стоянии легкого шока. Первым пришел в себя Эйндакоумма, схвативший отставного полковника за плечо, и, глядя ему прямо в глаза, спросивший: -- Зумпель, ты как себя чувствуешь? -- Вроде ничего. А в чем дело?-- забеспокоился Дитрих. -- Что-то не понравились мне слова Доктора о негодности вставленных модулей,-- мрачно сказал Эйндакоумма.-- Что толку лазить по горам, если все равно скоро копыта отбросишь? Все взялись пристально изучать Зумпеля, пытаясь разглядеть признаки близкой кончины. Тот засмущался: -- Чувствую я себя хорошо, гораздо лучше, чем до трансплантации. Вот видите,-- он пошевелил пальчиками в воздухе,-- как они выросли. Такого ведь раньше не было. Шейдт в сомнении потер подбородок: -- Ну притащим мы живцов, а от Доктора одна зеленая пыль осталась. Что тогда? У него такой вид, будто через пять минут развалится. -- Может, все-таки рискнем? Что нам терять? -- возразил Новак.-- Предположим, не пойдем мы в поход, а Доктор возьми да проживи еще один месяц. Будем себе до конца дней локти кусать, что упустили такую возможность. Не думаю, что живцы станут там сидеть и дожидаться, пока мы к ним спустимся. -- Какие еще будут мнения? -- обвел компанию взглядом Кольдеро.-- Может, проголосуем? -- Голосовать незачем,-- решительно сказал Эйндакоумма.-- Кто хочет -- тот идет. Тому и модули достанутся, если Доктор будет жив. В общем, вы как знаете, а я пошел. Кто со мной? Все единодушно решили отправляться в экспедицию, даже Зумпель. -- Следующая очередь дежурить на гравитоплане -- твоя. Остаешься здесь. Понял? -- Эйндакоумма поднес к носу Дитриха указательный палец, и Зумпель быстро со всем согласился. Оставив экс-полковника, компания спустилась по лестнице во двор. Взглянув на Гонзу, Кольдеро воскликнул: -- Постойте, а палки-то не взяли! -- Бриттен, руки в ноги -- за оборудованием! -- скомандовал Шейдт. Йозеф помчался в подвал. Принеся палки, он попытался вручить их Гонзе, но был остановлен окликом Эйндакоуммы: -- Ишь ты, какой прыткий! Сам понесешь! И присматривай за Гонзой, чтоб не отставал! Бриттен покорно взвалил себе груз на плечи и замкнул колонну, пристроившись в затылок Гонзе. Во главе процессии, на месте, которое раньше обычно занимал Йозеф, теперь шествовал Эйндакоумма. Все шли налегке, за исключением Мысливечека и Бриттена. Гонза был почти счастлив: хотя его опять куда-то тащили, шею на этот раз не натирали тяжелые палки. В предрассветной темноте никому разговаривать не хотелось; молчание нарушало только покашливание фон Бингена и пыхтение Бриттена. Пейзаж Кулагангри не отличался живописностью, представляя собой выжженную бесплодную землю и темные неприветливые скалы. Через эту местность прокатились все войны последних лет, уничтожившие растительность, а немногочисленных животных истребили давно, в качестве защитной меры от происков генетиков. Здесь не прижились даже миноморы, поэтому по окрестностям можно было без опасности бродить и ночами. Это существенно облегчало проведение экспедиций: живцов, поутру едва успевших вылезти из постелей, гораздо легче застать врасплох. Колонна шла, ориентируясь на бортовые огни гравитоплана, светившиеся вверху из расщелины. Это была точка привала, куда экспедиции обычно добирались менее чем за час. Еще полчаса предстояло провести, спускаясь вниз, к безымянной деревушке, где в свое время было отловлено несколько землян и географию которой селениты хорошо знали: Бриттен несколько раз проводил здесь учения. Подъем дался всем, кроме Гонзы, очень тяжело, пришлось даже делать две внеплановых остановки. Хотя, несмотря на предсказания Доктора, никто не умер, Йозефу пришлось долго отлеживаться на полу гравитоплана, чтобы прийти в себя. Шейдт тоже выглядел не лучшим образом, а фон Бинген, отойдя за камень, выхаркал значительную порцию своего легкого. Эйндакоумма, заглянув в кабину пилота, поприветствовал дежурного, в несколько слоев укутанного всевозможными теплыми вещами (ночью в горах наблюдались заморозки), и спросил его, как ведут себя живцы. -- Спокойно,-- Грубера, несмотря на обмотку, била мелкая дрожь.-- Как прилетели, сразу разошлись по домам и залегли спать. -- Дай-ка, я гляну,-- Эйндакоумма приник к табло, показавшему ему шесть точек, которые были разбросаны по разным домам. Он понял, что в глазах двоится, и решил позвать кого-нибудь в подмогу. Единственным, кто еще, кроме Мысливечека, стоял на ногах, оказался Новак. -- Хорошенько запомни дома, где они разместились,-- попросил его Эйндакоумма перед тем, как выбежать из кабины. Его сильно тошнило. Новак долго изучал индикатор, шевеля губами, потом утвердительно что-то промычал и вышел из гравитоплана. Немного отлежавшись, экспедиция приступила к спуску: напряженность пси-поля в расщелине была настолько низкая, а холод настолько пронизывающим, что задерживаться здесь не имело смысла. Дежурный в гравитоплане не мог даже заказать себе чай или кофе: холовизионный блок не срабатывал то ли из-за повреждения, то ли из-за слабости поля. Выйдя к трапу, Грубер проводил глазами удалявшуюся в темноту колонну и изумился тому, что Бриттен шел в самом конце. Долго удивляться, впрочем, у него не получилось,-- необоримый зов диареи вынудил его стремительно бежать за камень, где незадолго до этого оставил фрагменты своей плевры фон Бинген. Спуск -- в силу естественных причин -- проходил гораздо легче, хотя участники похода окончательно замерзли и все как один стучали зубами. Наконец, в утренних сумерках перед ними раскрылся вид на поселок: несколько десятков заброшенных, неосвещенных домов. Селениты воспряли духом, когда Эйндакоумма, подойдя к краю обрыва, торжественно показал рукой на дворик, где стоял гравитоплан: -- Вот наша цель. -- Откуда только земляне достают эту рухлядь для полетов? -- недоуменно спросил Кольдеро. -- Не знаю,-- сказал Эйндакоумма.-- Спросишь, когда отловим. Новак, в каких домах живцы? Ответа не последовало. Эйндакоумма, повернувшись к Новаку, громко повторил вопрос. Тот не отвечал,-- лицо его медленно растянулось в улыбку, подобную той, что почти никогда не сходила с лица Гонзы Мысливечека. Селениты поняли, что на Новака наложила руку одна из тех таинственных болезней, названиями которых недавно сыпал Доктор. -- Ну и дела,-- Эйндакоумма в задумчивости присел на камень. Гравитоплан землян был припаркован точно посредине двора, с каждой стороны которого стояло по два дома. В каких из восьми заночевали земляне, было теперь неизвестно. Эйндакоумма, как ни старался, не мог вспомнить, чт он видел на табло. Посылать же кого-нибудь назад, к дежурному, было бы неблагоразумно: обессилевший гонец мог умереть по дороге. -- Спускаемся!-- Эйндакоумма решительно встал и пошел вниз по тропе, за ним потянулись остальные. Корнелиус, догнав руководителя похода, дернул его за рукав: -- Ты что-то придумал? -- Возможно,-- уклончиво ответил тот. -- А если серьезно? -- настаивал Корнелиус. -- Пойдешь со мной вместе -- увидишь,-- с этими словами Эйндакоумма ускорил шаг, затем, вспомнив, что необходимо все-таки координировать действия всей партии, развернулся и крикнул Кольдеро: -- Подтягивайтесь к базовому домику! Я к вам подойду! Базовым назывался ближайший к горам небольшой особняк, где экспедиции обычно отдыхали и набирались сил перед решающим броском. Между ним и домами, в которых расположились живцы, было ярдов семьдесят. Потеряв из виду Эйндакоумму с Корнелиусом, оставшаяся партия потихоньку спустилась по извилистой тропе и, стараясь не шуметь, вошла в домик. Окна плотно зашторили, после чего изможденные селениты включили свет и, попадав на кресла, диваны и ковры, заказали завтрак. В поселке напряженность поля была выше, чем в горах, но ниже, чем по ту сторону перевала. Когда с холовизионного столика был снят поднос с горячим чаем, кофе и бутербродами, участники похода принялись лихорадочно поглощать продукты, будучи в полной уверенности, что они исчезнут через пять минут. Однако и по прошествии десяти минут поредевшая гора сэндвичей продолжала возвышаться на блюде, что озадачило селенитов. После завтрака самочувствие группы существенно улучшилось, даже с лица Новака сошла идиотская улыбка, и он, как прежде, на равных смог общаться с остальными. Правда, когда ему задали вопрос о том, где находятся живцы, он только беспомощно захлопал глазами. Пока основная группа наслаждалась комфортом, Эйндакоумма и Корнелиус подкрались к гравитоплану. Во всех домах, расположенных вокруг, было темно,-- разобрать, куда внедрились земляне, было невозможно. -- Смотри,-- торжествующе шепнул Корнелиусу Эйндакоумма, дернув ручку люка. Люк не поддался, а над ручкой загорелась надпись: "Введите код". Эйндакоумма не ожидал от живцов такого коварства. Он ввел код-пустышку, однако система защиты вновь потребовала от него настоящий код. Озадаченный, он попробовал наугад разные комбинации, но гравитоплан и не думал открываться. Корнелиус давно уже понял замысел Эйндакоуммы -- пролезть в кабину и по индикатору определить, где засели живцы. Он также догадался, что замысел этот провалился, но тактично подождал несколько минут, прежде чем его спутник окончательно убедился в тщетности своих попыток. В базовый домик Эйндакоумма вернулся злым, уставшим и удрученным, однако застал остальных более-менее отдышавшимися, отдохнувшими и чувствующими себя вполне сносно. -- Угощайтесь,-- показал на блюдо с горячими сэндвичами Шейдт.-- Стоят как новенькие уже двадцать минут. -- Сколько? -- не поверил своим ушам Корнелиус. -- Двадцать. Может, больше. Чем это можно объяснить, по вашему мнению? Жуя завтрак, Корнелиус решил, что, скорее всего, дело заключается в какой-нибудь загадочной психической пертурбации наподобие тех, что изводили колонистов на Луне. Этим умозаключением он поделился с остальными селенитами. Мнения разделились: одна часть согласилась с Корнелиусом, тогда как другая сочла, что странности психосреды вызваны перебоями и приступами в работе люпуса. Для изучения этого непонятного явления вся экспедиция села за стол (кроме Гонзы и Бриттена, оставленных в креслах) и заказала полнокровный, насыщенный деликатесами завтрак, поглощением которого занималась около получаса. Остатки еды продолжали демонстрировать удивительную сохранность. -- Ладно, чего голову ломать,-- завершил дискуссию Эйндакоумма.-- Пользуйтесь тем, что бог послал, и не задавайте лишних вопросов. Может быть, есть смысл потом сюда всем перебраться. Позиция негласно избранного руководителя была сочтена весьма благоразумной; прения прекратились. После трапезы настала очередь медицинских процедур. В соответствии с выданными Доктором рецептами каждый заказал себе утреннюю порцию лекарств, никак, впрочем, не способствовавших выздоровлению, а лишь призванных продлить агонию и нейтрализовать боль. Принимать эти медикаменты полагалось каждые восемь часов. Так как было неизвестно, что предписывалось Гонзе, Новак заказал двойную дозу по своему рецепту и половину засыпал Мысливечеку в рот. Таблетки неожиданно возымели мощный эффект, который на себе ощутили все,-- даже с лица Гонзы сошла улыбка. Экспедиция ощутила прилив сил; отлов и транспортировка живцов не казались уже рискованным, изнурительным предприятием. -- Ну давайте, построимся, что ли,-- выждав положенное время для всасывания лекарств в кровь, Эйндакоумма вновь взял командование в свои руки. Селениты сформировали шеренгу, и начальство приступило к раздаче оружия и боевых распоряжений. -- Кольдеро,-- вручая, как именную саблю, вынутую из мешка дубинку, обратился новый командир,-- береги ее. Знаешь, что деревьев вокруг нигде нет. Поэтому не лупи ею понапрасну со всей силы по голове и другим твердым предметам. Твое место -- первый дом слева, как подойдем к дворику. Кольдеро, бережно приняв дубинку, прижал ее к груди. Эйндакоумма продолжил смотр. -- Шейдт, твоя задача -- левый фланг. Отвечаешь за него головой. Чтобы ты лучше контролировал ситуацию, возьмешь сетку. К операции подключишься по моему сигналу. Под оперативное командование передаю тебе Кольдеро и фон Бингена,-- с этими словами на Шейдта был надет рюкзак с сеткой. Правый фланг возглавил лично Эйндакоумма, дубинщиками к нему были назначены Корнелиус и Новак. Гонзу в качестве приманки определили прохаживаться возле гравитоплана. Бриттен остался в резерве -- держать при себе палки с веревками и быть в готовности ринуться в бой туда, где перевес может оказаться на стороне землян. Йозеф не возражал: находиться в первых рядах во время отлова живцов ему вовсе не хотелось. Про себя он злорадно отметил, что тактическая фантазия Эйндакоуммы не пошла дальше заурядного плагиата: такую расстановку Бриттен на учениях неоднократно вдалбливал в своих бывших подчиненных. -- Может, торсаны закажем? -- предложил фон Бинген. Те торсаны, с помощью которых бунтовщики уговорили Полковника уйти в отставку, были получены через холовизор и развалились еще во время визита к Доктору. -- Нет,-- подумав, решительно возразил Эйндакоумма.-- Вдруг у кого-нибудь посреди драки руки зачешутся пострелять, так он не то что живцов распылит, но и своих положить может. Я уж не говорю о том, что может получиться, если земляне ненароком завладеют вашими торсанами. Все прекрасно знали, что могло получиться, по печальным результатам третьей экспедиции. Тогда у землян торсаны появились только после тесного общения с Полковником и его друзьями, необдуманно заказавшими оружие перед самым выходом из базового домика. -- Вероятнее всего,-- продолжал раздавать указания Эйндакоумма,-- живцы поселились в трех рядом стоящих домах. Поэтому если первый из них появится там, где мы его не ожидали, следует соответствующим образом скрытно перебазироваться. Может получиться так, что все гости разместились на одном фланге. В этом случае другой фланг не ждет отдельной команды, а с выходом во двор второго живца или всех троих тут же вступает в бой. Сигнальщик на левом фланге -- фон Бинген, на правом -- Корнелиус. Сигнальщиками селениты называли наблюдателей, которые должны были условным знаком известить лежащих в засаде бойцов противоположного фланга о появлении землян. -- Сейчас семь часов утра. Предполагаемое время прибытия целей -- восемь ноль-ноль. Предупреждаю всех о необходимости сохранять маскировку. Вопросы? -- Эйндакоумма оглядел шеренгу. Вопросов не было. -- Тогда вперед, в бой! -- решительно сказал командир, и группа, по очереди заглянув в уборную, выступила из дома. За двадцать ярдов до дворика экспедиция разделилась по флангам, оставив сзади Мысливечека и Бриттена. В задачу последнего входило сопроводить Гонзу до гравитоплана, оставить его там и следить, чтобы тот не отходил от указанного места. Выждав, когда бойцы на флангах заняли свои позиции, Бриттен взял Мысливечека под локоть и, аккуратно его подталкивая, повел в середину двора. Гонза не сопротивлялся: внимание его привлекла странная машина, находившаяся впереди. -- Чтоб от нее не отходил ни на шаг! Понял?! -- Бриттен поднес к физиономии Мысливечека кулак -- не затем, чтобы вспомнить былое и показать свою силу, а так, исключительно в интересах дела. -- Есть,-- бодро ответил Гонза. -- Смотри мне! -- нахмурил брови Йозеф.-- Шкуру спущу, если начнешь мне тут разгуливать! -- Так точно,-- подтвердил Мысливечек. Бриттен трусцой вернулся на свою назначенную позицию и залег так, чтобы только край головы высовывался из-за дома. Точно так же из-за других домов выглядывали и сигнальщики, остальные воины скрытно рассредоточились по периметру. Йозеф с удовлетворением отметил, что тактическая учеба не прошла даром. "Помни о войне",-- любил он говорить своим бывшим подчиненным. Впрочем, каждый из них поучаствовал как минимум в двух войнах, так что особых напоминаний никому не требовалось. Гонза вел себя дисциплинированно: сначала он внимательно рассматривал блестящий замок на люке, потратив на это около пятнадцати минут. Потом он переместился к носовой части гравитоплана, где, несколько раз подпрыгнув, попытался заглянуть в кабину пилотов. Обойдя машину спереди, Мысливечек затем попрыгал под бортовыми иллюминаторами. Гравитоплан, однако, не торопился раскрывать перед Гонзой свои тайны. Его это немного расстроило: вернувшись к люку, он принялся ковырять в носу, оставляя на замке все, что ему удалось добыть в ходе раскопок. Занятие это настолько поглотило Мысливечека, что он не двинулся с места вплоть до появления первого землянина,-- спустя три четверти часа после установки приманки. Живец был мужского пола; заодно выяснилось, что земляне заняли дальние дома, поэтому бойцам на флангах предстояло скрытно переместиться. Первым его заметил фон Бинген и махнул рукой Корнелиусу. Тот, в свою очередь, дал знать Новаку и Эйндакоумме. Землянин вел себя достаточно беззаботно: вышел наружу, одетый в пижаму,-- видно, только что после сна, зевнул, потянулся, посмотрел на восток, в сторону выходящего из облаков солнца, потом глянул на горы и лишь после этого обратил внимание на Гонзу, продолжавшего украшать гравитоплан. -- Эй, что вы там делаете?! -- закричал землянин и, спустившись по ступенькам крыльца, энергичной походкой направился к гравитоплану. Живец был настолько неосторожен, что не обратил внимания на стремительно подкравшихся сзади Эйндакоумму и Новака. Первый набросил на землянина сетку, а второй слегка шлепнул его дубинкой по макушке. Землянин сразу обмяк, и с помощью подоспевшего Корнелиуса его быстро оттащили за дом, куда уже успел прибежать Бриттен с веревками и палками. Живца вытряхнули из сетки; оторвав от пижамы кусок, Йозеф смотал кляп, который всунул землянину в рот, и принялся привязывать добычу к палке. Правый фланг не стал наслаждаться зрелищем своего успеха, быстренько разбежавшись по позициям. Вероятно, адресованный Мысливечеку возглас первого живца потревожил остальных, выбежавших из соседних домов буквально через полминуты после захвата. Оба землянина были полностью одеты, видимо, проснувшись раньше. Один из живцов оказался особью женского пола, крикнувшей другому: -- Стив, что случилось? Ты слышал голос Густава? -- Да, и хотел узнать, в чем дело,-- ответил тот. Тут они заметили Гонзу, решившего сходить по малой нужде и в качестве писсуара выбравшего для себя люк гравитоплана. С громкими возгласами живцы устремились к машине; сзади них из-за домов с сетками и дубинками, крадучись, показались бойцы обоих флангов. Эта пара землян выявилась более наблюдательной: живец, именовавшийся Стивом, почуяв неладное, неожиданно развернулся и воскликнул: -- Филомела, осторожно! Женщина остановилась: в десяти ярдах от нее находилась группа левого фланга. На Стива же неумолимо наступал правый фланг. Эйндакоумма и Шейдт разворачивали сетки, готовясь набросить их на живцов, а остальные участники экспедиции приближались, воинственно размахивая оружием. Эти земляне, в отличие от ранее отловленных живцов, не стали задавать бессмысленные вопросы наподобие "Что вы собираетесь делать?" или "Джентльмены, что происходит?". Они сразу поняли, что их собираются захватывать, и решили дать отпор. Тот, который именовался Стивом, крикнул: -- Филомела, беги в дом и закрывайся изнутри! -- Поздно, Стив! Путь отрезан! -- ответила она. Стив подбежал к женщине, та, однако оттолкнула его со словами: -- Разбегаемся! -- Но как же ты...-- хотел спросить Стив, но Филомела его перебила: -- За меня не беспокойся! Похоже, эти ублюдки захватили Густава! -- Почему ублюдки? -- обиделся Корнелиус. -- О, эти свиньи еще и разговаривают! -- удивился Стив, отбежав от Филомелы на несколько ярдов.-- Идите сюда, уроды! Я вам покажу пару приемов! Оба живца представляли резкий контраст по сравнению с предыдущим уловом: они не стали убегать от селенитов, а, приняв боевые позы, замерли на месте. Фланги, подойдя к землянам почти вплотную, остановились в нерешительности,-- им еще не приходилось сталкиваться с таким поведением. Противники сверлили друг друга взглядами с расстояния в восемь-десять футов, но никто не шевелился. Первым не выдержал Эйндакоумма: размахнувшись, он попытался накинуть сетку на Стива, который, однако, не стал дожидаться, пока его накроет, и стремительно бросился под ноги Новаку, свалив того на землю. За живцом погнался Корнелиус, но Стив быстро вскочил, опять приняв боевую позу. Корнелиус замер, после чего, занеся дубинку, набросился с нею на живца. Стив мгновенно присел, отбросив в сторону левую ногу, и нанес селениту серию быстрых ударов в район паха. Занесенная дубинка выпала из руки Корнелиуса, а сам он рухнул безжизненным мешком. Пока противоположный фланг как зачарованный наблюдал за ходом схватки, Филомела решила ускорить ход событий и, пройдясь колесом перед второй группой, сделала чуть заметное движение ногой, от которого с хрипом упал фон Бинген. Мизансцена повторилась: противники, стоя, вновь сверлили друг друга взглядами, правда, со стороны селенитов глаз было уже на две пары меньше (Новак успел вернуться в вертикальное положение). -- Где Густав, сволочи?! -- крикнул Стив. -- Тут ваш дружок, смотрите! -- между домов послышался голос Бриттена. Стив и Филомела, повернувшись, увидели Йозефа, а рядом с ним -- лежащего в пыли бесчувственного Густава с кляпом во рту, связанного по рукам и ногам. В те мгновения, пока живцы отвлеклись на своего приятеля, Новак проявил незаурядную ловкость, метнув дубину в Стива. Она попала ему в темя, отчего землянин зашатался, а окончательно его нейтрализовал Эйндакоумма, подхвативший оружие Корнелиуса. Успех правого фланга, однако, тяжело отразился на левом: Филомела, издав воинственный вопль, прыгнула на Кольдеро и, схватив его за голову, резким движением свернула ему шею. Отпихнув тело, она начала описывать круги возле Шейдта, с сеткой в руках растерянно смотревшего на приближавшуюся к нему рассвирепевшую женщину. Он вполне мог бы оказаться следующей жертвой, но на помощь поредевшему флангу поспешили все остальные бойцы, включая Бриттена. Новак вновь метнул дубинку, на этот раз неудачно. Зато отличился Йозеф, бросивший, как копье, палку, которая попала женщине в спину. Она пошатнулась; Шейдт преодолел свою растерянность и набросил на нее сеть. Пока Филомела пыталась освободиться, Эйндакоумма успел подскочить к ней и оглушить дубинкой. -- Быстрее их вяжите! -- крикнул Эйндакоумма, отбежав от Филомелы и присев над лежавшим навзничь Кольдеро. Осмотр тела не оставил никаких сомнений: Кольдеро был мертв. Другие пострадавшие участники схватки понемногу приходили в себя: фон Бинген сидел, держась за горло, не в силах произнести ни слова; Корнелиус лежал на земле в положении эмбриона и тихо постанывал. Самым счастливым был Гонза: он беспрепятственно облегчился и заодно просмотрел захватывающее зрелище, отвлекшее его от непокорной машины. Вскоре живцы были привязаны к палкам, каждому из них в рот воткнули кляп. -- Идем к базовому домику,-- скомандовал Эйндакоумма.-- Передохнуть надо. Шейдт помог добраться до домика фон Бингену, а Новак -- Корнелиусу. Одновременно с ними Гонза и Бриттен, поставив палку на плечи, оттащили первого живца. Потом Гонза, Шейдт и Новак вернулись за оставшейся добычей, которую забрали вчетвером с Эйндакоуммой. Внутри домика для фон Бингена и Корнелиуса были срочно заказаны обезболивающие препараты, выпив которые, они почувствовали себя немного лучше. Командование объявило перерыв в один час, а само попробовало по холофону связаться с Дитрихом. Когда Зумпель отозвался, Эйндакоумма сказал ему, чтобы тот готовил встречу у подножья горы с той стороны, где находилась колония: -- Пусть выйдут все, кто в состоянии носить тяжести. У нас потери, и народ сильно устал. -- Что случилось? -- испуганно спросил Зумпель. -- Кольдеро убит. Фон Бинген и Корнелиус травмированы, остальные -- в порядке. -- А живцы? -- В целости и сохранности. Как там Доктор? -- Я с ним сегодня больше не разговаривал. -- Ладно. Встречаемся наверху у гравитоплана. Надеюсь, ты не забыл, что сменяешь Грубера? -- Нет,-- обреченно произнес Зумпель. -- Конец связи,-- закончил разговор Эйндакоумма. Заказав себе чашку кофе, он вышел во двор -- сменить Бриттена, дежурившего возле сваленных у ступенек живцов. Добыча вся была без сознания и не шевелилась. Эйндакоумма поправил неаккуратно вставленные кляпы -- чтобы земляне не задохнулись. Теперь с уловом следовало обращаться бережно. Доктор обычно назначал карантинный период в пару дней, чтобы живцы пришли в себя, а заодно и с тем, чтобы выяснить, нет ли у них каких-нибудь болячек. Очень глупо получится, если после всех мучений, потратив столько времени и понеся жертвы, экспедиция притащит живцов, а они возьмут да околеют. Теперь предстоял самый изнурительный этап: транспортировка добычи вверх. Эйндакоумма заранее прикидывал, кто из группы, скорее всего, не дотянет до колонии: фон Бинген выглядел отвратительно; Бриттен и так уже перекрыл все нормативы, установленные ему Доктором. Услышав шелест открывающейся двери, Эйндакоумма обернулся,-- в двор, неуверенно ступая и морщась, вышел Корнелиус. -- Болит? -- сочувственно спросил Эйндакоумма. -- Еще как. Знал, мерзавец, куда ударить,-- Корнелиус, подойдя к Стиву, с уважением посмотрел на лицо с торчащим кляпом.-- Но не волнуйся, нести груз буду наравне со всеми. Надо только будет перерывы почаще делать. Знаешь, а у меня есть одна идея. -- Что за идея? -- Гравитоплан. Мы как-то совсем забыли, что во дворе стоит вполне исправное, судя по всему, средство передвижения. -- Ты умеешь им управлять? -- с иронией поинтересовался Эйндакоумма. -- Я? Нет, конечно,-- растерялся Корнелиус.-- Но, может быть, кто-нибудь из наших знает. -- Пойди, спроси. Вернешься -- расскажешь. Корнелиус похромал в дом, откуда вскоре вернулся с разочарованной миной. -- Никто не умеет. -- Вот видишь,-- назидательно сказал Эйндакоумма.-- А стал бы ты лететь на машине, которой управляет живец? -- Ни за что! -- И я бы не рискнул. К тому же, если ты помнишь, входной люк зашифрован, без живцов внутрь не попасть. Хотел бы я на тебя посмотреть, как ты станешь уговаривать землян поделиться с тобой кодом. Ближайшие пару часов они вряд ли придут в себя. -- Но, может быть, привести в чувство одного, поставить над ним двоих наших с оружием наготове и заставить его перевезти всех нас домой? -- А ему в воздухе не станет плохо? Не забывай, что мы по всем ним хорошо прошлись дубинками. Вдруг он над горами сознание потеряет или выкинет что-нибудь еще в этом духе и врежется в скалу? -- Пожалуй, ты прав,-- согласился Корнелиус.-- Просто не вся экспедиция дотянет до вершины. -- Жертвы и так неизбежны. Мы еще легко отделались там, во дворике. Могло быть гораздо хуже, особенно если бы эта бешеная тетка взялась за нас как следует. Считай, что двое-трое из нас будут потеряны по дороге, и, вероятно, я в том числе,-- отпив кофе, меланхолично заметил Эйндакоумма.-- Донесете груз в несколько приемов. И вообще, пойди полежи, Корнелиус. Легче станет. Эйндакоумма, смененный Шейдтом, тоже прилег минут на двадцать, прежде чем наступила пора собираться в завершающий поход. Колонна, стартовавшая от базового домика, выглядела следующим образом: впереди шли Эйндакоумма и Корнелиус, несшие палку с Густавом, после них -- Бриттен и Мысливечек со Стивом, затем -- Новак и Шейдт с Филомелой. Сзади ковылял нагруженный сетками фон Бинген. Земляне, привязанные к палкам за руки и ноги, мирно болтались между обливающихся потом селенитов, которые выбились из сил, едва успев подняться в гору на полмили. Когда деревушка скрылась за поворотом, самочувствие группы резко ухудшилось. Эйндакоумма остановился и объявил привал. -- Эй-эй! Аккуратнее с грузом! -- прикрикнул он, увидев, как резко сбросили поклажу с плеч две другие пары носильщиков. Вся группа в изнеможении повалилась прямо на каменистую тропу; Бриттен же, сделав несколько неуверенных шагов в сторону, зашатался и рухнул ничком. Когда к нему подбежали, то увидели, что из-под головы у него вытекла струйка крови, перевернув Йозефа, участники экспедиции убедились в правильности по крайней мере одного предсказания Доктора. Труп спихнули с обрыва и продолжили отдых. Через пять минут Эйндакоумма прекратил привал: промерзшая за ночь земля еще не успела нагреться, лежать на ней означало бы безнадежно простудиться. Место выбывшего Бриттена занял фон Бинген, мешок же с сетками перецепили на Гонзу как на самого здорового. До расщелины первой добралась пара Новака и Шейдта, принесшая Густава. Они, не снимая палку с плеч, попадали прямо возле гравитоплана, и, задыхаясь, не смогли сказать ничего на вопросы выбежавшего из кабины Зумпеля, только махнули рукой в направлении деревушки. Покинув свой пост, хотя это категорически запрещалось инструкцией, Дитрих поспешил вниз по тропе и на расстоянии в треть мили от расщелины увидел остатки экспедиции: Гонзу и Корнелиуса, лежавших рядом с двумя живцами. Оба участника похода были настолько измучены, что не могли пошевелиться; с лица Гонзы даже сошла улыбка. -- Где Эйндакоумма? -- спросил Зумпель. -- Умер,-- чуть слышным шепотом ответил Корнелиус. -- А Бриттен? Корнелиус кивнул. -- Фон Бинген? Тот опять кивнул. Зумпель содрогнулся: с такой смертностью проведение дальнейших экспедиций становилось невозможным. Он быстро подсчитал в уме: до нынешнего похода население колонии составляло двадцать пять человек, из них двенадцать -- женщины. Теперь же численность активных бойцов сократилась до семи. Из числа дам Зумпель не мог назвать никого, кто мог бы оказаться полезным в экспедиции в качестве бойца. С большим трудом сегодня утром ему удалось уговорить пятерых, включая Анжелу, прибыть к подножию горы, чтобы помочь с переноской добычи. Остальные заявили, что ловятся в основном живцы-мужики, а их бабское дело -- тихо помирать, так как Доктору и Полковнику до них дела нет, тем более что Полковник -- уже не Полковник, а обычный Зумпель. -- Лежите здесь, отдыхайте,-- сказал Дитрих Корнелиусу.-- Я побежал за помощью, скоро вернусь. Хорошо? -- Хорошо,-- просипел тот. Дитрих ускоренным ходом вернулся к расщелине и повторил ту же фразу перед Новаком,-- Шейдт то ли заснул, то ли потерял сознание. Затем он спустился с горы и поведал потрясенной дамской аудитории, собравшейся у подножия, о трагических итогах последней экспедиции. Все женщины без лишних разговоров устремились за Дитрихом вверх по дороге -- нести добычу и помогать бойцам. Оказавшись возле гравитоплана, они обнаружили полумертвых Шейдта с Новаком, после чего, еще больше исполнившись жалости к героическим воинам, поспешили на выручку Гонзе с Корнелиусом. Болезни, поразившие женскую часть колонии, представляли собой однообразное сочетание экзем, псориаза, различных видов герпеса и лишаев, дополненных в некоторых случаях элефантиазом. Поэтому слабая половина селенитов в известном смысле могла считаться сильной половиной, поскольку мужчин подтачивали изнутри более жестокие недомогания. Сильный пол, однако, сохранял пристойную наружность, тогда как покрытые струпьями и зловонными язвами колонистки глаз совершенно не радовали, вследствие чего прикрывали лица и носили перчатки. Зумпель -- в свою бытность Полковником -- подумывал изредка над тем, чтобы сократить список фавориток до двух-трех человек в связи с постепенной утратой остальными товарного вида. Теперь же в горах, кроме женщин, рассчитывать было не на кого,-- Дитрих не ожидал столь стремительного сокращения личного состава и не догадался привлечь мужчин, оставшихся в колонии. Впрочем, от них сейчас было бы мало толку: кроме сраженных диареей, остальные еле таскали ноги из-за обострения болезней. Дамы же проявили понимание всей сложности ситуации: вшестером -- вместе с Зумпелем -- они подхватили живцов и подставили плечи утомленным Гонзе с Корнелиусом. Дотащив отставшую часть экспедиции до гравитоплана, женщины устроили короткий привал, во время которого постановили: улов до колонии донесут они и Зумпель, а бойцы, отдохнув, потихоньку, с перерывами, пускай добираются своим ходом,-- навстречу им кого-нибудь вышлют. Дамский караван добрался до дома-общежития быстро и без приключений. Живцы были занесены на третий этаж и свалены в ту комнату, где находился урод. Доктор, когда ему рассказали об итогах похода, с трудом сдержал радость, возбужденно воскликнув: -- Вот видите?! Я же говорил! Опытный диагност никогда не ошибается! Зумпель предупредил Доктора о том, что живцы очень опасны и что в обращении с ними необходимо проявлять крайнюю осторожность -- заходить в сопровождении двух колонистов, вооруженных дубинками и, на всякий случай, торсанами. Земляне уже начинали шевелиться, понемногу приходя в себя. Развязав, их бросили на бамбуковые циновки у стенки, противоположной той, под которой лежал монстр. Комната -- единственная во всем доме -- не имела окон и была оборудована массивной металлической дверью, запиравшейся снаружи и имевшей крошечное окошко. Дитрих, найдя это необычайно удобным, чуть было не решил поставить у двери часового, но вовремя вспомнил, что он больше не начальник (весть об этом мгновенно разнеслась по колонии) и что на обеспечение вахты людей уже не хватает. Живцов обыскали, изъяли из карманов все подозрительные предметы, после чего закрыли на два засова. Собравшиеся решили, что за поведением добычи присматривать станет Доктор, которому необходимо подкармливать своего деформированного подопечного, и на том удалились. Спускаясь по лестнице, дамы активно шушукались между собой, обсуждая сенсационно омерзительную внешность главного хирурга. Были слышны реплики: "на ладан дышит", "ходячий мертвец", "никогда такого ужаса не видела" и "у него оперироваться? ни за что!". Вскоре, опираясь на высланных в подмогу колонисток, приковыляли уцелевшие герои похода, которых с почестями разместили в покоях четвертого этажа. Тут же было единодушно постановлено, что они (кроме, само собою, Гонзы) -- первые кандидаты на трансплантацию. Насчет того, как распределить живца женского пола, колония пока не определилась и решила отложить этот вопрос до лучших времен. Жизнь в доме затихла: Зумпель, пообедав, вернулся на дежурство, остальные разбрелись по своим комнатам и предались радостям индивидуального погружения в холовизионные зрелища. Первым из пленников в сознание пришел Стив, долго соображавший, почему у него так адски болит голова и что он вместе с Густавом и Филомелой делает в этой вонючей камере на грязных подстилках, рядом с жуткого вида обрубком, издающим нечленораздельные звуки. Постепенно к нему вернулись воспоминания об утренней схватке. Макналти попытался встать, но не смог: у него затекли ноги. Посмотрев на свои посиневшие руки, он увидел на них следы веревок. -- Густав! Густав! -- позвал он приятеля, но тот не шевелился. Филомела лежала в нескольких футах от Стива, и он, перекатившись к ней, громко крикнул ей прямо в ухо. Она подскочила, попыталась сесть, опираясь на руки, но тут же, вскрикнув от боли, повалилась обратно. -- Тише, тише! -- зашикал Макналти, сам не зная, почему: наверное, опасаясь, что опять прибегут дегенераты с дубинками. -- Это ты, Стив? -- слабым голосом спросила Венис. -- Да, Филомела. -- Боже, как раскалывается голова. Где мы? -- В плену. -- У кого? -- У этих оборванцев. -- Каких оборванцев? Память к Венис тоже возвращалась постепенно, поэтому Макналти решил вкратце напомнить ей утренние события. Филомела, лежа на циновке и растирая запястья, поморщилась: -- Больно как. У тебя тоже болит? -- Да. -- Что Густав? -- Не знаю, надо его растормошить. -- Давай подождем немного, а то руки совсем онемели. Массируя руки, Филомела понемногу пришла в себя, приподняла голову и оглядела камеру. -- Как ты думаешь, Стив, что это за чудовище напротив? Монстр во избежание пролежней был подперт Доктором к стенке. Вел он себя смирно,-- возможно, почувствовав новых соседей,-- только периодически похрюкивал. -- Даже приблизительно не могу сказать,-- ответил Макналти.-- Такие экземпляры мне ни разу не попадались. Какая-то аномалия психосреды, не иначе. -- Аномалия? -- встрепенулась Венис.-- Черт подери! Смутно помню, как нас долго тащили через какие-то горы. Превозмогая боль, Филомела на коленях подползла к Эшеру и принялась звать его, но тот не откликался. Схватив Густава за воротник пижамы, она несколько раз сильно встряхнула его, и тогда Эшер со стоном открыл глаза. -- Густав! Господин Эшер! Скажи же что-нибудь! -- Венис хлестнула его по щеке. -- Что с ним? -- обеспокоенно спросил Макналти. Филомела еще несколько раз встряхнула Густава, но не добилась от него никакого ответа. Лицо Эшера скривилось в страдальческой гримасе; глаза его бессмысленно блуждали. Венис надавала ему кучу затрещин, но безрезультатно. -- Нас слишком далеко утащили от гравитоплана,-- мрачно заметила она, сев рядом с Густавом на циновку и обхватив руками голову. -- Ты хочешь сказать, что...-- осторожно начал Стив. -- У Густава разрушился тот мозговой модуль, который я ему вставила в Тупунгато,-- закончила Филомела.-- Теперь он действительно превратился в овощ. -- Но жить-то он будет? -- после долгой паузы спросил Стив. -- Да. Я как чувствовала,-- оставила ему старый модуль простаты. Только неизвестно, зачем ему теперь жить. В камере наступила тишина, нарушаемая лишь слабыми стонами Густава и похрюкиванием чудовища. Стив решил не беспокоить Филомелу, дождавшись, пока она заговорит первой, и принялся энергичными упражнениями восстанавливать кровообращение в конечностях. Через минут десять он почувствовал себя вполне в норме и решил исследовать помещение. Никаких потайных дверей, окон или вентиляционных отверстий после тщательного осмотра обнаружено не было. В дверное окошко был виден небольшой фрагмент противоположной части коридора: несколько невыразительных дверей, отделенных грязными стенками. Стив точно не знал, зачем их похитили и бросили в эту камеру, но предполагал самое худшее. -- Нашел что-нибудь? -- заговорила Филомела. -- Нет,-- отозвался Стив.-- Никакого оружия, кроме подстилок, здесь не имеется. Что у тебя есть при себе? Филомела порылась в карманах: -- Все вынули, мерзавцы. -- У меня тоже,-- сказал Стив.-- Давай посмотрим у Густава. Вдвоем они приподняли Эшера и прислонили его к стене. Он продолжал постанывать. -- Надо будет растереть ему руки и ноги,-- сказала Филомела, шаря у него в карманах.-- Так, здесь тоже все вычищено. Она начала массировать Эшеру ноги, а Стив -- руки. Густав не сопротивлялся, уставившись в потолок отсутствующим взглядом. Когда процедура закончилась, Венис встала и, хромая, прошлась по камере, заодно внимательно осмотрев монстра. -- Похоже на телепортационную аварию,-- заметила она.-- Я наблюдала нечто подобное однажды. -- Мы теоретически можем его использовать на запасные части для Густава? -- поинтересовался Стив. -- Рискованно, но можно попробовать. Только кто нам позволит? Не думаю, что нас сюда пригласили для медицинских экспериментов. -- Ты можешь заблуждаться. Нас как раз ради этого и могли сюда приволочь. Ты обратила внимание на то, как они выглядели? -- Как оборванцы. И воняло от них невы