ы
друг длЯ друга.
     ЌежнаЯ и стойкаЯ. € готоваЯ, сама не понимаЯ, стать черствой, жестокой,
несправедливой. € защищать что-то смутное в себе -- любой ценой. “вереннаЯ и
нежнаЯ.
     Ћна не была создана и длЯ ќрлена. Ѓернис это знал. †изнь, к которой она
собиралась вернутьсЯ,  не дала  ей  ни капли  счастьЯ.  „лЯ чего же она была
создана? Љазалось, ей и не больно...
     „винулись  в путь. Ѓернис чуть  отворачивалсЯ в  сторону. Ћн тоже  умел
одолеть свою боль -- но где-то внутри прЯталсЯ раненый  зверек, чьи слезы не
выразить словами.
     ‚ Џариже никакой тревоги. „а ничего и не произошло.

        XI

     Ќичего! ѓород  окружил  его  своей бесполезной толкотней. Ѓернис видел:
ему  не  выбратьсЯ  из этой суматохи.  Ћн  медленно  двигалсЯ  среди  чужого
мимохожего  народа. Ћн думал: "Љак будто менЯ здесь нет".  ‘коро ему уезжать
-- и  отлично. Ћн знал: работа соединит  его с миром такими  весомыми узами,
что  и сам он снова  станет настоЯщим.  €  еще он знал: силою повседневности
малейший  шаг  становитсЯ  событием  и обретает  значительность,  а душевные
терзаниЯ, наоборот, понемногу терЯют  вес  и смысл. „аже шутки товарищей  по
линии зазвучат  длЯ  него с прежним смаком.  ‘транно  --  но  ведь это  так.
‚прочем, он не слишком думал о себе.
     Ћказавшись  у  ‘обора Ѓогоматери,  Ѓернис  вдруг  вошел и,  поразившись
огромной толпой внутри, укрылсЯ за колонной. "Џочему  это Я здесь оказалсЯ?"
--  спросил он  себЯ. ‚ конечном счете,  потому,  что  здесь  каждаЯ  минута
куда-то вела.  Ђ там, за стеной, они больше  никуда не  вели. „а, так:  "’ам
минуты больше  никуда  не  ведут". Ћн должен  был разобратьсЯ  в  себе  -- и
предлагал себЯ  вере,  просто как образу  мыслей. Ћн говорил  себе: "…сли  Я
найду формулу,  котораЯ объЯснит мне  менЯ  самого, соберет менЯ воедино, --
это и будет длЯ менЯ  истиной". € заканчивал устало: "Ќо веровать Я в нее не
буду".
     …му вдруг стало Ясно, что он опЯть на распутье и всЯ  его жизнь  прошла
вот в таких  попытках к бегству. € начало проповеди привело его в  смЯтение,
словно то был сигнал к отплытию.

     -- –арство Ѓожие, -- произнес проповедник, -- –арство Ѓожие...
     “хватившись  за  широкие  краЯ кафедры, он склонилсЯ над  толпой. ’олпа
сгрудилась,  готоваЯ  поглотить все.  Ќадо дать ей пищу. Ћбразы приходили  к
нему один за  другим, небывалой  очевидности.  Ћн увидел рыбу,  пойманную  в
сети, и, без всЯкой свЯзи, продолжил:
     -- Љогда рыбак из ѓалилеи...
     ‡а  каждым из  разрозненных слов тЯнулись  и повисали,  длЯсь, вереницы
ассоциаций.  …му  казалось,  он постепенно возлагает  на эту  толпу страшный
гнет, от раза к разу все удлинЯЯ усилие, как бегун удлинЯет шаг.
     -- …сли бы вы знали... …сли бы вы знали, сколько любви...
     Ћн  задохнулсЯ  и  умолк, переполнен  невыразимыми чувствами.  ‚  самых
ничтожных, самых избитых словах проступил длЯ него столь глубокий смысл, что
он  уже не  мог выбирать  между ними. ‚ отблесках свечей  его  лицо казалось
восковым; упираЯсь руками  в кафедру, запрокинув  голову, он  весь вытЯнулсЯ
ввысь. € в ответ на его молчание толпа взволновалась, как море.

     € опЯть  нахлынули слова -- он начал снова. Ћн говорил с  поразительной
уверенностью. Ћн  ворочал  слова, точно грузчик, ликующий от сознаниЯ  своей
силы.  Ћн еще только заканчивал фразу -- и уже новаЯ мысль,  рождаЯсь где-то
вне его, спешила на смену, словно ему перекидывали груз, --  а он уже смутно
предугадывал, в какой образ ее воплотит, в какой формуле передаст ее толпе.
     Ѓернис вслушивалсЯ в слова проповеди.
     "џ  есмь источник всЯкой  жизни.  џ морской прилив, что входит в  вас и
животворит вас и снова отступает. џ зло,  что входит в вас и раздирает вас и
снова отступает. џ любовь, что входит в вас и пребывает вовеки.
     Ђ вы  выступаете против  менЯ с  Њаркионом и  —етвертым …вангелием.  ‚ы
приступаете ко  мне с  разговорами об интерполЯциЯх.  ‚ы заступаете мне путь
своей  жалкой  человеческой  логикой, Я  же  тот, кто выше  всЯкой логики, и
пришел разрешить вас от нее.
     ‚немлите же, пленные в узилище! џ разрешаю вас от вашей науки, от ваших
формул, от ваших законов,  от  рабства  в  цепЯх рассудка,  от  детерминизма
суровейшего, чем сама судьба. џ -- брешь в доспехе, Я -- оконце в темнице, Я
-- ошибка в расчете: Я -- жизнь.
     Ћ кабинетное племЯ маловеров!  ‚ы  исчислили  путь  звезды --  но разве
изведали вы ее? €  вот она стала значком в ваших книгах,  и нет вам более от
нее  света: вы  знаете о звезде меньше малого ребенка. „аже и  до того дошли
вы, что выводите законы любви человеческой, но  любовь человеческаЯ протекла
у вас между пальцев:  вы знаете о любви меньше юной девственницы.  Ќо говорю
вам: придите ко мне! ‘ладость света, огнь любви человеческой  -- Я возвращаю
вам.  Ќе в рабство веду вас, но вывожу из рабства.  €бо вверг вас в  рабство
тот, кто первым  исчислил падение Яблока; со мною же пребудете свободны. Ќет
исхода, кроме как под мой кров, и куда пойдете вы, если не в это прибежище?
     Људа пойдете  вы, говорю, если не в это  прибежище? ‚  этот ковчег, что
рассекает,  наделЯЯ  истинным смыслом,  волны времени, --  подобно тому  как
корабль  рассекает острым  днищем волны  морские?  ‚олны же морские не шумЯт
понапрасну, но выносЯт на себе острова, -- таковы волны морские.
     Џридите ко мне, познавшие горечь напрасных трудов.
     Џридите ко мне, познавшие горечь бесплодных мыслей и мертвых законов".
     Ћн раскинул руки:
     "€бо Я тот, кто приемлет. џ взЯл на себЯ грехи мира. џ взЯл на себЯ его
зло. џ взЯл  на себЯ вашу скорбь -- скорбь дикого зверЯ, оплакивающего своих
детенышей, и ваши недуги неисцелимые, и вы утешались в сердце своем. Ќыне же
новое  зло твое, о народ мой, беда  сокрушительнаЯ и неудобоносимаЯ, -- но и
его возьму на себЯ. –епи рассудка вашего, тЯгчайшие из всех, возьму на себЯ.
     €бо Я тот, кто несет бремЯ мира".
     Ѓернису слышитсЯ лишь глубокаЯ  безысходность: этот человек  не молит о
знамении и не возвещает о знамении -- он отвечает сам себе.
     "‚ы будете беспечны, как дети.
     ‚ы  трудитесь вотще каждый день ваш,  и изнемогаете, -- придите ко мне,
вашим трудам Я верну  смысл, и воздвигнете их в сердце  своем, и сделаю ваше
сердце человеческим".
     ђечь его овладевает толпой. Ѓернис уже не слышит слов -- только то, что
в них скрыто, один и тот же настойчивый мотив.
     "€ сделаю ваше сердце человеческим!"
     Џроповедник вне себЯ.
     "‚аша любовь черства, безжалостна и безнадежна, любовники  днЯ сего, --
придите  ко мне  со  своей  плотской страстью,  со своей тоской увЯданиЯ,  и
сделаю вашу любовь человеческой".
     Ѓернис слышит, как в его голосе нарастает отчаЯние.
     "€бо Я тот, кто возлюбил человека".
     Ѓернис близок к бегству.
     "€бо Я тот, кто может вернуть человека самому себе".
     Џроповедник  умолк. ‚ изнеможении он повернулсЯ к  алтарю. € поклонилсЯ
богу, которого только что сам сотворил.  Ћн  был опустошен,  как будто отдал
все, что  имел, как будто это изнурение  плоти и было даром. ‘ам не понимаЯ,
он  представлЯл  себЯ •ристом.  ‘тоЯ  лицом  к алтарю,  он снова заговорил с
ужасающей медлительностью:
     "Ћтец мой, Я поверил в них, вот почему Я отдал свою жизнь".
     € склонилсЯ над толпой в последний раз:
     "€бо Я возлюбил их..."
     …го охватила дрожь. ’ишина показалась Ѓернису оглушительной.
     "‚о имЯ Ћтца..."
     "Љакое  отчаЯние! -- думал Ѓернис. -- ѓде  же вера? џ не слышал никакой
веры -- только крик отчаЯниЯ".

     Ћн вышел. ‘коро зажгутсЯ фонари. Ћн шел вдоль набережных ‘ены.  „еревьЯ
стоЯли  недвижные, разор  ветвей  схвачен смолой сумерек. Ѓернис  шел.  „ень
завершалсЯ, сулЯ  передышку, и Ѓерниса  охватывал  покой, как после  решениЯ
трудной задачи.
     ‚от только эти  сумерки... ’очно театральный задник: сколько раз в этих
декорациЯх разыгрывалсЯ распад €мперии, житейское поражение, конец любовного
приключениЯ, -- а завтра будут сыграны  другие  комедии... Ќо  как  тревожит
этот фон, когда вечер так  тих, когда  жизнь едва тЯнетсЯ,  и неЯсно, что за
драма  на  сцене. Ћ,  хоть  бы  что-нибудь спасло  Ѓерниса  от  этой,  такой
человеческой тревоги!
     ‚се разом вспыхнули дуговые фонари.

        XII

     ’акси. Ђвтобусы. Љак ни назови эту суету --  в  ней хорошо  затерЯтьсЯ,
ведь правда, Ѓернис?  Ђ вот какой-то увалень встал, как вкопанный -- "„авай,
шевелись!"
     †енщины, которых больше никогда не  встретишь, -- другой возможности не
будет.  ‚ыше  --   грубовато  расцвеченный  огнЯми  Њонмартр.  „евочки   уже
цеплЯютсЯ.
     -- Љ черту! Ћтвали!
     Ђ вот другие женщины. ‚ "испано-сюизах", как в роскошных футлЯрах, даже
безобразнаЯ плоть драгоценна. Ќа животе жемчугЂ на  пЯтьсот тысЯч франков, а
какие перстни! ’ела под соусом роскоши. ’ут же еще одна озабоченнаЯ девка.
     -- Ћтцепись ты! Ќе  видал Я бордельных  зазывал,  убирайсЯ! „ай пройти,
кому говорЯт!

     Џо соседству ужинала женщина в  вечернем платье, с глубоким треугольным
вырезом на  спине. Ћн  видел только  затылок,  плечи и эту  глухую спину, по
которой  временами пробегала  дрожь: неуловимое, вечно новое вещество плоти.
†енщина курила, опершись на локоть  и склонив  голову, -- перед ним был лишь
безликий объем, человеческаЯ пустынЯ.
     "‘тена," -- думал он.
     ’анцовщицы начали свое действо. Ћни  двигались  так  гибко и упруго,  и
душа  танца  наделЯла  душой  каждую  из  них. Ѓернису нравилсЯ  этот  ритм,
державший их  тела в равновесии. ђавновесии столь хрупком -- но танцовщицы с
поразительной уверенностью находили его  снова  и  снова. ђаз  за разом  они
создавали образ, вели, приводили к  развЯзке --  и  на пороге завершениЯ, на
пороге  смерти  переплавлЯли  в  новый,  движущийсЯ  дальше:  это  дразнило,
тревожило. ќто было само желание.
     Ђ  перед  ним  все  та  же  таинственнаЯ,  ровнее озерной  глади спина.
Ќеуловимое  движение  или  мелькнувшаЯ  мысль  --  и  по  этой  глади волной
пробегает тень, дрожь. "‚от это мне и нужно -- то  смутное, что живет там, в
глубине," -- думает Ѓернис.
     ’анцовщицы раскланивались: загадка начертана  на песке и тут же стерта.
Ѓернис поманил самую легконогую.
     -- Ђ ты хорошо танцуешь.
     € он вдруг заметил,  что она клонитсЯ под бременем  плоти, как  налитый
соком  плод:  эта  весомость  показалась  ему  откровением.  Ѓогатством. Ћна
присела  рЯдом. “ нее  был настойчивый  взглЯд, подбритый затылок  смотрелсЯ
чуть по-бычьи  --  только и было неподвижного в  этом гибком теле.  Ћно, это
тело,  так естественно продолжало собой  не  слишком тонкое лицо, так дышало
покоем...
     Џотом Ѓернис заметил  слипшиесЯ от  пота  волосы. Њорщинку, прорезавшую
слой  грима.  Ќесвежие  кружева  нарЯда.  ‚ырваннаЯ  из  стихии  танца,  она
выглЯдела усталой и неловкой.
     -- Ћ чем ты задумалась?
     Ћна принужденно покачала головой.
     €так, всЯ  ночнаЯ суета  обретала смысл. ’аксисты, швейцары,  официанты
правили свое  ремесло --  и  вот перед  ним  бокал шампанского  и утомленнаЯ
девица. †изнь,  вид  из-за  кулис:  ничего,  кроме ремесла.  Ќи  порока,  ни
добродетели, ни смутных переживаний, -- только  работа, привычнаЯ,  никакаЯ,
та  же, что  у  чернорабочего.  €  даже этот  танец,  движение  за движением
творЯщий новый Язык, говорил  только с посторонними. ’олько чужак открывал в
нем стройность и глубину основы, о которой его создатели  давно забыли. ‚едь
музыкант, играющий в тысЯчный раз ту же мелодию, уже не чувствует ее.  ’ак и
эти  танцовщицы,  со  своими  умелыми па,  искусной мимикой,  в  Ярком свете
софитов, -- Ѓог весть, что у них на уме. Ћдна озабочена болью в ноге, другаЯ
предстоЯщим --  ничего не значащим -- свиданием, эту гнетут долги: "…ще  сто
франков...", -- а та вечно об одном: "Њне плохо..."
     Џорыв иссЯк, желаниЯ больше не было. Ћн думал: "’ебе нечего мне дать, у
тебЯ  нет того,  что мне нужно". Ќо его одиночество  было таким нестерпимым,
что она все-таки понадобилась ему.

        XIII

     Ћна боитсЯ  этого молчаливого мужчины. Ќочью она  просыпаетсЯ, он  спит
рЯдом, -- а ей кажетсЯ, что ее бросили на пустынном берегу.
     -- Ћбними менЯ!
     ‚се равно  ее охватывает нежность... Ќо слишком много в нем неведомого:
его сны за высоким лбом, его жизнь,  притаившаЯсЯ в  сильном теле...  ‹ежа у
него  на груди, она чувствует,  как  эта грудь подымаетсЯ и  опадает, словно
морскаЯ волна, -- и ей страшно, как если плыть над пучиной.  Џрижав ухо, она
слышит резкий стук сердца --  не то  работает  мотор,  не то  кирка  в  щепу
разносит старый  дом,  -- теперь  на нее нахлынуло ощущение  стремительного,
неудержимого бегства. Ћна что-то  говорит, хочет его разбудить, -- молчание.
Ћна считает  секунды  до его ответа -- как от молнии до грома: раз... два...
три...  ѓроза еще далеко, за  полЯми.  Ћн  закрывает  глаза -- она  пытаетсЯ
поднЯть его тЯжелую, точно  у мертвеца, голову  --  словно булыжник,  обеими
руками.
     -- Њилый, что за тоска...
     ’аинственный спутник.
     Ѓезгласные, вытЯнувшись бок о бок, он и она. € жизнь, как река, стремит
сквозь  них  свое головокружительное бегство. ’ело --  пирога, брошеннаЯ  на
волю потока...
     -- Љоторый час?
     ‚от и приехали. ‘транное путешествие.
     -- Њилый!
     Ћна прижимаетсЯ к нему  --  голова запрокинута, волосы спутаны,  словно
только что  вынырнула.  ’акой, с прилипшими ко лбу прЯдЯми и помЯтым  лицом,
выходит женщина из сна или любовной игры -- будто из пучины вод.
     -- Љоторый час?
     Ђх, к чему это? —асы пролетают, как захолустные полустанки, -- полночь,
час, два, -- их навсегда отбрасывает назад.  € что-то неудержимое ускользает
сквозь пальцы. ‘тареть -- это совсем не трудно.
     -- ЏредставлЯю -- ты уже седой, а Я -- твоЯ смиреннаЯ подруга...
     ‘тареть совсем не трудно.
     Ќо как  трудна  вот  эта  минута  -- червоточина в  ней  снова  чуточку
отдалЯет приход последнего покоЯ.
     -- ђасскажи мне об этих твоих краЯх.
     -- ‡наешь, там...
     Ѓернис  понимает, что ничего не выйдет. ѓорода,  морЯ, родные страны --
всюду одно и  то же. ‹ишь мимолетный образ порой -- угадываешь, не постигаЯ;
но его и не передать.
     Ћн проводит ладонью по животу этой женщины: здесь плоть так беззащитна.
†енщина,  самое обнаженное  из всех  живых существ, и светитсЯ  самым нежным
светом. Ћн думает об этой жизни, о таинственной силе, котораЯ животворит это
тело, согревает его, не хуже солнца, внутренним теплом. Ѓернис не сказал бы,
что она нежна или красива: она -- теплаЯ.  ’еплаЯ, как зверек. †иваЯ. € в ее
теле неустанно  бьетсЯ  сердце  --  источник жизни,  такой непохожей  на его
жизнь.
     Ћн вспоминает, как несколько мгновений в  нем била  крыльЯми страсть --
безумнаЯ птица, била, а потом умирала. Ђ теперь...
     ’еперь  в окне трепещет светающее  небо.  Ћ  женщина  после отхлынувшей
любви,  оставшаЯсЯ  без своего  венца,  без  своего  оружиЯ  --  без желаниЯ
мужчины.  ЋтброшеннаЯ назад, к холодным  звездам. ’ак быстро все  менЯетсЯ в
странствии сердца. Ћсталось  позади желание, и нежность, пронеслась огненнаЯ
лавина. € вот -- чистый, холодный, свободный от власти тела, -- ты стоишь на
носу кораблЯ: курс в открытое море.

        XIV

     Ђккуратный, неуютный зал  --  точно пристань. Ѓернис в  Џариже,  пустые
часы в  ожидании  скорого.  Џрижавшись лбом к стеклу, он смотрит на  текущую
мимо толпу. Ћн в стороне от этого потока. “ каждого  свои планы, все спешат.
’ам что-то завЯзываетсЯ -- все развЯжетсЯ без него. Џроходит женщина: десЯть
шагов,  не больше, -- и  вышла из твоей  жизни. ќта толпа была живой плотью,
она  питала тебЯ слезами и  смехом, а  теперь  --  будто  движутсЯ  вымершие
племена.


        —асть третьЯ

        I

     …вропа,  а за  ней  и  Ђфрика  готовились ко  сну,  прибираЯ  там и тут
последние бури днЯ. ’а, что над  ѓранадой, затихала; та, что над Њалагой, --
пролилась дождем. Љое-где по углам несколько  вихрей еще цеплЯлись в кронах,
как в волосах.
     ’улуза,  Ѓарселона,  Ђликанте, отправив почту, наводили у себЯ порЯдок,
загонЯли самолеты по ангарам. Њалага ждала его засветло и могла  не готовить
огней. ‚прочем, здесь ему не приземлЯтьсЯ: снизитьсЯ -- и дальше  к ’анжеру.
Љ ночи  он  перелетит  пролив --  на  двадцати  метрах, не видЯ африканского
берега, по компасу. ‡десь  западный ветер мощно врезЂлсЯ в волну, разносЯ ее
в  белую  пену. Љорабли,  стоЯвшие на  Якоре, носом  к ветру,  дрожали всеми
заклепками, как в открытом море.  ‚осточнее, за  гибралтарской скалой, ветра
не было, зато дождь лил  как из  ведра. Љ западу дождь утихал,  тучи уходили
выше. Ќа том  берегу дымилсЯ  под  струЯми воды промокший до нитки ’анжер. “
горизонта громоздились кучевые облака, но в  сторону ‹араша виднелось чистое
небо.
     Љасабланка переводила дыхание после  ливнЯ. Џорт  пестрил потрепанными,
как  после  боЯ,  парусниками.  Ђ  по  морю, изрытому бурей, уже расходились
веером ровные, длинные борозды. ‡елень полей казалась Ярче, насыщенней,  как
морскаЯ  глубь  под лучами  заката.  ѓород  поблескивал влажными  площадЯми.
ќлектрики  аэродрома  в ожидании бездельничали у  генераторов. €х агадирские
собратьЯ  спокойно  обедали  по  домам:  у  них  было  еще  четыре  часа.  ‚
Џорт-ќтьене, ‘ен-‹уи, „акаре было времЯ дневного сна.
     ‚ восемь вечера Њалага сообщила по радио:
     Џочтовый прошел. Џочта сброшена.
     Љасабланка  начала  проверЯть   огни.  ‹ампы,   окаймлЯющие  посадочную
площадку, вырезали и обвели красным черный прЯмоугольный кусок ночи. Љое-где
ламп  не  хватало   --  словно  выпали  зубы.  ‚торым  рубильником  включили
прожектора. ‘реди полЯ возникло пЯтно  пролитого молока.  ‚ этом мюзик-холле
недоставало только актера.
     Ћтражатель передвинули.  ‘ноп  лучей зацепил  мокрое дерево, бликующее,
как хрусталь.  Џотом сцену вдруг  захватил беленый  барак, тени побежали  по
кругу  и  пропали.  Ќаконец световой ореол опустилсЯ  и  занЯл  свое  место,
расстелив длЯ самолета белый коврик.
     -- •орошо, -- сказал начальник аэродрома, -- выключайте.
     Ћн  поднЯлсЯ  в  контору,  просмотрел  последние  сводки,  выжидательно
поглЯдываЯ на  телефон.  ‘коро  вызовет ђабат.  ‚се  было  готово.  Њеханики
пристроились ждать, кто на баках, кто на Ящиках.
     Ђгадир  ничего  не понимал: по его  расчетам,  почтовый уже вылетел  из
Љасабланки.  …го  ждали  с минуты на минуту. ‡а бортовой огонь самолета то и
дело принимали то ‡везду ‚олхвов, то как раз всходившую  на севере ЏолЯрную.
—тобы включить прожекторы, нужно  было дождатьсЯ еще одной -- той, что будет
блуждать, не находЯ себе места среди созвездий.
     Ќачальник  аэродрома колебалсЯ.  ЋтправлЯть  ли самолет  дальше? Ќа юге
опускалсЯ туман -- может быть, до самого ручьЯ Ќун, а то и до „жуби, и „жуби
не отвечал  на запросы. Ќочь  словно из ваты -- как отпустишь в нее почтовый
”ранциЯ--Ђмерика? Ђ этот пост в ‘ахаре не хотел делитьсЯ своей тайной.
     Ђ мы в „жуби, отрезанные  от мира, посылали  сигналы  бедствиЯ,  словно
тонущий корабль:
     ‘ообщите сведениЯ почтовом, сообщите...
     Њы уже не  отвечали ‘иснеросу, донимавшему нас тем же вопросом. ’ак, за
тысЯчу километров друг от друга, мы бросали в ночь безответные жалобы.
     ‚  двадцать  пЯтьдесЯт все разрешилось.  Љасабланке  и  Ђгадиру удалось
свЯзатьсЯ по телефону. „а и радисты наши, наконец, поймали волну. Љасабланка
говорила, и каждое слово распространЯлось до самого „акара:
     Џочтовый вылетит Ђгадир 22.00.
     Ђгадир „жуби: Џочтовый прибывает Ђгадир 00.30. ‘можем отправить к вам?
     „жуби Ђгадиру: ’уман. †дите рассвета.
     „жуби ‘иснеросу, Џорт-ќтьену, „акару: Џочтовый ночует Ђгадире.

     ‚ Љасабланке пилот, щурЯсь на лампу, подписывал маршрутный лист. ’олько
что, в  полете,  глазу почти не доставалось добычи. ‘частьем было зацепитьсЯ
взглЯдом за  белую  полоску волн, разбивающихсЯ о границу земли и  воды,  --
хоть какой-то ориентир. Ђ сейчас, в конторе,  все шло в пищу взглЯду: Ящики,
листы бумаги, грубаЯ мебель... ‚от прочный, надежный мир, щедро предлагающий
свое  вещество.  €  совсем другой,  опустошенный  ночью, -- там, за  дверным
проемом.
     Ѓернис раскраснелсЯ: ветер  десЯть часов хлестал  его по щекам. ‘ волос
капало. Ћн выбралсЯ, упрЯмо жмурЯсь, из ночного мрака,  как водопроводчик из
подземного  царства сточных  вод, -- в тЯжелых сапогах, в  кожаной куртке, с
прилипшими ко лбу прЯдЯми. Ћн отложил ручку:
     -- ‚ы что же, хотите отправить менЯ дальше?
     Ќачальник аэродрома хмуро листал бумаги.
     -- Ѓудете делать, что прикажут.
     Ћн уже решил отменить  вылет -- а пилот решил на нем настаивать. Љаждый
хотел доказать, что судить только ему.
     -- „а ведь это все равно что засадить менЯ в гардероб с рукоЯткой газа,
да еще глаза завЯзать, -- и вперед, доставь мебель в Ђгадир!
     ‘лишком он  был  полон внутренней  жизни длЯ мыслей, хоть мимолетных, о
несчастном случае, -- это длЯ праздных душ; но  уж  больно его восхитил этот
образ летающего  шкафа. Њало  ли  на свете  невозможного -- а  он все  равно
справитсЯ!
     Ќачальник аэродрома приоткрыл дверь, чтобы выбросить в ночь окурок.
     -- ‚он -- все видно.
     -- —то видно?
     -- ‡везды.
     Џилот разозлилсЯ:
     -- ’оже мне звезды, трех штук не будет! € не на Њарс же мне лететь -- в
Ђгадир.
     -- —ерез час будет луна.
     -- ‹уна, луна...
     ќта луна его еще больше задела: когда это он дожидалсЯ луны длЯ ночного
полета? —тЋ он, курсант-недоучка?
     -- ‹адно. ђешено, бог с вами, -- оставайтесь.
     Џилот успокоилсЯ,  вытащил припасенные с вечера бутерброды,  стал мирно
жевать. Ћн  вылетит  через двадцать  минут.  Ќачальник  аэродрома  улыбалсЯ,
похлопываЯ по телефонному аппарату: скоро командовать взлет.
     ‚се было готово --  и в жизни наступил какой-то провал. Љак будто времЯ
остановилось.  ‹етчик застыл, чуть подавшись  вперед,  на  стуле,  черные от
смазки  руки  зажаты  между  колен. ѓлаза  устремлены  в одну  точку  --  на
полдороге к стене. Ќачальник аэродрома наискось от него, с приоткрытым ртом,
словно  в  ожидании  тайного  знака.  Њашинистка  зевнула,  подперла  голову
кулаком, сон постепенно вырастал  в  ней.  ’олько  сыпалсЯ и сыпалсЯ песок в
часах.  Ђ  потом  вдруг  раздалсЯ какой-то  дальний  зов --  и  будто  снова
запустили машину. Ќачальник  аэродрома поднЯл палец: пора. Џилот усмехнулсЯ,
выпрЯмилсЯ, вздохнул полной грудью.
     -- Ќу, счастливо!
     ’ак  порой в  кино  обрываетсЯ пленка. € все  замирает, с каждым  мигом
неподвижность все  тЯжелее,  словно обморок,  --  а  затем  жизнь начинаетсЯ
снова.
     ‘перва Ѓернису показалось, что он не взлетает, а лезет в холодную сырую
пещеру, где грохот мотора отдаетсЯ, как рокот прибоЯ. Џотом -- что он просто
потерЯл  опору. „нем  из синего  неба, линии  залива, округлых  спин  холмов
строитсЯ прочный мир, на который можно положитьсЯ, -- а сейчас его выбросило
из  этого  мира в мир первых  дней  творениЯ, где стихии еще  буйствуют  все
вперемешку.  ‚низу  равнина  уносила  последние  города  --  Њазаган,  ‘афи,
Њогадор, переливавшиесЯ, как витражи.  Џотом  мелькнули  последние  фермы --
последние бортовые огни земли. ‚незапно он ослеп.
     -- ‚от как! Ќу и влип же Я.
     Џристально  следЯ  за  авиагоризонтом и высотомером, он стал снижатьсЯ,
чтобы выйти  под  облака.  ‘лабый красный  свет  бортовой лампочки сбивал  с
толку, он ее выключил.
     -- —то такое, Я же выбралсЯ -- а все равно ничего не видно!
     Џервые вершины Ђтласских гор  он уже должен  был  миновать, их  уносило
течением,  словно айсберги,  незримые  и безмолвные,  он  чувствовал  их  за
спиной.
     -- „а, плохо дело.
     Ћн обернулсЯ. Њеханик, его единственный пассажир, с карманным фонариком
на коленЯх  читал книгу -- из кабины только и видна склоненнаЯ голова, а над
ней  опрокинутаЯ тень.  ‘траннаЯ голова, как изнутри светитсЯ, точно фонарь.
Ѓернис крикнул: "ќй!" -- но голос  его потерЯлсЯ. Ѓернис стукнул кулаком  по
обшивке  -- механик  все  читал,  как ни в  чем  не бывало,  плаваЯ в  своем
странном свете. ‚друг его лицо на мгновение исчезло: он перевернул страницу.
"ќй!" -- крикнул Ѓернис еще  раз:  на расстоЯнии протЯнутых друг к другу рук
человек  был  недосЯгаем.  ЏонимаЯ,  что  все  равно  не  дозватьсЯ,  Ѓернис
отвернулсЯ.
     "‘коро должен быть мыс  ѓир, но чтоб менЯ  повесили, если...  Ќет, дело
дрЯнь. Ђ может, -- подумал Ѓернис, -- Я просто ушел в море?"
     Ћн выверил  курс по компасу. ‚от  странное  ощущение: так  и заносит  в
океан, в  сторону,  точно пугливую кобылу, -- будто  эти горы  слева на него
наседают.
     -- „ождь, что ли, пошел?
     Ћн высунул руку, она всЯ покрылась каплЯми.
     "Љ берегу выйду минут через двадцать, там уже равнина, меньше риска..."
     €  вдруг  --  проЯснилось,  вот это да!  ’учи дочиста выметены с  неба,
промытые  звезды блестЯт,  как новенькие. €  -- луна! ‹уна, лучшаЯ  из ламп!
’рижды вспыхнули, точно световаЯ реклама, посадочные огни Ђгадира.
     -- Ќужны мне ваши огни, когда у менЯ есть луна!

        II

     ‚ Љап-„жуби  день  поднимал занавес, и сцена  показалась мне пустой. Ќи
малейшей  тени, никакого  второго  плана.  „юна,  конечно,  на своем  месте,
пустынЯ, испанский форт. Ќет лишь того легкого движениЯ, которое и  в  тихую
погоду придает богатство лугам или морской глади. „аже медлительные караваны
кочевников видЯт весь день, как пересыпаетсЯ песок, и каждый вечер разбивают
шатры  среди  нового  девственного  убранства  пустыни.  €  Я бы  ощутил  ее
бескрайность,  если б хоть что-то сдвинулось вокруг,  -- но в этих застывших
декорациЯх душа в таком же плену, как на олеографии.
     ќтот колодец перекликалсЯ с другим, за триста километров отсюда.  ‚роде
бы  тот  же колодец,  тот  же  песок, так же  легли  земные  складки. Ќо это
видимость: там  -- уже другаЯ, новаЯ  ткань  бытиЯ.  ’ак обновлЯетсЯ, что ни
миг,  вечно одна и та же пена прибоЯ. € у второго колодца Я почувствовал  бы
свое одиночество, а у следующего -- что и в самом деле есть над непокоренной
страной покров тайны.
     „ень тЯнулсЯ нежилой, не обставленный событиЯми. Џросто движение солнца
--  чистаЯ  астрономиЯ.  Џросто на несколько часов  землЯ  подставлЯет  бока
солнцу. ‡десь человеческаЯ природа  больше  не питала слова уверенностью,  и
они в конце концов терЯли смысл. Ќичего в них больше не было, кроме песка. €
даже самые весомые  -- "любовь", "нежность" -- не отЯгощали сердце  бременем
полноты.

     …сли ты вылетел из Ђгадира в пЯть, ты уже должен приземлитьсЯ.
     -- …сли он вылетел из Ђгадира в пЯть, он уже должен приземлитьсЯ.
     -- Ќу да, старина, да... все потому, что ветер юго-восточный.
     Ќебо желтое от песка.  ќтот ветер за  несколько  часов перевернет вверх
дном  всю пустыню  -- а  ведь  северный месЯцами ее обустраивал. ‘егоднЯ тут
полный  разор: дюны  косо вздувает,  песок  взметаетсЯ  длинными прЯдЯми,  и
каждаЯ раскручиваетсЯ, словно катушка, чтобы чуть подальше снова свернутьсЯ.
     ‚слушиваемсЯ. Ќет. ќто шумит море.
     ‚едь почтовый в пути -- ничто, пушинка. Њежду Ђгадиром и Љап-„жуби, над
неразведанной  непокоренной  страной  --  где  он,  наш товарищ?  Љогда  же,
наконец, поЯвитсЯ у нас в небе Ясный, недвусмысленный знак?
     "…сли он вылетел из Ђгадира в пЯть..."
     Ќачинаешь предчувствовать беду. ‚едь авариЯ почтового -- это всего лишь
длЯщеесЯ  ожидание,   и   разговор   то  вспыхнет,   то  замрет.  ‚ремЯ  все
растЯгиваетсЯ и растЯгиваетсЯ, его  уже  никак  не заполнить незначительными
движениЯми, обрывочными словами...
     € внезапно кто-нибудь ударЯет кулаком по столу:
     --  —ерт  возьми,  уже десЯть! -- €  все вскакивают:  товарищ  попал  к
маврам.

     ђадист говорит  с ‹ас-Џальмас. „изель  громко пыхтит.  ѓенератор гудит,
как турбина.  ђадист не  сводит глаз с  амперметра,  отмечающего каждый удар
ключа.
     џ  стою и жду. ђадист наискось  протЯгивает мне левую  руку,  продолжаЯ
работать правой. Џотом кричит мне:
     -- —то?
     џ вообще-то ничего не  говорил.  —ерез полминуты  он снова  кричит,  не
разобрать, Я отвечаю:
     -- Ђ, да?
     ‚округ  все   блистает:  сквозь  приоткрытые  ставни  полосой   ложатсЯ
солнечные лучи,  шатуны  дизелЯ,  отсверкиваЯ влажными молниЯми, взбивают их
как масло.
     Ќаконец радист всем  телом  поворачиваетсЯ ко  мне, снимает шлем. Њотор
чихает и  останавливаетсЯ. џ слышу последние слова -- среди внезапной тишины
радист выкрикивает их, словно до менЯ метров сто:
     -- ... плевать хотели!
     -- Љто?
     -- „а эти.
     -- џсно. Ђ свЯзатьсЯ с Ђгадиром?
     -- Ќе времЯ, врЯд ли там кто на свЯзи.
     -- Џопробуйте, что делать.
     џ царапаю в блокноте:
     Џочтовый  не  прибыл.  ’очка.  ‘остоЯлсЯ ли  вылет. ’очка.  Џодтвердите
времЯ.
     -- Ћтправьте им.
     -- ‚ызываю.
     ѓрохот с новой силой.
     -- Ќу и?
     -- ... дать.
     ќто Я отвлексЯ, задумалсЯ. Ћн, верно, сказал, что надо подождать. Ђ кто
ведет  почтовый?  “ж не  ты  ли, †ак Ѓернис,  затерЯлсЯ нынче  во  времени и
пространстве?
     ђадист выключает силовую группу, переключаетсЯ на прием, снова надевает
шлем. Џостукивает карандашом по столу, зеваЯ, смотрит на часы.
     -- Џохоже, авариЯ?
     -- •отел бы Я знать!
     -- Ќу да. Ђга!.. Ќет, пусто. Ќе услышал нас Ђгадир.
     -- …ще раз?
     -- …ще раз.
     € он снова запускает мотор.

     Ђгадир  по-прежнему молчит. Ђ  мы ждем, пока он  прорежетсЯ.  ‘тоит ему
выйти с кем-нибудь на свЯзь -- и мы тут же вклинимсЯ.
     ‘ажусь. Ћт нечего делать  беру наушники -- и попадаю  в вольеру, полную
птичьего гвалта.
     ’о длинные, то  короткие трели  так и частЯт  -- Я плохо разбираю  этот
Язык,  но  сколько  же  оказалось  голосов в  этом небе,  которое  Я  считал
безмолвной пустыней!
     ѓоворЯт три станции. ‘молкнет одна -- тут же подхватывает другаЯ.
     -- Ђ вот и Ѓордо, радиомаЯк.
     ‚ысокаЯ скороговорка вдалеке. „ругой голос, ниже, неспешней.
     -- Ђ это?
     -- „акар.
     ‚от Явно расстроенный  голос.  ‘молкает, вступает снова, опЯть смолкает
-- снова...
     -- Ѓарселона вызывает ‹ондон, а ‹ондон не отзываетсЯ.
     € уж совсем вдали под сурдинку что-то рассказывает ‘ент-Ђссиз.
     ‚от так  свидание  у них тут в ‘ахаре! ‘обралась всЯ  …вропа, и столицы
любезничают птичьими голосами.
     ‚друг по всему  эфиру раскатываетсЯ близкий шум, мгновенно  заглушающий
остальные голоса.
     -- Ђгадир?
     -- Ђгадир.

     ђадист дает позывные, неотрывно глЯдЯ на часы -- почему?
     -- ‘лышит нас?
     -- Ќет. Ќо он сейчас будет говорить с Љасабланкой, и мы все узнаем.
     € мы  тишком  подслушиваем секреты ангелов. Љарандаш радиста тычетсЯ  в
бумагу, замирает, прикалывает к ней букву,  другую, потом,  торопЯсь,  целый
десЯток. €з букв распускаютсЯ слова, как цветы.
     „лЯ Љасабланки...
     Ђх, собака!  ’енерифе забивает  Ђгадир! …го  мощный  голос без  остатка
заполнЯет наушники. € вдруг обрываетсЯ.
     ... землилсЯ шесть тридцать. ‚ылетел...
     ’енерифе снова влезает без спросу.
     Ќо  Я уже знаю все,  что нужно. ‚  шесть  тридцать почтовый  вернулсЯ в
Ђгадир. ’уман? —то-то с мотором? ’ак или иначе, он вылетит не раньше семи. Ђ
не опаздывает.
     -- ‘пасибо!

        III

     †ак  Ѓернис, скоро ты будешь здесь --  но прежде  Я  хочу  снЯть покров
тайны  с  тебЯ самого. ‘ тебЯ, чье место на земле вот уже второй день должны
искать радисты. ’ы проведешь  с  нами положенные  двадцать минут,  Я  открою
банку консервов  и откупорю бутылку вина, и ты  не скажешь  ни слова о любви
или о  смерти,  ни  об одном из  главных  вопросов, --  только о направлении
ветра,  о том,  как там небо  и твой  мотор.  ’ы усмехнешьсЯ шутке механика,
вздохнешь -- ну и жара, и будешь похож на любого из нас.
     џ  расскажу, что за  путешествие ты  совершаешь. Љак  заглЯдываешь  под
кромку  видимостей.  €  почему, хоть мы все и шагаем бок о бок, шаги у  тебЯ
совсем другие.
     Њы с тобой родом из одного детства, и вот что внезапно возникает в моей
памЯти: древнЯЯ,  полуразрушеннаЯ, увитаЯ плющом стена. Њы были бесстрашными
мальчишками:
     -- Ќу, чего трусишь? Ћткрывай дверцу...
     „ревнЯЯ, полуразрушеннаЯ, увитаЯ плющом стена. €ссушеннаЯ, пронизаннаЯ,
пропитаннаЯ  солнцем.  ЏропитаннаЯ веществом очевидности. џщерицы шуршали  в
листьЯх  плюща,  мы называли  их  змеЯми: уже  тогда  нас манил  этот  образ
бегства, именуемого смертью. Љаждый камень с  этой стороны стены был теплый,
как Яйцо из-под  наседки, и такой же  круглый.  € в каждой былинке, в каждой
крупице земли  ни  малейшей тайны не  оставило солнце. Џо эту  сторону стены
полновластно,   во  всем   своем   изобилии  царило  деревенское  лето.   Њы
посматривали  на  колокольню. Џрислушивались к  шуму молотилки.  ‚се  вокруг
заливала  синева небес.  ЉрестьЯне жали хлеб, свЯщенник опрыскивал купоросом
виноградник, взрослые в гостиной играли  в бридж. €х всех, старших, чей труд
был отдан этому уголку земли, кто на  весь век,  от рожденьЯ до смерти, брал
под  опеку это  солнце, этот хлеб, этот дом, -- их всех мы звали  "стражей".
‚едь было  так  сладко воображать себЯ на самом опасном островке между  двух
гибельных океанов -- между прошлым и будущим.
     -- Џоворачивай ключ!
     „етЯм запрещалось открывать эту маленькую, позеленевшую, словно древнЯЯ
баржа,  дверцу, запрещалось прикасатьсЯ  к  огромному замку, вынырнувшему из
пучины времен ржавым, как старый Якорь.
     ‚зрослые, конечно, боЯлись за  нас:  вечный страх,  что ребенок утонет,
хоть бы и в луже. Ђ  за дверцей спала, под покровом неба, недвижнаЯ вода  --
так она спит, говорили мы, уже тысЯчу лет; и всЯкий раз, когда заходила речь
о  стоЯчей,  мертвой воде, мы  вспоминали наш пруд.  Њелкие круглые листочки
одели  его зеленой  рЯской  -- мы бросали камешки,  пробиваЯ в ней крохотные
дырочки.
     Ђ какой прохладой овевали эти мощные, тЯжелые ветви, несшие на себе все
бремЯ солнца!  Ќикогда ни  один луч  не  золотил  нежную  зелень запруды, не
касалсЯ драпирующей воду драгоценной парчи. Ђ швырнешь камешек -- и он летит
и летит, как звезда: ведь мы-то знали, что там нет дна.
     -- Џосидим...
     Ќи  звука  вокруг.  ‚ этой прохладе  и сырости, среди  этих  запахов мы
наслаждались  новым ощущением тела. €,  конечно, мы  были  заброшены невесть
куда,  на край света, -- ведь мы уже знали:  странствовать -- значит, прежде
всего, обретать новую плоть.
     -- ‡десь все видно с изнанки.
     ‘ изнанки видно это самоуверенное лето, эти полЯ, эти лица -- все,  что
держало  нас в плену. € мы ненавидели  этот навЯзанный нам  обычный  мир.  Љ
ужину  мы  возвращались  домой, сгибаЯсь  под  тЯжестью  тайны, словно ловцы
жемчуга, коснувшиесЯ сокровища на самом дне. € когда солнце опрокидывалось в
закат, розовым отливаЯ на скатерти, -- нас больно ранили слова:
     -- „ень-то все прибывает.
     Њы   чувствовали,   как  нас  затЯгивает  эта  вечнаЯ  круговерть,  эта
бесконечнаЯ  череда времен года, каникул, свадеб  и  смертей.  ЏустаЯ суета,
видимость жизни.
     ѓлавное  -- бежать  отсюда.  ‚ десЯть  лет  мы  находили  прибежище  на
чердаке,  под  самыми стропилами.  Њы  оказывались за  кулисами  этой жизни:
мертвые птицы, разворошенные сундуки, одежда,  которую никто не  носит... €,
конечно, сокровище -- где-то здесь оно спрЯтано, как в любом старинном доме,
ведь сказки  так  Ясно описывают: сапфиры, опалы, алмазы...  ‘окровище  чуть
мерцало  -- и каждаЯ  стена, каждаЯ балка  обретали  смысл. ЉаждаЯ  из  этих
огромных балок  --  бог весть, от  чего  они  защищают дом.  „а, конечно. Ћт
времени.  ‚едь  времЯ  и было  здесь  главным  врагом.  Ћт  него  защищались
традициЯми. Љультом прошлого. Њощными  балками.  € только мы знали: этот дом
спущен на воду, словно корабль. ’олько мы, облазив все его трюмы, знали, что
он уже дал  течь.  Ќам была известна  каждаЯ лазейка, сквозь  которую  птицы
забирались умирать  на чердак. ЉаждаЯ  щель в корпусе этого  судна. ‚низу  в
просторных залах  болтали гости, танцевали  красивые  женщины. Љак обманчива
безопасность! € ликеры подавались: черные лакеи,  белые перчатки... ќх,  вы,
пассажиры!  Ђ  мы  тут,  наверху,  видели,  как  в  рассевшиесЯ  швы  кровли
просачиваетсЯ    синЯЯ   ночь.   ‚от   крохотное   отверстие,   пропустившее
одну-единственную звезду.  ‚ыцеженную  длЯ  нас из  всего огромного неба. Ќо
она-то и несла с собой болезнь. Њы сторонились: от таких умирают.
     Ќас пробивала дрожь. ‚округ  кипела непостижимаЯ  работа. Ѓалки чуть не
лопались от сокровища.  Џри каждом треске мы  бросались простукивать дерево.
‚едь  это все была  скорлупа, готоваЯ отдать свое  Ядро. ‘корлупа,  извечнаЯ
оболочка вещей,  под которой навернЯка что-то совсем другое. Њожет быть, эта
звезда --  маленький твердый алмаз. Љогда-нибудь мы отправимсЯ искать его --
на север, или на юг, или в глубь себЯ. Ѓежать.
     ‡везда  выглЯдывала  из-за  краЯ  черепицы, и это был Ясный знак:  пора
спать.  Њы  спускались  к  себе,  уносЯ  с  собой в  полусон -- наше дальнее
странствие --  все, что знали о мире,  где  таинственный  камешек бесконечно
погружаетсЯ   в   глубину   вод,  а  щупальца-лучи  в   просторах  вселенной
тысЯчелетиЯми пронзают  тьму, чтобы добратьсЯ до нас,  где дом, как корабль,
трещит под  гибельным ветром, и напор непостижимого сокровища взрывает вещи,
одну за другой.

     -- Ќу, садись. џ уж думал, у тебЯ авариЯ. ‚от, выпей.  џ думал, авариЯ,
собралсЯ лететь на поиски. ‘амолет вон  уже  на взлетной. Ђ  у нас тут племЯ
аит-тусса  напало  на  изаргинов.  ’ак Я  боЯлсЯ, что  ты  угодишь  в  самую
заваруху. Џей, пей. €ли хочешь съесть чего-нибудь?
     -- „а нет, отпусти менЯ.
     -- “ тебЯ же еще пЯть минут. ЏоглЯди-ка на менЯ. —то там с  †еневьевой?
Џочему ты усмехаешьсЯ?
     -- „а пустЯки. ’олько что, в кабине, вспомнил одну старинную песенку. €
словно вдруг помолодел...
     -- Ђ †еневьева?
     -- Ќе знаю ничего. Џусти менЯ.
     -- †ак! Ћтвечай!.. ’ы ее видел?
     -- „а...  --  Ћн колебалсЯ. --  Џо  пути в ’улузу  Я сделал крюк, чтобы
повидать ее еще раз...
     € †ак Ѓернис рассказал мне, что с ним приключилось.

        IV

     ’о был  не  захолустный полустанок  --  то  была  потайнаЯ  дверца.  Џо
видимости, она выходила  в полЯ. Љонтролер на  перроне  окидывал безмЯтежным
взглЯдом  белую дорогу, ручеек, кусты  шиповника -- никакой тайны! Ќачальник
станции ухаживал  за  розами,  носильщик с напускным  рвением толкал  пустую
тележку. Ќо за этим маскарадом скрывались три стража запретного мира.
     Љонтролер постучал пальцем по картонке билета:
     -- ‚ам же из Џарижа в ’улузу, почему вы сходите здесь?
     -- Џоеду дальше следующим поездом.
     Љонтролер разглЯдывал Ѓерниса. Ћн колебалсЯ, пропускать ли его -- не  к
дорожке,  ручью  и шиповнику,  а  в  королевство,  куда  со  времен  Њерлина
проникают, срываЯ  покров видимости.  Ќо, похоже, он углЯдел-таки в  Ѓернисе
три  доблести,  со  времен  ЋрфеЯ нужные длЯ  этого  путешествиЯ:  мужество,
молодость, любовь...
     -- Џроходите, -- сказал он.
     ‘корые неслись мимо, как угорелые, а этот вокзал служил лишь длЯ отвода
глаз, словно  маленькое кафе какого-нибудь  тайного общества,  с подставными
официантами, подставными музыкантами, подставным барменом...
     “же в омнибусе Ѓернис почувствовал, как его жизнь замедлЯет ход, менЯет
смысл. Ђ в этой повозке, рЯдом с крестьЯнином-возницей, он удалЯлсЯ  от  нас
все сильней и сильней. Ћн погружалсЯ в тайну. ‹ицо возницы к  тридцати годам
уже покрыли все положенные  морщины:  больше ему  не  старитьсЯ. Ћн  обводил
рукой поле:
     -- €шь, как пошло в рост! --  и всходы пшеницы с незримой нам скоростью
рвались к солнцу. Ћн указывал на стену:
     -- „ед моего деда строил! -- и мы казались  Ѓернису еще более далекими,
суетными и ничтожными. ‘тена перед ним была вечнаЯ, и дерево -- вечное, -- и
он догадалсЯ, что у цели.
     -- ‚от и поместье. Џрикажете подождать?
     „ремлет сказочное  королевство, опустившеесЯ под воду,  -- здесь Ѓернис
за один час проживет сто лет.
     € в тот же вечер  та же повозка, тот же омнибус, тот же скорый позволЯт
ему все-таки вывернутьсЯ, бежать обратно в мир, как повелось со времен ЋрфеЯ
или ‘пЯщей  красавицы. Ћн прижмет,  на пути в ’улузу,  бледное лицо к стеклу
вагона, он будет похож  на других пассажиров.  Ќо в самой  глубине сердца он
будет нести воспоминание, которое не  выразить словами, как  цвет небосвода,
как цвет луны.

     ‘транно:  он вошел -- а навстречу ни  привета,  ни  возгласа удивлениЯ.
’олько  глухой звук  собственных  шагов. Ћн,  как встарь,  перескочил  через
ограду.  Ђллеи заросли травой -- вот и  все перемены. Њеж деревьев проглЯнул
белый  дом  -- словно  во сне, из неодолимой дали. ‚от он и у  цели  -- если
только это не мираж. Ћн поднимаетсЯ по  уходЯщим в землю  каменным ступенЯм.
ќта уверенность линий рождена непринужденностью и необходимостью.
     "‡десь  все  настоЯщее..." ‚  темном  вестибюле брошена  на  стул белаЯ
шлЯпка  --  не  ее ли?  Њилый сердцу  беспорЯдок: никакой  запущенности, все
исполнено смысла и  говорит  о присутствии,  хранит отпечаток движениЯ. —уть
отодвинутое кресло:  кто-то встал из него,  опершись рукой о стол, --  так и
видишь этот жест. ђаскрытаЯ книга: кто ее читал и оставил? Џочему? “ кого-то
в голове, быть может, еще звучат ее последние слова.
     Ѓернис  улыбнулсЯ: сколько  в  этом  доме  маленьких  забот,  маленьких
хлопот.  –елый день  кипела  здесь жизнь: надо выполнЯть все те  же домашние
повинности,  поддерживать  тот же  милый беспорЯдок.  Ђ здешн