимают,- на моем веку у меня было довольно и того, и другого, и третьего. Но распространить просвещение, но присоединить к европейской цивилизации Саврасию с ее пространствами, с ее непроявленными возможностями,- это теперь стало делом моей жизни. Поначалу я пробовал склонять императора и министров к тем или иным мерам, но вскоре убедился, что самые разумные советы ими встречаются с недоверием и враждебностью. Да и можно ли было ожидать от этой шайки, что они поймут мои побуждения? Тогда я стал действовать иначе и для видимости согласился на службу в пользу царя Гордея. Теперь, когда я настаиваю на тех или иных шагах, император и свита думают, что мной движет корысть, и это не вызывает у них подозрений, а мне развязывет руки. Калдин берет у Гордея деньги,- это все знают, а все ли знают, на что Калдин тратит эти деньги? На разведку руд и минералов. На устроение торговых и иных промыслов в Архангельске. На покупку книг за границей,- а их понадобится изрядно, чтобы открыть хоть одну приличную школу для юношей благородного сословия. Ерофей Иванович подтвердит, что мне порой удается провести в правительстве те или иные разумные шаги, и это во многом потому, что я выгляжу своим в глазах этой своры. И, в конце концов, император знает, что за моей спиной стоит мощь Вестландии, а смею уверить вас, слова "Король и народ вестландский решили..." нигде в мире не звучат пустым звуком. Быдлу понравилась достойная и умная речь посла, но оно спросило: -- Как же так, Калдин, ты говоришь, что соблюдаешь интересы нашей державы, а в доносах к своему королю пишешь совсем иначе. Вон Ерофей рассказывал мне, что ты пишешь не так, как было с тобой сговорено, а он ведь перехватывает твои бумаги! -- Не все,- улыбнулся посол. -- Я нарочно позволяю кое-чему попасть в руки Ерофею Ивановичу, чтобы ему казалось, будто он контролирует мою переписку. Когда мне действительно требуется секретность, я пользуюсь совсем другими способами. Шут Ерошка хлопнул себя по лбу: -- А я-то думал, что ты завел голубятню, чтобы потрафить царю Гордею! Так ты, значит, пользуешься услугами голубиной почты!.. -- И ей тоже,- сказал посол,- но не только ей. У меня дома стоит один сложный прибор, позволяющий практически мгновенно сноситься с Вестландией. В силу неизвестных мне причин он работает недостаточно надежно, но в случае большой срочности я к нему прибегаю. Могу тем не менее заверить, что делаю это совсем не затем, чтобы как-либо повредить Саврасии. Если бы я сообщал всю правду о состоянии вашей страны, экспедиционный корпус его величества Вестландии давно прошел бы победным маршем от Архангельска до столицы. -- И тебя бы от хлебного места отодвинули,- дополнил Ерошка. -- И это тоже,- не стал отпираться Калдин,- но не только это. -- Ладно, хорошо,- продолжало допытываться быдло,- но ты вот говоришь, что радеешь о просвещении. Почему же тогда ты не подсказал Гордею завести золотарную службу? Какое может быть просвещение, если в городе прямо на улицах лежат беспризорные нечистоты? -- Замечание вашего превосходительства совершенно справедливо,- отвечал, чуть смутившись, посол, -- но что говорить о городе, если и в самом дворце ассенизация, то есть отвод нечистот, не поставлена надлежащим образом. -- Как не поставлена? -- удивилось быдло. -- У каждого вельможи в спальне ночной горшок,- да вот, пожалуйста, хоть у меня,- быдло слазило под кровать и показало Калдину ночную вазу,- а для слуг во дворе вместительная уборная. Чего же еще? Посол вновь улыбнулся. -- Ваше превосходительство, в просвещенных странах давно отказались от этой варварской отсталости. Под такие нужды -- и не только во дворцах, но и во всех присутственных местах, а также жилых домах,- отводят особое сооружение: туалет, ватер-клозет, комнату отдыха или, как это называют у нас в Вестландии, лаваторий. Посол Калдин полез рукой за пазуху камзола и достал оттуда свиток бумаг. -- Вот, посмотрите,- Калдин развернул перед быдлом цветные рисунки,- это выглядит так. Вот это,- показывал посол,называется унитаз, вот это писсуар, а вот это биде. -- А как вываливают из таких горшков? -- спросило быдло, с живым интересом разглядывая рисунки. -- И зачем их столько для одного дела? -- Из них, ваше превосходительство, не вываливают, но смывают поступающей по трубам водой. И посол подробно объяснил конструкцию и назначение оснащения туалетных комнат. -- Да-а,- с завистью вздохнуло наконец быдло,- как далеко шагнуло просвещение в западных странах! Вот бы нам при дворце завести такой же лаваторий! -- Нет ничего невозможного, ваше превосходительство,- отвечал посол. -- У меня давно заготовлены эскизы. Калдин вновь полез за пазуху и вытащил новый свиток. -- Посмотрите, ваше превосходительство. Я уже присмотрел во дворце подходящее место для размещения лаватория. Здесь у меня несколько вариантов, какой бы вы одобрили? -- Калдин,- радостно изумилось быдло,- так ты берешься построить нам лаваторий? -- Берусь,- отвечал посол Калдин. -- Но только, ваше превосходительство, я просил бы вас не вмешиваться в строительство до самого последнего дня. Я хочу преподнести вам сюрприз. -- А сюрприз называется -- это что? -- спросило быдло. -- Сюрприз -- это нечаянная приятность, -- объяснил шут Ерошка. -- Непременно хочу нечаянной приятности,- сказало быдло. Уже на следующий день во дворце начались строительные работы. Быдло сгорало от любопытства и нетерпения, но, соблюдая уговор, даже не подходило к тому концу дворца, где шла постройка, хотя ему этого очень хотелось. В эти дни у быдла состоялась беседа с хранителем государственной казны. А им был при дворе императора Гордея остзейский нивх Карл Федорович, человек не то чтобы примерной честности, но невообразимо скупой. При одной мысли о необходимости какихнибудь расходов Карл Федорович начинал багроветь, щуриться и шепелявить. Если бы не эта скупость, Саврасия давно бы пришла в упадок уже совершенный. Но казначей, хотя деньги были не его, а казенные, как лев, сражался на государственном совете за каждую копейку. В день выдачи жалованья Карл Федорович старался объявить себя больным -- и, действительно, испытывал приступ недомогания. Если хранитель казны находил какие-то расходы необязательными, то не только начинал шепелявить, но становился туг на ухо и слаб глазами, и тут уж никто не мог убедить Карла Федоровича выдать деньги. Принц Агафон не мог уломать его уплатить портному за лишнюю дюжину рубашек и был вынужден стащить из дворца серебряный подсвечник. Когда во дворце поселилось быдло, Карл Федорович пришел в ужас: он боялся, что быдло объест и обопьет казну. Но спустя каких-нибудь пару месяцев казначей с изумлением увидел, что быдло стало казне в великую выгоду. Число придворных увеселений резко сократилось, а с ними и расходы. Охоту принца Агафона Карл Федорович распродал лично. Решение об увольнении половины министров казначей встретил песней. А золотарный промысел поистине оказался золотым дном для казны. По всему этому Карл Федорович стал горячим приверженцем быдла. Но когда он узнал о строительстве лаватория, то обеспокоился и явился к быдлу с уверениями, что на это в казне нет средств. -- Ты что же, Карл Федорович, -- холуйствуешь? -- строго спросило быдло. -- Из просвещенных ведь стран родом, знал, что при дворце положен лаваторий, а скрывал. -- Ваше превошходительштво,- отвечал казначей, -- в кажне нет шредштв на такое штроительштво. -- Какое мне дело до твоей казны, если я хочу построить лаваторий! Уволь каких-нибудь бездельников, вот тебе и средства. Казначей оживился. -- Несокращенной осталась только служба тайной полиции,сказал он, заглядывая в бумаги. -- Это какая такая служба? -- удивилось быдло. -- Эта служба,- объяснил хранитель казны,- следит за настроениями в столице, уведомляет правительство о заговорах, преступных намерениях среди народа, а также наблюдает за подозрительными иностранцами. -- Да неужто у нас такое холуйство заведено? -- поразилось быдло. Но шут Ерошка подтвердил: -- Есть, есть такое, дядюшка! Шныряют день и ночь по городу, вынюхивают, высматривают, а чуть что, бегут Гордею доносить. Да только всей службы-то три ябедника. -- Как три? -- удивился Карл Федорович, вновь просматривая бумаги. -- Начальник тайной полиции показывает мне, что у него в штате четырнадцать человек. -- Да какое четырнадцать! Он сам, да живодер Шкуркин, да ябеда, что наискосок от дворца живет,- спроси, кого хочешь. -- Это жакоренелый негодяй,- возмутился Карл Федорович. -- Я наштаиваю на том, штобы жалованье тайной шлужбы пошло на штроительштво лаватория. Начальник тайной полиции переполошился и немедленно явился к быдлу. -- Буду почитать за великое счастье оказывать услуги его превосходительству. -- Да какой от тебя прок? -- отмахнулось быдло. -- Калдин шпионит вовсю, а ты проворонил, Вальдемара Курносого не словил... На что ты мне? Начальник тайной полиции сделал значительное лицо. -- Царь Гордей... то есть плешивый холуй... ненавидит ваше превосходительство. Он неустанно строит козни, чтобы лишить вас законного положения в государстве. Мечтаю о том, чтобы предостерегать вас от коварства царя Гордея! Быдло не заинтересовалось. -- Когда мне есть за что плешивого холуя обосрать, я это и так чувствую... Слушай, давай-ка я тебя в золотари запишу,уж больно ты говенный! Бывший начальник тайной полиции позеленел и поспешил откланяться. Он побежал с жалобой к императору. Император вздохнул: -- Князь-правитель освободил меня от бремени столь незначительных дел... Но, надеюсь, это не прервет нашу дружбу? Бывший начальник тайной полиции заверил государя в своей неизменной преданности. "Ну, нивчура остзейская, -- бесился фискал,- ты мне поплатишься за это!" Тем временем минуло две недели, и инженер Калдин позвал быдло принимать работу. Быдло увидело шесть дверей,- попарно, как объяснил Калдин, для прислуги, для благородного сословия и для императорской фамилии и быдла. Осмотр начали с лаватория для прислуги. В мужской комнате был ряд кабинок с унитазами и напротив -- батарея писсуаров, все белоснежного цвета, на стенах в прихожей было несколько умывальников и полотенец. -- Обиходно,- одобрило быдло. Затем осмотрели лаватории для благородного сословия. Здесь было по три кабинки без писсуаров, зато в каждой находилось биде. На стенах, крытых розовым кафелем, помещались сиреневые умывальники. -- Очень красиво,- похвалило быдло. Наконец быдло открыло дверь в лаваторий высшего назначения и ахнуло: фарфоровый унитаз сиял белизной, розовое биде было украшено бронзовыми краниками, умывальник являл небесного цвета чашу, куда из пастей бронзовых удавов изливалась горячая и холодная вода. Но главное, главное, под куполом голубого потолка, где живописно плыли облака и реяли птицы, оживала на стенах великолепная, прекрасная, сказочная Африка: вот царь пустыни в погоне за стадом пугливых антилоп, вот притаился в реке водный зверь крокодил, вот могучий слон поливает себя водой из хобота, и -- красота, красота! -- в полстены нарисованная жирафа грациозно покачивает шеей под пальмами, стройностью подобными соснам. Наверное, минут пять быдло благоговейно созерцало картину, а затем повернулось к министрам и сказало: -- Ну, видите теперь, какая польза от просвещения? -- Калдин, сукин сын, умеет же объехать на кривой,- прошептал один министр другому. -- Пожалуй, я себе такой же построю, -- невпопад отвечал князь Песков. Быдло распорядилось, чтобы всю прислугу и придворных сводили в лаваторий и объснили пользование оборудованием. Любопытных и так было достаточно, и к заветным местам началось форменное паломничество. -- Да, Калдин, удружил,- признало быдло. -- Вот это я понимаю,- сюрприз так сюрприз. Что хочешь за лаваторий? -- Ничего,- отвечал посол. -- Я рад содействовать просвещению. Что до расходов, то они вполне окупятся: теперь вся знать и состоятельные люди из зависти и подражания примутся строить лаватории, и мы в доле с Ермолаем Егоровичем будем брать подряды. Я уже получил заказ от князя Пескова и еще двоих вельмож. Быдло живо повернулось к казначею: -- Карл Федорович, учись у Калдина! Вот как надо казну-то пополнять, а не твоим вшивым скопидомством. -- Тем не менее, я настаиваю, чтобы жалованье тайной полиции более не выдавалось,- отвечал Карл Федорович. -- Это ты можешь не сомневаться,- заверило быдло. Ночью быдло встало, взяло свечу и пошло в лаваторий. Оно зажгло светильник, село на унитаз и два часа любовалось красотой. Потом оно вернулось в постель и заснуло в совершенном счастье. Утром быдло проснулось с чувством предстоящей радости. Оно вспомнило про лаваторий и сразу побежало туда. Но здесь быдло поджидал удар в самое сердце: биде было использовано не по назначению, могучему льву пририсован подобающий член и подписан неприличным словом. Быдло заподозрило в злодеянии императора (он и был). Красоту восстановили, но обеспокоенное быдло попросило посла Калдина врезать в дверь особый замок. Один ключ быдло дало Ванятке, а второй оставило у себя. Обиженный тем, что его обошли, император долго уговаривал Ванятку отдать ему ключ, а затем попытался отобрать его силой, но быдло рассвирепело, как еще не видывали. Из покоев государя целую неделю дурно пахло. Императрица устроила мужу скандал: -- Из-за тебя я должна эту вонь нюхать! Она переехала от мужа в дальний конец дворца. Покои императора душили розовым маслом, но это не очень помогало. Как-то раз в эти дни быдло проходило по двору, а слуги садились пить чай. По обыкновению они окликнули его: -- Айда с нами чай пить, дядюшка быдло! -- Спасибо, братцы, в другой раз, -- отказалось быдло. -- Некогда: плешивого холуя иду обсирать! -- А за что ты его обсираешь? -- полюбопытствовал садовник. -- А то не за что! Лицо тупое, душонка подлая, Настька на горшок садится, он за ней в дырку подсматривает,- ну, как такого не обосрать? Лакей Никифоров записал эти слова на бумажку и донес государю. -- О какой дырке толкует князь-правитель? -- удивился император. -- В стене лаватория, верно, есть окошечко, но оно у самого потолка, можно ли через него что-то увидеть? -- Нельзя,- несколько смутившись, отвечал Никифоров. Император улыбнулся. -- Я тоже так думал, но вместе с бывшим начальником тайной полиции мы нашли способ. Надо только встать ногами на умывальник и приложить к окошечку зеркало. Вот попробуй какнибудь, убедишься: все видно. -- Фи, как некультурно,- скривила губы Таисья Журавлева, бывшая при разговоре. -- Да скажи спасибо за науку,- хладнокровно продолжал император,- сам-то бы, поди, не догадался! -- Срамотища! -- возопил потрясенный Никифоров. Он вернулся от государя совершенно огорошенный. -- Хуже была обосрал,- признался Никифоров слугам. -- Точно, что плешивый холуй. С тех пор лакей Никифоров невзлюбил государя. Он стал ограничивать его в еде, не давал долго спать и вообще старался держать царя в ежовых рукавицах. Например, государь, скушав несколько блинчиков с мясом, тянул руку к десятому,- Никифоров говорил: "Жирно будет" -- и уносил блинчики на кухню, царь хотел полакомиться коврижкой,- Никифоров бурчал: "Холуи подождут" -- и придвигал коврижку Ванятке, приговаривая: "Кушай, сиротка, кушай ваше настоящее величество",- словом во всем принял сторону быдла. Окошко в туалете Никифоров заколотил фанеркой и приладил рядом горшок с нечистотами. Государь по привычке полез подсматривать, опрокинул горшок, упал, разбил зеркало и сильно ушибся. Лакей Никифоров на радостях напился пьян, утром не пошел на службу и весь день колотил в барабан, празднуя победу. За это император хотел уволить Никифорова со службы, но быдло не позволило. -- У нас в городе остановился заезжий маг, -- сообщил государю бывший начальник тайной полиции. -- Может быть, он нам поможет? -- Отлично! Приведи-ка его ко мне,- распорядился император. Маг выслушал дело и спросил: -- А как зовут князя-правителя? Государь и бывший начальник тайной полиции переглянулись. -- Все зовут его дядюшка быдло,- признался, помешкав, бывший начальник тайной полиции, -- но подлинное его имя от нас скрыто. -- Так, а кто его родители? Император и бывший начальник тайной полиции вновь переглянулись. -- Не знаем. -- Хотя бы день появления его на свет известен? -- Нет. Маг задумался. -- Могу я по крайней мере осмотреть его спальню? Быдло в то время гостило у Павсания, и бывший начальник тайной полиции проводил чародея в покои быдла. -- Не стану браться за дело, -- отказался кудесник. -- У противника ни имени, ни рождения, ни пола. Против кого же мне обращать свои чары? -- Неужели вы отказываете нам в помощи? -- огорчился государь. -- Уважаемый чародей, придумайте что-нибудь! -- взмолился бывший начальник тайной полиции. Маг погрузился в размышления. -- При дворе императора Эвкамона,- начал рассказывать он после долгого молчания,- произошла похожая история. Неожиданно во дворец пришел человек с невообразимо безобразным лицом. Его отвратительное уродство внушало всем ужас. Пользуясь этим, человек с безобразным лицом нагнал страху на двор и народ и стал хозяйничать. Он присвоил себе имя "Разгневанный дракон" и титул правителя. Император отчаялся обуздать его многочисленные бесчинства, но любимая наложница подсказала царю Эвкамону выход. Тайком по стране были собраны люди со столь же и более отвратительными лицами. Выждав, когда "Разгневанный дракон" будет в отлучке, уродцев поселили во дворце. Вернувшись, человек с безобразным лицом обнаружил, что у него появилось множество соперников. Каждого называли "Разгневанный дракон" и оказывали почести наравне с правителем. Человек с безобразным лицом понял, что утратил единственность своего лица в глазах анрда, а вместе с тем -- и былую силу, он стал чахнуть, покинул дворец и вскоре скончался. Уродцев наградили и разослали по домам. Государь всегда был несколько туповат и ничего не понял, но бывший начальник тайной полиции обдумал рассказ и спросил: -- Подложное падло -- это было бы замечательной провокацией, но где же нам взять еще одно? -- Неподалеку от дворца живет человек с низменными душевными качествами,- ответил маг. -- Пожалуй, я мог бы попробовать внушить ему зависть к быдлу, но расходы... -- Об этом не беспокойтесь! -- перебил бывший начальник тайной полиции. Кудесник назвал величину вознаграждения. Государь тотчас распорядился выдать требуемое. Бывший начальник тайной полиции проводил чародея в казну. Узнав величину подлежаще