        Ђнтуан де ‘ент-ќкзюпери. Џланета людей

---------------------------------------------------------------
     Antoine de Saint-Exupery "Terre des hommes"      1939
     (c) Copyright Ќора ѓаль, наследники mailto:info@vavilon.ru -- перевод
     ’екст  выверен по изданию: ‘ент-ќкзюпери Ђ. де ‘оч.:  ‚  3 т.  -  ђига:
ЏолЯрис, 1997. - т.1, с.179-308.
     €сточник: http://www.vavilon.ru/noragal/tdh.html і http://www.vavilon.ru/noragal/tdh.html
---------------------------------------------------------------


     Џеревела с английского Ќора ѓаль (1963)


                              Ђнри ѓийоме, товарищ мой,
                              тебе посвЯщаю эту книгу


     ‡емлЯ помогает нам понЯть самих себЯ, как не помогут никакие книги. €бо
землЯ нам сопротивлЯетсЯ. —еловек познает себЯ в  борьбе с препЯтствиЯми. Ќо
длЯ этой  борьбы  ему  нужны орудиЯ.  Ќужен рубанок  или  плуг.  ЉрестьЯнин,
возделываЯ свое поле, мало-помалу вырывает у природы разгадку иных ее тайн и
добывает  всеобщую истину. ’ак и  самолет  -  орудие,  которое  прокладывает
воздушные пути, - приобщает человека к вечным вопросам.

     Ќикогда не  забуду мой первый ночной  полет -  это было над Ђргентиной,
ночь настала темнаЯ,  лишь  мерцали,  точно  звезды,  рассеЯнные по  равнине
редкие огоньки.
     ‚ этом море тьмы каждый огонек возвещал о чуде  человеческого духа. Џри
свете вон той  лампы  кто-то читает,  или погружен в  раздумье, или поверЯет
другу  самое сокровенное.  Ђ  здесь,  быть может,  кто-то  пытаетсЯ охватить
просторы  ‚селенной   или  бьетсЯ   над   вычислениЯми,  измерЯЯ  туманность
Ђндромеды. Ђ там любЯт. ђазбросаны в полЯх одинокие огоньки, и каждому нужна
пища. „аже самым скромным - тем, что светЯт поэту,  учителю, плотнику. ѓорЯт
живые  звезды,  а  сколько  еще там  закрытых окон,  сколько погасших звезд,
сколько уснувших людей...
     Џодать  бы друг  другу весть.  Џозвать бы вас, огоньки, разбросанные  в
полЯх, - быть может, иные и отзовутсЯ.


        I. ‹€Ќ€џ

     ќто было  в 1926 году.  џ поступил тогда пилотом на авиалинию  компании
"‹атекоэр", котораЯ, еще прежде, чем "Ђэропосталь" и  "ќр-”ранс", установила
сообщение  между  ’улузой и „акаром.  ‡десь Я училсЯ  нашему  ремеслу. Љак и
другие мои товарищи, Я проходил стажировку, без которой  новичку не  доверЯт
почту.  Џробные  вылеты,   перегоны  ’улуза   -  ЏерпиньЯн,   нудные   уроки
метеорологии  в  ангаре, где  зуб  на  зуб  не  попадал. Њы  страшились  еще
неведомых нам гор €спании и с почтением смотрели на "стариков".
     "‘тариков"  мы встречали в ресторане - они были хмурые,  даже, пожалуй,
замкнутые, снисходительно  оделЯли нас  советами. Ѓывало, кто-нибудь из них,
возвратЯсь из Љасабланки  или Ђликанте, приходил  позже всех, в кожанке, еще
мокрой  от дождЯ,  и кто-нибудь из нас робко спрашивал, как прошел рейс, - и
за  краткими,  скупыми ответами  нам  виделсЯ  необычайный мир,  где повсюду
подстерегают ловушки и  западни, где перед тобою внезапно вырастает отвеснаЯ
скала или налетает вихрь, способный вырвать с  корнЯми могучие кедры. —ерные
драконы преграждают вход в долины, горные хребты  увенчаны  снопами  молний.
"‘тарики"  умело поддерживали в нас  почтительный трепет. Ђ потом кто-нибудь
из них не возвращалсЯ, и живым оставалось вечно чтить его памЯть.

     Џомню,  как  вернулсЯ  из  одного  такого  рейса  Ѓюри,  старый  пилот,
разбившийсЯ позднее в Љорбьерах. Ћн  подсел к нашему столу и медленно ел, не
говорЯ ни слова; на плечи его все еще давила тЯжесть непомерного напрЯжениЯ.
ќто было  под вечер,  в один из тех  мерзких  дней, когда на всей трассе, из
конца  в  конец,  небо  словно гнилое и пилоту  кажетсЯ, что  горные вершины
перекатываютсЯ  в грЯзи, - так на старинных  парусниках  срывались  с  цепей
пушки и бороздили палубу, грозЯ гибелью. џ  долго смотрел на Ѓюри и наконец,
сглотнув, осмелилсЯ спросить,  тЯжел ли  был  рейс. Ѓюри хмуро склонЯлсЯ над
тарелкой,  он не  слышал. ‚  самолете  с  открытой  кабиной пилот в непогоду
высовываетсЯ из-за  ветрового стекла, чтобы лучше видеть,  и воздушный поток
еще долго хлещет по лицу и свистит в ушах. Ќаконец Ѓюри словно  бы очнулсЯ и
услышал менЯ, поднЯл голову - и рассмеЯлсЯ. ќто было чудесно - Ѓюри  смеЯлсЯ
не часто,  этот  внезапный  смех  словно  озарил его усталость. Ћн  не  стал
толковать  о  своей  победе  и  снова молча принЯлсЯ  за  еду. Ќо  во  хмелю
ресторана,  среди мелких  чиновников,  которые  утешались  здесь после своих
жалких будничных хлопот, в облике товарища, чьи  плечи придавила  усталость,
мне вдруг открылось необыкновенное  благородство: из грубой оболочки  на миг
просквозил ангел, победивший дракона.

     Ќаконец  однажды вечером вызвали и менЯ в кабинет начальника. Ћн сказал
коротко:
     - ‡автра вы летите.
     џ стоЯл и ждал, что сейчас он менЯ отпустит. Ќо он, помолчав, прибавил:
     - €нструкции хорошо знаете?
     ‚  те времена моторы были  ненадежны,  не то что нынешние. Ќередко ни с
того ни с  сего они  нас подводили: внезапно  оглушал грохот  и  звон, будто
разбивалась  вдребезги посуда,  - и приходилось идти на посадку, а навстречу
щерились  колючие скалы €спании.  "‚ этих местах, если мотору  пришел конец,
пиши  пропало  -  конец  и самолету!"  -  говорили  мы. Ќо самолет  можно  и
заменить.  ‘амое главное  - не  врезатьсЯ в скалу.  Џоэтому нам, под страхом
самого  сурового взысканиЯ, запрещалось  идти над облаками, если  внизу были
горы. ‚ случае аварии пилот, снижаЯсь, мог разбитьсЯ о какую-нибудь вершину,
скрытую под белой ватой облаков.
     ‚от  почему  в  тот  вечер  на  прощанье  медлительный  голос  еще  раз
настойчиво внушал мне:
     -  Љонечно,  это  недурно  -  идти  над  €спанией по компасу, над морем
облаков, это даже красиво, но...
     € еще медлительнее, с расстановкой:
     - ...но помните, под морем облаков - вечность...
     €  вот  мирнаЯ, безмЯтежнаЯ  гладь,  котораЯ открываетсЯ  взору,  когда
выходишь из облаков, сразу предстала передо мной в новом свете.  ќто кроткое
спокойствие  -   западнЯ.   Њне   уже  чудилась   огромнаЯ   белаЯ  западнЯ,
подстерегающаЯ далеко внизу. Љазалось бы, под  нею кипит людскаЯ суета, шум,
неугомоннаЯ жизнь  городов,  -  но нет,  там  тишина еще более  полнаЯ,  чем
наверху, покой нерушимый и  вечный. Ѓелое вЯзкое месиво становилось длЯ менЯ
границей,  отделЯющей бытие от небытиЯ, известное от непостижимого. ’еперь Я
догадывалсЯ, что смысл видимого мира постигаешь только через культуру, через
знание и свое ремесло. Њоре облаков знакомо и жителЯм гор. Ќо они не видЯт в
нем таинственной завесы.
     џ вышел от начальника гордый, как мальчишка.  ‘ рассветом настанет  мой
черед, мне доверЯт пассажиров и африканскую почту. Ђ вдруг Я этого  не стою?
ѓотов ли Я принЯть на  себЯ  такую  ответственность? ‚ €спании слишком  мало
посадочных площадок, - случись хоть небольшаЯ поломка, найду ли Я прибежище,
сумею ли приземлитьсЯ? џ склонЯлсЯ  над картой, как над бесплодной пустыней,
и не находил  ответа.  €  вот  в преддверии  решительной  битвы, одолеваемый
гордостью и робостью, Я пошел к ѓийоме. Њой друг ѓийоме уже знал эти трассы.
Ћн изучил  все хитрости и уловки. Ћн  знает, как покорить €спанию.  Џусть он
посвЯтит и менЯ в свои секреты. ѓийоме встретил менЯ улыбкой.
     - џ уже слышал новость. ’ы доволен?
     Ћн достал из стенного шкафа бутылку портвейна, стаканы и, не переставаЯ
улыбатьсЯ, подошел ко мне.
     - ’акое событие надо спрыснуть. “видишь, все будет хорошо!
     Ћт него исходила уверенность, как от лампы - свет. Ќесколько лет спустЯ
он, мой друг ѓийоме, совершил рекордные перелеты с почтой над Љордильерами и
ћжной  Ђтлантикой. Ђ в тот вечер, сидЯ под лампой,  освещавшей  его рубашку,
скрещенные руки  и  улыбку, от которой  Я  сразу воспрЯнул духом,  он сказал
просто:
     - ЌеприЯтности  у  тебЯ  будут - гроза,  туман, снег,  -  без этого  не
обойтись.  Ђ  ты рассуждай так:  летали же  другие,  они  через  это прошли,
значит, и Я могу.
     џ  все-таки  развернул  свою  карту и попросил его просмотреть  со мною
маршрут.  ЌаклонилсЯ над освещенной картой, оперсЯ на  плечо друга - и вновь
почувствовал себЯ спокойно и уверенно, как в школьные годы.

     ‘транный  то был урок географии! ѓийоме не преподносил мне  сведениЯ об
€спании, он  дарил мне  ее дружбу.  Ћн  не говорил  о  водных  бассейнах,  о
численности населениЯ и поголовье скота. Ћн говорил не о ѓуадиксе, но о трех
апельсиновых  деревьЯх,  что  растут  на краю полЯ неподалеку  от  ѓуадикса.
"Ѓерегись,  отметь их на карте..." € с того часа три дерева занимали на моей
карте больше места, чем ‘ьерра-Ќевада. Ћн говорил не о ‹орке, но о маленькой
ферме возле ‹орки.  Ћ жизни этой  фермы. Ћ ее хозЯине. €  о  хозЯйке. €  эта
чета, затерЯвшаЯсЯ на земных просторах за тысЯчу с лишним километров от нас,
безмерно  вырастала в моих  глазах. €х дом стоЯл  на горном склоне,  их окна
светили издалека, словно звезды, - подобно смотрителЯм маЯка эти двое всегда
готовы были помочь людЯм своим огнем.
     ’ак  мы   извлекали  из  забвениЯ,  из  невообразимой  дали  мельчайшие
подробности,  о которых  понЯтиЯ не  имеет ни один  географ.  ‚едь географов
занимает только ќбро, чьи воды утолЯют жажду больших городов. Ќо им нет дела
до ручейка, что прЯчетсЯ в траве западнее ЊотрилЯ,  - кормилец и поилец трех
десЯтков полевых цветов. "Ѓерегись этого ручьЯ, он портит поле... Ќанеси его
тоже на карту". Ћ да, Я  буду помнить про  мотрильскую змейку! Ћна выглЯдела
так  безобидно, своим  негромким  журчаньем  она  могла разве  что  убаюкать
нескольких лЯгушек, но сама она спала вполглаза. ‡атаЯсь в  траве за сотни и
сотни  километров отсюда, она подстерегала менЯ на краю  спасительного полЯ.
Џри первом удобном случае она бы менЯ превратила в сноп огнЯ...
     ѓотов  Я был и к встрече с  драчливыми баранами, которые всегда пасутсЯ
вон там, на склоне холма, и, того глЯди, бросЯтсЯ на  менЯ. "Џосмотришь - на
лугу  пусто,  и  вдруг -  бац!  - прЯмо  под колеса  кидаютсЯ  все  тридцать
баранов..." € Я изумленно улыбалсЯ столь коварной угрозе.
     ’ак  понемногу €спаниЯ на моей карте,  под лампой  ѓийоме,  становилась
какой-то  сказочной  страной.  џ  отмечал крестиками  посадочные площадки  и
опасные ловушки. Ћтметил фермера на горе и ручеек на лугу. ‘тарательно нанес
на карту  пастушку с тридцатью  баранами, совсем как  в песенке, - пастушку,
которой пренебрегают географы.

     Џотом Я простилсЯ с ѓийоме, и мне захотелось немного пройтись, подышать
морозным  вечерним  воздухом.  ЏоднЯв воротник,  Я  шагал  среди  ничего  не
подозревающих прохожих, молодой и ретивый.  ЊенЯ окружали незнакомые люди, и
Я гордилсЯ своей  тайной. Ћни менЯ не знают, беднЯги, а ведь  на рассвете  с
грузом  почты  они доверЯт мне  свои заботы и  душевные  порывы. ‚  мои руки
предадут  свои  надежды.  €, уткнувшись в воротник,  Я  ходил среди  них как
защитник и покровитель, а они ничего и ведать не ведали.
     €м не  были внЯтны  и знаки, которые Я ловил в  ночи. ‚едь если  где-то
зреет  снежнаЯ  бурЯ, котораЯ помешает  мне  в моем  первом полете,  от нее,
возможно,  зависит и моЯ жизнь. Ћдна за другой гаснут  в небе звезды, но что
до этого прохожим? џ один понимал, что  это значит. Џеред боем мне  посылали
весть о расположении врага...
     Ђ  между тем  эти  сигналы,  исполненные длЯ  менЯ такого  значениЯ,  Я
получал возле Ярко освещенных витрин, где  сверкали рождественские  подарки.
Љазалось, в ту ночь там  были выставлены напоказ все земные блага, -  и менЯ
опьЯнЯло горделивое сознание, что Я  от всего этого отказываюсь. џ  воин,  и
мне грозит  опасность,  на что  мне искристый хрусталь - украшение  вечерних
пиршеств, что мне абажуры  и книги? ЊенЯ  уже окутывали  туманы, -  рейсовый
пилот, Я уже вкусил от горького плода ночных полетов.

     ‚ три  часа менЯ  разбудили.  џ распахнул  окно, увидел,  что на  улице
дождь, и сосредоточенно, истово оделсЯ.
     Џолчаса спустЯ  Я уже сидел, оседлав чемоданчик,  на  блестЯщем  мокром
тротуаре и дожидалсЯ  автобуса. ‘колько товарищей до  менЯ  пережили в  день
посвЯщениЯ  такие же нескончаемые минуты, и у  них так  же сжималось сердце!
Ќаконец он  вывернулсЯ из-за угла,  этот  допотопный дребезжащий тарантас, и
вслед  за  товарищами  настал и  мой  черед по праву занЯть  место на тесной
скамье  между  невыспавшимсЯ  таможенником  и двумЯ или тремЯ чиновниками. ‚
автобусе пахло  затхлой и пыльной канцелЯрией, старой конторой, где,  как  в
болоте, увЯзает  человеческаЯ  жизнь. —ерез каждые  пЯтьсот  метров  автобус
останавливалсЯ и подбирал еще одного  письмоводителЯ, еще одного таможенника
или  инспектора. ‚новь прибывший  здоровалсЯ,  сонные пассажиры  бормотали в
ответ  что-то невнЯтное,  он  с грехом пополам втискивалсЯ между ними и тоже
засыпал.  ’очно  в  каком-то унылом  обозе,  трЯсло их на неровной тулузской
мостовой,   и   поначалу   рейсовый  пилот  был  неотличим   от   всех  этих
канцелЯристов...  Ќо мимо  плыли уличные  фонари, приближалсЯ  аэродром  - и
старый трЯский  автобус  становилсЯ всего лишь  серым  коконом, из  которого
человек выйдет преображенным.
     ‚ жизни каждого товарища  было такое утро,  и он вот так же чувствовал,
что  в нем,  в подчиненном,  которого  пока  еще может  безнаказанно шпынЯть
всЯкий инспектор, рождаетсЯ тот, кто скоро  будет  в  ответе за  испанскую и
африканскую  почту,  - тот,  кто через три часа среди  молний  примет  бой с
драконом Ћспиталета, а через  четыре часа выйдет из этого боЯ победителем; и
тогда  он волен  будет избрать любой  путь  -  в  обход,  над  морем, или на
приступ,  напрЯмик через  Ђлькойский крЯж, - он  поспорит  и с  грозой, и  с
горами, и с океаном.
     ‚  жизни каждого товарища было такое утро, и он, затерЯнный в безликой,
безымЯнной  кучке   людей  под  хмурым  небом  зимней  ’улузы,  вот  так  же
чувствовал, как  растет в нем  властелин, который  через  пЯть часов оставит
позади зиму и север,  дожди  и снега и, уменьшив число оборотов, неторопливо
спуститсЯ в лето, в залитый ослепительным солнцем Ђликанте.

     ‘тарого автобуса давно  уже нет,  но  он  и  сейчас жив в моей  памЯти,
жесткий, холодный и неуютный. Ћн  был точно символ непременной подготовки  к
суровым   радостЯм  нашего  ремесла.  ‚се  здесь  было  проникнуто   строгой
сдержанностью. Џомню, три года спустЯ в этом же автобусе (не  было сказано и
десЯтка слов)  Я узнал о гибели ‹екривэна, одного из многих наших товарищей,
туманным днем или туманной ночью ушедших в отставку навеки.
     Ѓыла такаЯ же рань - три часа ночи, и такаЯ же соннаЯ тишина, как вдруг
наш начальник, неразличимый в полутьме, окликнул инспектора:
     - ‹екривэн не приземлилсЯ ночью в Љасабланке.
     - Ђ? - отозвалсЯ инспектор.
     Ќеожиданно  вырванный  из  сна,  он  с  усилием  встрЯхнулсЯ,  стараЯсь
показать свой ревностный интерес к службе.
     - Ђ, что? …му не удалось пройти? Џовернул назад?
     €з глубины автобуса ответили только:
     - Ќет.
     Њы  ждали,  но не  услышали больше ни  слова.  ’Яжело падали секунды, и
понемногу стало  Ясно,  что  после этого  "нет"  ничего  больше и  не  будет
сказано, что это  "нет"  -  жестокий,  окончательный  приговор: ‹екривэн  не
только не приземлилсЯ в Љасабланке - он уже никогда и нигде не приземлитсЯ.
     ’ак в то утро, на заре моего первого  почтового рейса, и Я, как все мои
товарищи по ремеслу,  покорЯлсЯ незыблемому  порЯдку,  и  смотрел в  окно на
блестевший  под  дождем  асфальт,  в  котором  отражались  огни  фонарей,  и
чувствовал, что не слишком уверен  в себе. Ћт ветра по лужам пробегала рЯбь,
похожаЯ на  пальмовые  ветви.  "„а...  не очень-то  мне  везет  длЯ  первого
рейса..." - подумал Я. € сказал инспектору:
     - Џогода как будто неважнаЯ?
     €нспектор устало покосилсЯ на окно.
     - ќто еще ничего не значит, - проворчал он, помедлив.
     Љак  же тогда  разобрать, плохаЯ  погода или  хорошаЯ? Ќакануне вечером
ѓийоме  одной своей улыбкой уничтожил  все  недобрые  пророчества,  которыми
угнетали  нас "старики", но тут они  опЯть пришли мне на памЯть: "…сли пилот
не изучил всю трассу назубок да попадет в снежную бурю... одно могу сказать,
жаль мне его, беднЯгу!.." Ќадо же им было поддержать свой авторитет, вот они
и качали головой, и мы смущенно поеживались под их соболезнующими взглЯдами,
чувствуЯ себЯ жалкими простачками.
     € в  самом  деле, длЯ  многих  из нас  этот автобус оказалсЯ  последним
прибежищем. ‘колько их было  - шестьдесЯт? ‚осемьдесЯт? ‚сех ненастным утром
вез тот же молчаливый  шофер.  џ  оглЯделсЯ:  в  темноте светились  огненные
точки, каждаЯ  то разгоралась, то меркла в такт раздумьЯм курильщика. “богие
раздумьЯ  стареющих чиновников...  ‘кольким  из  нас  эти спутники  заменили
погребальный кортеж?
     џ  прислушивалсЯ  к  разговорам  вполголоса.  ѓоворили  о  болезнЯх,  о
деньгах, поверЯли  друг другу скучные домашние заботы. ‡а всем этим вставали
стены  унылой  тюрьмы,  куда заточили себЯ эти люди. € вдруг  Я  увидел  лик
судьбы.
     ‘тарый  чиновник, сосед  мой по автобусу, никто никогда  не помог  тебе
спастись бегством, и  не  твоЯ  в том вина. ’ы  построил  свой тихий  мирок,
замуровал наглухо все  выходы к свету,  как  делают  термиты.  ’ы  свернулсЯ
клубком,  укрылсЯ в своем  обывательском благополучии, в косных привычках, в
затхлом провинциальном укладе, ты воздвиг этот  убогий  оплот и спрЯталсЯ от
ветра,  от  морского прибоЯ и звезд.  ’ы не желаешь утруждать себЯ  великими
задачами, тебе и так немалого труда стоило забыть, что ты - человек. Ќет, ты
не житель планеты, несущейсЯ  в пространстве, ты не задаешьсЯ вопросами,  на
которые  нет  ответа:  ты  просто-напросто  обыватель  города ’улузы.  Ќикто
вовремЯ не схватил тебЯ и не удержал, а теперь уже слишком поздно. ѓлина, из
которой ты  слеплен,  высохла и затвердела, и уже  ничто на свете  не сумеет
пробудить в тебе  уснувшего  музыканта,  или  поэта, или астронома, который,
быть может, жил в тебе когда-то.
     џ уже не в обиде на  дождь,  что хлещет  в окна. ЉолдовскаЯ  сила моего
ремесла открывает предо  мною иной мир: через каких-нибудь два  часа  Я буду
сражатьсЯ с черными драконами и с горными хребтами, увенчанными гривой синих
молний, - и с наступлением ночи, вырвавшись на свободу, проложу свой путь по
звездам.

     ’ак совершалось наше боевое крещение, и мы начинали работать на  линии.
—аще  всего  рейсы  проходили  гладко.  Ќевозмутимо,  как  опытные водолазы,
погружались  мы   в   глубь  наших  владений.  ‘егоднЯ  они  перестали  быть
неизведанной стихией. ‹етчик, бортмеханик и радист уже  не пускаютсЯ  в путь
наудачу,  самолет  длЯ них - лабораториЯ. Ћни повинуютсЯ  не скользЯщему под
крылом ландшафту, а дрожи стрелок. ‡а стенками кабины тонут во мраке горы, -
но  это уже не горы,  это незримые  силы, чье  приближение надо  рассчитать.
ђадист при свете лампы старательно записывает цифры, механик  делает пометки
на  карте,  -  и если  горы снесло  в  сторону, если вершины, которые  пилот
намеревалсЯ  обойти  слева, безмолвно развернулись  прЯмо перед  ним,  точно
вражескаЯ армиЯ в засаде, он попросту выправлЯет курс.
     € на земле дежурные радисты, прислушиваЯсь к голосу товарища, все разом
старательно  записывают:  "0  часов  40  минут.  Љурс  230.  Ќа   борту  все
благополучно".
     ’ак странствует в наши дни экипаж воздушного кораблЯ. Ћн и не замечает,
что  движетсЯ.  ‘ловно ночью  в  море, он далек от каких-либо ориентиров. Ќо
моторы заполнЯют все непрерывной  дрожью, и от этого кабина -  уже не просто
освещеннаЯ  комнатка.   €  времЯ  идет.  €   за  всеми  этими  циферблатами,
радиолампами,  стрелками  действует   некаЯ  незримаЯ  алхимиЯ.  ‘екунда  за
секундой  таинственные жесты, приглушенные  слова, сосредоточенное  внимание
готовЯт  чудо. € в  урочный час  пилот  может уверенно выглЯнуть наружу.  €з
ЌебытиЯ рождаетсЯ золото, оно сверкает посадочными огнЯми.
     €  все  же с  каждым из  нас случалось  так: в рейсе, в  двух  часах от
аэродрома задумаешьсЯ и вдруг ощутишь  такое одиночество, такую оторванность
от всего  на свете, каких не испытал бы и в самом сердце €ндии, - и кажетсЯ,
уже не будет возврата.

     ’ак  было  с  Њермозом,  когда  он  впервые пересек на гидроплане ћжную
Ђтлантику  и  под вечер приблизилсЯ к  Џот-о-Ќуар  - "котлу тьмы". ‘  каждой
минутой перед ним все  теснее сходились хвосты ураганов,  - словно на глазах
воздвигали стену,  - потом  опустилась ночь  и  скрыла эти приготовлениЯ.  Ђ
часом позже он вывернулсЯ из-под облаков и очутилсЯ в заколдованном царстве.
     Џеред ним вздымались смерчи, они казались неподвижными - черные колонны
невиданного храма. ‚верху они  расширЯлись, поддерживаЯ низкий, мрачный свод
бури, но через проломы  в своде  падали широкие  полосы света, и полнаЯ луна
сиЯла меж колонн, отражаЯсь в холодных плитах вод. € Њермоз пробиралсЯ через
эти  руины,  куда  не вступала  больше  ни  одна душа,  скользил  по  лунным
протокам,   среди  бакенов  света,  метивших  извилистый  фарватер,   огибал
гигантские  гремучие колонны вставшего дыбом океана, - четыре часа шел он  к
выходу из храма.  ќто грозное  величие ошеломлЯло,  и, лишь когда Џот-о-Ќуар
осталсЯ позади, Њермоз вдруг понЯл, что даже не успел испугатьсЯ.
     Њне тоже помнЯтсЯ такие часы, когда покидаешь пределы реального мира: в
ту  ночь  все  радиопеленги,  посланные  с  аэродромов   ‘ахары,  невероЯтно
искажались и совсем сбили  менЯ и  моего  радиста  Ќери с толку.  Ќеожиданно
сквозь просвет в тумане под нами блеснула вода, и Я круто повернул к берегу,
но невозможно было понЯть, далеко ли мы ушли над морем.
     Љак знать, доберемсЯ ли мы теперь до берега? Њожет не хватить горючего.
€ даже если доберемсЯ, надо еще  найти посадочную площадку.  Ђ  меж тем луна
уже заходила. ‚се трудней  становилось  производить  измерениЯ сноса - и мы,
уже оглохшие, постепенно слепли. ‹уна угасала в тумане, словно тлеющий уголь
в сугробе.  Ќебо над  нами тоже затЯгивалось  облачной пеленой,  и  мы плыли
между облаками и туманом, в тусклой мертвой пустоте.
     Ђэродромы,  которые откликались на наш зов, не могли определить, где мы
находимсЯ. "Џеленг дать не  можем... Џеленг  дать  не  можем..." - повторЯли
они, потому что наш голос доносилсЯ до них отовсюду и ниоткуда.
     € вдруг, когда мы  уже отчаЯлись,  впереди слева на горизонте сверкнула
огненнаЯ точка. џ неистово обрадовалсЯ. Ќери наклонилсЯ ко мне,  и Я услышал
-  он поет! Љонечно  же  это аэродром,  конечно  же маЯк!  ‚едь больше здесь
нечему светить - по ночам всЯ огромнаЯ  ‘ахара погружаетсЯ  во тьму, всЯ она
словно вымирает. Ќо  огонек  померцал  немного  и угас.  ’о  была  заходЯщаЯ
звезда,  всего  на  несколько  минут  проглЯнула она  над горизонтом,  между
облаками и пеленой тумана, и на нее-то мы взЯли курс...
     Ђ потом перед  нами вставали  еще  и еще огни, и мы со смутной надеждой
брали курс на каждый новый огонек. € если он не угасал сразу, мы  подвергали
его испытанию.
     -  ‚идим  огонь, -  передавал Ќери  аэродрому  в  ‘иснеросе.  -  ’рижды
погасите и зажгите маЯк.
     ‘иснерос гасил и вновь зажигал свой маЯк, но не мигал жестокий свет, за
которым мы жадно следили, - неподкупнаЯ звезда.
     € хоть горючее все убывало, мы каждый раз попадались на золотой крючок:
уж теперь-то впереди настоЯщий маЯк! “ж теперь-то  это аэродром - и жизнь!..
€ опЯть мы менЯли звезду.
     ‚от тогда мы почувствовали, что заблудились в пространстве, среди сотен
недосЯгаемых планет, и кто знает, как отыскать ту настоЯщую, ту единственную
нашу планету, на которой остались знакомые полЯ, и леса,  и  любимый  дом, и
все, кто нам дорог...
     …динственнаЯ  планета... џ  вам расскажу,  какаЯ  мне тогда привиделась
картина,  хотЯ,  быть может, вы сочтете это ребЯчеством. Ќо ведь  и в минуту
опасности  остаешьсЯ человеком  со  всеми  человеческими заботами, и  Я  был
голоден  и хотел  пить.  …сли только  доберемсЯ до  ‘иснероса,  думал Я, там
наполним баки горючим и снова в путь, и  вот  рано  поутру  мы в Љасабланке.
„ело  сделано!  Њы  с  Ќери  отправимсЯ в  город. €ные  маленькие бистро  на
рассвете уже открыты... Њы усЯдемсЯ за столик, нам подадут свежие рогалики и
кофе с молоком,  и  мы посмеемсЯ  над  опасностЯми минувшей ночи.  Њы с Ќери
примем утренние дары жизни. ’ак  старой  крестьЯнке  трудно  было бы ощутить
Ѓога,  не  будь  у  нее Яркого  образка,  наивной ладанки, четок:  чтобы  мы
услыхали, с нами  надо говорить простым и понЯтным Языком. ’ак радость жизни
воплотилась длЯ менЯ в первом глотке ароматного обжигающего напитка, в смеси
кофе,  молока  и  пшеницы  -  в  этих  узах,  что  соединЯют  нас с  мирными
пастбищами,  с экзотическими плантациЯми и зрелыми  нивами, со всей  ‡емлей.
‘реди великого множества звезд  лишь  одна наполнила этим душистым  напитком
чашу нашей утренней трапезы, чтобы стать нам ближе и понЯтнее.
     Ќо между нашим  воздушным кораблем  и той обитаемой  планетой  ширились
неодолимые  расстоЯниЯ.  ‚се богатства мира остались на  крохотной песчинке,
затерЯвшейсЯ меж созвездий. € звездочет Ќери, пытаЯсь ее распознать, все еще
напрасно заклинал светила.

     ‚друг  он  стукнул  менЯ по  плечу.  ‡а тумаком последовала  записка. џ
прочел: "‚се  хорошо, принимаю превосходное сообщение". ‘ бьющимсЯ сердцем Я
ждал, пока он допишет те  несколько  слов, которые нас спасут. € вот наконец
этот дар небес у менЯ в руках.
     Љ нам  обращалась Љасабланка,  откуда  мы  вылетели  накануне  вечером.
Џослание  задержалось  в  пути  и  неожиданно  настигло нас  за  две  тысЯчи
километров, когда мы плутали  где-то над  морем,  между облаками  и туманом.
€сходило  оно от  государственного  контролера  аэропорта  в  Љасабланке.  ‚
радиограмме говорилось: "ѓосподин де ‘ент-ќкзюпери, Я вынужден просить Џариж
наложить на вас взыскание: при вылете  из Љасабланки вы развернулись слишком
близко  к  ангарам".  „а,  правда, Я развернулсЯ слишком близко  к  ангарам.
Џравда и то, что  этот человек  отчитывал  менЯ просто по  долгу службы. € в
конторе аэропорта Я смиренно выслушал бы выговор. Ќо там, где он настиг нас,
он  был неуместен. „ико  прозвучал  он среди  этих  редких  звезд, в  густом
тумане, над морем, которое дышало угрозой. Ќам вручена  была судьба почты  и
самолета, и наша собственнаЯ судьба; нелегкаЯ это  была  задача - остатьсЯ в
живых, а тут человек срывал на нас свою мелочную злость. Ќо мы с Ќери ничуть
не возмутились - напротив, вдруг повеселели и даже возликовали. Ћн помог нам
сделать открытие: здесь мы  сами  себе хозЯева! €так, этот капрал не заметил
по нашим  нашивкам,  что нас произвели в  капитаны? Ћн  прервал наши думы на
полпути  от  Ѓольшой Њедведицы к созвездию ‘трельца, и стоило ли волноватьсЯ
по мелочам, когда встревожить нас могло разве что предательство луны...
     „олг планеты, с которой подал голос этот человек, прЯмой и единственный
ее долг был  - сообщить нам  точные данные, чтобы  мы могли  рассчитать свой
путь среди светил. € данные эти оказались неверны.  Ђ обо  всем прочем ей бы
пока  помолчать. €  Ќери пишет  мне:  "—ем валЯть дурака, лучше бы  они  нас
куда-нибудь привели..." Ћни - это означало:  все население земного шара, все
народы  с  их парламентами и сенатами, с армиЯми, флотами и императорами. €,
перечитываЯ послание глупца, вздумавшего сводить  с нами счеты, мы повернули
на Њеркурий.

     ‘пасла  нас  поразительнаЯ  случайность.  “же не надеЯсь  добратьсЯ  до
‘иснероса, Я повернул  под прЯмым углом  к  берегу и решил  держатьсЯ  этого
курса, пока не  иссЯкнет горючее. ’огда, быть может,  мы и не упадем в море.
Ќа  беду,  мнимые маЯки  завлекли менЯ бог  весть  куда. € на беду, в лучшем
случае нам предстоит среди ночи нырнуть в густой туман, так что скорее всего
мы разобьемсЯ при посадке. Ќо у менЯ не оставалось выбора.
     ‚се  было Ясно, и Я только невесело пожал плечами, когда  Ќери  сообщил
мне  новость,  котораЯ часом  раньше  могла  нас  спасти: "‘иснерос  пробует
определить,    где   мы.    ‘иснерос   передает:   предположительно   двести
шестнадцать..."  ‘иснерос  уже  не  молчал,  зарывшись в  темноту.  ‘иснерос
пробуждалсЯ, мы чувствовали, что он где-то слева. Ќо далеко ли до него? Њы с
Ќери наспех посовещались. ‘лишком поздно. Њы оба это понимали. ЏогонишьсЯ за
‘иснеросом - и, пожалуй, вовсе  до  берега  не  дотЯнешь. € Ќери радировал в
ответ: "ѓорючего осталось на час, продолжаем курс девЯносто три".
     Њежду тем один за другим просыпались аэродромы. ‚ наш разговор вступали
новые  голоса  -  Ђгадир,  Љасабланка, „акар.  € в каждом городе поднималась
тревога: радиостанциЯ вызывала начальника аэропорта,  тот - наших товарищей.
Џонемногу  все  они  собрались  вокруг  нас,  словно   у  постели  больного.
Ѓесплодное сочувствие,  но все же сочувствие. Ќапрасные советы, но сколько в
них нежности!
     €  вдруг  издалека, за четыре тысЯчи  километров,  подала голос ’улуза,
головной  аэродром.  ’улуза  ворвалась  к нам и  без  предисловий  спросила:
"€ндекс вашего самолета F ... ? (‘ейчас Я уже не помню номер.) - „а. - ’огда
в вашем распорЯжении горючего еще на два часа. “ вашей машины  нестандартный
бак. Љурс на ‘иснерос".

     ’ак требованиЯ ремесла преображают и обогащают мир. Ќо длЯ того чтобы в
привычных картинах  летчику открылсЯ  новый смысл, ему вовсе  не обЯзательно
пережить  подобную ночь.  Ћднообразный вид  за окном  утомлЯет пассажира, но
экипаж смотрит другими глазами. ‚он та грЯда облаков, встающаЯ на горизонте,
длЯ летчика не декорациЯ: она  бросит вызов его мускулам  и  задаст нелегкие
задачи. € он уже принимает ее в расчет, измерЯет и оценивает, они говорЯт на
одном Языке. Ђ вот выситсЯ гора, до нее еще далеко, - чем она  его встретит?
Џри свете луны она послужит неплохим ориентиром. Ќо если летишь  вслепую, и,
уклонЯсь в  сторону,  с  трудом  исправлЯешь  курс,  и не знаешь точно,  где
находишьсЯ, тогда эта горнаЯ вершина обернетсЯ взрывчаткой, наполнит угрозой
всю ночь, как одна-единственнаЯ мина - игрушка подводных течений - отравлЯет
все море.
     €ным видитсЯ пилоту и океан. „лЯ пассажиров бурЯ остаетсЯ невидимкой: с
высоты незаметно,  как  вздымаютсЯ  валы,  и  залпы  водЯных  брызг  кажутсЯ
неподвижными.  ‹ишь  белеют  внизу  широко  распластанные  пальмовые  ветви,
зубчатые,  рассеченные прожилками и словно заиндевелые. Ќо  пилот  понимает,
что здесь на воду не сЯдешь. ќти пальмы  длЯ  него -  как  огромные Ядовитые
цветы.
     € даже  если  рейс  выдалсЯ удачный, на своем  отрезке  трассы пилот не
просто зритель. Ћн не  восхищаетсЯ красками земли  и неба, следами ветра  на
море,  позолотой закатных облаков,  -  он их  обдумывает. ’очно  крестьЯнин,
который, обходЯ  свое поле, по тысЯче примет узнает, ждать ли  ранней весны,
не  грЯнут ли  заморозки, будет ли дождь, и пилот тоже предвидит по приметам
близкий  снегопад, туман или Ясную, погожую ночь. Џоначалу казалось, самолет
отдалЯет человека от природы,  -  но  нет,  еще  повелительней становЯтсЯ ее
законы.  ѓрозовое  небо  вызывает пилота  на  суд  стихий - и, одинокий,  он
отстаивает  свой груз  в  споре с  тремЯ изначальными божествами: с  горами,
морем и бурей.


        II. ’Ћ‚Ђђ€™€

        1

     Ќесколько  французских  летчиков, в  том  числе Њермоз,  проложили  над
непокоренными районами  ‘ахары  авиалинию Љасабланка  -  „акар. Њоторы тогда
были очень ненадежны, Њермоз  потерпел аварию  и попал в руки мавров; они не
решились его убить,  две недели держали в плену, потом за выкуп отпустили. €
Њермоз снова стал возить почту над теми же районами.
     Џотом открылось воздушное сообщение с ћжной Ђмерикой; Њермоз и  тут был
впереди, ему поручили разведать отрезок трассы  от Ѓуэнос-Ђйреса до ‘антьЯго
и вслед за воздушным мостом над ‘ахарой перекинуть мост через Ђнды. …му дали
самолет с потолком в пЯть  тысЯч двести  метров. Ђ вершины Љордильер кое-где
достигают семи тысЯч. € Њермоз  пустилсЯ на поиски просветов. Ћдолев  пески,
он вызвал  на  поединок  горы,  устремленные  в  небо  вершины,  на  которых
развеваютсЯ по ветру снежные  покрывала; и предгрозовую мглу, что гасит  все
земные  краски;  и воздушные потоки,  рвущиесЯ  навстречу  меж двух отвесных
каменных стен  с  такой Яростью,  словно вступаешь в драку на  ножах. Њермоз
начинал бой с неизвестным противником и  не знал, можно ли выйти из подобной
схватки живым. Њермоз прокладывал дорогу длЯ других.
     € вот однажды, прокладываЯ дорогу, он попал к Ђндам в плен.
     …му пришлось сесть на каменную площадку на высоте четырех тысЯч метров,
краЯ  площадки  обрывались  отвесно,  и два  днЯ  они  с  механиком пытались
выбратьсЯ из  этой  ловушки.  Ќо безуспешно. ’огда они решились на последнюю
отчаЯнную   попытку:  самолет  разбежалсЯ,  резко  подскочил  раз-другой  на
неровном камне и с краЯ площадки сорвалсЯ в бездну. ЏадаЯ, он набрал наконец
скорость и  опЯть  стал  повиноватьсЯ рулЯм.  Њермоз  выровнЯл машину  перед
каменным  барьером  и перемахнул  через  него,  но все-таки зацепил  верхнюю
кромку; проведЯ в воздухе каких-нибудь семь минут, он вновь попал  в аварию:
из трубок  радиатора, лопнувших ночью  на морозе, текла вода; и тут под ним,
как землЯ обетованнаЯ, распахнулась чилийскаЯ равнина.
     Ќазавтра он начал все сначала.
     ђазведав во всех подробностЯх  дорогу  через Ђнды и  отработав  технику
перелета, Њермоз передоверил  этот участок трассы своему  товарищу  ѓийоме и
взЯлсЯ за разведку ночи.
     ‚ то времЯ наши аэродромы еще не освещались, как теперь, и когда Њермоз
темной ночью шел на посадку, длЯ него зажигали три жалких бензиновых факела.
Ћн справилсЯ и с этим и проложил путь другим. Ќочь была приручена,  и Њермоз
взЯлсЯ  за  океан. “же  в 1931 году  он впервые  доставил  почту из ’улузы в
Ѓуэнос-Ђйрес за четверо суток.  Ќа  обратном пути у  него что-то случилось с
маслопроводом, и он опустилсЯ прЯмо на бушующие воды Ђтлантики.  ЋказавшеесЯ
поблизости судно спасло и почту и экипаж.
     ’ак Њермоз покорЯл пески и горы, ночь и море. Ќе раз пески и горы, ночь
и море поглощали его. Ќо он возвращалсЯ - и снова отправлЯлсЯ в путь.

     ’ак  проработал он двенадцать  лет,  и вот  однажды,  уже в который раз
пролетаЯ  над ћжной  Ђтлантикой,  коротко  радировал,  что  выключает правый
мотор. € наступило молчание.
     Љазалось бы, волноватьсЯ не из-за чего,  но молчание затЯнулось, прошло
десЯть минут - и все радисты авиалинии, от Џарижа до Ѓуэнос-Ђйреса, стали на
тревожную вахту. €бо если в обыденной жизни десЯть минут опозданиЯ - пустЯк,
то длЯ почтового самолета они  полны грозного смысла. ‚  этом провале скрыто
неведомое  событие.  Њаловажное  ли,  трагическое ли,  оно  уже совершилось.
‘удьба вынесла  свой приговор,  окончательный  и бесповоротный:  быть может,
жестокаЯ сила всего лишь заставила пилота благополучно опуститьсЯ на воду, а
быть  может,  разбила самолет  вдребезги.  Ќо  тем,  кто  ждет, приговор  не
объЯвлен.
     Љому  из  нас  не знакома эта надежда,  угасающаЯ с каждой минутой, это
молчание,  которое становитсЯ все тЯжелее,  словно роковой недуг? ‘перва  мы
надеЯлись, но текли часы, и вот уже слишком поздно. Љ чему обманывать себЯ -
товарищи  не вернутсЯ,  они покоЯтсЯ в  глубинах Ђтлантического океана,  над
которым столько  раз  бороздили  небо.  ‘омнений  нет, долгий  труд  Њермоза
окончен,  и  он  обрел покой  -  так  засыпает в  поле  жнец, честно  свЯзав
последний сноп.

     Љогда  товарищ  умирает  так,  это никого не  удивлЯет, -  таково  наше
ремесло,  и, пожалуй,  будь его смерть иной, боль утраты была бы острее. „а,
конечно, теперь он далеко,  в последний раз он переменил аэродром, но мы еще
не почувствовали, что нам его не хватает, как хлеба насущного.
     Њы  ведь привыкли  подолгу ждать встреч. ’оварищи, работающие  на одной
линии, разбросаны по всему свету, от  Џарижа до ‘антьЯго, им,  точно часовым
на посту, не перемолвитьсЯ  словом. € только случай  порою то здесь, то  там
вновь сведет вместе членов большой летной семьи. ѓде-нибудь  в Љасабланке, в
„акаре или  Ѓуэнос-Ђйресе после  стольких лет вновь  за  ужином вернешьсЯ  к
прерванной  когда-то беседе, и вспомнишь прошлое, и почувствуешь, что все мы
по-прежнему  друзьЯ. Ђ  там и  опЯть в  дорогу.  ‚от почему  землЯ  разом  и
пустынна и  богата. Ѓогата потаенными оазисами дружбы - они скрыты от глаз и
до них нелегко добратьсЯ, но не сегоднЯ, так завтра наше  ремесло непременно
приводит нас туда. Ѓыть  может, жизнь и  отрывает нас от товарищей и не дает
нам много о них думать, а все равно где-то, бог весть где, они существуют  -
молчаливые, забытые, но всегда верные! € когда наши дороги сходЯтсЯ, как они
нам рады, как весело нас тормошат! Ђ ждать - ждать мы привыкли...
     Ќо рано или поздно узнаешь, что один из друзей замолк навсегда, мы  уже
не  услышим его звонкого  смеха,  отныне  этот  оазис недосЯгаем.  ‚от тогда
настает  длЯ  нас подлинный траур  -  не  надрывающее душу  отчаЯние, скорее
горечь.
     Ќет, никто никогда не заменит погибшего товарища. ‘тарых друзей наскоро
не создашь. Ќет сокровища  дороже, чем  столько общих воспоминаний,  столько
тЯжких часов, пережитых вместе,  столько ссор, примирений, душевных порывов.
’акаЯ дружба - плод долгих лет. ‘ажаЯ дуб, смешно мечтать, что скоро найдешь
приют в его тени.
     ’ак  устроена жизнь. ‘перва  мы  становимсЯ  богаче, ведь  много лет мы
сажали  деревьЯ,  но потом настают  годы, когда  времЯ обращает в  прах наши
труды и вырубает лес. Ћдин за другим уходЯт  друзьЯ, лишаЯ нас прибежища. €,
скорбЯ об ушедших, втайне еще и грустишь о том, что сам стареешь.

     ’аковы уроки, которые  преподали  нам  Њермоз и  другие наши  товарищи.
‚еличие  всЯкого ремесла, быть  может, прежде всего в том и состоит, что оно
объединЯет людей: ибо ничего нет в мире драгоценнее уз, соединЯющих человека
с человеком.
     ђаботаЯ только ради материальных благ,  мы сами себе строим  тюрьму.  €
запираемсЯ в одиночестве, и все наши богатства - прах и пепел, они бессильны
доставить нам то, ради чего стоит жить.
     џ перебираю  самые  неизгладимые свои воспоминаниЯ, подвожу итог самому
важному из пережитого, - да, конечно, всего значительней, всего весомей были
те часы, каких не принесло бы мне  все  золото  мира. ЌельзЯ  купить  дружбу
Њермоза,  дружбу   товарища,  с  которым  навсегда  свЯзали   нас  пережитые
испытаниЯ.
     ЌельзЯ  купить  за  деньги это  чувство, когда  летишь сквозь  ночь,  в
которой горЯт сто тысЯч звезд, и душа Ясна, и на краткий срок ты - всесилен.
     ЌельзЯ  купить за деньги то ощущение новизны мира, что охватывает после
трудного перелета: деревьЯ,  цветы, женщины, улыбки  - все расцветила Яркими
красками жизнь, возвращеннаЯ нам вот сейчас, на рассвете, весь согласный хор
мелочей нам наградой.
     Ќе купить за деньги и ту ночь, котораЯ мне сейчас вспоминаетсЯ, -  ночь
в непокоренном районе ‘ахары.

     Њы - три самолета компании "Ђэропосталь" - застрЯли под вечер на берегу
ђио-де-Ћро. Џервым сделал  вынужденную посадку мой  товарищ ђигель -  у него
заклинило рули; на выручку прилетел другой  товарищ, Ѓурга, однако пустЯчнаЯ
поломка и его приковала  к земле. Ќаконец возле них сел Я, но к тому времени
уже стемнело. Њы решили починить машину Ѓурга,  но не ковырЯтьсЯ впотьмах, а
ждать утра.
     ѓодом раньше на этом же самом месте потерпели аварию наши товарищи ѓурп
и ќрабль - и  непокоренные мавры их убили. Њы знали,  что и сейчас где-то  у
Ѓохадора стоит лагерем  отрЯд в триста ружей. ‚ероЯтно, издалека увидав, как
приземлились  наши  три  самолета, они поднЯли тревогу, - и  эта  ночь может
стать длЯ нас последней.
     €так,  мы  приготовились к ночному  бдению. ‚ытащили из грузовых  кабин
несколько Ящиков, высыпали багаж, составили  Ящики  в круг и внутри каждого,
точно  в сторожке,  зажгли  жалкую свечу,  кое-как защищенную  от ветра. ’ак
среди пустыни, на обнаженной  коре планеты, одинокие, словно на заре времен,
мы возвели человеческое поселение.
     Њы собрались на  главной площади нашего поселениЯ, на песчаном пЯтачке,
куда  падал из Ящиков трепетный свет, и стали ждать. Њы  ждали зари, котораЯ
принесет нам спасенье, или  мавров. € уж  не знаю почему, но было в той ночи
что-то  праздничное,  рождественское.  Њы  делились  воспоминаниЯми, шутили,
пели.
     Њы были слегка возбуждены, как на пиру. Ђ меж тем ничего у нас не было.
’олько ветер, песок да звезды. ‘уроваЯ  нищета в духе траппистов. Ќо за этим
скудно освещенным столом горстка людей, у которых в  целом свете не осталось
ничего, кроме воспоминаний, делилась незримыми сокровищами.
     Ќаконец-то мы встретились. ‘лучаетсЯ, долго бредешь бок о бок с людьми,
замкнувшись в  молчании, либо  перекидываЯсь  незначащими  словами.  Ќо  вот
настает час опасности. €  тогда мы друг другу опора. ’огда оказываетсЯ - все
мы  члены  одного  братства. ЏриобщаешьсЯ  к  думам  товарищей и становишьсЯ
богаче. Њы  улыбаемсЯ  друг другу. ’ак  выпущенный  на волю  узник  счастлив
безбрежностью морЯ.

        2

     ‘кажу несколько слов о тебе, ѓийоме. Ќе бойсЯ, Я не стану вгонЯть  тебЯ
в краску, громко  превозносЯ твою отвагу и мастерство. Ќе  ради этого Я хочу
рассказать о самом поразительном твоем приключении.

     …сть такое человеческое качество, длЯ него  еще  не придумано названиЯ.
Ѓыть может, серьезность? Ќет, и  это неверно. ‚едь с ним уживаетсЯ и улыбка,
и веселый нрав. Ћно присуще  плотнику: как равный становитсЯ он лицом к лицу
с  куском дерева, ощупывает его