аметить, что любой, даже самый продуманный механизм в конечном счете бесцелен, так как удовлетворяет преходящие потребности. -- И подобная ситуация всех устраивает? -- Даже если бы и не устраивала, то что здесь можно изменить? Таков порядок. Да и каким образом пытаться это переделывать? -- Ну, я не знаю,-- попробовать договориться, разделить сферы влияния. -- Организовав вселенский конгресс? Где вы собираетесь размещать участников и как они будут между собой общаться, если устроены совершенно по-разному? Вы не вполне представляете себе иерархию. -- Мне неоткуда получить о ней представление. -- Ах, да. Я, впрочем, тоже имею о ней самое общее понятие. Могу сказать, что организована она по территориальному принципу, то есть существование каждой точки пространства обеспечивает комплекс неких сил. У вас, в материальном мире, этого не видно, хотя все явления, даже те, что воспринимаются вами как деяния рук человеческих, на самом деле представляют собой лишь комбинации сил и их характеристик. Вам кажется, будто пространство существует само по себе, а в нем что-то происходит, хотя, конечно же, на самом деле все наоборот: пространство ощущается лишь постольку, поскольку его существование обеспечивают присутствующие силы. В свою очередь, в нашем мире не видно ваших материальных предметов, которые по своей сути являются лишь изменениями пространства, следовательно, опять-таки продуктом взаимодействия иерархических сил. О предметах вашего материального мира я знаю лишь косвенно, со слов других. -- И даже не представляете, как они выглядят? -- Представляю, но смутно. У меня нет зрения. Я все ощущаю иначе. -- Как именно? -- Не смогу вам описать. Для этого я должен знать, каковы были ваши ощущения в том мире, но, к сожалению, такими сведениями не располагаю. Если успели заметить, вы здесь лишены зрительных образов и даже не можете их вспомнить или вообразить. Густав попробовал себе что-нибудь представить и с удивлением обнаружил, что смотритель говорит правду. -- Даже если вы, к примеру, попытаетесь мне передать мысль о зеленом цвете, я не смогу ее воспринять. У меня нет соответствующих опорных понятий. Вдоль всей иерархической цепочки каждый ощущает мир по-своему. Вот почему никто никогда ни с кем не сможет договориться. Но мы отвлеклись. Как я сказал, в любой точке пространства присутствуют силы, обеспечивающие ее существование и относящиеся к разным бюрократическим уровням. В самом низу действуют совершенно мелкие, бессознательные силы, естественно, со своей иерархией. -- Но как могут такие силы находиться в отношениях подчиненности, распоряжаться друг другом? -- Они не используют язык команд, а обмениваются энергией. Получив сверху или со стороны порцию энергии определенных свойств, они будут вести себя соответствующим образом,-- точно так же, как я управляю своими подчиненными. Я знаю, какого рода энергия требуется для получения конкретного результата. Получив ее от меня, мои подчиненные совершенно автоматически перерабатывают ее и направляют в стороны или вниз. Находящиеся под ними силы действуют аналогично. Какие-то указания для них поступают от верхних инстанций, другие -- установлены постоянно. Скажем, существование воды как химического вещества -- это постоянно действующее распоряжение, а разрушительный тайфун -- это уже результат специального приказа. -- Высшие силы тоже отдают распоряжения в виде энергии? -- Да, и дальше она спускается по всей интерпретирующей цепочке до исполнителей. Но эта энергия не оформлена изначально в виде четких указаний, скорее всего, ее можно обозначить как желание. В самом низу мелкие, бессознательные силы настолько уже ничтожны, что иногда невозможно разобрать, существуют они самостоятельно или это уже фрагмент сущности высших сил. Кольцо иерархии, таким образом, замыкается. Отданное высшим руководством распоряжение, пройдя всю исполняющую цепочку, возвращается к нему же. По характеру вернувшейся энергии иерархи могут судить, насколько правильно выполнен приказ. -- Бывают ли случаи неповиновения? -- Это совершенно исключено. По получении энергии сверху, дальнейшее поведение исполнителя целиком обусловлено ее характеристиками. Впрочем, очень часто случаются ошибки, связанные с неверной интерпретацией желаний высокого начальства. -- Количество сил в каждой отдельно взятой точке фиксировано? -- Нет. Некоторые силы отвлекаются для выполнения других задач, кто-то умирает, кто-то теряет энергию и не в состоянии более присутствовать на своем участке. Наконец, идет постоянная борьба, и победившая сторона, захватив кусок пространства, переделывает на нем весь энергетический баланс по своему усмотрению. -- Все это напоминает флору и фауну Земли. -- Конечно. Аналогии здесь вполне уместны; более того, нет причин, в силу которых устройство Земли должно отличаться от общепринятого. Кстати, забыл упомянуть, что на планете одновременно существует огромное количество миров. -- Догадывался об этом. Земная наука некоторое время назад обсуждала проблему параллельных вселенных. -- Я не стал бы называть их параллельными. Они пересекаются с миром людей всеми возможными способами. -- Человек их может каким-либо способом увидеть? -- Не думаю. Даже если вы увидите фрагмент чужого мира, то, скорее всего, ничего не поймете. -- А на какую ступеньку в вашей космической иерархии вы поставили бы человека? -- Очень низкую. Не в том смысле, что вы недоразвиты, просто над вами слишком много более высокого разума. -- В таком случае, каково ваше положение относительно человека? -- Слегка выше вас. Поэтому мы и разговариваем без особых затруднений. С моим начальством вы уже не смогли бы обмениваться мыслями. -- Надеюсь, мне удалось бы найти общий язык с вашими подчиненными. -- Вовсе нет. Вы не можете генерировать именно ту энергию, она же информация, которая побуждала бы их к действиям. Любая энергия -- также и информация, если вы этого не знали. -- Нет, не знал. -- Жаль, что вы не созрели до понимания такого простого факта. Между прочим, правильно и обратное: информация -- та же энергия. Переливание энергии и обеспечивает деятельность всей системы, построенной по принципу многоярусной пирамиды, но не жесткой -- как я уже сказал, каждый в принципе может отщипнуть кусок от любого зазевавшегося или обессилевшего. Отсюда вывод: невозможно из любой точки пространства получить любую информацию. Это все равно, что пытаться отобрать энергию, принадлежащую другим силам и обеспечивающую их существование. -- Насчет невозможности произвольного получения данных в любом месте я уже убедился на собственном опыте. -- Замечательно. Насколько я понимаю, в процессе приобретения этого опыта вы использовали некие источники энергии. -- Разумеется. -- Следовательно, генерируя энергию, вы заодно вырабатывали некую информацию, причем не догадываясь об этом. Так как появление этой информации носит случайный характер, то она, по большей части, представляет собой поток бессмысленных или паразитных данных. Впрочем, и на такой вид информации-энергии есть свои потребители. Теперь представьте себе, какое невероятное количество информационного мусора произвело человечество, добывая себе энергию и, конечно же, привлекая к себе специфические силы, которые потребляют этот мусор. Должен сказать, что концентрация этих сил привела к весьма печальным последствиям. -- Каким именно? -- Самым разным. Сначала рассмотрим информационную составляющую. Вы обращали внимание на то, что пророки, как их называла человеческая раса, или божественные посланники, появлялись на Земле в старые времена довольно регулярно, однако три тысячи лет назад их поток иссяк? -- Да, обращал. -- Это объясняется ростом энергетического потенциала человечества. Раньше, когда люди были ближе к природе, их окружало обширное информационное поле, доступ к которому вполне был возможен для личностей с сильными отклонениями от нормы -- тех же самых мессий. Затем, когда стали появляться первые, самые примитивные механизмы, количество вырабатываемой энергии стало возрастать, а вместе с ней появился поток того самого мусора, начавший вытеснять значимую информацию. Привлекаемые этими отбросами силы заняли место других, изначально присутствовавших и обеспечивавших надлежащую деятельность Земли в вашем, человеческом разрезе. Но, как говорится, "мусор принял -- мусор отдал". Эти силы, конечно же, не могут переработать шлак во что-либо членораздельное. Засорение продолжалось. Поэтому и перевелись пророки -- им нечего больше черпать из информационного поля Земли. В средневековье уже появлялись только редкие провидцы и медиумы, а в более поздние времена остались лишь мелкие знахари да гадалки, с трудом способные отличить сор от остатков информационного поля. Со временем ситуация усугубилась катастрофически. Насколько я понимаю, человеческая наука в качестве главного критерия развитости цивилизации определяет количество вырабатываемой ею энергии. Какая наивность. -- Вы хотите сказать, что человечеству следовало оставаться в каменном веке? -- Я не могу давать никаких рекомендаций по поводу того, что уже произошло и исправлению не подлежит. Тем более, что так было задумано. -- Кем? -- Не знаю. Кем-то -- или чем-то -- выше нас с вами. Просто таков порядок, установленный для вашего аспекта существования Земли. Загадили все вокруг себя,-- ну что ж, будет организована чистка. По-моему, у вас такие чистки происходят регулярно: вспомнить хотя бы тех же атлантов. То, что человечество засорило свое информационное поле мусором, вовсе не означает полной потери информации. Она вполне могла перекочевать в смежные миры и использоваться там. -- Ее в принципе можно попытаться заполучить обратно? -- Можно, если вы знаете как. Я не знаю. Теперь энергетическая составляющая. Думаю, очевидно то обстоятельство, что прибавление энергии в одном месте означает ее убывание в другом. Соответственно, вырабатывая массу энергии, имеющей шлаковый информационный характер, человечество отбирало ее у сил, которые ею первоначально располагали, тем самым обрекая эти силы на гибель. Что и произошло: их место заняла иерархия потребителей мусора. Исходный баланс сил нарушился непоправимым образом. Для его воссоздания -- чисто умозрительно -- понадобилось бы запустить в обратном направлении торсионные станции, двигатели, печки, работавшие на угле и нефти. Хотя нет, нужные силы таким способом не возобновятся. Это все равно что из пепла пытаться восстановить сгоревшую картину. Реставрация обычно происходит более радикальным образом. -- Вы о себе говорили как о мусорщике. Вы что же, относите себя к этой иерархии? -- Нет, что вы. Я в вашем земном аспекте не представлен вообще. Речь идет о человеческом срезе событий и о силах, действующих в вашем плане, хотя вы их не видите и, чаще всего, никогда не сможете увидеть. Происходящее на вашем уровне вовсе необязательно должно отражаться на других земных аспектах, разве что проявляется иногда опосредованным образом. Некоторые смежные аспекты используют общий резерв энергии, и катастрофы на одном уровне могут загадочным образом резонировать в другом мире -- загадочным, естественно, для обитателей того мира. -- В тех мирах тоже происходят аналогичные процессы замусоривания? -- Может быть. Я ведь работаю только с вашим планом. У других -- свои смотрители лимбо, если таковое там вообще имеется. К тому же, те миры устроены настолько непохоже на ваш, что проводить аналогии я бы не стал. Смежность вовсе не означает, к примеру, ограниченности для всех миров географическими пределами земного шара. Какие-то аспекты целиком заключены на крошечном участке пространства, другие -- пронизывают Землю и устремлены дальше, иные соприкасаются одной точкой. В тех мирах Земля выглядит совершенно иначе, не как планета солнечной системы. Я еще не упомянул третью, последнюю составляющую -- психическую. Она, собственно, и определяет разнообразие всех аспектов. -- Три составляющих? -- Да. Энергия в ее трех неразделимых, взаимопроникающих проявлениях: собственно энергетическом, затем информационном и психическом. Ваша сакраментальная троица, если хотите. -- Занятно. -- Разве что для дилетантов. В основе лежит психическая составляющая. Она выступает в роли формообразующей матрицы, тезиса. Мы тут между собой так это и называем: тезис. Когда я говорил об установленном неизменном порядке, я именно это и подразумевал. Психическая составляющая определяет характеристики энергетического и информационного компонентов пространства. Иными словами, сначала выдвигается тезис, который затем обрастает всеми необходимыми свойствами и превращается в оформленный аспект или комплекс аспектов. -- Кто выдвигает эти тезисы? -- Сознательно -- никто. Бессознательно -- попробуйте догадаться. -- Высшие иерархи? -- Нет. -- Кто-то над ними? -- Возможно. Тем более что должен существовать некий опорный, базовый тезис, от которого ответвляются остальные. Думаю, впоследствии вы сами все поймете, когда появится время для размышлений: вас опять энергично пробуют реанимировать. К сожалению, состояние комы или овоща не позволит вам поделиться вашими догадками с окружающими. Весьма признателен за корм для моих подчиненных. -- Какой корм? -- За ваши мысли, выраженные в рамках нашего приближающегося к концу диалога. Это ведь тоже энергия, информация, тем более представленная в привлекательной психической упаковке. Я их сразу скармливаю своим подопечным. -- Мои мысли более ни на что не пригодны? -- Вы в своих мыслях всего лишь оперируете понятиями или пытаетесь к ним подступиться. А понятия существуют независимо от вашего сознания -- в информационно-психо-энергетической сфере. Они были там и будут всегда. Как наш разговор, который состоялся еще до того, как он состоялся. Надеюсь, вы и это сможете понять. Мне почему-то показалось, что мы больше не встретимся. Прощайте! *** Врачебное искусство Филомелы, на непросвещенный взгляд Мориса, достигло своего апогея. Затаившись в углу, Вейвановский наблюдал за тем, как Венис колдовала над фрагментами совершенно расчлененного, растянутого на несколько ярдов вверх и в стороны тела. Раненый плавал внутри фиолетового раствора, его кровеносные сосуды тесно переплелись со множеством тончайших нитей, поддерживавших на весу внутренние органы. Филомела, орудуя манипуляторами, уже извлекла из левого полушария фрагменты костей,-- эта операция потребовала изъятия мозга из черепной коробки, в связи с чем кожа лица была полностью снята с черепа и завязана узелком у подбородка. Модуль простаты с органами, которые он непосредственно обслуживал, дрейфовали в футе от паха, легкие неподвижно лежали в самом внизу кровати, а кишечник был намотан на несколько катушек и аккуратно сложен в ногах. Отойдя на несколько шагов от постели, Филомела выдала серию коротких команд, смысла которых Вейвановский не уловил. Зато их поняли медсестры, быстро выстроившиеся полукругом возле раненого и взявшие в руки небольшие пульты. Венис еще что-то быстро проговорила,-- Морис даже не успел заметить, как у них всех на глазах появились темные очки, когда оказался ослеплен яркой вспышкой. Пока к нему возвращалось зрение, он слышал голос Филомелы, продолжавшей отдавать распоряжения; прикрыв лицо рукой, Морис наблюдал, как его угол постоянно озаряли молнии. В спальне явственно запахло озоном. Затем вспышки прекратились, и в наступившей тишине Вейвановский услыхал, как Венис витиевато выругалась. -- Я могу чем-нибудь помочь? -- тихо спросил Морис. -- А-а, так вы здесь? -- резко обернулась Филомела.-- Стойте смирно и не шевелитесь, если не хотите, чтобы я вас выгнала. В вашей помощи не нуждаюсь. И вообще, подслушивать нехорошо. После этой любезной тирады Венис рявкнула на фантомов и вновь начала сыпать молниями,-- Морис едва успел зажмуриться. -- Можете меня поздравить,-- спустя несколько минут сказала Филомела. Вейвановский осторожно, сквозь щелочку между пальцами посмотрел на нее. -- Да не бойтесь, разрядов больше не будет. Он, наконец, запустился. Несмотря на стоявшие в глазах пятна, Морис сумел разглядеть, что сердце, плававшее над правой рукой раненого, забилось. Табло показало повышение жизнедеятельности до десяти процентов. -- Поздравляю вас! Я, честно говоря, не верил, что вам удастся его оживить. -- Спасибо. Пока он не стабилизируется, я подержу его в разобранном виде. -- Вы будете за ним все время наблюдать? -- Зачем же. Есть фантомы. Сейчас я их, правда, обновлю,-- время на исходе. Филомела сосредоточилась, и через всю постель от пола до потолка прошла тонкая полоса, изменившая цвет жидкости, в которой лежал раненый, на золотисто-желтый. -- Идемте! -- сказала Филомела. -- Как? Вы так быстро все сменили? -- Конечно! -- удивилась Венис.-- Вы разве не заметили полоску? -- Заметил, но подумал, что сначала вы распылите все это,-- Морис обвел спальню рукой,-- а потом будете создавать заново. -- А в промежутке разобранный пациент будет валяться кусками на полу, так по-вашему? -- съехидничала Филомела.-- Неужели вы не знаете, что люпус может обновлять все впритык? Морис молча развел руками -- ему стало стыдно за свое невежество. Открыв дверь, он пропустил Филомелу, направившуюся в следующую палату, где лежал раненый с перебитыми ногами. Здесь Венис тоже мгновенно сменила все оборудование, а заодно вызвала двух медицинских фантомов, которым велела ждать ее возвращения, после чего быстрой походкой перешла в последнюю палату. -- Этот у нас -- самый бодрый,-- обновив обстановку, заметила Филомела.-- Вернемся к нему через полчаса. В соседней спальне лечебные манипуляции действительно не заняли много времени. Венис бодро вправила сломанный позвоночник, обложила шинами переломанные ноги и запустила автоматическую программу усиленной регенерации. По счастью, у раненого все модули были целы, и, по оценке Филомелы, он должен был через сутки вернуться в сознание. Последний пострадавший отнял десять минут. -- Кажется, все,-- произнесла Венис, осмотрев лицо больного, залепленное восстанавливающим составом.-- Может прийти в себя уже к вечеру. Давайте наведаемся к первому. Разукомплектованный пациент делал успехи: его жизненный тонус повысился на один процент. Филомела тщательно осмотрела все органы, дала указания медсестрам, а затем углубилась в изучение табло. Оторвавшись от графиков, она с видимым облегчением вздохнула: -- Пока ничего, держится. До следующей смены у нас остается час с небольшим. Пойдемте, посидим в гостиной. Оформление гостиной у Филомелы Венис также было выдержано в строгом духе: Морис для начала споткнулся о пуфик, затаившийся в кустистом, доходившем до пояса ворсе ковра, потом зачем-то поздоровался с крупногабаритным плюшевым скунсом, томно глядевшим на него с дивана. -- Надеюсь, у вас нет аллергии на зверей, живых или игрушечных,-- саркастически посмотрела на него Филомела.-- Я, в отличие от многих, не разделяю таких страхов. -- Нет, животных я не боюсь,-- поспешил успокоить ее Вейвановский, в попытке пристроиться на диване обрушивая на пол семиэтажную конструкцию из вышитых сердечками бархатных подушек. -- Хотя с моей стороны как хозяйки было бы невежливо говорить такие вещи, но меня не покидает ощущение, что вы -- как бы помягче выразиться -- неиспорчены комфортом. Полагаю, вы меня простите, все-таки мне пришлось сегодня изрядно повозиться с вашими визитерами. -- Я ни в чем не могу вас упрекнуть, более того, нахожусь перед вами в долгу. А насчет моей неловкости и неосведомленности в простых вещах, то, пожалуйста, будьте снисходительны: бльшую часть жизни я провел на войнах. Морис про себя отметил, что в его речь опять возвращаются куртуазные интонации. Кто его знает, может быть, именно так положено вести себя в дамском обществе, где Вейвановский последние лет пятьдесят оказывался весьма нечасто. -- Что вы будете пить? -- спросила Филомела. -- Виски. -- С газировкой? -- Со льдом. "Гленштейн", если можно. Перед Вейвановским возник крошечный подносик, на котором стояли бутылка виски, бокал, лед и соленые орешки. -- Развлекайтесь пока, а я, с вашего разрешения, ненадолго удалюсь. Мне нужно привести себя в порядок после всей этой возни. Если произойдет что-нибудь экстраординарное, сестры подадут сигнал тревоги. Я буду в ванной,-- с этими словами Филомела оставила своего гостя в одиночестве. Морис не стал заказывать себе зрелищ через холовизор, опасаясь, что не услышит зова медсестер. Он также не рискнул прогуляться по гостиной, справедливо полагая, что в дебрях ковра гнездится масса хрупких деталей интерьера, которые можно повредить неловким движением. Единственное, что он предпринял,-- это воссоздание разрушенной пирамиды из подушек, однако не смог найти несколько самых мелких, утонувших в пучинах ворса. Устроившись в углу дивана и отхлебнув виски, Вейвановский принялся разглядывать обширное анимированное панно, занимавшее противоположную стену. Картина изображала, по всей видимости, склон горы, круто уходивший вверх. Справа был невысокий обрыв, а в центре -- небольшая расщелина, вблизи которой возлежало непонятное козлоногое существо в пятнистом трико. Несмотря на буйство травы вдоль всего пейзажа, деревья стояли почему-то исключительно желто-коричневые, как будто данную местность поразила избирательная засуха. Существо в центре панно неожиданно встрепенулось: в углу появилась стайка девушек в полупрозрачных одеяниях, медленно, ритмическими движениями продвигавшаяся к расщелине. Расстояние в несколько ярдов девушки преодолевали исключительно долго, устраивая по дороге хороводы и пластические комбинации. Зрелище приближающейся группы особей противоположного пола воодушевило козлоногого наблюдателя: встав на цыпочки, он поводил вокруг себя руками, а затем совершил серию прыжков на месте. Когда девушки поравнялись с существом, оно принялось гоняться за ними, но несколько странно, то обхватывая их по одной и отжимая, как штангу, вверх, то отпуская. Хотя хищные намерения козлиного мутанта были очевидны, девушки не стремились убегать от него: в то время как тот занимался с одной из них силовыми упражнениями, остальные подруги на небольшом отдалении старательно продолжали формировать геометрические комбинации, очевидно, дожидаясь своей очереди. Поотжимав всех девиц, существо, обессиленное тяжкими трудами, рухнуло возле расщелины, а стайка, покружив немного возле безжизненного тела, разочарованно удалилась. После плодотворного просмотра картины, в ходе которого содержимое бутылки существенно сократилось, Вейвановский взялся изучать видимые ему с дивана элементы интерьера. Слева в углу было устроено нечто вроде домашнего алтаря: высоко под потолком висела икона богородицы с котенком, окованная мощной металлической рамкой с фальшивыми драгоценными камнями. Под рамой на тонких цепочках болталась пепельница, откуда струился дымок, а ниже иконы была оборудована полка, на которой стояли восьмирогий канделябр, крупная статуэтка Будды с щенком на коленях и изваяние Шивы, танцующего, судя по характерному положению, рок-н-ролл. Рядом с полкой стоял небольшой книжный шкаф. Наклонив голову, Морис прочитал по корешкам: "Кратчайший путь ко вселенской усладе: Великие Откровения Вонючего Старца", "Житие и мученическая погибель двадцати шести закавказских праведников", "Египетская, румынская и канадская книги мертвых. С иллюстрациями и практическими указаниями". Похоже, Филомела серьезно относится к духовной жизни, подумал Морис. Однако на этом религиозные наименования исчерпывались; остальная часть шкафа была заполнена детективами и сентиментальными романами. -- Как вы находите мой дом? -- Венис прошуршала по ковру и уселась в кресло напротив Вейвановского. -- Честно говоря, мне очень стыдно за те разрушения, которые по моей вине пришлось произвести в ваших уютных спальнях,-- начал было Морис, однако Филомела его прервала: -- Какие разрушения? -- Ну, эти,-- смутился Вейвановский в предчувствии очередной светской оплошности.-- Я имел в виду гибель вашей мебели. -- Никакой гибели. Зачем же? Я аккуратно все сжала. Вы, наверное, не заметили небольших коробочек по углам спален. Как только домашний госпиталь закроется, я опять все верну в исходное состояние. Итак, я жду вашего мнения по поводу моего дома. Морис замешкался в поисках подходящего комплимента, и Венис заговорила первой: -- Ужас, правда? Жуткий кич. Но это оказалось самым лучшим, что я смогла найти для себя в Тупунгато. Из всей обстановки в особняке мне принадлежит только вот это панно. Оно, кстати, подразумевает музыкальное сопровождение. Вы, наверное, не догадались включить звук. -- Я боялся на что-нибудь наступить по дороге,-- сознался Вейвановский. -- Вполне вас понимаю. Поначалу я тоже обо все тут спотыкалась и падала. А этот ковер! Кажется, будто в нем мыши завелись. Но что поделать, по крайней мере, здесь все прочное. Даже само здание. Мне рассказывали, что камни для него везли с ближайшей каторги за двести миль отсюда. -- Эта икона в углу -- от прежних хозяев? -- поинтересовался Морис. -- Конечно. Она мне тоже поначалу действовала на нервы. Потом привыкла. Как и к плюшевому зверинцу, хотя сначала подумывала отправить его в подвал. -- И книги не ваши? -- За кого вы меня принимаете? -- фыркнула Филомела.-- Неужели я произвожу впечатление набожной домохозяйки -- любительницы бульварного чтива? -- Нет, но... -- Для начала скажу, что домохозяйка из меня никудышная. Впрочем, других сейчас не найти. А во-вторых, в бога я не верю. -- У вас для этого есть какие-то основания? -- Нет, а разве вы считаете, что атеизм нуждается в оправданиях? По-моему, это самое естественное состояние. Здоровому человеку бог не нужен. Религия -- это протез, она необходима больным. Вы курите? -- Нет. -- А дым переносите? -- Да, конечно, курите, пожалуйста. Венис сняла со столика холовизора сигаретку и вставила ее в длинный пожелтевший мундштук. -- Сильно травить вас не стану. Это ароматизированные. После нескольких затяжек по комнате распространился запах прелого сена. -- Забавно, не правда ли, Морис? -- Что именно? -- За сегодняшний день мы с вами провели времени больше, чем за все предыдущие годы. Сначала меня заинтриговала ваша коллекция... Не могу сказать, что я -- большая поклонница техники, но у вас в ангаре есть курьезные штуки. А потом эти небесные тела, свалившиеся на голову... -- Наверняка и у вас обо мне неправильное представление,-- решил перейти в контрнаступление Вейвановский. -- Вполне может быть. Сколько лет назад вы сюда переехали? Морис задумался. -- Пятнадцать, наверное. -- Если не считать традиционного ежедневного "здравствуйте", за все эти годы мы вообще не разговаривали. -- Пожалуй. -- На расстоянии вы производите впечатление замкнутого, рассеянного и неловкого человека. Такое ощущение, будто основную часть времени вы проводите не в этом мире. Вейвановский вздрогнул. Филомела продолжала: -- Я не собираюсь допытываться подробностей вашей биографии. Она, как у всех, наверняка малоинтересна. Воевал -- ранен -- выздоровел, воевал -- дезертировал -- опять воевал, убил столько-то человек. Если захотите, сами расскажете. У меня, в принципе, то же самое. Венис вытащила окурок из мундштука и щелчком отправила его вверх. На половине дуги сигарета исчезла в воздухе. -- Одно из маленьких чудес нашей обремененной контрастами цивилизации. На одной чаше весов -- всевозможные штучки, облегчающие быт, на другой -- этот быт уничтожающие. Как вы думаете, Морис, каков итоговый баланс человечества? Ведь можно же сказать, что мы пришли к краху? -- Это зависит от точки восприятия,-- глубокомысленно изрек Вейвановский.-- Если рассматривать с сугубо земных позиций,-- то да, пожалуй, что так. -- Вы обладаете какими-то альтернативными позициями? Поделитесь, пожалуйста, если не сложно. Морис задумался. Раскрывать свои маленькие астральные секреты перед малознакомой аудиторией ему совершенно не хотелось. -- Мне кажется, Филомела,-- Морис с задумчивым видом отхлебнул виски,-- что если дать волю фантазии и слегка раскрепостить воображение, то можно представить себе ракурсы, с которых не все выглядит столь мрачно. -- Ах, так дело в фантазии,-- Венис иронически посмотрела на него.-- К сожалению, Морис, мое воображение видит все только в пессимистическом свете. Очевидно, мне нужно больше работать над его развитием. В разговоре наступила заминка. Чтобы сгладить неловкость, Морис решил сменить тему: -- А чем вы занимаетесь в свободное время? То есть, я не это имел в виду. -- То есть, вы не собирались пригласить меня вечером в ресторан,-- улыбнулась Филомела. -- Нет, я хотел сказать... -- Я понимаю, что вы хотели сказать. Как ни странно, я в основном читаю книги. Не эту муть,-- Венис кивнула на книжный шкаф.-- Библиотеки в доме нет, поэтому приходится заказывать через холовизор. Но вы сами знаете, что надолго их не хватает. Еще брожу по картинным галереям -- посредством холовизора, конечно. Тут, по-моему, больше достоверности. Часто смотрю балеты. Не поручусь, правда, за их соответствие оригиналам. Одним словом, наверстываю упущенное в своем культурном развитии за все предшествующие годы. Может быть, это позволит расширить скромные рамки моего воображения до абсолютно розового оптимизма. Морису захотелось домой. -- Извините, Филомела, я боюсь, что у меня дома остались кое-какие важные дела. Если вы не будете против, я отлучусь до... -- До ночной вахты, как и договаривались,-- сурово сказала Венис.-- Жду вас ровно в одиннадцать. Она встала, давая понять, что аудиенция закончилась, затем проводила Мориса до крыльца,-- идя за хозяйкой по коридору, Вейвановский подумал, что его привычка поверхностно зондировать чужую психику в данном случае сыграла с ним злую шутку. На крыльце Венис повторила: -- Не забудьте: ровно в одиннадцать. -- Обязательно,-- Морис любезно поклонился. Не успел он отойти и на десять шагов, как Филомела его окликнула: -- Морис, послушайте! -- Да,-- обернулся тот. -- Забыла вас спросить. Зачем вы внушили мне тогда страстное желание покататься на трекболиде? Я себя чувствовала средневековой проституткой, выклянчивая этот совершенно ненужный мне полет. А потом, извините за выражение, чуть не обосралась, пока падала вниз. Больше так не делайте. -- Хорошо,-- хрипло сказал Морис. Филомела захлопнула дверь, и он почувствовал, как впервые за всю жизнь у него запылали уши. *** Без пяти минут одиннадцать Вейвановский вышел из своего особняка и направился к дому Филомелы, втайне надеясь, что в компании Венис ему придется провести буквально считанные минуты, прежде чем она отправится спать. Крыльцо не было освещено; пока Морис раздумывал, следует ему постучаться или же поискать звонок, из дальнего угла донесся голос хозяйки: -- Добрый вечер, Морис! Подождите немного, я сейчас вас впущу. Повернув голову, Вейвановский увидел в темноте огонек сигареты: Филомела, сидя в кресле, дышала свежим вечерним никотином. Вскоре окурок был щелчком отправлен в сторону, и Венис быстрой походкой подошла к Морису. -- Прошу,-- сказала она, когда после прикосновения к косяку дверь открылась и в прихожей зажегся свет. -- После вас,-- Морис церемонно расшаркался, пропуская хозяйку вперед. Филомела кивком головы приняла любезность и шагнула в коридор. -- Как дела? -- спросил он. -- Нормально. Я сейчас вам все покажу и объясню. Сначала они зашли в спальню, где лежал самый легкий пациент. -- Он пришел в себя несколько часов назад. -- Ну и как, вам что-нибудь удалось у него узнать? -- Конечно, нет. Как видите, у него маска на лице и говорить он не в состоянии. К тому же, я сразу ввела ему снотворное. До утра дозы должно хватить. Он вас, по идее не должен беспокоить. Идемте ко второму. В следующей палате тоже все было тихо. Медсестра-фантом с каменным выражением лица стояла у изголовья кровати, где внутри фосфоресцирующей стерильной сферы покоился раненый. -- Этот, в принципе, может очнуться среди ночи. Я не вводила ему снотворное. Если он начнет шевелиться, сестра сразу даст вам знать. Кстати, где вы собираетесь находиться во время дежурства? -- Не знаю,-- растерялся Вейвановский.-- Я полагал, что удобнее всего было бы в гостиной. -- Удобнее для вас, разумеется. Чтобы расслабиться под холовизор или вздремнуть на мягком диване. Предупреждаю: сон недопустим. Сестры не могут отлучаться от больного дальше, чем на десять шагов. В экстренной ситуации они могут только кричать, высунув голову в коридор. Вообще-то надо было бы посадить вас на жесткий стульчик в проходе. К сожалению,-- вздохнула Венис,-- в этом доме вся мебель мягкая. -- Зачем же так сурово? -- поинтересовался Морис.-- Жесткий стульчик, сидение под дверью. -- Исключительно для повышения бдительности. Если произойдет что-либо непредвиденное, то счет может пойти на секунды. Особенно это касается самого тяжелого,-- с этими словами Венис вошла в третью палату.-- Как видите, за время вашего отсутствия я его немного собрала. Действительно, мотки кишок исчезли; некоторые органы, судя по всему, тоже были вставлены в надлежащие места. Особого подъема жизнедеятельности, правда, на табло не отмечалось, и поврежденные модули сохраняли свою угрожающую окраску. Сердце продолжало биться отдельно от тела, а голова раненого со снятой кожей все так же была резко заломлена назад. У постели с видом церберов стояли две медсестры. -- А что, если я поставлю самую жесткую табуретку из всех у вас имеющихся -- тут? -- предложил Вейвановский.-- Остальных медсестер я отсюда услышу. Кроме того, буду бдительно, не отвлекаясь, следить за пациентом. Филомела ненадолго задумалась, потом ответила: -- Да, пожалуй. Я даю вам три минуты, чтобы выбрать себе макулатуру в гостиной. Если хотите, конечно. Чтение -- максимум того, что я могу вам позволить во время дежурства. Вейвановский послушно отправился в гостиную, где, споткнувшись и упав всего лишь раз, добрался до книжного шкафа. Здесь он наугад вытащил две тощие детективные книжонки: "Смерть в Осаке" и "Смерть в Токио" пера какого-то Ятагано Акудзавы. Вернувшись в спальню, Морис был приятно удивлен: его ожидало удобное кресло, уютно освещенное небольшой лампой, и поднос с кофейником. -- Вы, наверное, окончательно приняли меня за фурию? -- улыбнулась Филомела.-- Не бойтесь, я не столь жестока. Итак, сейчас семь минут двенадцатого. Вы разбудите меня ровно без пяти час. Вы знаете, где моя спальня? Ах да, откуда. Идемте, я вам покажу. По узкой лестнице они поднялись на второй этаж, где среди нескольких дверей Венис показала на вторую справа. -- Громко постучите. Я сплю чутко, проснусь сразу. Запомнили дверь? Ориентир -- эта очаровательная картина. Слева от двери в спальню Филомелы висело изображение трех пучеглазых котят, с сосредоточенностью физиков-экспериментаторов изучавших клубок шерстяных ниток. -- Смотрите, Морис, не проспите! -- Ну что вы, Филомела. Можете на меня положиться. Спокойной ночи. До без пяти час. -- И вам -- спокойного дежурства. С фантомами не заговаривайте, чтобы не сбивать их с толку. Они выполняют мои инструкции. Дверь закрылась, и Морис спустился вниз. Устроившись поудобнее в кресле, он выпил чашечку, как оказалось, очень крепкого кофе и, искоса поглядывая на фантомов, принялся за чтение. "Ливень немилосердно хлестал по ночным улицам Осаки. Город спал, насколько это было возможно в столь небывалую грозу, подобной которой давно не припоминали старожилы. Молнии непрерывно бороздили небо. От ударов грома спальня в квартире старшего инспектора полиции Фумио Кагосимы ходила ходуном, как при токийском землетрясении 2015 года. Вспышки сквозь бамбуковые занавески освещали небрежно брошенное на стул кимоно и торчавший из подушки щетинистый подбородок хозяина. Полчаса назад Кагосима едва смог забыться беспокойным, тревожным сном, оторвавшись от составления отчетного доклада о ликвидации банды якудза, известной под названием "Куницуками". Доклад необходимо было представить через два дня в мэрию. Завывание бури пронзил резкий звонок мобильного телефона, прикрепленного к левой щеке инспектора. Кагосима подскочил в постели и, протирая уставшие глаза, языком нажал кнопку ответа. Из трубки послышался голос полицейского комиссара Такусо Ямаваки. -- Фумио, извини, что разбудил, но дело крайне срочное. -- Опять труп? -- Да. Не знаю, что и думать. За свою службу никогда такого не видал. Ждем тебя на площади Босо. Кагосима привык к подобного рода вызовам, находившим его где угодно в любое время суток, и устало ответил: -- Хорошо, комиссар, буду через двадцать минут. Быстро одевшись, побрившись и выпив чашечку крепчайшего зеленого чаю, Кагосима вышел из дому. Через десять минут он притормозил свою "Хонду-Ягуар" возле навеса автобусной остановки на площади Босо. Дождь яростно барабанил по ветровому стеклу". На всякий случай Морис велел люпусу взбодрить его без четверти час, хотя не был уверен, что это поручение будет прослежено -- люпусы отличались забывчивостью, игнорируя отложенные по времени команды, и на них как на будильники никто особо не рассчитывал. Первый роман был прочитан до половины, когда наступила пора идти за Филомелой. Все это время медсестры неподвижно стояли возле кровати. Вейвановский периодически бросал на них быстрые взгляды, но ни в выражении лиц фантомов, ни в положении их тел ничего не менялось. Если они и следили за состоянием пациента, то совершенно невидимым для постороннего наблюдателя способом. Поднявшись на второй этаж, Морис заметил, что, в отличие от медицинского персонала, котята на картине изменили позу и, похоже, вступили между собой в дискуссию по поводу внутреннего устройства клубка. Вейвановский громко постучал в дверь спальни; изнутри сонный голос Филомелы ответил: "Иду!". Через минуту в халате, наброшенном поверх пижамы, она уже спускалась по лестнице. -- Как проходит дежурство? -- спросила Венис, с трудом подавляя зевок. -- Абсолютно спокойно. -- Вы в другие спальни не заглядывали? -- Нет. Вы мне таких инструкций не оставляли. -- Ну и хорошо. Не заходите туда без особой надобности. У вас есть пять минут технологического перерыва. Уборная -- справа от спальни. Морис поблагодарил Филомелу и, развернувшись кругом на ступеньке лестницы, отправился удовлетворять свои технологические потребности. Выйдя из уборной, он столкнулся с Венис, ожидавшей его в коридоре. -- Я заставил вас ждать? Извините! -- Не надо извинений, ваш перерыв еще не окончился. Хотела вас предупредить -- не просите люпус, чтобы он вас разбудил, если все-таки вздумаете заснуть. Что он, что фантомы понимают только непосредственные команды. -- Я знаю: уже попробовал из интереса заказать побудку. Ничего не случилось. Но можете не беспокоиться -- детектив интересный, а от вашего кофе и так не заснешь. Что это