получном районе, где людей калечили регулярно. Скорей бы троллейбус, а то идет вон туча целая малолеток. Таким придуркам убить человека ничего не стоит. Вовремя подъехал транспорт. Сразу купил билет и крепко зажал в руке, чтобы обезопасить себя от новых неприятностей. Только в относительной безопасности троллейбуса подумал он, как мог звонившей знать о кондукторше. Это же нужно было следить за ним, что не купил проездного. Так ведь мог купить после звонка, удивительно, как не вспомнил о новом проездном после звонка. Объяснения не было. Решил, что чепуха, а ее и объяснять нечего. Дома ждал вкусный ужин, лучше о еде подумать. Сначала думал, потом потреблял, поговорили с женой. Какин про звонки ничего не сказал, не хотел тревожить. И еще одна занозка его беспокоила, почему промолчал. Боялся, что жена как-то с Семщуком этим связана. То есть изменяет. Никаких доказательств этого не было и сомнений в супруге не было, но вдруг расскажет, а она побледнеет и станет все ясно. Ладно быть Какиным в крепкой семье, но быть Какиным-рогоносцем, этого он не вы держит. Не дай бог, тогда действительно хоть в петлю. Умирать тогда. Даже аппетит пропал от развития таких мыслей. -Саша, ты не заболел случайно? -Да нет, все нормально. Идем телевизор смотреть. Он верил своей жене, больше делать было нечего. -Ты иди, я посуду помою и приду. Очень гордился миром и благодатью, царившими в семье, его семье. Нежны и предупредительны были друг с другом, "Жылы як ти голубочкы "-так говорила про их одна из бабушек. Вот тебе и Какин. Благовестов жене морду бьет, Красопетов пьянствует, Солнцеву жена изменяет, а Какин счастливый семьянин. Не в фамилии дело! А в человеке! Хороший человек и живет хорошо. Смотрел лабуду по телевизору и ждал пока придет женушка. Полюбятся, потом может и программа интересная будет. Телефонный звонок разозлил. -- -Саша, тебя. -- -Кто? -- -Мужчина какой-то. -- -Я слушаю. -- -Это Семьног. Ну как, убедился? -- -В чем? -- -Что я будущее знаю, твое будущее. -- -Кто ты такой? -- -Я Семьгуб. -- -Дурак ты! Бросил трубку. -- -Кто там? -- -Да не туда попали. -- -Как не туда, если тебя просили? -- -Дурак какой-то звонит. Она бросила посуду и пришла, заметно встревоженная. -- -Что за дурак? -- -Сам не знаю. Говорит, что за десять рублей расскажет мне мое будущее. Может купить? -- -Развелось же жуликов. -- -Не говори. О, смотри, твой любимый сериал. Она смотрела, он думал. А ведь знал. Этот Семьщук знал его будущее. Глупо, не может быть, но знал. Невозможно было предвидеть ни встречу с главным инженером, ни случай с кондуторшей. Знал. Откуда? Не на картах же гадал. Вот и живи теперь. Кому-то известно, что с тобой будет. Фамилия, так еще и будущее другим известно. От таких радостей Какин загрустил и стал жаловаться на жизнь, конечно мысленно. С грустным выражением лица и заснул. Утром вместе позавтракали, жена на работу, а Какин принялся чинить протекающий в ванной кран. Настроение у него заметно улучшилось. Он понял, что глупости. Нельзя знать будущее, разве что бог, но бог не станет по телефону приставать и есть ли он. Неизвестно. Зато известно, что не бери дурного в голову. Какин так и поступил. Решил не ругаться со звонившим, а просто класть трубку. Надоест, отстанет. Паковал соединение, руки в краске, звонок. Решил не брать. Все сделал, убрал инструменты, вымыл руки растворителем, телефон разрывался. Не сходить же с дому из-за дурака. -- -Я слушаю. -- -Это Семьглюк. -- -Очень рад. -- -Ты снова сомневаешься, что я знаю твое будущее? -- -Сомневаюсь. -- -Доказательств тебе мало? -- -Каких доказательств? -- -Ладно. Сегодня ты порежешь палец и получишь от жены ляпаса. -- -Что еще? -- -Пока хватит, завтра позвоню. Задел придурка, обиделся, трубку бросил. Правильно, так и надо. Юмором брать, пусть утрется. Осадил. Сварганил себе бутерброд и на работу. Пришел на четверть часа раньше. Его видел главный инженер! Хорошо, очень хорошо. Тут еще мясо принесли за одну шабашку. И палец цел и щеки. Утрет он нос этом Семчуку. Будущее неизвестно. Он не дурак, на мякине не проведешь. Так думал до тех пор пока не нахромился рукой на острую стружку. Кровь рекой потекла. Как его угораздило и сам не понял. Бегом в медпункт. Там сидит кукла напомаженная, она любовница директора, бывшая, толком перевязать рану не умеет. Вертелась, вертелась вокруг да около, говорит нужно в больницу ехать. Какая больница! Вдвоем кое-как замотали, вернулся в цех. Начальник отпустил раньше. Домой ехал расстроенный. Ладно рана, больно, но терпимо, плохо что сбылось. И ведь невозможно было подстроить, точно знал будущее, его будущее. И против этого не попрешь. В расстройстве зашел в пивбар, выпил пару бокалов. Это были деньги на хлеб, но он забыл. Не до того было. Выпил пиво, побрел домой. Хоть в институте учился, а не мог сообразить, что и как. Будущее, как же так. Страшно, обидно, будто подглядывают. Вспомнил про ляпас, и немножко отлегло. Это точно вранье. Чтобы дрались они, такого не может быть. Значит хоть на половину, а врал Семьщук. Больше даже, говорил, что палец порежет, а вышло, что всю руку. Лгун. Врешь, не возьмешь. Лег спать, ослаб, от потери крови что ли. Разбудила жена. -Саша, где хлеб? -Ой, знаешь, забыл купить. -Ну ты даешь! Хлеба же ни крошки. -Давай деньги, сбегаю. -У тебя же были деньги. -Потратил. -Куда? -Я мясо купил. -Врешь, мясо тебе за шабашку принесли, сам говорил. Что это ты мне врать начал? -Не вру я. -От тебя спиртным пахнет, ты пил? -Пива бокал выпил. - Дома почему так рано? -Отпустили, я вот руку порезал. Закудахтала, обеспокоилась, чем очень Какину потрафила, заботится, значит любит. А доказательства любви никогда не бывают лишними. Успокоил, сказал, что ничего страшного и пошел в магазин, хоть она и говорила, что не надо. Она говорила как преданная подруга жизни, он как настоящий мужчина. Слово дамы закон и плевать на всяких звонарей, верзящих очевидную чушь. Купил хлеба и с радужными мыслями вернулся домой. На пороге получил ляпас от жены. Крики, плач. Это уже походило на заговор. Может она с любовником хочет его со света сжить? Чтоб квартиру заграбастать. Убивать опасно, а с ума свести вполне возможно. Но оказалось наоборот. Жена бросила в лицо рубашку. Его рубашка, с воротом испачканным помадой. А на свитере обнаружился длинный светлый волос. И то и другое побудили жену заподозрить измену. Он бросился в объяснения, что это ошибка и даже в мыслях не было, любит, ценит, никто больше не нужен. Однако жена была безутешна. На ее стороне были доказательства. Как же она плакала. Какин даже порадовался, что так убивается. Если бы не любила, так и внимания не обратила. Его, Какина, любили, он хороший человек, а фамилий не выбирают. Она стала собирать вещи. Это было уж слишком. Нужно было остановить ее. Помада, волос, откуда? Провокация. Ну ладно волос нацепить можно, но в шею то его не целовали, это точно. Вспомнил про медсестру. У той дуры губы были густо намазаны, пока заматывала руку, могла и тернуться. Волос тоже ее! -Она блондинка! -Так я тебе и поверила! Лжец! Он нашел аргументы, предлагал идти завтра на завод, там куча свидетелей, как он порезал руку, как побежал в медпункт и что медсестра любовница директора. -Я что дурак по-твоему, чтобы с директорской подстилкой возиться? Да меня же в порошок изотрут! Она поверила. Убедил и успокоил. Опять стали "як голубочкы", с потрепанными крылышками, но голубочкы. Помирились на всю катушку. За всеми этими заботами о звонаре не вспоминал. Только утром спокойствие нарушил телефонный звонок. Пока Какин шел к трубке, он соображал. Человек знал будущее и лучше с таким не сориться, лучше дружить. -Слушаю. -Это Семьбукв. -Я понял. -Отлично. Ну так что поговорим? -О чем? -- -Да о чем хочешь! -- -Ты действительно знаешь моебудущее? -- -Опять не веришь! -- -В смысле, насколько? -- -До конца жизни. -- -Конца жизни? -- -Ты что вечно жить собираешься? -- -Да нет. А долго? -- -Тебе это интересно? -- -Да. -- -67 лет. -- -Неплохо. А жена? -- -Вы умрете в один день. -- -Ну это ты врешь. Так не бывает, это тольковприсказках, что жили долго и счастливо, умерли в один день. -- -А кто сказал, что счастливо? -- -То есть как? -- -А так, что жизнь у тебя совсем не счастливая. Намучаетесь еще. -- -Ты говори, говори, да не заговаривайся! -- -Хочешь, чтоб я врал, могу. Что тебе придумать, богатствоили славу? -- -Мне правда нужна. -- -Ну так слушай и не перебивай. -- -Отчего мы умрем? -- -Дом престарелых сожгут, чтоб денег на стариковнетратить. -- -Какой еще дом престарелых? -- -Номер два, на южной окраине он, озерцо тамнедалеко, природа хорошая. -- -Что мы там делать будем? -- -Как что, доживать. Это будет ваш последнийдом. -- -Почему? -- -Куда еще старым, больным людям деваться? -- -А дети? -- -Детей не будет. -- -Ты врешь. Ты сволочь! Тебя подослали! Скотина! Перестаньсюда звонить! Поймаю - убью! Бросил трубку. Наглое вранье. Этого не может быть. Они проживут долго и счастливо, у них будут дети и никаких домов престарелых. Это провокация. Гад! Успокоиться. Нечего переживать по поводу таких глупостей. Он не дурак, не даст себя обработать. Какину захотелось выпить, но спиртного в квартире не было. Нельзя пить, на работу еще идти за такое могут выгнать. Говорят, сокращение грядет большое, осторожным нужно быть, чтобы не попасть под каток. Звонок. Дернулся. Врать, не брать трубку. -- -Слушаю. -- -Это Семьзвук. Я понимаю, тебе плохо, но ты ведь сам спросил. -- -Пошел ты! Я тебе не верю. -- -Хочешь расскажу тебе выигрышный номер лотереи? -- -Хочу. -- -А говоришь, что не веришь. Записывай. Продиктовал номер. Какину полегчало. Если не врет Семьщук, то будет выигрыш, а с деньгами можно жизнь изменить, чтоб хорошо было. Если врет, так черт с тем выигрышем, зато проживут хорошо и дети будут -- -Ну спасибо. -- -Не за что. Давай еще поговорим, например о работе. Хоть бы о Солнцеве. -- -Причем тут Солнцев? -- -Через год ты с его женой роман заведешь. Ненадолго, но будет. -- -Не может быть. -- -Будет. -- -Она же с начальником отдела кадров роман крутит. -- -Начальника это хулиганье у подъезда затопчет. Ты будешь венок от шестого цеха нести. -- -Ну дела. -- -Теперь ты говори, а то все я да я. -- -Хороший мужик, этот Солнцев, но слабовольный и того немного. Все в задумках своих, он ведь конструктор. Двинутый на этом, настолько, что рогов даже не ощущает. А жена у него ничего женщина. Ухоженная, одевается хорошо. -В общем, ты не против. -Причем тут, я просто говорю. Я жену свою люблю иизменить ей не собираюсь. -Расскажи про рыбалку. -Это можно. Рассказал как недавно поймал больше двадцати килограммов карпов. Два дня прикармливал рыбку, применял массу хитростей, а потом всего лишь за несколько часов надергал такую уйму рыбы. -Я сам ее не ем, ради интереса ловлю. -Еще будешь есть. -Не буду, я не люблю. -Голод заставит. -Что и голод будет? -Потом, потом. Расскажи, как сома поймал. Рассказывал. Так увлекся, что забыл и о печальном будущем и о трудовом настоящем. -Ну тебе прямо книги писать надо, красиво описываешь. А сейчас одевайся быстрей и вперед на работу. -Черт! Я опаздываю! -Не боись, сегодня не опоздаешь и готовься - найдешь три рубля. Оделся, бежал к остановке. А ведь врет мужик. Опоздает, даже на маршрутке не успеть и купюр по три рубля сейчас не выпускают. Когда рядом притормозила машина бывшего одноклассника, он улыбнулся, когда оказалось, что по пути, рассмеялся. Уже знал, что три рубля найдет, даже если их и не выпускают. Нашел, старого образца, отчего немножко расстроился, но повеселел, вспомнив о выигравшем номере. В обеденный перерыв сбегал в ларек и купил билет, заполнил должным образом, справился о выигрыше. Крупная сумма, ух заживут. Какой там дом престарелых. Розыгрыш был вечером, по телевидению. А завтра утром можно приходить с мешком и загребать. Вот так повезло. Заслужил, это компенсация за фамилию, сколько отмучился, теперь порадуется. День промелькнул быстро, работа казалась легкой, улыбки рабочих безобидными. Вот жаль, что нельзя будет рассказать им о выигрыше, посмотрел бы он тогда на их лица. И лица начальства. Они, благофамильные, с шишом, а он с выигрышем. Но придется сохранять тайну, иначе начнется зависть рэкет нагрянет, делись с ними. Он не славолюбив, он тихонько распорядиться свалившимся богатством. Думал как. Ходил по цеху, ехал домой, смотрел телевизор и думал как. Были задумки. Вот наконец и выигрыш точнее пока еще розыгрыш. Жена просила переключить на кино, но он настоял. Смотрели, приготовился вскочить и радостно закричать, представлял какой это будет сюрприз для нее. Она же не знает про билет. Счастливый билет. Напрягся. И первая же цифра была другая. Из следующих совпала только одна. Прошибло холодным потом, мечты рушились, рухнули. Ушел в туалет, шатался как пьяный. Оглушил обман. Зачем Семьщук наврал? Сам ведь предложил, сам сказал, потом так душевно беседовали. Было очень плохо. Хоть плач. Умылся, лег, долго не мог заснуть. Зато и про дом престарелых и про несчастливую жизнь тоже вранье. Ладно, сам виноват, поверил в очевидную глупость, повелся, как сейчас принято говорить. Дурак. Но тот ведь знал будущее и знал действительно выигрышный номер. Нужно было хитро себя повести и выудить ценную информацию. Или результаты футбола например. Потом в букмекерской конторе ставку сделать и огребай деньгу. Были способы, главное правильно действовать. На самом деле перед ним целый клад, нужно уметь его взять. Он сумеет. С такой благостной мыслью заснул, но снились почему-то кошмары. Лена Солнцева, с ножом в руках гонялась за Какиным и кричала, что убьет. Судя по безумным глазам, могла и убить. Шальная баба. Утром, только ушла жена, раздался звонок. Взял трубку, заранее решил, что кричать не будет, спокойствие и хитрость. -Слушаю. -Это Семькрик. -Привет. -Ты не обижайся за билет и номер, это я чтоб тебя подбодрить. -- -Я не обижаюсь, только больше так не делай. Хочешь - говори правду, не хочешь - лучше молчи. -- -Хорошо. Расскажи еще про рыбалку, мне понравилось. Рассказывал, как бы между прочим вплел футбол. -- -Не интересуешься? -- -Нет, тебе же не нравиться. -- -А я причем? -- -Так я же твое будущее изучаю. -- -А свои увлечения имеешь? -- -Я тела своего не имею, что говорить про развлечения. -- -Как это тела не имеешь? -- -Какое может быть тело у духа. -- -Ты что дух? -- -Дух. Сижу тут, наблюдаю за правильностью жизни. -- -Где тут? -- -В наблюдательном пункте. -- -А что значит правильность жизни? -- -Ну чтоб все по написанному было. -- -Не понимаю. -- -У каждого человека судьба есть. Сначала сценарий пишется, потом отснимается сама жизнь от начала до конца. Жизнь эта согласована с другими жизнями и общей Жизнью. Если кто-нибудь начинает лезть не по своему сценарию, то его нужно остановить и направить правильным путем. Я здесь для этого и нужен. -- -Часто случается, когда не по судьбе живут? -- -Нет, редко. Кому охота по голове получить. Это ведь дело наказуемое, если упорствовать, то поменяют сценарий на такой, что и врагу не пожелаешь. -- -А как ты знаешь, что не по судьбе жить стал человек? -- -Лампочка загорается, я узнаю кто и как нарушает, принимаю меру. -- -А можешь и не принять мер? -- -Могу. -- -Это хорошо. -- -Только у вышестоящего духа кнопочка зажжется и он будет ко мне меры принимать. Так что я уж лучше следить буду и не нарушать правил. Зажегшаяся лампочка мне не нужна. -- -А какие к тебе меры, если ты без тела? Что тебе сделаешь? -- -Точно не знаю, могут просто уничтожить или еще что. Не хочу пробовать. -- -Духа можно уничтожить? -- -Создали же. -- -Кто? -- -Не знаю. Создали, поручили мне, что делать и делаю. -- -И по-другому не жил? -- -Нет. Мне и такой достаточно жизни, только скучно. Лампочка уже давно не загоралась, сижу в этом загашнике, делать нечего, дай думаю позвоню кому-нибудь. -- -Как же ты на меня вышел? -- -В справочник телефонный заглянул, искал фамилию позаковыристей, а тут ты, откровенный такой. Дай, думаю, поговорю с Какиным, что за человек такой. Достал твою судьбу, посмотрел прошлого немного, будущего и позвонил. Теперь вот беседуем. Ты только не дуйся, главное ведь не фамилия. Я смотрел будущее одного типа по фамилии Светлов, так он умрет, захлебнувшись собственной рвотой. -- -Я не дуюсь, все нормально. Но только неужели у твоего начальника загорится лампочка, если ты скажешь мне выигравшее число? -- -Конечно загорится. В твоей судьбе ведь нет выигравших билетов и я должен буду принять меры. Так как нарушение серьезное, то и наказание будет соответственное. Тебе тогда никакой выгоды. Если же я не приму мер, то это будет нарушение моей судьбы и меня накажут. -- -А нельзя ли отключить лампочку? -- -Нет. Если бы это было возможно, мир давно перестал бы существовать. Нашлись бы уже хитрецы, изменившие себе судьбы, все перемешалось, нарушилось и погибло. В неизбежности судьбы крепость мира. -- -Но мне то ты врал. И номер счастливого билета и остальное. -Остальное - правда. -Что все? -Жизнь будет весьма средняя, много несчастий, детей и друзей не будет, затем нахлынет бедность, за ней голод. Старость, мерзкое существование в доме престарелых и единственное светлое пятно - давно ожидаемая смерть, в огне. -И ничего не изменить? -Так отснята твоя судьба. -Но за что? -Ни за что, просто так получилось. Ты пойми, жизнь это не завод, что сдельная зарплата, сколько заработал, столько и получил, жизнь это случайность. Кому везет, кому нет. -На нашем заводе так же. -Ну вот видишь, тогда тем более не нужно грустить. Привычный. Давай-ка споем. Я петь люблю. -Не хочу. Положил трубку. Какин поверил услышанному. Жизнь полная несчастий. И ему и ей, и ничего не сделать. Зачем жить такую жизнь. Повеситься, может тогда измениться и ее судьба. Хуже вряд ли возможно, а в лучшую сторону почему бы и нет. На балконе отрезал кусок бельевой веревки, примостил к трубе в туалете. Написал ей записку, чтобы не расстраивалась, виновных нет, он был должен так поступить. Даже заплакал от собственного мужества. Поступает, как подобает настоящему мужчине. Фамилия чепуха, главное человек. Связал петлю, шагнул со скамейки. Жгучая боль, стянувшая шею. Очнулся от телефонного звонка. Почему он жив? Синяки на шее были, веревки нет. Кто снял? 3вонил телефон. Хрипло говорил, руки и трубка дрожали. -Слушаю. -Это Семьсук. Я же тебя предупреждал, нельзя идти против судьбы, за это бьют по голове. Ты не послушался, хотел обхитрить. Но мир ведь упорядочен, здесь давно все определено и каждый должен играть свою роль, иначе будет наказан. Ты взбунтовался и будешь наказан. Твой первенец умрет еще в утробе. Второй ребенок умрет во младенчестве от порока сердца. Третий будет дебилом и это будет настоящая ваша мука. -Но ты же говорил, что детей не будет! -Не будет, когда вас поместят в дом престарелых. -Значит, ты знал все заранее? -Конечно, я ведь просмотрел твою судьбу. Ты будешь несчастным, потому что не был послушным. -Если бы я не пробовал повеситься, все было бы по-другому? -Да, но это пустой разговор. Ты должен был повеситься и должен был получить наказание. Такова судьба. Ну вот, расплакался. Не люблю плача. Прощай Какин, я больше не буду тебе звонить, ты теперь не интересен мне, будешь либо скулить о пощаде, либо проклинать, а мне нужно простое человеческое общение. Живи и помни, что как поезду не сойти с колеи до самого конца, так и человек проживет жизнь ему уготованную. Напоследок так уж и быть обрадую тебя. Через несколько месяцев, ты поймаешь семь огромных щук. Это будет мой личный подарок за твои рассказы о рыбалке. Эти щуки не изменят твоей судьбы и лампочка не загорится. А это самое главное, чтобы лампочка не загоралась. Кому нужны наказания? Прощай Какин. Гудки. Перегрыз телефонный провод и пошел на работу. Чертов телефон, будь он проклят. А жить надо. И ничего не поделаешь. 1999 г. ВСE. Рано утром Дикая дивизия Григория Куделина вошла в город. Уставший, запыленный поток взмыленных лошадей и посеревших людей. Кое-как держались в седлах, засыпали на ходу, у многих пятна запекшейся крови. Они прошли много верст, забрались из раздольных южных степей в эти лесистые края, усыпанные болотами. Труден был этот путь. Много битв, атак, погонь и бегств. Они побеждали, они отступали, они расстреливали сегодня, завтра расстреливали их. Такое было время. Не осталось и половины из тех, кто пошел за атаманом. Кто погиб, кто сбежал. Некоторые выступали против, их кровь смешивалась с пылью бесконечных дорог. Потому что Куделин не любил недовольства. И едва замечал смуту, сразу же вырывал ее с корнями, не останавливаясь ни перед чем. Он был жесток этот Григорий Куделин. Смел и жесток. Недаром уже год держал он в руках эту хорошо вооруженную орду головорезов, у каждого из которых руки были по локоть в крови. Дикая Дивизия - от этих слов дрожала сама земля, вспоминая сожженные села, начисто вырезанные еврейские местечка и двенадцатый пехотный полк армии Деникина, устлавший собой порядочный кусок донецкой степи. Ночь, обезумевшие от страха люди в белых рубахах, их безнадежное бегство по степи и темная волна окровавленных сабель. Дикая Дивизия вышла на охоту и пила, жадно лакала парующую кровь. Полная луна, от которой не спрятаться, размашистые удары, предсмертные крики, хрипящий хохот, витающая в воздухе жажда убийства и гулкий топот разгоряченных коней. То был праздник для души. Теперь дивизии было не до веселья. Вчера они проиграли, хоть и вырубили две роты балтийских морячков, хоть и захватили месившую их батарею. Но батарея была не одна, и морячки не закончились, и эскадроны красных казаков рубали с флангов. Пришлось бежать, продираться сквозь леса, переплывать через частые речки, бросать все что набрали за этот поход и уходить. Дивизия была недовольна. Недовольство дивизии означало смерть. Но он был хитер этот Григорий Куделин и он сказал, что впереди их ждет богатый город, где много евреев, купцов, дворян и прочих приятностей, что поход будет здесь окончен и они скоро вернуться в степи, свои любимые родючие степи, где ждут их жены и дети, истосковавшаяся по хозяину земля. Придут домой они с невиданно богатой добычей, и будут жить в достатке до самой смерти, вспоминая былые свои приключения. Атамана послушались, потому что его любили. Никто не задумался бы, если нужно было его убить, но его любили и ему поверили. Хотелось верить, ведь они выжили этой страшной ночью, когда смерть была рядом и каждый слышал ее холодящую вонь, но они ушли, враг был уже далеко и не они лежали на прохладной земле там, где еще вяло гремели пушки. Дивизия хотела выплеснуть свой страх, гульнуть так, чтоб забыть обо всем, и город был очень кстати. Даже такой как Неплюевск, уже несколько десятилетий медленно умирающий и постепенно лишающийся признаков того буйного рассвета, который был здесь во времена господина Покрикина, местного Нерона, творившего дела поистине ужасающие, ходившего походами на соседние деревни, обращавшего горожан в рабство и, наконец, сжегшего город во имя подражания своему кумиру. Как ни тяжело было горожанам иметь под боком деспота, но, благодаря необычайнейшей жизненной силе господина Покрикина, Неплюевск процветал. Скот плодился в невиданных количествах, коровы непрерывно мычали, требуя избавить их от все прибывающего молока, куры неслись по два раза на день, пшеницу даже не садили, но урожаи снимали отменные, до того доходило, что рубль, оставленный под подушкой, через месяц превращался в три. Понятно, что с такими прибылями согласны были терпеть горожане и триумфы, и казни, и гонения на христиан, насилование жен, присуждение любимому коню звания городского головы, и прочие бесчинства, на кои горазд был господин Покрикин, местный Нерон. Но когда сжег он город, и при этом читал богомерзкие стихи о страстях своих грязных, то приехала из губернии комиссия, имущество его разворовала, а самого отправили в сумасшедший дом до конца жизни. Вместе с господином Покрикиным ушло из города и изобилие. Ничего больше не плодилось, даже в нормальных размерах, не говоря уже о прежних. Чиновники шкуру драли еще пуще деспота, и стал город стремительно нищать, превращаясь в село. При смутных временах грабили его уже три раза, и взять в нем решительно было нечего. Но ведь Дикая Дивизия умела пограбить. И едва она вошла в город, как затрещали выламываемые двери, закудахтали редкостные куры, истошные женские вопли, выстрелы, дым загорающихся домов. Все было как обычно, не находя поживы дивизия искала развлечения и находила. Расстреливали коммунистов и купцов, сожгли баптистскую молельню, посбивали выстрелами кресты с церквей, рыскали по чердакам в поисках девок. Несколько новобранцев учились на невесть как занесенных в эту глушь эсерах рубить головы одним махом. Этим умением дивизия славились всегда. Пока бойцы отдыхали, атаман обеспечивал себе безбедную старость. В богатейшем из городских домов, он беседовал с дрожащем стариком о живописи, точнее, о коллекции голландских картин. Старик отпирался, старик рвал на себе волосы и клялся всем, чем только можно. Атаман улыбался, он играл с этим стариком, как кот с полудохлой мышей, и искренне веселился над наивной надеждой выжить. Застрелил, когда причитания надоели. Вскрыл тайник и удовлетворенно погладил картины и еще стопку старинных икон. Он был умен этот Григорий Куделин, он прекрасно знал, что к чему. Да, сейчас он атаман Дикой Дивизии, от его имени женщины рожают недоносков, а мужчины не хотят жить, он командует, он казнит и милует, но придет время - и все будет наоборот. К этому времени он должен быть далеко. Только дураки держатся до конца. Он не был дураком. Главное - вовремя уйти, он хорошо усвоил это правило еще в воровской юности. Нет ничего хуже бедности - тоже испытал. Он хотел жить и жить хорошо. Для этого он и затеял этот поход, чтобы потом вовремя уйти, сесть в Одессе на пароход и сладко жить где-нибудь в Париже. Эти картины - залог такой жизни. Картины и ящик икон. Он был хитрец этот Григорий Куделин. Когда наделавший от испуга в штаны юнкер предложил ему сделку, он не убил, а выслушал. С улыбкой и вежливо. Узнал о коллекции, собранной сахарным магнатом Кутеповым и спрятанной в надежном месте из опасения смуты. Юнкер был сыном Кутепова, знал место тайника и требовал взамен жизнь. Дурачок, он не знал, что никто не может что-то требовать от атамана. Куделин показал ему, что бывает, когда человека сажают на кол. Юнкер все рассказал и получил пулю в лоб, а с ней и вечную жизнь. Он был милосерден этот Григорий Куделин. Двадцать две картины, тщательно упакованные, лежали стопкой перед ним. Чуть поодаль - старик, слишком глупый, так и умерший с надеждой на лице. В соседней комнате умирала невестка, жена юнкера. Она была хороша, и в другое время атаман бы воспользовался ею. Но когда речь шла о деньгах, он не обращал внимания на женщин. Потому что деньги - это все: и женщины, и власть, и достоинство, - все. Приказал убрать труп старика, умылся и потребовал еды. Он приказывал не бойцам. У каждого в Дикой дивизии было оружие и никто бы не простил унижения. Он приказывал перепуганной служанке, толстой женщине с прожилистым лицом и белой рябью подбородков, полохливо выполняющей приказания. Он поел и завалился на большой кожаный диван, закурил. Служанка подала коньяк. Он любил кейф этот Григорий Куделин. Мечтал о жизни в Париже, куда он обязательно попадет. Сначала - белая громада корабля, волны, солнце и багаж. Потом - Париж. Особняк, девки, кабаре, казино. Когда нагуляется - женитьба. Естественно на красавице, желательно с титулом, карты по вечерам, хорошее вино, деликатесы, тихая жизнь, тихая смерть, приличное кладбище. Он был не жаден этот Григорий Куделин. Он упустил возможность владеть миром, но он не жаден. И снова заболело сердце, атаман заскрежетал зубами. Его обманули, его, всю жизнь обманывавшего! И этот обман самый большой обман в мире. Потому что он упустил мир, мог бы править миром, но его обманули. И он теперь рыскает по свету из-за каких-то копеек, когда у него в руках могли быть тысячи. Атаман вскочил, он не мог спокойно вспоминать об этом, он зверел, приходил в ярость, он хотел крови, чтобы забыть, как обманули его, Григория Куделина, атамана Дикой дивизии. В ярости пустил он тогда на убой тех чертовых деникинцев - целый полк, сдавшийся накануне. Он дал им несколько минут, чтобы убежать, а потом спустил на них всю дивизию. Запах крови повеял над степью, этот запах пьянил и возбуждал. Атаман несся впереди, настигал парализованных страхом солдат и рубил, рубил, рубил, чувствую дикий восторг и первобытную радость. Ночь стала соленой на вкус и красного цвета. Великая ночь. Теперь он тоже хотел убивать, хотел крови, чтобы захмелеть и забыться. С этим он шел в город - чтобы убивать. Позади охрана. Убийцы. У всех в дивизии руки в крови, но эти в крови по уши. Один из них вырезал собственную семью - и его только зауважали. Они были самые дикие в Дикой дивизии. У них не было хуторов в жирноземных степях, не было крепких домов, окруженных саженными заборами. Они. воевали не для грабежа, а для убийства, своего любимого дела. В дивизии их ненавидели, поэтому он взял их в охрану. Те, кого ненавидят, не предают. Если бы не он, их бы давно убили. Но сейчас хотел убивать он, и какой-то старушки, выглянувшей из окна, было мало. Он хотел моря крови, он кипел от ярости, он был настоящий демон этот Григорий Куделин. Возле здания городской управы раскинулся большой пустырь, густо заросший лопухами и прочим сорняковым разнотравьем. Несколько раз здесь пытались сделать сквер, но только канавы, наполовину заполненные гнилой водой, да череда засохших саженцев напоминали о благих намерениях. Теперь здесь собирались расстреливать. Под стеной недостроенной беседки сидело семь избитых мужчин. С них сняли даже исподнее. Дикая дивизия веселилась, хотел веселиться и атаман. -- А ну, ставь сволоту! Да лицом сюда, чтоб видели, как мы им хрены поотстреливаем! Кто такие? Атаман ждал ответа, чтобы заткнуть говорящего пулей, но все молчали. Куделин вдруг почувствовал, как громко застучало сердце и пот выступил на лбу. Атаман смотрел на одного из семи. -- Попался, гад! Это был рев. Атаман подскочил и стал бить. Кулаком, рукоятью, ногами. Бил остервенело, пока злость не прошла. Улыбнулся, стало весело. Нашел! 0н снова сможет стать великим, мир у его ног! Почти полгода он выл, на его локтях появились незаживающие раны от укусов, и вот судьба улыбнулась ему. -- Пусть оденется, и тащите его в дом, остальных - в расход. Атаман вспомнил одно местечко под Житомиром. Хижину старого еврея, то ли скорняка, то ли портного. Куделин самолично избил хозяина и обыскал все жилище. Слышал, что старик был колдуном и знал будущее, ничуть не боялся, потому что пистолет сильнее всякого колдовства и быстрее. Атаман искал золото, говорили, будто старик научился переливать свинец. Но ничего не было в доме кроме горы старых книг и непонятного мусора. Григорий вытащил старика во двор и облил холодной водой. -- Ты у меня все скажешь, морда жидовская! Он был упорный этот Григорий Куделин. Он умел заставлять говорить людей, он любил правду и загонять иголки под ногти. Но старик оказался крепок. Не рассказал о золоте, зато трепал о каком-то будущем. Атамана было не провести, он знал, что золото - это самое лучшее будущее. Но что-то в словах старика было чудное и непонятное. Куделин приказал оставить пархатого и решил зайти ночью сам. Что за будущее такое, да и иголки могут подействовать лучше кованных сапог. Ночью Куделин, словно тать, пробрался в хижину. Иголки не понадобились. Старик еле шевелил разбитыми губами, рассказывал. Есть деревянный футляр, оббитый кожей. Не свиной, телячьей. В футляре находится нечто, не имеющее формы. В этом нечто, обладая определенным умением можно увидеть будущее. Можно увидеть все: и прошлое, и настоящее, и будущее, но люди ведь хотят только будущего. Старик говорил еще много: о великих тайнах и священных книгах, о начале и конце, о причинах и следствиях. Атаман не слушал этот бред, все, что нужно, он уже услышал. Он будет великим, человек знающий будущее - будет великим, будет властелином мира! Зная будущее, он возьмет в руки настоящее. Он был умен этот Григорий Куделин. И когда почувствовал пистолет у затылка, то не стал дергаться. Он не хотел умирать в одном шаге от могущества. Он позволил себя связать, смотрел как неизвестный шарил в груде хлама. Нашел футляр, приоткрыл его. Никакого свечения или звуков. Человек заворожено смотрел, потом закрыл футляр, поцеловал его и исчез в темноте. Но атаман успел разглядеть его в призрачном свете луны. Он был остр глазами этот Григорий Куделин. -- Старик развяжи мне руки. Старик улыбнулся. -- Развяжи мне руки! Старик закрыл глаза. -- Я убью тебя. Старик забормотал молитву. -- Я вырежу все это замызганное местечко! Тихий шелест слов, похожих на падающую листву. -- Старик, не заставляй меня кричать. Прибегут мои убийцы, они же снимут с тебя шкуру полосами. -- Нет, мне перережут горло. -- Что? -- Мне перережут горло. -- Кто? -- Твой охранник. -- Откуда ты знаешь? -- Мне известно будущее. -- Тебя зарежут, если я это прикажу. -- Меня зарежут вопреки твоему приказу. -- Дурак. Развяжи мне руки. -- Не могу. -- Почему? -- Тебя развяжут твои люди, а мне нужно просто сидеть и говорить с тобой. -- Зачем тебе это нужно? -- Такова судьба, это мое будущее. Иначе я бы не прервал молитву чтобы говорить с гоим. Иначе я ничего не рассказал бы тебе о футляре. Но я видел свое будущее и в нем я рассказывал, прерывал молитву, должен был говорить эти слова и дожидаться ножа. -- Ты спятил старик. -- Я иду своей дорогой. -- Тебе не жаль своих соплеменников? Я ведь прикажу уничтожить их всех! -- Их судьба умереть сегодня. -- И ты не хочешь их спасти? Только развяжи мне руки! -- Только бог может спасать, я не бог, я не могу изменить судьбу. -- Ты дурак старик! Ты прожил жизнь и остался дураком! -- У каждого свой удел. Атаман закричал. Он имел сильный голос этот Григорий Куделин. Его услышали, прибежали. Нож освободил атамана от веревок, а старика от мучений. Три дня вся Дикая дивизия прочесывала окрестности, три дня все старались найти человека с футляром и получить огромную награду от атамана, но человек исчез. Осталась только его фамилия - Шведков. Атаман чуть не сошел с ума, метался и убивал, не спал ночами, все видел, как уплывает из его рук власть над миром. Сейчас атаман улыбался. -- Где футляр? Он готовился пытать, ведь не так-то просто расстаться с могуществом. -- Я его закопал. -- Где? -- Недалеко. Через четверть часа футляр был уже в доме. -- Идите развлекайтесь. Охранники не двигались с места. И улыбались. -- Награда, мы же его поймали. Атаман очень разозлился. Он не любил, когда его шантажировали. Но он умел сдерживать, когда нужно, свои чувства. Иначе давно бы лежать ему в сырой земле. Достал кисет с золотом. -Вот, здесь хватит. Они задумчиво изучали мешочек, потом хмыкнули и ушли. Куделин облегченно вздохнул. Он не был трус, он просто хотел жить этот Григорий Куделин. И он знал, кто умрет сегодня ночью. Собаку, огрызнувшуюся на хозяина, сразу же пристреливают. Но это потом. Есть дела и поважнее. Запер тяжелую дубовую дверь на все засовы. -- Думал, не найду? -- Думал. -- Нашел. От меня не уйдешь. Атаман сильно ударил прямо в лицо. Человек упал. -- Самый умный нашелся? Бил ногами. -- Как я тебя ненавижу! Он представлял сколько случайностей могли помешать ему найти футляр. -Я тебя убью! Не убил. Просто это стало неважно. Атаман взял в руки футляр, открыл. Нечто, неподдающееся описанию, было там. Любые слова могли быть сказаны об этом, но ни одно не описывало это. Это нельзя было охарактеризовать, оно было ни на что не похоже. Нельзя было сказать, что оно находилось в футляре. Футляр находился в нем. Футляр, дом, город, атаман, беглец, реки, поля, ВС╗ - все, что было, есть и будет. Атаман сунул руку в футляр, но в нем уже были все руки мира. Его руки всегда были там, и сам он был там с рождения и до него. -- Я ничего не вижу. Атаман поднял с пола Шведкова и обтер с него кровь портьерой. Он был чистоплотен этот Григорий Куделин. -- Как этим пользоваться? -- Нужно сосредоточиться и ровно дышать. -- Что дальше? -- Дальше решить, что хочешь увидеть. И увидеть. Атаман швырнул Шведкова обратно на пол. -- Дернешься - застрелю! -- Еще рано. -- Что рано? -- Ты застрелишь меня позже. -- Я тебя застрелю, когда захочу! -- Можешь называть это так. -- Что ты мелешь? -- Ты хочешь, когда тебе положено хотеть, нет, даже когда ты обязан сделать это. -- Я никому ничем не обязан и делаю то, что хочу, так что заткнись и не мешай! Атаман усмирил дыхание и сосредоточился. Он долго смотрел в мельтешения, пока из них не появились картины жизни. -- Почему я не вижу себя через десять лет? -- Потому что тебя не будет через десять лет. -- То есть как? -- Завтра тебя расстреляют около той же стены, где чуть не расстреляли меня. -- И кто ж это меня расстреляют? -- ЧЕКА. -- Откуда они здесь возьмутся? -- Я точно не знаю, посмотри сам. -- Черт! Войдут завтра с севера, а эти идиоты все перепьются! Атаман вскочил и бросился к двери, остановился. -- Вставай! -- Зачем? -- Я их встречу! Я всю эту шваль перестреляю! Бляди красножопые! -- Успокойся, тебя завтра расстреляют. -- Никто меня не расстреляет, я буду расстреливать! Я теперь знаю будущее, я всех перешибу! Я теперь самый сильный, я стану императором! -- Тебя завтра расстреляют. -- Да заткнись ты! Меня не смогут убить, ведь я знаю будущее! -- Но ты не можешь его изменить. -- Что ты сказал? -- Ты не можешь ничего сделать, чтобы изменить. -- Ты, значит, можешь, а я нет? -- Я тоже не могу. Никто не может. Я пытался. Я узнал, что ты убьешь меня в каком-то доме, и я убежал на север. Здесь, в этих болотах, ты не должен был меня найти. Я посмотрел будущее, но оно ничуть не изменилось. Ты все равно убивал меня. Я очень четко видел, как ты стреляешь в меня. Тогда я решил схитрить. В будущем я видел, как ты убиваешь меня и у меня все десять пальцев. -- Причем тут пальцы? -- Притом, что в будущем умирал некто с десятью пальцами. Я отрубил себе палец, вот на левой руке. Я бросил палец в огонь. Я радовался, как ребенок, ведь умирал от твоей пули не я, а какой-то десятипалый. Я снова посмотрел в будущее и увидел, как ты убиваешь человека с девятью пальцами. Меня. Все равно меня! Понимаешь? Может тебе удастся стоять перед ЧЕКА в штанах, может, нет, это зависит от тебя, но тебя обязательно расстреляют. -- Ты врешь сволочь! Просто ты - дурак, ты не смог воспользоваться такой возможностью! -- Ну, воспользуйся ты.