Оцените этот текст:


---------------------------------------------------------------
  © Copyright Анатолий Яцюк
  Email:jacuk@mail.ru
  Date: 26 Jul 1999
---------------------------------------------------------------


     Все началось с 1941 года.

     Давно я вынашивал мысль описать свою жизнь, в связи с  разлукой сначала
с отцом, а потом с мамой.
     Мне было 5 лет,  когда пришла повестка  отцу на фронт. Он был  шофером.
Обняв  меня  и маму, он сел в кабину  полуторки с зелеными бортами и поехал,
махая  левой рукой, пока  машина не завернула за  угол. В Харькове  на улице
Ващенковской  16, мы остались  с мамой  одни в  квартире, похожей на  барак.
Город  бурлил,  перепуганные  люди бегали  по улицам.  Пылал  Госпром и  Дом
проектов.  Из  окон летели  горящие бумаги,  словно  бабочки.  Немцы бомбили
частенько! Я видел фугасные бомбы на крышах. Специальные дежурные сбрасывали
их с крыш и чердаков.


     В моей душе до сегодняшнего дня звучат раскаты и свисты бомбежек.
     Особенно помню, когда мы с мамой спрятались в трубу большого диаметра и
по  ней ударялись осколки  бомб. От грохота замирало сердце. В этой трубе мы
были не одни. И только вечером,  когда все стихло, мы  пошли домой. Бомбежки
были почти ежедневно. Станция Левада горела. Недалеко от нее был хлебозавод.
В него попала  бомба  и был  слышен сильный  запах  горящего  зерна и хлеба.
Лестница  на второй этаж, где был хлеб, была разрушена-остались одни рельсы.
Туда никто не мог добраться, чтобы взять хлеб. Я  пополз по рельсе, добрался
на второй этаж и сбросил людям несколько обгорелых буханок.
     Однажды я, гуляя, попал на бе-


     рег  реки  Лопань (возле бывшего Рыбного  базара) и увидел там  бегущих
людей. Они мне что-то кричали. Я стоял на берегу  и смотрел вверх; там гудел
немецкий  самолет,  который  сбросил  бомбу.  Я  эту  бомбу-точку  видел-она
приближалась ко мне, но  упала в воду.  Увидев столб белой пены, я ушел  или
убежал-этого не помню. Потом, встретив много людей, я пошел за ними и увидел
магазин, который они грабили; хватали все подряд. На полу было много пудры и
битых маленьких зеркалец. Я выбрал несколько себе и забрал их домой.
     Люди  бегали по улицам, что-то искали,  я их  не понимал. Моя мама тоже
пропадала где-то, наверно, добывала еду, чтобы мы не умерли с



     голода. Время было тяжелое.  Моей  маме было тогда двадцать шесть  лет.
Когда стало  нечего кушать, мама посадила меня  на санки и  увезла к бабушке
(с.  Самиливка), где я  пробыл  до 1946  года.  Маму забирали немцы на рытье
противотанковых рвов на краю села. Однажды она убежала и ползла  с  какой-то
женщиной  по зеленому  житу;  показывала потом зеленые коленки бабушке. Было
жаркое  лето,  мне  было  около 7 лет, когда на мотоцикле  подъехал немец  и
забрал маму. Мы с бабушкой долго  смотрели ей вслед. Я видел  ее в последний
раз. Началась моя жизнь в селе. Село было  маленькое - около 20  дворов.  От
трассы Харьков - Полтава до села было около 2-х км. Из села было видно, куда
едут вереницы машин: на Харьков


     или на  Полтаву. Поэтому  мы легко  определяли,  кто  наступает, а  кто
отступает.  Электричества   в  селе  не  было,  пользовались  каганцями  или
керосиновыми лампами. Я начал работать:  пас корову со своими  сверстниками.
Вставали в 5  утра и раньше. Запомнил песню жаворонка. Ходил босым, обуви не
было,  одежды тоже,  на  ногах  были  "цыпки",  кожа  потрескалась до крови.
Бабушка лечила так: заставляла мочиться на ноги, это было больно. Одно время
по селам воровали коров. Поэтому бабушке приходилось спать в  хливу вместе с
Мунькой  (так звали  корову).  Однажды  бабушка послала меня, чтобы я  отвел
корову  до быка  в соседнее  село. Она дала  записку и я повел свою  Муньку.
Хозяин в записке написал бабушке, что


     ждите маленького теленочка. И действительно через 10 месяцев я увидел у
плиты, еле  -  стоящего, мокрого теленочка. Это был для меня праздник, так -
как мне досталось тоже молозиво (первое молоко после рождения теленка).
     С  наступлением зимы  у  всех были  проблемы. Первая  проблема  дрова и
одежда. Топили соломой, изредка дровами (срубленные фруктовые деревья).
     Я на улицу почти не выходил, не было обуви. Если бабушка  пошьет бурки,
да  выменяет резиновые чуни, так  это была для  меня большая  радость. Но не
надолго,  как правило, чуни  протирались  и я весной ходил с мокрыми ногами.
Школа была  в селе  Ридкодуб.  Я с  ребятами и девчатами посещал, когда было
можно.


     Однажды зимой поднялась метель и мы, шесть человек, заблуди-
     лись, так,  как Ридкодуб  находился от Самиливки  в  3 км.  Нас нашли у
скирды, посадили на сани и отвезли домой..
     В школе я впервые в жизни услышал стих:
     У лiсi, лiсi темному,
     Де ходить хитрий лис,
     Росла собi ялинонька,
     I зайчик з нею рiс.
     Тетрадей  у меня  не было. Писали на  газетах. Наилучшая ручка была  из
веника.  В прутик вставлялось перо No86  или  "Рондо".  Вместо чернил писали
соком из ягод бузины или свеклы. Стола у меня тоже не было.



     Уроки я делал стоя у лежанки, на которой сушилась лущенная кукуруза.
     Лучшая пора-это лето. Можно
     бегать сколько угодно без обуви и даже по холодной росе.
     Все ребята занимались "пасекой".  Собирали ульи шмелей и  собирали мед.
Меда было очень мало, но сам  процесс был интересен. Пасека всегда  стояла в
лопухах. У меня было около семи банок со шмелями.
     Очень  часто бабушка посылала меня на молочарку с двумя литрами молока,
разбудив меня в 5 часов утра. Не  всегда я доносил молоко. Часто засыпал  по
дороге,  завороженный щебетаньем жаворонка. За это бабушка меня наказывала и
считала плохим внуком.


     В детстве я не знал доброго слова  и ласки. Я не знал и не понимал, что
такое родная мама и очень часто плакал тайком, чтобы никто не видел.
     Село  было глухое и никакого развития я не получал.  Настоящую книгу  с
картинками я увидел, когда мне было 11 лет.
     Когда немцы заняли село, это было летом, я, как и все мои друзья, бегал
по деревне с куском хлеба  из кукурузы.  Однажды мы очутились на краю  села,
где стояла немецкая  кухня. Увидев груду банок, мы обследовали и нашли,  что
это вкусно.
     Немец, увидев, что  мы голодные, позвал:  -- ком,  ком  и налил супа  в
пустую банку из-под консервов.



     Какая это была благодать! Было очень, очень вкусно!
     Шли  дни. Немцы  были разные. Одни  с хохотом ловили курей и лазили  по
сараям искали яйца, другие кормили детей тайно, чтобы не виде-
     ло начальство. Одет я был во взрослую рубашку и рваные штаны.
     Под осень немцы начали собираться  отступать из села. Многие знали, что
при отступлении  немцы  будут палить  хаты.  Поэтому моя  бабушка  вырыла на
огороде  окоп,  кинула туда сухой  травы, а сверху швейную машинку и кожух и
сказала,  чтобы я туда залез  спать. Я  так  и  сделал,  она прикрыла сверху
фанерой и бадильем. Утром я проснулся от шорохов наверху. Бабушка меня


     нашла и, плача, показала в сторону нашей хаты.  Ее не было. Стояла одна
печка из кирпичей и из пепла еще струился дым. Из всех хат были спалены все,
кроме  одной,  под  железной  крышей.  Люди  срочно  начали  рыть  землянки.
Открывали погреба, где было кое-что
     из еды. У нас были  моченые  яблоки, у других картошка, морковь  и т.д.
Продуктами менялись, чтобы как-то выжить.
     Был ноябрь или декабрь-я не помню, но мороз помню точно, потому что был
босиком.  Впервые я зимой ночевал в  землянке. В ней было тепло и много было
жучков с зелеными и синими спинками. Так проходило мое детство.
     В 1943 году, весной, село заняли


     наши войска.  Было  очень грязно. Дороги  размыты.  Я видел, как  кони,
еле-еле, везли  раненых.  Наша землянка  стояла  недалеко  от  медсанбата. В
измученных лицах раненых я искал своего отца, но не находил.
     Ободранный и вечно грязный, я, как и все ребята, искал приключений.
     Однажды  мы -7 человек моего возраста, нашли снаряд. Этот снаряд внутри
имел порох, который очень быстро  горит. И  вот мы принялись камнем отбивать
от гильзы снаряд. В  это время меня позвала  бабушка кушать гарбузовую кашу.
Не успев поесть, я услышал сильный  взрыв. Выбежал на полянку-ребят не было.
Только увидел на ветках окровавленные куски, внутренности, с которых


     стекала  теплая кровь.  Прибежали  матери  и  поднялся отчаянный  крик.
Голосили  все, даже я  плакал.  Потом собранные  куски положили  на призьбу,
накрыли простынями и  через них  сразу проступала  кровь. Это было  все, что
осталось от ребят. Хоронили всем селом. Траур был несколько дней.
     В нашем дворе стоял немецкий
     мотоцикл  с  коляской. Я  заметил,  что  на дне коляски  лежит  лента с
патронами,  где кончик пули  покрашен желтой  краской.  Под вечер  я,  один,
забрал  эту  ленту с патронами и  спрятал ее - закопал под вишней. Несколько
дней я переживал, так - как немец мог обнаружить пропажу и расстрелять меня.
Но все прошло благополучно, тихо. Я остался жить.


     Наступило лето. Моя  пора. Я  вновь пас корову.  Недалеко от  села было
пастбище (рвы). Был я одинок, не  считая 3-х, 4-х, друзей, таких - же, как и
я. Так прошел еще один год. Год страданий и лишений.
     Однажды,  когда я  пас  корову,  я увидел,  поднимающуюся на  пригорок,
женщину, в  защитной  юбке  и  гимнастерке.  Она  несла  чемодан и, кажется,
шинель. В голове мелькну-
     ла мысль: Это моя мама, моя  родненькая  мамочка.  Она меня  окликнула:
"Только!".  Я подошел-это  была  моя тетя Галя (моей  мамы сестра).  Я с ней
пошел в  хату  и она подарила мне желтый материал на  рубашку. Рубашка  была
сшита и я был самый счастливый человек на свете.


     Тетя  Галя  сразу  навела  порядок  в хате;  все перемыла, выбила  мух,
повесила  занавески  на окнах и  на дверях.  Когда  наступил вечер, и начали
укладываться спать,  бабушка  внесла  солому,  положила  ее  около  порога и
бросила туда рядно. Тетя Галя спросила: " Это вы мне постелили?",  а бабушка
говорит:  " Ни, то у нас там Только спыть, бо  в него воши". Тетя  Галя была
очень  удивлена, потому что у бабушки  и дустовое  мыло  было,  и  кровать с
матрасом, и одеяло с подушкой, но все это было  у нее в сарае почему-то, а я
два года  проспал около  порога на соломе,  зимой и летом укрытый  рядном. Я
думал  что  так и надо.  Тетя  Галя внесла кровать, матрац, одеяло, подушку,
поставила все это в комнате и сказа



     ла, что Толик  теперь будет здесь  спать всегда. Она вымыла мне  голову
дустовым  мылом,  покупала,  постирала  всю мою одежду  и  сказала, чтобы  я
ложился  на  кровать спать.  Я заплакал и спросил у  тети Гали:  " А  где вы
ляжете?".
     В 1946 году, зимой, был февраль, я стоял у  лежанки и писал примеры  на
газете  (бумаги не было). Вдруг, заходит человек в шинели и ушанке и смотрит
в мою  сторону. Я-никакой реакции. Бабушка говорит мне: "Это твий батько". Я
пожал плечами и не знал, что сказать. Вдруг
     он протянул мне яблоко и  губную гармошку,  а потом настоящие  тетради.
Вот  тогда я  признал своего "батька".  Я  мигом  выбежал  к  своим  друзьям
показать тетради, гармошку. Яблоко я съел. Бабушка принесла


     самогон и начались  воспоминания. Отмечали приезд отца. Он побыл 1-2дня
и сказал бабушке, что меня забирает в Харьков.
     Сельсовет  дал  лошадь,  запряженную  в  сани,  и  большой кожух.  Меня
закутали  с ногами и головой и повезли  на  железнодорожную станцию Коломак,
которая находилась в 13  км  от  села. Бабушка провожала  нас до Коломака и,
возвращаясь домой,  заблудилась,  потому что  началась  метель.  Был мороз и
очень много  снега.  Так я очутился на станции  и,  когда  паровоз "Кукушка"
подал голос - я шарахнулся в сторону. Отец смеялся, а мне было не до смеха.
     Поселились мы у тети отца. Я начал ходить в школу. От городских


     ребят я  сильно  отличался. Они  называли меня  "кугутом", потому что я
разговаривал только на украинском языке.
     Был  1947  год-год  голодовки.  Люди пухли  с  голода.  Ели очистки  из
картофеля. Я  очень запомнил  "патошники".  Хлеб выдавали по карточкам. Меня
часто посылали ночью занять очередь за хлебом. Заняв очередь, я, свернувшись
на траве калачиком, засыпал в ожидании переклички.
     Наш старый дом был разбит. От него уцелела только одна стена, на
     которой висел  портрет моего отца и часы с боем. Документов никаких  не
осталось, очевидно, они  сгорели.  Прошло несколько  месяцев,  а мамы все не
было. Некоторые соседи гово-


     рили, что  мою маму немцы увезли в Германию, а другие говорили, что она
уехала в  село с  сыном.  Через  некоторое  время  отец решил  жениться. Его
сватали за соседку, но он отказался, несмотря на то, что у нее был свой дом.
Он  привел в дом проводницу, ту, с которой ехал с фронта домой в 1946  году.
Ее звали Мария. Она работала  проводницей дальнего следования. Жили у  тетки
на Холодной  горе, строя свой уголок на Новоселовке.  Отец  работал шофером,
поэтому  строительные  материалы  он привозил.  Пристроив  одну комнатку, мы
стали жить в ней втроем. Ком-
     натка была около 13 кв. метров без удобств.
     Был 1948 год. Год тяжелый и


     запоминающийся. Мне было  около 13  лет. Читать я не мог, писать  тоже.
Даже по часам я не понимал,-не знал, что такое " четверть седьмого".
     Начав  ходить в школу,  я конфликтовал с ребятами, так  -  как они были
городские, а я-"деревня". Не умел говорить по-русски.  Поэтому я отставал по
этому  предмету.  С горем пополам  я  продвигался  и  больше  всего  полюбил
математику. Однажды, в 7 классе, я на  письменном экзамене решил за  10 мин.
задачу. Учитель меня похвалил, и у меня выросли "крылья".
     В 7 классе  я влюбился в одну девочку, но подойти к ней боялся. Тогда я
начал писать стихи. Писал тайком ночью под одеялом, чтобы никто


     не заметил. Стихов было много, но отдать ей не мог.
     Отец был занят работой, "мать" тоже. Я никому был не нужен.
     Когда я закончил 4 класса, моя "мать", по согласованию с отцом, отвезла
меня в детдом (на  Комсомольском шоссе), но  там меня не  приняли (принимали
круглых сирот), а я был полу - сирота.
     Отношение мое резко изменилось к отцу  и к матери. За все  мое  детство
мне  ни разу не купили ни  санок, ни  лыж, ни коньков. Книги, слава Богу,  я
увидел тысячи в библиотеке школы. Правда, один раз мать привезла мне книгу "
Слон  и  веревочка". Кто-  то, видимо, брал в дорогу  читать и  забыл  ее  в
вагоне. Книга была с картинками и очень мне


     понравилась.  Я  так много  раз ее перечитывал,  что  выучил  наизусть.
Однажды зимой,  я поменялся с одним мальчиком; я ему отдал свою единственную
книгу,  а он дал мне покататься  целый  вечер на  своих лыжах. Я катался так
долго,  что,  когда  пришел отдать их, то у  них  дверь уже была  закрыта. Я
припрятал  лыжи  у них около дверей и счастливый ушел домой.  Очень часто  я
задерживался  у  прилавков  книжных   магазинов,  рассматривая,  какие  есть
интересные  книги.  Я  понял, что из книг можно узнать много  интересного  о
жизни людей.  Когда  я увидел  на прилавке книгу Арсеньева "Сквозь  тайгу"-я
решил, что куплю ее, чего - бы  мне  это ни стоило. Не спросив  родителей, я
взял из чулана кусок сала и продал


     его за столько, сколько стоила эта книга. Отец и мать обнаружили  это и
наказали  меня очень жестоко. Я был  избит,  закрыт в комнате и  есть мне не
давали дня два. Приблизительно такое же наказание мне было и за то, что я не
называл свою  мачеху "мамой". Малейшее сопротивление - и  я был на "голодном
пайке". Я ненавидел их за это.
     Конфликты были часто. Поэтому я убегал из дому. Если это было зимой, то
я спал  на  улице, в скирде сена, где я и застудил свое ухо. Долго болел  и,
так как я  никому был не нужен, меня  не лечили и я  оглох на одно ухо. Меня
даже в Армию не взяли по этой причине. Никогда не хотелось идти домой  - там
меня никто не ждал. Иногда я оставался в школе на ночь, затаившись под пар-


     той, пока все разойдутся по домам. Там  было очень тепло и спокойно. Но
такая  благодать продолжалась не  долго. Как-  то  уборщица  заметила меня и
рассказала  директору, что один  мальчик ночует в школе. Вызвали  отца - мне
снова  не повезло. Изредка меня кормили  родители  друзей. Мама Бори Катрана
часто  меня подкармливала.  Сначала  я стеснялся, но Борина мама  была очень
добрая  и я  это  чувствовал.  Чувство благодарности  к  этой семье  у  меня
осталось на всю жизнь.
     Отец мой не  имел  представления  о воспитании, как таковом. Да и я был
упрям,  если меня насиловали. За  всякие провинности было одно  наказание-не
давать есть. Заставляли, чтобы я "покорился".
     Закончив 7 классов, в 1952 году,


     я сдал  документы в радиотехникум. Но перед  самыми  экзаменами поломал
левую ногу (играл в футбол). Один экзамен, конституцию, я сдал дома, на 4, а
русский  язык не разрешили сдавать  дома. Нога  моя была  в гипсе, я  лежал,
поэтому поступление мое не состоялось.
     В 1953 году я вынужден был  идти в 8 класс. Нога  срослась (один  месяц
лежал в  ортопедии на Гуданова). Летом, после 8 класса, я пошел  работать на
Механико-литейный завод чернорабочим  (зарплата 46 рублей). Завод  находился
по ул. Гончаровская. Работа была очень тяжелая.
     Моя задача - лопатой вбрасывать бетон в опалубку (будущая  колонна).  Я
еле поднимал "корцовку". Машина-самосвал сбрасывала теплый бетон на железную
подстилку. Изредка


     нужно вибратором уплотнять бетон между железными прутьями и поливать. Я
очень  ждал  перерыва  с  12  -13 часов.  Простелив  кусок толи, я ложился и
блаженно  отдыхал.  Я не знал,  что где-то есть Черное  море и пионерлагеря.
Прораб,  мой мастер,  однажды  рассказал мне  об университете,  о  физике  и
математике. У  меня  загорелась  искорка надежды, которую  я носил  с собой.
Когда пришло  время получать  зарплату, оказалось, что заработал  я всего 26
рублей. Меня обманули, что очень было обидно и горько.
     В  1953  году  я  стал  внимательно  относиться  к урокам,  особенно  к
математике. Дома  рабочего места у  меня  не было. Занимался, где  придется.
Часто отец выключал свет, когда мне нужно было выполнять уроки, он го


     ворил, что  много платить за свет. Он не хотел, чтобы я продолжал учебу
и все время намекал, чтобы я шел работать и был похож на него.
     Однажды  я  пошел к нему  на работу и целый день пробыл  на его рабочем
месте. И  что  я увидел?  Разобранный двигатель в мастерской и отца, который
был весь в мазуте, что его трудно было узнать.  Я  спросил, какую работу  он
мне готовит, он сказал, - выбирай сам, но выбрать было нечего.
     В марте 1953 года умер Сталин. Вся школа рыдала. Занятий почти не
     было. Многие ехали в  Москву. Траур был  истинным. Вскоре все  стихло и
потекла жизнь  9-ти-классника с драными  носками  и  вечно голодного. Мачеха
перешила мне пальто из ста-


     рого  отцовского  и  кое-  как  я  ходил  в  школу.  Я  осознавал,  что
единственный  выход-это  учеба,  и  учеба.  Но отец был  против. Он меня  не
поддержал. В 9  классе я занимался на 4  и 5.  Пятерки были-алгебра,  химия,
астрономия,   география,   физика  и   др.   предметы.   Наиболее  увлекался
математикой, так - как  классный руководитель был математиком.  Участвовал в
математических олимпиадах. Задачи помню и сегодня.
     В 1955 году, зимой, я  поехал к бабушке в  Самиливку. Бабушка уже  жила
одна. Она похоронила своего деда Павла. Жила очень бедно, как и
     раньше.  Я,  помню,  переночевал,  а утром  не  мог  напиться  воды-она
замерзла в ведре. Еле проломил лед  железной кружкой. Крольчата за ночь тоже
околели (замерзли). То


     пить нечем. Я ходил  с носилками  к скирде в  поле  и, ключкой надергав
соломы,  возвращался к бабушке. Солома прогорала  очень  быстро и снова было
холодно. Зима была снежная, вьюжная. Это был 1955 год.
     В 1956 году я сдал экзамены  в ХГУ на физмат и был зачислен в студенты.
Но отец не был этому рад. Содержать он меня не мог. Ходить мне было не в чем
и на еду тоже неоткуда было брать денег.  Стипендия моя составляла 21 рубль.
Специальность  у   меня  была   математика   (очень  трудна   по   программе
университета).  Мне  ничего не  оставалось,  как идти  работать  и  учиться.
Накопив  знаний по  математике, я уже мог преподавать в школе, что и сделал,
продолжая учиться по специальности телемеханика. В это время появились


     первые телевизоры. Работал в вечерних школах  и в  глухих деревнях, где
не было света  и рано ложились  спать.  Работать в далеких  деревнях не было
смысла, поэтому я  поступил в техникум торговли, где проработал с 1968- 1984
год. Помощи от отца  и мачехи, во время учебы, не получал никакой. Все сам и
сам, и сам. Только благодаря моей выносливости-я получил высшее образование.
     Неожиданно, в  1961 году,  я получил весточку от  своей  родной мамы из
Австралии. Она  была жива! Отец  меня сначала уговаривал,  а потом и  вообще
запретил отвечать на
     мамины письма. Он ссылался  на то, что  у  меня есть "мать".  Письма он
перехватывал и  старался чтобы  я  вообще  их  не видел. Я  чувствовал  себя
"чужим" в семье.


     Из- за этих писем, потому что они приходили на мое имя, меня  несколько
раз вызывали в КГБ. Допросы  были недолгими, но  изнурительными, следователь
много расспрашивал меня о маме, я рассказывал то,  что помнил. Когда я писал
письма маме,  то  многие из них  пропадали, а много писем я и не получал; их
уничтожали в КГБ или рвал отец.
     Временами чувство глубокой тоски от разлуки с мамой сжимало мне сердце.
Мне было так трудно,  что я однажды взял нож из кухни, зашел  за дом и хотел
проткнуть себе
     сердце, но нож оказался очень гибким и я остался жить.
     В моей жизни, в 20 лет, я пережил все, что надо  и не надо. Отца любил,
как отца и прощал ему все


     его ошибки. Мачеху  никогда  не  называл  мамой.  Моя родная  мама была
далеко и нас связывала тоненькая ниточка.
     Я писал стихи и  плакал, почему мне выпала такая доля. И сейчас пишу, а
слезы катятся по щекам.
     Но  не  всегда было плохо. В 1956  году я встретил свою любовь-Лиду. Мы
часто встречались и в 20 лет  я впервые поцеловал.  Она была мне как родная,
но судьба распорядилась иначе.  Мы  расстались. Она вышла замуж за  военного
(танкиста).
     Не знающий тепла и ласки, я продолжал жить в советской дейст-
     вительности,  где  коммунисты и  КГБисты,  что хотели, то  и  делали  с
судьбами людей. Ведь выезд к родной маме, негласно, запретили они.


     Не дали  встретиться сыну с родной мамой. Да и письма заставляли писать
"патриотические".  Мама  пишет: "  Обмеряй себя - я вышлю тебе костюм".  А я
пишу:  "  Не надо,  у  меня  все есть", а  сам донашивал последний отцовский
пиджак.

     ( Продолжение следует) .


     10 мая 1997г.



Last-modified: Mon, 26 Jul 1999 19:43:34 GMT
Оцените этот текст: