м. Он выкатил из багажного отсека транспортную тележку, открыл люк и сошел по трапу прямо к пирамидке, под прочными стенками укрывавшей действующий люпус. Психостанции традиционно размещались на возвышенностях,-- Морис прикинул, что еще штуки три в Оливаресе он обязательно должен был найти. Защиты от посторонних посягательств люпусы практически не имели: никому и в голову не приходило, что их могут украсть или пытаться повредить. Поднатужившись, Вейвановский отбросил набок защитную надстройку. Перед ним во всей наготе предстал люпус -- последний оплот цивилизации, один из скромных тружеников, в меру своих возможностей обеспечивавших существование и досуг вымирающей человеческой расе. Люпус имел вид непроницаемо черного конуса высотой два фута. Морису раньше никогда не доводилось воровать психостанции: схватившись за край основания, он еле-еле смог ее приподнять. Похоже, конструкторы применили особое внутреннее уплотнение, что сократило габариты люпуса при неизменном весе, который Вейвановский оценил в фунтов двести пятьдесят-триста. Подогнав тележку, Морис слегка наклонил психостанцию и просунул в образовавшуюся щель полозья подъемника, после чего вращением рукоятки домкрата немного приподнял люпус над поверхностью крыши. Затем он накренил тележку, и черный конус плавно съехал на ее площадку. Вскоре психостанция стояла в багажном отделении гравитоплана -- не без обильно пролитого пота и проклятий, особенно активно исторгавшихся, когда Морис заталкивал свой груз наверх по трапу. Несколько минут рыскания над Оливаресом выявили едва заметную шишку на площадке одиннадцатиэтажного дома, стоявшего в шести милях от точки, где был обнаружен первый люпус. Вейвановский потерял еще фунт веса, но багажный отсек пополнился новой добычей. Через полчаса поисков гравитоплан был нагружен еще четырьмя пси-станциями -- больше, чем ожидал найти в городе Морис. Эшер не уточнял, какое число люпусов ему понадобится для создания требуемой напряженности психического поля, сказав только: "Чем больше, тем лучше". Подлетев к антикварной одежной лавке, Вейвановский удовлетворенно заметил, как испарились элементалы: имея за спиной шесть психостанций, можно было рассчитывать на отсутствие всяких сюрпризов. В лавке Морис, не обращая внимания на вопли протеста со стороны автоматики и угрозы вызвать полицию, полностью заархивировал весь товар до размеров небольшого пакета и забросил в гравитоплан. То же самое он проделал еще в двадцати магазинах, пяти винотеках, букинистических салонах и одном весьма обширном историко-архивном супермаркете. Багажное отделение при этом заполнилось едва ли на треть. На вылете из Оливареса Морис из чистого любопытства включил индикатор присутствия людей и узнал, что в разоренном им городе осталось еще семь жителей, сбившихся в плотную кучку на северной окраине. Разоренном в полном смысле слова, так как почти вся архитектура Оливареса была хореоматической и без люпусов мгновенно развалилась, не говоря уже о том, что усилиями гостя из Тупунгато население планеты вполне могло сократиться на тех самых семь человек, оказавшихся без психополя. Вейвановский не ощутил ни малейшего сожаления по этому поводу: один-два люпуса еще кое-где работали, а их местоположение горожане, если им хватало сообразительности, могли определить сами по сохранившимся высотным постройкам. По дороге домой Морис наведался в безлюдные поселки и изъял оттуда еще несколько никому не нужных психостанций, доведя их численность в багажнике до одиннадцати. *** В одиннадцать часов вечера он стоял на крыльце дома Филомелы с огромным букетом цветов и небольшим пакетом в руках. Венис, открыв дверь на звонок, приятно удивилась: "Морис, неужели вы решили разыграть из себя галантного кавалера?" -- Прошу вас принять этот скромный подарок,-- вручив цветы, продемонстрировал ей пакет Вейвановский.-- Полагаю, у вас в доме найдется достаточно вместительная комната, где я мог бы распаковать его содержимое. -- Постараюсь найти. Спасибо за подарок, но что в нем? -- Филомела явно была заинтригована. -- Немного мелочей, которые, я надеюсь, доставят вам удовольствие,-- сдержанно ответил Вейвановский. Просторная комната нашлась по соседству со спальней Венис на втором этаже. Морис попросил Филомелу немного подождать за дверью, а сам в это время деархивировал подарок, который в нормальном виде оказался несколькими шкафами, плотно набитыми настоящими -- не холовизионными -- книгами, в основном дорогими альбомами по искусству. -- Прошу вас, Филомела,-- сказал Морис, распахнув дверь. -- Боже мой! -- всплеснула руками Венис.-- Книги! Неужели старинные? -- А как же! Стал бы я вам делать подарок, рассыпающийся в пыль! -- Невозможно поверить! Откуда они у вас? Подержите, пожалуйста,-- Филомела отдала цветы Морису, подбежала к шкафу и вытащила первый попавшийся том. Это было роскошное иллюстрированное издание "Гопак-сутра. Эротические боевые танцы арийских племен начала XXII века". Венис раскрыла книгу, и с пожелтевших страниц в глаза ей бросился текст: "... положено было исполнять исключительно по утрам, так как все остальное время суток мужчины арийских племен находились в состоянии тяжелого алкогольного опьянения. Отсюда и название танцев, фиксирующее тот краткий промежуток времени между желанием похмелиться и осуществлением этого желания, когда женщины-арийки могли овладеть своими партнерами, несмотря на отчаянное сопротивление последних". Филомела бережно поставила издание на полку и взяла следующее, называвшееся "Тайны Древнего Египта. Приготовление мумий в домашних условиях". Это была книга в подарок школьникам, со множеством картинок раскрывавшая все тонкости мумификации на различных примерах -- от насекомых до домочадцев. -- Признавайтесь, Морис,-- испытующе посмотрела на него Венис, захлопнув фолиант.-- Вы, наверное, ограбили и убили какого-нибудь библиофила из соседнего поселка? -- Ну что вы, Филомела. Как можно такое обо мне подумать? Я всего лишь взял то, на что уже никто не претендует,-- ответил Вейвановский, имея заранее заготовленную версию о происхождении библиотеки.-- Сегодня днем я решил опробовать очередной летательный аппарат из своей коллекции и выяснил, что к северу от нас есть абсолютно опустевшие поселки. Книги я реквизировал оттуда. Как вы понимаете, они уже никогда никому не понадобятся. -- Вы меня не обманываете? -- Венис продолжала смотреть на него с подозрением. -- Похоже, вы с большей готовностью поверили бы мне, если бы я признался в убийстве и ограблении, совершенных исключительно ради вашего подарка? Спешу разочаровать: даже для этого я не пойду на преступление. Слова Мориса немного успокоили Филомелу. -- Ладно, будем считать, что за вами грехов не водится. Еще раз благодарю. Мне этого,-- Венис обвела комнату рукой,-- надолго хватит. Хорошо, что в мире еще остались прочные вещи. И жаль, что ваш замечательный букет обречен вскоре исчезнуть. -- Почему же обречен? -- изобразил непонимание Морис. -- Как почему? -- в свою очередь удивилась Филомела.-- Уж не хотите ли вы сказать, что, рискуя жизнью, собирали эти цветы в горах, а затем проявили тонкий вкус, укладывая их в букет? Разве это не получено по холовизионному каталогу? -- Отрицать не стану, цветы я действительно заказал обычным способом. Но вы на всякий случай поставьте их в воду, а что будет с ними дальше,-- посмотрим. -- Вы меня все больше интригуете. Неужели вы их каким-нибудь лаком покрыли? -- Понюхайте. Пахнут они лаком? Филомела поднесла букет к лицу. -- Нет. Ну что ж, подождем. А теперь пойдем к нашим больным,-- с этими словами Венис направилась к двери. -- Неужели бы вам не хотелось бы взять что-нибудь почитать из вашей ново библиотеки? -- Пока нет. Я уже третий день на ночь листаю один готический роман. -- От которого к утру не остается и следа? -- Естественно. -- На вашем месте я бы предпочел что-нибудь более основательное. -- Морис, огромное вам спасибо за книги, но за них я возьмусь завтра. Вы когда-нибудь читали готические романы? -- Не доводилось. -- На редкость увлекательно. Немного архаично, но даст фору любой дамской слезоточивой книжонке. Обещаю однако, что завтра начну осваивать ваш подарок. -- Ловлю вас на слове. Если обнаружится что-нибудь особо выдающееся, дайте знать. Я тогда выклянчу у вас почитать. -- Само собою разумеется. Насколько я понимаю, вы не успели даже бегло просмотреть эти книги? -- Филомела открыла дверь в палату Густава Эшера. -- У меня не оставалось времени после перелета. Признаюсь: невероятно хотелось спать. Не перестаю удивляться, глядя на вас: вы всегда так свежо, так замечательно выглядите, несмотря на все эти тяготы,-- попытался польстить Морис. -- Ах, оставьте,-- махнула рукой Венис.-- Если вы заметили, я продолжаю понемногу собирать нашего самого капризного больного в единое целое. Густав действительно приобрел достаточно приемлемый вид, за исключением распахнутой грудной клетки, которую Филомела держала открытой на случай экстренной реанимации, и головы, облепленной заживляющей маской. Теперь у его постели дежурила одна медсестра. -- Надеюсь, и эта ночь будет спокойной. Спасибо вам, Морис. Было очень приятно. Мне уже давно не делали подарков,-- Филомела прижала букет к груди. -- А я за свою жизнь почти никогда не делал подарков. Так что если я в чем-то нарушил этикет,-- будьте, пожалуйста, великодушны,-- сказал Морис.-- Мне просто хотелось хоть как-нибудь отблагодарить вас за ваши хлопоты. -- Насколько я разбираюсь в приличиях, с вашей стороны нарушений не было. А к хлопотам я привычна. Видели бы вы меня лет семьдесят назад, посреди полевого госпиталя с сотнями раненых. Так что об этом,-- Венис кивнула в сторону Эшера,-- нечего даже говорить. Счастливо оставаться! -- И вам -- приятных готических ужасов. Филомела в ответ укоризненно покачала головой и ушла в соседнюю палату. Недочитанная с прошлого дежурства "Смерть на Курильских островах" дожидалась Вейвановского на столике возле кресла, рядом с традиционным усиленным кофе. Инспектор Кагосима, с ног до головы обмотанный липкой лентой, свисал вниз головой с дула заминированного русского танка, который полным ходом приближался к жерлу действующего вулкана. До взрыва оставалось пять секунд, до конца детектива -- двадцать страниц. Угнавшая вертолет отважная девушка Петровна (конкубина русского президента и двукратный олимпийский чемпион по метанию молота), пронесясь на бреющем полете, одной рукой подхватила инспектора, и, прижав к своей необъятной груди, жарко зашептала: "Фумичек, любимый! Наконец-то мы вместе!" Инспектору, не знавшему русского языка, показалось, что он упал в кипящую лаву. Через десять минут Морис завершил чтение 134-го (из 250) тома похождений отважного сыщика и пошел в гостиную за следующим. Ввиду удовлетворительного состояния здоровья пациентов он уже мог позволить себе на дежурстве некоторые вольности: выйти на крыльцо подышать ночным воздухом, посмотреть холовизор (не внедряясь глубоко в зрелище), побродить для разминки по дому. В гостиной Морис увидел, что принесенный им букет стоял в вазе на самом видном месте: Филомела, похоже, решила провести наглядную проверку на прочность. Вейвановский обратился к холовизору, порыскал по каталогам, и возле букета появилось собрание сочинений Энн Рэдклифф. Стоявшие в гравитоплане люпусы обеспечивали поле такой силы, что доставленный заказ не должен был рассыпаться,-- Морис поэтому собирался предложить Филомеле не вскакивать каждые два часа, а спать нормально. Свое же дежурство он полагал нести и дальше, выпросив лишь у хозяйки дома небольшой диван, на котором можно было бы временами, между чтением или фильмами, подремать под неусыпным оком медсестры. Погрязшая в готическом романе Филомела не спала и на стук Мориса быстро вышла из спальни, но, спустившись вниз, направилась не к больным, а прямиком в гостиную. Цельный вид букета ее поразил. Труды Рэдклифф в сувенирном исполнении (рисовая бумага, переплет из лосиной кожи, движущиеся гравюры) тоже произвели сильное впечатление. -- Это что -- очередная порция из вашей дневной добычи? -- Нет. Я аккуратно выполняю обязанности ночного санитара и домой не отлучаюсь. Книги доставлены по "холовешке". -- Неужели и они не рассыплются? Морис пожал плечами: -- Вполне вероятно. -- Вы меня не разыгрываете? Может быть, вы их тайно обновляете, пока я лежу в спальне? -- Это легко проверить. На обратном пути я занесу их в вашу комнату. Утром сами все увидите. Заодно взгляните на состояние той книги, которую вы сейчас столь увлеченно читаете. Я также могу перенести в вашу спальню вазу, если запах цветов не будет мешать. Филомела молча вышла из гостиной; Морис последовал за ней. У дверей в палату Богенбрума она резко остановилась и, повернувшись к Вейвановскому, сказала: -- Кажется, я догадалась. Вы стащили люпус из поселка. Может, даже не один. Это так? -- От вас ничего нельзя утаить,-- развел тот руками.-- Вы безусловно правы. -- Там точно не осталось людей? -- Могу рассказать. Как вы думаете, сколько селений между Тупунгато и Оливаресом? -- Не знаю. С десяток, наверное, наберется. -- Я тоже так думал. Их всего пять, и они необитаемы. Всю дорогу я смотрел по датчику. Больше всего народу в городе. Целых семь человек. "А может быть, уже и никого",-- подумал про себя Морис, но свои догадки озвучивать не стал. -- Следовательно, менять каждые два часа обстановку в палатах нет необходимости? -- Филомела оперативно делала заключения. -- Я сам хотел вам об этом сказать завтра -- или это уже сегодня -- вечером. Просто не хотел торопить события. Но от дежурств не отказываюсь. -- А я бы и не стала вас от них освобождать,-- строго сказала Венис.-- У меня тут пока что палаты интенсивной терапии, и ночные сиделки обязательны. -- Единственное, о чем я хотел бы попросить, так это заменить кресло на небольшой диван. Мне теперь дозволяется немного вздремнуть на вахте? Филомела задумалась. -- Да, можете. Но не увлекайтесь. И прислушивайтесь к соседним спальням. Диван, к тому же, я вам поставлю только завтра -- то есть сегодня -- вечером. Пока что я не убедилась окончательно в прочности холовизионных поставок. Если они продержатся сутки -- тогда изменим график. А до этого момента все будет по-прежнему. Разбудите меня в три. Морис слегка поклонился в знак согласия. Венис обновила обстановку в лазарете и ушла к себе, прихватив по дороге пятитомник Рэдклифф. Следующие два часа Вейвановский, несмотря на изрядное количество употребленного кофе, провел в состоянии полудремы и с трудом успел прийти в себя, чтобы разбудить Филомелу. После ее обхода он вышел на связь с Эшером. -- Чем порадуете, Морис? -- Поездка, на мой взгляд, была весьма успешной. Я насобирал одиннадцать люпусов. -- Превосходно! Они все в рабочем состоянии? -- Похоже, что да. -- Вы проверяли? -- Средств для проверки у меня не было, но после изъятия каждого окрестная архитектура сильно менялась. -- Представляю. Мы со Стивом устроили в Сапале грандиозный погром. Но я так и не смог понять, где находятся психостанции на западе. Очевидно, спрятаны где-то в горах, потому что дома вокруг в основном двухэтажные, а в Кантабиле, в частности, напряженность пси-поля довольно невелика. -- Пять штук я как раз снял в поселках на востоке. -- Надеюсь, никто не пострадал? -- Вымирание человечества в Андах, оказывается, протекает быстрее, чем я полагал. Поселки совершенно необитаемы. Кроме Тупунгато и Оливареса, признаков жизни нигде не обнаружено, а в самом городе менее десятка жителей. -- Вы их не оставили без средств к существованию? -- Я решил не трогать несколько высотных домов. -- Ну и чудесно. Что говорит обо мне Филомела? -- Сегодня мы вас не обсуждали. Я сделал ей несколько подарков и, похоже, она все еще не может свыкнуться с тем, что синтезированные предметы больше не разваливаются. -- Да, действительно, я как-то упустил этот эффект из виду. Меня больше занимают другие проблемы. Так, что у нас на графике? Кокон Густава повернулся к прикроватному табло и после изучения индикаторов жизнерадостно замерцал: -- Мой личный рекорд! Пятнадцать процентов! Как поживают остальные? -- Я к ним не заглядывал. Думаю, неплохо. -- Венис по-прежнему не знает, кто ее пациенты? -- Я держу ее в неведении относительно наших разговоров. -- Насчет интерферотрона она тоже не догадывается? -- Заметила однажды, что я читал инструкцию на дежурстве. Не думаю, чтобы технические трактаты интересовали ее больше, чем мелодраматические романы, в чтение которых она сейчас погружена. Во всяком случае, каких-либо настораживающих вопросов она не задавала. -- Отлично. Это совершенно не женского ума дело. Все знакомые мне дамы, неосторожно попросившие меня рассказать об интерферотроне, на второй минуте разъяснений впадали в летаргию. -- Возможно, дело в талантах рассказчика. -- Ценю вашу иронию, но у вас признаков летаргии за последние дни что-то не замечалось. Какие виды на выздоровление у Стива? -- Пока прогноз не менялся. Богенбрум придет в норму раньше вас двоих. -- Сразу укажите ему дорогу в необитаемые поселки. Даже если я идиотом вернусь в Кантабиле, мне не хотелось бы, чтобы он своим присутствием отравлял мое растительное существование. Забыл спросить: где вы держите психостанции? -- Они закрыты в багажном отсеке гравитоплана. -- Не выгружайте их. -- Придется куда-то лететь? -- Мне будет спокойнее, если они пока останутся под замком. -- Я тоже хотел вас спросить. За счет каких энергоресурсов вы собираетесь смещать траекторию? -- Самых мощных -- психических. -- И больше ничего не потребуется? -- По моим оценкам -- ничего. Но не думайте, что все так просто. Люпусы нужно будет расставить особым образом. Каким -- пока не скажу. -- Вы мне не доверяете? -- Я вам доверяю, но о количестве доставленных психостанций узнал от вас только что. Количество определяет конфигурацию. Мне нужно будет подумать над расстановкой, а на все размышления у меня имеется лишь двадцать минут в сутки. -- Если вам нужно время для расчетов, то скажите, и я не буду вам надоедать. -- Вы обиделись? -- Нет. Я и так последние дни злоупотреблял вашим вниманием, требуя ответов на всевозможные глупые вопросы. -- Вовсе они не глупые. Их до вас задавали постоянно, но никто не мог дать вразумительного ответа. Объяснение можно получить, опираясь исключительно на мою теорию. Вот увидите, как только Стив займется интерферотроном вплотную, его начнут одолевать те же самые сомнения. -- А вы разве не говорили с ним на эти темы? -- Парадоксы, связанные с путешествием во времени, мы не обсуждали. Надеюсь, вы ему сможете все квалифицированно разъяснить. -- Постараюсь. Но у меня есть еще один вопрос. Не хотел бы вас отвлекать, поэтому ответите мне на него после того, как рассчитаете позиции люпусов. -- Спрашивайте сейчас. До сих пор мне удавалось разрешать ваши сомнения сразу. -- Хорошо. Скажите тогда, откуда появились траектории внутри событийного клише? -- Как откуда? Они были всегда. -- Вы в этом абсолютно уверены? Эшер не нашелся, что сказать. На самом деле, это был тот самый каверзный вопрос, на который у него не было готового ответа и над которым он интенсивно размышлял последние месяцы. Густав вовсе не был уверен, что траектории действительно существовали всегда. Даже самое слово "всегда" применительно к событийному клише, где времени не существует, для Эшера выглядело некорректно. Всегда, иногда, никогда, периодически,-- все эти слова, выражающие оттенки времени, не подходили для описания того, что находилось внутри "слоеного пирога". Если какая-либо траектория отсутствовала, а потом неким образом вдруг образовывалась, то получалось, что она все равно существовала всегда. А если же какая-нибудь существующая трасса исчезала, то выходило, будто ее вообще никогда не было. Был еще один нюанс. Если с помощью интерферотрона можно влиять на трассы, то это означает, что они вообще допускают воздействие на себя со стороны материального мира. Следовательно, существует теоретическая вероятность такого воздействия помимо интерферотрона,-- способом, Эшеру неизвестным. И если Густав планировал изменить свою траекторию, то есть вмешаться в событийное клише извне, то кто мог бы поручиться, что такие вмешательства не происходили ранее? После затянувшегося молчания Эшер сказал: -- Знаете, Морис, ваш вопрос -- как раз из тех, которые я пока не смог разрешить. Но мне по его тональности показалось, что у вас имеются собственные догадки. Или я ошибаюсь? -- Вы не ошибаетесь. Из других источников, разглашать которые я не имею права, мне довелось узнать о существовании неких системообразующих факторов. -- Системообразующих? О каких именно системах идет речь? -- Давайте я вам сначала расскажу, откуда эти факторы появляются. Мысль о том, что теория событийного клише может каким-то образом сочетаться с выуженными у куратора сведениями об основном предназначении человечества, посетила Вейвановского на обратном пути из Оливареса. Он хотел сразу же поделиться этим наблюдением с Эшером, но решил выдержать паузу, желая произвести на изобретателя впечатление почти что равного по интеллекту собеседника, а не старательного подмастерья, коим ему доводилось выступать последние дни. Выслушав Мориса, Густав промолчал, а затем сказал: -- Меня еще со времен учебы в университете занимала проблема того, куда деваются колоссальные объемы психической энергии, выделяемой людьми. И, кстати, не меня одного. В университетах до всех этих войн толпы ученых занимались замерами человеческого пси-поля. Самые мощные выбросы энергии регистрировались как раз в фазе сновидений. У одного исследуемого был зафиксирован просто феноменальный разряд,-- при переводе его в обычный тип энергии он запросто бы вызвал глобальный катаклизм. Но никто так и не смог установить, куда же уходит весь этот массив. Похоже, теперь ситуация немного проясняется. Если сопоставить вашу информацию с теорией событийного клише, можно действительно говорить о таком явлении, как "источник траекторий". Подумать только! Разведение десятков миллиардов психических конденсаторов!.. Диалог с изобретателем прервал громогласный вопль медсестры, донесшийся из коридора: куратор не обманул Мориса, когда сказал, что в экстренной ситуации того мгновенно выбросят из транса приставленные к нему силы. Вейвановский влетел в спальню Богенбрума, где возле кровати традиционным сигналом "скорой помощи" выл фантом. Звук был такой силы, что, казалось, будто и голова медсестры вращается, сверкая аварийными огнями. На кровати сидел неожиданно пришедший в сознание больной, пытавшийся сковырнуть с лица регенерирующую маску и уже оборвавший несколько шлангов, которые обвивали его тело. Табло возле кровати также полыхало тревожными цветами. Морис замахал на фантома руками и помчался наверх, будить Филомелу. Она, однако, уже проснулась и выскочила из своей комнаты еще до того, как Вейвановский успел постучать в дверь. -- Что произошло? -- на бегу спросила она. -- Один из больных очнулся! -- прокричал Морис. -- Какой? "Богенбрум",-- чуть было не ляпнул Морис, но вовремя осекся. -- Самый легкий! Вдвоем они вбежали в палату; Венис грозным рыком обеззвучила фантома и схватила за руки больного, срывавшего остатки лекарственной смеси с лица: -- Остановитесь! Вы причиняете себе вред! Не отошедший от снотворного больной, окинув ее мутным взглядом, попытался освободить руки от хватки Филомелы. -- Морис, ну что же вы стоите?! Держите его! Не давайте ему прикоснуться к голове! Вейвановский прыгнул к кровати и старинным приемом заломил пациенту руки за спину, отчего тот вскрикнул, почти упершись лицом в колени. -- Эй-эй! Поаккуратнее! -- крикнула Филомела.-- У него сейчас хрупкие кости! Морис ослабил свой зажим: больной немного разогнулся, тяжело дыша. Венис, наклонившись, пристально посмотрела ему в глаза. -- Вы меня слышите? Пациент долго смотрел на нее, потом чуть заметно кивнул. -- Вы сейчас находитесь в больнице. Вы ранены. Я -- ваш врач. Меня зовут Филомела Венис. Вы меня понимаете? Тот кивнул опять. -- Вам сейчас не больно? Он отрицательно помотал головой. -- Хорошо. Пожалуйста, слушайтесь меня. Вы можете говорить? Больной кивнул. -- Как вас зовут? Тот беззвучно пошевелил губами, после чего еле слышно что-то сказал. -- Как? Повторите, пожалуйста, я не поняла,-- Филомела поднесла ухо к его рту. Больной опять что-то выдохнул; Венис посмотрела на Мориса и сказала: -- Его зовут Франц. Вновь повернувшись к Богенбруму, она медленно выговорила: -- Вы скоро выздоровеете, но сейчас вам нужно много спать. Мы дадим вам снотворное. Лягте, пожалуйста, и не бойтесь нас. Когда вы проснетесь, то будете совершенно здоровы. Понятно? -- Да,-- хрипло сказал Франц. -- Я наложу вам на лицо лечебную маску. Ни в коем случае не срывайте ее. Хорошо? -- Да. -- Морис, отпустите его. Вейвановский освободил Богенбрума, и тот покорно улегся. Филомела отдала команды люпусу: Франца вновь окутал слой стерилизующего воздуха, а к руке устремился зонд, через который в организм больного потекло усыпляющее средство. Богенбрум дернулся пару раз и быстро уснул; через минуту его лицо скрылось за свежей маской. Проинструктировав медсестру, Венис повернулась к прикроватному табло и тут же воскликнула: -- Морис, ну и натворили же вы дел с вашими люпусами! -- Что случилось? -- испугался тот. -- Взгляните на графики,-- Филомела ткнула пальцем в табло.-- Какой вчера у него был коэффициент? Морис задумался. -- Кажется, пятьдесят два. -- Пятьдесят пять,-- поправила Венис.-- А сейчас? Вы только посмотрите! Полоска индикатора подошла к восьмидесяти трем процентам. -- Но это еще не все,-- продолжала Филомела.-- Темпы регенерации ускорились в девять раз! Идемте в соседнюю комнату! Табло у постели Стива тоже показывало сенсационные результаты. Венис обновила обстановку, выдала порцию новых распоряжений фантому и, повернувшись к Морису спиной, застыла в раздумьях возле графиков. Вейвановский решил, что наступил самый благоприятный момент для разговора с ней,-- прочистив горло, он сказал: -- Филомела, ради бога, извините меня. Она резко обернулась: -- За что, Морис? -- Как за что? За весь этот переполох! Если бы не привезенные мною люпусы, то... -- ... то головной боли с Францем и его компанией хватило бы еще минимум на месяц. А теперь все упрощается! -- Венис улыбнулась.-- Готовьтесь, Морис, в самое ближайшее время развлекать ваших новых гостей. С такой скоростью выздоровления лазарет может закрыться уже на этой неделе! Вейвановский облегченно вздохнул: -- А мне уж показалось, будто я опять сделал что-то не так. -- Нет, зачем же. Все обернулось как нельзя лучше. Единственное, что вызывает у меня сомнения...-- не докончив фразы, Венис вышла из спальни и направилась к Эшеру. Здесь тоже были очевидны улучшения: за время суеты вокруг Богенбрума тонус изобретателя повысился на три процента, хотя окраска поврежденных модулей на табло не изменилась. Филомела разглядывала табло достаточно долго, потом изрекла: -- Да-а, тут и сотня люпусов особо не поможет. Завтра соберу его полностью, а через неделю будем думать, что с ним делать дальше. Они расстались, договорившись, что Морис, как обычно, разбудит ее через два часа. Филомела велела проявлять особую бдительность,-- мало ли какие сюрпризы могли преподнести начавшие стремительно выздоравливать пациенты. Из ночных событий Вейвановский сделал для себя один важный вывод: испытания интерферотрона начнутся со дня на день. *** В начале восьмого Филомела провожала Мориса, закончившего дежурство. Они сидели в гостиной: Венис пила кофе, Вейвановский -- яблочный сок. Оба хрустели печеньем. -- Вкус у крекеров сегодня замечательный,-- сделав глоток, заметил Морис.-- Или мне кажется? -- После вашей поездки кухня у холовизора действительно улучшилась. Странно даже, почему вы не догадались провернуть эту операцию несколько лет назад. -- Я всегда думал, что в поселках полно народу. Не мог же я выкорчевывать люпусы на глазах у публики. -- Резонно. Однако после ваших рассказов мне стало мерещиться, что и в Тупунгато нас осталось всего пятеро. -- Стыдно признаться, но я не знаю, сколько людей на самом деле живет в поселке. -- Не более пятнадцати. Возможно, это прозвучит кощунственно, но мне совершенно все равно, живы они или нет. -- Они вас чем-то обидели? -- Нет. Просто они давно превратились в придаток к холовизору. Сутками сидят в ступоре. Но их поведение можно понять. -- Неужели? -- Вейвановский намазал печенье жирным слоем крема. -- Да, вполне. Это компенсирующая реакция на бесконечные военные конфликты, ужасы, страдания. Так сказать, свой крошечный островок благополучия в океане... океане...-- Филомела запнулась в поисках подходящего слова. -- Грез? -- предположил Морис. -- Нет. Неважно. Они даже не заметят, что в окружающем мире что-то изменилось после того, как вы привезли психостанции. Еще соку? -- Спасибо. Он сегодня тоже замечательный. -- Вашими усилиями. А знаете, Морис, за всю жизнь я ни разу не видела, как выглядит люпус. Вы мне покажете? Подумав, Вейвановский решил, что от показа Филомеле содержимого багажного отсека никакого вреда не будет. Тем более что он не мог выдумать никакого весомого повода для отказа. -- Разумеется. В любое удобное для вас время. -- Я хотела бы прямо сейчас, проводив вас домой. Но договоримся: вы не практикуете на мне ваши гипнотизерские штучки. Хорошо? -- Клянусь, что больше никогда с вами так поступать не буду. -- Ну и чудесно. Между прочим, хотела у вас узнать,-- где вы этому научились? -- Специальные эзотерические войска. Немного таланта плюс усиленная тренировка. -- И что еще вы умеете, помимо заклинания змей и женщин? -- Филомела затянулась сигаретой. По комнате расползся запах горелой хвои. В суете последних дней Вейвановский как-то не удосужился разработать себе достоверную легенду, которую можно было бы предъявлять новым знакомым. И еще он мечтал доползти до своей кровати, чтобы погрузиться в нее часов на десять, поэтому был краток: -- В самом начале обучения я дал клятву, что никому не стану рассказывать о своих способностях. Вам, возможно, это может показаться смешным, но я -- человек слова. -- Уважаю людей слова. Меня тоже учили многому такому, о чем я никогда не стану распространяться. Возвращаясь к нашим баранам, то есть больным: я по-прежнему жду вас к одиннадцати вечера. -- Вы мне приготовите уютный диванчик? -- Только если он,-- Венис указала сигаретой на букет, триумфально расцветший в вазе и окруживший себя синтетическими пчелами,-- продержится до этого срока. -- Мне кажется, он вскоре пустит корни в стол. Присматривайте за ним. Можете также уменьшить мою ночную дозу кофеина. -- Подумаю,-- Филомела притушила окурок.-- Ну как, пойдем? Вы, наверное, уже засыпаете. -- Да, что-то я устал за эти дни. -- Ничего, теперь станет легче. -- Надеюсь. А вдруг наши гости окажутся слишком назойливыми? -- Скоро мы об этом узнаем,-- Филомела встала; Морис последовал за ней. В ангаре она обратила внимание на укутанный полотном макет на столе: -- Все-таки занимаетесь починкой коллекции? -- Насколько хватает времени и сил. -- Судя по всему, на гравитоплан их хватило с избытком. А говорили, что спите весь день. Для человека, спящего целыми днями, у вас слишком измученный вид. Ну, так где же награбленное вами добро? -- В багажном отсеке,-- Вейвановский откинул люк и жестом пригласил Филомелу внутрь. -- Ого! Целый склад! Ну и аппетиты у вас, Морис! Зачем вам столько люпусов? -- Они, возможно, не все исправны. -- Только не говорите мне, что еще умеете ремонтировать и психостанции. Такие маленькие. Мне почему-то казалось, что они должны быть размером с дом,-- сказала она, пощелкав пальцем по одной из них. -- Зато вес у них весьма порядочный. -- Неужели? -- Венис взяла люпус правой рукой за верхушку, легко оторвала на дюйм от пола, подержала в воздухе, затем аккуратно поставила.-- Да, тяжеловат. Фунтов триста будет. Морис вытаращил глаза. В голове пронеслись ассоциации с русской девушкой Петровной. -- Извините за нескромность, Филомела, но как вы это сделали? -- Что именно? -- притворно удивилась она. -- Сами знаете. Вы как, за свою жизнь еще и тяжелой атлетикой занимались? Венис, хитро улыбнувшись, поднесла к губам указательный палец. -- Тс-с, я тоже -- человек слова. А что за склад архивированного имущества вы здесь держите? -- он пнула ногой гору сжатых пластин, хранивших в себе весь антиквариат Оливареса. -- Так, пустяки всякие. Я сильно обносился и решил заодно обновить свой гардероб. -- Ну-ну. Даже если станете менять наряды каждый день, здесь должно хватить лет на двести. -- Тут еще книги, мебель, картины,-- попробовал оправдаться Морис. -- Мародер несчастный! Идите спать! До свидания! -- Венис вышла из гравитоплана и, махнув на прощание рукой, направилась к выходу из ангара. -- Филомела, постойте! -- бросился к ней Вейвановский. -- Да,-- повернулась она.-- Вы что-то хотели спросить? -- Скорее попросить. Когда наши гости придут в себя и начнут расспрашивать, что к чему, не говорите им, пожалуйста, ничего об этой коллекции, о моей поездке, люпусах, антиквариате. Венис внимательно посмотрела на него. -- Это следует понимать как каприз алчного антиквара? -- Нет. Есть ряд обстоятельств, в которые я не могу вас сейчас посвятить. Потом вы все узнаете, обещаю,-- Вейвановский вдруг понял, что требование Эшера о соблюдении строжайшей тайны невыполнимо: не может же он, Морис, постоянно находиться рядом с Филомелой и контролировать содержание ее бесед с больными. Интерферотрон всплывет наружу в первые же минуты разговора; потом наблюдательная Венис вспомнит о книжке, которую ее санитар изучал на дежурстве... В общем, шила в мешке не утаить; придется посвятить Филомелу в планы Эшера, и тогда -- о черт! -- заодно сознаться в том, что он с самого начала был информирован о личностях пациентов, но утаивал это от Венис... А узнал обо всем от Эшера, с которым общается по ночам весьма нетрадиционным способом... -- Интрига за интригой,-- с иронией в голосе сказала Филомела.-- Мне уже становится страшно, что я с вами связалась. Но как вы собираетесь объяснять нашим дорогим постояльцам их бурное выздоровление? Я бы советовала вам пожертвовать некоторой конспирацией и переместить хотя бы один люпус к себе в дом, поставив его на самое видное место. Гостям же поведать душещипательную историю о том, как вы на своем горбу тащили его с горных вершин, пренебрегая смертельными опасностями. Идите отоспитесь! У вас из-за бессонницы логический аппарат захромал на обе ноги. Но не волнуйтесь, лишнего не скажу. Это не в моих привычках. А если хотите скрыть от меня и других, что вместо здорового сна конструируете машину времени, то, по крайней мере, уберите инструкцию с рабочего стола. Морис вяло подумал, что уже начинает привыкать к получению щелчков по носу от Филомелы. Руководство к интерферотрону действительно лежало как груз поверх полотна, чтобы ткань не сдуло ветром. Проводив Венис до выхода, Морис в подавленном настроении захлопнул ворота пристройки, закрыл гравитоплан и отправился спать. В шесть часов вечера его разбудил холофон. Это была Филомела. -- Добрый вечер! Извините, что побеспокоила, но не могли бы вы сейчас заглянуть ко мне? -- Что опять стряслось? -- Морису спросонья подумалось, что в лазарете произошло восстание всех больных. -- Не пугайтесь, ничего страшного. Тем не менее, я хотела бы вас у себя видеть. -- Хорошо, буду через десять минут. В гостиной у Филомелы сидел Франц Богенбрум, одетый в подобие больничной пижамы и выглядящий вполне жизнерадостно. При появлении Вейвановского он встал и неуверенной походкой пошел ему навстречу, разведя руки словно для объятий. Из кресла донесся голос Венис: -- Знакомьтесь: Франц Богенбрум, Морис... Морис, извините, запамятовала вашу фамилию. -- Вейвановский. -- Очень рад познакомиться,-- Богенбрум схватил правую руку Мориса обеими ладонями и стал ее усиленно трясти. Речь его звучала немного невнятно, но на лице уже не было заметно никаких последствий падения.-- Примите, пожалуйста, мои самые искренние извинения за причиненные вам неудобства. -- Ну что вы, не стоит даже говорить. Я считал себя обязанным помочь вам и вашим... э-э, спутникам. И уж если благодарить кого-нибудь, так в первую очередь Филомелу. Если бы не она, то вы давно превратились бы в -- как это говорится? -- "унесенных ветром"? -- Да, да,-- закивал Богенбрум.-- Это счастливейший случай: упасть к ногам столь квалифицированного медика. -- Будет вам, Франц,-- устало произнесла Венис.-- Представляете, Морис, он расточает мне комплименты уже в течение двадцати минут, с того самого момента, как пришел в сознание. -- Как остальные? -- спросил Морис. -- Того, что с переломанными ногами, зовут Стив Маквалти... -- Макналти,-- поправил Богенбрум. -- Да. Спасибо. Я полагаю, через сутки он присоединится к вашей компании. А второй -- Густав Эшер -- может выйти из комы дня через два. -- О, это просто чудесно! -- воскликнул Франц.-- Густав -- замечательная личность и очень интересный собеседник. Морис и Филомела переглянулись. -- Вы ему разве не сказали? -- спросил ее Вейвановский. -- За потоком комплиментов как-то не успела. Только показала остальных, и Франц их сразу узнал. Мне захотелось выяснить, кого же все-таки я лечу. -- Но Густав ведь... -- Я его сегодня привела в нормальный вид,-- перебила Мориса Филомела. Затем, обратившись к Богенбруму, сказала: -- Вынуждена вас огорчить, Франц. Густав уже никогда не будет полноценным человеком. -- Что с ним? -- изумился тот. -- Необратимое повреждение мозга. Когда он придет в сознание, окажется полным идиотом. -- Как? -- заволновался Богенбрум.-- Почему? Неужели медицина... -- Медицина сделала все, что было в ее силах,-- ледяным голосом сказала Венис.-- Травмы настолько тяжелые, что нам еле удалось вернуть его с того света. -- И что, никакой надежды на выздоровление? -- не мог поверить Франц. -- Ни малейшей. Из вас троих вы отделались легче всех. У Стива были перебиты ноги, сломан позвоночник, поврежден мочевой пузырь,-- продолжала Филомела,-- но, к счастью, в отличие от Густава, у него не оказалось застарелых ранений. Пораженный неожиданными известиями, Богенбрум опустился на диван и оцепенело уставился в одну точку. Затем подпрыгнул и, бормоча "это все из-за меня! как глупо!", стал описывать круги по гостиной, пока не рухнул в глубь ковровых джунглей, споткнувшись о потаенное плюшевое животное. Филомела и Морис одновременно вскочили, чтобы поднять его, но, пробравшись сквозь заросли, застали Франца сидящим на полу. -- Франц, с вами все в порядке? -- Филомела нагнул