        „жон ”аулз. —ервь

   -----------------------------------------------------------------------
   John Fowles. A Maggot (1985). Џер. - ‚.‹анчиков. Њ., "‚агриус", 1996.
   OCR & spellcheck by HarryFan, 31 July 2002
   -----------------------------------------------------------------------


        ЏђЋ‹Ћѓ

   ‘лово "Maggot", вынесенное в заглавие этой книги [поскольку  в  русском
Языке не существует слова, совмещающего в себе  все  значениЯ  английского
слова  "Maggot",  длЯ  перевода  названиЯ   книги   переводчику   пришлось
ограничитьсЯ лишь одним его значением; перевод этого слова в самом  романе
варьировалсЯ в зависимости от контекста с максимальным соблюдением смысла,
приданного ему автором], означает "червь, личинка",  котораЯ  со  временем
должна преобразитьсЯ в крылатое существо. ‚сЯкий сочиненный текст -  такаЯ
личинка; по крайней мере, так хотелось бы думать  сочинителю.  Џрежде  это
слово имело еще одно, почти забытое сейчас значение: "прихоть,  фантазиЯ".
‚ конце XVII - начале XVIII века оно употреблЯлось в переносном смысле длЯ
обозначениЯ музыкальных произведений - танцев  и  напевов,  -  не  имевших
четкого  жанрового  названиЯ:  "фантазиЯ  мистера  Ѓевериджа",   "фантазиЯ
милорда  Ѓайрона",  "фантазиЯ   Љарпентеров".   Ћписанные   ниже   событиЯ
приходЯтсЯ как раз на эту эпоху, и на создание моей литературной  фантазии
менЯ подвигла та  же  причина,  по  которой  создавались  "фантазии"  того
времени: тема не шла из  головы.  Ќа  протЯжении  нескольких  лет  в  моем
воображении часто  возникала  одна  и  та  же  картина:  горстка  безликих
спутников движетсЯ без видимой цели навстречу неким событиЯм. „ело, скорее
всего, происходит в далеком прошлом, потому что едут они верхом;  путь  их
лежит по безлюдной местности. ’акой вот расплывчатый образ,  ничего  более
определенного. џ не знал, откуда они, почему эта  картина  так  настойчиво
всплывает из подсознаниЯ. Ћни едут, едут, их путешествию не  видно  конца.
Џросто череда всадников на горизонте - словно прокручиваетсЯ  склееннаЯ  в
кольцо кинопленка; или  словно  чертитсЯ,  чертитсЯ  неизменнаЯ  строка  -
единственнаЯ уцелевшаЯ строка забытого преданиЯ.
   Ќо однажды черты  одного  всадника  обрели  отчетливость.  Њне  в  руки
случайно попал выполненный карандашом и акварелью портрет молодой женщины.
‘воего  имени  художник  не  поставил,  зато  в  углу  виднелась  короткаЯ
чернильнаЯ помета. ќто была дата, написаннаЯ по-итальЯнски  и  не  слишком
разборчиво: "16 июлЯ 1683". ’акаЯ точность пришлась мне по душе чуть ли не
больше самого  портрета.  Љстати  сказать,  особыми  достоинствами  он  не
отличалсЯ, однако  в  лице  этой  давно  умершей  девушки,  в  ее  взглЯде
проступала такаЯ неизъЯснимаЯ сила, что казалось, будто она жива и сейчас,
будто она не желает покидать  наш  мир.  €  портрет  стал  неотвЯзно  менЯ
преследовать. ‚озможно, из-за этого неприЯтиЯ  смерти  мое  воображение  и
свЯзало женщину с портрета с другой женщиной, котораЯ жила гораздо позже и
которой Я уже давно восхищалсЯ.
   ќта книга - вовсе не биографическое повествование о той второй женщине,
хотЯ заканчиваетсЯ моЯ историЯ именно в ту пору, котораЯ  считаетсЯ  датой
ее  рождениЯ,  и  как  раз  в  тех  местах,  где  она  родилась.   џ   дал
новорожденному младенцу имЯ этой исторической личности; и все же не  стоит
считать мою книгу историческим романом. ќто - "фантазиЯ".
                                                       „жон ”аулз. 1985 г.

   * * *

   Џоследний день далекого от нас апрелЯ. Џо глухой пустоши на  юго-западе
Ђнглии продвигаетсЯ цепочка всадников. Ќа эту угрюмую возвышенность  весна
еще не добралась, небо затЯнуто беспросветной хмурью, и от спутников  веет
гнетущей тоской, понЯтной всЯкому, кто совершал путешествиЯ в  это  унылое
времЯ  года.  ’орфЯник,  через  который  пролегает  тропинка,   ощетинилсЯ
мертвыми стеблЯми вереска.  Џоодаль  пустошь  круто  обрываетсЯ,  и  внизу
открываетсЯ долина, сплошь поросшаЯ  лесом;  листьЯ  на  деревьЯх  еще  не
начали распускатьсЯ.  „альше  местность  терЯетсЯ  в  сизом  тумане,  цвет
которого под стать неЯрким одеждам путников. ‚оздух застыл  в  томительном
безветрии. ’олько далеко на западе в небе  сиЯет  тонкаЯ  желтаЯ  полоска,
внушаЯ надежду на перемену погоды.
   ‚о главе  безмолвной  кавалькады  мужчина  лет  под  тридцать.  Ќа  нем
темно-коричневый  сюртук,  сапоги  и  треуголка  с  заломленными   краЯми,
обшитыми неброской серебристой тесьмой.  Џанталоны  всадника  и  ноги  его
гнедого конЯ запачканы грЯзью, грЯзь и на одежде его спутников: как видно,
путь их сегоднЯ лежал через болотистые места. ‚садник  слегка  ссутулилсЯ,
отпустил поводьЯ и невидЯщими глазами  смотрит  на  тропинку.  ‡а  ним  на
гладкой приземистой лошадке едет мужчина постарше. Ћн одет в серый  сюртук
и черную шлЯпу - проще, чем у первого. ќтот второй ездок тоже не глЯдит по
сторонам; дав своей смирной лошадке полную волю, он уткнулсЯ  в  маленькую
книжицу, которую  держит  в  свободной  руке.  ‘ледом  выступает  крепкий,
выносливый жеребец, на него взгромоздилось сразу двое ездоков. Ќа одном  -
кожаные штаны и куртка поверх короткого камзола из плотной  ткани;  голова
его непокрыта, длинные волосы сзади  завЯзаны  в  узел.  Џравой  рукой  он
поддерживает молодую женщину, котораЯ сидит на коне боком, прислонившись к
груди спутника. Ћна кутаетсЯ  в  коричневую  епанчу  с  капюшоном,  из-под
епанчи видны только глаза и нос. †еребец тащит за собой в  поводу  вьючную
лошадь. Џоклажа - свертки и узлы - кучей уложена на  деревЯнной  раме  под
веревочной сеткой; с одного бока к раме приторочен кожаный дорожный  баул,
с другого - деревЯнный сундучок с  медными  наугольниками.  €знемогаЯ  под
тЯжким грузом, лошадь опустила голову и с трудом переставлЯет ноги. Ћна-то
и задает шаг всей кавалькаде.
   ‚садники  едут  в  молчании,  и  все  же  их  поЯвление   не   осталось
незамеченным. Ќа другом краю долины,  над  грудами  валунов  и  невысокими
утесами у подножиЯ круч, разносЯтсЯ зловещие гортанные крики, будто кто-то
негодует на чужаков, вторгшихсЯ  в  его  владениЯ.  ќти  грозные  звуки  -
карканье потревоженного вороньЯ. ‚ наше времЯ ворона встретишь  не  часто,
сегоднЯ  это  птица-одиночка,  однако  в  ту  пору  многочисленные  вороны
сбивались в стаи; они водились даже в городах, а уж в глухих местах просто
кишмЯ кишели. —ерные точки усеЯли утесы, кружат над долиной, и хоть от них
до всадников добраЯ милЯ, от их тревожного карканьЯ и зоркой  враждебности
всем делаетсЯ не по себе. ‘коль разными ни казались  бы  путники,  хриплый
вороний грай пробуждает в душе у каждого тайное чувство  страха.  ‚сем  им
ведома дурнаЯ слава ворона.
   Ќа  первый  взглЯд  два  джентльмена  и  пара  простолюдинов  (по  виду
мастеровой с супругой) - всего-навсего  случайные  попутчики,  решившие  в
этих  пустынных  местах  из  соображений  безопасности  держатьсЯ  вместе.
„остаточно взглЯнуть на первого всадника, чтобы убедитьсЯ: путешественники
в те времена и впрЯмь не забывали о грозЯщих опасностЯх, причем исходивших
вовсе не от воронов. €з-под полы коричневого  сюртука  выглЯдывает  кончик
шпаги в ножнах, другаЯ пола оттопырена, из чего  можно  заключить,  что  к
седлу привешен пистолет. Њастеровой тоже вооружен пистолетом,  его  меднаЯ
ручка торчит из чехла у задней  луки  седла:  так  проще  выхватить.  Ђ  к
скарбу, который тащит на себе замореннаЯ лошадь, сверху  привЯзан  длинный
мушкет. ‹ишь второй всадник - тот, что постарше, - оружием, как видно,  не
запассЯ. Џо тем временам это дело небывалое. € все же, будь это  случайнаЯ
компаниЯ,  два  джентльмена  не  преминули  бы  завЯзать  разговор,  благо
тропинка достаточно широкаЯ и два всадника свободно могут ехать по ней бок
о бок. Ћднако они молчат. Њолчит и пара на одном коне. Џохоже, всю  дорогу
каждый глубоко погружен в свои мысли.
   Ќаконец тропа начинает косо  спускатьсЯ  по  крутому  склону  к  опушке
ближайшего леса. ‹ес растЯнулсЯ примерно на милю, за ним открываютсЯ полЯ,
а еще через милю, в другой долине, можно неЯсно различить скоплениЯ  домов
и  внушительную  башню  церкви,  подернутые  дымком  жильЯ.  Ќа  западе  в
пасмурном небе обозначились  Янтарные  проталины.  ‚пору  бы  вздохнуть  с
облегчением, переброситьсЯ хоть парой слов. Ќо путники по-прежнему  хранЯт
молчание.
   ‚друг  из-за  деревьев  на  опушку  выезжает  еще  один   всадник.   Ћн
поднимаетсЯ по склону навстречу путникам. ђЯдом с ними он выделЯетсЯ Ярким
пЯтном: алый,  пусть  и  выцветший  мундир,  головной  убор,  какие  носЯт
драгуны. ‘зади у седла висит длиннаЯ саблЯ с загнутым концом, из  жесткого
чехла высовываетсЯ тЯжелый приклад карабина. ќто  человек  неопределенного
возраста, крепкого сложениЯ, с большими усами. “ж не подобной  ли  встречи
опасались путники? „ействиЯ незнакомца словно  подтверждают  эту  догадку:
едва  завидев  кавалькаду,  он  пускает  конЯ  быстрой  рысью,  как  будто
собираетсЯ напасть на всадников. Ќо  те  не  выказывают  ни  волнениЯ,  ни
испуга. ђазве что пожилой джентльмен преспокойно закрывает книгу и сует ее
в карман сюртука. Ќовоприбывший осаживает конЯ Ярдах в десЯти  от  едущего
впереди молодого человека, прикладывает  руку  к  шлЯпе  и  пристраиваетсЯ
рЯдом. Ћн что-то говорит, молодой человек кивает, даже не  удостаиваЯ  его
взглЯдом. Џришелец вновь притрагиваетсЯ  к  шлЯпе,  останавливает  конЯ  и
ждет. ЏоравнЯвшись с ним, пара на жеребце тоже  останавливаетсЯ.  Џришелец
нагибаетсЯ и отвЯзывает от  их  седла  повод  вьючной  лошади.  Ќо  и  эти
путешественники встречают его молчанием,  точно  они  незнакомы.  Џришелец
берет вьючную лошадь за повод и присоединЯетсЯ  к  кавалькаде.  ’еперь  он
просто-напросто еще одно безмолвное звено в безучастной цепочке.
   ‚садники  въезжают  в  лес.  ’ропа  меж   голых   деревьев   становитсЯ
каменистой, забирает вниз еще круче: каждую зиму  дожди  превращают  ее  в
русло ручьЯ. Љони все чаще звЯкают копытами о камни. ‚ одном  месте  тропа
размыта до того, что напоминает лощину, торчащие из земли валуны  образуют
уступы. ‡десь и пешему-то пройти нелегко. Ћднако всадник во главе будто не
замечает препЯтствиЯ. Љонь опасливо топчетсЯ на месте, но все же  начинает
осторожно-осторожно спускатьсЯ. ЋступаетсЯ на заднюю ногу - того  и  глЯди
упадет, придавит собой всадника. Џо счастью, и ему,  и  покачивающемусЯ  в
седле человеку удаетсЯ сохранить равновесие. Љонь замедлЯет ход,  отчаЯнно
грохоча копытами, преодолевает еще один  уступ.  „альше  тропинка  ровнее.
Љонь  фыркает  и  негромко  ржет.  ‚садник  продолжает   путь,   даже   не
повернувшись посмотреть, как там остальные.
   Џожилой джентльмен останавливает своего конька и оглЯдываетсЯ на едущую
за ним пару. Њужчина, похожий на мастерового, крутит пальцем  и  указывает
на землю, словно советует джентльмену спешитьсЯ и вести  конЯ  под  уздцы.
—еловек в алом мундире, который проезжал этой тропой совсем  недавно,  уже
привЯзывает повод вьючной лошади  к  торчащему  из  земли  корню.  Џожилой
джентльмен слезает с седла. ‚садник в  куртке  с  поразительной  ловкостью
выдергивает ногу из стремени, перебрасывает через голову конЯ и спрыгивает
наземь - все одним махом. Ћн протЯгивает руки женщине, та  нагибаетсЯ,  он
снимает ее с седла и ставит на землю.
   Џожилой джентльмен с величайшей  осторожностью  спускаетсЯ  по  лощине,
ведЯ своего конька в поводу. ‡а ним - мужчина в  куртке  со  своим  конем.
„альше, чуть приподнЯв  подол  юбки,  следует  женщина.  ‡амыкает  шествие
человек  в  выцветшем  алом  мундире.  ‚ыбравшись  на  ровную  тропку,  он
протЯгивает повод своего скакуна мужчине в куртке и,  крЯхтЯ,  карабкаетсЯ
вверх по уступам за лошадью с поклажей.
   Џожилой джентльмен не без труда забираетсЯ в седло и трогает  с  места.
†енщина откидывает капюшон, распускает  льнЯной  шарф,  скрывавший  нижнюю
часть лица. ‹ицо ее бледно, темные волосы зачесаны назад и крепко  стЯнуты
на затылке. Ќа ней шлЯпа с плоской тульей, плетеннаЯ  из  ивовой  стружки.
ѓолубые ленты шлЯпы завЯзаны под самым подбородком так  туго,  что  плотно
прилегают к щекам, а полЯ  шлЯпы  по  бокам  пригнуты  книзу,  отчего  она
походит на чепец. ’акие шлЯпы из стружки или из соломки носЯт самые бедные
английские крестьЯнки. ‚низу под епанчой видна узкаЯ белаЯ  полоска:  край
фартука. „евушка скорее всего состоит у кого-то прислугой.
   ђазвЯзав тесемки епанчи и ленты шлЯпы, девушка сходит с тропы, обгонЯет
своего спутника и  склонЯетсЯ  над  семейкой  еще  не  отцветших  душистых
фиалок. ‹евой рукой она проводит по зеленым  сердцевидным  листочкам,  под
которыми прЯчутсЯ цветы, а в правой держит только что сорванный стебелек с
несколькими  темно-лиловыми  венчиками.   ‘путник   оглЯдываетсЯ   на   ее
склоненную фигуру, следит за ее скупыми движениЯми и Явно недоумевает.
   “ этого человека удивительно непроницаемое  лицо.  ’рудно  понЯть,  что
стоит за этим  бесстрастием  -  непроходимаЯ  тупость,  слепаЯ  покорность
судьбе, почти такаЯ же, как у тех двух коней, которых он держит под уздцы,
- а может, нечто более глубинное: какаЯ-то неприЯзнь к  красоте,  недобрые
чувства мракобеса при виде хорошенькой девушки,  котораЯ  предаетсЯ  столь
суетному занЯтию - собирает цветы. Ћднако лицо это поражает  правильностью
и соразмерностью черт. Ќадо добавить, что мужчина ловок, статен  и  силен,
поэтому весь облик его отдает  чем-то  классическим,  приводит  на  памЯть
фигуру Ђполлона. Ќелепейшее сходство длЯ человека такого заведомо  низкого
происхождениЯ. ‘амое же странное в этом несостоЯвшемсЯ эллине - глаза. Ћни
голубые, отсутствующие, точно у слепого, хотЯ в его  зрЯчести  сомневатьсЯ
не приходитсЯ. €менно из-за них лицо и кажетсЯ столь непроницаемым; взглЯд
его безучастен и неподвижен, будто мыслЯми  он  далеко-далеко  отсюда.  Ќе
глаза, а два объектива, кинокамеры.
   „евушка возвращаетсЯ к своему спутнику, на ходу нюхаЯ крохотный  букет.
’оржественно  протЯгивает  лиловые  цветики  с   рыжими   и   серебристыми
крапинками к его лицу, словно предлагает понюхать и ему. Ќа миг их взглЯды
встречаютсЯ. “ девушки цвет глаз более обычный, они  карие,  с  желтоватым
отливом, а взглЯд смелый и лукавый,  хотЯ  она  и  не  улыбаетсЯ.  „евушка
подносит цветы совсем близко к носу напарника. ’от нюхает, кивает и, давал
понЯть, что они попусту терЯют времЯ, вскакивает в  седло  -  все  так  же
сноровисто и проворно, - даже не выпустив из рук повод второго конЯ. ѓлЯдЯ
на него снизу вверх, девушка поправлЯет сползший белый шарф.  Ѓукетик  она
аккуратно засовывает за край шарфа, так что цветы оказываютсЯ под самым ее
носом.
   ’ем временем всадник в мундире  возвращаетсЯ,  ведЯ  за  собой  вьючную
лошадь, - он задержалсЯ наверху помочитьсЯ. ЏринЯв поводьЯ своего скакуна,
он приматывает к луке повод вьючной лошади.  „евушка  дожидаетсЯ  у  холки
своего конЯ, котораЯ укрыта  попоной,  заменЯющей  второе  седло.  ‚оенный
подходит  к  ней,  нагибаетсЯ  и  сплетает  пальцы  рук,  чтобы  подсадить
наездницу. Џо всему видать, что  это  длЯ  него  дело  привычное.  „евушка
ставит ножку ему на руки, отталкиваетсЯ от земли и, с легкостью  вспрыгнув
на конЯ, усаживаетсЯ перед своим напарником.  Ћна  смотрит  вниз,  букетик
фиалок нелепо топорщитсЯ у нее под носом, точно усы. ‚оенный  в  небрежном
салюте касаетсЯ шлЯпы кончиками пальцев и подмигивает всаднице. ’а отводит
глаза. ‡аметив эту сцену, ее напарник всаживает каблуки в конские  бока  и
пускаетсЯ с места сбивчатой рысью. Ќо  тут  же  резко  осаживает  конЯ,  и
девушка откидываетсЯ ему на грудь. ’огда он пускает конЯ шагом. —еловек  в
мундире, подбоченЯсь, смотрит им вслед, потом взбираетсЯ в седло и едет за
ними.
   ’ропинка вьетсЯ по лесу. „о слуха военного  долетают  негромкие  звуки.
„евушка впереди напевает или, вернее сказать, мурлычет  под  нос  какую-то
мелодию. ќта задумчиваЯ народнаЯ песнЯ, "„афна", уже в те  годы  считалась
старинной. Ќо пение среди долгой тишины звучит не задумчиво, а едва ли  не
кощунственно.  ‚садник  в  мундире  убыстрЯет  ход,  чтобы  лучше  слышать
певунью. ‡вучит  голос,  стучат  копыта,  поскрипывает  времЯ  от  времени
упрЯжь, тонко позвЯкивает уздечка,  внизу  журчит  поток;  да  еще  совсем
издалека, с другого конца долины, еле  слышно  доноситсЯ  песенка  дрозда,
такаЯ же прерывистаЯ, как приглушенное пение девушки. ‚переди сквозь голые
ветви светитсЯ Ясное золото: закатное солнце  нашло  наконец  прогалину  в
облаках.
   †урчание все громче. ’ропинка приближаетсЯ к стремительному  и  бурному
потоку. ђастительность здесь более  пышнаЯ:  фиалки,  первые  папоротники,
первоцвет, кислица, изумрудные побеги ситника, трава. ‚садники оказываютсЯ
на полЯне, где тропинка идет по самому берегу, а потом сворачивает  бродом
прЯмо в ручей.  Џоток  в  этом  месте  спокойнее.  Ќа  другом  берегу  два
джентльмена поджидают отставших; теперь уже Ясно: это господа  в  ожидании
нерасторопных слуг. Џожилой проехал чуть дальше спутника и  нюхает  табак.
„евушка обрывает песню. ‘потыкаЯсь на каменистом  дне,  три  конЯ  шлепают
через ручей вдоль торчащих из воды камней  длЯ  пешей  переправы.  Њолодой
джентльмен пристально смотрит на девушку, на ее цветочные усики -  смотрит
так, будто заминка произошла по ее вине.  „евушка  не  поднимает  на  него
глаз, только  крепче  прижимаетсЯ  к  своему  напарнику:  сидЯ  между  его
вытЯнутых рук, ей проще сохранЯть равновесие.  Љони,  всадники  и  поклажа
благополучно достигают другого берега, и  лишь  тогда  молодой  джентльмен
поворачивает конЯ и продолжает путь, а  за  ним  в  прежнем  порЯдке  и  в
прежнем же молчании следуют остальные.


   Ќесколько  минут  спустЯ  угрюмаЯ  кавалькада  из   пЯтерых   всадников
выбралась из леса. Џеред ними снова открылсЯ простор: долина тут была куда
шире. ’ропинка бежала по длинному лугу чуть под уклон. ‚ те  годы  основой
всего сельского хозЯйства западной Ђнглии было овцеводство, отсюда - нужда
в пастбищных землЯх. ‚ сельских районах обширные единые пажити были  тогда
такой же привычной картиной, как сегоднЯ - мелкие отдельные полЯ, делающие
нашу местность похожей на  лоскутное  одеЯло.  ‚дали  виднелсЯ  городишко,
церковь которого путники заметили раньше  с  высоты.  Џо  лугу  разбрелись
три-четыре овечьих стада. ‡а ними присматривали три-четыре пастуха в бурых
плащах из толстой ворсистой байки - точно из  камнЯ  вытесанные  фигуры  с
клюками в руках, ни дать ни  взЯть  епископы  первых  веков  христианства.
ђЯдом с одним бегало двое детишек. ќто  семейство  пасло  овец  эксмурской
породы,  густорунных,  но  помельче   и   потощее   нынешних.   ‘лева   от
путешественников, у подножиЯ холма, размещалсЯ выгул, обнесенный массивной
каменной оградой, в отдалении - еще один.
   Њолодой джентльмен  придержал  конЯ,  чтобы  пожилой  спутник  мог  его
нагнать. Ћни поехали рЯдом, но и тут ни один из них не проронил ни  слова.
Њежду тем пастушата со всех ног мчались к тропинке по общипанному скотиной
лугу. Ћни застыли у  обочины  далеко  впереди  кавалькады  и  вперились  в
приближающихсЯ всадников, словно те были  не  обычные  люди,  а  сказочные
существа.  Ѓосой  малыш  и  его  сестренка   держались   так,   будто   не
рассчитывали, что их заметЯт. Ћни ни словом, ни жестом не поприветствовали
странников, да и те не собирались их  приветствовать.  Њолодой  джентльмен
даже головы не повернул в их сторону, пожилой всего лишь скользнул по  ним
взглЯдом. ‘луга на жеребце тоже не обратил на них вниманиЯ. ‚оенный в алом
мундире,  которому  даже  двое  маленьких   зевак   показались   достойной
аудиторией, напустил на себЯ важность, приосанилсЯ и проехал мимо с  видом
заправского  кавалериста,   устремив   взглЯд   вперед.   ’олько   молодаЯ
путешественница посмотрела на девочку и улыбнулась.
   џрдов триста дети шагали рЯдом с процессией, изредка срываЯсь  на  бег.
‚переди луг пересекала землЯнаЯ  насыпь,  усаженнаЯ  поверху  кустарником;
тропинка  упиралась  в  ворота  этой  живой  изгороди.  Њальчишка  обогнал
путников, рывком отодвинул засов и распахнул  ворота,  потом  уставилсЯ  в
землю и протЯнул руку. Џорывшись в  кармане  сюртука,  пожилой  джентльмен
достал  фартинг  и  швырнул  пастушонку.  Њонета  покатилась   по   земле.
Џастушата, отталкиваЯ друг друга,  кинулись  за  ней.  Њальчишка  оказалсЯ
проворнее сестренки. ’еперь уже оба малыша,  склонив  головы,  застыли  на
обочине с протЯнутыми руками. „евушка на  коне  левой  рукой  вытащила  из
букета пучок фиалок и  бросила  девочке.  –веты  упали  на  руку  малышки,
осыпали ее, без сомнениЯ, завшивленные волосы и попадали на землю. Ћпустив
руку, девочка ошарашенно уставилась на этот ненужный, непонЯтный дар.
   —ерез четверть часа пЯтерка всадников  въехала  на  окраину  крошечного
городишки Љ. Ќе будучи городом в нынешнем понимании, он носил тем не менее
это звание - во-первых, благодарЯ тому, что жителей  в  нем  оказалось  на
сотню-другую больше, чем в любой из деревень этого  малонаселенного  краЯ.
‚о-вторых, благодарЯ старинной хартии, дарованной ему четыреста лет назад,
когда его будущее рисовалось еще в розовом свете. Љак ни смешно, по праву,
предоставленному той же хартией, вечно сонный градоначальник  и  крохотный
городской совет до сих пор избирали двоих из числа своих землЯков в палату
общин. ‚ городе проживало  несколько  торговцев  и  ремесленников,  каждую
неделю открывалсЯ рынок, имелсЯ  постоЯлый  двор,  а  при  нем  -  два-три
питейных  заведениЯ,  торгующих  пивом   и   сидром.   Ѓыла   здесь   даже
стараЯ-престараЯ школа - если можно назвать школой  семерых  мальчишек  да
преклонных лет учителЯ, который  служил  еще  и  псаломщиком.  ‚от  и  все
городские достопримечательности. ‚ остальном это была сущаЯ деревнЯ.
   Џреувеличенное представление о значительности  города  могло  сложитьсЯ
лишь при виде средневековой церкви, ее величавой башни с зубчатым карнизом
и высоким шпилем. Ќо местность, котораЯ открывалась с высоты  башни,  была
уже не такой благополучной и  процветающей,  как  три  века  назад,  когда
возвели эту церковь, и башнЯ говорила скорее о  былом  могуществе,  чем  о
нынешнем преуспеЯнии. ‘охранилсЯ тут один помещичий  дом,  однако  дворЯне
поЯвлЯлись в городе разве что наездами. ѓородишко стоЯл в  захолустье,  и,
как и во всех захолустных уголках  тогдашней  Ђнглии,  здесь  не  было  ни
дорожных застав, ни укатанных дорог, по которым мог  проехать  экипаж.  Ќе
манили эти места и ценителей красот природы: в  ту  пору  таких  ценителей
было слишком мало, да и те на  родине  отдавали  должное  лишь  регулЯрным
садам в итальЯнском или французском вкусе, а за границей -  пустынным,  но
гармоничным (благодарЯ человеческому вмешательству) классическим  пейзажам
ћжной …вропы.
   Ћбразованный английский путешественник не находил ничего романтического
и живописного в  дикой  природе  своей  страны,  а  в  исконно  английской
архитектуре скученных городков вроде Љ. - и подавно. ‚сЯкий,  кто  почитал
себЯ  за  человека  со  вкусом,  просто  пренебрег  бы  такой  глухоманью.
ЌетронутаЯ первозданнаЯ природа в ту эпоху была не в чести.  Ћна  казалась
воинствующей дикостью, служила неприЯтным  и  неотступным  напоминанием  о
грехопадении человека, навеки изгнанного из райского  сада.  „икостью  тем
более  воинствующей,  что  в  глазах  корыстолюбивых  пуритан  на   пороге
торгашеского века она не имела никакой практической  ценности.  ‹юди  того
времени (за исключением считанных книгочеев и ученых) не интересовались  и
историей  -  если  не  считать  греческих  и  римских   древностей.   „аже
естественные науки, такие, как ботаника, хоть и успели утвердитьсЯ в своих
правах, но дикую природу не жаловали; с их точки зрениЯ, природа была тем,
что надлежало укротить, классифицировать, сделать источником выгоды.  ‚есь
вид подобных городков - тесные улицы и закоулки,  тюдоровские  особнЯки  и
бесхитростные домишки со множеством надворных построек - все  это  по  тем
временам отдавало первобытным варварством, внушало те же чувства, какие мы
сейчас испытываем в диких чужих краЯх - в африканской деревне, на арабском
базаре.
   ‘лучись нашему современнику попасть в то времЯ и взглЯнуть  на  городок
глазами кого-нибудь из двух высокородных путешественников,  въезжавших  на
окраину, он бы решил, что ветры истории сменились безветрием и он  застрЯл
в каком-то медвежьем углу, в эпохе глухого безвременьЯ. ЉажетсЯ, сама муза
истории Љлио остановила здесь свой бег и, почесываЯ взлохмаченную  голову,
раздумывает, куда же, черт возьми, теперь податьсЯ. ќтот год, этот день  -
последний день апрелЯ - стал точкой во времени, равно отстоЯщей и от  1689
года,  самого  разгара  Ђнглийской  революции,  и  от  1789  года,  начала
революции ”ранцузской, мертвой точкой солнцестоЯниЯ,  застоем,  который  и
сегоднЯ  предрекают  те,  кто  рассматривает  историческое  развитие   как
колебание  между  идеалами  эти  двух  великих  революций.  ‘трана  изжила
исступленный радикализм предшествующего века, но в затишье уже зрели зерна
грЯдущих мировых потрЯсений (и кто знает, не стал ли таким зерном фартинг,
брошенный пастушатам, или рассыпавшийсЯ пучок фиалок). ЂнглиЯ, разумеетсЯ,
предалась любимому с незапамЯтных времен занЯтию: англичане  замыкались  в
себе,  и  объединЯло  их  лишь  одно  -  застарелаЯ  ненависть  ко  всЯким
переменам.
   ‚прочем, как нередко бывает  в  подобные  эпохи  при  всей  их  внешней
косности, шести миллионам англичан, даже простонародью, жилось не  так  уж
плохо. Џусть  маленькие  попрошайки,  которые  повстречались  путникам,  и
ходили в латаных-перелатанных обносках, зато с голоду они Явно не умирали.
‡аработнаЯ плата рабочих еще никогда не достигала такого высокого  уровнЯ,
как в те годы, вновь поднЯть ее до этого  уровнЯ  удалось  лишь  два  века
спустЯ.  ѓрафство   „евоншир,   где   происходили   описываемые   событиЯ,
благоденствовало, признаки упадка еще только начинали обозначатьсЯ.  –елых
пЯть столетий процветание, если не существование городов, деревень, портов
и морской торговли „евоншира зависело от одного товара - шерсти. Ћднако за
каких-нибудь  семьдесЯт  лет  положение  изменилось:  промысел  этот  стал
сокращатьсЯ,  а  потом  и  вовсе   заглох.   Ђнгличане   начали   отдавать
предпочтение более легким тканЯм, производством которых прославились более
предприимчивые северные графства. € все же в ту  пору  пол-…вропы  и  даже
Ђмериканские  колонии  и  ђоссийскаЯ  €мпериЯ   рЯдились   в   платьЯ   из
"девонширской дюжины" - так называли произведенную в  графстве  саржу  или
перпетуану, поскольку продавалась она обычно рулонами по двенадцать  Ярдов
в каждом.
   ‚ городе Љ. этот  промысел  проник  едва  ли  ни  в  каждый  домишко  с
соломенной кровлей. „остаточно было заглЯнуть в любую  открытую  дверь,  в
любое  распахнутое  окно:  прЯли  женщины,  прЯли  мужчины,  прЯли   дети.
ЏрЯдильщики  так  набили  руку,  что  за  работой  глаза  и  Языки   могли
досужничать сколько влезет. Љто  не  прЯл,  тот  либо  чистил  либо  чесал
шерсть. Љое-где в сумрачных  комнатах  можно  было  увидеть  или  услышать
ткацкий  станок,  однако  главным  занЯтием  оставалось  все-таки   ручное
прЯдение. ЏрЯдильнаЯ машина "дженни" поЯвитсЯ еще через несколько десЯтков
лет, так что самым мешкотным отрезком ткаческой работы, от начала до конца
выполнЯвшейсЯ вручную, неизменно было изготовление прЯжи.  ‡атем  прЯжа  в
неимоверных  количествах  отправлЯлась  в  ’ивертон,  ќксетер   и   другие
крупнейшие центры  ткацкого  производства  и  торговли  мануфактурой,  чьи
зажиточные портные не сидели без дела... Ќи ручные прЯлки, ни  бесконечное
постукивание педали и кружение колеса, ни самый запах шерсти не  произвели
на путников ни малейшего впечатлениЯ. ‚едь тогда не было, пожалуй,  ничего
привычнее и обыденнее этой домашней, семейной промышленности.
   Ќа равнодушие -  или  слепоту  -  приезжих  город  отвечал  пристальным
вниманием.  Џо  дороге  перед  кавалькадой  тащилась  телега,  запрЯженнаЯ
волами,  такаЯ  громоздкаЯ,  что  не  объехать,   и   всадникам   поневоле
приходилось  сбавлЯть  ход;  привлеченные   стуком   копыт,   прЯдильщики,
оторвавшись от работы, выходили на  порог,  приникали  к  окнам,  прохожие
останавливались.  ѓорожане  оглЯдывали  путников   с   тою   же   странной
отчужденностью, как пастушата  в  долине:  так  смотрЯт  на  не  внушающих
довериЯ иностранцев. ‚ этих людЯх уже зарождалась сословнаЯ неприЯзнь, они
становились политической силой.  Ќедаром,  когда  пЯтьдесЯт  лет  назад  в
соседних графствах ‘омерсет и „орсет вспыхнул мЯтеж Њонмута [герцог „жеймс
Њонмут (1649-1685) - побочный сын џкова II, первого из английских  королей
после реставрации ‘тюартов в 1660 г.; объЯвил себЯ  законным  претендентом
на английский престол и в 1685 г. вторгсЯ из ѓолландии, где  скрывалсЯ,  с
войском союзников-протестантов в Ђнглию; войско Њонмута  было  разбито,  а
сам он казнен], к нему не примкнул ни один  из  тамошних  помещиков,  зато
ткачи и прЯдильщики составлЯли едва ли не половину  мЯтежников,  а  другой
мощной силой,  поддержавшей  восстание,  были  крестьЯне.  ‘амо  собой,  о
создании профсоюзов еще и речи не было, и недовольные  ремесленники  здесь
еще не сбивались в толпы вроде тех, какие уже  наводили  страх  в  городах
покрупнее. Ћднако на всЯкого, кто не имел отношениЯ к мануфактурному делу,
поглЯдывали косо.
   Ћба джентльмена старательно не замечали цепких взглЯдов. „ержались  они
так гордо  и  неприступно,  что  никто  не  дерзнул  приставать  к  ним  с
приветствиЯми и расспросами, тем паче отпускать  колкости  по  их  адресу.
ћнаЯ всадница несколько раз с робостью  поглЯдывала  по  сторонам,  но  ее
лицо, наполовину закутанное шарфом, чем-то смущало зевак. ’олько военный в
алом мундире вел себЯ как и подобает  путешественнику:  он  без  стеснениЯ
глазел вокруг и даже приложил руку к шлЯпе,  заметив  в  дверЯх  какого-то
дома двух девиц.
   ‚друг  из  ниши  в  глинобитной  опоре,  котораЯ   поддерживала   стену
покосившегосЯ домика, выскочил парень  в  длинной  рубахе  распоЯской.  Ћн
подлетел к военному, потрЯсаЯ  свернутой  в  кольцо  лозиной,  на  которой
болтались убитые птицы. Ќа лице парнЯ  играла  плутоватаЯ  ухмылка  не  то
площадного шута, не то деревенского дурачка.
   - Љупите, сударь! Џенни за штуку, пенни за штуку!
   ‚оенный только отмахнулсЯ.  Џарень  отступил  в  сторонку,  по-прежнему
протЯгиваЯ всаднику свой товар. Ќа прут были за  шею  нанизаны  снегири  с
коричневыми крылышками, черной как смоль головкой и малиновой  грудкой.  ‚
те годы приходские советы,  можно  сказать,  объЯвили  награду  за  голову
каждого снегирЯ - хотЯ платили, конечно, за их тушки.
   - Људа, сударь, путь держите?
   ‚садник проехал еще два-три шага и бросил через плечо:
   - Џроведать блох на вашем паршивом постоЯлом дворе.
   - Џо делу приехали?
   ‚садник опЯть помолчал и, не повернув головы, огрызнулсЯ:
   - Ќе твоЯ забота.
   …хавшаЯ впереди телега свернула во двор кузницы, и кавалькада двинулась
бойчее. џрдов через  сто  она  оказалась  на  небольшой  покатой  площади,
мощенной темными каменными плитками.  ‘олнце  уже  село,  однако  небо  на
западе  порЯдком  расчистилось.  ‚   медвЯно-золотом   просвете   розовели
волокнистые хлопьЯ облаков, и темный полог туч над головой окрашивалсЯ где
в розоватые, где в аметистовые тона.  Џлощадь  окружали  зданиЯ  повыше  и
позатейливее. Џосреди площади красовалсЯ огромный навес: рынок.  Њассивные
дубовые столбы подпирали островерхую кровлю из каменных плиток. Ќа площади
размещались мастерские портного,  шорника,  дубильщика,  лавка  зеленщика,
аптека, заведение цирюльника,  которого  по  роду  занЯтий  можно  считать
предшественником нынешних врачей. ‚далеке за навесом кучка людей  украшала
лежавший  на  земле  длинный  шест:  ему  предстоЯло  стать  чем-то  вроде
тотемного столба на завтрашнем празднике [празднование 1 маЯ в Ђнглии (как
и во многих странах …вропы) восходит  еще  ко  временам  Язычества;  центр
всего  празднества  -  майский  столб  ("майское  дерево");   празднование
сопровождалось избранием и коронацией "майской королевы"].
   “ передних столбов навеса детвора  шумно  забавлЯлась  игрой  наподобие
наших салок и в пелоту - прообраз современного бейсбола. ’о-то возмутились
бы поклонники бейсбола, если  бы  увидели,  что  среди  игроков  в  пелоту
девчонок гораздо больше, чем ребЯт (и каково было бы их  удивление,  узнай
они, что наградой самому ловкому был не контракт на  миллион  долларов,  а
всего лишь пудинг с пижмой). Џарни постарше, а с ними и  взрослые  мужчины
по очереди метали узловатые палки из остролиста и боЯрышника в  валЯвшуюсЯ
на мостовой  красную  трЯпицу,  набитую  соломой;  несуразнаЯ  потрепаннаЯ
мишень отдаленно  походила  на  птицу.  Џутников  это  зрелище  ничуть  не
удивило:  горожане  упражнЯлись,  готовЯсь  к  завтрашнему  состЯзанию   -
старинной  благородной  забаве,  известной  по  всей  Ђнглии.  –ель  этого
состЯзаниЯ, которое называлось  "битье  кочета",  состоЯла  в  том,  чтобы
насмерть  забить   петуха,   швырЯЯ   в   него   дубинки   со   свинцовыми
набалдашниками.  Ћбычно  кочета  забивали  на  Њасленицу,  но  уж   больно
полюбилась эта забава девонширскому простонародью - ведь  вон  и  помещики
уважали петушиные бои, - поэтому состЯзание стали  проводить  и  в  другие
праздники. Џройдет несколько часов - и вместо красного  чучелка  у  навеса
одну за одной начнут привЯзывать перепуганных птиц, и на каменную мостовую
брызнет  кровь.  ’акое  жестокосердие  к   животным   доказывало   истинно
христианские чувства человека XVIII столетиЯ. €бо кто как не богопротивный
петух троекратным криком приветствовал отречение апостола Џетра? Ђ значит,
что может быть благочестивее, чем вышибить дух из какого-нибудь петушиного
отродьЯ?
   „жентльмены придержали коней, словно пришли в некоторое замешательство,
неожиданно оказавшись на широкой площади перед оживленной толпой.  Џетушьи
супостаты  оставили  свое  занЯтие,  дети  оторвались  от  игры.   Њолодой
джентльмен обернулсЯ к военному, тот указал на северную  сторону  площади,
где стоЯло ветхое каменное  здание.  Ќа  вывеске  над  дверьми  был  грубо
намалеван черный олень, арка рЯдом с домом вела на конный двор.
   –окаЯ копытами, кони двинулись через площадь. Њайский шест  был  забыт;
предвкушаЯ более занЯтное зрелище, люди на площади присоединились к  кучке
зевак, котораЯ сопровождала кавалькаду еще на улицах. “  постоЯлого  двора
странников дожидалась толпа человек в семьдесЯт  -  восемьдесЯт.  ‚садники
остановились.  Њолодой  джентльмен  учтивым  жестом   предложил   старшему
спутнику спешитьсЯ первым. €з дверей выскочил румЯный пузатенький  хозЯин,
за ним горничнаЯ и трактирный слуга. Љ гостЯм торопливо подковылЯл  конюх.
Ћн взЯл под уздцы конЯ пожилого  джентльмена,  который  неловко  слезал  с
седла. Њолодой  человек  последовал  его  примеру  -  его  конЯ  придержал
трактирный слуга. •озЯин постоЯлого двора отвесил поклон.
   - Њилости  просим,  судари  мои.  Џозвольте  представитьсЯ:  Џуддикумб.
•орошо ли изволили доехать?
   Џожилой джентльмен ответил на вопрос и в свою очередь спросил:
   - ‚се готово?
   - ‚се, как ваш человек наказывал. ’очка в точку.
   - ’огда покажите нам наши комнаты. Њы изрЯдно утомились.
   •озЯин, пЯтЯсь, повел гостей в дом. Ћднако молодой человек задержалсЯ и
проводил взглЯдом остальных троих спутников, въезжавших  прЯмо  на  конный
двор. Џожилой джентльмен пристально посмотрел на него, покосилсЯ на  толпу
любопытных и не без раздражениЯ отчеканил:
   - Џойдем, племЯнник.  „овольно  нам  быть  средоточием  взоров  посреди
пустыни.
   ‘ этими словами он вошел в дом, племЯннику  оставалось  последовать  за
ним.


   „Яде и племЯннику отведены лучшие покои наверху. Ћба постоЯльца в своей
комнате  только  что  отужинали.  ѓорЯт  свечи  в  стеннике  -   настенном
подсвечнике возле двери, в оловЯнном канделЯбре на столе - еще  три.  ‘тол
поставлен недалеко от широкого,  не  закрытого  ничем  камина,  в  котором
пылают Ясеневые поленьЯ, - и по  старой  просторной  комнате,  наполненной
трепетными тенЯми, разноситсЯ легкий чад. Џротив камина у стены -  кровать
с задернутым пологом на четырех столбиках, рЯдом столик с кувшином и тазом
длЯ умываниЯ. “ окна - еще один стол и стул. Џо сторонам камина стоЯт  два
допотопных кресла  с  кожаными  сиденьЯми  и  деревЯнными  подлокотниками,
источенными червем; кресла повернуты друг к другу.  “  изножьЯ  кровати  -
сработаннаЯ еще в прошлом веке  длиннаЯ  скамьЯ.  ‚от  и  всЯ  меблировка.
‡акрытые ставни на окнах заперты на засов. Ќа стенах  никаких  драпировок,
никаких картин  -  только  над  камином  гравированный,  в  раме,  портрет
королевы Ђнны, правившей еще до отца нынешнего монарха. „а еще  тот  самый
стенник у двери, а рЯдом с ним потускневшее маленькое зеркало.
   Ќа полу возле двери стоит сундучок с медными наугольниками,  тут  же  -
чемодан с одеждой, крышка его откинута. ЏламЯ в камине плЯшет, и  дрожащие
тени отчасти скрывают убогость обстановки,  а  старые  деревЯнные  панели,
которыми кое-где обшиты стены, и гладкий дощатый пол, пусть и не  покрытый
ковром, хорошо сохранЯют тепло.
   ЏлемЯнник наливает себе мадеры из фарфорового графина с синей росписью,
встает, подходит к камину и  задумчиво  смотрит  на  пламЯ.  Ћн  уже  снЯл
скрепленный прЯжкой шейный  платок  и  надел  поверх  длинного  камзола  и
панталон ночную рубашку из шелковой, с  разводами,  ткани  (у  людей  того
времени ночнаЯ рубашка была чем-то вроде домашнего халата). ’еперь он  без
парика, и даже в полумраке комнаты заметно, что голова его обрита наголо -
если бы не костюм, он вполне  сошел  бы  за  теперешнего  "бритоголового".
Љуртка длЯ верховой езды, длинный выходной камзол  и  короткий,  по  моде,
дорожный парик развешаны на  крючках  у  двери,  под  ними  -  ботфорты  и
прислоненнаЯ к стене шпага. ‡ато второй  джентльмен  все  еще  при  полном
параде. Ћн так и сидит в шлЯпе и  парике.  Џарик  у  него  пышнее,  чем  у
племЯнника, сзади  длинные  волосы  разобраны  надвое  и  каждаЯ  половина
стЯнута на конце узелком. ‚нешне дЯдЯ и племЯнник  мало  походЯт  друг  на
друга. ЏлемЯнник худощав, по его лицу, освещенному пламенем камина,  можно
догадатьсЯ, что  этот  человек  отличаетсЯ  утонченным  вкусом  и  сильным
характером. “ него орлиный нос, тонкие губы; вообще его  черты  не  лишены
привлекательности, однако заметно,  что  молодого  человека  не  оставлЯют
гнетущие думы. Џо всему видать, что он получил хорошее воспитание, и  хотЯ
он еще довольно молод, но уже точно знает свое место в  жизни  и  тверд  в
своих убеждениЯх. €м определенно владеет какаЯ-то идеЯ, ко  всему  прочему
он равнодушен.
   ‘ейчас, когда он погружен в размышлениЯ, особенно бросаетсЯ в глаза его
несходство с дЯдей. ’от - дородный, властный, с нависшими бровЯми, тЯжелой
челюстью и выражением ученого мужа, у которого с годами портитсЯ характер.
Џравда, сейчас он чем-то  смущен  и  озабочен  больше,  чем  его  спутник,
который застыл у камина, повесив голову. „ЯдЯ  взглЯдывает  на  племЯнника
пытливо, слегка насмешливо и с оттенком нетерпениЯ; видимо,  хочет  что-то
спросить, но вместо этого опускает  глаза  и  смотрит  в  тарелку.  €  тут
молодой человек подает голос. ‘путник тут  же  вновь  устремлЯет  на  него
взглЯд: очевидно, за ужином, как и в пути, они не перемолвились ни  словом
и дЯдЯ рад, что племЯнник наконец нарушил молчание,  хотЯ  обращаетсЯ  тот
больше к пламени очага.
   - ‘пасибо, ‹ейси, что вы столь безропотно  менЯ  терпите.  ЊенЯ  и  мою
vacua [букв.: "пустота" (лат.)].
   - ‚ы, сэр, честно менЯ предупредили. € честно заплатили.
   - Џусть так. € все же длЯ  человека,  которому  слова  доставлЯют  хлеб
насущный, Я, увы, спутник негожий.
   ќтот разговор не похож на беседу дЯди и племЯнника. Џожилой  джентльмен
достает  табакерку  и  бросает  на  собеседника  лукавый   взглЯд   из-под
насупленных бровей.
   - ‡а слова менЯ,  бывало,  жаловали  гнилой  капустой.  Ђ  уж  денежные
награды с вашею и вовсе не сравнить. - Џожилой джентльмен нюхает табак.  -
€ной раз денег не было вовсе - одна капуста.
   Њолодой человек оглЯдываетсЯ и чуть заметно улыбаетсЯ.
   - Ѓьюсь об заклад, такой роли вы еще не игрывали.
   - ‚аша правда, сэр, такой подлинно не игрывал.
   - Ѓлагодарствую за стараниЯ.  ‚ы  с  ней  справлЯетесь  превосходнейшим
образом.
   Џожилой джентльмен кланЯетсЯ - нарочито угодливо, насмешливо.
   - џ бы справилсЯ еще лучше, если бы... - Ћн умолкает и разводит руками.
   - …сли бы мог больше доверЯть сочинителю пьесы?
   - ЏонЯть, как он мыслит себе развЯзку, мистер Ѓартоломью,  не  во  гнев
вам будь сказано.
   Њолодой человек снова отворачиваетсЯ к камину.
   - Љто же на  свете  не  мечтает  узнать  развЯзку.  In  comoedia  vitae
[комедиЯ жизни (лат.)].
   - €стинно так, сэр. - Ђктер достает кружевной платочек и утирает нос. -
Ќо таковы уж все люди  моего  ремесла.  ‚се-то  нам  хочетсЯ,  чтобы  наши
завтрашние выходы были расписаны заранее. ‘ама  природа  нашего  искусства
того требует. €наче нам не выказать и половины своего умениЯ.
   - Џо вашей игре не скажешь.
   Ђктер опускает глаза, улыбаетсЯ и закрывает табакерку. Њолодой  человек
не спеша подходит к окну, лениво  отодвигает  засов  и  приоткрывает  один
ставень. Ћн поглЯдывает вниз, будто ожидает кого-то увидеть. Ќо на  темной
рыночной площ