идать</FONT><FONT SIZE=2> </FONT><FONT SIZE=2>устойчивость текучему фантазму путем добавлениЯ крупиц актуальной истории); он развернул философию, допускающую дизъюнктивное утвер- <BR>
__________ <BR>
</FONT><FONT SIZE=2 COLOR="#ff0000">*</FONT><FONT SIZE=2> ‚ольный перевод данного стихотворениЯ (не учитывающий аллитераций, присутствующих во французском тексте) может быть таков: </P>
</FONT><FONT SIZE=2 COLOR="#800000"><P>‚от зубы, рот...</FONT><FONT SIZE=2> <BR>
</FONT><FONT SIZE=2 COLOR="#800000">‡амкнулись зубы,</FONT><FONT SIZE=2> <BR>
</FONT><FONT SIZE=2 COLOR="#800000">Ќо помогают рту -</FONT><FONT SIZE=2> <BR>
</FONT><FONT SIZE=2 COLOR="#800000">€ безобразье,</FONT><FONT SIZE=2> <BR>
</FONT><FONT SIZE=2 COLOR="#800000">‘ молоком во рту, и т.д.</FONT><FONT SIZE=2> - </FONT><I><FONT SIZE=2 COLOR="#800000">Џримечание переводчика</FONT><FONT SIZE=2>.</I> </P>
</FONT><FONT SIZE=2><P>456 „ЋЏЋ‹Ќ…Ќ€… </P>
<P>ждение как того, так и другого. „о <I>‹огики смысла</I> „е-лез сформулировал эту философию с совершенно безоглЯдной смелостью в <I>ђазличении и повторении</I>, и теперь нам следует обратитьсЯ к этой более ранней работе. </P>
</FONT><B><FONT SIZE=4 COLOR="#0000ff"><P ALIGN="CENTER">* * *</P></B>
</FONT><FONT SIZE=2><P>‚место порицаниЯ фундаментальной оплошности, положившей, как считают, начало ‡ападной культуре, „елез с дотошностью ницшеанского генеолога указывает на множество небольших примесей и мелких компромиссов.</FONT><SUP><FONT SIZE=2 COLOR="#ff0000">9 </SUP></FONT><FONT SIZE=2>Ћн отслеживает мелкие подробности, вновь и вновь проЯвлЯющеесЯ малодушие и все то нескончаемое недомыслие, тщеславие и самодовольство, которые питают философское древо - все то, что ‹ери мог бы назвать "нелепыми корешками". ‚се мы обладаем здравым смыслом; все мы делаем ошибки, но никто не глуп (разумеетсЯ, ни один из нас). Ќет мысли без благого намерениЯ; каждаЯ реальнаЯ проблема имеет решение, поскольку мы учимсЯ у мастера, у которого уже есть ответы на поставленные им вопросы; мир - вот наш класс. –елаЯ сериЯ не имеющих значениЯ убеждений. Ќо в действительности мы сталкиваемсЯ с тиранией благих намерений, с обЯзанностью думать "заодно" с другими, с господством педагогической модели и - что важнее всего - с исключением глупости, то есть с пользующейсЯ дурной репутацией моралью мышлениЯ, чью функцию в нашем обществе легко расшифровать. Њы должны освободитьсЯ от этих оков; и в извращении этой морали философиЯ сама сбиваетсЯ с толку. </P>
<P>ђассмотрим трактовку различиЯ. ‚ообще считаетсЯ, что различие бывает чего-то с чем-то или <I>в</I> ч±м-то; по ту сторону различиЯ, за его пределами - но в качестве его опоры, его собственного места с его обособленное - <BR>
____________ <BR>
</FONT><SUP><FONT SIZE=2 COLOR="#ff0000">9</SUP></FONT><FONT SIZE=2> ‚ данном разделе - в ином порЯдке, чем в самой книге, - рассматриваютсЯ некоторые темы, пересекающиесЯ с <I>ђазличением и повторением.</I> џ, разумеетсЯ, осознаю, что сместил акценты и, что гораздо важнее, оставил без вниманиЯ неисчерпаемое содержание этой книги. џ реконструировал лишь одну из нескольких возможных моделей [интерпретации данного произведениЯ]. Џоэтому Я не привожу специальных ссылок. </P>
</FONT><FONT SIZE=2><P>457 </FONT><I><FONT SIZE=2>‹Ћѓ€ЉЂ ‘Њ›‘‹Ђ </P></I>
<P>тью и, следовательно, источника его господства мы полагаем, посредством понЯтиЯ, единство некой группы и ее расчленение на виды посредством операции различениЯ (органическое доминирование аристотелевского понЯтиЯ). ђазличие превращаетсЯ в то, что должно специфицироватьсЯ внутри понЯтиЯ, не переступаЯ границ последнего. Ђ еще помимо и до видов мы сталкиваемсЯ с кишением индивидуальностей. —то</FONT><FONT SIZE=2> </FONT><FONT SIZE=2>же такое это безграничное многообразие, ускользающее от спецификации и остающеесЯ вне понЯтиЯ, если не возрождение повторениЯ? Ћт овец как вида мы спускаемсЯ к отдельным, исчислимым овцам. ќто предстает как перваЯ форма подчинениЯ: различение как спецификациЯ (внутри понЯтиЯ) и повторение как неразличенность индивидуальностей (вне понЯтиЯ). Ќо подчинениЯ чему? Ћбщезначимому здравому смыслу, который, отворачиваЯсь от безумных потоков и анархического различениЯ, неизменно распознает тождественность вещей (а это во все времена - всеобщаЯ способность). Ћбщезначимый смысл выделЯет общность объекта и одновременно пактом доброй воли учреждает универсальность познающего субъекта. Ќу а что, если мы дадим свободу злой воле? —то, если бы мысль освободилась от общезначимого смысла и решила действовать только в своей наивысшей сингулЯрности? —то, если бы она принЯла предосудительную сторону парадокса вместо того, чтобы благодушно довольствоватьсЯ своей принадлежностью к </FONT><I><FONT SIZE=2>doxa?.</I> </FONT><FONT SIZE=2>—то, если бы она рассматривала различие дифференцирование, а не искала общих элементов, лежащих в основе различиЯ? ’огда различие исчезло бы как общий признак, ведущий к всеобщности понЯтиЯ, и стало бы - различенной мыслью, мыслью о различенном - чистым событием. —то касаетсЯ повторениЯ, то оно перестало бы действовать как монотонно-скучнаЯ последовательность тождественного и стало бы перемещающимсЯ различием. Њысль уже не привЯзана к конструированию понЯтий, коль скоро она избегает доброй воли и администрированиЯ общезначимого смысла, озабоченного тем, чтобы подразделЯть и характеризовать. ‘корее, она производит смысл-событие, повторЯЯ фантазм. Њораль доброй воли, содействующаЯ мышлению общезначимого </P>
</FONT><FONT SIZE=2><P>458 </FONT><I><FONT SIZE=2>„ЋЏЋ‹Ќ…Ќ€…</I></FONT><FONT SIZE=2> </P>
</FONT><FONT SIZE=2><P>смысла, играет фундаментальную роль защиты мысли от ее "генитальной" сингулЯрности. </P>
<P>Ќо давайте еще раз рассмотрим, как функционирует понЯтие. „лЯ того, чтобы оно могло подчинить себе различие, восприЯтие должно схватывать глобальные подобиЯ (которые будут затем разложены на различиЯ и частичные тождества) в самом корне того, что мы называем разноообразием. Љаждое новое представление должно сопровождатьсЯ теми представлениЯми, которые отображают весь рЯд подобий; и в таком пространстве представлениЯ (ощущение-образ-памЯть) сходства проверЯютсЯ количественным уравниванием и градуированными количествами; таким образом создаетсЯ обширнаЯ таблица поддающихсЯ измерению различий. ‚ углу такого графика, на его горизонтальной оси, где наименьший количественный интервал совпадает с наименьшим качественным изменением, - в этой нулевой точке мы сталкиваемсЯ с совершенным подобием и точным повторением. Џовторение, которое действует внутри понЯтиЯ как дерзкаЯ вибрациЯ тождеств, становитсЯ в системе представлениЯ организующим принципом длЯ уподоблений. Ќо <I>что</I> же опознает такое подобие, - в точности совпадающее и едва сходное, величайшее и мельчайшее, Ярчайшее и темнейшее, - если не здравый смысл? ‡дравый смысл, поскольку он ассимилирует и разделЯет - это самый эффективный в мире агент делениЯ в своем опознавании, в своем уравнивании, в чувствительности к разрывам, в измерении дистанций. € именно здравый смысл царствует в философии представлениЯ. „авайте же извратим здравый смысл и позволим мысли разыгрыватьсЯ по ту сторону упорЯдоченной таблицы сходств; тогда она проЯвитсЯ как вертикальное измерение интен-сивностей, поскольку интенсивность, еще до ее градуированиЯ представлением, ЯвлЯетсЯ в себе чистым различием: различием, которое перемещаетсЯ и повторЯетсЯ, которое сжимаетсЯ и расширЯетсЯ; сингулЯрнаЯ точка, котораЯ сжимает и замедлЯет неограниченные повторениЯ в заостренное событие. Ќадо дать состоЯтьсЯ мысли как интенсивной иррегулЯрности - дезинтеграциЯ субъекта. </P>
<P>€ последнее соображение по поводу таблицы представлениЯ. ’очка пересечениЯ осей - это точка совершенного сходства, и отсюда начинаетсЯ шкала различий как </P>
</FONT><FONT SIZE=2><P>459 </FONT><I><FONT SIZE=2>‹Ћѓ€ЉЂ ‘Њ›‘‹Ђ </P></I>
<P>множества уменьшающихсЯ сходств, маркированных тождеств: различиЯ возникают тогда, когда представление может лишь частично представить то, что было прежде наличным, когда тест опознаваниЯ сорван. —тобы вещь была иной, она прежде всего уже не должна быть той же самой; и именно на таком отрицательном основании - поверх той теневой части, котораЯ ограничивает то же самое, - артикулируютсЯ противоположные предикаты. ‚ философии представлениЯ отношение двух предикатов - таких, например, как красное и зеленое - ЯвлЯетсЯ просто высшим уровнем сложной структуры: <I>противоречие</I> между красным и не-красным (опирающеесЯ на модель <I>бытиЯ</I> и <I>не-бытиЯ)</I> действует только на низшем уровне; не-тождественность красного и зеленого (на основе <I>негативного</I> теста <I>распознаваниЯ)</I> располагаетсЯ выше; а это в конце концов ведет к <I>исключительному</I> положению красного и зеленого (в той таблице, где <I>род</I> цвета <I>специфицирован).</I> ’аким образом, в третий раз - но еще более радикальным образом - различие прочно держитсЯ внутри оппозициональной, негативной и противоречивой системы. —тобы различие существовало, необходимо разделить "то же самое" посредством противоречиЯ, ограничить его бесконечное тождество посредством не-бытиЯ, трансформировать его позитивность, котораЯ действует без определенных ограничений, посредством отрицаниЯ. Џри приоритете подобиЯ, различие может возникать только благодарЯ такому посредничеству. —то касаетсЯ повторениЯ, то оно осуществлЯетсЯ именно в той точке, где едва начатое опосредование замыкаетсЯ само на себЯ; когда, вместо того, чтобы сказать "нет", повторение дважды произносит одно и то же "да", когда оно постоЯнно возвращаетсЯ в одно и то же положение вместо того, чтобы распределЯть оппозиции внутри системы конечных элементов. Џовторение обманывает слабость подобиЯ в тот момент, когда оно [повторение] больше не может отрицать себЯ в ином, когда оно не может больше обрести себЯ в ином. Џовторение - одновременно будучи чистой экстериорностью и чистой фигурой происхождениЯ - превращаетсЯ во внутреннюю слабость, дефицит конечного, в своего рода заикание негативного: невроз диа- </P>
</FONT><FONT SIZE=2><P>460 </FONT><I><FONT SIZE=2>„ЋЏЋ‹Ќ…Ќ€…</I></FONT><FONT SIZE=2> </P>
</FONT><FONT SIZE=2><P>лектики. ‚едь философиЯ держала курс именно на диалектику. </P>
<P>Ќо как это вышло, что нам не удалось разглЯдеть в ѓегеле философа величайших, а в ‹ейбнице - наименьших различий? Ќа самом деле диалектика не освобождает различий; напротив, она гарантирует, что их всегда можно вновь посадить на цепь. „иалектическаЯ суверенность подобиЯ состоит в том, что оно позволЯет различиЯм существовать, но всегда только под властью негативного, как инстанции не-бытиЯ. Ћни могут создавать впечатление успешного низложениЯ „ругого, но противоречие исподволь содействует спасению тождеств. Ќужно ли напоминать о неизменном педагогическом источнике диалектики? ђитуал, в котором она активируетсЯ, который вызывает бесконечное возрождение апории бытиЯ и не-бытиЯ, - это смиренное школьное упражнение в вопрошании, фиктивный диалог между учениками: "ќто красное. Ќет, не красное. ‘ейчас светло. Ќет, теперь темно. ‚ сумерках октЯбрьского неба сова Њинервы летит над самой землей: "‡аписывай это, записывай, - ухает она, - завтра утром мрак исчезнет"". </P>
<P>Ћсвобождение различиЯ требует мышлениЯ без противоречий, без диалектики, без отрицаниЯ; мышлениЯ, которое признает расхождение; утверждающего мышлениЯ, чьим инструментом служит дизъюнкциЯ; мышлениЯ многообразиЯ - номадической и рассеЯнной множественности, котораЯ не ограничена и не скована принуждениЯми подобиЯ; мышлениЯ, которое не подчинЯетсЯ педагогической модели (жульничеству готовых ответов), но которое атакует неразрешимые проблемы - то есть мышлениЯ, обращенного к многообразию особых точек, которые менЯют место, как только мы отмечаем их положение, и которые упорствуют и пребывают в игре повторений. ‚овсе не будучи неполным и затемненным образом €деи, вечно хранЯщей наши ответы в некой высшей сфере, проблема заключаетсЯ в самой идее, или, скорее, €деЯ существует только в форме проблемы: особаЯ множественность, которую, однако, упорно не замечают и котораЯ непрестанно порождает вопрошание. Љаков же ответ на это вопрошание? ‘ама проблема. Љак же проблема разрешаетсЯ? Џутем смещениЯ вопроса. Љ проблеме </P>
</FONT><FONT SIZE=2><P>461 </FONT><I><FONT SIZE=2>‹Ћѓ€ЉЂ ‘Њ›‘‹Ђ </P></I>
<P>нельзЯ подойти с помощью логики исключенного третьего, поскольку она ЯвлЯетсЯ рассеЯнным многообразием; проблема не может быть разрешена и посредством четких различении картезианской идеи, потому что как идеЯ она ЯвлЯетсЯ неЯсно определенной; она не отвечает серьезности гегелевского негативного потому, что ЯвлЯетсЯ множественным утверждением; она не подчинЯетсЯ противоречию между бытием и не-бытием, поскольку сама ЯвлЯетсЯ бытием. Њы должны мыслить проблематически, а не диалектически спрашивать и отвечать. </P>
<P>Љак видим, условиЯ, при которых мыслЯтсЯ различение и повторение, постепенно расширЯлись. Џрежде всего нужно было вместе с Ђристотелем отказатьсЯ от тождественности понЯтиЯ, отбросить сходство внутри представлениЯ и одновременно освободитьсЯ от философии представлениЯ; и наконец, нужно было освободитьсЯ от ѓегелЯ - от оппозиции предикатов, от противоречиЯ и отрицаниЯ, от всей диалектики. Ќо есть еще и четвертое условие, которое даже более фундаментально, чем изложенные. Ќаиболее прочное подчинение различиЯ несомненно то, которое держитсЯ на категориЯх. ЏоказываЯ множество различных способов, которыми может выражатьсЯ бытие, специфицируЯ его формы атрибутирован&amp;trade;, навЯзываЯ определенный способ распределениЯ существующих вещей, категории создают условие, при котором бытие в высшей степени сохранЯет свой бесстрастный покой. Љатегории организуют игру утверждений и отрицаний, придают</FONT><FONT SIZE=2> </FONT><FONT SIZE=2>законность сходствам внутри представлениЯ, гарантируют объективность и действенность понЯтий. Ћни подавлЯют анархию различиЯ, делЯт различиЯ на зоны, разграничивают их права и предписывают им задачу специфицированиЯ индивидуальных сущих. ‘ одной стороны, их можно понимать как априорные формы знаниЯ, но с другой - они предстают как архаическаЯ мораль, древние десЯть заповедей, которые тождественное навЯзывает различному. ђазличие может быть освобождено только благодарЯ изобретению акате-гориального мышлениЯ</FONT><FONT SIZE=2>.</FONT><FONT SIZE=2> Ќо, может быть, изобретение - неподходЯщее слово, поскольку в истории философии известны по крайней мере две радикальные формулировки единоголосиЯ бытиЯ, данные „унсом ‘коттом и </P>
</FONT><FONT SIZE=2><P>462 </FONT><I><FONT SIZE=2>„ЋЏЋ‹Ќ…Ќ€…</I></FONT><FONT SIZE=2> </P>
</FONT><FONT SIZE=2><P>‘пинозой. Ћднако в философии „унса ‘котта бытие нейтрально, тогда как длЯ ‘пинозы оно основываетсЯ на субстанции; в обоих контекстах устранение категорий и утверждение, что бытие выражаетсЯ длЯ всех вещей одинаково, преследовали единственную цель - сохранить единство бытиЯ. Њы же, напротив, давайте вообразим себе онтологию, где бытие выражалось бы одинаковым образом длЯ любого различиЯ, но могло бы выражать только различиЯ. ’огда, следовательно, вещи уже не покрывались бы, как у „унса ‘котта, великой монотонной абстракцией бытиЯ, а формы ‘пинозы не вращались бы более вокруг единства субстанции. ђазличиЯ вращались бы сами по себе, бытие выражалось бы одним и тем же образом длЯ всех этих различий и уже выступало бы не в качестве единства, которое направлЯет и распределЯет их, а их повторением как различиЯ. Џо „елезу, некатегориальное единоголосие бытиЯ непосредственно не присоединЯет многообразие к единству (универсальнаЯ нейтральность бытиЯ, или экспрессивнаЯ сила субстанции); оно позволЯет бытию действовать как повторно выражаемому в качестве различиЯ. Ѓытие - это повторение различиЯ, без всЯкого различиЯ в форме его выражениЯ. Ѓытие не распределЯетсЯ по областЯм; реальное не подчинено возможному; а случайное не противостоит необходимому. Ѓыли ли необходимы битва при мысе Ђкций или смерть ЂнтониЯ или нет, бытие обоих этих чистых событий - сражатьсЯ, умирать - выражаетсЯ одним и тем же образом, тем же способом, каким оно выражаетсЯ по отношению к фантазматической кастрации, котораЯ произошла и не произошла. Џодавление категорий, утверждение единоголосиЯ бытиЯ и повторЯющеесЯ</FONT><I><FONT SIZE=2></I> </FONT><FONT SIZE=2>вращение бытиЯ вокруг различиЯ - таковы последние условиЯ, чтобы мыслить фантазм и событие. </P>
</FONT><B><FONT SIZE=4 COLOR="#0000ff"><P ALIGN="CENTER">* * *</P></B>
</FONT><FONT SIZE=2><P>Ќо мы еще не подошли к заключению. Ќам нужно будет вернутьсЯ к этому "повторению", но давайте сделаем паузу. </P>
<P>Њожно ли сказать, что Ѓювар и Џекюше ошибались? Ќе совершают ли они грубых промахов при каждом </P>
</FONT><FONT SIZE=2><P>463 </FONT><I><FONT SIZE=2>‹Ћѓ€ЉЂ ‘Њ›‘‹Ђ </P></I>
<P>удобном случае? …сли они и ошибаютсЯ, то потому, что есть правила, лежащие в основе их неудач, и при определенных условиЯх они могли бы добитьсЯ успеха. ’ем не менее их постоЯнно преследует неудача - что бы они ни делали, какими бы познаниЯми ни обладали, следуют они правилам или нет, хороши или плохи книги, которые они используют. ‚се присутствует в их предприЯтии: ошибки, конечно же, но также и пыл, холод, людскаЯ глупость и извращенность, собачьЯ Ярость. €х усилиЯ не были ошибочными; они были полностью несостоЯтельными. Ѓыть неправым значит ошибатьсЯ по поводу иного; это значит не предвидеть случайностей; это может быть из-за плохого знаниЯ реальности или из-за смешениЯ необходимого</FONT><FONT SIZE=2> </FONT><FONT SIZE=2>с возможным. Њы ошибаемсЯ, если невнимательно или неуместно применЯем категории. Ќо это совсем не означает полного крушениЯ замысла: это значит игнорирование категориальной структуры (а не просто точек приложениЯ категорий). …сли Ѓювар и Џекюше твердо уверены именно в таких вещах, которые в высшей степени невероЯтны, то не потому, что они ошибаютсЯ в своей дискриминации возможного, а потому, что они смешивают все аспекты реальности с любой формой возможности (вот почему самые невероЯтные событиЯ соответствуют наиболее естественному в их ожиданиЯх). Ћни путают - или, скорее, сами запутались - необходимость своих знаний и случайность происходЯщего, существование вещей и тени, вычитанные из книг: происшествие длЯ них обладает упрЯмством субстанции, и эти субстанции держат их за горло в их экспериментальных происшествиЯх. ’акова их великаЯ и патетическаЯ тупость, не идущаЯ в сравнение с убогой глупостью окружающих и совершающих ошибки - тех, кого они справедливо презирали. ‚нутри категорий мы совершаем ошибки; вне их, поверх и ниже их мы глупы. Ѓювар и Џекюше - акатегориальные существа. </P>
<P>„анные комментарии позволЯют нам выделить применение категорий, которое может сразу и не проЯвитьсЯ; создаваЯ пространство длЯ действиЯ истины и лжи, даваЯ место свободному добавлению ошибки, категории молчаливо отвергают глупость. Љомандным голосом они инструктируют нас на путЯх познаниЯ и официально </P>
</FONT><FONT SIZE=2><P>464 </FONT><I><FONT SIZE=2>„ЋЏЋ‹Ќ…Ќ€…</I></FONT><FONT SIZE=2> </P>
</FONT><FONT SIZE=2><P>предупреждают о возможности ошибки, а шепотом - дают гарантии нашему интеллекту и закладывают априори исключенной глупости. €так, мы попадаем в опасное положение, ожидаЯ освобождениЯ от категорий; стоит нам только отвергнуть их организующий принцип, как мы сталкиваемсЯ с магмой глупости. Ћдним махом мы рискуем оказатьсЯ не в окружении удивительной множественности различий, а среди равенств, двусмысленностей, "того, что сводитсЯ к одному и тому же", уравнительного единообразиЯ и термодинамизма всЯкого неудачного усилиЯ. Њыслить в контексте категорий - значит знать истину и уметь отличить ее от лжи; мыслить "акатегориально" - значит противостоЯть темной глупости и мгновенно отличать себЯ от нее. ѓлупость созерцаетсЯ: взглЯд проникает в ее сферу и зачаровываетсЯ; он мЯгко несет нас, и его действию подражает наш отказ от самих себЯ; мы удерживаемсЯ в его аморфной текучести;</FONT><FONT SIZE=2> </FONT><FONT SIZE=2>мы ожидаем первого всплеска незаметного различиЯ и безучастно, без нервов наблюдаем, как возвращаетсЯ проблеск света. Ћшибка требует устранениЯ - мы можем ее стереть; мы признаем глупость - мы видим ее, мы повторЯем ее и кротко призываем к полному погружению в нее. </P>
<P>‚ этом состоит величие ‚арола с его консервированной пищей, бессмысленными поступками и серией рекламных улыбок: оральнаЯ и пищеварительнаЯ эквивалентность полуоткрытых губ, зубов, томатного соуса, этой гигиены, основанной на моющих средствах; эквивалентность смерти в полости выпотрошенной машины, на верхушке телефонного столба и на конце провода, и между искрЯщимисЯ, голубой стали подлокотниками электрического стула. "Ћдно и то же - что так, что эдак", - говорит глупость, погружаЯсь в саму себЯ</FONT><FONT SIZE=2> </FONT><FONT SIZE=2>и бесконечно расширЯЯ свою природу благодарЯ тому нечто, которое говорит само за себЯ: "‡десь или там, все - одно и то же; какаЯ разница, отличаютсЯ ли друг от друга цвета или нет, темнее они или светлее. ‚се это так бессмысленно - жизнь, женщины, смерть!</FONT><FONT SIZE=2> </FONT><FONT SIZE=2>Љак смехотворна эта глупость!" Ќо сосредоточившись на такой беспредельной монотонности, мы обнаруживаем неожиданную высвеченность самой множественности, в центре кото- </P>
</FONT><FONT SIZE=2><P>465 </FONT><I><FONT SIZE=2>‹Ћѓ€ЉЂ ‘Њ›‘‹Ђ </P></I>
<P>рой, в ее высшей точке, вне ее - ничего нет: мерцание света, который скользит еще быстрее глаз и один за другим освещает подвижные Ярлыки и захваченные врасплох фотоснимки, которые отсылают друг друга к вечности, никогда ничего не говорЯ: вдруг, возникаЯ с заднего плана старой инерции равенств, обнаженнаЯ форма событиЯ прорываетсЯ сквозь темноту, и вечный фантазм наполнЯет ту супницу, то сингулЯрное и лишенное глубины лицо. </P>
<P>€нтеллект не совместим с глупостью, поскольку именно глупость уже преодолена - категориальное искусство избеганиЯ ошибки. “ченый - это интеллектуал. Ќо именно мысль противостоит глупости, и как раз философ обозревает ее. —астнаЯ беседа мысли и глупости - это долгий разговор, когда взглЯд философа погружаетсЯ во тьму черепа. ќто его маска смерти, его соблазн, возможно - его желание, его кататонический театр. ‚ пределе мысль становитсЯ интенсивным созерцанием вблизи глупости - в точке утраты себЯ в ней; а другаЯ ее сторона образована аппатией, неподвижностью, чрезмерным утомлением, упрЯмой немотой и инерцией - а скорее, все это образует ее аккомпанимент, повседневное и неблагодарное упражнение, которое подготавливает мысль и которое она неожиданно обрывает. ”илософ должен быть в достаточной степени извращен, чтобы плохо играть в игру истины и ошибки: такаЯ извращенность, котораЯ проЯвлЯетсЯ в парадоксах, позволЯет философу избегать категориального постижениЯ. Ќо вместе с тем, у него должно быть достаточно "злого юмора", чтобы настойчиво противостоЯть глупости, чтобы оставатьсЯ неподвижным в точке оцепенениЯ длЯ того, чтобы успешно ее достичь и имитировать, позволить ей медленно возрасти в нем (возможно это то, что мы вежливо называем "быть поглощенным своими мыслЯми") и ждать - при всегда непредсказуемом завершении этого тщательного приготовлениЯ - шока различиЯ. ‘ тех пор, как парадоксы опрокинули таблицу представлениЯ, кататониЯ вступила в действие в театре мышлениЯ. </P>
<P>‹егко видеть, как LSD переворачивает отношениЯ между злым юмором, глупостью и мыслью; как только </P>
</FONT><FONT SIZE=2><P>466 </FONT><I><FONT SIZE=2>„ЋЏЋ‹Ќ…Ќ€…</I></FONT><FONT SIZE=2> </P>
</FONT><FONT SIZE=2><P>устранЯетсЯ главенство категорий, так сразу безразличие мысли лишаетсЯ своей почвы и разрушаетсЯ мрачнаЯ немаЯ сцена глупости; а кроме того, мысль представлЯет эту единоголосую и акатегориальную массу не просто как пеструю, подвижную, асимметричную, децентриро-ванную, спиралевидную и отражающуюсЯ в самой себе, но и заставлЯет ее все времЯ порождать рой фантазмов-событий. ‘кользЯ по этой поверхности, одновременно и ровной, и напрЯженно вибрирующей, освобождаЯсь от своего кататонического кокона, мысль неизменно созерцает эту неопределенную эквивалентность, превратившуюсЯ в обостренное событие и пышно разодетое повторение. Ћпиум вызывает другие эффекты: мысль собирает уникальные различиЯ в одну точку, устранЯет задний план и лишает неподвижность ее задачи созерцаниЯ и расспроса глупости посредством ее имитации. Ћпиум дает невесомую неподвижность, ступор бабочки, отличные от кататонической затверделости; а на значительно более низком уровне он закладывает почву, котораЯ уже не поглощает бестолково все различиЯ, а позволЯет им раскрытьсЯ и заиграть во множестве мельчайших, разобщенных, улыбающихсЯ и вечных событий. Ќаркотики, если говорить о них обобщенно, вообще не имеют отношениЯ к истине и лжи; разве что длЯ гадалок они открывают некий мир "более истинный, чем реальный". Ќа самом же деле, они смещают соотносительные положениЯ глупости и мысли, устранЯЯ прежнюю необходимость театра неподвижности. Ќо возможно, если уж мысли приходитсЯ противостоЯть глупости, что наркотики, которые мобилизуют мысль, расцвечивают, возбуждают, перепахивают и рассеивают ее, которые населЯют ее различиЯми и заменЯют непрерывное фосфоресцирова-ние редкими вспышками - суть источник частичной мысли, - может быть.</FONT><SUP><FONT SIZE=2 COLOR="#ff0000">10</SUP></FONT><FONT SIZE=2> ‚о всЯком случае, лишеннаЯ наркотиков мысль располагает двумЯ орудиЯми: одно - перверсиЯ (блокирование категорий), и другое - злой юмор (указать на глупость и пригвоздить ее). Њы далеки от того мудреца, который вкладывает столько <BR>
__________ <BR>
</FONT><SUP><FONT SIZE=2 COLOR="#ff0000">10</SUP></FONT><FONT SIZE=2> "—то о нас подумают люди?" Џримечание, добавленное †илем „елезом.) </P>
</FONT><FONT SIZE=2><P>467 </FONT><I><FONT SIZE=2>‹Ћѓ€ЉЂ ‘Њ›‘‹Ђ</P></I>
<P>доброй воли в свой поиск истины, что может невозмутимо созерцать безразличное разнообразие изменчивых судеб и вещей; мы далеки от раздражительности опенгауэра, которому вещи досаждали тем, что не возвращались сами собой в свое безразличие. Ќо мы также далеки и от "меланхолии", котораЯ безразлична к миру и чьЯ неподвижность - рЯдом с</FONT><FONT SIZE=2> </FONT><FONT SIZE=2>книгами и глобусом - указывает на глубину мысли и многообразие знаниЯ. ЏроЯвлЯЯ свою злую волю и злой юмор, мысль ждет результатов этого театра перверсивных практик: неожиданного поворота калейдоскопа, знаков, вспыхивающих на мгновение, результатов бросаниЯ кости, исхода других игр. Њышление не приносит утешениЯ или счастьЯ. Џодобно перверсии оно апатично растЯнуто; оно повторЯетсЯ, утвердившись на сцене; одним махом выскакивает из стаканчика длЯ игральных костей. ‚ тот момент, когда случай, театр и перверсиЯ входЯт в резонанс, когда случай задает резонанс всем троим, тогда мысль становитсЯ трансом; и тогда она достойна того, чтобы ее мыслить. </P>
</FONT><B><FONT SIZE=4 COLOR="#0000ff"><P ALIGN="CENTER">* * *</P></B>
</FONT><FONT SIZE=2><P>…диноголосие бытиЯ, единственность его выражениЯ парадоксальным образом ЯвлЯетсЯ принципиальным условием, позволЯющим различию избегать господства идентичности, освобождающим различие от закона ’ого же ‘амого как простой оппозиции внутри концептуальных элементов. Ѓытие может выражать себЯ тем же самым образом, потому что различие уже не подчинЯетсЯ прежней редукции категорий; потому что оно не распределЯетсЯ внутри многообразиЯ, которое всегда может быть воспринЯто; потому что оно не организуетсЯ в понЯтийную иерархию видов и родов. Ѓытие - это то, что всегда высказываетсЯ о различии; это - <I>Џовторение</I> </FONT><FONT SIZE=2>[<I>Revenir</I></FONT><FONT SIZE=2>] различиЯ</FONT><SUP><FONT SIZE=2 COLOR="#ff0000">11</SUP></FONT><FONT SIZE=2>. </P>
</FONT><FONT SIZE=2><P>ЏрибегаЯ к этому термину, мы не можем избежать использованиЯ как <I>‘тановлениЯ</I> </FONT><FONT SIZE=2>[<I>Devenir</I>]<I>,</I></FONT><FONT SIZE=2> так и <I>‚озвра-</I></FONT><FONT SIZE=2> <BR>
___________ <BR>
</FONT><SUP><FONT SIZE=2 COLOR="#ff0000">11</SUP></FONT><FONT SIZE=2> Џо поводу этих терминов см. Difference et repetition, pp. 52-61, 376-384; <I>‹Ћѓ€ЉЂ ‘Њ›‘‹Ђ</I> - с.235-239. </P>
<P>468 „ЋЏЋ‹Ќ…Ќ€… </P>
<I><P>щениЯ</I> </FONT><FONT SIZE=2>[<I>Retour</I>]<I>,</I></FONT><FONT SIZE=2> поскольку различиЯ не ЯвлЯютсЯ элементами - даже не фрагментированными, переплетенными или чудовищно перемешанными элементами - некой длительной эволюции, влекущей их по своему пути и изредка допускающей их замаскированное или обнаженное проЯвление. ‘интез ‘тановлениЯ может показатьсЯ довольно слабым, но тем не менее он поддерживает единство - не только и не столько единство некоего бесконечного резервуара, сколько единство фрагментов, проходЯщих и повторЯющихсЯ моментов, единство потока сознаниЯ, когда оно познает. ‘ледовательно, мы вынуждены не доверЯть „ионису и его ‚акханкам, даже когда они пьЯны. —то касаетсЯ ‚озвращениЯ, то должно ли оно быть идеальным кругом, хорошо смазанным жерновом, который вращаетсЯ на своей оси, снова и снова запускаЯ в оборот в назначенное времЯ вещи, формы и людей? „олжен ли быть здесь центр и должны ли событиЯ происходить на его периферии? „аже ‡аратустра не мог стерпеть такой идеи: ""‚се прЯмое лежит, - презрительно пробормотал карлик. - ‚сЯкаЯ истина крива, само времЯ есть круг". "„ух тЯжести, - проговорил Я с гневом, - не претворЯйсЯ, что это так легко"". Ђ выздоравливаЯ, он вздыхает: "Ђх, человек вечно возвращаетсЯ! Њаленький человек вечно возвращаетсЯ!". ‚озможно то, что провозглашает ‡аратустра, не ЯвлЯетсЯ кругом</FONT><FONT SIZE=2>;</FONT><FONT SIZE=2> или, может быть, невыносимый образ круга - это последний знак более высокой формы мысли; а может, подобно молодому пастуху, мы должны разорвать эту круглую хитрость - как сам ‡аратустра, который откусил голову змию и сразу же ее выплюнул. </P>
<P>•ронос - это времЯ становлениЯ и новых начинаний. Љусок за куском •ронос проглатывает то, чему он дал рождение, и что он вновь заставлЯет рождатьсЯ в свое времЯ. ’акое чудовищное и не ведающее законов становление - бесконечное пожирание каждого момента, поглощение тотальности жизни, разбрасывание своих членов - свЯзано с точностью восстановлениЯ. ‘тановление ведет в этот великий, внутренний лабиринт - лабиринт, по существу не отличимый от того чудовища, которое он содержит. Ќо из глубин этой извилистой и перевернутой архитектуры нас выводит прочнаЯ нить, позволЯющаЯ </P>
</FONT><FONT SIZE=2><P>469 </FONT><I><FONT SIZE=2>‹Ћѓ€ЉЂ ‘Њ›‘‹Ђ </P></I>
<P>проследить наш путь и вновь увидеть все тот же дневной свет. „ионис с Ђриадной: вы стали моим лабиринтом. Ќо ќон - это само <I>повторение</I> </FONT><FONT SIZE=2>[<I>revenir</I></FONT><FONT SIZE=2>], прЯмаЯ линиЯ времени, трещина более быстраЯ, чем мысль, и более узкаЯ, чем любое мгновение. Ћн заставлЯет возникать то же самое настоЯщее - на обеих сторонах такой неограниченно расщеплЯющейсЯ стрелы - как всегда уже существующее неопределенное настоЯщее и как неопределенное будущее. ‚ажно понЯть, что он вовсе не несет в себе последовательности настоЯщих моментов, которые возникают из непрерывного потока, и которые - как результат их изобилиЯ - позволЯют нам воспринимать толщину прошлого и очертание будущего, где они, в свою очередь, становЯтсЯ прошлым. ‘корее, именно прЯмаЯ линиЯ будущего снова и снова отрезает мельчайшую полоску настоЯщего, каковое без конца вновь нарезает ее, начинаЯ с себЯ. Њы можем проследить эту цезуру до ее пределов, но мы никогда не найдем неделимого атома, который, в конечном счете, служит наименьшей единицей настоЯщего времени (времЯ всегда более гибко, чем мысль). Ќа обеих сторонах раны мы неизменно обнаруживаем, что эта цезура уже произошла (что она уже имела место и что уже случилось так, что она уже имела место), и что она случитсЯ снова (и в будущем она снова произойдет): она - не столько разрез, сколько постоЯннаЯ фибриллЯциЯ. —то повторЯетсЯ, так это времЯ; и настоЯщее - расщеп от той стрелы будущего, котораЯ продолжает трещину дальше, все времЯ заставлЯЯ последнюю отклонЯтьсЯ от прЯмого пути по обеим сторонам - бесконечно повторЯетсЯ. Ќо оно возвращаетсЯ как единичное различие; а аналогичное, подобное и тождественное не возвращаютсЯ никогда. ђазличие повторЯетсЯ; а бытие, выражающеесЯ одним и тем же образом по отношению к различию, никогда не ЯвлЯетсЯ универсальным потоком становлениЯ; не ЯвлЯетсЯ оно и хорошо центрированным кругом тождеств. Ѓытие - это возвращение, освобожденное от кривизны круга, это Џовторение. ‘ледовательно, смерть трех элементов: </P>
<P>‘тановлениЯ (пожирающего Ћтца - рожающей матери); круга, посредством которого дар жизни переходит в цветы каждой весной; повторениЯ - повторЯющейсЯ </P>
<P>470 „ЋЏЋ‹Ќ…Ќ€… </P>
<P>фибриллЯции настоЯщего, вечной и опасной трещины, полностью данной в одно мгновение, универсально утверждаемой одним ударом. </P>
<P>ЃлагодарЯ своему расщеплению и повторению настоЯщее выступает как бросок кости. € вовсе не потому, что оно формирует часть игры, в которую оно протаскивает небольшие случайности и элементы неопределенности. Ћно одновременно ЯвлЯетсЯ и случаем в игре, и самой игрой как случаем. Ћдним и тем же броском вбрасываютсЯ и кость, и правила [игры], так что случай не разбиваетсЯ на части и не дробитсЯ, а утверждаетсЯ целиком в единственном броске. ЌастоЯщее, как возвращение различиЯ, как повторение, дающее различию голос, сразу утверждает тотальность случаЯ. …диноголосие бытиЯ у „унса ‘кота приводило к неподвижности абстракции; у ‘пинозы - к необходимости и вечности субстанции, но тут оно ведет к единственному выпадению случаЯ в трещине настоЯщего. …сли бытие всегда заЯвлЯет о себе одним и тем же способом, то вовсе не потому, что бытие одно, а потому, что тотальность случаЯ утверждаетсЯ в единственном броске кости настоЯщего. </P>
<P>Њожно ли сказать, что единоголосие бытиЯ было трижды по-разному сформулировано в истории философии: „унсом ‘котом, ‘пинозой и, наконец, Ќицше - первым, кто понЯл единоголосие как возвращение, а не как абстракцию или субстанцию? Њожет быть, следует сказать, что Ќицше дошел до мысли о ‚ечном ‚озвращении; точнее, он указал на него как на невыносимую мысль. Ќевыносимую потому, что как только поЯвлЯютсЯ первые ее признаки, она фиксируетсЯ в образе круга, несущего в себе фатальную угрозу возвращениЯ всех вещей - повторение паука. Ќо эта невыносимаЯ натура должна быть рассмотрена потому, что она существует только как пустой знак, как некий проход, который нужно пересечь, бесформенный голос бездны, чье приближение нерасторжимо несет и счастье, и отвращение. ‚ отношении ‚озвращениЯ, ‡аратустра - это "Fursprecher" [адвокат], тот, кто говорит длЯ.., на месте.., помечаЯ зону своего отсутствиЯ. ‡аратустра действует не как образ Ќицше, а как его знак - знак (а вовсе не симптом) разрыва. Ќицше оставил этот знак - знак, ближайший к </P>
</FONT><FONT SIZE=2><P>471 </FONT><I><FONT SIZE=2>‹Ћѓ€ЉЂ ‘Њ›‘‹Ђ </P></I>
<P>невыносимой мысли вечного возвращениЯ, и наша задача как раз в том, чтобы рассмотреть его следствиЯ. Џочти столетие на эту задачу было нацелено самое высокое философствование, но у кого хватит самонадеЯнности сказать, что он сумел решить ее? „олжно ли ‚озвращение походить на концепцию девЯтнадцатого века о конце истории - конце, который угрожающе кружитсЯ вокруг нас как апокалипсическаЯ фантасмагориЯ? Ќужно ли приписывать этому пустому знаку, введенному Ќицше в качестве <I>избытка</I>, серию мифических содержаний, которые обезоруживают и принижают его? Ќе нужно ли, наоборот, постаратьсЯ очистить его, чтобы он мог, не стыдЯсь, занЯть свое место в особом дискурсе? € не следует ли выделить этот излишний, всегда лишенный места и перемещаемый знак; и вместо поиска соответствующего ему произвольного смысла, вместо построениЯ адекватного слова, не следует ли заставить его резонировать с высшим смыслом, который сегоднЯшнЯЯ мысль удерживает как неопределенный и контролируемый балласт? Ќе должен ли он позволить возвращению зазвучать в унисон с различием? Ќе следует думать,</FONT><FONT SIZE=2> </FONT><FONT SIZE=2>что возвращение - это форма содержаниЯ, которое есть различие; скорее - из всегда номадического и анархического различиЯ в неизбежно избыточный и перемещающийсЯ знак возвращениЯ ударила сверкающаЯ молниЯ, которой когда-нибудь дадут имЯ „елеза: новаЯ мысль</FONT><FONT SIZE=2> </FONT><FONT SIZE=2>возможна; мысль снова возможна. </P>
<P>ќта мысль пребывает не в будущем, обещанном самыми далеко идущими из новых начинаний. Ћна налицо в текстах „елеза - бьющаЯ наружу, танцующаЯ перед нами, посреди нас; генитальнаЯ мысль, интенсивнаЯ мысль, утверждающаЯ мысль, акатегориальнаЯ мысль - у всего этого неузнаваемое лицо, маска, никогда прежде не виданнаЯ нами; различиЯ, ожидать которых у нас не было основаниЯ, но которые, тем не менее, ведут к возвращению - как масок своих масок - масок Џлатона, „унса ‘кота, ‘пинозы, ‹ейбница, Љанта и всех других философов. ќта философиЯ выступает не как мысль, а как театр: театр мима с многочисленными, мимолетными и мгновенными сценами, в которых слепые жесты сигнализируют друг другу. ќто тот театр, где взрывной хохот </P>
</FONT><FONT SIZE=2><P>472 </FONT><I><FONT SIZE=2>„ЋЏЋ‹Ќ…Ќ€…</I></FONT><FONT SIZE=2> </P>
</FONT><FONT SIZE=2><P>софистов вырываетсЯ из-под маски ‘ократа; где методы ‘пинозы направлЯют дикий танец в децентрирован-ном круге, вокруг которого вращаетсЯ субстанциЯ подобно обезумевшей планете; где прихрамывающий ”ихте объЯвлЯет, что "раздробленное џ = растворенному ќго"; где ‹ейбниц, взойдЯ на вершину пирамиды, видит сквозь тьму, что звезднаЯ музыка - это, на самом деле, <I>лунный Џьеро.</I> „унс ‘кот просунул голову через круглое окошко в будку часового в ‹юксембургском ‘аду; он щеголЯет впечатлЯющими усами; они принадлежат Ќицше, задрапированному под Љлоссовски. </P>
</FONT><P><HR></P>
<I><FONT SIZE=2><P>Ќаучное издание</P></I>
<P>„елез †иль ‹Ћѓ€ЉЂ ‘Њ›‘‹Ђ ”уко Њишель THEATRUM PHILOSOPHICUM</P>
<P>ЉомпьютернаЯ верстка: <I>џ. ‘вирский</I> Ћформление: <I>џ. ‘вирский, ѓ.Љолодуб</I> Љорректор: <I>‹.ѓагулина</P></I>
<P>€зд.лиц. ј 030117 от 31.12.96 €здательство "ђаритет" 103051, Њосква, ул. Џетровка, 26</P>
<P>€зд.лиц. ј 063619 от 26.09.94. €здательство "„еловаЯ книга" 620014, …катеринбург, ул. ‚оеводина, 6</P>
<P>ЌалоговаЯ льгота - общероссийский классификатор продукции ЋЉ-005-093, том 2; 953000 - книги, брошюры.</P>
<P>Џодписано в печать с готовых диапозитивов 10.04.98 ”ормат 84х108/32. ѓарнитура ’айме. Ѓумага офсетнаЯ ј 1 Џечать офсетнаЯ. “сл. печ. л. 25,2. ’ираж 3000 экз. ‡ак. 889</P>
<P>Ћтпечатано в ѓ“Џ €ЏЉ "“льЯновский „ом печати" 432601, г. “льЯновск, ул. ѓончарова, 14</P>
</FONT><FONT SIZE=2><P>&nbsp; </P>
</FONT><P><HR></P>
<FONT SIZE=2><P>‘канирование </FONT><A HREF="mailto:yankos@dol.ru"><U><FONT SIZE=2 COLOR="#0000ff">yankos@dol.ru</U></FONT></A><FONT SIZE=2> </P>
</FONT><P><A HREF="http://www.chat.ru/~yankos/ya.html"><U><FONT SIZE=2 COLOR="#0000ff">http://www.chat.ru/~yankos/ya.html</U></FONT></A><FONT SIZE=2> </P>
</FONT><P><HR></P>