имо ее смоделировать, причем в окружении всей совокупности связанных с ней трасс. Нужно увидеть на экране эту промоделированную ситуацию, чтобы не попасть в худший переплет. А предварительно ее предстоит рассчитать. Сколько времени уйдет на обсчет каждой гипотетической траектории со всей ее колоссальной массой явлений, я не знаю, но подозреваю, что каждая попытка займет как минимум несколько часов. Не исключено, что и дней. Мы с вами будем стоять в ожидании, пока интерферотрон станет обсчитывать варианты замены сна у гермафродита, а в это время сон состоится, и всему придет конец. "Смещение трассы" -- звучит просто, однако процесс этот гораздо сложнее, чем может показаться с первого взгляда. Я пока не представляю себе, как Густав собирался это осуществлять практически -- Так что же, вы предлагаете нам поучаствовать в эксперименте с непредсказуемыми последствиями? -- спросила Филомела. -- Можете рассматривать нашу договоренность и так. Я не возражаю. Все равно альтернативы нет. -- Объясни, пожалуйста, Франц, на кой черт тебе это нужно? -- вырвалось у Стива.-- Ведь эти твои высшие силы тоже исчезнут, когда уроду приснится его сон? Кто тогда тебя станет наказывать? -- Конечно, никто. Но лично мне -- не знаю как вам -- обидно, что все отправится коту под хвост. Что, согласно чьему-то дурацкому замыслу, который принято называть тезисом, жизнь на нашей маленькой планете определялась сном, увиденным искалеченным уродом, к тому же неизвестно откуда взявшимся. У нас есть возможность хоть как-то поправить положение, и почему бы ею не воспользоваться? Да, я осознаю,-- возможность эта весьма зыбкая, но перед тем, как раствориться в ничто, мне будет спокойнее на душе, когда я буду знать, что сделал все от меня зависящее. -- Откуда взялся этот тезис? Не проще ли начать с его автора? -- поинтересовалась Филомела. Богенбрум печально рассмеялся: -- Автор нам абсолютно недоступен. Он находится за пределами всего, даже событийного клише, и условно называется Великий Спящий. -- Это бог? -- Не знаю, можно ли называть богом нечто, находящееся в бессознательном состоянии и произвольно генерирующее команды, по которым в том или ином месте вселенского клише появляются исходные траектории. Скорее, это -- безумный повар, перед которым находятся миллиарды и миллиарды кастрюль, куда он, не глядя, сыплет соль. Его совершенно не интересует, какие кристаллы при этом в кастрюлях образуются. Но и Великий Спящий -- только часть цепочки. Он тоже кому-то приснился. -- А где может находиться этот Сверхвеликий Спящий? -- Где угодно. Вы ни разу не задавали себе вопрос: кому приснился "слоеный пирог"? -- Нет,-- честно признались Стив с Филомелой. -- Правильно делали. Это один из тех вопросов, которые задавать не следует. Почему-то люди всегда думают, что если что-то существует, то оно должно было откуда-нибудь появиться, кто-то обязан был его породить. Иногда полезно смириться с тем, что некоторые вещи существуют сами по себе, без постороннего участия. Для наших скромных практических задач достаточно считать богом его,-- Франц показал дудкой на монстра, после чего вытряхнул из нее пыль и, приставив ко рту, издал вторую ноту.-- Тем более что времени у нас не осталось, а трудностей впереди -- более чем достаточно. Картинки, сетки, извилины на экране интерферотрона -- это одно, но воздействие на явления -- совсем другое. Допустит ли клише устранение части явлений в одном месте и их замену другими? Ведь, фактически, речь идет не столько о смещении, сколько о ликвидации одной группы явлений и формировании новой, причем сделать это необходимо мгновенно: нельзя допустить, чтобы внутри "пирога" существовали два комплекта траекторий, относящиеся к одним и тем же предметам, в данном случае -- к нашей планете, или же внутри траекторий появился разрыв, прежде чем они улягутся вдоль новых пиков. -- Почему нельзя? -- решил возразить Макналти. -- Действительно, почему? -- пожал плечами Богенбрум.-- Мне просто так кажется. На самом деле все может выглядеть совершенно иначе. Это уравнение с массой неизвестных. Вот, к примеру, Густав Эшер знает, что один из витков его посмертной траектории устремляется в такие области событийного клише, куда ему попадать абсолютно не хочется. Но какие альтернативы существуют в загробном мире? Какая нить из размотанного пучка жизни указывает путь на тот свет? Кроме метода проб и ошибок, ничего нет, а это не самый экономичный вариант. И как на экране интерферотрона будет показан мир мертвецов? Из чего выбирать? Вряд ли Густав смог бы вам членораздельно объяснить, что он собирался делать тогда в жерле вулкана. Расставить люпусы по принципу "золотого сечения", увидеть, что собственная траектория завершается завтра утром, изменить ее и все равно умереть в этот же срок? Так и потусторонний мир исчезнет в тот же самый миг. Все усилия нашего высокочтимого изобретателя оказались бы тщетными. Поэтому и я вам сказал в самом начале, что в принципе все бессмысленно. Конечно, теоретически существует единственный, так сказать, "чистый" вариант изменения будущего,-- Франц замолчал, сосредоточенно ковыряя вторую дырку в бамбуке. -- Какой же? -- в нетерпении спросил Стив. -- Каким-то образом оказавшись далеко в грядущем, попробовать оттуда изменить тот момент прошлого, которое отсюда видится будущим. Но это чистая теория, гипотеза, которой пристойно лишь потчевать знакомых после светского ужина. Тем более что в данном случае мы вряд ли окажемся в состоянии предпринять что-либо с помощью интерферотрона, так как вместе с планетой, со всеми высшими и низшими силами уже будем отсутствовать. В то время как Венис, Богенбрум и Макналти вели философские разговоры, в колонии селенитов наблюдалась легкое волнение. Конечно, неожиданное прибытие землянина, столь легко попавшего прямо в руки колонистов, вызывало радостное возбуждение. У селенитов появилось заодно транспортное средство, управлять которым, правда, никто не умел, но освоить которое за пару дней вызвался Корнелиус. Однако к радости примешивалось чувство досады в связи с очевидной для всех дряхлостью главного лекаря. Улов запоздал; большинство колонистов не рискнуло бы теперь отправиться на операционный стол, о чем, не таясь, говорило вслух. Тем не менее, живца по традиции сразу же потащили к Доктору на осмотр. Долго пришлось Новаку и Шейдту нажимать на панель звонка, прежде чем Доктор отозвался. Когда дверь отворилась, перед ними предстала иссохшая мумия, весьма отдаленно напоминавшая того хозяина этажа, каким он выглядел за два часа до этого, во время завтрака. Доктор стремительно приближался к смерти. Он весь трясся, невнятно что-то бормоча, на вопросы не отвечал. После того, как живец был заброшен в камеру, Новак и Шейдт отвели Доктора в его комнату, где тот обессиленно рухнул в постель: путь по коридору до двери и обратно для него выявился слишком изнурительным. Возле покоев угасающего старца после небольшого совещания была выставлена охрана: Рибаяз и Грубер, которые должны были заодно присматривать за пленниками. Сведения о назревающей кончине Доктора колонию удивили, но не сильно: провокация Стива упала на благодатную почву. Единственным кандидатом на ближайшую трансплантацию со всеобщего молчаливого согласия и так уже стал Гонза, которому была уготована роль пробного камня. Ничего не подозревающий Мысливечек, как обычно, дремал в подвале, куда перебрался сразу после отдыха на четвертом этаже. Теперь же Гонза -- будь он в состоянии понять, что ему грозило -- мог благодарить судьбу (а, скорее всего, привезенный Богенбрумом люпус, роковым образом не совпавший с гипофизом Доктора) за неожиданное избавление от участи подопытного животного. Собравшись в помещении бывшей столовой, селениты решили обсудить, как дальше поступать с пленниками и монстром. После кратких дискуссий было принято демократическое решение: дождаться, пока Доктор помрет, после чего всех землян, включая чудище, перебить. Своим душеприказчиком селениты избрали Дитриха Зумпеля: без надежд на медицинскую помощь колония, трезво оценив перспективы, приготовилась к массовому умиранию. Всякие обязанности, кроме кормежки пленников, были отменены, и селениты решили остаток дней провести в сладком ничегонеделании, утонув в холовизионных развлечениях. При этом все почему-то позабыли о Гонзе, привыкшем питаться в столовой и неспособном самостоятельно заказать себе еду. На обсуждение он, естественно, приглашен не был. Окончание дискуссии совпало с завершением трудов Богенбрума над дудочкой. Инструмент был почти готов, но, к несчастью, Францу попался гниловатый или треснувший бамбук: при расширении седьмого отверстия дудочка распалась на продольные половинки. Посокрушавшись по этому поводу, Богенбрум отломал следующий кусок от циновки и вновь принялся за дело, заметив, что у него теперь выработался навык и следующая дудка получится гораздо быстрее. Философский разговор в камере уже затих; Стив поманил в дальний угол камеры Филомелу, решив с ней посовещаться. -- Ты как? Думаешь, он нас вытащит отсюда? -- зашептал он на ухо. Венис утвердительно кивнула. -- А я -- нет. Он врал нам в Кантабиле, наверное, врет и сейчас. Может, он с селенитами сговорился о чем-то? -- О чем? -- изумилась Филомела.-- Разве с ними можно договориться? -- Нельзя, конечно,-- немного смутился Стив.-- Тем не менее, Богенбруму я не доверяю. Что он собирается делать с дудкой против вооруженной охраны? Смешно даже. -- И что же, ты ему не скажешь шифр? -- Шифр я скажу тебе. Слушай и запоминай,-- Стив очень тихо проговорил ей заветную комбинацию.-- Запомнила? -- Да. Но зачем мне код? Я ведь не умею обращаться с интерферотроном. -- Мы с тобой вдвоем должны знать все шифры. На тот случай, если с кем-нибудь из нас что-нибудь случится. Франц из вежливости не обращал внимания на тайные переговоры своих сокамерников, делая вид, что целиком поглощен ковырянием бамбука. Густав дремал; спал монстр или нет -- сказать было невозможно по причине отсутствия глаз. Как бы то ни было, вел он себя спокойно, лишь тихонько урчал. Нашептавшись, Стив с Филомелой вернулись в середину камеры и улеглись на свои подстилки. В помещении установилась тишина, нарушаемая скрежетом заколки о бамбук и пыхтением Богенбрума. Через несколько минут он взял ноту на дудочке, чем слегка потревожил задремавшую Филомелу, а еще спустя четверть часа -- вторую, вследствие чего во сне задергал ногами Макналти. Третья, четвертая и пятая дырки были просверлены и продуты без всякой реакции со стороны сокамерников. Возясь с бамбуком, Франц услыхал, как в конце коридора хлопнула дверь и кто-то побежал к выходу с этажа. Это был Рибаяз, который мчался известить колонию о кончине Доктора. Услыхав эту новость, Зумпель, бродивший по второму этажу, посоветовал Рибаязу оповестить остальных, а сам поднялся наверх. Доктор лежал в спальне сморщенный и крошечный, как изюм. -- Когда он должен рассыпаться? -- поинтересовался Дитрих у Грубера, стоявшего возле смертного одра эскулапа. -- Не знаю. По его виду -- минут через тридцать. Траурную церемонию будем устраивать? -- Зачем? Пока народ соберется, от него ничего не останется. На нем и так уже все крест поставили. Закрывай комнату, пошли отсюда. На выходе из спальни они столкнулись с Корнелиусом и Шейдтом. Едва заглянув в комнату Доктора, оба сразу вышли и задали тот же вопрос о траурном митинге. Получив аналогичный ответ, они не стали спорить. -- Кто будет заниматься уродом и живцами? -- спросил Корнелиус. -- Кто хочет -- тот пусть и занимается,-- бросил Зумпель.-- Меня назначили заниматься вами, а не добычей. Поступайте с ними как знаете. С этими словами он удалился. Оставшись втроем, селениты принялись размышлять над техникой уничтожения землян. Первым заговорил Грубер: -- Предлагаю их гасить по одному. Если вламываться к ним в камеру и палить из торсанов, то можно и своих зацепить. Комната не очень большая, вдруг свалка начнется. -- По одному -- это как часто? -- ухмыльнулся Шейдт.-- Каждые пять минут? Ты выведешь одного, он не вернется к ужину, и что? Думаешь, остальные такие дураки, что не догадаются? -- О чем они, по-твоему, должны догадываться? -- возразил Грубер.-- Для них Доктор жив, здоров и приступил к операциям. Он же сам им сказал, что начнет их скоро резать. Выведем сначала этого шустрого, которого взяли в деревне, потом, после ужина, бабу. Остальных можно положить из торсанов. -- Кормить их будем? -- уточнил Корнелиус. -- Конечно. Для камуфляжа. Вот только не знаю, что там Доктор разводил для этого урода,-- Грубер в сомнении потер подбородок.-- Если его не покормить, он орать начнет на весь дом. -- Не ломай себе голову. Затолкай в него то же, что и всем,-- посоветовал Шейдт.-- До вечера перетерпит, а там от него одни воспоминания останутся. -- Заходить будем втроем? -- Само собою. Уже забыл, что эта баба при захвате вытворяла? Нужно только кого-нибудь из женщин в официантки взять. С обедом, между прочим, мы уже опаздываем. Обсуждая подробности экзекуции, компания удалилась с этажа. Богенбрум закончил сверлить седьмую дырку, выдул из дудки пыль и принялся расширять отверстие. Вскоре продольная флейта работы мастера Франца была готова. Богенбрум повертел ее в руках, похлопал по ладони, проверяя на прочность, и остался весьма доволен результатами. Сверившись со временем, он обнаружил, что обед им почему-то не несут. Богенбрум разбудил Филомелу, с любезным видом возвращая ей заколку: -- Большое спасибо. Не могли бы вы поднять Стива? Я боюсь, что он спросонья меня неадекватно воспримет. Скоро, надеюсь, должны принести обед, а я обещал вас отсюда вывести. Венис быстренько растолкала Стива, после чего Франц присел возле них на корточки и тихо заговорил: -- Вы должны чем-нибудь плотно заткнуть себе уши, чтобы не слышать звуков флейты. Хотя то, что я буду играть, на землян не рассчитано, вам лучше подстраховаться. -- Густаву тоже заткнуть уши? -- спросила Венис. -- Да. Это действует на подсознание. Предупреждаю: после моего ухода вам можно будет покинуть камеру только минут через двадцать. Дверь останется открытой, ждите меня во дворе. Если селениты не разгромили кабриоджет, встречаемся возле него. Оторвав от пижамной куртки Эшера полоски ткани, Филомела скрутила всем небольшие затычки. Когда они были вставлены в уши, Франц достал флейту, издал несколько заунывных нот, затем отнял ее ото рта и, прикрыв глаза, сделал несколько плавных движений. Стив с Филомелой почувствовали, как внутри камеры что-то изменилось: то ли свет стал ярче, то ли ветер подул неизвестно откуда. Они не слышали, как, звеня посудой, в коридоре появилась охрана с обедом. Зато это услыхал Богенбрум, спрятавший дудочку в рукав. Дверь в камеру открылась; на пороге возник селенит с торсаном в руке. Поводив оружием из стороны в сторону, он сделал шаг назад и дал команду остальным заходить. Вошли два охранника, вооруженных традиционно: дубинки за поясами, торсаны в руках. За ними появилась официантка с тяжелым подносом, уставленным разными кастрюлями и тарелками, а вслед за ней вошел первый селенит, прикрыв дверь. Официантка налила в тарелки суп и жестом пригласила пленников обедать. Филомела принялась кормить Густава; Стив, настороженно поглядывая на Богенбрума, потихоньку хлебал свою порцию. Франц взял тарелку и спокойно начал есть. Один из охранников взял кастрюлю, в которой оставалось изрядное количество супа, и, подойдя к монстру, одним махом влил ее содержимое тому в глотку. Чудовище, не справившись с таким потоком, извергло часть супа назад. Охранник, выругавшись, пнул урода ногой. Тот завалился на пол и жалобно завыл. -- Какого черта? -- заорал старший селенит.-- Теперь затыкай ему пасть. Охранник схватил монстра за край головы, из которой продолжал литься суп, и попробовал вернуть его в вертикальное положение. Существо несколько раз падало набок; наконец, с пятой или шестой попытки оно было задвинуто в угол, откуда продолжало, захлебываясь, громко выть. Селенит взял с подноса первую попавшуюся кастрюлю и, запустив в нее черпак, стал запихивать еду в макушку монстру, который не успевал поглощать пищу, но не мог ее и выплюнуть, так как кормилец после каждой закладки придавливал рот черпаком. Уродец издавал сдавленные жалобные звуки, кашлял, но охранник со злорадной улыбкой утрамбовывал питание до тех пор, пока над головой существа не образовался холмик из картофельного пюре -- гарнира, предназначавшегося на второе землянам. Филомела, Стив и Франц опустили тарелки, с недоумением наблюдая за происходящим. Официантка, забыв о своих обязанностях, остолбенело смотрела на то, как охрана потешается над уродом. Отставив кастрюлю, селенит взял графин с соком, который начал лить в глотку монстру поверх пюре. Лил он долго, пока сок не потек по телу. Двое других охранников, глядя на своего товарища, с трудом сдерживали смех. Урод затих и начал синеть, по телу его пробежала одна судорога, потом вторая. Первым не выдержал Стив: с криком "Мерзавцы! Вы же его убиваете!" он ринулся в угол, где задыхался монстр, и, оттолкнув охранника, повалил существо набок. Из него тут же с приступами мучительного кашля стал вываливаться утрамбованный обед, а на Стива обрушились дубинки селенитов. -- Тащи его! -- заорал главный охранник, и двое других, схватив Макналти за ноги, поволокли его к выходу. -- Куда вы его забираете?! -- крикнула Филомела. -- На свидание с Доктором! -- бросил на ходу селенит, направляясь к двери, но Венис его не расслышала. Официантка, ахнув, засеменила за ним, позабыв о посуде. Колонисты уже почти вышли из камеры, как в дверях с ними что-то случилось. Они застыли, затем стали медленно поворачиваться в сторону Богенбрума, который, вытряхнув из рукава флейту, заиграл на ней неслышную для Густава, Стива и Филомелы мелодию. Челюсти у селенитов отвисли, из разжавшихся рук выскользнули оружие и ноги Макналти. Вся группа, казалось, глаз не могла оторвать от Богенбрума. Постояв немного в оцепенении, селениты сделали несколько робких шагов по направлению к Францу. Тот продолжал играть, ритмично при этом раскачиваясь. Увидев, что селениты направились к нему, Богенбрум отошел в сторону. Группа последовала за ним; тогда Франц стал описывать круги по камере. Колонисты, глядя в затылок друг другу и слегка пританцовывая, неотступно следовали за Богенбрумом. На седьмом витке, не отнимая флейту от губ, он неторопливо вышел из камеры, перешагнув через Стива, лежавшего поперек порога, и вся процессия гуськом последовала за ним, тоже аккуратно переступая через пленника. Филомела, вытащив из ушей затычки, первым делом бросилась к монстру, хрипевшему в углу, и заглянула ему в пасть. Следов неудавшегося обеда видно не было, чудовище, хотя и постанывало, постепенно приходило в себя: Венис судила об этом по возвращению румянца на обеих парах ягодиц. Приподняв монстра, она приставила его к стене и побежала к Стиву, уже вползавшему в камеру на четвереньках. -- Ты как? -- спросила Филомела, присев рядом с ним на корточки. Он мутным взором посмотрел на нее,-- тут она вспомнила, что Стив ничего не слышит, и вынула у него из ушей куски пижамы. -- Как себя чувствуешь? -- переспросила Филомела. -- Сегодня один из самых неудачных дней в моей судьбе,-- медленно выговорил Стив.-- Меня бьют с самого утра, и все из-за какого-то урода. -- Это для того, чтобы ты получше запомнил последний день своей жизни,-- приободрила его Венис. Макналти поморщился: -- И ты веришь этим россказням? -- Во всяком случае, дверь открыта. Как видишь, можно и дудкой одолеть вооруженную охрану. -- Ты ждешь, когда я скажу, что мне стыдно? Не дождешься,-- опираясь на стенку, Стив встал.-- Брр, голова кружится. -- Ничего, скоро пройдет. Нам нужно переждать еще минут пятнадцать. Поможешь мне одеть Густава, хорошо? -- Конечно. Не волнуйся, со мной все в порядке,-- Стив, шатаясь, подошел к монстру.-- Как наш зверек о двух спинах? -- До утра доживет. С чего это ты вдруг бросился его спасать? -- Терпеть не могу, когда в моем присутствии обижают детей и животных. -- Что-то не пойму тебя. Ты же хотел его задушить? -- Я вовсе не собирался его убивать, просто хотел проверить Богенбрума. В это время Франц Богенбрум, не переставая играть на флейте, методично обходил одну комнату за другой в сопровождении селенитов, зачарованно приплясывавших в ритм мелодии. Закончив осмотр третьего этажа, он поднялся на четвертый, где в одном из помещений застал разомлевшего от холовизора колониста. Выбив его из зрелищ ударом ноги, Франц присоединил новую жертву к своей коллекции. Пятый этаж оказался закрыт, зато со второго удалось вывести целую толпу, предававшуюся по своим комнатам холовизионным забавам. Когда Богенбрум, покружив по первому этажу, вышел во двор, за ним неотступно следовало более двух десятков танцоров, остекленело уставившихся друг другу в затылок. Кабриоджет стоял во дворе; Франц, не прерывая игры, пошарил в мешке, лежавшем в багажнике, и достал из него профессиональную штурмовую флейту, которую быстро подставил к губам взамен бамбуковой. От резкого изменения тембра с сипловатого на звучный и серебристый селениты вздрогнули, сильнее сплотились в колонну и энергичнее стали подпрыгивать в танце. Богенбрум проделал семь витков вокруг кабриоджета, после чего зашагал к ближайшему обрыву, который находился в нескольких десятках ярдов. Сочтя его слишком мелким, он пошел вдоль края, периодически поглядывая вниз. Спустя почти полмили Франц, наконец, присмотрел достаточно глубокую, ярдов в сто, пропасть с остроконечными глыбами камней на дне. Он повернул резко в сторону, перпендикулярно кромке, уводя за собою селенитов, а когда вся группа изменила вслед за ним направление движения, Богенбрум развернулся кругом и пошел прямо к пропасти. За шаг до обрыва он остановился,-- в затылок ему сопела надвигающаяся колонна. В воздухе разнеслась другая мелодия,-- селениты замерли на месте, затем первый из них, следовавший сразу за Богенбрумом, решительно двинулся на Франца, который ловко отскочил вбок. Сделав несколько шагов, селенит беззвучно свалился в пропасть, за ним -- второй. Через полминуты Франц отнял флейту от губ и посмотрел вниз. Сквозь клубившийся на дне туман виднелись распластанные на камнях окровавленные тела. Весело размахивая флейтой, Богенбрум пошел к дому, где у входа застал Стива и Филомелу, выводивших Густава на свежий воздух. -- Я выполнил свою часть договора,-- жизнерадостно произнес Франц.-- Теперь слово за вами. -- Где они? -- спросил Макналти. -- Спустились на дно уютного ущелья, вот туда,-- показал рукой Богенбрум. -- А что это за мелодия, которой вы их околдовали? -- поинтересовалась Филомела. -- Научно разработанная хореоматическая композиция. Широко использовалась земными штурмовиками во время десантов на Луну. Стив должен знать,-- подмигнул Франц. -- Это правда, Стив? -- Должен, но забыл,-- недружелюбно буркнул тот.-- Вот только сейчас вспомнил. -- Тогда держи, вспоминай дальше. Кажется, это твоя или Густава,-- вручил ему флейту Богенбрум.-- А я пойду, возьму интерферотрон. -- Франц, вы их всех вывели? Богенбрум, не дойдя до кабриоджета, повернулся: -- Думаю, что селенитов в доме больше не осталось. Он заблуждался. Когда Франц взялся за ручку, чтобы открыть люк кабриоджета, Стива с Филомелой ослепила вспышка. Схватив Густава, они, почти ничего не видя, вбежали в дом. После того, как к ним вернулось зрение, Макналти осторожно выглянул наружу: та сторона кабриоджета, где стоял их спаситель, была оплавлена выстрелом, а от Франца Богенбрума не осталось никаких следов. -- Торсан? Франц погиб? -- шепотом спросила Венис, когда Стив тихо прикрыл дверь. -- Да. -- Откуда могли стрелять? -- Из окна, наверное. Оставайся здесь, я скоро вернусь. -- Будешь их выманивать мелодией? Макналти посмотрел на флейту в своих руках. -- Конечно, нет. Терпеть не могу тарантеллы, даже в глубоко научной версии. Доберусь до ближайшей панели холовизора и возьму что-нибудь посолиднее. Тебе, наверное, лучше будет спуститься в подвал. Держи дудку, это Густава. Коды все помнишь? -- Да. -- Если почувствуешь что-нибудь подозрительное, бросай Густава и беги в горы. Кабриоджет, скорее всего, поврежден,-- на него не рассчитывай. Я пошел. -- Будь осторожен. -- Я всегда очень осторожен,-- улыбнулся Стив и неслышной трусцой побежал на первый этаж. Филомела, обхватив за пояс своего подопечного, спустила его в подвал, где направилась в самый дальний и темный конец. Вслепую отыскав дверь, она завела внутрь Эшера, усадила его под стенкой, дала ему в руки флейту, а сама решила исследовать соседние комнаты. Для начала она прислушалась: сверху не доносилось никаких звуков. В подвале тоже было тихо. Немного выждав, пока глаза привыкнут к темноте, Венис попробовала открыть следующую дверь, но она не поддавалась. Тут ей показалось, что из комнаты напротив донесся вздох. Она насторожилась: вздох повторился, за ним последовало невнятное бормотание. Филомела пересекла коридор и приложила ухо к двери,-- внутри явно кто-то был. Она ворвалась в комнату, в готовности свернуть шею первому попавшемуся колонисту. Перед ней на матрасе лежал, глядя в потолок и вздыхая, тот самый селенит, которого они увидели в деревне первым. Филомела прыгнула ему на грудь и занесла кулак, чтобы обрушить на череп сокрушительный удар, но увидела глаза, полные слез. Селенит всхлипнул: -- Хочу кушать. Гонзу так и не догадались покормить. Сегодня он пришел к установленному времени в столовую, где его до сих пор всегда ждала еда, но никакой пищи там почему-то не оказалось. Не было и кому пожаловаться: походив по безлюдному первому этажу, Гонза вернулся к себе в подвал, обиженный судьбой. Вместо традиционного послеобеденного сна он плакал и вздыхал, надеясь, что к ужину все исправится. Филомела опустила сжатую в кулак руку. -- Тебя как зовут? -- Гонза,-- ответил он и окончательно разрыдался. В отличие от Мысливечека, у Дитриха Зумпеля обед был изнурителен и насыщен. Пользуясь установившейся в колонии анархией, он прокрался на пятый этаж, закрылся изнутри и решил как следует помянуть Доктора, для чего заказал две бутылки хереса. Первая из них была уничтожена вместе с мощным куском оленины, после чего Зумпель, думая о том, насколько скоро вымрут его соплеменники и не стоит ли ему переместиться через горы в деревню, подошел к окну, чтобы раскурить сигару у окна. Бросив взгляд вниз, на кабриоджет (Дитриху уже приходила в голову мысль плюнуть на всех и улететь куда-нибудь подальше,-- к сожалению, он не умел управлять машиной), Зумпель вдруг увидел свободно разгуливающего живца. За пазухой у Дитриха всегда находился единственный в колонии неразрушающийся торсан, вынув который, он тихонько открыл окно и выстрелил. Залп получился не очень точным, повредившим бок кабриоджета. Зумпель ругнулся, сунул оружие во внутренний карман и побежал вниз, на третий этаж, узнать, почему это вдруг приговоренные к смерти пленники свободно разгуливают по территории. Вбежав в камеру, он обнаружил одного только монстра, при его появлении бурно опорожнившегося. Дитрих вылетел из помещения, зажав нос. "Охрана!" -- крикнул он, но никто не отозвался. Побегав по коридору, он обнаружил, что этаж совершенно пуст. В состоянии глубокого возмущения по поводу столь резкого обвала дисциплины Зумпель выскочил на лестничную клетку, где, к своему удивлению, увидел землянина, который молча навел на него торсан и выстрелил. Перерыв в последней части Часть смежная Вейвановский очутился в неизвестном для себя месте, по виду смахивавшем на обратную сторону Луны или тыльную сторону Плутона. Вокруг никого не было. Он попробовал вспомнить, что с ним происходило после того, как Богенбрум вышвырнул его из кабриоджета прямо в пасть акуляру, но, кроме падения в какую-то светящуюся трубу, в памяти ничего не сохранилось. Морису только показалось, что между появлением здесь и исчезновением в трубе существовал некий интервал. -- Привет, Морис. Вейвановский удивился: куратор впервые назвал его по имени. -- Привет,-- ответил он. -- Не смог, к сожалению, вызвать вас раньше,-- был занят в другом месте. Итак, подведем итоги. С заданием вы справились. Гостей встретили, интерферотрон собрали. За это хвалю. -- Я допустил много ошибок,-- виновато сказал Морис. -- Каких же? Вейвановскому показалось, что куратор говорит с иронией. -- Во-первых, я вынужден был разгласить тайну. -- Это печально, но терпимо. -- Кроме того, интерферотрон захватил враг. -- А вот это очень, очень скверно. Но тоже терпимо. -- Как? Неужели вам удалось отобрать интерферотрон? -- Мне не было необходимости его отбирать. Он все время находился в поле моего зрения. Сейчас, кстати, здесь должен появиться тот, кого вы называете врагом. -- Богенбрум? Он здесь? -- Его убили только что. В подтверждение слов куратора рядом с Морисом возник кокон, сверкающий таким ярко-золотистым цветом, какой Вейвановский ни разу не замечал у себя или братьев. -- Привет, Франц! -- приветствовал его куратор. -- Что со мной? -- Богенбрум, похоже, был удивлен своему новому состоянию. -- Неужели вы не помните? -- спросил куратор.-- Вспышка света? Воронка, в которую вы провалились? -- Я погиб? -- после паузы произнес Франц. -- Да. -- Но почему я здесь? -- Я вызвал вас сюда, чтобы подвести некоторые итоги перед вашим окончательным убытием. Сейчас вы находитесь в бестелесном виде, как и Морис Вейвановский рядом с вами. По кокону Богенбрума проскользнула темная рябь. -- Спокойнее, Франц, спокойнее,-- сказал куратор.-- Вам уже нечего делить. Друзья мои, это наша последняя встреча, не будем омрачать ее склоками. Морис был поражен: -- Неужели вы общаетесь с силами зла? И почему последняя? -- Терпение, Морис. Я вскоре все объясню. Франц, пожалуйста, не перебивайте меня,-- раздраженно произнес куратор, заметив, как Богенбрум пытается что-то сказать. Далее между куратором, Морисом и Францем происходил следующий диалог. Куратор. Эту нашу краткую встречу я намерен посвятить обсуждению того задания, которое вы от меня получили некоторое время назад. Поскольку каждый из вас знал только свою часть миссии, я изложу ситуацию в целом. Заранее прошу меня извинить, если повторюсь. Итак, вышестоящими инстанциями мне было дано поручение изучить возможность коррекции существующего событийного порядка. Так как иерархи не располагают потенциалом для подобных операций, то внимание было обращено на некое устройство, разработанное землянином по имени Густав Эшер и названное им интерферотроном. Этот аппарат теоретически позволял, проникая глубоко в, так сказать, изнанку событий, изменять их структуру и порядок. Однако в том виде, каком он был сконструирован, интерферотрон только демонстрировал события, причем из ближайшего прошлого. Следовательно, миссия разделялась на две задачи: первая -- модифицировать интерферотрон таким образом, чтобы он мог не только показывать события, как прошедшие, так и будущие, но и изменять их. Вторая -- применить аппарат в реальной обстановке. На Земле как нельзя кстати к этому времени сложилась ситуация, которая характеризовалась завершением системного цикла. В определенной точке временнй шкалы, вдоль которой существует планета Земля, имеется событие, определяющее все ее характеристики. Это исходный сон, содержащий как начало, так и конец всего земного,-- в общих чертах, естественно. Высшим тезисом, породившим данное исходное сновидение, предусматривалось, что в нем будут изначально заложены разрушительные тенденции и что момент созидания станет одновременно и моментом гибели. Надо заметить, что такое устройство основополагающего сновидения является типичным для Великого Спящего. По всей Вселенной сплошь и рядом миры зарождаются и гибнут, так как их соответствующие исходные сны уже имеют в себе всю программу появления, развития и самоуничтожения. Это неизбежно: ведь тезис зиждется на основных двух понятиях -- присутствии дефекта в системе и ее многополюсности. Однополюсные системы -- если умозрительно предположить наличие таковых -- были бы совершенно статичны, иными словами, не существовали бы, так как статика исключает взаимодействие с внешним миром. Отсутствие же изъяна в системе лишает ее возможности развиваться. Развитие, однако, всегда подразумевает гибель. Упомянутый исходный сон инициирует другие системообразующие сновидения, детализирующие весь земной миропорядок. Эти последующие сновидения также несут в себе зерна гибели для всей системы. Но в наиболее общем, законченном виде весь алгоритм существования Земли содержится в том всплеске психической энергии, который исторгается обоеполым существом, находящимся в данный момент в Гималаях. Не следует думать, будто системообразующее сновидение -- это такое явление, на которое способны исключительно человеческие существа, наделенные мозгом. Нет, сон -- гораздо более широкое понятие. В масштабах Вселенной его могут генерировать любые целостные в психическом плане сущности: от камня до планеты. Вопрос только, как обычно, заключается в энергетических характеристиках: для инициирования всей последовательности снов, результатом которой становится проявленность системы в окружающем мире, сновидение должно обладать определенными параметрами. Завершая теоретическую часть, выражусь просто: исходные и системообразующие сны, возникающие в соответствии с тезисом Великого Спящего,-- это специфические выбросы психической энергии. Присутствие интерферотрона в момент выброса такой энергии на Земле, а также наличие поблизости других сновидений, способных выступить в роли системообразующих, заинтересовало иерархов. Не имея возможности непосредственно вмешаться в человеческие отношения, так как масштаб сил и инструментарий у вышестоящих инстанций совершенно иной, они изъявили желание организовать эксперимент, итогом которого могла бы стать замена имеющейся системы на иную. Не скрою: развитие Земли до сих пор происходило по удручающему сценарию, отягощенному особо сильными дефектами. Впрочем, не приходится ожидать чего-либо иного от основополагающего сновидения, исторгнутого жестоко искалеченным организмом. Коррекция здесь была бы не только уместна, но и желательна. К тому же, небольшая планета, находящаяся на обочине галактики, не представляет особой ценности; ее повреждение или исчезновение в случае неудачного исхода испытаний останется почти незамеченным, тем более что на повестке дня стоит радикальная ревизия всего звездного комплекса. Приступая к реализации задания вышестоящих сил, я был скован в своих возможностях. На Земле у меня мало агентов, вернее, их до недавнего времени насчитывалось всего двое -- я имею в виду вас, Морис и Франц, и совсем немного союзных или подчиняющихся мне других сил. Воплотить замысел космических инстанций предстояло обычным людям, которые едва ли догадываются о существовании иерархической лестницы и с которыми напрямую я работать не могу. Первым задачу получил Франц: раздобыть документацию на интерферотрон и собрать его улучшенный вариант. Скажу честно, Франц: несмотря на ваши обширные познания и профессорскую степень, особых надежд я здесь не возлагал, рассматривая вас как запасной вариант. В Кантабиле вы выступили в качестве приманки, не более. После знакомства со Стивом Макналти и Густавом Эшером вам была дана команда прибыть в Сапалу для сеанса энергетической накачки. Это, ваше безопасное следование в церковь, а также опоздание сил, которые должны были вас заряжать энергией, было организовано исключительно для того, чтобы выманить туда Эшера, желательно с интерферотроном. Далее указание получил Морис: встречать гостей. Наличие по соседству с ним квалифицированного медика обеспечивало успех следующего этапа операции -- захвата и ранения Эшера. Почему ранения? Потому что в этом случае у него появлялась личная заинтересованность в разработке второго, улучшенного варианта интерферотрона. Для достоверности вместе с Эшером увечья получали Макналти и Богенбрум. Вам же, Франц, перед выбросом из церкви были показаны места, где хранятся изъятые интерферотрон и штурмовые аксессуары, с тем чтобы вы впоследствии могли за ними вернуться. Да и полученные вами травмы были самыми легкими. Дружественные мне силы организовали в сознании погруженного в кому Эшера небольшое представление, которое должно было убедить его во всевозможных ужасах, царящих в загробном мире, и, условно выражаясь, показать полную бесперспективность умирания. С этой же целью несколько раз у него вызывались остановки сердца, во время которых он неизменно попадал на инсценированный "тот свет". Приблизительно такое же шоу было проведено и в сознании Макналти, опять-таки для вящей достоверности, хотя он почти ничего не запомнил. Так как выздороветь для Эшера означало стать умственно неполноценным, то он неизбежно должен был принять решение, к которому я его подталкивал всей этой комбинацией. Далее основную тяжесть принял на себя Морис. Он смог -- при любезном содействии союзных мне сил -- наладить связь с Эшером, собрать по его указаниям интерферотрон и доставить из Оливареса необходимое число психостанций, обеспечивших заодно и быстрое выздоровление раненых. Как только аппарат оказался окончательно собран, первый этап операции завершился. Наступила следующая фаза: испытание интерферотрона в реальных условиях. Вам, Франц, было приказано изъять устройство и следовать с ним в Гималаи, где предстояло найти источник первичного сновидения. В данном случае вашей квалификации вполне должно было хватить, чтобы запустить аппарат и проделать все необходимые манипуляции. То, что вам захотелось взять с собой из Кантабиле психостанцию, а также проверить первый вариант интерферотрона в действии, вполне объяснимо. Но ваше желание подстраховаться, заполучив инструкцию к устройству, в которой уже особой необходимости не было, меня удивило. Следовало бы обратить больше внимания на наличие шифрованного замка на аппарате. Вам невероятно повезло, что Эшер и остальные, за исключением, естественно, Мориса, до конца выполнившего свой долг, не погибли, а благополучно добрались в Гималаи, да к тому же в то самое место, куда я направил и вас. Но вы не сумели воспользоваться этим уникальным стечением обстоятельств. Ваше присутствие здесь красноречиво свидетельствует о провале вами второго этапа операции. Теперь все зависит от того, насколько пунктуально оставшимися в Кулагангри людьми будет выполнена та зыбкая договоренность, которую вы с ними, Франц, заключили. Вот и все, что я хотел сказать. Благодарю вас за службу, рад был нашему сотрудничеству. Перед окончательным расставанием готов выслушать ваши пожелания. Богенбрум. Я не знаю, что подразумевается под окончательным расставанием, но надеюсь, что операция в Кулагангри, хотя и без моего участия, завершится. Мне кажется, что я имел дело с людьми слова. Куратор. Поживем -- увидим. Еще хотите что-либо сказать, Франц? Богенбрум. Что со мною будет дальше? Куратор. Традиционный вопрос. Вы отправитесь туда, куда попадают люди с вашей энергетической меткой. Больше не скажу. Прощайте! Вейвановс