 право тем более неоспоримо, что он
обладает талантом рассказчика, сочетающего роскошь подробностей с тонким умом
и лиризмом.
   ‘читаетсЯ, что „али - личность достаточно хорошо известнаЯ, ведь он сам  с
поразительной отвагой избрал длЯ себЯ роль человека,  постоЯнно  находЯщегосЯ
на виду у широкой публики. †урналисты с жадностью набрасываютсЯ на  все,  что
бы он им ни скармливал, но в конце концов больше всего поражает в нем  именно
его чисто крестьЯнский здравый смысл - вспомним хотЯ  бы  историю  с  молодым
человеком, жаждущим добитьсЯ успеха, который получает от него совет  питатьсЯ
черной икрой и пить шампанское, дабы не умереть  с  голоду,  занимаЯсь  своей
бессмысленной пачкотней. € все-таки самое восхитительное в „али - его корни и
антенны.  Љорни,  уходЯщие  глубоко  в  землю  в  поисках  всего  "смачного",
используЯ одно из его излюбленных словечек, что создано  человеком  за  сорок
веков существованиЯ живописи, архитектуры и скульптуры. Ђнтенны, направленные
в будущее, которое они улавливают, распознают  и  предсказывают  с  быстротой
поистине устрашающей. Њало  сказать,  что  „али  одержим  ненасытной  научной
любознательностью.  ‚едь  все  открытиЯ  и  изобретениЯ  не  просто   находЯт
отражение в его творчестве, но предстают там в почти натуральном,  лишь  едва
измененном виде.
   Ѓолее  того,  „али  даже   умудрЯетсЯ   идти   впереди   науки,   каким-то
непостижимым, чисто иррациональным  путем  предсказываЯ  вполне  рациональные
перспективы ее развитиЯ. Ђ нередко с ним приключаютсЯ совсем уж странные  длЯ
творца авантюры, когда  порождениЯ  его  же  собственной  фантазии,  опережаЯ
автора, устремлЯютсЯ вперед и находЯт воплощение  без  всЯких  хлопот  с  его
стороны. Џреодолев поначалу полосу неприЯтиЯ и невериЯ, плод его  воображениЯ
обретает потом такую реальность, что начинает мерещитьсЯ  нам  повсюду.  Њало
того, идеи, которые он, казалось бы, с такой небрежностью выбрасывает в  мир,
оживают и обретают  форму,  совершенно  не  нуждаЯсь  более  в  его  заботах.
‘лучалось, что это приводило в изумление даже его самого. Ћброненные в спешке
семена прорастали и давали всходы. € „али, со  своей  обычной  отрешенностью,
созерцал созревшие плоды. ‚едь он уже и сам порой не верит  в  осуществимость
своих прожектов - когда  волею  одних  и  случайными  действиЯми  других  они
постепенно развиваютсЯ, обретают завершенность и становЯтсЯ реальностью.
   „обавлю  лишь,  что  "„невник  одного  гениЯ"  -  произведение   истинного
писателЯ. „али наделен даром воображениЯ, владеет искусством скорых и  метких
суждений. …го вербализм отличают  та  же  игра  света,  та  же  эксцентричнаЯ
несоразмерность барокко и те же характерные черты ђенессанса, по  которым  мы
узнаем его полотна. …динственное, к  чему  в  этой  книге  прикоснулась  рука
редактора, это орфографиЯ, которую он воспроизводит фонетически, по звучанию,
на всех Языках, на каких бы ни писал,  будь  то  каталонский  или  испанский,
французский или английский,- не затрагиваЯ при этом ни характерной  длЯ  него
пышности стилЯ, ни его вербализма,  ни  его  навЯзчивых  идей.  ќто  документ
первостепенной   важности    о    выдающемсЯ    художнике-революционере,    о
чудодейственных  вспышках  и  озарениЯх  его  плодовитого  ума.   Ќад   этими
страницами  с  одинаково  страстной  увлеченностью  склонЯтсЯ  как   любители
искусства и искатели сильных ощущений, так и  врачи-психиатры.  ‚едь  на  них
запечатлена историЯ человека, который сказал:  "…динственное  различие  между
безумцем и мной в том, что Я не безумен".

Њишель „еон.

 џ посвЯщаю эту книгу ЊЋ…Њ“ ѓ…Ќ€ћ,
 моей победоносной богине ѓЂ‹… ѓђЂ„€‚…,
 моей …‹…Ќ… ’ђЋџЌ‘ЉЋ‰,  моей ‘‚џ’Ћ‰ …‹…Ќ…,
 моей блистательной, как морскаЯ гладь,
 ѓЂ‹… ѓЂ‹Ђ’…… Ѓ…‡Њџ’…†ЌЋ‰.


        Џролог

 Њежду  двумЯ представителЯми
 рода человеческого сходства
 меньше, чем между двумЯ раз личными
 животными.

 Њишель  де Њонтень

   …ще со времен ”ранцузской революции  поЯвилась  эта  дурацкаЯ,  кретинскаЯ
мода, когда все кому не лень воображают, будто гении (оставлЯЯ в  стороне  их
творениЯ) - это человеческие  существа,  более  или  менее  похожие  на  всех
остальных простых смертных. ‚се это чушь. € уж если это чушь в отношении менЯ
- гениЯ самой разносторонней духовности нашего времени, истинно  современного
гениЯ,-то  это  втройне  чушь  в  отношении  гениев,  олицетворЯвших  вершины
ђенессанса,- таков почти божественный гений ђафаэлЯ.
   ќта книга призвана доказать, что  повседневнаЯ  жизнь  гениЯ,  его  сон  и
пищеварение, его экстааы, ногти и простуды, его жизнь и его  смерть  в  корне
отличаютсЯ от всего, что происходит с остальной  частью  рода  человеческого.
ќта уникальнаЯ книга  представлЯет  собой,  таким  образом,  первый  дневник,
написанный  гением.  Ѓольше  того,  тем  уникальным  гением,  которому  выпал
уникальный шанс сочетатьсЯ браком с  гением  ѓалы  -  той,  котораЯ  ЯвлЯетсЯ
уникальной мифологической женщиной нашего времени.
   ђазумеетсЯ, не все можно  сказать  уже  сейчас.  Ѓудут  в  этом  дневнике,
охватывающем мою потаенную жизнь с 52-го по 63-й год, и чистые  страницы.  Џо
моей просьбе и по соглашению  с  редактором  отдельные  годы  и  дни  в  моем
дневнике   в   настоЯщий   момент    должны    остатьсЯ    неопубликованными.
„емократические режимы не способны публиковать те ошеломительные  откровениЯ,
которые привычны мне. Ќеизданное ныне, если то позволЯт обстоЯтельства, будет
опубликовано в восьми томах вслед за первым изданием  книги  "„невник  одного
гениЯ", в противном же случае все это  увидит  свет  одновременно  со  вторым
изданием книги  -  когда  …вропа  наконец  вновь  обретет  свои  традиционные
монархические режимы. Џока же Я  пожелал  бы  своему  читателю  оставатьсЯ  в
напрЯженном ожидании и попытатьсЯ по этому атому „али познать все, о чем  ему
можно рассказать уже сегоднЯ.
   ’аковы уникальные  и  сверхъестественные  -  но  оттого  ничуть  не  менее
достоверные - мотивы, по которым все нижеследующее, от начала и до  конца  (и
совершенно без всЯких стараний с моей стороны), будет неизбежно  гениально  и
только гениально,уж хотЯ бы по той одной-единственной причине,  что  все  это
представлЯет собой достоверный дневник вашего верного и преданного слуги.

1952-й год

ЊЂ‰

Џорт-‹ьигат,   1-е
                           ѓерой тот, кто восстает против
                           отеческой власти и выходит по-
                           бедителем.


        ‡игмунд ”рейд
   ѓотовЯсь написать то, что следует ниже, Я впервые прибегаю к помощи  своих
лакированных башмаков,  которые  никогда  не  мог  носить  подолгу,  ибо  они
чудовищно  жмут.  Ћбычно  Я   обувал   их   непосредственно   перед   началом
какого-нибудь публичного выступлениЯ. ЏорождаемаЯ ими болезненнаЯ скованность
ступней до предела подстегивает мои ораторские способности.  ќта  изощреннаЯ,
сдавливающаЯ боль заставлЯет менЯ петь  не  хуже  соловьЯ  или  какого-нибудь
уличного неаполитанского певца  -  кстати,  они  тоже  носЯт  слишком  тесные
башмаки.
   €дущее откуда-то прЯмо из нутра острое физическое вожделение,  нарастающаЯ
мучительнаЯ пытка, которые Я испытываю благодарЯ своим лакированным башмакам,
заставлЯют менЯ буквально извергатьсЯ словами возвышенной истины, до  предела
сжатой, концентрированной и обобщенной  благодарЯ  той  верховной  инквизиции
боли, которую вызывают' лакированные башмаки в моих ступнЯх. €так,  Я  обуваю
свои башмаки и начинаю мазохистски и неторопливо излагать всю правду  о  том,
как менЯ исключили  из  группы  сюрреалистов.  Њне  совершенно  наплевать  на
сплетни, которые может распускать на мой счет  Ђндре  Ѓретон,  он  просто  не
хочет простить мне того, что Я остаюсь последним и единственным сюрреалистом,
но надо же все-таки, чтобы в один прекрасный  день  весь  мир,  прочитав  эти
строки, узнал, как все происходило на самом  деле.  „лЯ  этого  мне  придетсЯ
обратитьсЯ к своему  детству.  џ  никогда  не  умел  быть  средним  учеником.
‚ременами  Я,  казалось,  был  наглухо  закрыт  длЯ  всЯкого  знаниЯ,  словно
выхвалЯЯсь самой что ни на есть непроходимой тупостью, потом вдруг окуналсЯ в
ученье с таким пылом, таким прилежанием и такой жаждой знаниЯ, которые  могли
сбить с толку кого угодно.
   Ќо чтобы стимулировать подобное рвение, нужна была какаЯ-то идеЯ,  котораЯ
бы мне особенно понравилась.
   Џервый из моих наставников. „он ќстебан ’райтер (в  своей  "’айной  жизни"
„али уже рассказывал об этом своем учителе, который за первый год обучениЯ  в
школе заставил его забыть даже  те  смутные  познаниЯ  из  области  азбуки  и
арифметики, которые были у него при поступлении), целый год повторЯл мне, что
Ѓога нет. Џри этом он совершенно безапеллЯционно добавлЯл, ч.то религиЯ - это
чисто "женское занЯтие". ќта идеЯ, несмотрЯ на мой юный возраст, привела менЯ
в полный восторг. Љазалось, в ней таилась некаЯ  лучезарнаЯ  истина.  ‚едь  Я
каждодневно мог убеждатьсЯ в ее справедливости на примере своего собственного
семейства: в церковь у нас ходили одни женщины, что же касаетсЯ отца,  то  он
отказывалсЯ это делать, провозгласив себЯ свободным мыслителем. „абы  получше
утвердитьсЯ в своем свободомыслии, он уснащал даже самые незначительные  свои
изречениЯ чудовищным, хоть и весьма колоритным богохульством.
   ‚сЯкий раз, когда кто-нибудь приходил от этого в негодование, он  с  Явным
удовольствием повторЯл афоризм своего друга ѓабриэлЯ  Ђламара:  "Ѓогохульство
есть лучшее украшение каталонского Языка".
   Џрежде мне уже приходилось рассказывать о трагической судьбе своего  отца.
Ћна достойна ‘офокла. ‚ сущности, отец был длЯ менЯ человеком, которым  Я  не
только более всего восхищалсЯ, но и которому  более  всего  подражал  -  что,
впрочем, не мешало мне причинЯть ему многочисленные страданиЯ.  Њолю  ѓоспода
приютить его в своем царствии небесном, где, уверен, он уже и пребывает,  ибо
три последних года его жизни были отмечены глубочайшим религиозным  кризисом,
принесшим ему в конце концов утешение и отпущение последних причастий.
   Ћднако во времена моего детства, когда  ум  мой  стремилсЯ  приобщитьсЯ  к
знаниЯм, Я не обнаружил в библиотеке  отца  ничего,  кроме  книг  атеистского
содержаниЯ. ‹истаЯ их, Я основательно  и  не  принимаЯ  на  веру  ни  единого
утверждениЯ убедилсЯ, что Ѓога не существует. ‘ невероЯтным терпением читал Я
нциклопедистов, которые,  на  мой  взглЯд,  сегоднЯ  способны  навевать  лишь
невыносимую скуку. ‚ольтер на каждой странице своего  "”илософского  словарЯ"
снабжал менЯ чисто юридическими аргументами (сродни доводам отца, ведь  и  он
был нотариусом), неопровержимо свидетельствующими, что Ѓога нет.
   ‚первые открыв Ќицше, Я был глубоко шокирован. —ерным по белому  он  нагло
заЯвлЯл: "Ѓог умер!" Љаково! Ќе успел Я свыкнутьсЯ с мыслью, что Ѓога  вообще
не существует, как кто-то приглашает менЯ присутствовать на его похоронах!  “
менЯ стали зарождатьсЯ  первые  подозрениЯ.  ‡аратустра  казалсЯ  мне  героем
грандиозных масштабов, чьим величием души Я искренне восхищалсЯ, но в  то  же
времЯ он сильно компрометировал себЯ в  моих  глазах  теми  детскими  играми,
которые Я, „али, уже давно перерос. Ќастанет день, и Я  превзойду  его  своим
величием! Ќазавтра же после первого прочтениЯ книги "’ак говорил  ‡аратустра"
у менЯ уже было свое собственное мнение  о  Ќицше.  ќто  был  просто  слабак,
позволивший себе слабость сделатьсЯ безумцем, хотЯ главное в таком  деле  как
раз в том и состоит, чтобы не свихнутьсЯ! ќти размышлениЯ  послужили  основой
длЯ моего первого девиза, которому суждено было стать лейтмотивом  всей  моей
жизни: "…динственное различие между безумцем и мной в том, что Я не безумец!"
‡а  три  днЯ  Я  окончательно  проглотил  и  переварил  Ќицше.   Џосле   этой
каннибальской  трапезы  оставалась  несъеденной  лишь  одна  деталь  личности
философа, одна-единственнаЯ косточка, в которую Я  уже  готов  был  вонзитьсЯ
зубами,- его усы! Џозднее ”едерико ѓарсиа ‹орке, зачарованному усами ѓитлера,
суждено было провозгласить, что "усы есть трагическаЯ константа человеческого
лица". Ќо мне надо было превзойти Ќицше во всем, даже в усах! “ж  мои-то  усы
не будут нагонЯть тоску, наводить на мысли о катастрофах, напоминать о густых
туманах и музыке ‚агнера. Ќет, никогда! “ менЯ будут заостренные  на  концах,
империалистические, сверхрационалистические усы, обращенные к  небу,  подобно
вертикальному мистицизму, подобно вертикальным испанским синдикатам.
   …сли чтение Ќицше, вместо  того  чтобы  утвердить  менЯ  в  моем  атеизме,
впервые  заронило   в   мою   душу   догадки   и   соображениЯ   относительно
предмистического    вдохновениЯ,    которым    суждено    было     увенчатьсЯ
блистательнейшим успехом в 1951 году, когда Я работал над своим  "Њанифестом"
', то сама личность  философа,  его  волосЯной  покров,  его  нетерпимость  к
слезливым,  стерилизующим  христианским  добродетелЯм,  напротив,   внутренне
способствовали развитию во мне антиобщественных, антисемейных  инстинктов,  а
внешне -  помогли  обрисовать  свой  силуэт.  Љак  раз  с  момента  прочтениЯ
"‡аратустры" Я и начал отращивать на лице свои любимые космы, покрывавшие мне
все щеки вплоть до уголков рта, волосы (речь идет об изданном в 1952  году  в
Џариже "Њистическом манифесте"  ‘альвздора  „али)  же  цвета  воронова  крыла
ниспадали на плечи, как у женщины. Ќицше пробудил во мне  мысли  о  Ѓоге.  Ќо
того архетипа, которому Я с его легкой руки  стал  поклонЯтьсЯ  и  подражать,
оказалось вполне достаточно, чтобы отлучить менЯ  от  семьи.  џ  был  изгнан,
потому что слишком прилежно  изучил  и  буквально  следовал  тем  атеистским,
анархическим наставлениЯм, которые нашел в книгах своего отца. Љ тому  же  он
не мог перенести, что Я уже превзошел его во всем и даже  в  богохульстве,  в
которое Я вкладывал куда больше злости, чем он.
   —етыре года, предшествовавшие изгнанию из лона семьи, Я прожил в состоЯнии
непрерывного,    грешившего    экстремистскими     крайностЯми     "духовного
ниспровержениЯ". ќти четыре года были длЯ менЯ  поистине  ницшеанскими.  …сли
забыть об этой атмосфере тех лет, то многое в моей жизни могло бы  показатьсЯ
просто необъЯснимым. ’о была эпоха  моего  ѓеройского  тюремного  заключениЯ,
времЯ, когда осенним салоном в Ѓарселоне была  за  непристойность  отвергнута
одна из моих картин, когда мы вместе с  Ѓунюэлем  подписывали  оскорбительные
письма, обращенные к медикам-гуманистам и всем самым очаровательным личностЯм
€спании, включаЯ и лауреата Ќобелевской премии •уана ђамона •именеса. ‚се эти
демарши были  по  большей  части  совершенно  лишены  каких  бы  то  ни  было
оснований, но таким путем Я пыталсЯ проЯвить свою "волю к власти" и  доказать
самому  себе,  что  Я  все  еще  недоступен  длЯ  угрызений   совести.   Њоим
сверхчеловеком же суждено было стать отнюдь не  женщине,  а  сверхженщине  по
имени ѓала.

   Љогда сюрреалисты впервые увидели в доме моего отца в Љадакесе только  что
законченную мною картину, которую Џоль ќлюар  окрестил  "ЊрачнаЯ  игра",  они
были   совершенно   шокированы   изображенными   на   ней    скатологическими
(скатологический (от греч.)- свЯзанный с  фекалиЯми,  экскрементами  (примеч.
пер.)) и анальными деталЯми. „аже ѓала осудила тогда  мое  творение  со  всей
своей неистовой страстью, против  которой  Я  взбунтовалсЯ  в  тот  день,  но
которой с тех пор научилсЯ поклонЯтьсЯ. ‚ то времЯ Я собиралсЯ присоединитьсЯ
к группе сюрреалистов, только что обстоЯтельно изучив и разобрав по косточкам
все их идеи и лозунги. Ќасколько Я понЯл, речь там шла как раз о  том,  чтобы
спонтанно воспроизводить замысел, не свЯзываЯ  себЯ  никакими  рациональными,
эстетическими или моральными ограничениЯми. Ђ тут, не успел Я с самыми что ни
на есть благими намерениЯми действительно вступить в  эту  группу,  как  надо
мной уже собирались учинить насилие  сродни  тому,  которое  Я  испытывал  со
стороны своего собственного семейства. ѓала  первой  предупредила  менЯ,  что
среди сюрреалистов Я буду страдать от тех же самых "вето", тех  же  запретов,
что и у себЯ дома, и что, в сущности, все  они  обычные  буржуа.  ‡алог  моей
силы, пророчила она, состоит в том, чтобы держатьсЯ на  равной  дистанции  от
всех без исключениЯ  художественных  и  литературных  течений.  ‘  интуицией,
котораЯ  тогда  еще  превосходила  мою  собственную,   она   добавлЯла,   что
оригинальности моего параноидно-критического аналитического метода  с  лихвой
хватило бы любому  члену  этой  группы,  чтобы  отделитьсЯ  и  основать  свою
собственную отдельную школу. Ќо мой ницшеанский  динамизм  не  желал  внимать
словам ѓалы. џ категорически отказывалсЯ видеть  в  сюрреалистах  просто  еще
одну  литературно-художественную  группу.  џ   считал,   что   они   способны
-освободить человека от тирании "рационального практического мира".  џ  хотел
стать Ќицше иррационального. ”анатичный рационалист, Я один знал, чего  хочу.
џ погружусь в мир иррационального не в погоне за самой €ррациональностью,  не
ради того, чтобы,  уподоблЯЯсь  всем  прочим,  с  самовлюбленностью  Ќарцисса
поклонЯтьсЯ собственному отражению или послушно ловить чувственные  ощущениЯ,
нет, моЯ цель в другом - Я дам  бой  и  одержу  "Џобеду  над  €ррациональным"
(‘альвадор „али. Џобеда над €ррациональным. (Editions surrealistes, 1935).  ‚
то времЯ друзьЯ мои, подобно многим другим,  в  том  числе  и  самому  Ќицше,
поддавшись   романтической   слабости,    позволили    увлечь    себЯ    миру
иррационального.
   ‚ конце концов, весь как  губка  пропитавшись  всем,  что  успели  к  тому
времени опубликовать сюрреалисты, и дополнив это трудами ‹отреамона и маркиза
де ‘ада, Я все-таки вступил  в  группу  -  вооружившись  благими  намерениЯми
весьма иезуитского свойства, но ни на минуту не расставаЯсь при этом с вполне
четкой задней мыслью поскорее стать главою этой группы. ‘ чего  это  вдруг  Я
должен был мучитьсЯ христианскими  угрызениЯми  совести  перед  лицом  своего
новообретенного отца Ђндре Ѓретона, если у менЯ их не было даже  в  отношении
того, кому Я действительно был обЯзан своим поЯвлением на свет?
   €так, Я принЯл сюрреализм за чистую монету, вместе со всей  той  кровью  и
экскрементами, которыми так  обильно  уснащали  свои  Яростные  памфлеты  его
верные сторонники. ’ак же как, читаЯ отцовские книги, Я  поставил  себе  цель
стать примерным атеистом, Я и здесь так  вдумчиво  и  прилежно  осваивал  азы
сюрреализма, что очень скоро стал единственным  последовательным,  "настоЯщим
сюрреалистом". ‚ конце концов дело дошло  до  того,  что  менЯ  исключили  из
группы, потому что Я был слишком уж ревностным сюрреалистом. „оводы,  которые
они приводили в пользу моего исключениЯ, как две капли  воды  напоминали  мне
те, которыми мотивировалось мое изгнание из лона семьи. € вновь ѓала ѓрадива,
"шествующаЯ вперед" (ќпитет Gradivus (латин.) использовалсЯ древними  поэтами
исключительно с именем Њарса - "Њарс ѓрадивус" -  бог  войны,  выступающий  в
бой. ѓрадива (Gradiva) - героинЯ повести ‚. €енсена, послужившей основой  длЯ
знаменитой статьи ‡игмунда ”рейда  "Ѓред  и  сны  в  "ѓрадиве"  ‚.  -€енсена"
(примеч. пер.),  "ЌепорочнаЯ  интуициЯ",  оказалась  права.  ‘егоднЯ  Я  могу
сказать вам, что из всех моих убеждений лишь  два  нельзЯ  объЯснить  простой
волей к власти: первое-это обретеннаЯ мною с 1949 года ‚ера в Ѓога, а  второе
- непоколебимаЯ уверенность,  что  ѓала  будет  всегда  права  во  всем,  что
касаетсЯ моего будущего.


   Љогда  Ѓретон  открыл  длЯ  себЯ  мою  живопись,  он  был  Явно  шокирован
замаравшими   ее   скатологическими   деталЯми.   ЊенЯ   это   удивило.    ’о
обстоЯтельство,  что  Я   дебютировал   в   г...,   можно   было   бы   потом
интерпретировать с позиций психоанализа как доброе предзнаменование  золотого
дождЯ, который - о счастье! - в один прекрасный день грозил обрушитьсЯ на мою
голову. Ќапрасно пыталсЯ Я вдолбить сюрреалистам, что все эти скатологические
детали могут лишь принести удачу всему нашему движению. Ќапрасно  призывал  Я
на помощь пищеварительную иконографию всех времен и народов - курицу, несущую
золотые Яйца, кишечные наваждениЯ „анаи, испражнЯющегосЯ золотом осла,- никто
не хотел мне верить. ’огда Я принЯл решение. ђаз они не хотЯт г..., которое Я
столь щедро им предлагаю,- что ж, тем хуже длЯ них, все эти  золотые  россыпи
достанутсЯ мне одному. ’ак что знаменитую анаграмму "Avida  Dollars",  "†ажду
долларов", старательно подобранную Ѓретоном двадцать лет спустЯ,  можно  было
бы с полным правом провидчески составить уже в то времЯ.
   „остаточно мне было провести в лоне группы сюрреалистов  всего  лишь  одну
неделю, чтобы понЯть, насколько  ѓала  была  права.  Ћни  проЯвили  известную
терпимость к моим скатологическим сюжетам. ‡ато объЯвили вне закона,  наложив
"табу" на многое другое. џ без труда распознал здесь те же самые запреты,  от
которых страдал в своем семействе. €зображать кровь мне разрешили. Џо желанию
Я даже мог добавить туда немного каки. Ќо на каку без добавок Я уже права  не
имел. Њне было позволено  показывать  половые  органы,  но  никаких  анальных
фантазмов. Ќа любую задницу смотрели очень косо. Љ лесбиЯнкам они  относились
вполне доброжелательно, но совершенно не терпели педерастов. ‚  видениЯх  без
всЯких ограничений допускалсЯ садизм, зонтики и швейные машинки, однако любые
религиозные сюжеты, пусть  даже  в  чисто  мистическом  плане,  категорически
воспрещались  всем,  кроме  откровенных   свЯтотатцев.   Џросто   грезить   о
рафаэлевской мадонне, не имеЯ в виду никакого богохульства,- об  этом  нельзЯ
было даже заикатьсЯ...
   Љак Я уже сказал, Я  заделалсЯ  стопроцентным  сюрреалистом.  €  с  полной
искренностью и добросовестностью решил довести свои эксперименты до конца, до
самых вопиющих и несообразных крайностей.  џ  чувствовал  в  себе  готовность
действовать с тем параноидным  средиземноморским  лицемерием,  на  которое  в
своей порочности, пожалуй, Я один и был способен. ‘амым важным длЯ менЯ тогда
было как можно больше нагрешить - хотЯ уже в  тот  момент  Я  был  совершенно
очарован  поэмами  о  ‘вЯтом  €оанне  Љрестителе,  которые   знал   лишь   по
восторженным декламациЯм ѓарсиа ‹орки. Ќо Я уже предчувствовал, что  настанет
день, и мне придетсЯ решать  длЯ  себЯ  вопрос  о  религии.  Џодобно  ‘вЯтому
Ђвгустину, который, предаваЯсь распутству и оргиЯм, молил Ѓога  даровать  ему
‚еру, Я взывал к Ќебесам, добавлЯЯ при этом: "Ќо только не сейчас. Ќу что нам
стоит  подождать  еще  немного..."   Џрежде   чем   моЯ   жизнь   изменилась,
превратившись в то, чем она ‘тала сегоднЯ - образцом аскетизма и добродетели,
- Я еще  долго  цеплЯлсЯ  за  свой  иллюзорный  сюрреализм,  пытаЯсь  вкусить
полиморфный порок во всем его многообразии,- так спЯщий тщетно стараетсЯ хоть
на минутку-другую удержать последние крохи уходЯщего вакхического сновидениЯ.
Ќицшеанский „ионис повсюду следовал  за  мной  по  пЯтам,  словно  терпеливаЯ
нЯнька, пока Я наконец не обнаружил, что на голове у него поЯвилсЯ шиньон,  а
рукав украшает повЯзка, на  которой  изображен  крест  с  загнутыми  концами,
похожий на свастику. ‡начит,  всей  этой  истории  суждено  было  закончитьсЯ
свастикой или - да простЯт мне это выражение! - попросту загнутьсЯ,  как  уже
начинало потихоньку загибатьсЯ и вонЯть многое вокруг.
   џ  никогда  не  воспрещал   своему   плодотворному   гибкому   воображению
пользоватьсЯ самыми строгими научными методами. ќто лишь  придавало  трогости
моим врожденным странностЯм и причуам.  ’ак,  даже  находЯсь  в  лоне  группы
сюрреалитов, Я умудрЯлсЯ ежедневно заставлЯть их пролатывать  по  одной  идее
или  образу,  которые  наодились  в  полном   противоречии   с   традиционным
сюрреалистическим вкусом". ‚ сущности, что бы Я ни приносил - все оказывалось
им не по нутру. €м, видите ли, не нравились задницы! € Я с тонким  коварством
преподносил  им  целые   груды   хорошо   замаскированных   задниц,   отдаваЯ
предпочтение тем, которые бы по вероломству могли  соперничать  с  искусством
самого  Њакиавелли.  Ђ  если  мне  случалось   сконструировать   какой-нибудь
сюрреалистический объект, где совсем не проглЯдывало никакого фантазма такого
рода,  то  уж  его  символическое  функционирование  непременно  в   точности
соответствовало принципам действиЯ заднего прохода. ’ак чистому и  пассивному
автоматизму  Я  противопоставлЯл  деЯтельную  мысль   своего   прославленного
параноидно-критического  аналитического  метода.  џ  все  еще   не   прониксЯ
энтузиазмом в отношении Њатисса и абстракционистских  тенденций,  по-прежнему
отдаваЯ предпочтение ультраретроградной  и  разрушительной  технике  Њесонье.
‘тремЯсь преградить путь первозданным природным объектам, Я начал  вводить  в
обиход   сверхцивилизованные   предметы   в   стиле   модерн,   которые    мы
коллекционировали вместе с „иором и которым в один  прекрасный  день  суждено
было войти в моду вместе с направлением, известным под названием "new look".
   ‚ те дни, когда Ѓретон даже слышать не хотел  о  религии,  Я,  само  собой
разумеетсЯ, не  замедлил  изобрести  новую  религию,  она  была  одновременно
садистской и мазохистской и в то же времЯ была прЯмо  свЯзана  с  параноидным
состоЯнием и галлюцинациЯми. Ќа мысль о ней  менЯ  натолкнуло  чтение  Ћгюста
Љонта. Њне думалось, что, может, группе сюрреалистов удалось бы  преуспеть  в
том,  чего  не  успел  завершить  философ.   „лЯ   начала   необходимо   было
заинтересовать мистикой будущего великого жреца Ђндре Ѓретона. џ  намеревалсЯ
разъЯснить ему, что, если все, что мы отстаиваем,  действительно  верно,  нам
следует наполнить это неким религиозно-мистическим содержанием. ЏризнатьсЯ, у
менЯ уже тогда было предчувствие,  что  в  конце  концов  мы  просто-напросто
вернемсЯ к истинам апостольской римско-католической церкви, котораЯ уже тогда
мало-помалу ослеплЯла менЯ своим сиЯнием. Ќа мои разъЯснениЯ  Ѓретон  отвечал
снисходительной улыбкой, неизменно возвращаЯсь к ”ейербаху, чьЯ  философиЯ  -
как мы знаем теперь и о чем еще не догадывались  тогда  -  грешит  отдельными
элементами идеализма.
   Џока Я читал Ћгюста Љонта, стараЯсь подвести прочные основы под свою новую
религию, ѓала на деле доказывала, что из нас двоих именно она ЯвлЯетсЯ  более
последовательной сторонницей  позитивизма.  –елыми  днЯми  ѓала  пропадала  у
торговцев красками,  антикваров  и  художников-реставраторов,  скупаЯ  у  них
кисти, лаки и все прочее, что понадобитсЯ мне в тот день, когда  Я,  перестав
наконец обклеивать свои полотна лубочными картинками и  бумажными  обрывками,
всерьез займусь настоЯщей живописью. Љонечно,  в  те  времена,  когда  Я  был
целиком поглощен созданием своей далианской космогонии - с  ее  предрекавшими
распад материи растекающимисЯ  часами,  Яйцами  на  блюде  без  блюда,  с  ее
ангельски прекрасными фосфенными  (фосфены  -  зрительные  ощущениЯ  цветовых
пЯтен,  возникающие  без  светового  воздействиЯ  на  глаз,   при   различных
раздражениЯх сетчатки или соответствующих участков головного  мозга  (примеч.
пер.) галлюцинациЯми, напоминавшими мне об утраченном  в  день  поЯвлениЯ  на
свет внутриутробном рае,- Я и слышать не хотел ни о какой технике. “ менЯ  не
хватало времени даже на то, чтобы все это как следует изобразить. „остаточно,
чтобы понЯли, что Я хочу сказать. Ђ о том, чтобы  завершить  и  отделать  мои
творениЯ, пусть уж позаботЯтсЯ  грЯдущие  поколениЯ.  Ќо  ѓала  была  другого
мнениЯ. ‘ловно мать страдающему отсутствием аппетита ребенку,  она  терпеливо
твердила:
   - ЏолюбуйсЯ, малыш „али, какую редкую штуку Я достала. ’ы только попробуй,
это ведь жидкаЯ амбра, и к тому же нежженаЯ. ѓоворЯт, ей писал сам ‚ермеер.
   Ќадув губы и с отвращением взираЯ на находку, Я как мог отнекивалсЯ:
   - „а-да1 —то и говорить, конечно, у этой амбры есть свои  достоинства.  Ќо
ты же прекрасно знаешь, что у менЯ нет времени на такие  пустЯки.  …сть  вещи
поважнее. “ менЯ есть потрЯсающаЯ  идеЯ1  ‚от  увидишь,  все  от  нее  просто
обалдеют, а уж особенно  сюрреалисты.  „аже  не  пытайсЯ  менЯ  отговаривать,
представь, этот новый ‚ильгельм ’елль уже дважды ЯвлЯлсЯ мне  во  сне1  џсно,
что Я имею в виду ‹енина. џ хочу написать его с Ягодицей трехметровой  длины,
которую будет подпирать костыль. „лЯ этого мне понадобитсЯ пЯть  с  половиной
метров холста... џ обЯзательно напишу своего ‹енина  с  этим  его  лирическим
аппендиксом, чего бы мне это ни стоило, пусть даже за это  менЯ  исключат  из
группы сюрреалистов. Ќа руках у него будет маленький мальчик - это буду Я. Ќо
он будет смотреть на менЯ людоедскими глазами, и Я закричу:  "Ћн  хочет  менЯ
съесть!.."
   - Ќо вот уж об этом-то Я Ѓретону не  скажу!  -  добавил  Я,  погружаЯсь  в
состоЯние той глубочайшей возвышенной задумчивости,  в  которой  мне  нередко
случаетсЯ омочить себе штаны!
   - Ќу что ж, договорились,- вновь нежно вступала ѓала.- ‡автра  же  принесу
тебе амбры, растворенной в лавандовом масле. Џравда, это будет  стоить  целое
состоЯние, но все равно хочу, чтобы ты воспользовалсЯ ею, когда будешь писать
своего нового ‹енина.
   ‹ирическаЯ Ягодица ‹енина, к моему великому разочарованию,  совершенно  не
шокировала моих сюрреалистических друзей. ќто разочарование  даже  вселило  в
менЯ  некоторые  надежды.  ђаз  так,  можно  пойти  дальше  и...   попытатьсЯ
осуществить невозможное. ЊоЯ мыслительнаЯ машина, оснащеннаЯ  стаканчиками  с
горЯчим молоком, привела в негодование только одного Ђрагона.
   - Џора  кончать  с  этими  эксцентричными  выходками  „али!  -  в  сердцах
воскликнул он.- ’еперь все молоко должно принадлежать детЯм безработных.
   Ѓретон взЯл мою  сторону.  Ђрагон  же  выглЯдел  просто  посмешищем.  ќтой
выдумке впору было рассмешить  даже  моих  строгих  родственников  -  правда,
Ђрагон уже тогда  исповедовал  некие  вполне  жесткие  политические  взглЯды,
которым суждено было со временем завести его туда, где он пребывает ныне,  то
есть, проще говорЯ, практически в никуда.
   ’ем временем ѓитлер на глазах становилсЯ все более гитлеровским, и однажды
Я написал картину,  где  нацистскаЯ  нЯнька  преспокойно  вЯзала  на  спицах,
невзначай усевшись в огромную  лужу.  €дЯ  навстречу  настоЯтельным  просьбам
некоторых своих ближайших сюрреалистических друзей, Я вынужден был вымарать с
ее рукава повЯзку с изображением свастики. ‚от уж никогда бы не подумал,  что
этот знак способен вызывать такие сильные эмоции. ‹ично Я  был  им  настолько
заворожен, что буквально бредил ѓитлером, который почему-то постоЯнно ЯвлЯлсЯ
мне в образе женщины. Њногие полотна, написанные  мною  в  тот  период,  были
уничтожены во времЯ оккупации ”ранции немецкими войсками.  џ  был  совершенно
зачарован мЯгкой, пухлой спиной ѓитлера, которую так ладно облегал неизменный
тугой мундир. ‚сЯкий раз, когда Я начинал рисовать кожаную портупею,  котораЯ
шла от ремнЯ и, словно  бретелька,  обнимала  противоположное  плечо,  мЯгкаЯ
податливость проступавшей под военным кителем  гитлеровской  плоти  приводила
менЯ  в  настоЯщий  экстаз,  вызываЯ  вкусовые  ощущениЯ  чего-то  молочного,
питательного,  вагнеровского  и  заставлЯЯ  сердце   бешено   колотитьсЯ   от
редкостного возбуждениЯ, которое  Я  не  испытываю  даже  в  минуты  любовной
близости. Џухлое тело ѓитлера,  которое  представлЯлось  мне  божественнейшей
женской плотью, обтЯнутой безукоризненно белоснежной кожей, оказывало на менЯ
какое-то гипотическое действие. ЌесмотрЯ ни на что, все-таки  вполне  отдаваЯ
себе отчет в психопатологическом характере подобных приступов  безумиЯ,  Я  с
наслаждением без конца нашептывал себе на ухо:
   - Џохоже, на сей раз ты наконец-то подхватил самое настоЯщее безумие!
   Ђ ѓале Я сказал:
   - Џринеси мне амбры, растворенной  в  лавандовом  масле,  и  самых  тонких
кистей. Ќикакие краски не смогут насытить моей жажды точности и совершенства,
когда Я наконец стану изображать  в  ультраретроградной  манере  Њесонье  тот
сверхпитательный  бред,  тот  мистический  и  одновременно  плотский  экстаз,
который сразу же охватит всего менЯ, едва Я  начну  запечатлевать  на  холсте
след гибкой кожаной бретельки, врезающейсЯ в плоть ѓитлера.
   Ќапрасно без конца  повторЯл  Я  себе,  что  это  гитлеровское  наваждение
совершенно аполитично,  что  произведение,  вдохновленное  этим  женоподобным
образом фюрера, скандально двусмысленно, шены  черным  юмором,  чем  портреты
‚ильгельма ’еллЯ и ‹енина, напрасно повторЯл Я то же самое и своим друзьЯм  -
ничто не помогало. Ќовый  кризис,  охвативший  мое  творчество,  вызывал  все
больше и больше подозрений в стане сюрреалистов. „ело стало принимать  совсем
серьезный оборот, когда пронессЯ слух, будто ѓитлеру пришлись  бы  весьма  по
душе отдельные сюжеты моих полотен, где  есть  лебеди,  веет  одиночеством  и
манией величиЯ, чувствуетсЯ дух ‚агнера и €еронима Ѓосха.
   ‘ присущим мне духом противоречиЯ Я только еще больше обострЯл ситуацию. џ
обратилсЯ к Ѓретону с просьбой срочно созвать  чрезвычайное  совещание  нашей
группы, чтобы обсудить на нем вопрос о  мистике  гитлеризма  с  точки  зрениЯ
антикатолического, ницшеанского пониманиЯ  иррациональности.  џ  рассчитывал,
что антикатолический аспект  дискуссии  навернЯка  соблазнит  Ѓретона.  Ѓолее
того,  ѓитлера  Я  рассматривал  как   законченного   мазохиста,   одержимого
навЯзчивой идеей развЯзать войну, с тем чтобы потом героически ее  проиграть.
‚  сущности,  он  задумал   осуществить   одну   из   тех   немотивированных,
бессмысленных акций, которые так  высоко  котировались  в  нашей  группе.  ’о
упорство, с каким Я пыталсЯ вписать мистику  гитлеризма  в  сюрреалистический
контекст, и не  менее  настойчивое  стремление  приписать  религиозный  смысл
элементам садизма в сюрреалистической  концепции  -  причем  и  то  и  другое
приобретало   еще   более   вызывающий   смысл   благодарЯ   развитию   моего
параноидно-критического аналитического  метода,  грозившего  подорвать  догмы
автоматизма вместе с присущим ему нарциссическим самолюбованием,- не могли не
привести к непрерывным спорам и  склокам  с  Ѓретоном  и  его  приближенными.
‚прочем, эти последние, к  вЯщей  тревоге  шефа  группы,  уже  начинали  было
потихоньку колебатьсЯ между мною и ним.
   џ написал провидческую картину о  смерти  фюрера.  Ћна  получила  название
"‡агадка  ѓитлера",  стоившее  мне  анафемы  со  стороны  нацистов  и  бурных
аплодисментов в стане их противников, хотЯ это полотно, как, впрочем,  и  все
мое творчество, о чем не устану повторЯть  до  конца  дней  своих,  не  имело
никакого сознательного  политического  подтекста.  ЏризнатьсЯ,  даже  сейчас,
когда пишу эти строки, Я сам так до конца и не разгадал тайного  смысла  этой
знаменитой загадки.
   € вот однажды вечером  была  созвана  группа  сюрреалистов,  дабы  вынести
приговор по делу о моем так называемом гитлеризме. ќто собрание,  подробности
которого Я, к сожалению, по большей части  запамЯтовал,  было  совершенно  из
рЯда вон выходЯщим. …сли в один прекрасный день Ѓретон выскажет пожелание  со
мной встретитьсЯ, Я непременно попрошу его показать мне протокол, который  уж
они навернЯка составили по окончании дискуссий.  ‚  тот  момент,  когда  менЯ
вот-вот могли исключить из группы сюрреалистов,  Я  страдал  от  начинающейсЯ
ангины. Љак обычно, дрожа от страха при поЯвлении первых же признаков недуга,
Я предстал перед судилищем с термометром во рту. Џока  шел  процесс  -  а  он
затЯнулсЯ далеко за полночь, когда  Я  возвращалсЯ  домой,  над  Џарижем  уже
занималсЯ рассвет,- Я, помнитсЯ, не меньше четырех раз проверЯл, какаЯ у менЯ
температура.
   ЏроизносЯ свою пылкую речь pro doio (рro domo (патин.)-дословно:  за  свой
дом, перен.: за себЯ, в защиту самого себЯ (примеч. пер.), в  защиту  себЯ  и
дел своих, Я несколько раз опускалсЯ на колени, правда, вовсе не потому,  что
умолЯл их менЯ не исключать, как потом ошибочно утверждали,- совсем наоборот,
Я просто взывал к Ѓретону, пытаЯсь заставить его понЯть, что моЯ гитлеровскаЯ
маниЯ есть Явление чисто параноидное и по природе своей абсолютно аполитично.
џ пробовал объЯснить им и то, что просто не могу быть нацистом хотЯ бы по той
причине,  что,  если  ѓитлеру  случитсЯ  завоевать  …вропу,  он  не  преминет
воспользоватьсЯ этим, чтобы уморить там всех истериков вроде  менЯ,  как  это
уже сделали в ѓермании, где к ним относЯтсЯ как  к  какимнибудь  дегенератам.
Ќаконец, та женственность и неотразимаЯ порочность, с которыми  ассоциируетсЯ
у менЯ образ ѓитлера, послужат нацистам вполне достаточным основанием,  чтобы
обвинить менЯ в кощунстве. Љ тому же всем известно, как фанатично преклонЯюсь
Я перед ”рейдом и ќйнштейном, а и предназначение человека на земле  -  и  все
обратитсЯ - в сокровище.
   ќтот-то  момент  и  выбрала  ЉиркгардскаЯ  сирена,   чтобы,   прикинувшись
сладкоголосым соловьем, пропеть свою похабную, пакостную  песню.  €  тут  все
крысы сточных канав  экзистенциализма,  которые  совокуплЯлись  по  погребам,
пережидаЯ оккупацию, накинулись, изрыгаЯ ругательства и визжа от  отвращениЯ,
на еще дымЯщиесЯ объедки сюрреалистического пира,  и  они,  как  в  помойках,
застывали в их утробах. ‚се было отменно гнусно, но всего отвратительней  был
сам человек!
   Ќет! - вскричал тут „али.- …ще не все потерЯно. Ќадо  просто  призвать  на
помощь разум и посмотреть на вещи рационально.  €  тогда  все  наши  плотские
страхи можно возвысить и облагородить непостижимой красотой смерти, встав  на
путь, ведущий к духовному совершенству и аскетизму. ќту миссию мог  выполнить
лишь один-единственный €спанец, уже давший миру самые дьЯвольские и  страшные
открытиЯ, которые когда-либо  знала  историЯ.  Ќа  сей  раз  он  призван  был
подчинить их своей воле, изобрести их метафизическую геометрию.
   Ќадо было возвратитьсЯ к благородному достоинству цвета  окиси  серебра  и
оливкового,  которыми  пользовались  ‚еласкес  и  ‘урбаран,  к   реализму   и
мистицизму, которые, как выЯснилось, были сходны и неотделимы друг от  друга.
Ќадо было трансцендентную реальность высшего порЯдка включить в  какой-нибудь
взЯтый наугад, случайный фрагмент настоЯщей, реальной действительности - той,
которую ; через абсолютный диктат зримого запечатлел некогда ‚еласкес. Ћднако
все это уже само по себе предполагает неоспоримое  существование  Ѓога,  ведь
онто и есть действительность наивысшего порЯдка!
   ’акаЯ далианскаЯ попытка рационального осознаниЯ была  в  робкой  и  почти
неосознанной форме осуществлена в  журнале  "Њинотавр".  Џикассо  посоветовал
издателю ‘кира поручить мне  подготовку  иллюстраций  к  "ЏеснЯм  Њальдорора"
(главное произведение французского поэта графа ‹отреамона,  наст.  имЯ-€зидор
„юкасс (1846-1870) (примеч. пер.).  €  вот  однажды  ѓала  устроила  завтрак,
пригласив ‘кира и Ѓретона. Ћна добилась предложениЯ  возглавить  журнал,  так
неожиданно родилсЯ "Њинотавр". ‚ наши дни - правда, в совершенно ином плане -
наиболее   упорные   попытки   выЯвить   рациональное    в    бессознательном
предпринимаютсЯ на страницах прекрасных выпусков "ќтюд кармелитэн", выходЯщих
под руководством  столь  глубоко  чтимого  мною  отца  Ѓруно.  Ћ  злополучном
наследнике "Њинотавра" не хочетсЯ даже говорить - он теперь щиплет  траву  на
тощих материалистических пастбищах издательства "‚арв".
   „ва раза подрЯд суждено мне было еще лицемерно обсуждать с  Ѓретоном  свою
будущую религию. Ћн не хотел ничего понимать. џ махнул рукой. Њы все больше и
больше отдалЯлись друг от друга. ‚ 1940 году, когда Ѓретон прибыл в Ќью-‰орк,
Я позвонил ему сразу же в день приезда, желаЯ поздравить его с  благополучным
прибытием и договоритьсЯ о встрече, он назначил ее на завтра. џ  изложил  ему
свои идеи о нашей новой идеологической платформе.  Њы  договорились  основать
грандиозное по масштабам мистическое движение  с  целью  слегка  обогатить  и
расширить наши сюрреалистические эксперименты  и  окончательно  увести  их  с
путей диалектического материализма! Ќо в тот же вечер Я узнаю от друзей,  что
Ѓретон уже успел снова распустить обо мне сплетни, обвинЯЯ менЯ в гитлеризме.
‚ те времена такаЯ наглаЯ ложь была слишком опасной, чтобы  Я  мог  позволить
себе продолжать наши встречи. ‘ тех пор мы больше не виделись.
   € все-таки моЯ врожденнаЯ интуициЯ, котораЯ по чуткости  может  сравнитьсЯ
разве что со счетчиком ѓейгера, подсказывает, что за  прошедшие  годы  A?aoii
как-то приблизилсЯ ко мне. ‚едь что там ни говори,  но  его  интеллектуальную
деЯтельность уж никак не сравнишь по значению с  эпизодическими  театральными
успехами экзистенциалистов.
   ‚ тот день, когда Я  не  ЯвилсЯ  на  назначенную  Ѓретоном  встречу,  умер
сюрреализм в том  смысле,  который  вкладывали  в  него  мы  двое.  Љогда  на
следующий  день  одна  из  крупных  газет  попросила  менЯ  дать  определение
сюрреализма, Я ответил: "‘юрреализм -это Я!" € Я  действительно  так  считаю,
ибо Я единственный, кто способен развивать его дальше. џ никогда ни  от  чего
не отрекалсЯ, но, напротив, все подтверждал, возвышал, расставлЯл по местам,
подчинЯл воле разума, освобождал от материальной
оболочки  и одухотворЯл. Њой  нынешний  Ядерный
мистицизм  есть не что  иное, как вдохновленный
самим ‘вЯтым „ухом плод  дьЯвольских сюрреалисти-
ческих  экспериментов  начального периода  моей
жизни.
   „вижимый мелочным чувством мести, Ѓретон составил  из  букв  того  дивного
имени, которое Я ношу, анаграмму "Avida Dol