        †ан Ѓодрийар. ‚ тени молчаливого большинства

---------------------------------------------------------------
     Ѓодрийар  †.  ‚ тени молчаливого большинства, или  Љонец  социального.
     …катеринбург. 2000
     OCR: ЊариЯ Њихайловна ЏредовскаЯ, "‚еб-кафедра философской антропологии" і http://anthropologia.spbu.ru/
     Origin: http://anthropologia.spbu.ru/ru/texts/baudrill/index.html і http://anthropologia.spbu.ru/ru/texts/baudrill/index.html
---------------------------------------------------------------


                        €здание осуществлено в рамках программы Џушкин при
                         поддержке Њинистерства иностранных дел ”ранции и
                                  Џосольства ”ранции в ђоссии.
                               Џеревод с французского Ќ. ‚. ‘услова
                      &copy; Editions DENOEL, 1982
                      &copy; €здательство “ральского университета, 2000
                      &copy; Ќ. ‚. ‘услов, перевод на русский Язык, 2000
                      ISBN 5-7525-1130-5


  ‘одержание
  в тени молчаливого большинства...
                                                     6
  пучина, в которой исчезает смысл
                                                     14
  возвышение и падение политики
                                                     21
  молчаливое большинство
                                                     25
  ни субъект, ни объект
                                                     37
  от сопротивлениЯ к гиперконформизму
                                                     49
  масса и терроризм
                                                     57
  системы имплозивные и взрывные
                                                     67
  ...или конец социального
                                                     72


     ‚се  хаотическое скопление социального вращаетсЯ вокруг этого пористого
объекта,  этой одновременно  непроницаемой  и  прозрачной  реальности, этого
ничто -- вокруг масс. Њагический хрустальный шар статистики,  они, наподобие
материи и природных стихий, "пронизаны  токами  и течениЯми". €менно так, по
меньшей мере,  мы  их себе  представлЯем.  Ћни могут быть  "намагничены"  --
социальное окружает их,  выступаЯ  в качестве статического электричества, но
большую часть времени они  образуют "массу"  в прЯмом  значении слова, иначе
говорЯ,  все  электричество  социального  и политического  они  поглощают  и
нейтрализуют  безвозвратно.  Ћни  не  ЯвлЯютсЯ   ни   хорошими  проводниками
политического,   ни   хорошими   проводниками   социального,   ни   хорошими
проводниками смысла вообще. ‚се их пронизывает, все их намагничивает, но все
здесь и рассеиваетсЯ, не оставлЯЯ никаких  следов.  €  призыв  к  массам,  в
сущности,  всегда  остаетсЯ  без  ответа.  Ћни  не  излучают,  а,  напротив,
поглощают  все  излучение  периферических  созвездий  ѓосударства,  €стории,
Љультуры,   ‘мысла.    Ћни   суть   инерциЯ,   могущество   инерции,  власть
нейтрального.
     €менно   в   этом   смысле  масса   выступает   характеристикой   нашей
современности  -- как Явление в высшей степени  имплозивное  [<a  href="#n1"
name="n1b">1</a>]*,
не осваиваемое никакой традиционной практикой и никакой
традиционной  теорией,  а  может  быть,  и вообще  любой  практикой и  любой
теорией.
     ‚оображению    массы   представлЯютсЯ   колеблющимисЯ   где-то    между
пассивностью  и  необузданной  спонтанностью,  но  всЯкий  раз  как  энергиЯ
потенциальнаЯ, как запас социального и социальной активности: сегоднЯ они --
безмолвный объект, завтра, когда возьмут слово и перестанут быть "молчаливым
большинством",  --  главное  действующее   лицо  истории.  Ћднако   истории,
достойной описаниЯ, -- ни прошлого, ни будущего -- массы как раз и не имеют.
Ћни  не имеют ни  скрытых  сил,  которые бы высвобождались, ни  устремлений,
которые должны были бы реализовыватьсЯ. €х сила ЯвлЯетсЯ <b>актуальной</b>, она
     [8]
     здесь  всЯ  целиком,  и  это  сила  их   молчаниЯ.  ‘ила  поглощениЯ  и
нейтрализации,  отныне  превосходЯщаЯ  все  силы,  на массы  воздействующие.
‘пецифическаЯ  сила  инертного, принцип функционированиЯ  <b>[l'efficace]</b>
которой   чужд   принципу    функционированиЯ    всех   схем   производства,
распространениЯ  и  расширениЯ, лежащих в основе  нашего  воображениЯ, в том
числе  и  воображениЯ,  намеренного  эти  схемы  разрушить.  ЌедопустимаЯ  и
непостижимаЯ фигура  имплозии  (возникает вопрос:  применимо  ли к  имплозии
слово  "процесс"?),  о которую  спотыкаютсЯ все  наши рассудочные системы  и
против  которой  они  с  упорством  восстают,  активизацией  всех  значений,
вспышкой игры всех означающих маскируЯ главное -- крушение смысла.
     ‚    вакууме   социального   перемещаютсЯ   промежуточные   объекты   и
кристаллические скоплениЯ, которые кружатсЯ и сталкиваютсЯ  друг  с другом в
рассудочном  поле  Ясного  и  темного.  ’акова  масса, соединенные  пустотой
индивидуальные  частицы, обрывки социального и  распространЯемые  средствами
информации  импульсы:   непроницаемаЯ  туманность,   возрастающаЯ  плотность
которой  поглощает все  окрестные  потоки  энергии  и световые  пучки, чтобы
рухнуть  в  конце  концов  под  собственной  тЯжестью.  —ернаЯ  дыра,   куда
проваливаетсЯ социальное.
     €так,    полнаЯ   противоположность   тому,    что   обозначаетсЯ   как
"социологическое".   ‘оциологиЯ   в   состоЯнии  лишь   описывать  экспансию
социального и ее перипетии. Ћна существует лишь
     [9]
     благодарЯ   позитивному   и   безоговорочному   допущению  социального.
“странение,  имплозиЯ  социального  от нее ускользают. Џредположение  смерти
социального есть также и предположение ее собственной смерти.
     ’ермином "масса" выражено не понЯтие. ‡а этим без конца используемым  в
политической  демагогии словом  стоит  рыхлое,  вЯзкое, люмпенаналити-ческое
представление.   ‚ернаЯ   себе  социологиЯ  будет  пытатьсЯ  преодолеть  его
ограниченность, используЯ "более тонкие" категории социо-профессионального и
классового, понЯтие  культурного  статуса и т. д. ‘тратегиЯ ошибочнаЯ: бродЯ
вокруг  этих  рыхлых  и  некритических (как  некогда "мана"  [<a  href="#n2"
name="n2b">2</a>]*)   представлений,  можно   пойти  дальше,   чем  умнаЯ  и
критическаЯ социологиЯ. ‚прочем,  задним числом оказываетсЯ,  что  и понЯтиЯ
класса,  социальных  отношений,  власти, статуса,  институции и само понЯтие
социального, все эти слишком  Ясные,  составлЯющие  славу  узаконенных  наук
понЯтиЯ,  тоже всегда  были  только смутными  представлениЯми,  на  которых,
однако, остановились с тайной целью оградить определенный код от анализа.
     ‘тремление  уточнить содержание термина "масса" поистине  нелепо -- это
попытка придать смысл тому, что  его не имеет. ѓоворЯт: "масса  трудЯщихсЯ".
Ќо масса никогда не ЯвлЯетсЯ  ни  массой  трудЯщихсЯ,  ни массой какого-либо
другого
     [10]
     социального субъекта или объекта. "ЉрестьЯнские массы"  старого времени
массами  как раз и не были: массу составлЯют лишь  те, кто свободен от своих
символических   обЯзанностей,   "отсетчен"   <b>["r&eacute;sili&eacute;s"]</b>   [<a   href="#n3"
name="n3b">3</a>]* (пойман  в бесконечные "сети") и  кому предназначено быть
уже  только многоликим  результатом  <b>[terminal]</b>  функционированиЯ тех  самых
моделей,  которым  не  удаетсЯ их  интегрировать и которые  в  конце  концов
предъЯвлЯют их лишь в качестве статистических остатков. Њасса не обладает ни
атрибутом,  ни предикатом,  ни качеством,  ни  референцией.  €менно  в  этом
состоит  ее определенность, или радикальнаЯ неопределенность.  Ћна не  имеет
социологической "реальности". “ нее нет ничего  общего с каким-либо <b>реальным</b>
населением,    какой-либо    корпорацией,   какой-либо   особой   социальной
совокупностью. ‹юбаЯ  попытка ее квалификации  ЯвлЯетсЯ  всего  лишь усилием
отдать ее  в руки социологии  и оторвать от той  неразличимости,  котораЯ не
есть  даже  неразличимость  равнозначности  (бесконечнаЯ сумма  равнозначных
индивидов  1+1+1+1  --  это  ее  социологическое  определение), но выступает
неразличимостью  <b>нейтрального</b>, то  есть <b>ни  того,  ни другого</b>  (<b>ne-uter</b>  [<a
href="#n4" name="n4b">4</a>]*).
     ЏолЯрности одного и  другого  в массе больше нет. €менно этим создаютсЯ
даннаЯ пустота и разру-
     [11]
     шительнаЯ  мощь,  которую  масса  испытывает  на всех системах, живущих
расхождением и  различием  полюсов (двух или --  в системах более сложных --
множества). €менно этим определЯетсЯ то, что здесь невозможен обмен смыслами
-- они  тут же рассеиваютсЯ, подобно тому как рассеиваютсЯ в  пустоте атомы.
€менно по этой причине в массе невозможно также и <b>отчуждение</b> -- здесь больше
не существуют ни один, ни <b>другой</b>.
     Њасса, лишеннаЯ  слова,  котораЯ всегда распростерта  перед держателЯми
слова,  лишенными  истории. ‚осхитительный союз тех, кому  нечего сказать, и
масс, которые не говорЯт. Ќеподъемное ничто  всех дискурсов. Ќи  истерии, ни
потенциального фашизма -- уходЯщаЯ в бездну симулЯциЯ всех потерЯнных систем
референций.  —ерный  Ящик  всей  невостребованной   референциальности,  всех
неизвлеченных   смыслов,    невозможной   истории,    ускользающих   наборов
представлений, --  масса  есть то,  что  остаетсЯ,  когда  социальное забыто
окончательно.
     —то касаетсЯ невозможности распространить здесь смысл, то лучший пример
тому -- пример Ѓога. Њассы принЯли во внимание только его образ, но никак не
€дею. Ћни никогда не были затронуты ни €деей Ѓожественного, котораЯ осталась
предметом заботы клириков, ни проблемами греха и  личного спасениЯ.  ’о, что
их привлекло, это феериЯ мучеников и  свЯтых, феерии страшного суда и плЯски
смерти, это чудеса, это
     [12]
     церковные   театрализованные    представлениЯ   и    церемониал,    это
имманентность   ритуального  вопреки   трансцендентности  €деи.   Ћни   были
Язычниками -- они, верные себе, ими и остались, никак не тревожимые  мыслЯми
о ‚ысшей  €нстанции и довольствуЯсь иконами, суевериЯми и дьЯволом. Џрактика
падениЯ по  сравнению с духовным  возвышением в вере?  Џожалуй, даже  и так.
Џлоской  ритуальностью и  осквернЯющей  имитацией  разрушать  категорический
императив морали и веры, величественный императив всегда отвергавшегосЯ  ими
<b>смысла</b> -- это в  их  манере. € дело не  в том,  что  они не  смогли выйти  к
высшему свету религии, --  они его проигнорировали. Ћни не  прочь умереть за
веру, -- за свЯтое дело, за  идола. Ќо трансцендентность, но свЯзанные с ней
напрЯженное ожидание <b>[le  suspens]</b>, отсроченность <b>[diff&eacute;rence</b> [<a href="#n5"
name="n5b">5</a>]*<b>]</b>, терпение,  аскезу  --  то  высокое, с  чего  начинаетсЯ
религиЯ,  они не  признают.  –арство  Ѓожие  длЯ  масс  всегда  уже  заранее
существовало здесь, на земле -- в Языческой имманентности икон, в спектакле,
который  устроила  из него –ерковь. ЌевероЯтный  отход от сути религиозного.
Њассы растворили религию в переживании
     [13]
     чудес и представлений -- это единственный их религиозный опыт.
     Ћдна и  та же  участь постигла все  великие схемы разума.  €м  довелось
обрести себЯ и следовать своему историческому предназначению только на узких
горных  тропах  социальности,  удерживающей  смысл  (и  прежде  всего  смысл
социальный); но в массы они внедрились, по существу, лишь в искаженном виде,
ценой  крайней  деформации.  ’ак обстоЯло  дело и с ђазумом историческим,и с
ђазумом политическим,и с ђазумом культурным, и с  ђазумом революционным; так
обстоЯло дело и  с  самим  ђазумом социального --  самым длЯ нас интересным,
поскольку, казалось бы, уж он-то  в массах укоренен и, более того, именно он
и породил  их  в  процессе  своей  эволюции.  џвлЯютсЯ  ли  массы  "зеркалом
социального"? Ќет, они не отражают социальное. Ќо  они и не отражаютсЯ в нем
--  зеркало  социального разбиваетсЯ от столкновениЯ  с ними [<a  href="#n6"
name="n6b">6</a>]*.
     ќтот образ все-таки  не  точен,  ибо  снова  наводит на мысль о полноте
субстанции, глухом сопротивле-
     [14]
     нии.  Њассы, однако,  функционируют  скорее как гигантскаЯ чернаЯ дыра,
безжалостно  отклонЯющаЯ, изгибающаЯ и  искривлЯющаЯ  все  потоки энергии  и
световые  излучениЯ,  которые  с   ней  сближаютсЯ.  Љак  имплозивнаЯ  сфера
ускорЯющегосЯ  пространственного искривлениЯ,  где  все измерениЯ  вгибаютсЯ
внутрь самих себЯ и  свертываютсЯ в ничто, оставлЯЯ позади себЯ такое место,
где может происходить  только  поглощение.

        Џучина, в которой исчезает смысл

     [14]
     ‘ледовательно, исчезает информациЯ.
     Љаким   бы   ни  было   ее  содержание:  политическим,  педагогическим,
культурным,  именно  она  обЯзана передавать смысл, удерживать массы  <b>в поле
смысла</b>.  Ѓесконечные морализаторские призывы к информированию: гарантировать
массам   высокую   степень   осведомленности,   обеспечить  им   полноценную
социализацию,  повысить  их  культурный   уровень   и   т.д.  --   диктуютсЯ
исключительно  логикой  производства здравомыслиЯ. ‚  этих призывах, однако,
нет никакого толка -- рациональнаЯ коммуникациЯ и массы несовместимы. Њассам
преподносЯт  смысл,  а  они  жаждут  зрелища.  “бедить  их  в  необходимости
серьезного подхода к  содержанию  или  хотЯ  бы к коду  сообщениЯ не удалось
никакими  усилиЯми.  Њассам  вручают  посланиЯ,  а  они  интересуютсЯ   лишь
знаковостью.  Њассы --  это те,  кто  ослеплен  игрой  символов  и порабощен
стереотипами, это те, кто воспримет все, что угодно, лишь бы это оказалось
     [15]
     зрелищным. Ќе  приемлют  массы лишь "диалектику" смысла. €  утверждать,
что относительно него кто-то вводит их в заблуждение, нет никаких оснований.
„лЯ  производителей  смысла  такое  во  всех  отношениЯх  далекое  от истины
предположение, конечно, удобно -- предоставленные сами себе, массы Якобы все
же стремЯтсЯ  к естественному свету разума. ‚ действительности, однако,  все
обстоит   как   раз    наоборот:   именно   будучи   "свободными",   они   и
противопоставлЯют свой отказ от смысла  и жажду зрелищ диктату здравомыслиЯ.
ќтого  принудительного  просвечиваниЯ,  этого   <b>политического</b>  давлениЯ  они
опасаютсЯ, как смерти. Ћни чувствуют, что за полной гегемонией  смысла стоит
террор  схематизации, и, насколько могут, сопротивлЯютсЯ ему,  переводЯ  все
артикулированные дискурсы  в плоскость иррационального и безосновного, туда,
где  никакие знаки  смыслом уже не обладают и  где любой из них  тратит свои
силы на то, чтобы завораживать и околдовывать, -- в плоскость зрелищного.
     …ще раз: дело не в том, будто они кем-то дезориентированы, -- дело в их
внутренней потребности, экспрессивной и  позитивной контрстратегии, в работе
по поглощению и уничтожению  культуры, знаниЯ, власти,  социального. ђаботе,
идущей с  незапамЯтных  времен, но  сегоднЯ развернувшейсЯ в полную  силу. ‚
контексте такого рода глубоко разрушительного поведениЯ масс смысл неизбежно
предстает как нечто  совершенно противоположное тому, чем он казалсЯ  ранее:
отныне это не воплощение духовной силы наших обществ, под
     [16]
     контролем  которой рано или поздно оказываетсЯ даже  и то, что  пока от
нее  ускользает,  --  теперь  это,  наоборот,  только  неЯсно  очерченное  и
мимолетное  Явление,   эффект,  своим  возникновением  обЯзанный  уникальной
пространственной перспективе,  сложившейсЯ в данный момент времени (€сториЯ,
‚ласть и т. д.); и он, этот по-новому представший смысл, всегда затрагивает,
по существу, только  самую малую часть наших "обществ", да и то лишь внешним
образом. ‘казанное верно также и длЯ уровнЯ  индивидов:  проводниками смысла
нам дано быть не иначе как от случаЯ к случаю  -- в сущности же мы  <b>образуем</b>
самую  настоЯщую  <b>массу</b>,  бoльшую  часть  времени  находЯщуюсЯ  в  состоЯнии
неконтролируемого  страха или  смутной тревоги,  по  эту  или по ту  сторону
здравомыслиЯ.
     Ќо этот новый взглЯд на массы требует, чтобы мы пересмотрели все, что о
них до сих пор говорилось.
     ‚озьмем один из множества примеров пренебрежениЯ  смыслом, красноречиво
характеризующий молчаливую пассивность.
     ‚ ночь экстрадиции  Љлауса  Љруассана [<a href="#n7" name="n7b">7</a>]*
телевидение  транслирует  матч  сборной ”ранции  в отборочных  соревнованиЯх
чемпионата мира по футболу. Ќесколько сотен человек участвуют в демонстрации
перед тюрьмой ‘анте, несколько адво-
     [17]
     катов  занЯты  разъездами по ночному городу, двадцать миллионов граждан
проводЯт  свой  вечер  перед  экраном  телевизора.  Џобеда ”ранции  вызывает
всеобщее ликование. Џросвещенные умы ошеломлены и возмущены столь вызывающим
безразличием. <b>Њонд</b>  пишет:  "21  час.  ‚ это времЯ  немецкий адвокат был уже
вывезен  из ‘анте. —ерез несколько минут ђошто забьет первый гол". Њелодрама
негодованиЯ [<a href="#n8" name="n8b">8</a>].  € никакого серьезного анализа
того,  в  чем же состоит тайна этой  индифферентности. ЏостоЯннаЯ ссылка  на
одно  и то  же: власть  манипулирует  массами,  массы  одурманены  футболом.
ЏолучаетсЯ,  что  это безразличие <b>не  обЯзательно</b>,  длЯ характеристики  масс
самих по себе оно ничего  не  значит.  “  "молчаливого  большинства",  иными
словами, нет даже его индифферентности, и уличать и обвинЯть его в ней можно
лишь после того, как власть все же склонит его к апатии.
     [18]
     Ќо сколько, однако, презрениЯ в этом взглЯде  на массы! ‘читаетсЯ, что,
будучи дезориентированными, собственной линии поведениЯ они иметь  не могут.
Џравда, времЯ от  времени  они Якобы все  же погружаютсЯ  в  родную длЯ себЯ
революционную стихию,  благодарЯ чему "разумность их  собственной  воли" ими
так  или иначе осознаетсЯ. Ќо в остальных случаЯх, как полагают, надо молить
ѓоспода, чтобы он хранил нас от  их молчаниЯ и их инертности.  Ђ ведь именно
это безразличие  и необходимо было бы по-настоЯщему проанализировать. ‚место
того, чтобы  рассматривать его как следствие, результат действиЯ своего рода
белой  магии,  постоЯнно  отвращающей,  отводЯщей  толпы   от  их  природной
революционности, нужно  было бы  взЯть его  как нечто самостоЯтельное, в его
собственной <b>позитивной</b> силе.
     €  почему,  собственно  говорЯ, это отвлечение масс  от революционности
удаетсЯ? Ќе стоит ли задуматьсЯ над тем странным обстоЯтельством, что  после
многочисленных  революций  и  сто-  или даже  двухсотлетнего  обучениЯ  масс
политике, несмотрЯ на активность газет, профсоюзов, партий, интеллигенции --
всех  сил,  призванных  воспитывать и  мобилизовывать  население, все еще (а
точно такой же ситуациЯ будет и  через десЯть, и через  двадцать лет) только
лишь тысЯча человек готова к действию, тогда как двадцать миллионов остаютсЯ
пассивными -- и не  только пассивными, но и открыто, совершенно откровенно и
с легким сердцем, без
     [19]
     всЯких  колебаний   ставЯщими  футбольный   матч  выше  человеческой  и
политической  драмы?  ‹юбопытно,  что  этот  и  подобные  факты  никогда  не
настораживали  аналитиков  -- эти  факты,  наоборот, воспринимаютсЯ  ими как
подтверждение устоЯвшегосЯ мнениЯ, будто власть  всемогуща в манипулировании
массами,  а  массы  под  ее  воздействием,  со  своей  стороны,  находЯтсЯ в
состоЯнии какой-то невообразимой  комы. Ћднако в действительности ни того ни
другого  нет,  и то и другое лишь  видимость: власть ничем не  манипулирует,
массы  не  сбиты с толку  и  не  введены  в заблуждение. ‚ласть  слишком  уж
торопитсЯ некоторую  долю вины  за чудовищную обработку  масс  возложить  на
футбол, а большую  часть ответственности  за  это  дьЯвольское дело взЯть на
себЯ. Ћна  ни в  коем случае  не хочет расставатьсЯ  с иллюзией своей силы и
замечать обстоЯтельство  куда более опасное, чем негативные последствиЯ  ее,
как ей кажетсЯ, тотального влиЯниЯ на население:безразличие масс относитсЯ к
их  сущности, это их единственнаЯ практика, и говорить о  какой-либо другой,
подлинной,   а  значит  и   оплакивать  то,  что  массами   Якобы  утрачено,
бессмысленно. ЉоллективнаЯ изворотливость в нежелании  разделЯть  те высокие
идеалы, к  воплощению которых их призывают, -- это  лежит на поверхности, и,
тем не менее, именно это и только это делает массы массами.
     Њассы ориентированы  не на высшие цели. ђазумнее всего признать  данный
факт и согласитьсЯ с тем,
     [20]
     что  любаЯ  революционнаЯ надежда,  любое  упование на социальное и  на
социальные изменениЯ так  и остаютсЯ надеждой  и упованием  исключительно по
одной  причине: массы уходЯт,  самыми непостижимыми  способами уклонЯютсЯ от
идеалов.   ђазумнее  всего  --  вслед  за  ”рейдом,  осуществившим  подобную
процедуру    при   исследовании    строЯ   психического    [<a    href="#n9"
name="n9b">9</a>], -- именно этот осадок, это мутное отложение, этот
     [21]
     не  анализировавшийсЯ  и, возможно, вообще не  поддающийсЯ анализу слой
разлагающихсЯ   остатков   смысла  и  рассматривать  в   качестве  ничем  не
обусловленной данности,  из  которой необходимо  исходить.  (‚полне понЯтно,
почему  такого  рода   решительно  менЯющий  точку  отсчета   коперниканский
переворот  [<a  href="#n10" name="n10b">10</a>]* до сих пор не  произошел  в
исследованиЯх мира политического --  длЯ воззрений на политическое он чреват
самыми глобальными потрЯсениЯми.)

        ‚озвышение и падение политики

     [21]
     Џо  крайней мере со времени  ‚еликой  французской революции  политика и
социальное предстают как нечто нераздельное, как созвездиЯ-
     [22]
     близнецы, так или иначе находЯщиесЯ в поле притЯжениЯ экономики. ќта их
теснаЯ  свЯзь  обнаруживаетсЯ и в наше времЯ, однако весьма своеобразно -- в
одновременности их заката.
     ‘начала, в  эпоху ‚озрождениЯ,  когда  она  возникает,  когда  внезапно
выходит из сферы религиозного и церковного, чтобы заЯвить о себе как таковой
голосом Њакиавелли, политика есть лишь чистаЯ игра знаков, чистаЯ стратегиЯ,
не обременЯющаЯ  себЯ  никакой социальной или  исторической  "истиной",  но,
напротив, играющаЯ на ее отсутствии (точно так же позднее светскаЯ стратегиЯ
иезуитов будет  играть  на  отсутствии Ѓога).  Џолитическое  пространство  в
начале своего существованиЯ -- Явление  того же порЯдка, что и  пространство
ренессансного  механического театра  или  изобретенной  в  это  же  времЯ  в
живописи   перспективы.  ”орма  ЯвлЯетсЯ   формой   игры,  а   не   системой
представлениЯ, семиургией и стратегией [<a href="#n11" name="n11b">11</a>]*,
а не идеологией -- она предполагает  виртуозность, но никак не истину (такаЯ
игра,  цепь ухищрений и их  результат, изображена Ѓальтасаром  ѓрасианом [<a
href="#n12"  name="n12b">12</a>]* в  его  <b>Џридворном</b>).  –инизм и  имморализм
макиавеллиевской политики свЯзаны не с неразборчивостью в выборе средств, на
чем  настаивает крайне грубаЯ ее  интерпретациЯ: их надо искать  в свободном
обращении с целЯми. –инизм и
     [23]
     имморализм,  и это  хорошо понимал  Ќицше, заключены именно  здесь -- в
этом  пренебрежении социальной,  психологической  и исторической  истиной, в
этом  вобравшем  в  себЯ  максимум  политической   энергии  движении  чистых
симулЯкров [<a href="#n13" name="n13b">13</a>]*, условием которого  ЯвлЯетсЯ
то, что политика есть всего лишь игра и еще не отдала себЯ во власть разуму.
     Ќо  начинаЯ  с  XVIII  века,  и  особенно с  ђеволюции  [<a href="#n14"
name="n14b">14</a>]*, направленность политического  решительно менЯетсЯ. Ћно
берет  на  себЯ  функцию  выражениЯ  социального, социальное становитсЯ  его
содержанием. Џолитическое  теперь -- это представление, над  игрой властвуют
механизмы репрезентации  (аналогичным образом эволюционируют и  театр  -- он
оказываетсЯ  театром  представлениЯ,   и  пространство  перспективы   --  из
пространства  машинерии  <b>[machinerie]</b>,  каким  оно было  первоначально,  оно
превращаетсЯ в место фиксации  истины пространства и  истины репрезентации).
ЏолитическаЯ сцена  отныне  отсылает к фундаментальному означаемому: народу,
воле населениЯ и т.  д. Ќа  этот раз на нее  выходЯт уже не чистые знаки, но
смыслы:  от  политического  действиЯ  требуетсЯ, чтобы оно  как  можно лучше
изображало стоЯщую за ней реальность,  чтобы оно  было прозрачным, чтобы оно
было нравственным и соответствовало
     [24]
     социальному идеалу правильной репрезентации. € тем  не менее равновесие
между собственной  сферой  политического  и  силами,  в  ней  отражающимисЯ:
социальным, историческим, экономическим -- будет сохранЯтьсЯ довольно долго.
’ак во  всЯком случае  обстоит дело  на протЯжении золотого века  буржуазных
представительных систем  (то есть  в эпоху конституционности:  ЂнглиЯ  XVIII
века.  ‘оединенные  таты  Ђмерики,  ”ранциЯ  периода буржуазных  революций,
…вропа 1848 года).
     Љонец политики, ее  собственной  энергии наступает  с возникновением  и
распространением  марксизма.  ЌачинаетсЯ эра полной гегемонии  социального и
экономического,  и политическому  остаетсЯ быть  лишь зеркалом -- отражением
социального    в    областЯх   законодательства,    институциональности    и
исполнительной   власти.   Ќасколько   возрастает   господство  социального,
настолько терЯет в самостоЯтельности политическое.
     …сли  длЯ  либеральной  мысли  характерна  своего  рода  ностальгиЯ  по
диалектическому   равновесию   между   этими   двумЯ   сферами,   то   мысль
социалистическаЯ,  революционнаЯ  решительно настаивает на  том,  что придет
времЯ,  когда политическое  исчезнет,  растворитсЯ  в  полностью  прозрачном
социальном.
     ‘оциальное   овладело  политическим.   Ќо   теперь,  став  всеобщим   и
всепоглощающим, низведЯ политическое до нулевой  степени его  существованиЯ,
превратившись в абсолютное исход-
     [25]
     ное  основание,  будучи  вездесущим,  то  есть  проникаЯ  во  все  щели
физического  и ментального  пространства,  --  сохранЯетсЯ ли  оно  еще  как
таковое? Ќет, эта новаЯ его форма свидетельствует  о  его конце: его энергиЯ
обращена  против самой  себЯ,  его  специфика исчезает,  его  исторической и
логической определенности больше не  существует. “тверждаетсЯ нечто,  в  чем
рассеиваетсЯ  не  только  политическое  --  его  участь   постигает  и  само
социальное.  “ социального  больше нет имени. ‚перед выступает  анонимность.
<b>Њасса</b>. <b>Њассы</b>.

        Њолчаливое большинство

     [25]
     Џолитическое   как   таковое,    политическое   чисто    стратегической
направленности угасает сначала  в  системе репрезентации,а окончательно -- в
рамках современной  неофигуративности.  ЏоследнЯЯ  предполагает  все  ту  же
самовозрастающую  знаковость,  но  знаки   теперь   уже  не  обозначают:   в
"действительности",  реальной  социальной субстанции,  им  больше  ничто  не
"соответствует".   —то   может   выражатьсЯ  в   политическом,   чем   может
обеспечиватьсЯ эффективнаЯ работа  его знаков,  если  социального  референта
сегоднЯ  нет  даже у  таких  классических  категорий,  как "народ", "класс",
"пролетариат",  "объективные  условиЯ"?  €счезает социальное  означаемое  --
рассеиваетсЯ и зависимое от него политическое означающее.
     [26]
     <b>…динственный оставшийсЯ референт -- референт "молчаливого большинства"</b>.
ќтим  темным  бытием,  этой  текучей  субстанцией, котораЯ  наличествует  не
социально,  а  статистически  и  обнаружить  которую удаетсЯ  лишь  приемами
зондажа,  обусловлены   все   функционирующие  сегоднЯ  системы.  ‘фера   ее
проЯвлениЯ есть сфера  симулЯции  в пространстве социального, или, точнее, в
пространстве, где социальное уже отсутствует.
     Ќо молчаливое  большинство (каковым ЯвлЯютсЯ массы) -- референт мнимый.
ќто не значит,  что  оно не существует. ќто значит, что <b>оно  не  может иметь
какой -- либо  репрезентации</b>. Њассы не ЯвлЯютсЯ референтом, поскольку уже не
принадлежат порЯдку представлениЯ. Ћни не выражают себЯ -- их зондируют. Ћни
не рефлектируют -- их подвергают тестированию. Џолитический референт уступил
место  референдуму  (организатор  постоЯнного,  никогда  не  прекращающегосЯ
референдума  -- средства массовой  информации). Ћднако зондированиЯ,  тесты,
референдум, средства  массовой информации  выступают в качестве  механизмов,
которые действуют  уже в плане симулЯции,а не репрезентации. € ориентированы
они уже на модель, а не на референт. ‘ механизмами классической социальности
(в  состав  которых   по-прежнему   входЯт  выборы,   институции,  инстанции
репрезентации, а также подавлениЯ) дело обстоит совершенно  иначе: здесь все
еще в силе диалектическаЯ
     [27]
     структура, поддерживающаЯ  ставки политики  и  различные  противоречиЯ,
здесь  все еще  в  силе социальный смысл, который  перемещаетсЯ  от полюса к
полюсу.
     “    механизма   симулЯции   эта   структура   отсутствует.   ‚    паре
зондаж/молчаливое  большинство, к примеру, нет ни противоположных, ни вообще
выделенных элементов <b>[termes diff&eacute;rentiels]</b>  ;нет, следовательно,  и  потока
социального:  его  исчезновение  -- результат  смешениЯ полюсов  в  движении
тотальной сигнальности  (точно  так  же обстоит  дело  и  на  уровне  „ЌЉ  и
генетического  кода -- с молекулЯрной  командой и  субстанцией,  в отношении
которой она подаетсЯ). €менно таким образом -- по схеме сокрушениЯ полюсов и
круговращениЯ моделей -- и  развертываетсЯ  симулЯциЯ  (это  матрица  любого
имплозивного процесса).
     Ѓомбардируемые    рассчитанными   на   ответную   реакцию    сигналами,
забрасываемые посланиЯми, атакуемые тестовыми испытаниЯми, массы оказываютсЯ
теперь  лишь   непрозрачным,  непроницаемым   образованием,   подобным   тем
скоплениЯм  звездного  газа,  которые  изучаютсЯ только  методом  анализа их
светового  спектра -- данные статистики и результаты зондажа играют здесь ту
же роль,  что и спектр излучений.  €  речь теперь идет не  о  выражении  или
представлении,  а исключительно  о симулЯции больше уже не выражаемого  и  в
принципе невыразимого  социального.  ’акова  природа молчаниЯ масс.  Ќо оно,
следовательно,
     [28]
     парадоксально -- это не  молчание,  которое не  говорит,  это молчание,
которое <b>накладывает  запрет на  то, чтобы о нем говорили от  его имени</b>. Ћно,
стало  быть, ЯвлЯетсЯ отнюдь не формой отстраненности,  а  совершеннейшим по
своему характеру оружием.
     “  молчаливого  большинства  не  бывает представителей -- репрезентациЯ
расплачиваетсЯ  за  свое  прошлое  господство. Њассы  уже  не инстанциЯ,  на
которую  можно  было   бы  ссылатьсЯ,  как  когда-то  на  класс  или  народ.
Џогруженные в свое молчание,  они больше не <b>субъект</b> (прежде всего не субъект
истории)  и, следовательно, не могут войти в сферу артикулированной  речи, в
сферу представлениЯ,  не могут проходить "стадию  (политического) зеркала" и
цикл  воображаемых   идентификаций  [<a  href="#n15"  name="n15b">15</a>]*).
Ћтсюда  их  главнаЯ  особенность:  не будучи  субъектом,  <b>они  уже  не могут
оказатьсЯ отстраненными</b> [<b>ali&eacute;n&eacute;es</b>] <b>от самих себЯ</b>  -- ни в Языке  собственном
(у  них его нет), ни в любом  другом, который претендовал бы на то, чтобы им
стать [<a href="#n16" name="n16b">16</a>]*. Ќо тогда  революционные ожиданиЯ
напрасны. €бо они
     [29]
     всегда   основывались  на  вере  в  способность  масс,  как   и  класса
пролетариев, отрицать себЯ как таковых.  Ћднако масса -- это поле поглощениЯ
и имплозии,а не негативности и взрыва.
     Њасса избегает схем  освобождениЯ, революции и историчности --  так она
защищаетсЯ,  принимает меры  против своего  џ. Ћна функционирует по принципу
симулЯции и  мнимого референта, предполагающему политический класс-фантом  и
исключающему какую-либо "власть" массы над самой собой -- масса есть в то же
времЯ  и  смерть,  конец  политического  процесса,  которому  она  могла  бы
оказатьсЯ подконтрольной. Ћна  губит  и  политическую  волю, и  политическую
репрезентацию.
     „олгое времЯ казалось, что апатиЯ масс должна приветствоватьсЯ властью.
“ власти сложилось убеждение, что чем пассивнее массы, тем эффективнее можно
ими  управлЯть.  €сходЯ из него  она и действовала в период, когда  властные
механизмы   были   централизованы   и  бюрократизированы.   Ћднако   сегоднЯ
последствиЯ  этой стратегии  оборачиваютсЯ против  самой власти: безразличие
масс,  которое  она  активно  поддерживала,  предвещает   ее   крах.  Ћтсюда
радикальнаЯ трансформациЯ  ее  стратегических  установок:  вместо  поощрениЯ
пассивности  --  подталкивание  к  участию в  управлении,  вместо  одобрениЯ
молчаниЯ  --  призывы  высказыватьсЯ.  Ќо  времЯ  уже  ушло.  "Њасса"  стала
"критической",
     [30]
     эволюциЯ  социального   сменилась  его   инволюцией   [<a   href="#n17"
name="n17b">17</a>]* в поле инертности [<a href="#n18" name="n18b">18</a>].
     Ћт масс постоЯнно требуют, чтобы они  подали свой голос,  им навЯзывают
социальность  избирательных   кампаний,   профсоюзных   акций,   сексуальных
отношений,  контролЯ  за  руководством,  празднований, свободного  выражениЯ
мнений и т. д. Џризрак <b>[spectre]</b> должен заговорить, и он должен назвать свое
имЯ. Њолчание масс, безмолвие  молчаливого  большинства  -- вот единственнаЯ
подлиннаЯ проблема современности.
     Ќа  то,  чтобы  удержать  эту массу  в состоЯнии управлЯемой эмульсии и
защититьсЯ от инерции ее  неконтролируемой  тревожности,  тратитсЯ  огромнаЯ
энергиЯ.  ‚олЯ  и  репрезентациЯ   над  массой  уже  не  властвуют,  но  она
сталкиваетсЯ с напором диагностики, чистой проницательности. Ћна  попадает в
безграничное царство информации и статистики: нужно уловить ее самочувствие,
выЯснить  позицию, побудить  высказать какое-то  пророчество. ‘ ней  активно
заигрывают, ее  окружают  заботой,  на нее  воздействуют. € она откликаетсЯ:
"”ранцузский народ полагает&#133;  ЃольшаЯ  часть  немцев осуждает&#133; ‚сЯ
ЂнглиЯ
     [31]
     испытывает неописуемую радость по поводу рождениЯ принца&#133;" и т. д.
…е предсказаниЯ кажутсЯ следствиЯми ее дара  предвосхищениЯ и ее  всезнаниЯ,
но в них абсолютно ничто не отражаетсЯ.
     Ћтсюда  эта бомбардировка  массы  знаками,  на  которую  ей  полагаетсЯ
отвечать  подобно эху.  …е  исследуют  методом  сходЯщихсЯ  волн,  используЯ
световые  и лингвистические сигналы -- совсем как удаленные звезды или Ядра,
которые бомбардируют частицами в циклотроне. Ќа сцену выходит информациЯ. Ќо
не  в  плане  коммуникации,  не  в  плане  передачи  смысла,  а  как  способ
поддержаниЯ  эмульсионности,  реализации  обратной  свЯзи  и  контролируемых
цепных реакций -- точно в  таком же качестве она выступает в камерах атомной
симулЯции.  ‚ысвобождаемаЯ  "энергиЯ"  массы   должна   быть  направлена  на
построение "социального".
     Ћднако результат  получаетсЯ обратным. ђазвертывание информационности и
средств защиты,  в каких бы  формах оно  ни происходило,  ведет  к тому, что
социальное не упрочиваетсЯ, а, наоборот, терЯет свою определенность, гибнет.
     ЏринЯто считать, что, вводЯ в массы информацию, их структурируют, что с
помощью  информации и посланий высвобождаетсЯ заключеннаЯ в  них  социальнаЯ
энергиЯ(сегоднЯ   уровень  социализации  измерЯетсЯ   не  столько   степенью
развитости  институциональных  свЯзей,   сколько  количеством  циркулирующей
информации и тем, какой ее процент распространЯетсЯ телевидением,
     [32]
     радио, газетами  и  т.  д.).  Ќа самом  же  деле все складываетсЯ прЯмо
противоположным образом. ‚место того чтобы трансформировать массу в энергию,
информациЯ осуществлЯет дальнейшее  производство  массы.  ‚место того  чтобы
информировать, то есть, в соответствии с ее предназначением, придавать форму
и  структуру,  она  еще  больше  ослаблЯет  --  "поле социальности"  под  ее
воздействием неуклонно  сокращаетсЯ. ‚се увеличивающаЯсЯ  в  своих  размерах
создаваемаЯ  ею  инертнаЯ   масса  совершенно  неподконтрольна  классическим
социальным институциЯм и невосприимчива к содержанию самой информации. ђанее
властвовало социальное -- и его  рациональнаЯ  сила разрушала  символические
структуры, сегоднЯ на первый  план выходЯт  mass media  и информациЯ -- и их
"иррациональным" неистовством разрушаетсЯ уже  социальное. €бо  благодарЯ им
мы  имеем  дело именно с  ней  -- этой  состоЯщей из атомов, Ядер  и молекул
массой. ’аков итог двух веков  усиленной социализации, знаменующий ее полный
провал.
     Њасса  ЯвлЯетсЯ  массой только  потому,  что ее социальнаЯ  энергиЯ уже
угасла.  ќто  зона  холода,  способнаЯ  поглотить   и  нейтрализовать  любую
действительную   активность.   Ћна  похожа  на  те  практически  бесполезные
устройства, которые потреблЯют больше, чем производЯт, на те  уже истощенные
месторождениЯ, которые продолжают эксплуатировать, несЯ большие убытки.
     [33]
     ќнергиЯ,   затрачиваемаЯ   на   ликвидацию   отрицательных  последствий
постоЯнного  снижениЯ отдачи от политических мероприЯтий, на  предотвращение
окончательного  распада социальной  организации  реальности,  на  то,  чтобы
поддержать  симулЯцию социального и  помешать его полному поглощению массой,
-- эта энергиЯ огромна, и ее потерЯ низвергает систему в пропасть.
     ‘о смыслом дело  обстоит,  в сущности,  так же,  как с товаром.  „олгое
времЯ капитал заботилсЯ  только о производстве -- с потреблением затруднений
не возникало.  ‘егоднЯ надо думать и о потреблении, а значит, производить не
только  товары,  но  и  потребителей,  производить  сам спрос. € это  второе
производство неизмеримо  дороже первого (социальное родилось главным образом
из   этого  кризиса  спроса,  особенно   заметного  начинаЯ  с   1929  года:
производство  спроса и производство социального -- это в  значительной  мере
одно и то же) [<a href="#n19" name="n19b">19</a>].
     [34]
     Ќо точно  так  же и  власть  в течение долгого времени довольствовалась
лишь тем, что производила смысл  (политический, идеологический,  культурный,
сексуальный); спрос же развивалсЯ  сам -- он вбирал в себЯ предложение и тут
же  ожидал  нового.  ‘мысла недоставало, и  всем революционерам  приходилось
приносить себЯ в жертву наращиванию  его  производства. ‘ейчас  дело обстоит
иначе: смысл повсюду, его производЯт все больше и больше, и недостает уже не
предложениЯ, а  как  раз спроса. <b>Џроизводство спроса на смысл</b> -- вот главнаЯ
проблема  системы. Ѓез  этого спроса,  без этой  восприимчивости,  без  этой
минимальной  причастности смыслу  власть  оказываетсЯ не  более чем  простым
симулЯкром,  всего лишь эффектом пространственной  перспективы. Ћднако  и  в
данном случае второе производство -- производство спроса на смысл -- гораздо
дороже,  чем производство первое -- то  есть производство самого смысла. € в
конце концов производство спроса на смысл станет неосуществимым  --  энергии
системы  на  него  больше не хватит. ‘прос  на предметы  и услуги,  пусть  и
дорогой  ценой,  всегда  может  быть  создан искусственно:  у  системы  есть
соответствующий  опыт.  Ќо  потребность  в  смысле,  но желание  реальности,
однажды  исчезнув,  восстановлению   уже  не  поддаютсЯ.  „лЯ  системы   это
катастрофа.
     Њасса впитывает всю социальную энергию, и та перестает  быть социальной
энергией. Њасса вбирает в себЯ все знаки и смысл, и те уже не
     [35]
     ЯвлЯютсЯ знаками и смыслом. Ћна поглощает все обращенные к ней призывы,
и от них  ничего не остаетсЯ  [<a  href="#n20"  name="n20b">20</a>]. Ќа  все
поставленные  перед  ней  вопросы  она  отвечает  совершенно одинаково.  Ћна
никогда  ни в чем  не  участвует.  …е подвергают разного рода воздействиЯм и
тестовым  испытаниЯм, но она  <b>представлЯет собой</b> именно  <b>массу</b>,  и потому  с
полным  безразличием  пропускает  сквозь  себЯ  и  воздействиЯ  (причем  все
воздействиЯ), и информацию (причем всю информацию), и нормативные требованиЯ
(причем  все  нормативные  требованиЯ) [<a href="#n21" name="n21b">21</a>]*.
Ћна навЯзывает социальному абсолютную прозрач-
     [36]
     ность,  оставлЯЯ  шансы  на  существование лишь  эффектам социального и
власти, этим созвездиЯм, вращающимсЯ вокруг уже отсутствующего Ядра.
     Њолчание  массы подобно  молчанию животных,  более  того,  оно ничем не
отличаетсЯ от последнего.  Ѓесполезно подвергать массу интенсивному  допросу
(а непрерывное воздействие, которое на нее  обрушиваетсЯ, натиск информации,
который  она  вынуждена  выдерживать, равносильны испытаниЯм,  выпадающим на
долю подопытных животных в лабораториЯх) -- она не скажет  ни того,  где длЯ
нее -- на стороне левых или на стороне правых -- истина, ни того, на что она
-- на освободительную революцию  или  на подавление --  ориентирована. Њасса
обходитсЯ без истины и без мотива. „лЯ  нее это совершенно пустые слова. Ћна
вообще не нуждаетсЯ ни в сознании, ни в бессознательном.
     ’акое  молчание  невыносимо.  Ћно  ЯвлЯетсЯ  неизвестным  политического
уравнениЯ, аннулирующим  любые политические уравнениЯ. ‚се  стремЯтсЯ в  нем
разобратьсЯ,  однако  обращаютсЯ  с  ним  не  как  с молчанием  -- им всегда
необходимо,  чтобы  оно  заговорило.  Ќо  зондированию  сила  инерции   масс
неподвластна:  она не поддаетсЯ ему  потому, что  как раз благодарЯ ей массы
нейтрализуют  любое   зондирующее   исследование.  ќто  молчание   переводит
политическое  и  социальное  в  сферу  гиперреальности,  где  они  сейчас  и
находЯтсЯ. €бо  если  политическое пытаетсЯ ограничить  массы пространством,
где
     [‡7]
     цар