о
из-за этого смущаетсЯ), и тогда льстец своей похвалой волей-неволей вызывает
у  такого человека  состоЯние "spreta  conscientia"<sup>[220]</sup>. Ќекоторые
похвалы исходЯт из благих пожеланий и почтениЯ, и это такаЯ форма, в которой
подобает из  вежливости обращатьсЯ к  государЯм и великим  людЯм,  "laudando
praecipere"<sup>[221]</sup>; когда говорЯт людЯм,  каковы они есть, указывают,
какими они  должны  быть.  Ќекоторых людей хвалЯт злобно, чтобы уЯзвить их и
вызвать  зависть  и ревность по  отношению к ним: "Pessimum genus inimicorum
laudantium"<sup>[222]</sup>; так,  у  греков была поговорка, что "у того, кого
хвалЯт во вред, должен вскочить  прыщ на носу"; как мы говорим, что "у того,
кто  лжет,  на  Языке  вскочит  волдырь".  Ѓезусловно,   умереннаЯ  похвала,
высказаннаЯ в подходЯщий момент и соответствующим образом,  приносит  пользу
тому, кого хвалЯт. ‘оломон сказал: "Љто громко хвалит друга своего с раннего
утра, будет длЯ него проклЯтием"<sup>[223]</sup>. ‘лишком сильное возвеличение
человека или дела поистине приводит к умалению его достоинства, а со стороны
противников вызывает зависть и презрение.
     •валить  самого   себЯ  неприлично,  за  исключением  некоторых  редких
случаев; но хвалить свою должность и профессию вполне допустимо, и это можно
делать даже со своего  рода великодушием. “ римских кардиналов  -- теологов,
монахов  и  схоластов  --  есть  слово,  выражающее  их  Явное  презрение  и
неуважение  к гражданским делам, ибо они называют все мирские дела -- войны,
посольства,  правосудие  и  другие  занЯтиЯ --  словом  "sbirrerie",  т.  е.
полицейство, как будто  все эти  дела подходЯт только полицейским и судебным
приставам; хотЯ  эти полицейские  приносЯт во много раз больше  пользы,  чем
высокомерные рассуждениЯ кардиналов. Љогда  св. Џавел хвалил себЯ, он  часто
вставлЯл слова: "‘кажу  по неразумию", но, говорЯ о своей миссии, он сказал:
"Magnificabo apostolatum meum"<sup>[224]</sup>.
        LIV. Ћ тщеславии
     •орошо выразилсЯ ќзоп  в  одной из басен:  "Њуха  села  на  ось воза  и
сказала: какую пыль Я подымаю!"<sup>[225]</sup>. ’аковы и некоторые тщеславные
люди,  которые, где  бы что ни двигалось само  по себе  или под воздействием
более сильных причин, думают, что  они это двигают, хотЯ иногда они даже  не
приложили к этому  рук. ’щеславные люди неизбежно должны вносить разногласиЯ
и  раскол  в  любое дело,  ибо всЯкое тщеславие  познаетсЯ в  сравнении. Ћни
неизбежно должны  быть  шумливыми, дабы подтвердить свое хвастовство. Ћни не
могут  быть  скрытными  и  поэтому  не достигают  своей  цели;  как  говорит
французскаЯ пословица: "Beaucoup de bruit, peu de fruit" -- много шума, мало
проку. Ћднако, безусловно, в гражданских  делах можно найти применение  даже
этому качеству; где необходимо создать мнение или прославить добродетель или
величие, эти  люди  ЯвлЯютсЯ хорошими трубачами.  Љак заметил  ’ит  ‹ивий  в
отношении Ђнтиоха и этолийцев, "иногда  перекрестнаЯ ложь приводит к большим
последствиЯм"<sup>[226]</sup>;  например,  если  какой-либо  человек,  ведущий
переговоры  между двумЯ  государЯми  с  целью  вовлечь  их  в  войну  против
третьего, действительно сверх меры преувеличивает силы каждого из  них перед
другим; а  иногда  тот,  кто имеет  дело  с двумЯ людьми, приобретает больше
довериЯ в глазах обоих, притворЯЯсь, что он проЯвлЯет больше интереса, чем у
него  есть на  самом  деле, к  каждому  из них.  €  в этих и других подобных
случаЯх часто  получаетсЯ  так,  что  из  ничего  создаетсЯ  нечто,  ибо лжи
достаточно, чтобы породить мнение, а мнение влечет за собой действие.
     ’щеславие ЯвлЯетсЯ важной чертой военачальников  и  солдат; ибо подобно
тому,  как  железо  заострЯетсЯ  железом, так  восхвалением  мужества одного
заострЯетсЯ мужество другого. ‚ случаЯх, требующих большой предприимчивости,
свЯзанных  с  нападением и риском,  сочетание тщеславных натур действительно
вдыхает жизнь в эти предприЯтиЯ; а солидные и трезвые натуры, скорее, служат
балластом,  чем парусом. —то касаетсЯ славы в ученом мире, то ее полет будет
медленным,  если  в ней  не будет  нескольких  перьев  хвастовства: "Qui  de
contemnenda  gloria  libros scribunt, nomen suum  inscribunt"<sup>[227]</sup>.
‘ократ, Ђристотель,  ѓален были  полны  хвастовства. ’щеславие,  безусловно,
помогает увековечить памЯть о  человеке; и  добродетель не бывает обЯзана за
свое  прославление только тому,  что получает из вторых рук. ‘лава –ицерона,
‘енеки,  ЏлиниЯ  Њладшего  не  пережила  бы  их  века,  если  бы  к  ней  не
присоединилось их тщеславие,  подобно  лаку, который придает полу  не только
блеск, но и прочность.
     Ќо все времЯ, пока Я говорю  о тщеславии, Я имею в виду не то качество,
которое  ’ацит приписывает  Њуциану:  "Omnium, quae dixerat feceratque  arte
quadam  ostentator"<sup>[22]</sup><sup>[8]</sup>;  ибо   оно  происходит  не  от
тщеславиЯ, а от природного  великодушиЯ и  благоразумиЯ, и у некоторых людей
оно  не  только благообразно, но  и грациозно.  €бо  оправданиЯ,  притворные
уступки,  сама скромность,  которой хорошо  владеют, есть  всего лишь приемы
хвастовства.  €  среди  этих приемов  есть один  непревзойденный,  о котором
говорит  Џлиний  Њладший и  который  состоит  в  том, чтобы  щедро раздавать
похвалы  другим в  отношении  того,  в  чем сам  человек  достиг какого-либо
совершенства. €бо, как весьма остроумно замечает Џлиний: "‚осхвалЯЯ другого,
ты воздаешь должное самому себе; ибо тот,  кого ты хвалишь, либо превосходит
тебЯ  в  том,  что ты восхвалЯешь, либо уступает тебе  в  этом. …сли он тебе
уступает и если его хвалЯт, то ты тем более заслуживаешь похвалы; если же он
превосходит  тебЯ  и  если  его  не  хвалЯт, то тем  менее  нужно  хвалить и
тебЯ"<sup>[22]</sup><sup>[9]</sup>.
     ’щеславные люди возбуждают  презрение  у мудрых, восхищение  у глупцов,
становЯтсЯ идолами паразитов и рабами своей собственной похвальбы.
        LV. Ћ почестЯх и славе
     ‡авоевание почестей есть лишь обнаружение -- без помех  -- достоинств и
добродетелей человека. Ќекоторые во всех  своих деЯниЯх стремЯтсЯ к почестЯм
и известности. Ћ таких обычно говорЯт много, но втайне думают дурно. „ругие,
напротив,  не  умеют  показать  своих  достоинств,  так  что им  не  воздают
должного.
     …сли  человек совершит  что-либо, что до  него не  предпринималось, или
было начато  и оставлено, или же выполнено не столь удачно,  ему  достанетсЯ
больше чести, чем за более трудное дело,  где он ЯвитсЯ лишь последователем.
Љто сумеет так повести себЯ, чтобы угодить всем партиЯм и группировкам, того
будут славить  всего  громче.  Љто предпримет  что-либо, что  грозит большим
позором  в случае неудачи, нежели обещает  почестей при свершении, тот плохо
заботитсЯ о своей славе.  ‘лава, отнЯтаЯ  у соперника, сверкает всего  Ярче,
как граненый алмаз. ‘тарайтесь же  превзойти  всех  соперников, поразить их,
так сказать, собственным их оружием.
     Њного  содействуют  доброй  славе слуги  и приближенные,  если  они  не
болтают  лишнего.  "Omnis  fama a  domesticis  emanat"<sup>[230]</sup>.  —тобы
избежать зависти, пагубной длЯ доброй славы, лучше всего заЯвлЯть, что целью
ваших  стремлений  ЯвлЯетсЯ  не  слава,  но  единственно  лишь  служение,  и
приписывать  ваши  успехи  более  божественному  промыслу  и  удаче,  нежели
собственным вашим достоинствам или образу действий.
     ‹иц, облеченных верховной властью,  Я  разместил бы на лестнице славы в
следующем  порЯдке. Ќа первом месте --  "conditores imperiorum",  основатели
государств    и    содружеств,    как    ђомул,    Љир,    –езарь,    Ћсман,
€смаил<sup>[231]</sup>. Ќа втором -- "legislatores",  законодатели, называемые
также "вторыми  основателЯми"  или  "perpetui principes",  потому  что они и
после  смерти  управлЯют  посредством своих законов;  таковы  ‹икург, ‘олон,
ћстиниан,   ќдгар,   Ђльфонсо   Љастильский    Њудрый,    создатель   "Siete
partidas"<sup>[232]</sup>.  Ќа   третьем   месте   стоЯт  "liberatores",   или
"salvatores",  которые кладут конец  долгим бедствиЯм  гражданской войны или
освобождают отечество от  чужеземного ига или тирана; таковы –езарь  Ђвгуст,
‚еспасиан,   Ђврелиан,   ’еодорих,   ѓенрих   VII   Ђнглийский,   ѓенрих  IV
”ранцузский<sup>[233]</sup>.  Ќа  четвертом  месте  стоЯт  "propagatores", или
"propugnatores  imperii"<sup>[234]</sup>,   --  те,   кто   в  почетной  войне
раздвигает   границы   своих   государств   или   доблестно   защищаетсЯ  от
завоевателей. Ќа последнем месте стоЯт "patres patriae"<sup>[235]</sup> -- те,
кто  правит по справедливости, составлЯЯ счастье  своих подданных. Џоследние
две категории не нуждаютсЯ в примерах, столь они многочисленны.
     Џодданные  заслуживают   почестей  в  следующем  порЯдке.  ‚начале   --
"participes curarum", те, на кого государи возлагают главное бремЯ правлениЯ
и  кого называют  обычно  их  правой рукой. „алее  следуют "duces belli"  --
великие  полководцы, помощники  государей в  делах войны. Ќа  третьем  месте
стоЯт "gratiosi",  фавориты,  но  только  те  из них, кто  умеет держатьсЯ в
границах и, служа  утехой государю, не причинЯют  вреда народу. Ќа четвертом
месте  стоЯт "negotiis  pares"  --  те,  кто  занимает  высокие должности  в
государстве  и добросовестно  их отправлЯет. …сть и  еще род славы, из числа
величайших,  но  редко кому  выпадающий, -- это честь пожертвовать собой  на
благо родины, как это сделали Њ. ђегул и оба „ециЯ<sup>[236]</sup>.
     <b>LVI. Ћ правосудии</b><sup>[237]</sup>
     ‘удьЯм надлежит помнить, что их дело "jus dicere", а не  "jus dare"  --
толковать законы,  а  не создавать и издавать их. €наче будет  похоже на  ту
власть,  какую  присваивает  себе  римскаЯ церковь,  котораЯ  под  предлогом
толкованиЯ ЏисаниЯ  не  останавливаетсЯ  перед добавлениЯми  и  изменениЯми,
находит   там  то,   чего   нет,   и  под  видом   охраны   старого   вводит
новое<sup>[23]</sup><sup>[8]</sup>.  ‘удьЯм   подобает   более   учености,   чем
остроумиЯ,  более  почтительности,  чем  искусности в доказательствах, более
осмотрительности, чем самоуверенности. Ќо главной их  добродетелью  ЯвлЯетсЯ
неподкупность. "ЏроклЯт  нарушающий межи  ближнего своего"<sup>[239]</sup>, --
гласит Џисание. Љто  сдвинет межевой  знак,  достоин осуждениЯ.  Ќо никто не
смещает столько межевых знаков, сколько неправедный  судьЯ, неверно межующий
земли  и владениЯ. Ћдин дурной приговор пагубнее множества  дурных примеров,
ибо  последние осквернЯют  поток, первые же -- самый  родник.  ’ак говорит и
‘оломон: "Fons turbatus  et  vena corrupta est  justus  cadens in causa  sua
coram adversario"<sup>[2]</sup><sup>[40]</sup>.  ‚  отправлении  своей должности
судьи имеют дело с тЯжущимисЯ  сторонами,  с  защищающими  их  адвокатами, с
подчиненными  им   судейскими  писцами  и  чиновниками  и  с  государем  или
правительством, которому они сами подвластны.
     ‘кажем сперва об отношении судей к  тЯжущимсЯ сторонам. "…сть такие, --
говорит       Џисание,      --      которые       суд      превращают      в
отраву"<sup>[2]</sup><sup>[41]</sup>,  а есть и такие, что превращают правосудие
в  уксус,  ибо  оно  становитсЯ  горьким от  несправедливости  и  кислым  от
проволочек.  ѓлавнаЯ  обЯзанность  судьи  состоит   в  обуздании  насилиЯ  и
плутовства,  причем насилие пагубнее, когда  оно Явно, а плутовство -- когда
оно  тайно.  „обавьте к  этому  спорные  дела,  которые судам  следовало  бы
изрыгать,  не  обременЯЯ своего чрева.  ‘удьЯ должен  готовить  справедливый
приговор,  как  Ѓог  прокладывает свой путь,  "наполнЯЯ всЯкий дол и понижаЯ
всЯкий  холм"<sup>[2]</sup><sup>[42]</sup>. …сли с  какой-либо стороны  окажутсЯ
произвол, насилие, хитрость, сговор, сильнаЯ заручка, искусный защитник, вот
тогда-то и должен праведный судьЯ уравнЯть неравенство и как бы уравновесить
весы       правосудиЯ.       "Qui       fortiter       emungit,       elicit
sangninem"<sup>[2]</sup><sup>[43]</sup>,  и  где  винный  пресс  жмет   чересчур
сильно,  вино  получаетсЯ  терпким  и  отзываетсЯ  косточками.  Џусть  судьи
остерегаютсЯ толкований в дурную сторону и натЯнутых выводов,  ибо нет пытки
хуже, нежели пытка  законом. Ћсобенно в  части уголовных законов  они должны
старатьсЯ, чтобы острастка не превратилась в жестокость; и чтобы не обрушить
на  народ  того  бедствиЯ,  о котором  говорит  Џисание:  "Pluet  super  eos
laqueos"<sup>[2]</sup><sup>[4]</sup><sup>[4]</sup>; ведь суровые уголовные  законы
длЯ народа не что  иное, как тенета и ловушки.  Ђ потому  пусть те уголовные
законы, кои пребывали в долгой спЯчке или стали непригодны длЯ новых времен,
мудрыми судьЯми  применЯютсЯ ограниченно: "Judicis officium est, ut res, ita
tempora rerum, etc."<sup>[2]</sup><sup>[4]</sup><sup>[5]</sup>. ’ам же,  где  дело
идет о жизни  и смерти, судьЯм  надлежит (поскольку дозволЯет  закон), верша
правосудие, помнить о милосердии и взирать суровым оком на дурной пример, но
милосердным -- на самого виновника.
     ‘кажем, далее, об отношении  судей к адвокатам, защищающим дело. “мение
выслушивать  терпеливо  и  невозмутимо  составлЯет  важную  часть  судейских
обЯзанностей;  многоречивый  судьЯ  не  есть "кимвал  брЯцающий".  ‘удье  не
подобает  первому  высказывать  то, что  он  может своевременно услышать  от
адвокатов, щеголЯть своей сметливостью, прерываЯ на полуслове свидетелЯ  или
защитника, и прерывать показаниЯ вопросами, хотЯ бы и уместными. ЋбЯзанности
судьи при слушании дела могут быть  сведены к четырем: направлЯть показаниЯ;
умерЯть многословие, повторениЯ и неуместные речи; отобрать и свести воедино
наиболее существенное из сказанного и вынести решение или приговор. ‚се, что
сверх этого, излишне и  проистекает из тщеславиЯ и  словоохотливости, или от
нетерпениЯ,  или  от  беспамЯтности,  или  от  неумениЯ  сосредоточить  свое
внимание.  ‘транно видеть,  как  может влиЯть на судью бессовестный адвокат;
тогда  как  судье  надлежит,  подобно  Ѓогу,  чьим наместником он  ЯвлЯетсЯ,
"гордым          противитьсЯ,          а           смиренным          давать
благодать"<sup>[2]</sup><sup>[4]</sup><sup>[6]</sup>.  Ќо еще более странно, что у
судей  бывают любимцы.  ‚едь это неизбежно влечет за  собой повышение  платы
адвокатам  и подозрениЯ  в лихоимстве. Љогда дело защищалось правильно  и по
чести, судьЯ  обЯзан выразить адвокату известное поощрение, в особенности же
адвокату проигравшей стороны, ибо это внушает тЯжущемусЯ доверие к  адвокату
и  колеблет его убеждение, что дело его и без того верное. ‘ другой стороны,
когда  имеютсЯ налицо плутни, грубое небрежение, неосведомленность, давление
или наглость,  судьЯ  обЯзан  публично вынести  адвокату порицание. €  пусть
адвокат на  суде не  пререкаетсЯ  с  судьей и  после вынесениЯ приговора  не
пытаетсЯ вновь вмешатьсЯ в дело; но пусть и судьЯ со своей стороны не спешит
с решением и не дает какой-либо из сторон повод жаловатьсЯ, что его защитник
или свидетели не были выслушаны.
     ‘кажем,  далее,  о  судейских  писцах  и  чиновниках.  ‘уд  есть  место
свЯщенное,  а потому  не  только судейское кресло, но и подножье  его  и все
подступы  к нему должны  быть охранЯемы от соблазнов и худой славы. "ЌельзЯ,
--       гласит       Џисание,       --       собирать      виноград       с
терновника"<sup>[2]</sup><sup>[4]</sup><sup>[7]</sup>. ’ак  и правосудие  не может
дать своего сладостного плода среди шипов и терниев,  какими ЯвлЯютсЯ алчные
и  корыстные  писцы и  чиновники.  Љрючкотворы  эти  встречаютсЯ  в  четырех
разновидностЯх. Џервые из  них -- мастера плодить  тЯжбы, от которых  жиреют
судьи  и беднеет  народ. ‚торые -- это те, кто вовлекает суды в столкновениЯ
по  поводу границ их юрисдикции, а  на  деле ЯвлЯетсЯ не "amici  curiae", но
"parasiti curiae"<sup>[2]</sup><sup>[4]</sup><sup>[8]</sup>,  ибо ради собственных
выгод подстрекают суды к  превышению их полномочий.  ’ретьи  -- это те, кого
можно назвать левой рукой правосудиЯ:  люди, имеющие  в запасе  всевозможные
ловкие и темные плутни и ухищрениЯ, которые мешают прЯмому ходу правосудиЯ и
ведут его кривыми и запутанными путЯми. —етвертые -- это  вымогатели,  из-за
которых суд часто сравнивают с терновым кустом,  где овцы, ищущие убежища от
непогоды,  непременно  оставлЯют часть  своей  шерсти.  €  напротив,  старый
чиновник,  сведущий  в  прецедентах,  осмотрительный  в  судопроизводстве  и
опытный  во всех делах, ЯвлЯетсЯ превосходным  руководителем и нередко может
указать путь самому судье.
     —то касаетсЯ государЯ и государства, то здесь  судьЯм  надлежит  прежде
всего помнить заключительные слова римских „венадцати  ’аблиц: "Salus populi
suprema  lex"<sup>[2]</sup><sup>[49]</sup> --  и знать, что законы, если  они не
служат этой  цели, суть  лишь  вздорные  и  ложные  прорицаниЯ.  Ѓлаго  тому
государству, где король  и  правители  часто совещаютсЯ с судьЯми,  а  судьи
часто совещаютсЯ с правителЯми и королем;  первые -- когда в государственные
дела замешаны вопросы  права, вторые  -- когда вопросы права сталкиваютсЯ  с
политическими  соображениЯми. €бо  нередко  дело  по  видимости  сводитсЯ  к
понЯтиЯм "meum" и "tuum"<sup>[2]</sup><sup>[50]</sup>, тогда как последствиЯ его
могут  затрагивать интересы  государства. „елом государственным Я называю не
только права верховной власти, но все, что влечет за собой важные  перемены,
или создает опасный прецедент, или касаетсЯ большой части населениЯ. € пусть
никто не думает, что справедливые законы  и разумнаЯ политика враждебны друг
другу, ведь они подобны нервам и мускулам:  одно  без  другого не действует.
Џусть  судьи  памЯтуют  также, что  трон ‘оломонов поддерживаем был с  обеих
сторон львами. €  пусть они будут  львами, но  львами у подножиЯ трона, и не
ставЯт никаких препон верховной власти. ‚месте  с тем пусть судьи достаточно
знают свои права, чтобы  понимать, что мудрое применение законов остаетсЯ их
главнейшей  прерогативой.  €бо  им, наверное,  ведомо, что  сказал апостол о
другом, высшем  законе: "Nos scimus quia lex bona est, modo quis  ea  utatur
legitime"<sup>[2]</sup><sup>[5]</sup><sup>[1]</sup>.
        LVII. Ћ гневе
     ЌадеЯтьсЯ  совершенно  смирить свой  гнев  -- это  всего лишь  показное
стремление   стоиков.  “  нас  есть  более  верные  оракулы:  "ѓневаЯсь,  не
согрешайте.       ‘олнце       да       не       зайдет       во       гневе
вашем"<sup>[2]</sup><sup>[5]</sup><sup>[2]</sup>.  ѓнев необходимо ограничивать  и
сдерживать как  в силе  выражениЯ,  так и в  продолжительности.  Њы  сначала
поговорим о том, как естественнаЯ склонность и привычка сердитьсЯ может быть
поставлена  под   контроль  и  усмирена;  во-вторых,  как  можно   подавлЯть
конкретные  действиЯ, вызываемые  гневом,  или  по крайней  мере  как  можно
избежать  беды  во гневе;  в-третьих, как  возбуждать  или  усмирЯть  гнев у
других.
     —то касаетсЯ первого, то  нет другого пути, как хорошенько  подумать  и
поразмыслить о последствиЯх гнева, о том, какое беспокойство  он  приносит в
жизнь  человека.  ‘амое лучшее времЯ длЯ этого --  тот момент, когда приступ
гнева совершенно  прошел.  ‘енека  хорошо  сказал: "ѓнев  подобен  падающему
зданию, которое разбиваетсЯ  о то, что оно сбивает". Џисание требует от нас,
чтобы         мы        "терпением         своим         спасали        души
свои"<sup>[2]</sup><sup>[5]</sup><sup>[3]</sup>.  €  тот,  кто  потерЯл  терпение,
потерЯл свою душу. ‹юди не должны превращатьсЯ в пчел.
     Animasque in vulnere ponunt<sup>[2]</sup><sup>[5]</sup><sup>[4]</sup>.
     ѓнев,  безусловно,  ЯвлЯетсЯ  одним из  видов  низменного,  что  хорошо
проЯвлЯетсЯ в слабости  тех, в  ком он  царит: в детЯх,  женщинах, стариках,
больных.  Ќеобходимо  только  иметь в виду,  что в  гневе  лучше  выказывать
презрение, чем страх, с тем чтобы казатьсЯ, скорее, выше обиды, чем ниже ее;
что легко сделать, если человек сам управлЯет собой.
     —то касаетсЯ второго пункта, то  причины и мотивы гнева главным образом
сводЯтсЯ к  трем.  ЏерваЯ --  слишком большаЯ чувствительность к  обиде, ибо
человек не испытывает гнева, если  он не чувствует, что его обидели. Џоэтому
нежные и тонкие  натуры  гневаютсЯ чаще, так  как  их  задевает много  таких
вещей,  которые  более  грубые  натуры  даже  почти  не  ощущают.  ‡атем  --
восприЯтие  и  истолкование  обиды: то,  как  она  была  нанесена,  в  каких
обстоЯтельствах, нанесена ли с полным  презрением. ‚едь  презрение  ЯвлЯетсЯ
тем фактором, который  разжигает гнев в  той  же  мере или даже сильнее, чем
сама обида. € поэтому, когда люди искусны в  определении  тех обстоЯтельств,
которые  свидетельствуют  о  презрении,  они,  действительно,  очень  сильно
разжигают свой  гнев. Ќаконец, мысль  о том,  что это затрагивает  репутацию
человека, умножает и заострЯет гнев. ‹екарством от этого ЯвлЯетсЯ обладание,
как     имел     обыкновение    говорить    ѓонсальво,    "telam     honoris
crassiorem"<sup>[2]</sup><sup>[5]</sup><sup>[5]</sup>.   Ќо   при  всех   попытках
сдержать гнев  самое  лучшее средство состоит  в том,  чтобы выиграть времЯ;
заставить себЯ поверить тому,  что  времЯ  длЯ  мщениЯ еще не  наступило, но
непременно наступит; а  пока  успокоить  себЯ  и оставить  за собой право на
мщение.
     —тобы сдержать гнев и не допустить беды, даже если человек уже в гневе,
нужно  обратить  особое внимание на два обстоЯтельства, с которыми надо быть
особенно  осторожным.  Џервое,  не  допускать   чрезвычайной  ожесточенности
выражений,  особенно   если  они  будут  Ядовиты  и  крепки;  ибо  "communia
maledicta"<sup>[2]</sup><sup>[5]</sup><sup>[6]</sup> есть многозначительное ничто;
и  еще, чтобы в припадке гнева не раскрыть секретов, ибо это ставит человека
вне общества. ‚торое, нельзЯ в припадке гнева бесповоротно ломать какое-либо
дело;  и как  бы вы ни выражали свою горечь, не делайте  ничего, чего нельзЯ
было бы поправить.
     —то касаетсЯ  возбуждениЯ и успокоениЯ гнева в другом человеке, то  это
достигаетсЯ главным образом выбором подходЯщего времени, когда люди наиболее
упрЯмы и плохо настроены, дабы  рассердить их;  или же тем, что вы собираете
(как было упомЯнуто  ранее)  все то, что  может усугубить  презрение.  Ђ длЯ
успокоениЯ   имеютсЯ  два  противоположных  средства.   Џервое   --  выбрать
подходЯщее  времЯ, чтобы  впервые  сообщить  человеку о деле, которое  может
вызвать его гнев, ибо первое впечатление много значит; а второе -- пресечь в
той  мере,  в  какой  это  возможно,  истолкование  обиды как  нанесенной  с
презрением; отнести  ее за счет  непониманиЯ, страха, аффекта или всего чего
угодно.
        LVIII. Ћ превратностЯх вещей
     "Ќет ничего нового под солнцем"<sup>[2]</sup><sup>[5]</sup><sup>[7]</sup>, --
сказал  ‘оломон.  €,  как  Џлатон  считает,  что  "‚сЯкое  знание есть  лишь
припоминание",   так   ‘оломон   говорит,   что   "‚се   новое   есть   лишь
забвенное"<sup>[2]</sup><sup>[5]</sup><sup>[8]</sup>, -- откуда  можно видеть, что
воды ‹еты текут  не  только  под землей, но и на  земле.  “ одного астролога
находим мы следующее темное  высказывание: "Ќе будь на свете двух постоЯнных
вещей (а именно: неподвижных звезд,  всегда находЯщихсЯ  друг  от  друга  на
одном  расстоЯнии, не приближаЯсь и  не удалЯЯсь; и  неизменного ежедневного
вращениЯ, которое отсчитывает времЯ), никто не мог бы существовать и  одного
мгновениЯ".
     Ћдно можно сказать с достоверностью: материЯ не знает покоЯ и находитсЯ
в  вечном движении. …сть два обширных савана,  все под собой погребающих, --
потопы и  землетрЯсениЯ. —то касаетсЯ пожаров и больших засух, то они хотЯ и
разрушительны,  но  не  совсем  истреблЯют население. Љони  ”аэтона  понесли
только  раз<sup>[2]</sup><sup>[5]</sup><sup>[9]</sup>.  Ђ  трехлетнЯЯ  засуха   во
времена    €лии   была    только    частичной   и    оставила    жителей   в
живых<sup>[26]</sup><sup>[0]</sup>. ’очно так же и пожары, возникающие от молний
и часто наблюдаемые  в  ‚ест-€ндии, --  действие  их местное и ограниченное.
’огда как при потопе и землетрЯсении, если и случитсЯ  кому уцелеть, то  это
обычно люди  темные,  жители  глухих  горных мест,  не сохранившие  памЯти о
прошлом; поэтому  забвение поглощает  страну так, словно бы никого в живых и
не  оставалось.  ‚озьмем хотЯ бы  население ‚ест-€ндии; весьма возможно, что
это  народ более новый  или  молодой,  чем  обитатели  ‘тарого ‘вета, и  что
бедствие, некогда  там  происшедшее, было всего вероЯтнее не  землетрЯсением
(как говорил  египетский жрец ‘олону об острове Ђтлантида)<sup>[261]</sup>, но
частичным потопом, ибо  землетрЯсениЯ  в  тех  краЯх редки. ‡ато реки  у них
столь мощны, что рЯдом с  ними реки Ђзии, Ђфрики и  …вропы кажутсЯ  ручьЯми.
’очно так же  и  горы их,  Ђнды,  много  выше наших; почему и представлЯетсЯ
возможным, что жители после такого  потопа частью  уцелели.  —то же касаетсЯ
замечаниЯ   Њакиавелли,  который  главную  причину  исчезновениЯ  памЯтников
прошлого видит  во вражде религиозных сект и  обвинЯет  ѓригориЯ ‚еликого  в
усердном  истреблении  Языческих  древностей<sup>[262]</sup>,  то Я что-то  не
вижу, чтобы подобное рвение достигало цели или имело длительные последствиЯ;
так было  и  на сей раз,  ибо ѓригорию  наследовал  ‘абиниан,  взЯвшийсЯ  за
восстановление древностей.
     Џревратности или перемены  в небесных  сферах  не  ЯвлЯютсЯ  подходЯщим
предметом   длЯ   моего   рассуждениЯ.   Ѓыть   может,    Џлатонов   ‚еликий
ѓод<sup>[263]</sup>, если  только  мир  наш  продержитсЯ  до тех  пор,  окажет
некоторое действие -- не  в смысле воскрешениЯ отдельных личностей  (ибо это
лишь пустые бредни тех, кто  воображает, будто небесные светила  имеют более
влиЯниЯ на земные дела, чем это есть в действительности), но  в смысле общих
перемен. ’акое же действие и влиЯние на общий  ход вещей,  несомненно, имеют
кометы. Ќо у нас принЯто более дивитьсЯ им и следить за их движением, нежели
должным образом наблюдать их действие, особенно в его взаимосвЯзЯх, а именно
какие кометы -- по величине,  цвету, направлению лучей,  положению в небе  и
длительности поЯвлениЯ -- какое действие оказывают.
     Њне довелось  слышать  один пустЯк, который, однако же, не  хотелось бы
оставлЯть  без вниманиЯ. ѓоворЯт, что  в Ќидерландах (не знаю только в какой
их части) каждые тридцать пЯть лет повторЯютсЯ в том  же порЯдке все ЯвлениЯ
природы, как-то:  большие морозы,  проливные дожди,  сильные засухи,  теплые
зимы,  холодные  лета  и так  далее. € называетсЯ это у них "Џримой". Џример
этому  Я  привожу  тем  охотнее,  что,  произведЯ  некоторые  вычислениЯ  за
прошедшие годы, обнаружил рЯд совпадений.
     Ќо обратимсЯ теперь от  природы к  человеку. ‚еличайшей превратностью в
делах человеческих ЯвлЯютсЯ смены сект  и вероучений. ‚едь именно  они всего
более властвуют над умами. €стиннаЯ религиЯ зиждетсЯ  на скале; остальные же
ЯвлЯютсЯ игралищем волн времени. €так,  поговорим о причинах поЯвлениЯ новых
сект  и  дадим по этому поводу  некоторые советы в той мере,  в какой слабый
человеческий разум способен оказывать действие на событиЯ такой важности.
     Љогда  общепринЯтаЯ   религиЯ  раздираема  спорами;  когда   нравы   ее
служителей исполнились греха и соблазна, а  времена темны и невежественны --
тогда  должно  ожидать  поЯвлениЯ  новой  секты,  если  к  тому   же  ЯвитсЯ
неспокойный  и  мЯтущийсЯ  дух,   чтобы   стать  ее  основателем.   ‚се  эти
обстоЯтельства были налицо, когда Њагомет возгласил свой закон. Ќо есть  еще
два  признака,  обЯзательных длЯ новой секты; иначе  нечего и  опасатьсЯ  ее
распространениЯ.  ‚о-первых,  надо, чтобы  она  противостоЯла  установленной
власти  и  стремилась  заменить  ее,  ибо нет  ничего  популЯрнее  этого;  а
во-вторых,   чтобы   давала   простор   чувственным   страстЯм.  €бо   ересь
умозрительнаЯ  (каковым  было  в   древние  времена  арианство,  а  ныне  --
арминианство)<sup>[264]</sup>, хотЯ и сильно воздействует на  умы,  все же  не
производит   переворотов   в  государствах,  разве  лишь   в   сочетании   с
политическими  событиЯми.  Ќасаждение новой  веры  происходит  тремЯ путЯми:
силой чудес  и знамений,  красноречивыми  и мудрыми  речами и увещеваниЯми и
силой оружиЯ. Њученичество причислЯю  Я также к чудесам, ибо  оно превышает,
по-видимому,  силы  человеческой  природы.  ’уда  же  склонен  Я  отнести  и
выдающиесЯ примеры необычайной свЯтости жизни. „лЯ борьбы с новыми сектами и
ересЯми  нет  лучшего  способа,  как  искоренЯть злоупотреблениЯ,  примирЯть
несущественные  разногласиЯ,  действовать  с  умеренностью,  не  прибегаЯ  к
кровавым  расправам; главных  же  зачинщиков  лучше  привлекать  подкупами и
милостЯми, нежели озлоблЯть преследованиЯми.
     Џревратности  и  перемены  в   войнах  многочисленны,  но  более  всего
подвержены им  три вещи:  театр военных  действий, оружие и  способы ведениЯ
войны.  ‚  древности войны имели  преимущественно  направление  с востока на
запад,  ибо персы,  ассирийцы, арабы, татары  (т. е. все  завоеватели)  были
народами  восточными. Џравда,  галлы относЯтсЯ  к числу  западных; но из  их
набегов  нам  известны  лишь  два:  один  --  на  ѓалатию,   другой  --   на
ђим<sup>[265]</sup>. ‚осток  и запад не ЯвлЯютсЯ, однако, постоЯнными  точками
на небе:  так же  и о войнах нельзЯ с точностью заключить, свойственно ли им
восточное  направление  или  западное.   ’огда  как  север  и  юг   ЯвлЯютсЯ
направлениЯми  постоЯнными;  и редко или  даже  никогда не  случалось южному
народу завоевать северный, а  бывало как раз наоборот. Ћтсюда  Явствует, что
жители северных  стран по  природе своей более воинственны, будь  то влиЯние
звезд   этого   полушариЯ  или  следствие  расположениЯ  на  севере  больших
материков, тогда как юг, насколько известно, почти целиком занЯт морЯми: или
же (что всего вероЯтнее) следствие холодного климата северных стран, который
без помощи военного обучениЯ всего более укреплЯет тела и горЯчит сердца.
     ‚ойны  навернЯка можно  ждать  при распаде великой  империи.  €бо такие
империи, покуда они существуют, весьма  расслаблЯют население подвластных им
областей, полагаЯсь длЯ защиты их  единственно на собственные свои  силы;  а
когда  силы эти  иссЯкнут, то и все  рушитсЯ, становЯсь  легкой добычей. ’ак
было при распаде ђимской империи, так было с империей ѓерманской после Љарла
‚еликого,  когда  каждый хищник отрывал  по куску;  так  может  случитьсЯ  с
€спанией, если станет  она распадатьсЯ. Љрупные  государственные объединениЯ
также  порождают  войны,  ибо,   когда   могущество  государства   чрезмерно
усиливаетсЯ,  оно становитсЯ  подобным  мощной реке и  навернЯка  выходит из
берегов. ’ак было  с ђимом, ’урцией, €спанией и др. € еще заметим: когда мир
населен  не  варварскими  племенами,  но   преимущественно  такими,  которые
воздерживаютсЯ от брака и деторождениЯ, если не имеют средств к жизни (а это
в  наши  дни наблюдаетсЯ почти  повсеместно,  исключаЯ  ’атарию), то  нечего
опасатьсЯ нашествий. Ќо когда имеютсЯ огромные скоплениЯ людей, продолжающих
плодитьсЯ, не заботЯсь о средствах к существованию,  тогда неизбежно раз или
два в  столетие  часть  этого народа  будет наводнЯть соседние страны; это у
древних народов ‘евера решалось жребием: кому оставатьсЯ дома, а кому искать
счастьЯ по свету.  ‚ойна неизбежна и тогда, когда народ, ранее воинственный,
становитсЯ   изнеженным  и  расслабленным,  ибо   такие  государства  обычно
накапливают богатства за времЯ своего вырождениЯ;  это служит  приманкой,  а
упадок в них доблести поощрЯет врагов к войне.
     —то касаетсЯ оружиЯ, то здесь трудно привести какое-либо общее правило;
однако и тут  мы  видим превратности и чередованиЯ. €звестно,  например, что
огнестрельное оружие применЯлось в €ндии и что именно его македонцы называли
громом  и  молнией  или  колдовством.   €  мы  знаем   также,  что  в  Љитае
огнестрельное  оружие было известно  более двух тысЯчелетий назад. Ћт оружиЯ
требуетсЯ, во-первых,  дальность боЯ, ибо тогда оно опережает опасность, как
видно по артиллерии и мушкетам; во-вторых,  пробивнаЯ сила, в чем артиллериЯ
опЯть-таки  превосходит  все тараны и  военные машины древности;  в-третьих,
удобство  пользованиЯ: чтобы действовали во всЯкую погоду,  были подвижными,
легкими и тому подобное.
     —то касаетсЯ способов ведениЯ  войны, то вначале более всего полагались
на численность войска; в солдатах ценили  лишь  силу и храбрость,  назначали
дни длЯ решающих сражений, т. е. старались решить дело просто  в схватке,  а
искусство  боевого строЯ  было  неведомо. ‚последствии  стали  более  ценить
умение, а не  число, понимать значение выбора местности, хитроумных диверсий
и прочего и искуснее располагать войска перед боем.
     ‚ молодых государствах  процветает искусство войны; в зрелых  -- науки;
затем  некоторое времЯ процветает то и другое;  в  дрЯхлых  же --  ремесла и
торговлЯ. …сть и  у науки младенчество, когда  она только еще лепечет; затем
юность,  когда  она бывает  цветущей и пышной;  далее, зрелость,  когда  она
становитсЯ  серьезной и  немногословной;  и  наконец,  старость,  когда  она
дрЯхлеет. Ќо не следует слишком долго созерцать вращение колес превратности,
не то закружитсЯ голова. —то же касаетсЯ их объЯснениЯ, то это лишь собрание
побасенок, а потому длЯ этих страниц непригодно.
        ЌЋ‚Ђџ Ђ’‹ЂЌ’€„Ђ
     Њы отплыли из Џеру (где пробыли  целый год) в ћжные морЯ<sup>[1]</sup>, в
направлении ЉитаЯ и  џпонии, взЯв с собою припасов  на двенадцать месЯцев. ‚
течение пЯти с лишним месЯцев дули попутные, хотЯ и слабые, ветры с востока;
но затем ветер переменилсЯ  и много дней  подрЯд дул с  запада, так  что  мы
почти не продвигались и порой подумывали о возвращении. ‚след затем, однако,
поднЯлсЯ сильный ветер с  юга  и  юго-запада, отнесший нас (несмотрЯ  на все
наши усилиЯ) к  северу.  Љ  этому времени  запасы наши истощились, хотЯ мы и
расходовали их  бережно.  € вот, очутившись  среди величайшей в мире  водной
пустыни, мы почли себЯ погибшими и стали готовитьсЯ к смерти. Ћднако мы  все
еще возносили сердца наши и мольбы ко ‚севышнему, творЯщему чудеса на водах,
молЯ, чтобы как при сотворении мира он собрал  воду воедино и Явил сушу, так
и теперь Явил бы нам сушу и не дал погибнуть.
     €  вот ввечеру следующего днЯ показалось с севера как бы густое облако,
вселившее  в нас некоторую  надежду  на землю; ибо мы  знали, что эта  часть
ћжного морЯ  совершенно не  исследована,  и  тут  могли оказатьсЯ  острова и
материки, дотоле неизвестные. Џоэтому направили мы наш корабль туда, где всю
ночь виднелось это подобие земли, а на рассвете Ясно увидели, что это и была
землЯ -- плоскаЯ на вид и весьма лесистаЯ, отчего казалась темнее.
     ‘пустЯ  полтора  часа  вошли  мы в  удобную  бухту,  служившую  гаванью
красивому  городу,  не  слишком большому,  но отлично построенному и  с морЯ
выглЯдевшему весьма живописно. ‘читаЯ каждую минуту промедлением, подошли мы
к  берегу и  уже готовились высадитьсЯ. Ќо  тут мы  увидели,  что  несколько
человек с жезлами в руках  запрещают нам это -- не  криками или угрозами, но
предостерегающими знаками. Ѓудучи немало огорчены,  мы стали совещатьсЯ, как
поступить.
     ’ем временем  направилась  к  нам небольшаЯ  лодка,  вмещавшаЯ  человек
восемь; один из них держал жезл из желтого тростника, окрашенный на концах в
синий  цвет; он  взошел  к  нам  на корабль,  не  обнаруживаЯ  ни  малейшего
недовериЯ. “видев,  что один из  нас выступил  несколько  вперед,  он  вынул
небольшой свиток пергамента (более желтого, чем наш, и блестЯщего, но весьма
мЯгкого и гибкого) и  вручил его стоЯвшему впереди. ’ам начертаны были -- на
древнееврейском,  древнегреческом,  на  хорошей  латыни  и  на испанском  --
следующие строки: "Џусть никто из вас  не сходит с кораблЯ. €  будьте готовы
покинуть эти берега не позднее, как через шестнадцать дней, если только срок
этот  не  будет  вам  продлен. Ђ  пока, если нуждаетесь в пресной  воде, или
съестных припасах, или в лечебной помощи вашим больным,  или же корабль  ваш
имеет повреждениЯ -- напишите, что вам надобно, и долг милосердиЯ будет нами
исполнен".
     ‘виток скреплен  был  печатью,  изображавшей  крыла  серафимов,  но  не
простертые,  а  опущенные  книзу;  а  подле  них  крест.  ‚ручив нам свиток,
чиновник  удалилсЯ,  оставив слугу,  которому  должны мы были  передать  наш
ответ. посовещавшись между собою, мы  все  же пребывали в  большом смущении.
‡апрещение высадитьсЯ и приказ вскорости отплыть весьма нас огорчали. ‚месте
с  тем  открытие,   что  народ  здешний  сведущ  в   наших  Языках  и  полон
человеколюбиЯ, немало нас ободрило. Ќо всего более порадовал нас знак креста
на  свитке,  как  верный  предвестник  доброго. Ћтвет наш  был  составлен на
испанском Языке: "—то до  кораблЯ,  то  он  в  исправности,  ибо в  пути  мы
испытали  безветрие и противный ветер, но не бури. —то  до  больных, то их у
нас много  -- и  очень тЯжелых; так  что  запрещение высадитьсЯ угрожает  им
смертью". Џрочие  наши нужды мы  отметили особо, добавив, что "имеем с собой
кое-какие товары, которые, если угодно будет вступить с нами в сделку, могли
бы покрыть наши расходы".
     ‘луге мы предложили  некоторое вознаграждение  в виде  пистолей, а  длЯ
чиновника -- кусок алого бархата. ‘луга, однако, не взЯл даров,  едва на них
взглЯнул и отплыл в другой лодке, котораЯ была за ним послана.
     ‘пустЯ примерно  три  часа  после того, как  отправлен  был  наш ответ,
Явилось  к  нам  некое по-видимому  важное  лицо. Ќа  нем  было  облачение с
широкими  рукавами,  из  некой   ткани,  напоминавшей  камлот,  превосходной
лазурной  окраски  и более  глЯнцевитой, чем  наша; нижнее платье  его  было
зеленым; таков же был и его головной убор в виде чалмы, искусно сделанный --
но размером поменьше, чем носЯт турки -- из-под которого спускались локонами
его  волосы. ‚ид  у  него  был весьма почтенный. „оставившаЯ его  лодка была
украшена  позолотой; в  ней находилось  еще  четыре человека. ‡а этой лодкой
следовала другаЯ, в которой помещалось человек около двадцати.
     Џриблизившись к нашему кораблю на расстоЯние полета стрелы, они знаками
показали нам,  чтобы  мы  выслали  кого-либо  навстречу, что мы  и  сделали,
пославши шлюпку, в которую сел второй по старшинству из наших начальников, а
с ним  еще  четверо.  Љогда мы были  в  шести  Ярдах от  лодки,  они  велели
остановитьсЯ  и  не  подходить ближе,  что также  было  нами  исполнено. ’ут
человек, описанный мною выше, поднЯлсЯ в лодке и громко спросил по-испански:
"•ристиане ли  вы?".  Њы  ответили  утвердительно  и безбоЯзненно,  помнЯ  о
кресте, изображенном на их печати. Џри  этом  ответе  человек воздел  правую
руку к небесам,  а затем  медленно поднес ее  к устам (этим знаком принЯто у
них благодарить Ѓога) и  сказал: "…сли все вы  поклЯнетесь муками ‘пасителЯ,
что вы не  пираты, а также,  что в течение последних сорока  дней не пролили
крови, будь то законным или незаконным образом, вам разрешено будет сойти на
берег".  Њы ответили, что готовы принести  такую клЯтву; после чего один  из
сопровождавших его (как видно, писец) сделал  соответствующую запись.  ‡атем
другой из  его свиты, находившийсЯ  в одной  с ним  лодке,  выслушав  сперва
своего  господина, громко сказал: "ѓосподин мой оповещает  вас, что  если не
вступает к вам на корабль,  то причина этому не гордость или высокомерие; но
поскольку  из  ответа  вашего  оказалось,  что на  борту  много  больных, то
блюститель  народного  здоровьЯ  распорЯдилсЯ,  чтобы держались  от  вас  на
расстоЯнии". Њы отвечали с поклоном, что мы -- покорные его слуги;  что все,
уже  сделанное  длЯ  нас, считаем  за большую  честь  и  проЯвление  редкого
человеколюбиЯ, но уверены, что недуг наших людей  не заразителен. ‘ этим они
отплыли; а спустЯ немного  к нам на  корабль взошел писец; в руке он  держал
местный  плод,  напоминающий  апельсин,  --  но  цветом   скорее  алый,  чем
оранжевый, -- издававший  чудесный аромат. Љазалось, он пользовалсЯ  им  длЯ
предохранениЯ  себЯ от заразы. Ћн взЯл  с  нас клЯтву "именем  €исуса  и мук
его", а затем сообщил, что на следующее утро в  шесть часов за нами пришлют,
чтобы поместить и „оме чужестранцев (так он назвал его),  где мы получим все
необходимое  как длЯ больных, так и длЯ здоровых. ‘  этим он  оставил нас; а
когда мы предложили ему несколько пистолей,  сказал с улыбкою, что  не может
дважды получать плату за труды; это  (насколько Я  понимаю) означало, что он
получает достаточное жалованье  от государства. Љак Я  узнал  позже, "дважды
оплаченными" они называют чиновников, берущих дары.
     ђано  поутру ЯвилсЯ к нам  тот самый человек с  жезлом, который посетил
нас первым, и сказал, что прислан доставить нас в „ом чужестранцев, а прибыл
рано затем,  чтобы  мы  имели  в  нашем распорЯжении весь  день. "€бо,  если
послушаетесь  моего  совета,  -- сказал  он, --  со  мной  сперва отправЯтсЯ
несколько человек,  чтобы  осмотреть помещение  и  решить, как  его  удобнее
приготовить;  а там  можно послать и  за вашими больными и остальными вашими
людьми, которых вы желаете высадить  на сушу". Њы поблагодарили его, сказав,
что  Ѓог вознаградит его за заботу о бесприютных чужестранцах. €так, шестеро
из нас сошли с  ним на берег; причем  он,  идЯ впереди, обернулсЯ и  сказал,
чтобы мы  считали  его  нашим  проводником  и слугой.  Ћн  провел нас  тремЯ
прекрасными  улицами; на всем