ать -- облегченно, в голос, что все уже кончилось, что дальше будут только утешать, вытирать слезы и успокаивающе хлопать по плечу. Но вместо гвардейцев я увидел лишь левого бомжа, которому Доктор заговаривает зубы. Что стоило ему уйти? И я закричал во весь голос, как мог, чтобы он тикал, чтобы привел помощь, кто я такой и что я в беде. Они дернулись оба, одновременно, и исчезли из моего поля зрения. Слышно было лишь пыхтение и ругательства. Потом они перекатились так, что я мог их видеть. Бомж одолевал, он был сверху, и я болел за него, как никогда раньше ни за кого в жизни. Удар, еще удар, так ему, так... Рука Доктора скользнула в плащ и появилась наружу с чем-то поблескивающим. -- Берегись шприца! -- запоздало крикнул я. Но бомж не нуждался в моей помощи. Их руки переплелись, и игла плясала как попало между потными, оскаленными лицами. В этот момент мои уставшие ладони разжались, и я упал на пол. Сердце колотилось как бешеное. Все будет в порядке, все будет в порядке. Сейчас бродяга заломает этого, с уколом или без, и все будет хорошо... Громко и страшно закричал Доктор. Я подпрыгнул, сорвался, подпрыгнул снова, подтянулся. Выглянул наружу и окаменел. Кто-то, или что-то, принявшее облик Доктора, рвало бесчувственное тело бродяги. На моих глазах растянувшийся неестественно широко рот просто откусил пол-шеи, пальцы рук без видимого усилия с хрустом входили в тело и возвращались обратно с чем-то красным в белых осколках. И кровь, кровь... ее было не меньше, чем в восьмой серии "Восставших мертвецов". Но даже стереоизображение не может передать тягучего запаха... и нескольких капель, попавших мне на лицо. Наверное, я издал какой-то звук горлом, потому что Оно отвлеклось от своего занятия и посмотрело прямо на меня. И у л ы б н у л о с ь , в прямом смысле этого слова -- до ушей. -- А-а-а! -- и я кубарем скатился вниз. С полминуты бился о дверь, потом немного пришел в себя, голова заработала. Раз я не могу открыть дверь -- может, получится закрыть ее с моей стороны? Ящики! Вот этот, на отшибе. Какой тяжелый... Ободрав пальцы и потратив еще минуту, я протащил один из них с полметра и почти выдохся. Помоги! "О'кей". Мы взяли ящик -- теперь в четыре руки, отнесли, поставили у двери. Потом еще один. Я немного приободрился -- в окошко та тварь не пролезет, никак... Третий ящик дался труднее всего -- с усилием мы задвинули его наверх, и Друг сразу отключился, отошел. Такое ощущение, что он сосредоточенно размышлял о чем-то своем. Некогда было расспрашивать его. Я поискал среди ящиков что-нибудь подходящее -- железку поострее, кирпич -- но ничего не нашел, кроме пыли и щепок. Открыть крышки тоже не удалось -- похоже, забиты гвоздями. Задрал штанину, вдавил еще сильнее и так нажатую кнопку браслета. Теперь -- только ждать. Вот только чего... Наверху Доктор говорил с кем-то. Интонации были веселые, дружеские -- и я снова подпрыгнул, повис, готовясь закричать, позвать на помощь -- но говорил он со своим браслетом, и это снова был Доктор, а не зверюга какой-то в виде человека, но мне сейчас было без разницы. Тихо, стараясь не шуметь, я спрыгнул, подошел к баррикаде из ящиков, сел возле нее на пол. Постарался успокоить дыхание. Ждать. Прыжок, шаги у окошка. Это Доктор. Затаиться, тихо... Он прокричал что-то -- я не разобрал слов, стараясь слиться со стеной. Появилась нелепая вера в то, что он уйдет, если не заметит меня. Но нет -- быстрое шорканье по лестнице, толчок в дверь. Фиг тебе! Обломайся, не откроешь! Доктор крикнул что-то весело, и тогда у меня сдали нервы -- я проорал срывающимся голосом все, что о нем думал, выталкивая из себя вместе со словами страх и боль. Ответом были удары в дверь -- тяжелые, сильные, мерные. Я кинулся было подпирать ящики, потом понял, что мои сорок с копейками килограмм тут ничего не изменят, а вот если эти короба упадут на меня сверху, пиши пропало. Похоже, здесь его не удержать. Тогда остается одно... Встать слева от двери, у стены, вне поля зрения входящего. И, как только он шагнет внутрь -- вверх по лестнице, одним духом! Шиш догонит. Эх, если бы было чем сначала огреть по башке! Удары на время прекратились, и я затаил дыхание -- неужто ушел? Но нет -- прислушавшись, я различил звуки невнятного разговора. Потом мощный удар в дверь, и еще один -- верхний ящик упал, с тупым звуком катнулся по полу. Дверь приоткрылась сантиметров на пять. "Ты готов?". Да... Сейчас. К Л О Д Я блевал, блевал вульгарно и неудержимо, вместе с рвотной массой вываливая на песок застрявшие в зубах кусочки хрящей и ошметки кожи. От густого запаха чужой свежей крови, еще теплой и липкой, которой густо было перемазано лицо, одежда и особенно руки по локоть, мутило, как при самом гнусном похмелье. Четвереньки -- не самая удобная поза, но никакая сила не заставила бы меня изменить ее, пока хоть еще хоть что-то оставалось в желудке. Лишь через несколько минут, обессилев, я сидя привалился спиной к стене. Заверещал браслет. Смотри-ка, не раскокался. Ну да, у меня же "горноспасательная" модель... Палец коснулся сенсорного датчика. -- Кло-о-о-од? Я оскалился окровавленной пастью. -- До-о-о-ональд? -- получилось неважнецки. Голос срывался. Знакомое хихиканье. -- Я звонил тебе три минуты назад -- никакой реакции. Был слишком занят, не мог остановиться? А-а? Совсем мальчика заездил? Хы, хы... Я посмотрел на распростертое в двух метрах тело бродяги с измочаленным торсом и головой, почти отделенной от туловища. -- Тебе бы таких мальчиков, да побольше... Дональд гоготал. -- Нет, серьезно -- ты общий канал смотришь? Там, между прочим, все о тебе говорят последние часа три... -- Да? -- вяло поинтересовался я, -- С чего такой шухер? Будто это сын президента... -- Ну президента не президента, а шишки той еще. Ну-ка напрягись -- как фамилия мэра твоего "родного" города? Я вспомнил вечер в баре, экран TV метр на полтора, и паскудную рожу с седоватыми бакенбардами на нем. "- г-н Сталлер, как вы относитесь... -- Как мэр,должен сказать,что...". -- Опаньки... -- Не ссы, -- развлекался Дональд, -- они показывали фоторобот, с тобой -- ничего похожего. Через каждые полчаса гоняют ролик с папашей, который тебя уговаривает и предлагает... -- Что предлагает? -- Ну, обычный бред -- прощение, магнитоплан в любую точку шарика... Политически старикан уже труп. А сына любил... или еще рано говорить в прошедшем времени? Я скрипнул зубами. -- Скоро будет не рано. Даже поздно. -- Который по счету? -- полюбопытствовал Дональд, -- по сводкам я насчитал восьмерых... сезонное обострение у тебя, что ли? И перекос какой-то, девчонок из них только две... изменил нимфоманству, азиатская горилла? На...э...фавнят переключился... -- Восьмерых нашли, -- процедил я, -- и еще восемь пока без вести. Этот -- семнадцатый. И перекоса нет... почти нет. -- Да, ты учти, что времени у тебя не так уж много -- через час с небольшим в городе будет ДНК-пеленгатор. Везут военным транспортом. Я почувствовал проблески интереса. -- Ого! Разве уже сделали мобильный вариант? -- Это опытный образец. Но работающий -- чтобы найти пацана, хватит. Радиус действия -- до сорока километров. -- Неплохо, -- я присвистнул, -- кислота? -- Не поможет. Разве что ты аннигилируешь тело. Крематориев в городе три -- в центральном морге, Лесном кладбище и... -- Знаю, -- сказал я и прикрыл глаза, -- не успеть... -- Тогда кончай с ним, -- предложил Дональд, -- и в темпе сваливай. Подальше на этот раз, а не просто в другой мегаполис. Похоже, они сложили два и два, и искать будут конкретно тебя. Хотя и с прежним лицом. -- Дела, -- я посмотрел на свои руки, на плащ, который когда-то был белым. -- Спокойно, прорвемся. Может, мне удастся кое-что сделать... День сегодня такой... хреновый. Мастерса взяли. И Лысого. Мне никогда не приходилось видеть ни того, ни другого. Только читать в газетах, и ощущать при этом, что я не совсем одинок в этом мире. Нехорошо засосало под ложечкой. -- Как? Где? -- мрачно осведомился. -- Мастерса на Полуострове. Попался "на живца" -- ребенок-киборг, новинка инженерной мысли. Такое симпотное создание, обожающее шляться темными переулками. А привод -- семьдесят лошадиных сил. Там сейчас вообще стало невозможно работать, глухо все -- они не пожалели средств, целую спецслужбу создали -- Комитет охраны детства. Об операциях этой конторы я даже по своим каналам могу получаю слишком мало информации. -- И ты не предупредил его? Дональд помолчал. Потом неохотно сказал: -- Ты знаешь, я Мастерсу и не помогал в общем-то никогда толком. Читал тут кое-что из служебной переписки... Знаешь -- то, что он делает с детьми -- это перебор. Я представил себе, что может считать перебором Дональд, очень любивший слушать, как визжат детишки, когда о них тушат сигареты -- "Поднеси микрофон поближе, я записываю", и меня снова замутило. -- А Лысый? -- Лысый просто идиот, -- зло прошипел голос в браслете, -- говорил я ему -- не суйся... Нет, он считает себя умнее всех. Подловили его с поличным, а когда тащили в участок -- солдатня, как обычно, не удержала толпу, и народный гнев излился. Разорвали на части... -- В этом смысле Мастерсу повезло. Он еще небо покоптит, пусть и в кутузке. -- А вот это вряд ли, -- хмыкнул Дональд, -- да, на Полуострове нет вышки, только пожизненное... Но Мастерс наследил и в ЗФ, и скорее всего, его выдадут именно туда. -- Газ, -- сказал я, -- или укол. -- Ради старины Мастерса они могут вспомнить и электрический стул. Трансляция по TV побьет все рейтинги... -- Фу, -- сказал я, -- какая дикость. Средневековое варварство... Но я посмотрю. Просто любопытно, какой он из себя. -- Ты всегда был чистюлей, Доктор... -- Посмотрел бы ты на меня сейчас... Посмеялись. -- Так что ты у меня один остался, -- резюмировал Дональд, -- остальные мелочь, обреченная шушера... Не облажайся. Время еще есть, но пора уже поспешать не торопясь. Так что... -- Постой, Дон, -- торопливо сказал я, поднимаясь, -- один вопрос... все как-то не решался раньше... на кой ты мне помогаешь, а? Что у тебя за интерес? Браслет заклокотал. -- Считай это моим хобби, -- вякнул он, "би" прозвучало уже еле слышно. Солнце клонилось к закату, а над трупом рыжего уже жужжали первые мухи. Я перешагнул через него, сделал три шага и нагнулся над окошком. Ни хрена не видно. -- Четыре-пять, я иду искать! Кто не спрятался, я не виноват! Тишина. Ладно, время поджимает, пора. Тук-тук-тук по лестнице вниз, мазнуть подушечками пальцев по замку... Щелчок. Я толкнул дверь, но она не открылась. Что-то мешало с той стороны. -- Ах ты шалунишка! -- весело гаркнул я, -- ну-ка немедленно открой дяде! -- Фиг! -- и грязная ругань вдобавок. -- Нехорошо-о-о, -- протянул я, закатывая рукава, -- ты даже не знаешь, как делается то, о чем ты говоришь... Ааах! Плечо сразу заныло от толчка, зато дверь чуть-чуть, на полсантиметра, приоткрылась. Разбежаться, жалко площадка узковата, и снова... -- Я тебе пок-кажу... Как это делается... на-глядно... Г-гаденыш... А я-то разнюнился, по сокращенной программе хотел его пропустить. Ну теперь все, теперь все три отделения... и без антрактов... Чертова дверь! А, сам виноват... надо было уколоть все-таки... ничего бы ему с полкубика не сделалось... Сигнал вызова. Я выругался, очень длинно, витиевато и непечатно, и подтвердил прием. -- Что еще?! -- Ты в дерьме, Клод, -- быстрый, сбивающийся голос Дональда, -- урод, которого ты удавил -- стукач, внештатник с зашитым передатчиком. На его трупак слетятся все, кто сейчас свободен. Времени в обрез, кончай баловство и рви когти. Так быстро, как только сможешь. У тебя минут десять, не больше. Рви когти! -- Не могу, не могу! -- заорал я и пнул гладкий металл. Дверь задрожала, и нога сразу "отсохла", -- щенок меня видел! А теперь -- и тебя слышал! -- Тогда убей его! Убей! -- визг в мини-динамике. -- Да уж постараюсь! -- и снова плечом... жалко, годы не те... и еще раз... еще немного... -- Не копайся, идиот! Сделай его! Сде... -- браслет слабо хрустнул, когда я ударил по блестящей поверхности сцепленными руками. Но место удара оказалось выбранным удачно -- один из ящиков, стоящих с той стороны двери, упал с остальных. Еще удар плечом... и дверь распахнулась, а я по инерции проскочил внутрь. Т о н и С распахнувшейся дверью внутрь ворвался свет, и я рванулся мимо Доктора наружу. Глаза уже видели лестницу, ведущую наверх, такую хорошую, ведущую к свободе, к маме, даже к Ральфу, хотя он и скотина иногда... Правая нога неожиданно конкретно зацепилась за что-то, и порог ударил меня по лицу. Ерунда, вскочить, БЕЖАТЬ! Но сильные руки уже вцепились мне в плечи, и неодолимым весом придавило к полу. Я вертелся, рвался, пытался ударить -- но не мог найти ничего, за что можно было бы зацепиться. Зубы в тщетной попытке укусить скользили по ткани плаща. Словно я находился в воде, как тогда. И точно так же нечем стало дышать... Странно хрюкая, он перехватил меня за шею и пояс, оторвал от пола и потащил куда-то в угол. Врешь, скотина, не возьмешь! Я сумел вывернуться, и врезал ему -- раз, другой, рукой, угодил коленом в мягкое. Доктор выругался, но хватка не разжалась. Мне почти удалось освободить руку, когда он ударил меня. Мама, больно-то как. Второй удар был как милосердие. Все вокруг потускнело, и пропали ощущения. Ой, вырубаюсь... Друг... "Прощай на всякий случай". К Л О Д Мальчишка метнулся мимо меня к выходу -- я на лету, разворачиваясь, поймал его за шиворот, но он вывернулся из рукавов капитанки и ушел бы, если бы не ловкая подножка. Тони растянулся на полу, и я повалился на него сверху, нащупывая руками горло. В ноздри снова ударил слабый запах полудетского пота и сильный -- страха. От возни на полу горячая волна прошла от живота к горлу... Такой красавчик... Сделать его холодным и только? А может, есть еще время? Я решил, и придушив его слегка, потащил к углу с соломенным топчаном. Но на полпути он оклемался и стал рваться из рук с такой силой и яростью, что стало понятно -- без сильных средств не обойтись. "Старею" -- пронеслось в голове, -- "надо выбирать помладше... или связывать сонных...". Я дважды ударил, и попал -- пацан квакнул, скорчился, но не прекратил извиваться, и внезапно отвесил мне такой прямой в челюсть, что ноги подкосились и брызнули искры из глаз. Еще пара подобных фокусов, и я его не удержу. Ну все, с меня хватит! Отстранившись, я смотрел немое черно-белое кино, в котором Зверь отвесил мальчишке пару пощечин, от которых голова того мотнулась, как одуванчик, поддетый сапогом. Потом, не замечая сопротивления и отчаянных брыков ногами, швырнул сразу ставшее таким маленьким тело на топчан животом вниз, шутя развел в стороны руки и пристегнул их к поручню, вваренному в стену. В два приема сорвал рубашку, майку оставил -- так заводнее... Сломал мои ногти, сдирая джинсовые шорты -- тугой ремень... Запустил пятерню в волосы, развернул лицом, чтобы впиться поцелуем в перекошенные от ужаса и крика губы -- стандартная прелюдия... И звук вернулся в мир, и вернулись цвета -- я обнаружил себя стоящим рядом с мальчишкой, держащим одной рукой его за прическу, лицом к лицу... Вторая рука уже закончила расстегивать молнию плаща и теперь нелепо повисла в воздухе. Что такое? Почему Зверь остановился -- просто отдает инициативу мне? Нет! Что-то не так! Я притянул голову Тони к себе, наши лбы и носы соприкоснулись, и сам пристально вгляделся ему в зрачки. -- Не надо... пожалуйста... Я не слушал. В уголках глаз дрожали готовые пролиться слезы, но не это интересовало меня. Я смотрел, отключаясь от чувств, весь превращаясь во взгляд. Мир вокруг медленно поплыл вокруг своей оси, и тогда я увидел... Человек не может так смеяться, как смеялся я. Трясясь, съезжал спиной по стене, и расстегнутый плащ разметался по полу. Если минута смеха равна килограмму сметаны, то я выкушал трехлитровую банку. Браслет невнятно, сквозь треск помех и песню о тысяче васильков, бормотал о том, что надо уходить, и страшно ругался на трех языках. Потом замолк. Далеко-далеко завыла сирена. Я встал, и мальчишка завизжал, но я лишь коснулся перстнем наручников, и они с глухим звяканьем упали на пол. Тони тоже упал на бок, и сразу скорчился, забился в угол, всхлипывая. Я прошел до двери, пинками разбросал ящики, и открыл ее. Потом отошел к противоположной стене и обернулся. Пацан все еще сидел на топчане, обхватив колени руками. -- Беги, -- сказал я, -- играй. Он не верил. -- Ну, быстро! -- рявкнул я. Тони медленно поставил одну ногу на пол. Потом вторую. Я отвернулся. Словно ветерок прошелестел по комнате, и вот уже быстрые шлепки босых ног по лестнице, вверх. "Еще не поздно догнать" -- пришла в голову шальная мысль. Два рывка, и я догоню... не дальше двадцати метров от здания. Он потеряет полсекунды, отшатнувшись от трупа... Тело дернулось было к двери, но я остановил его. Усмехнулся, помотал головой. Нет. Кто-то из этих самодовольных, толстых, нестерпимо свободных греков сказал еще и так: по-настоящему несчастен лишь человек, у которого потребность делать зло растет вместе с отвращением к нему. Наверное, такой сегодня хреновый для тебя день, Дональд... Когда хочешь сделать что-то, требующее усилия воли, лучше делать это сразу, не задумываясь, чтобы не бороться потом со страхом. Я сунул руку в нагрудный карман и вытащил паллер, черный и блестящий. Рубчатая рукоять удобно, ласково легла в ладонь. Красивая игрушка. Ну, что же... Я приставил ствол к виску и нажал курок. Тихое гудение, и ничего. Вот дерьмо, постоянно забываю снять с предохранителя. Несколько пар сапог промелькнуло мимо окошка. Сильный голос уверенно выкрикивал команды. Я щелкнул предохранителем, навел ствол на дверь, нажал на спуск. Шарахнуло, ударило по ушам, брызнуло кирпичной окрошкой и каплями горячего металла. Дать, что ли, последний бой? Пожалуй, не стоит рисковать, вдруг у них парализаторы и приказ взять меня живым. Нет уж, дудки, время показательных процессов прошло. Сапоги грохотали уже по лестнице. Я ждал, приставив еще горячий ствол к голове. И когда в проеме мелькнула фигура в камуфляже с тонированным стеклом шлема вместо лица, я сказал ей: -- Ку-ку, -- и... надавил... с трудом, но надавил на спуск. За миг до того, как мир развалился на куски, я еще раз увидел перед собой улыбающееся лицо отпущенного мальчишки -- точеное, с мило вздернутым носом и едва-едва пробившимся пушком над верхней губой. С маленьким Зверем в больших, доверчиво распахнутых детских глазах.