щеке. Она вздрогнула от этой привычной ласки и вдруг возникшего влечения к нему. - Оставайся у меня. Если не противно теперь... - Что ты говоришь!.. Тебе ж со мной нормально было? Она не ответила. У нее все было совсем иначе, а у землян даже расовые и национальные различия имеют огромное значение. Новиков снова погладил ее по щеке, шее, плечам. Неровно и шумно вздохнул: - Олег там... неудобно... Она отвернулась, подтянула простыню к подбородку. - Все советуешься... У самого смелости не хватает? Или еще чего? Я тебе правду говорила - у тебя будет все. Любые возможности жить так, как хочешь. Деньги, книги, путешествия, почти вечная молодость, возможность влиять на судьбы людей и народов... Ты же всегда этого хотел, я помню. Так твои мечты - только жалкая тень того, что я тебе могу дать... - Все-таки придется говорить сейчас. Я хотел утром. Слова, сказанные ночью, это, знаешь... - он махнул рукой. - Ну, слушай... Лично тебе я верю. Знаю тебя и в твоей честности не сомневаюсь. Но вот тем, кто тебя послал... Почему они не обратились к нам по-хорошему, в открытую? Значит, им есть для чего прятаться? Что это за мировые линии, куда они идут и как пересекаются - дело темное. Не для слабых умов. Может, их действительно надо разводить, сводить, менять историю и прочее? Допускаю, но согласиться не могу. У нас так не делается. В темную - в преферанс играть можно. Со своим ходом и семью взятками на руках. А быть слепым агентом не знамо у кого, играть под суфлера, не читавши пьесы... Нет. Она поразилась твердости его тона. Пыталась его убедить, концентрируя все свои способности, но все оказалось бесполезным. - Пойми, Ира, пусть ты во все веришь и считаешь, что так и надо. В конце концов, это твоя работа. Но я вам помогать не могу. У Земли свой путь. И - наши принципы. Если даже мой отказ ничего не изменит, если ты найдешь себе более покладистых, доверчивых или просто взыскующих благ помощников, для меня важно, что я в этом не участвовал... Я не считаю себя вправе решать за человечество, если даже поверю, что ему от моих действий будет лучше. А кроме того, я думаю, твоя работа вообще бессмысленна. История, мне кажется, настолько упругая штука, что силой с ней ничего не сделаешь. Сколько уже примеров было, даже в наши времена. И в ту, и в другую сторону. Баварская республика, Венгрия в девятнадцатом году, фашистские эксперименты, Чили, Португалия, Китай, волюнтаризм всякий... И все возвращалось на круги своя. В русло главной исторической последовательности. Да ты же сама истмат учила. Это, может, сейчас у вас там иначе считают, да и то, если в архивах покопаться, что-то похожее найти можно. У вас какой там способ производства? Она с недоумением поняла, что не знает, как ответить. И сказала совсем другое. - Но, может быть, те примеры и есть итог воздействия в нужном направления, а иначе... - Все будет так, как должно быть, даже если будет иначе. - Возьми другие примеры, - не хотела сдаваться Ирина. - Вот если бы князь Владимир силой ввел другую религию, не православие, как бы сейчас выглядела наша история? С острой радостью он отметил эту ее оговорку: наша. Но промолчал. Сказал другое: - Хороший пример. Но и здесь можно возразить, Он и выбрал именно православие, потому что другая религия просто не накладывалась на национальную идею и национальный характер. Но это уже повод для другого разговора. Давай пока оставим тему полуоткрытой. Смотри, Ирок, я с тобой честен до предела. Будь на твоем месте кто угодно другой, я бы считал своим долгом силой пресечь его деятельность. По законам военного времени. - Вот даже как.. Спасибо... Шел бы ты правда вниз, Новиков. А то боюсь, передумаешь... И только после этих слов он обнял ее, начал целовать, преодолевая молчаливое сопротивление. Она отворачивала голову, избегая его губ, но уже знала, что уступит, что его искренний порыв сейчас для нее важнее, дороже и гордости, и принципов, и так называемого долга. ...Утро настало серое, пасмурное, словно и не было накануне солнечного вечера и ясного заката. В плотной, словно придавленной рыхлыми низкими тучами тишине отчетливо слышался монотонный шорох медленного дождя. Завтракать сели поздно, и за столом все время ощущалась общая неловкость, будто после ссоры, в которой все были не правы. Первым вернулся к вчерашней теме Левашов. И то, что он сказал, словно бы выворачивало предложение Ирины наизнанку. Он, оказывается, давно уже занимался проблемой внепространственных переходов. И даже собрал установку, предназначенную для создания окна между двумя как угодно далеко разнесенными координатными точками. И хоть работала установка ненадежно и неустойчиво, на уровне первых телевизоров, иногда совмещение получалось вполне убедительное. Ирина поразилась, как близко подошел он к решению, которое считалось вершиной развития неизмеримо дальше ушедшей науки и техники на ее родине. И Левашов предлагал ей поделиться своими знаниями и техническими возможностями, помочь довести до ума его конструкцию, одновременно, разумеется, отказавшись от своей галактической роли. Сменить, так сказать, флаг... Она еще более была не готова к этому, чем они - к ее предложению. Даже нет, они были более готовы, у них сразу определилась позиция. Ирина же вдруг почувствовала себя голой на площади. Положение, из которого нет разумного и достойного выхода. Разве только прикрыться руками и бежать, куда придется. Прикусив губу, она отвернулась к окну. И засмотрелась. Сквозь мелкую сетку дождя пополам с легким туманом виден был мокрый лужок, раскидистая трехстволая береза, опустившая свои ветви почти до земли, а дальше расплывчато просматривались контуры безмолвных изб. - Да, красиво... И грустно. Селигерское настроение... - тихо сказала Ирина. - Спасибо, мальчики, за откровенность. Вы всегда были настоящими друзьями. Главное - честными. А я поеду, наверное. Дел у меня много, да и муж беспокоиться станет. Ты как, Андрей, со мной поедешь или тут останешься? - Не спеши, Ира, - попробовал ее удержать Левашов. - Пойдем, я тебе свою технику покажу. А если сразу не можешь от присяги отступить, так подумай: ведь когда мы с тобой эту штуку мою до ума доведем и обнародуем, история сама собой так изменится... - Не положено передавать отсталым цивилизациям информацию или приборы, не соответствующие их уровню развития, - заявила она чужим голосом, лицо у нее было бледное и словно отсутствующее. Новиков за ее спиной резко взмахнул рукой, приказывая Левашову замолчать. Олег пожал плечами. - Ладно, Ира, поехали раз так... - сказал Новиков. Уже садясь в машину, Ирина вдруг сказала Левашову: - Будешь в Москве - заходи, подумаем, чем тебе можно помочь. Новиков повернул ключ. На душе было погано. Отъехав километров десять от деревни, он остановился. В лесу дождь, и вообще-то очень мелкий, совсем почтя не ощущался, только шелестел не переставая в кронах медноствольных сосен. Песок дороги был поверху схвачен слегка намокшей и затвердевшей корочкой, будто снег - настом. Тихо, сумрачно было в лесу, необычно, тревожно-торжественно, словно в заброшенном храме, где нет ни души, только почему-то горят, потрескивая, многочисленные свечи. Ирина была совершенно городской женщиной, выросшей на московском асфальте, и безлюдный дремучий лес, совсем не похожий на тот, что окружал ее дачу, здесь, в сотне километров от ближайшего города, действовал на нее с необычной силой. Ей не хотелось ни о чем говорить с Новиковым, но когда он открыл дверцу и протянул ей руку, молча подчинилась. Она медленно шла рядом с ним, глядя себе под ноги, глубоко проваливаясь каблуками в песок, и вдруг ощутила, как начинает действовать на нее неяркая, но мощная красота окружающей природы. - В березовом лесу - веселиться, в сосновом - богу молиться, в еловом - с тоски удавиться... Похоже? - нарушил тишину Новиков. - Очень... Это ты сам придумал? - Это лет за пятьсот до нас, наверное, придумано. Моими... нашими предками. Скажи, вот сейчас кем ты себя больше ощущаешь, Ириной Седовой или... как там тебя звали? - Не будем об этом. Ты для этого только остановился? - Не только. Я просто не хочу, чтоб мы расстались навсегда. Да, я перед тобой виноват. И тогда, и сейчас. Только прими, как смягчающее обстоятельство, что я всегда стараюсь быть честным.. Даже во вред себе. - Новиков, ты знаешь, иногда мне хочется тебя ненавидеть. - И сейчас. Сколько выгоды и удовольствия я извлек бы, завербовавшись в твои агенты. А я опять... - У тебя в роду святых, случаем, не было? - Святых не было. Но понятия о чести имелись. Возможно, и преувеличенные. Еще на Калке за ту честь головы клали. Кстати, и справка есть... - От кого справка? - с веселым изумлением, впервые за этот день улыбнувшись, спросила Ирина. - От великого князя? - Нет, из департамента герольдии. Деды-прадеды мои, к слову сказать, в бархатных книгах повыше Романовых записаны были, но по причине гонора и правдолюбия в основном в опалах пребывали. - Вон как даже? А я и не подозревала, что с аристократом дело имела... Чего ж раньше этого не рассказывал? - Черт его знает... Тогда у вас, девочек, совсем другие вещи в цене были. - А я, наоборот, под тебя подстраивалась... Ладно, Новиков, прощаю я тебя. Раз уж ты такой... несгибаемый. Только, наверное, видеться мне с тобой трудно будет. - Ну ладно, поступай, как решила. Только еще одно скажу, и все. Когда совсем уже кисло станет, и звезды твои тебе не помогут, и на земле друзей не найдется - вот тогда и вспомни про Андрея, сына боярского. "...И мечом и всем достоянием своим послужу честно и грозно, воистину и без обмана, как достоит верному слуге светлой милости твоей..." Так в свое время в клятвенных записях ручались. А про все остальное забудем. А если пока видеть меня не хочешь... твое право. Заслужил, значит. Километров сто они проехали молча, а потом, будто ничего важнее ей в голову не пришло, Ирина спросила: - А почему - сын боярский? Какое ты к боярам отношение имел? - "Сын боярский" - это обозначение определенной категории военнослужащих в допетровские времена. Нечто вроде вольноопределяющейся гвардии. Потом дворянами стали называться. ...Вскоре, не без ее участия, Новиков уехал вновь. В очередную горячую точку планеты. И она смогла заставить себя не думать о нем и не вспоминать. Не испытывать грусти и боли, даже встречая изредка в газетах подписанные его именем статьи и репортажи. Но в душе прибавилось равнодушия и пустоты. ...И вот он снова сидит рядом с ней на диване, пришедший, как и обещал, по первому зову. Она чувствовала себя удивительно легко и хорошо сейчас, глядя на его лицо, слыша его голос, узнавая привычные интонации и жесты. Он расспрашивал о вещах совершенно несущественных и необязательных: о работе, о бывшем муже. И, не желая затягивать пустую беседу, она сказала, разом ставя все на свои места: - Видишь, Андрей, по-твоему вышло. Пришло время... - Острить мечи и седлать коней? Готов. Даже вдел ногу в стремя! Словно вчера был тот разговор, так точно он попал в такт ее воспоминаниям. Ирина почувствовала, что глаза у нее вот-вот увлажнятся. Ослабли нервы. Или, напротив, отпускает перегрузка от сознания, что есть кому снять с нее давящую тяжесть. - Вот так и выходит... Только ты у меня и остался, самый умный и самый верный... Она рассказала ему историю с Берестиным и все, что ей предшествовало. Новиков внимательно слушал, вертя в руках бокал на тонкой ножке. - Нашелся, значит, герой-гвардеец. Ну, бог ему судья. А чего ж меня сразу не позвала? Такой ерунды я бы не сотворил. - Я же знала твою позицию, и договор помню. Впрочем, тебя же и в Москве не было, раз ты к Новому году вернулся, это для меня все в неделю уложилось... - Вот именно. Не верится мне что-то, недоговариваешь ты... Какая крайность была парня черт знает куда засылать? Сама же говорила, что все твои варианты вполне необязательны, и выбираешь ты их от фонаря, грубо говоря.. Не так? В который уже раз Ирина поразилась невероятной способности Новикова попадать в цель с первого раза, минуя массу промежуточных и для другого непреодолимых этапов мышления. - Да, Андрей, были бы мы с тобой заодно всегда, нам бы цены не было. Ладно, скажу и остальное. Дело в том, что у меня перестала работать вся моя аппаратура. Примерно год назад прервалась связь с центром и я осталась совсем одна. Я не просто потеряла возможность работать - пропала всякая надежда когда-нибудь вернуться домой. Пусть я и не собиралась пока, но все равно мне стало жутко. Хуже, чем любому Робинзону. Попробуй понять. Оставался единственный выход - попасть в 66-й год, там работал ближайший координатор со стационарным постом наведения. Надо было установить там такой... как бы усилитель, чтобы снова возник канал. Тот координатор исчез вместе со своим универсальным блоком бесследно, возможно - погиб. - А не мог ли он послать все к черту, как я тебе предлагал, и начать нормальную частную жизнь? Он кто был, мужик или тоже дама? - Я не знаю. - Ладно, бог с ним. И что, получилось у твоего десантника что-нибудь? - И этого я не знаю. Сейчас все вообще перепуталось немыслимо. Алексей, если вернулся, попал туда же, в октябрь, но меня-то там нет, я уже в феврале... - Ну и что? Вернулся, прожил разницу и все равно теперь здесь. Ты его искала? - Нет, ты не понимаешь. Он до сих пор в октябре. Вот, смотри... - Она быстро нарисовала на салфетке ось времени, отметила точки, соединила дугами. - Он здесь, а я сразу здесь. Ты все время жил по оси нормального времени, Алексей вернулся в точку отправления, а я сразу сюда. Понимаешь? - Мало, но смутно. Ну а не черт ли с ними? Пусть тот парень остается там, где он есть, и живет, как жил. А для тебя непрожитые четыре месяца не такая уж потеря, думаю? Или твой парень тебе не просто так? - При чем тут это? Да, мне показалось, что я готова его полюбить, если ты этого от меня добиваешься. Он хороший человек, может, лучше всех, кого я знала... - Рад за тебя... И намек твой понял. И со свойственной мне бестактностью позволь спросить. Что лучше - ждать и не дождаться, или иметь и потерять? - Издеваешься? - Что ты! Просто думаю вслух. Извини, если что не так. Значит, нашла, почти полюбила и отправила черт знает куда для своих ракообразных каштаны таскать... - Каких ракообразных, о чем ты? - Ну, это я к слову.. Парня твоего я понять могу - как же, если женщина просит... Знал бы, дурак, что всего-то мостик для нее наводит, чтоб в случае чего было на чем домой вернуться. Глядишь, и подумал бы лишний раз... - Больно бьешь, верный рыцарь... - Еще раз извини. Я до конца все понять хочу. Что дальше будет? Если ты сейчас сможешь вернуться к нему, значит, отсюда ты исчезнешь навсегда? И я, соответственно, не увижу тебя больше? Боюсь, ты меня переоцениваешь. На все готов, но своими руками отдать тебя постороннему мужику... Его не очень ловкая шутка слегка разрядила напряжение. - Не в мужиках дело. Если я сумею вернуться в эту точку, то ликвидируется главный парадокс. Ты не представляешь, в каком мы сейчас живем мире. Его как бы и не существует даже. И я не понимаю, как он возник. Такое раздвоение теория не предусматривает. Со вчерашнего дня существует два вероятностных мира, и ни один из них не устойчив. Ты сидишь сейчас со мной и одновременно что-то делаешь в том октябре. И все остальные тоже. Эти миры отличаются только тем, что в одном из них нет меня. Если я вернусь туда, все должно совместиться. - И как это будет? На моем примере. Я где окажусь? Опять в октябре? А как с воспоминаниями? - Нет. Если все получится, время совместится в эту сторону, по вектору. Я еще раз проживу и догоню вас всех, здешних. - И будешь помнить, как все было? Как мы сейчас сидим? - Наверное... Новиков тряхнул головой. - Нет, не понимаю. Давай еще раз. Мы организуем тебе переход туда, ты исчезаешь из этого мира и снова в нем возникаешь. Прошив четыре месяца. В этой же квартире, где ты не жила. А я, если останусь здесь же? Ты доживешь до данной секунды, и я появлюсь? Допустим, ты сдвинешь диван месяц назад, тогда я рухну на пол? Но вот этот прошедший час мы с тобой проговорили, а ты придешь сюда не одна, а с твоим Берестиным, и значит, разговора этого уже не будет. Или не было? - Не пытайся все решить при помощи своего здравого смысла. Здесь все гораздо сложнее. Тут и принцип неопределенности. и многое другое. Но я надеюсь, что все образуется без особых катаклизмов и новых парадоксов. - Ну-ну, май дарлинг. Неприятно чувствовать себя дураком, но видно, никуда не денешься. На что не пойдешь ради любимой женщины... - Любимой? Чего это вдруг? Или стареешь? - Опять ты за свое... Я тебя всегда любил, как десять тысяч братьев любить не могут, и ты это знаешь. Просто в одной из точек пространства-времени у нас несколько не совпали позиции в толковании этого термина применительно к конкретной ситуация... - Ну, понесло... - Ей стало легко, как в юности, когда ничего еще не случилось, и она привычно слушала обычный новиковский треп. - Давай прервемся пока. Ты лучше поешь, а то зря я, что ли, старалась? - Поскольку я не соловей, то, кажется, сыт и баснями. Впрочем, судя по запаху, мясо по-французски уже готово... ...Отложив вилку, Новиков вновь посерьезнел. Заговорил жестко и напористо. - Или я ошибаюсь, или ты наконец должна поумнеть. Что еще надо, чтобы выбить из тебя окончательно всю твою межзвездную романтику и сомнительное мессианство? Во всю эту дурь с мировыми линиями и грядущими катастрофами я и тогда не верил, и сейчас тем более. А твоя родная планета, не знаю, как ее там называют, представляется мне довольно неприятным местом. Взять бестолковую девчонку, прошу прощения, заморочить ей голову, забросить бог знает куда и заставить выполнять непонятную ей работу. Крути верньерчики, пока крестики не совместятся. А что после этого, тебе знать не положено. А очень часто после этого ракеты летать начинают, раз уж цель в крестике! Это я, конечно, для примера говорю, но смысл тот же. Если человеку не объясняют смысл его деятельности, это не просто так, поверь моему опыту. Что здесь, то, скорее всего, и там. И, кстати, какая тебе за службу награда полагается? По наградам тоже можно о многом судить... Ирина перед Новиковым действительно чувствовала себя растерянной девчонкой. Он вообще, с самого начала, сумел поставить себя в более выгодную позицию, тем более сейчас, когда она, все проиграв, обратилась к нему. И, не желая отвечать, все-таки ответила. - Когда я возвращусь, меня окружат особым почетом. Весь мой род занесут в книгу памяти, это очень большая честь и привилегия... Наверное, получу право на продление жизни без контроля и ограничений... - Отчего-то сейчас все те знаки высшей благодарности, что ждали ее на родине, в переложении на русский язык звучали крайне неубедительно, даже жалко. - Ух, как здорово! - восхитился Новиков. - А оно тебе, Ирке-Иришке, надо? Все, что там тебя где-то якобы ждет? Кого ты там помнишь, кто по тебе тоскует? С кем в том раю бессмертие коротать придется? А наш вечер в Суздале, ту прогулку по Ленинграду, аварию под Верхними Двориками, где ты мне ногу перевязывала, забудешь? Хочешь забыть? И все остальное. Лермонтова что, с собой возьмешь? Избранные произведения. И заодно ночь на Машуке после грозы? Диссертацию об Уайльде там дописывать будешь? Еще что?.. - Андрей сейчас почти кричал, и ей страшно и стыдно было на него смотреть. - Рай взамен обещали! Ох, одинаково дураков, что здесь, что по ту сторону неба. Было уже, точно так было, таких, как ты, в самолет сажали - и вперед. Там тоже крестик в колечке совместить с целью требовалось. И каждый тоже автоматически обретал бессмертие. И даже богом становился, по условиям игры. Камикадзе их называли, может, слышала? Ну а если даже не обманывают тебя? И сделают все, что обещано? Как тогда? При памяти тебя оставят или сотрут все, вернешься чистенькая? Чего тебе больше хочется? Что ты себе про этот рай сейчас представляешь? Не выйдет так, как если бы у нас на Земле с разными раями ошибка вышла? Древнего скандинава - в библейский рай, с аллилуями и древними евреями в хитонах, христианского святого из печерских пещер - в Валгаллу, чингизхановского монгола - в отель Хилтон на Гаваях. Понравится? Новиков замолчал, прервав на полуслове свою филиппику, отошел к окну, закурил, нервничая. В черном стекле он видел замершую, с опущенной головой Ирину. Ему было ее невыносимо жалко, он понимал, что бил по живому, по последней, может быть, оставшейся у нее иллюзии о далекой, ждущей ее и благодарной за подвиг родине. Но слишком она была ему дорога, чтобы позволить ей по-прежнему верить в тех, кто послал ее сюда, к кому он испытывал острую враждебность. За то, что вмешиваются в земные дела, что сделали несчастной Ирину. "Хотя, - подумал он с усмешкой, - я должен им быть только благодарен за то, что они прислали сюда именно ее". Он подошел, погладил ее по волосам, и она вдруг прижалась лицом к его груди, громко всхлипнула. - Самое время звать Левашова, - сказал он чуть позже, когда Ирина слегка успокоилась. - Откуда позвонить? Она провела его в свой кабинет. Увидев аппаратуру в действии, он присвистнул: - Здорово. Олегу это понравится. И, боюсь, не только ему, если что. Экран показал Левашова, сидящего за столом, заваленным радиодеталями, проводами, прочим электронным хламом, в котором Новиков не понимал и не желал понимать ничего. У него там зазвонил телефон, и Левашов снял трубку. - А, это ты. Что надо? - Ничего особенного. Надо, чтобы ты был здесь и сейчас. И учти, что мы тебя сейчас видим. Как в кино. - Понятно. Кто это мы? - Я и девушка со звезд. - О! Ирочек, я тебя приветствую, - он изобразил улыбку. - Ты с какой стороны? Куда кланяться? - Ладно, потом будешь политес соблюдать. Я отключаю, действуй. Запиши адрес. - Лечу... Андрей положил трубку и глазами показал Ирине на тумблер. Она выключила экран. - Ну, пойдем ставить чай. Олег наверняка голодный! Не успели они налить чайник и поставить его на огонь, как прозвенел звонок. Ирина пошла открывать и вернулась вместе с Левашовым. Вид у нее был слегка растерянный. Левашов стряхивал снег со свитера. - Ну и погодка, черт бы ее... - Точность у тебя уже приличная, - сказал Андрей. - Куда там. Метров на сто промазал. И боялся куда-нибудь в стену влипнуть. Рано еще радоваться. Это не аппарат пока, а фокус для цирка... Ирина ничего не понимала, она видела только, что Левашов попал сюда внепространственным способом, и значит, - он все-таки сделал, что хотел! - У тебя получилось?! И все сам, за три года? - Отчего же сам. Вон Андрей помогал. За пивом и сигаретами бегал, - вежливо ответил Левашов. - Я слышу, у вас тут мясом пахнет. И еще чем? - Ради такой встречи и "Наполеона" не пожалею. Мой бывший коллекционировал... - Кстати, Ир, ты мне так и не сказала, что у тебя там вышло с твоим мэтром, - Новиков мгновенной гримасой очень похоже изобразил ее мужа. Ирина засмеялась. - Да так. Обычная история. Его ищущая натура нашла себе другой объект и источник вдохновения. Я, конечно, не возражала. Устала, честно сказать. И получила отставку с мундиром и пенсией. В смысле, устроил он мне эту вот квартирку, презентовал "семерку", и мы красиво расстались. В день рождения он шлет мне букет белых роз... - Как трогательно. Чувствуется воспитанный человек... Ладно, а чем конкретно мы можем тебе помочь? Ирина объяснила, в чем заключается суть и способ временного перехода, такого, каким она переправила в прошлое Берестина. Уточнила, в чем разница. Они вдвоем с Левашовым, перейдя на какой-то заумный язык рисунков, формул и символов, начали горячо спорить о чем-то и что-то выяснять. Новикову это было недоступно, а потому - скучно. Он перешел к стеллажам, стал листать книги. Удивительная вещь судьба! Ей было угодно, чтобы столько лет назад он остановился у перил Устьинского моста в печали и меланхолии, окликнул вдруг проходящую мимо девушку... И такие из этого произошли последствия. Может быть, действительно жизненно важные для целых двух вселенных? Возможно ли это? И не права ли тогда Ирина со своими теориями? А если даже и права? Он-то сам все равно поступал только так, как находил нужным. Нет ни в чем ни вины его, ни заслуги. А вот если Ирина останется навсегда на Земле, встретит своего Берестина и будет счастлива - чего еще ему-то желать? Он столько доставил ей тяжелых минут, что если сейчас поможет ей, то хоть как-то искупит свою вину перед ней. Ирина и Левашов, кажется, договорились. Андрей вернулся к столу. - Придется выйти на улицу. Отсюда не выйдет, - сказала Ирина. - Сейчас я оденусь соответственно сезону, там и пойдем... Вот это все, - она показала на свою аппаратуру, - можете забирать себе. Мне больше не нужно, а вам пригодится в ваших экспериментах... Левашов погасил в глазах жадный блеск и сказал: - Только, Ира, надо ведь сказать Андрею... - Что? - вскинул голову Новиков. Его задело, что теперь у них появились отдельные от него тайны. - То, что имеется одна... м-м-м... техническая, а может, философская тонкость. При наложении миров и времен возможен вариант, в котором нас просто не будет. Вообще. - Это то есть как? - поднял бровь Новиков. - Вот так. Просто. Про интерференцию слышал? И мы, вроде волн, можем наложиться сами на себя, и привет... Митькой звали. - Увлекательно... - сказал Новиков. Ему до смерти надоели вдруг все эти парадоксы. - Ну, наложимся... И как это будет выглядеть? - А как выглядел бы мир, если бы ты совсем и не рождался? Да и твои родители тоже. Здорово бы тебя это угнетало? - А зачем тогда нам все это нужно? - Получается, что если мы этого не сделаем, то же самое может выйти само собой. И даже хуже... - Уловил. Если б покойник сходил с бубен, еще хуже было бы. Что вы мне голову морочите? Я все равно в этом деле за болвана, так и спрашивать нечего. Аге квод агис, сиречь - делай свое дело и не высовывайся. - Спасибо, Андрей. Ты даже сам не знаешь, какие вы с Олегом ребята... - сказала Ирина тихо. - Ну да! Еще как знаю. - Я постараюсь сделать все, чтобы устранить всякие парадоксы. Риск минимальный... И если все пройдет хорошо, я появлюсь здесь не раньше завтрашнего утра. Чтобы вас не шокировать... Она ушла в спальню переодеваться, и друзья остались одни. - Сможешь? - спросил Новиков. - Думаю, да. Ничего тут сложного нет, оказывается. За исключением неизбежных в море случайностей. - Смотри... - прозвучало это у Андрея чуть ли не угрожающе. Ирина появилась одетая просто, но элегантно. В черном кожаном налью, в широкополой шляпе, с трехцветным шарфом на шее. У Новикова защемило сердце. Вдруг он видит ее в последний раз? - Я готова... - Иди, Олег, мы догоним, - жестко сказал Новиков. Левашов вышел. Андрей несколько секунд смотрел ей в глаза. Увидел, что губы у нее вздрагивают. Взял ее за руку, улыбнулся. - У тебя часы есть? - Конечно, - удивление ответила Ирина. Новиков сдвинул вверх обшлаг ее пальто. Посмотрел. Часы хорошие, кварцевые. Резким движением отстегнул замок, подержал часы на ладони и неожиданно сильно ударил их об стол. Она непроизвольно ахнула. - Вот. Теперь не забудешь. Когда встретишь своего Берестина, проживешь там, сколько положено, вот в этот день и час с минутами, не сочти за труд, сними трубку и позвони. Вот сюда, на этот номер. А я буду здесь ждать. Когда встретимся, я тебе новые часы подарю. Она судорожно вздохнула и, закинув руки ему на шею, коснулась губами его губ. - Давай присядем на дорожку, - сказал он шепотом. ...Вышли во двор. В квадрате стен метался ветер, закручивая снег десятками беспорядочных смерчей и вихрей. Ирина сама выбрала место, указала, где стать Левашову, что делать Новикову. Олег сосредоточился, закусил губу и нажал кнопку универсального блока, того самого золотого портсигара, из которого Ирина угощала Новикова сигаретами на своей даче. Обоим, и Левашову, и Новикову, показалось, что на мгновение исчезла сила тяжести или они стремительно провалились, как это бывает на скоростных лифтах. Снег стал черным. И все. Ирины больше не было. Они вернулись в квартиру. Левашов был лихорадочно возбужден. - Слушай, это гениально. И так просто. Теперь я даже не представляю, что сделаю. Мой синхронизатор - мура, каменный век... Метод сгибания пространства об колено. Теперь-то мы спокойно сможем посмотреть, что это за пространство в тот раз приоткрылось и где оно от нас прячется. Ты знаешь, я догадался. Это же я сел на ее канал, у нее как раз в тот день связь прервалась! Я еще удивился, откуда вдруг проскочила такая стабильность поля, и расход энергии почти нулевой... - Помолчи, а? - оборвал его Новиков. Он вновь стал у окна, закурил, хотя во рту и так было горько. Смотреть во двор, где исчезла Ирина, ему было тяжело, но он смотрел. Он только сейчас понял, как ему хотелось, чтобы у Левашова ничего не вышло и Ирина осталась здесь. Что же, выходит, все-таки он с опозданием на десять лет влюбился наконец в эту несчастную глупую девчонку? Хотя - это бывает. Его же теория дает объяснение. Да, были они одной серии, но не было у них совпадения по фазе. Вот только когда эта фаза совпала. - Старик, что с тобой? Гайки отдаются? Брось! Все будет о'кей! Я ее точно отправил. А хочешь, и тебя следом? Левашов взял со стола едва начатую бутылку с обрюзгшим императором на этикетке, подвинул фужеры. И тут, внезапно и резко, как топор по натянутому якорному канату, по нервам ударил телефонный звонок... 3. ГАМБИТ БУБНОВОЙ ДАМЫ Вечер удался на редкость. Не так уж часто друзьям случалось собраться втроем, никуда не спеша и ни на что не отвлекаясь. Левашов на днях вновь подскочил в Москву после трех коротких рейсов на Геную и Риеку, а у третьего из их когда-то неразлучной компании, Сашки Шульгина, жена сегодня утром уехала на воды, и он по этому случаю был раскован и приподнято-весел. Олег привез датское пиво "Тюборг", Андрей по случаю разжился ведром крупных живых раков, их тщательно сварили со всеми нужными специями и потом долго, истово хрустели клешнями, высасывали лапки и поедали нежные, бело-розовые шейки, пахнущие укропом и тмином. Много говорили - как встарь, ни о чем и обо всем сразу. И казалось, ничего еще не было и молодость не прошла. Даже Сашка отключился от своих вечных проблем и снова блистал своеобразным остроумием, составившим ему сомнительную славу еще во время оно. Он вообще был своеобразным парнем, нынешний старший научный сотрудник института судебной психиатрии. Бросала и заносила его сложная натура так, что не расскажешь сразу. То он в студенческие еще годы вдруг оказывался в академическом отпуске и прибивался к эстрадной студии сомнительной репутации, то, разочаровавшись в искусстве или в своем месте в искусстве, что точнее, восстанавливался в вузе и поражал наставников рвением и способностями. Вместо аспирантуры выбрал по распределению Хабаровск и три года гонялся по тайге за чудом уцелевшими шаманами, надеясь выведать у них некие тайны сверхчувственного. И, по слухам, что-то такое вроде бы выведал. Возвратившись в Москву, взял себе жену из театра на Таганке и до сих пор не мог найти из этого положения разумного выхода. И много еще всякого с ним происходило. Хотя теперь он, кажется, остепенился. Впрочем, Новиков не обольщался видимым благообразием. Он всегда помнил, что черного кобеля не отмоешь добела. И ждал... Наконец, с раками покончили, умыли руки и приступили к главному. Намечена была на сегодня серьезная игра. Классика - до утра, по гривеннику вист. Шульгин распечатал новую, специально для этого случая припасенную колоду, выбросил лишние карты, со слегка нарочитой сноровкой старинного пароходного шулера стасовал, раздали - дело пошло. Пулька сегодня складывалась на редкость увлекательно и удачно для Новикова. Мизера, как им и положено, ходили парами, какие нужно - игрались, а прочие ловились, то и дело возникали комбинации неожиданные и даже поразительные, вроде девятерной без трех у Шульгина при его ходе. Ну и тому подобные коллизии, понять, оценить и насладиться которыми может только истинный поклонник игры. Попутно Левашов продолжал свои многолетние попытки склонить Шульгина бросить размеренную и, по его же словам, исчерпавшую себя жизнь и перейти к нему на танкер судовым врачом. Сашка в принципе был не против, но, как всегда, его что-то удерживало. На этот раз - жена. - Есть у меня отчетливое ощущение, что в мое долгое отсутствие она обязательно загуляет... - вздохнул он, делая снос. - Если ей захочется, она и так загуляет. Не далее, как завтра. В Кисловодске, - пожал плечами Новиков. - Это совсем другое дело. Здесь от меня ничего не зависит, а кроме того, развлечься на курорте - это даже естественно... Если же я уйду в моря, ей придется заниматься этим в домашних условиях, что аморально. Тем более, от меня же потребуется снабжать ее и ее приятелей деньгами, чеками, импортным барахлом, то есть финансировать грехопадение. Не вижу интереса. И не думаю, что прелести дальних странствий окупают такой вот семейный расклад... Шульгин был, пожалуй, единственный человек, которого Новиков никогда до конца не понимал, невзирая на многолетнюю дружбу. Он не мог с уверенностью определить, когда Сашка говорит серьезно, а когда валяет дурака. И причина была до удивления простая. Не интересуясь психологией специально, Шульгин как-то, от нечего делать, проштудировал взятый у Новикова трактат о логических связях высших порядков, и эта отрасль схоластики настолько его увлекла, что с тех пор он неумеренно ею злоупотреблял. А общеизвестно, что если один из собеседников умеет строить вторые, третьи и так далее связи, а другой об этом его умении знает, то из замкнутого круга антиномий им уже не выбраться никогда. Любое предположение становится равно истинным и ложным. И самым мучительным было то, что Новиков в силу навязчивой идеи не мог избавиться от потребности разобраться, когда же Сашка говорит то, что на самом деле думает или чувствует. Сейчас, в частности, он может быть прав, спасаясь за нравственность своей "кобры" и выдвигая это за причину, мешающую отправиться в плавание. Но ни один порядочный человек о своей жене говорить так в обществе не станет, следовательно, он валяет дурака, маскирует истинную причину нежелания плавать. Но, зная, что собеседники именно так и воспримут его слова, он вполне может позволить себе сказать правду, в которую никто не поверит, тем самым облегчив себе душу и заставив друзей доискиваться до истинной причины, не пускающей его в моря. И эти построения можно продолжать до бесконечности... Левашов, к его счастью, в такие тонкости не вдавался, поэтому только мотнул головой, не отрывая глаз от карты: - Ну и зря. Бабы все одно как пожелают, так и сделают. А мы скоро переходим на регулярную японскую линию, и ты бы вволю попрактиковался в языке. Может, повидал бы наконец живых ниндзя... Шульгин не успел ничего ответить. Новиков удачно разыграл третьего валета, взял необходимую седьмую взятку, и тут в прихожей мерзко заквакало устройство, заменявшее Левашову дверной звонок. Он сделал эту штуку от нечего делать и часто развлекался, наблюдая за реакцией застигнутых врасплох отвратительными звуками. Были случаи, когда чересчур впечатлительные гости, особенно женского пола, навсегда после этого прекращали с ним дипломатические отношения. - Кого это там принесло? - пробурчал Левашов. - У нас все дома... Открой, - кивнул он Новикову, ближе всех сидевшему к двери в прихожую, - а я пока раздам.. Андрей записал себе законную четверку и пошел открывать. За порогом стояли двое мужчин, прилично, даже респектабельно одетых. Один - лет пятидесяти, плотный, коренастый, очень похожий на Баниониса в "Мертвом сезоне", второй, что помоложе, больше напоминал Лапового. Андрей сразу отметил это странное двойное сходство, раньше даже, чем произнес отразивший его недоумение вопрос: - Чем обязаны? Младший сделал шаг вперед, как бы стараясь оттеснить Новикова и войти в прихожую, но Андрей инстинктивно заслонил ему путь и повторил вопрос, но уже в более простой форме. Тогда вперед выдвинулся старший и, делая любезную улыбку, отчетливо, как диктор телевидения, произнес: - Простите, пожалуйста, здесь проживает Седова Ирина Владимировна? Новиков обычно играл в преферанс, а не в покер, но лицом, тем не менее, владеть умел. В долю секунды он, как водитель в аварийной ситуации, осознал и оценил обстановку. - Как вы сказали? Седова? Вроде есть что-то такое... - И крикнул в глубину квартиры: - Олег! Тут твоей соседкой интересуются... - А когда появился Левашов с картами в руках, торопясь его предупредить, повторил: - Вот ребята твою соседку спрашивают. Она же Седова, да? Левашов, привыкший на лету подхватывать предложенные обстоятельства, подыграл точно. - Есть такая. Седова. Вон в той комнате живет. Подселили, чтоб их, а я себе думал комнату оттяпать... Посетители словно бы растерялись. - А она дома? Можно ее увидеть? - И снова попробовали мимо Новикова проникнуть в квартиру. - Не, ребята, - ответил Олег, становясь рядом с Новиковым. - Нету ее. С утра умелась. А куда - она не докладывает... Гости растерялись еще больше, стали переглядываться, молодой зачем-то полез в карман, потом, словно спохватившись, вытащил руку. - Она какая из себя? Высокая, лет двадцати семи, красивая светлая шатенка, правильно? - спросил старший. - Правильно, правильно, только нету ее, я же сказал. Может, что передать? - Нет, спасибо, не надо. Мы лучше позже зайдем... - А куда позже, первый час, - показал часы Новиков. - Она уже где-то в другом месте ночует, - и усмехнулся соответственно. - Если завтра только, после работы... - А где она работает? - А кто ж ее знает? Мы с ней и не разговариваем почти. Гордая... Так, поздороваемся, если на кухне встретимся, и все. По науке где-то трудится. А может, вовсе и не по науке, может, официанткой в "Национале"... Дома редко ночует. Ладно, ребята, если у вас все - привет. А то дела стоят... - Левашов показал карты и подмигнул. Новиков развел руками и невежливо захлопнул дверь. Секунду или больше друзья молча смотрели друг на друга. - Ходят... хрен их носит... - громко и зло сказал Новиков, в надежде, что за дверью его услышат. - То грузины, теперь еще эти... - и медленно, разборчиво выругался. - А тебе что? Пошли они все... - Левашов взял его за рукав и потянул в комнату. - С кем вы там зацепились? - начал Шульгин, но, увидев лицо Новикова, замолчал. Левашов повернул регулятор громкости магнитофона, резко прибавив звук, перенес одну из колонок на подоконник и прислонил диффузором к стеклу. Вторую направили в сторону двери, стол же оказался как раз между ними. Эти меры безопасности, широко освещенные в соответствующей художественной литературе, вполне могли оказаться или ненужными, или бесполезными, но ничего другого в голову ему не пришло. А даже ненадежные предосторожности все равно лучше никаких. Шульгин, с интересом наблюдая за манипуляциями Левашова, ждал продолжения. Новиков взял у него из рук сигарету, несколько раз глубоко затянулся. - Беня, - сказал он тихо, возвращая сигарету, - Беня