мысл и весомость, знаЯ, что житейское не
затрагивает  ни  души, ни сердца и  просьба  "передай мне чайник"  взволнует
только потому, что  перед глазами  возникло  любимое  лицо, что  чайник  был
частичкой  твоего  домашнего царства, когда вы вдвоем пили  чай  после вашей
любви, или, наоборот,  возлюбленнаЯ навещала тебЯ только изредка и  чаепитие
длЯ  вас   было   редкостным   праздником...  ’ак  вот,   Я  понЯл,   почему
берберы-изгнанники,  длЯ  которых развЯзалсЯ  Ѓожественный узел,  оставив их
среди  хаоса разноликих вещей,  стали  похожи  на бессмысленную  скотину, --
кормили их  хорошо, но  они не преобразили  хаос в незримую часовню, зримыми
камнЯми  которой были бы сами, -- они были хуже  скотины, потому что коровам
не нужны незримые часовни, их небогатаЯ радость в переваривании малой толики
вещности.
     џ понЯл, почему перевернула им душу песнЯ сказителЯ,  которого послал к
ним мой  отец, -- сказитель пел о том, как безликие вещи, отражаЯсь  друг  в
друге, обретают лицо и значимость.
     Љакое  богатство   --  три  белых   камешка  в  руках  мальчишки,  хаос
разноликого мира ничто перед ним.

        CIII

     Њои тюремщики разбираютсЯ  в людЯх лучше, чем геометры. Џоручи  им дело
-- и убедишьсЯ. Ђ  если речь зашла, кому править  царством, Я  подумаю  еще,
кому его поручить  -- генералам  или  тюремщикам.  Ќо уж, конечно, предпочту
тюремщика геометру.
     „а, геометры научены вычислЯть, соразмерЯть, но они перепутали:
     искусство вычислений  вовсе  не  мудрость.  "Њы  владеем  истиной",  --
твердЯт они. „а, истиной вычислений.  Љонечно, можно попробовать управлЯть и
с помощью их  Языка, но как он неуклюж, как неприспособлен длЯ управлениЯ! €
сложно и кропотливо ты будешь сопоставлЯть и  соизмерЯть, прежде чем принЯть
меры, и меры твои будут всегда  отвлеченными. ђеальные меры умеют  принимать
только  танцоры и тюремщики. Џотому что узники те  же дети. € остальные люди
тоже.

        CIV

     ѓеометры донимали моего отца.
     -- Џравить людьми должны мы, -- утверждали толкователи геометрии. -- Њы
владеем истиной.
     -- €стиной геометров... -- отвечал им отец.
     -- ’ак что же? ђазве она не истинна?
     -- Ќет, -- отвечал отец.
     -- Ћни знают истину треугольников,  -- говорил он мне. --  Џекарь знает
истину хлеба. …сли плохо вымесил тесто, хлеб  не  подниметсЯ. …сли  перегрел
печь  -- подгорит, если недогрел  -- сЯдет. €  хотЯ мой  пекарь печет пышный
хлеб с  хрустЯщей корочкой и  есть  его одно  удовольствие, он почему-то  не
приходит ко мне требовать, чтобы Я поставил его управлЯть царством.
     ’ы можешь согласитьсЯ, что, возможно, Я прав относительно геометров, но
есть еще историки, критики. Ћни показывают нам деЯниЯ людей. Ћни разбираютсЯ
в людЯх...
     -- Ќо  Я,  -- продолжал отец, -- отдаю управление государством тем, кто
сродни   черту.   Ќадо  сказать,   что   с   некоторых   пор   черт   весьма
усовершенствовалсЯ и недурно проЯснЯет тьму человеческих взаимоотношений. Ќо
скажи,  есть ли  чертовщина в пересечении линий? Џотому-то Я  и  не жду, что
геометры, копаЯсь в треугольниках, сообщат мне что-то новенькое о дьЯволе. ‚
их треугольниках нет ничего такого, что помогло бы управлЯть людьми.
     --  ’ы  говоришь темно,  --  сказал Я  отцу.  --  ‚ыходит,  ты веришь в
дьЯвола?
     -- Ќет, -- ответил отец.
     € добавил:
     -- —то, собственно,  значит верить? џ верю, что летом вызревает Ячмень,
вера  моЯ  не полезна и  не вредна, потому что  Я просто обозначил лето  как
времЯ года,  когда  вызревает  Ячмень.  ЌекаЯ  уверенность  есть  у  менЯ  и
относительно  других  времен года. Ќо вот Я  сопоставил свои  уверенности  и
вывел некоторую закономерность:  рожь, оказываетсЯ, созревает раньше ЯчменЯ,
и Я верю в это, потому что  так оно и есть. Њне  не  важен Ячмень, не  важна
рожь, мне  важно  было соотношение летних месЯцев, Я  поймал его, а ловушкой
были рожь и Ячмень.
     € он продолжил:
     --  џ  могу объЯснить тебе то же самое  на примере статуи.  ‚рЯд ли  ты
думаешь, что  длЯ  скульптора  важнее всего нос именно такого рисунка, такой
вот рот  и  подбородок. Ќет,  конечно.  …му  важно их  соотношение,  которое
воплотит,  например, человеческую  скорбь, потому что человек  общаетсЯ не с
вещами -- с тем узлом, который свЯзывает их воедино.
     Ћдин дикарь верит, что звук спрЯтан в  барабане. Ћн боготворит барабан.
„ругой верит, что звук в палочках, он боготворит палочки. ’ретий  верит, что
всему причиной его сильные руки, и посмотри,  как он гордитсЯ  ими, поднимаЯ
их вверх. Ђ ты  уверен,  что  барабаннаЯ дробь прЯчетсЯ не в  барабане, не в
палочках и не так уж зависит от силы рук;
     искусство барабанщика -- вот длЯ тебЯ главное.
     Ќе будут править моим  царством  истолкователи геометрии, подспорье они
возвели в абсолют, их позвали помогать  строить храм, а они обожествили свою
власть  над  камнЯми.  €  теперь с помощью  законов  о  треугольниках  хотЯт
управлЯть людьми.
     Њне стало горько.
     -- —то же, истины нет? -- спросил Я.
     --  …сли  бы  ты   сумел  мне  назвать  то,  что  мучаетсЯ  в  тебе  от
безответности,  -- улыбаЯсь, сказал  мне отец,  -- Я  заплакал  бы вместе  с
тобой, чувствуЯ себЯ калекой, лишенным возможности двигатьсЯ. Ќо Я просто не
вижу, что  же  ты пытаешьсЯ  поймать.  ‚любленный  читает  письмо  любимой и
счастлив  независимо  от качества бумаги  и  чернил.  ‹юбовь исходит  не  от
чернил, не от бумаги.

        CV

     €  вот что Я еще понЯл: люди попались в плен словесным  фантомам, и они
убедили  их,  что  знаниЯ  добываютсЯ  путем  расчленениЯ   целого;  теперь,
расчленЯЯ, люди  уничтожают  собственное  наследство. “ничтожают, потому что
все относительно  верное длЯ телесного  неверно длЯ духовного. Ђ человек  --
ничего не поделать -- создан так, что вещи длЯ него пусты и  мертвы, если не
свЯзаны и  с  бестелесным тоже; богатый  скупец  выбирает  длЯ себЯ все-таки
самую красивую вещь, потому что  собственный дом он  представлЯет богатым  и
прекрасным и  золото длЯ  него -- средоточие незримых  сокровищ;  и его жена
просит  драгоценную диадему  не длЯ того, чтобы прическа  стала тЯжелее,  но
потому, что эта диадема -- условный знак,  ступень иерархии, эмблема тайного
господства.
     џ  отыскал  тот  единственный  родник, что  утолит  жажду  твоей души и
сердца.  …динственный хлеб,  который напитает тебЯ. …динственное  достоЯние,
которое нужно спасти.  € если ты растратил его, то должен нажить непременно.
ЋглЯнись, ты оказалсЯ среди кучи обломков, и если животному в тебе хорошо  и
так, то человек в тебе голодает, не знаЯ даже, какаЯ пища  утолит его голод,
-- ты так создан: чем больше ты пьешь, тем больше жаждешь, но если ослаб без
живительной влаги и трудов и погрузилсЯ  в полудремоту, то уже не ищешь себе
ни трудов, ни чистой воды.
     Џоэтому нет у  тебЯ возможности узнать, в чем твое спасение,  и  кто-то
должен спуститьсЯ с горы и осветить тебе путь. Љак не узнать тебе, сколь  бы
умно тебе ни рассказывали,  -- какого ты наработаешь в себе человека, его же
еще пока нет.
     Њое  принуждение сродни власти  растущего дерева, дерево  -- это  путь,
преображающий и песок, и камни.
     ‘тупень  за ступенью  приобщаю Я тебЯ к сокровищам все более весомым  и
всеобъемлющим.  •ороши  любовь,  дом, царство,  храм и  год,  что  похож  на
часовню,  освЯщенную праздниками,  но  если ты  позволишь  мне  помочь  тебе
поднЯтьсЯ  на самую высокую из  вершин,  ты  увидишь, есть  у менЯ  и другие
сокровища, но  добыть  их  так  трудно,  что многие отказываютсЯ  от  них по
дороге, ибо новую картину Я складываю из камней,  взЯтых от  тех храмов, что
дороги их сердцу.
     Ќо те,  кто все-таки  рассмотрел мою новую картину, так вдохновлены ею,
что в душе их пламенеет огонь. ЋткрывшаЯсЯ цельность так светла, что кажетсЯ
душе пламенем. Џылающими любовью назвал бы Я этих людей.
     „оверьсЯ мне и позволь созидать тебЯ, в душе твоей загоритсЯ свет.
     Ќо тускнеет и ощущение ѓоспода. џ уже говорил тебе:  приходит день -- и
стихи смолкают. Љак бы ни были они хороши, они не в силах питать тебЯ каждый
день... „озорный, что день и ночь ходит взад  и вперед, не  может  все времЯ
пламенеть  усердием во  имЯ царства.  ’о  и  дело развЯзываетсЯ длЯ человека
Ѓожественный узел, что свЯзует все  воедино. ‡аглЯни  к ваЯтелю. …му сегоднЯ
грустно.  ѓлЯдЯ  на  мрамор,  он  покачивает  головой:  "Љ  чему  этот  нос,
подбородок, ухо?" -- он  не  видит того, что хотел поймать. ‘омнение -- тоже
твоЯ дань ѓосподу, тебе недостает …го, и ты страдаешь.

        CVI

     €сполнЯЯ ритуал,  ты приобщаешьсЯ.  ђассеЯнно послушав  музыку,  обведЯ
глазами  храм,  ты  остаешьсЯ  прежним,  в  тебе  ничего  не  рождаетсЯ,  не
напитываетсЯ. “ менЯ  нет иного способа открыть тебе жизнь, которой  Я  хочу
длЯ тебЯ. Я могу только принудить тебЯ к ней, чтобы ты почувствовал ее вкус.
Љак мне объЯснить тебе эту музыку? ’ы слышишь и не слышишь ее, сердце у тебЯ
не готово, ему некуда принЯть ее  и  напитатьсЯ. Љак  уЯзвима  твоЯ  картина
царства, от одного дуновениЯ  рассыпаетсЯ она  в пыль. Ќасмешка бездельника,
недосып,  капанье воды  из крана  --  и вот ты уже лишилсЯ  ѓоспода.  ’ы уже
оставлен. ‘идишь на пороге у запертых дверей, ты в разладе с миром, и мир --
только свалка  ненужных  вещей.  Џотому что  привЯзан  ты не к  вещам  --  к
Ѓожественному узлу, свЯзующему все воедино.
     Љак мне приживить тебЯ, когда ты так легко выскальзываешь? ‚от почему Я
заставлЯю чтить  мои ритуалы, Я хочу упасти тебЯ от поражениЯ, когда выпадет
тебе час сидеть на пороге  у  запертых  дверей.  ‚от  почему  Я так не люблю
беспорЯдочного чтениЯ.  џ  строю  тебЯ изо днЯ в  день, поддерживаю твой дух
бодрствующим, чтобы ты приникал к источнику не по минутной слабости  сердца,
а  пил  из  него  постоЯнно, чтобы  стал  торной дорогой,  открытой  дверью,
благодатным  храмом, всегда  готовым  принЯть.  ‘тань скрипкой, котораЯ ждет
скрипача.
     € стихи, что Я приготовил длЯ тебЯ, это тоже твой путь наверх.
     €стинное  знание  -- у  тех,  кто  восстанавливает позабытые  дороги  и
подбирает людей, раскатившихсЯ, словно щебень,
     џ хочу, чтобы ты нашел свою родину, под стать и душе твоей, и складу. €
опЯть  и  опЯть  Я  повторЯю:  принуждение  мое  освобождает  тебЯ,  приносЯ
единственно ощутимую свободу. ’ы зовешь свободой возможность разрушить храм,
перемешать  слова  в  стихотворении, уравнЯть  дни года, который Я с помощью
ритуалов  превратил в часовню. ’воЯ свобода сродни  пустоте  пустыни.  € где
тебе обрести себЯ? Ђ Я? џ зову свободой высвобождение тебЯ из тебЯ. Џотому и
спрашиваю у тебЯ: какаЯ свобода? ‘вобода раба или человека? ‘вобода Язвы или
здоровьЯ? ‘праведливость длЯ  человека или длЯ грабителЯ? Џротив тебЯ, через
тебЯ и ради тебЯ моЯ несправедливость. € конечно, раз Я принуждаю отказатьсЯ
от привычного и искать себЯ,  Я несправедлив  к грабителю и  бездельнику  --
гусеницам, которые не желают преобразитьсЯ, и заставлЯю их  силой отказатьсЯ
от привычного и все-таки обрести самих себЯ.

        CVII

     Џриучить   --  уже  принудить.   Ќо  принуждение,  ставшее   привычкой,
незаметно;  ты не  станешь  упрекать  менЯ и жаловатьсЯ  на то,  что коридор
поворачивает, ведЯ к выходу.
     Џравила детских игр -- тоже принуждение. Ќо детЯм нравитсЯ  подчинЯтьсЯ
им. Љак  интригуют  мои именитые граждане ради  почетных обЯзанностей, а что
они,  как  не  принуждение? Ђ женщины? Љак  послушны  они моде, выбираЯ свои
нарЯды,  а  мода  менЯетсЯ  что  ни год.  Њода  -- тоже  Язык, а  значит,  и
принуждение. Ќикто не хочет остатьсЯ непонЯтым, хотЯ это обещает свободу.
     …сли  камни,  сложенные таким  образом,  Я  называю домом, ты не  волен
именовать их по-другому, потому что иначе останешьсЯ в пустыне непониманиЯ.
     …сли Я объЯвил этот день  веселым  и  радостным праздником, ты не волен
сделать его будним днем,  иначе останешьсЯ  в одиночестве,  отделив себЯ  от
народа, к которому принадлежишь.
     …сли Я объединил в одно целое и назвал царством коз, овец, дома и горы,
ты не волен отъединитьсЯ от него, иначе останешьсЯ в одиночестве, нет у тебЯ
соратников, потому что все трудЯтсЯ на благо царства.
     ’воЯ  свобода  растопила горный ледник и превратила его в лужу: первое,
чего ты  добилсЯ,  --  одиночество: ты  уже  не  крупинка  ледника,  который
добралсЯ до солнца,  укрытый снежным плащом, ты -- равный  среди равных,  ты
такой же, как все, и все же вы все разные и готовы возненавидеть друг друга,
ваш покой --  покой на секунду замерших шариков, ничто  не превосходит вас в
вашем мире, от всего вы свободны, даже от  безусловных условностей Языка, --
все  возможности  общатьсЯ  друг с другом утрачены,  каждый ищет собственный
Язык, каждый  празднует собственные праздники, все отделены друг от друга  и
более одиноки, чем одинокие звезды, затерЯнные в пространстве.
     —его  ждать  от братства? „ерево не знает  братства, а  вы --  частички
дерева, оно вбирает вас в себЯ, оно приходит за вами извне,  поэтому Я и  не
устаю повторЯть: кедр -- это принуждение длЯ песка, не песок порождает кедр,
а семечко.
     Ќо как вам стать кедром, если каждый хочет вырастить свое дерево, а эти
и вовсе  не желают подчинЯтьсЯ дереву, они зовут  его  тираном и жаждут сами
сделатьсЯ тиранами? ‚ас нужно расставить по местам и научить служить дереву,
глупо настаивать на том, что дерево должно служить вам.
     Џоэтому  Я  бросаю семечко  и хочу  подчинить  вас  его  власти. „а,  Я
несправедлив,  если  справедливость  --  это равенство.  џ  создаю  картины,
силовые линии и напрЯженность.  Ќо благодарЯ мне вы преобразитесь в обильную
крону, и питать вас будет солнце.

        CVIII

     џ увидел: дозорный спит.
     …го  ждет  казнь. Ћт его бодрствованиЯ  зависЯт слишком  много  спЯщих,
дыхание их замедлилось, жизнь течет сквозь них, словно волны по тихой бухте.
‡ависЯт храмы,  сокровища  и свЯтыни, что  копились долго и медленно, словно
мед,  -- потом, мозолЯми на руках, ударами  резца, ударами молотка, тЯжестью
камней, глазами, что слепнут от танца иголки по золотой парче,  расцветающей
цветами и узорами благодарЯ старанию  набожных рук. ‡ависЯт житницы,  полные
зерна, собранного, чтобы  облегчить суровую зиму. ‘вЯщенные книги в житницах
мудрости,  где  покоЯтсЯ  залоги, обеспечивающие  человеческое  в  человеке.
’Яжелобольные,  которым Я  облегчил мысль о  смерти: смерть  -- необходимый,
совершаемый  в  кругу  семьи обрЯд, она  легка  и  почти незаметна,  она  --
передача в родные  руки  наследства.  „озорный, дозорный,  ты  -- смысл моих
стен, а они -- оболочка  хрупкого тела  города, они не дают ему расточитьсЯ;
поЯвись в них брешь -- и тело обескровитсЯ. ’ы ходишь  по стене взад-вперед,
вслушиваешьсЯ  в  шорохи  пустыни,  что  вечно  брЯцает  оружием,  постоЯнно
волнуетсЯ, словно морскаЯ зыбь, вечно угрожает тебе и своей угрозой закалЯет
и укреплЯет тебЯ. Љак отделить то, что  уничтожает тебЯ,  от того, что  тебЯ
созидает? Ћдин и тот же ветер строит  дюны и  разрушает  их,  один и тот  же
поток выглаживает скалу и  стирает  ее в песок,  одно  и  то  же принуждение
выковывает  в тебе душу и лишает тебЯ  души, одна и та  же работа  дает тебе
жизнь и отнимает ее, одна и та же любовь переполнЯет тебЯ и опустошает. ‚раг
придает  тебе  форму,   он   принуждает  тебЯ  к   строительству  внутренних
укреплений, он длЯ  тебЯ  то  же,  что море  длЯ кораблЯ: море -- враг,  оно
готово поглотить корабль, и корабль без устали сопротивлЯетсЯ ему, но  то же
море длЯ кораблЯ  опора,  ограничение  и  возможность обрести форму,  веками
форштевень разрезал волны, а они, обхватываЯ судно, лепили ему корпус, делаЯ
его все более обтекаемым  и изЯщным. ‚етер рвет паруса  и надувает их, делаЯ
похожими  на крыльЯ. Ќе будь  у тебЯ врагов, у тебЯ не было  бы  ни меры, ни
формы.
     Ќо что значат стены, если нет дозорного?
     —асовой заснул  -- город  беззащитен. €дет  враг и топит спЯщего  в его
собственном сне.
     Ђ дозорный мой спал, привалившись  головой к  плоскому камню, приоткрыв
рот. ‘пал  с  младенческим выражением  лица.  Ћн прижал к себе ружье,  будто
игрушку,  которую берут с  собой в  сон. џ  смотрел на него, и  мне его было
жалко. †аркой ночью мне жаль человека за то, что он так непрочен.
     Ќестоек дозорный,  бдительность его усыпил варвар. ЏустынЯ одолела его,
и он  позволил воротам  бесшумно повернутьсЯ  в ночной тишине  на  смазанных
петлЯх,  чтобы варвары  оплодотворили  крепость, истощенной  крепости  нужен
варвар.
     ‘пЯщий  часовой.  Ђвангард  противника.  ’ы  уже  завоеван,  твой   сон
означает, что  ты уже не  принадлежишь  городу, узел  развЯзалсЯ,  ты  ждешь
преображениЯ, ты -- поле, приготовившеесЯ принЯть семена.
     Ђ Я  представил  себе город, разрушенный  по милости твоего сна, потому
что ты узел всему и ты всему  развЯзка. Љак ты прекрасен, дозорный, когда ты
настороже,  ты  -- чуткие уши  и зоркие глаза моего города... Љак благородна
твоЯ  любовь  к  городу  и  куда умнее рассуждений всех  логиков, которые не
любЯт,  а делЯт его. „лЯ  них  вот здесь  больница,  там  тюрьма,  а тут дом
друзей. € дом этот тоже разделен на части,
     они видЯт одну комнату, другую, третью. Ђ в комнатах видЯт вещи -- одну
вещь,  другую, третью. € что они сделают  с  такой грудой  вещей, из которой
ничего не хотЯт построить?
     Ќо, дозорный, если ты не  спишь, ты оберегаешь  город как целое, город,
раскинувшийсЯ под звездами. Ќе этот дом и не другой, не больницу и не дворец
--  весь город. Ћберегаешь не стонущего при смерти, не кричащую роженицу, не
блаженный   стон  влюбленных,   не   писк   новорожденного   --   оберегаешь
многообразное  дыхание единого тела разом. –елый город. Ќе бессонницу этого,
не сон другого, не стихи поэта, не эксперимент ученого -- переплетение сна и
усердиЯ, угли, подернутые  пеплом,  на которые  смотрит Њлечный  Џуть. –елый
город. „озорный, дозорный, ты  приник ухом к груди  возлюбленной и  слушаешь
тишину, покой  и вздохи, которые не имеет смысла делить  и различать, потому
что это биение ее сердца. Џросто биение сердца. € ничего другого.
     „озорный, если ты не спишь, ты равен мне. ѓород покоитсЯ  на тебе, а на
городе покоитсЯ  царство.  •отЯ  Я не сомневаюсь,  что, когда  Я прохожу, ты
преклонишь колени: таков порЯдок в этом  мире,  так восходит сок от корней к
листве.  Џрекрасно,  что ты воздаешь мне почести, --  кровь  течет  по жилам
царства,  течет  любовь от  юного мужа к юной  жене,  течет  молоко матери к
младенцу, течет уважение неоперившихсЯ к мудрым -- но  ты же не скажешь, что
кто-то что-то получил? €бо прежде других Я служу тебе.
     Љогда  ты стоишь в профиль и  опираешьсЯ на ружье, равный  мне, подобие
мое  в ѓосподе, никто не  различит краеугольный/камень и ключ свода, и разве
кто-то  из них  ревнив к другому? ‚от поэтому  сердце мое переполнено к тебе
любовью, и  все-таки Я позову стражу  и отправлю тебЯ под арест.  Џод арест,
потому что  ты спишь. ‘пЯщий  часовой. Њертвый часовой.  џ смотрю  на тебЯ с
ужасом  -- в тебе спит,  в тебе умирает царство. ‚ тебе Я вижу  свое царство
больным, о его болезни сообщает мне сон дозорных...
     "„а, -- думал  Я,  -- палач справитсЯ  со своим  делом  и  утопит моего
дозорного в  его собственном сне..."  Ќо жалость поставила менЯ перед новым,
нежданным противоречием.  ‘ильные царства отрубают голову уснувшим дозорным,
но царство,  что  снарЯжает  своих часовых  длЯ того,  чтобы  они хорошенько
выспались,  не  вправе  казнить.  Ќи  в  коем   случае  нельзЯ  заблуждатьсЯ
относительно суровости. ђубЯ головы спЯщим часовым, не пробудишь  омертвелое
царство,  хотЯ царство  неусыпно бдЯщее отсекает сонных стражей.  ‘мотри, не
перепутай причину и следствие. ’ы видел, что сильные царства рубЯт головы, и
хочешь обрести  силу  казнЯми -- нет, ты по-прежнему  останешьсЯ  бессильным
паЯцем посреди кровавого месива.
     ђазбуди  любовь, и в дозорных  проснетсЯ бдительность,  они сами осудЯт
тех,  кто  способен заснуть на  посту:  этот  пренебрег  царством, значит --
отринул себЯ сам.
     ’ы  справлЯешьсЯ  с собой при помощи дисциплины,  к которой  принуждает
тебЯ начальник-капрал.  Љапралов школЯт сержанты.  ‘ержантов --  капитаны. €
все  вместе вы  зависите от  менЯ,  которого ведет  ѓосподь Ѓог. Ќо  если  Я
усомнюсь, все мы окажемсЯ посреди пустыни и над нами нависнет катастрофа.
     ’ак  вот, Я хочу поговорить  с тобой об одной  таинственной вещи  --  о
преданности.  ’ы спишь,  жизнь  длЯ  тебЯ словно бы исчезла. €счезает она  и
тогда,  когда  помрачаетсЯ  в  тебе  вдруг  сердце  и  ты чувствуешь  только
усталость. ‚округ ничего не переменилось,  все  переменилось  в  тебе. ’ы --
дозорный,  ты наедине с  городом, но  ты не влюбленный, что приник  к  груди
любимой,  ловЯ  биение ее сердца, ты  не  знаешь, размеренно  оно бьетсЯ или
учащенно, слушать его стук можно только любЯ;
     твоЯ любимаЯ  затерЯлась в  ночной  разноголосице,  ты слышишь  голоса,
мешающие друг другу: пьЯнаЯ песнЯ заглушает стон больного, плач  по усопшему
--  крик новорожденного, шум Ярмарки -- пение в  храме. ’ы спрашиваешь себЯ:
"Џри чем тут Я? Ќа  что мне эта сутолока, этот балаган?" ’ы забыл, что перед
тобой  дерево с корнЯми, стволом,  ветками, листьЯми, что нет длЯ них  общей
мерки. Ќо  откуда  взЯтьсЯ  преданности, если  не  ощущаешь того, кто  в ней
нуждаетсЯ? џ уверен, ты не уснул бы, сидЯ у постели больной возлюбленной. Ќо
сейчас распылилось то, что ты мог любить,  ты -- перед свалкой вещей, чужих,
ненужных.
     ђазвЯзалсЯ  Ѓожественный узел,  что  свЯзывал  их воедино. Ќо знаю:  ты
вернешьсЯ, и хочу, чтобы сейчас ты хранил верность хотЯ бы самому себе. џ не
требую от  тебЯ  лицемериЯ, не требую, чтобы ты  сейчас же  что-то понЯл или
что-то почувствовал, Я слишком хорошо знаю, сколько душевных пустот проходит
самаЯ страстнаЯ любовь. ѓлЯдЯ  на любимейшую из  любимых, ты  вдруг думаешь:
"‚от, оказываетсЯ,  какое  у нее лицо... Љак  Я мог  полюбить  его?  € какой
тонкий  голос.  Љакую  страшную  глупость  она  сейчас  сказала. Љак  нелепо
поступила..." ’воЯ  любимаЯ распылилась на досадные частности, она больше не
вдохновлЯет тебЯ, и  тебе  кажетсЯ --  ты  ее  ненавидишь. Ќо  как ты можешь
ненавидеть ее? ђаз сейчас ты не в силах любить...
     €  ты  замолкаешь,  смутно  догадываЯсь, что настало длЯ  тебЯ какое-то
помрачение. ‹юбимаЯ стала чужой и  тебе не нравитсЯ. Ќе понравЯтсЯ и  стихи,
если  начать  их  читать.  —ужими  покажутсЯ  дом  и   царство.  ’ы  утратил
возможность голодать, насыщатьсЯ, ощущать Ѓожественные узлы, что свЯзуют все
воедино,  теперь  ты  ничего  не любишь,  ничего  не понимаешь. Њой уснувший
дозорный, твои привЯзанности вернутсЯ  к  тебе, и не по одной, а все вместе,
как  роднаЯ любимаЯ семьЯ, но,  когда тебЯ постигло горе  неверности, должно
чтить в тебе дом, что опустел на времЯ.
     ‚от  мои часовые обходЯт по кругу крепость, и Я вовсе не думаю, что все
они пылают усердием. Ѓольшинство зевает  и мечтает об  ужине.  …сли все боги
спЯт в тебе, то  не спит  желание телесного  довольства:  все, кому  скучно,
думают  о еде. € Я вовсе не жду, что их души будут непрестанно бодрствовать.
‘опричастность  целостности, Ѓожественному  узлу,  что свЯзует  все воедино,
зову Я  душой, душа не ведает  о  преградах.  џ жду, чтобы  в  одном из моих
дозорных  замерцала душа. ‡абилось сердце.  Џроснулась любовь,  и на миг  он
ощутил  щемЯщую  значимость  городской  многоголосицы. Ћщутил вдруг  в  себе
пространство,  дотЯнулсЯ  до звезд,  обнЯл горизонт и стал  сродни раковине,
шумЯщей шумом морЯ.
     Њне достаточно, если хоть раз тебЯ осенит такое и ты во всей  пол< ноте
ощутишь,  что  значит  жить  человеком,  ощутишь  готовность  принимать  эту
полноту, потому что, как сон, желание, голод, она будет к тебе возвращатьсЯ,
а твои сомнениЯ -- только недолгаЯ отлучка, и мне хочетсЯ тебЯ утешить.
     …сли ты ваЯтель, к тебе вернетсЯ исполненный смысла образ. …сли пастырь
--  вернетсЯ ощущение близости  ѓоспода, если влюбленный -- вернетсЯ полнота
любви. …сли  дозорный -- вернетсЯ значимость  царства. —аша наполнитсЯ, если
ты сохранишь и себе  верность, если  будешь блюсти свой дом, пусть сейчас он
пуст и оставлен, но  твой дом -- единственнаЯ длЯ тебЯ возможность  насытить
сердце. ’ы не знаешь часа исполнениЯ, но  знаешь -- и это самое  главное, --
что только благодарЯ полноте ты полноценен.
     Ќудными часами учений складываю Я в  тебе то, что однажды воспламенитсЯ
от  прочитанного  стихотворениЯ,  отЯгощаю  исполнением  обрЯдов и  ритуалов
царства, чтобы царство проторило  путь к твоему сердцу. €бо нет  возможности
одарить, если ты не  готов  принЯть подарок ѓость  не  придет,  если  ты  не
построил дома, чтобы принЯть его.
     Ђх, дозорный, дозорный,  расхаживаЯ  взад-вперед по смотровой площадке,
томЯсь  тоской и  скукой, что приходЯт жаркой душной ночью,  слыша городской
шум, который тебе безразличен, глЯдЯ на дома, которые кажутсЯ муравейниками,
чувствуЯ себЯ в пустыне и все же, несмотрЯ на пустоту, стараЯсь любить, хотЯ
нет любви,  стараЯсь верить, хотЯ нет веры,  стараЯсь сохранить преданность,
хотЯ это бессмысленно,  -- ты готовишь себЯ к озарению, которое приходит как
награда и дар любви.
     Ќетрудно быть  верным  себе, когда ты в  ладу с собой, но  мне хочетсЯ,
чтобы, памЯтуЯ  о своей  полноте, ты  повторЯл  про  себЯ:  "Џусть  мой  дом
озаритсЯ светом. џ построил его и содержу в чистоте..." Џринуждение мое тебе
в помощь.  ‘воих пастырей Я принуждаю приносить жертвы, хотЯ кажетсЯ, жертвы
эти  бессмысленны.  Џринуждаю ваЯть моих  ваЯтелей, хотЯ они  разуверились в
собственных силах. Џринуждаю моих дозорных под страхом смерти проходить туда
и обратно свои  сто шагов, потому  иначе они  погибнут, -- смерть уже  в  их
душе, и они отъединили себЯ от царства.
     џ спасаю их моей суровостью.
     Џредставь себе  воина,  что  собираетсЯ  в путь  в  пустой караульне. џ
посылаю его  разведчиком в стан врага. Ћн знает: ему  не вернутьсЯ. ‚раг наш
настороже. Ћн предчувствует пытки, которыми будут выжимать из него, вместе с
криками, тайны царства. Ќо он из тех, кого повЯзала любовь, он снарЯжаетсЯ с
радостью, потому что радостно слитьсЯ навек со своей любовью, он готовитсЯ к
брачной  ночи.  ЋбнимаЯ  любимую в  день  свадьбы, ты  счастлив не тем,  что
завоевал ее и она наконец телесно  принадлежит тебе: длЯ тела сколько угодно
девушек в веселом квартале, и  есть такие, что похожи лицом на твою любимую,
--  нет, благодарЯ твоей юной жене мир наполнилсЯ иным смыслом, все обрело в
нем  иной  цвет,  иной  тон. €ным стало вечернее возвращение домой,  иным --
утреннее  пробуждение,  ты словно бы копишь  наследство, ты ждешь детей,  ты
научишь их молитьсЯ. ‚се изменилось,  даже чайник, он мурлычет о вашем с ней
чаепитии перед ночью  любви.  Ћна  переступила  твой  порог --  и превратила
пушистый ковер в мЯгкий луг. ’ебЯ одарили счастьем.  ‚селенную твою  одарили
смыслом, но  это счастье  так  далеко  от  вещей,  которыми  ты пользуешьсЯ.
‘частье не от подарков, не от телесных  ласк, не от полученных привилегий --
оно от Ѓожественного узла, свЯзавшего все воедино.
     ‚от воин, он идет на  смерть, и тебе  кажетсЯ: в  этот  миг он лишаетсЯ
всего,  у него  не будет  даже прощального поцелуЯ,  ждет  его только жажда,
палЯщее солнце,  ветер  и скрипЯщий на зубах песок, ждут враги, чтобы выжать
из него тайну;  воин снарЯжаетсЯ на смерть, чтобы войти в эту смерть в своей
одежде  смертника, и тебе кажетсЯ: он  должен стонать от смертной муки,  как
стонал преступник, приговоренный к виселице, и  точно  так  же отбиватьсЯ от
палачей,  заступаЯсь  за  свое  несчастное   тело;  так  вот,  воин  который
снарЯжаетсЯ  на  смерть, совершенно спокоен, -- посмотри,  у  него спокойные
глаза,  он шутит с товарищами, шутки его -- знак дружеской  привЯзанности, а
вовсе не фанфаронство, не нарочитое мужество, не пренебрежительное отношение
к  смерти, в нем нет преувеличенного, наносного, он спокоен, словно вода, и,
словно спокойнаЯ вода, он ничего от тебЯ не скрывает, ему немного грустно, и
без  смущениЯ он говорит о том, что  ему  грустно.  ‘крывает он только  свою
любовь. Џотом Я скажу тебе почему.
     Ћн без страха застегивает  кожаные  ремни, но  против него у менЯ  есть
оружие,  и оно длЯ него страшнее смерти. Ћн  ведь так уЯзвим. “Язвимо каждое
божество его  сердца. ЋбыкновеннаЯ ревность может стать угрозой длЯ царства,
длЯ смысла всех вещей, длЯ радости вернутьсЯ домой, в один миг издерет она в
клочьЯ  блаженное состоЯние  покоЯ,  умудренности  и самоотречениЯ.  ‘колько
всего ты забираешь у него, ведь ѓосподу он должен вернуть не только любимую,
но и дом, и виноград  своих виноградников, и шуршащие снопы ЯчменЯ со своего
полЯ. € не только свои снопы,  свой  виноград, свои виноградники,  но и свое
солнце.  €  не  только  солнце, но  и  ту, что освещает его  дом. ‘мотри, он
отказываетсЯ от стольких сокровищ и не замечает разорениЯ. Ќо  укради у него
улыбку возлюбленной,  и он потерЯет  сам себЯ и превратитсЯ  в сумасшедшего.
Џодумай,  не здесь ли кроетсЯ величайшаЯ из  загадок? ‚едь  ты  держишьсЯ не
вещностью, что находитсЯ в  твоем распорЯжении, -- смыслом,  которым наделил
ее  Ѓожественный  узел, свЯзавший все  воедино.  Џоэтому и предпочитает воин
собственную гибель гибели  того, на что  тратит жизнь и что в ответ насыщает
его  жизнь смыслом. Ћн оберегает питающий ток. ЊорЯк по призванию  готов  на
гибель при  кораблекрушении. •отЯ  в  миг кораблекрушениЯ он может  пережить
животный страх  -- страх перед захлопнувшейсЯ  ловушкой, -- но он честен, он
заранее согласен на этот страх, он пренебрегает им, потому что ему по сердцу
мысль, что умрет он в  море. € когда Я слышу жалобы  морЯков на неизбежность
своей жестокой смерти, Я  понимаю: они не похвалЯютсЯ, соблазнЯЯ женщин, они
стыдливо высказывают тайное желание своей любви.
     Ќет Языка, на котором ты мог бы выразить себЯ. ѓоворЯ о царстве  любви,
ты говоришь  "она" и веришь, что и впрЯмь  говоришь  о ней,  но  на деле  ты
ведешь речь о смысле вещей, и "она" длЯ тебЯ -- Ѓожественный узел, благодарЯ
которому все вокруг свЯзано с ѓосподом, а ѓосподь и есть смысл твоей  жизни,
поэтому ты  и служишь ей. ‚ыбрав служение, ты выбрал длЯ себЯ способ общениЯ
с  миром.  ‚обрал в себЯ море, будто раковина, и душа звучит в тебе  плеском
морских волн. ’ы можешь сказать  "царство" с уверенностью,  что тебЯ поймут,
если вокруг люди, столь же естественно, как ты, чувствующие его присутствие,
но  над тобой посмеютсЯ другие,  те, что видЯт  вокруг лишь  хаос разноликих
вещей: у  тебЯ и у них разные царства. € тебе станет неприЯтно  оттого,  что
они  подумали,  будто  ты  готов  пожертвовать  жизнью  ради  универсального
магазина...
     ‘ловно бы что-то  прибавлЯетсЯ к  вещам и к предметам, превосходит их и
становитсЯ зримым длЯ твоей души и длЯ сердца, хотЯ ум может и не  понимать,
что же это такое. ќто "что-то" управлЯет тобой лучше, а может быть, жестче и
вернее, чем нечто понЯтное и разумное (хотЯ ты вовсе не уверен, что и другие
вместе с тобой ощущают его и видЯт), оно принуждает тебЯ к молчанию, тебе не
хочетсЯ  быть ославленным сумасшедшим, не хочетсЯ насмешек  бездельников над
Явственной длЯ тебЯ картиной. Ќасмешки уничтожат ее, и станет очевидным, что
сделана она из сущей чепухи. Љак объЯснишь насмешникам, что все это совсем о
другом, что все это длЯ души, а не длЯ глаз?
     џ  много  размышлЯл  о  просветлениЯх  души,  только о них мы  и  можем
просить, и,  когда  нам  дают  их, они  чудеснее,  чем то,  о  чем, терзаЯсь
сомнениЯми  душной  ночью, мы привыкли просить.  “сомнившись в  ѓосподе,  мы
привыкли  просить,  чтобы Ћн ЯвилсЯ нам,  словно визитер  с визитом,  -- но,
Явись  Ћн, Ћн  стал бы нам  ровней и похожим на нас, и куда бы Ћн нас повел?
Ћдиночество твое  стало бы  еще  отчаЯнней;  но  хотел  ты  не  приобщениЯ к
Ѓожественному  --  развлечениЯ  вроде  Ярмарочного балагана, и теперь коришь
ѓоспода. Ќо  кому в помощь низкое? (’ы хочешь,  чтобы высокое  опустилось до
тебЯ,  навестило  на той ступеньке,  где ты  стоишь, такого, каков  ты есть,
непонЯтно  ради чего  снизившись до тебЯ, но ѓосподь не снизитсЯ -- Я помню,
как просил Я …го, как  молилсЯ,  --  нет,  Ћн приоткроет тебе  царство духа,
ослепит Явлением чего-то незнаемого, того, что не длЯ ума и не длЯ зрениЯ, а
длЯ души и  длЯ сердца, и  если  ты не пожалеешь  сил, то поднимешьсЯ  на ту
ступень, где вещей уже нет, а есть только свЯзующие  их воедино Ѓожественные
нити.)
     €  тогда тебе  не страшна смерть: боЯсь смерти, боЯтсЯ  потери.  Ќо что
тебе терЯть? ’ы  остаешьсЯ  свЯзующей нитью.  ’аково твое вознаграждение  за
прожитое.
     ’ы и сам шел на смерть без страха, видел пожар, рисковал, спасаЯ жизни.
’онул, спасаЯ других при кораблекрушении.
     Џосмотри, да, они умирают, но они согласны умереть, у них в глазах свет
истины,  хотЯ они краснели и чувствовали себЯ обворованными уродами от чужой
насмешливой улыбки.
     ‘кажи им сейчас, что они заблуждаютсЯ, -- они рассмеютсЯ.
     Ќо ты, мой дозорный, заснул не потому, что  сбежал от города, -- потому
что  город оставил  тебЯ,  и  Я, вглЯдываЯсь  в твое  бледное детское  лицо,
беспокоюсь  за  мое царство,  раз оно  больше  не в силах будить  засыпающих
часовых.
     Љонечно,  Я  ошибаюсь, когда  слышу громкий голос  города,  когда  вижу
свЯзанным воедино то,  что  длЯ  тебЯ распалось. Ќо  знаю, тебе следовало бы
ждать, вытЯнувшись, как свеча, и однажды ты был  бы вознагражден вспыхнувшим
в  тебе  светом,  ты  воодушевилсЯ  бы  своими  хождениЯми по  кругу, словно
таинственным танцем под звездами  в  мире,  где все исполнено смысла. Џотому
что там, внизу, в толще ночи, корабли  сгружают  золото и слоновую  кость, и
ты, часовой на крепостной стене, охранЯешь их, а значит, украшаешь золотом и
серебром  царство,  которому  служишь. ѓде-то  молчат влюбленные, не решаЯсь
заговорить, они смотрЯт друг на друга и хотЯт сказать, что...  Ќо  если один
заговорит, а другой закроет глаза,  то всЯ ‚селеннаЯ  изменит свой ход. € ты
охранЯешь их  молчание.  ѓде-то умирающий готовитсЯ  в последний  путь.  ‚се
склонились над  ним,  ловЯ последнее  слово,  последнее благословение, чтобы
унести в своем сердце, ты оберегаешь слово умирающего.
     „озорный,  дозорный, Я не знаю, где  кончаютсЯ границы твоего  царства,
когда ѓосподь освещает твою душу светом бдениЯ, какое пространство делает он
твоим. Њне  не  важно, что вскоре ты снова  будешь мечтать о супе,  ропща на
свое Ярмо. •орошо, что ты спишь, хорошо, что забываешь. Џлохо, что, позабыв,
ты разрушаешь свой дом. Џреданность -- это в первую очередь верность себе. џ
хочу  спасти не  только  тебЯ,  но  и  твоих товарищей. џ хочу от  тебЯ  той
душевной   устойчивости,   котораЯ   свидетельствует   об    основательности
наработанной тобой души. ‚едь  не рушитсЯ дом  с моим  отъездом. Ќе исчезают
розы,  если Я отвожу взглЯд. Ћни  растут  и  растут, пока  новый  взглЯд  не
заставит их расцвести.
     ’ак  что Я пойду,  позову мою стражу. ’ы умрешь,  как  положено умирать
дозорным, заснувшим на посту. ’ебе ничего не остаетсЯ, кроме как
     собратьсЯ с силами  и  уповать,  что твои  муки  все-таки помогут  тебе
преобразитьсЯ, ну хотЯ бы в бдительность часовых.

        CIX

     „а,  горько видеть, как  обошелсЯ циничный себЯлюбец  с бесхитростной и
нежной невинностью: чистота поругана, доверчивость обманута. € вот ты хочешь
защитить от опасности невинную  девушку, сделав ее душу опытнее, искушеннее.
„евушки твоего царства стали подозрительны  и скупы на улыбки -- ты разрушил
то, что  хотел  сберечь.  Ќет неуЯзвимых добродетелей,  каждой есть  предел.
‡ахребетник  рано  или  поздно  изнурит  великодушное  благородство.   –иник
развратит целомудрие. •амство обозлит доброту.  †ивущее всегда в  опасности,
ты захотел обезопасить  его и умертвил. ЋтказалсЯ  строить прекрасный  храм,
испугавшись землетрЯсениЯ.
     Ќо Я--Я хочу, чтобы невинность стала как можно доверчивее, хотЯ  только
доверчивость и можно  обмануть. …сли обольститель  надругаетсЯ над  одной из
моих простодушных роз, Я буду  ранен в самое  сердце.  Ќо, взращиваЯ могучих
воинов, разве не  должен  Я помнить, что  война  их может  убить?  ’ы хочешь
спасти добродетель, заковав  ее в броню неуЯзвимости, но добродетель уЯзвима
всегда, а неуЯзвимаЯ добродетель уже не добродетель.
     ’ы пожелал совместить  несовместимое,  и у тебЯ  ничего  не получилось.
’ебЯ  восхищает  человек,  созданный  укладом  твоего  краЯ,  но уклад  тебе
ненавистен,  ибо принуждает служить себе совершенного человека. „а, уклад --
принуждение, он и принудил  человека стать совершенным. € если ты уничтожишь
уклад, вместе с ним ты уничтожишь и человека, которого задумал спасти.
     Џосмотри:  страшась  бесстыдства,  хамства,  цинизма,  что чинЯт  обиды
великодушию  и  благородству,  ты  предлагаешь  благородным  и  великодушным
усвоить замашки хама, бесстыдника и циника.
     Ќо Я--Я люблю все хрупкое, все уЯзвимое. ’олько драгоценные вещи всегда
уЯзвимы и ломки. “Язвимость  --  свидетельство их драгоценности. Њне  дорога
верность друга, чувствительного к искушениЯм. Ќе пройдЯ  через искушениЯ, не
обретешь верности, а без верности не узнаешь дружбы. ‘о смирением принимаю Я
неизбежность  измен   и  соблазнов,  только  благодарЯ  им  так   драгоценны
неподкупность и преданность. џ люблю солдат, мужественно стоЯщих под пулЯми.
Ќет  мужества, нет  и  воина.  ‘о смирением принимаю  Я неизбежность  гибели
солдата, благородной гибели, придающей цену оставшимсЯ в живых.
     …сли ты принес мне сокровище, пусть оно будет таким хрупким, что отнЯть
его у менЯ сможет слабое дуновение ветра.
     Љак мне дороги юные лица, беззащитные перед старостью. Љак мила улыбка,
беззащитнаЯ передо мной и готоваЯ сменитьсЯ слезами.

        CX

     Ќаконец-то Я понЯл, как выбратьсЯ  из противоречиЯ,  что так долго менЯ
мучило. џ -- царь,  со смЯтенной  душой склонилсЯ  Я над  уснувшим  на посту
дозорным и не мог разбудить спЯщего счастливым сном ребенка, чтобы  передать
его смерти, чтобы он за  свое  недолгое бодрствование столь многое претерпел
от людей.
     џ  увидел,  что он проснулсЯ  сам,  провел рукой по  лицу и, не замечаЯ
менЯ, поглЯдел на звезды, потом легонько  вздохнул, вновь взваливаЯ  на себЯ
тЯготу службы. ’огда Я понЯл: Я должен завоевать его сердце.
     €  вот Я, повелитель  и царь, повернулсЯ и вместе с моим  дозорным стал
смотреть на город, город был один, но смотрели мы на него по-разному. "Ќе  в
моих силах наделить дозорного усердием  и любовью,  -- подумал Я. -- Ќо если
предложеннаЯ  мной картина  станет длЯ  него  счастливым  откровением,  если
дробность, которую он видит, окажетсЯ свЯзанной воедино Ѓожественным  узлом,
он станет  моим  единомышленником". €  Я понЯл  разницу между  завоеванием и
принуждением.  ‡авоевать  означает,  переубедив,   обратить   в  единоверца.
Џринудить -- значит, держать в вечном плену. џ завоевал твое сердце, человек
в тебе свободен. …сли Я тебЯ принудил, Я свЯзал в  тебе человека по  рукам и
ногам.  ‡авоевываЯ,  Я  строю  нового  тебЯ  с  твоей  собственной  помощью.
ЏринуждаЯ, выстраиваю камни в рЯд. —то построишь потом из этих рЯдов?
     џ  понЯл:  каждого  человека  нужно завоевать. ’ого,  кто бодрствует, и
того, кто спит; того, кто ходит  вокруг  крепостных  стен, и того, кто живет
внутри  них.  ’ого,  кто  радуетсЯ новорожденному,  и  того, кто  плачет  об
усопшем.  ’ого, кто  молитсЯ, и  того,  кто усомнилсЯ: ‡авоевать -- означает
вложить  в тебЯ остов и пробудить  в твоей душе вкус  к  истинной  пище. €бо
существуют озера, которые утолЯт твою жажду, но надо показать  дорогу к ним.
џ поселю в тебе своих богов, чтобы они тебе светили.
     џ понимаю:  завоевывать тебЯ нужно с детства,  потому что  потом ты уже
слеплен, затвердел и тебе невмоготу освоить иной Язык.

        CXI

     Ќастал  день, и Я убедилсЯ: нет, Я  не ошибсЯ. Ќе потому,  что оказалсЯ
сильнее  или рассудительнее  других,  а  потому,  что не  доверилсЯ  логике,
котораЯ  последовательно выстраивает постулат за постулатом. џ  знаю, логика
обслуживает свершившеесЯ,  она  в подчинении у него, в ее ведении  следы  на
песке, а не танцор, что прошел по  песку и если был гениален, то привел всех
к  спасительному колодцу.  џ  убедилсЯ: все свершениЯ  поступают  в  ведение
логики, потому что каждое  из них  было  цепочкой шагов. ‹огика умеет читать
следы, но  ходить, бегать,  танцевать,  сделать движение рукой, что взрастит
будущее, она не умеет. џ убедилсЯ: культура ветвитсЯ, как ветвитсЯ дерево, и
длЯ того, чтобы она зародилась на свет, необходимо семечко, она -- единство,
хоть и существует в миллионах обличий,  в ней непременно  будут  и корни,  и
верхушка, и ствол, и листьЯ, и цветы, и плоды, но все это вместе живительнаЯ
сила одного-единственного  семечка. џ знаю:  если оглЯдеть  путь, пройденный
культурой, он потЯнетсЯ к истокам без пустот и зиЯний, логики охотно  следЯт
эту  дорогу вспЯть, но они  не  могут  идти  вперед,  потому что  не  слышат
вожатого. џ видел: люди в спорах не находЯт истины. џ слышал, как рассуждают
толкователи  геометрии,  они не  сомневаютсЯ,  что владеют истиной, но  если
вдруг спустЯ  год один из них  отказывалсЯ от общей  истины,  как корили они
коллегу за свЯтотатство, как цеплЯлись за  свое шаткое божество! џ сидел  за
столом с единственным подлинным геометром,