ность и медлительность. Ќо  как  тот,
кто, не располагаЯ досугом длЯ подготовки, остаетсЯ немым, так  и  тот,  кто
говорит одинаково хорошо, независимо от того, располагал ли  он  перед  этим
досугом, представлЯют собою крайности. Ћ ‘евере Љассии [5] рассказывают, что
он говорил значительно лучше без предварительного обдумываниЯ своей  речи  и
что своими успехами он скорее обЯзан  удаче,  чем  прилежанию.  ђассказывают
также, что ему шло на пользу, если  его  раздражали  во  времЯ  произнесениЯ
речи, и что противники остерегались задевать его за живое, опасаЯсь, как  бы
гнев не удвоил его красноречиЯ [6]. џ знаю, по личному опыту, людей с  таким
складом  характера,  с  которым  несовместима  кропотливаЯ   и   напрЯженнаЯ
подготовка. …сли у таких людей мысль в том или ином случае не течет легко  и
свободно, она становитсЯ не способною к чему-либо  путному.  Њы  говорим  об
иных сочинениЯх, что от них несет маслом и лампой, так  как  огромный  труд,
который в  них  вложен  авторами,  сообщает  им  отпечаток  шероховатости  и
неуклюжести. Љ тому же стремление сделать как можно  лучше  и  напрЯженность
души,  чрезмерно  скованной  и  поглощенной  делом,  искажают  ее  творение,
калечат, душат его, вроде того, как это происходит иногда с  водой,  котораЯ
будучи сжата и стеснена своим собственным напором и  изобилием,  не  находит
длЯ себЯ выхода из открытого, но слишком узкого длЯ нее отверстиЯ.
     “ людей с таким характером, о котором Я  здесь  говорю,  бывает  иногда
так: им вовсе не требуетсЯ толчков извне, пробуждающих бурные страсти,  как,
например, Ярость ЉассиЯ, - такое волнение было бы длЯ них слишком грубым; их
натура нуждаетсЯ не в возбуждении, а во вдохновении -  в  каких-либо  особых
впечатлениЯх, неожиданных и внезапных. —еловек подобного  душевного  склада,
предоставленный себе, бывает вЯл и бесплоден. ‹егкое  волнение  придает  ему
жизнь и пробуждает талант.
     џ плохо умею управлЯть и распорЯжатьсЯ собой. ‘лучай  имеет  надо  мной
большую власть, чем Я сам. ЋбстоЯтельства, общество, в котором  Я  нахожусь,
наконец, звучание моего голоса извлекают из моего ума больше, чем Я  мог  бы
обнаружить в себе, занимаЯсь самоисследованием или употреблЯЯ его на потребу
себе самому.
     Њои речи, вследствие этого, стоЯт больше, чем мои писаниЯ, если  вообще
допустимо выбирать между вещами, которые не имеют никакой ценности.
     ‘о мной бывает и так, что Я не нахожу себЯ там, где ищу, и,  вообще,  Я
чаще  нахожу  себЯ  благодарЯ  счастливой  случайности,   чем   при   помощи
самоисследованиЯ. „опустим, что мне удалось выразить на бумаге нечто  тонкое
и остроумное (Я очень хорошо понимаю, что длЯ другого может быть  плохо  то,
что длЯ менЯ очень хорошо; оставим ложную  скромность:  каждый  стараетсЯ  в
меру своих способностей). € вдруг моЯ мысль настолько  от  менЯ  ускользает,
что Я уже больше не знаю, что Я хотел сказать; и  случаетсЯ,  что  сторонний
человек понимает менЯ лучше, чем Я сам. …сли бы Я пускал в ход бритву всЯкий
раз, когда в этом ЯвлЯетсЯ надобность  [7],  от  менЯ  бы  ровно  ничего  не
осталось. Ќо может настать такой час, когда  забытое  мною  озаритсЯ  светом
более Ясным,  чем  белый  день,  и  тогда  Я  буду  только  удивлЯтьсЯ  моей
теперешней растерЯнности.

       ѓлава XI

        Ћ Џђ…„‘ЉЂ‡ЂЌ€џ•

     Ћтносительно оракулов известно, что вера в них стала  утрачиватьсЯ  еще
задолго  до  пришествиЯ  €исуса  •риста.  Њы  знаем,  что  –ицерон   пыталсЯ
установить причины постигшего их упадка: Cur isto modo iam  oracula  Delphis
non eduntur non modo nostra aetate sed iamdiu  ut  modo  nihil  possit  esse
contemptius? {‚ чем же причина того, что не только в наше времЯ, но и  давно
уже из „ельф не  исходЯт  больше  подобные  прорицаниЯ,  так  что  ничем  не
пренебрегают в такой степени, как ими? [1] (лат.).} Ќо что  касаетсЯ  других
предсказаний: по костЯм и внутренностЯм  приносимых  в  жертву  животных,  у
которых, по мнению Џлатона, строение внутренних  органов  в  известной  мере
приспособлено к этому [2], по тому, как  роютсЯ  в  земле  куры,  по  полету
различных птиц, aves quasdam rerum augurandarum causa natasesse putamus, {Њы
считаем, что некоторые птицы  предназначены  длЯ  гаданиЯ  [3]  (лат.).}  по
молнии, по извилинам рек, multa cernunt aruspices, multa augures  provident,
multa oraculis declarantur, multa  vaticinationibus,  multa  somniis,  multa
portentis  {Њногое  видЯт  парусники,  многое   предвидЯт   авгуры,   многое
возвещаетсЯ оракулами, многое пророчествам, многое снами, многое  знамениЯми
[4] (лат.).}и иным приметам, на которых древние по большей части  основывали
свои  начинаниЯ,  как  государственные,  так  и  частные,  то  наша  религиЯ
упразднила их. Ќо все же и у нас сохранЯютсЯ кое-какие способы заглЯдывать в
будущее: при помощи звезд, духов, различных телесных признаков, снов  и  еще
многого другого, что служит Ясным  свидетельством  неудержимого  любопытства
нашей души, жаждущей заглЯнуть в  будущее,  точно  ей  не  хватает  забот  в
настоЯщем:

               cur hans tibi rector Olympi
     Sollicitis visum mortalibus addere euram,
     Noscant venturaa ut dira per omina clades,
     Sit subitum quodcunque paras, sit caeca futuri
     Mens hominum fati, liceat sperare timenti.

     {... к чему тебе, правитель Ћлимпа, угодно была прибавлЯть  к  мучениЯм
смертных еще и эту заботу? Љ чему тебе, чтобы они через грозные предсказаниЯ
знали о грЯдущих  своих  несчастьЯх?  Џусть  будет  внезапным  все,  что  ты
готовишь, пусть ум у людей не видит того, на что  они  обречены  в  будущем;
позволь надеЯтьсЯ объЯтому страхом [5] (лат.).}

     Ne utile quidem est scire, quid futurum sit.  Miserum  est  enim  nihil
proficientem angi, {„а и нет пользы знать, что случитсЯ. ‚едь терзатьсЯ,  не
будучи  в  силах  чем-либо  помочь,  -  жалкаЯ  долЯ  [6]  (лат.).}  и  это,
действительно, так, ибо наша душа бессильна перед обстоЯтельствами.
     ‚от почему случившеесЯ с ”ранческо, маркизом ‘алуцким,  показалось  мне
весьма примечательным. ЉомандуЯ той армией королЯ ”ранциска, что  находилась
по ту сторону гор, бесконечно обласканный  нашим  двором,  обЯзанный  королю
своим титулом и своими владениЯми, конфискованными у его брата  и  отданными
маркизу, не имеЯ, наконец, ни малейшего повода к измене своему государю, тем
более, что душа его противилась этому, он позволил запугать себЯ  (как  было
выЯснено  впоследствии)  предсказаниЯми  об  успехах,  ожидающих  в  будущем
императора Љарла  V,  и  о  нашем  неминуемом  поражении.  Ћб  этих  нелепых
предсказаниЯх толковали повсюду, и они проникли также в €талию, где получили
настолько широкое распространение, что, вследствие  слухов  о  грозЯщем  нам
Якобы разгроме, в ђиме бились об заклад, что именно так  и  случитсЯ,  ставЯ
огромные  суммы.  Њаркиз  ‘алуцкий  нередко   с   горестью   говорил   своим
приближенным  о  несчастьЯх,  неотвратимо  нависших,  по  его  мнению,   над
французской короной, а также о своих французских друзьЯх. ‚ конце концов, он
поднЯл мЯтеж и переметнулсЯ к  врагу,  что  оказалось  длЯ  него  величайшим
несчастьем, каково бы ни было расположение звезд. Ќо он вел  себЯ  при  этом
как человек, раздираемый противоположными побуждениЯми, ибо,  имеЯ  в  своих
руках различные города и военную славу,  находЯсь  всего  в  двух  шагах  от
неприЯтельских войск под начальством  Ђнтонио  де  ‹ейва  [7],  он  мог  бы,
пользуЯсь нашим неведением о задуманной  им  измене,  причинить  значительно
больше вреда. ‚едь его предательство не стоило ни  одной  жизни,  ни  одного
города, кроме ”оссано [8], да и то после долгой борьбы за него.

     Prudens futuri temporis exitum
     Caliginosa nocte premit deus, Ridetque si mortalis ultra Fas trepidat.
     . . . . . . . . . . . . . . . . . Ille potens sul
     Laetusque deget, cui licet in diem Dixisse: Vixi. Cras  vel  atra  Nube
polum paler occupato
     Vel sole puro.

     {Ѓог разумно скрывает во  мраке  ночи  грЯдущее;  и  ему  смешно,  если
смертный трепещет больше, чем подобает. ’от независим и счастлив, кто  может
сказать о сегоднЯшнем дне : "Џережит. ‡автра пусть отец занимает  свод  хоть
черною тучей, хоть Ясным солнцем" [9](лат.).}


     Laetus in praesens animus, quod ultra est,
     Oderit curare.

     {„уша, довольнаЯ настоЯщим, не станет думать о будущем [10] (лат.).}

     Ќапротив, глубоко заблуждаетсЯ тот, кто согласен со следующими словами:
Ista sic reciprocantur, ut et, si divinatio sit, dii sint; et, si dii  sint,
sit divinatio. {’акова взаимосвЯзь: раз существует  гадание,  значит  должны
быть и боги; а раз существуют  боги,  значит  должно  быть  н  гадание  [11]
(лат.).} ѓораздо разумнее говорит Џакувий:

    Nam  istis  qui  linguam avium intelligunt,
    Plusque ex alieno  iecore  sapiunt  quam  ex  suo,
    Magis audiendum quam auscultandum censeo.

     {—то до тех, кто разумеет Язык птиц и знает лучше чужую печень,  нежели
собственную, то Џолагаю, что скорее должно им внимать, чем их слушатьсЯ [12]
(лат.).}

     ‘толь прославленное искусство тосканцев [13] угадывать будущее возникло
следующим образом. Ћдин крестьЯнин,  поднЯв  лемехом  своего  плуга  большой
пласт земли, увидел, как из-под него вышел ’агет, полубог с лицом ребенка  и
мудростью старца. ‘бежалсЯ народ. ђечи ’агета и все его наставлениЯ по части
гаданий собрали  вместе  и  в  течение  долгих  веков  бережно  сохранЯли14.
„альнейшее развитие этого искусства стоит его возникновениЯ.
     —то до менЯ, то Я предпочел бы руководствоватьсЯ в своих  делах  скорее
счетом очков брошенных мною игральных костей, чем подобными бреднЯми.
     € действительно, во всех государствах с республиканским устройством  на
долю жребиЯ выпадала немалаЯ власть. ‚ воображаемом  государстве,  созданном
фантазией Џлатона, он предоставлЯет жребию решать многие важные вещи.  Њежду
прочим,  он  хочет,  чтобы  браки  между  добрыми   гражданами   заключались
посредством жребиЯ; этому случайному выбору  он  придает  настолько  большое
значение, что только родившиесЯ от таких браков дети, по его  мысли,  должны
воспитыватьсЯ на родине, тогда как  потомство  от  дурных  граждан  подлежит
изгнанию на чужбину.  ‚прочем,  если  кто-нибудь  из  изгнанников,  выросши,
обнаружит добрые нравы,  то  он  может  быть  возвращен  на  родину;  равным
образом, кто из составленных на родине, достигнув  юношеского  возраста,  не
оправдает надежд, тот может быть, в свою очередь, изгнан в чужие краЯ.
     џ знаю людей, которые изучают и толкуют  на  все  лады  свои  альманахи
[15], ища в них указаний,  как  им  лучше  в  данном  случае  поступить.  Ќо
поскольку в таких альманах можно найти все, что  угодно,  в  них,  очевидно,
нарЯду с ложью должна содержатьсЯ и долЯ правды. Quis  est  enim  qui  totum
diem iaculans non aliquando conlineet? {ЌайдетсЯ ли такой человек,  который,
бросаЯ дротик целый день напролет,  не  попадет  хоть  разок  в  цель?  [16]
(лат.).} џ не придаю им сколько-нибудь большей цены от того, что вижу  порою
их правоту. “ж лучше бы они всегда лгали: тогда люди знали  бы,  что  о  них
думать. „обавим, что никто не ведет счета их промахам, как бы часты и обычны
они ни были; что же касаетсЯ предсказаний, оказавшихсЯ  правильными,  то  им
придают большое значение именно потому, что они редки и в силу этого кажутсЯ
нам чем-то непостижимым и изумительным. ‚от как „иагор, по прозвищу  Ђтеист,
находЯсь в ‘амофракии, ответил тому, кто, показав ему в храме многочисленные
дарственные приношениЯ с изображением людей, спасшихсЯ при  кораблекрушении,
обратилсЯ к нему с вопросом:  "Ќу  вот,  ты,  который  считаешь,  что  богам
глубоко безразличны людские дела, что ты скажешь о стольких людЯх, спасенных
милосердием?" "Џусть так, - ответил „иагор. - Ќо ведь  тут  нет  изображений
утонувших, а их  несравненно  больше".  –ицерон  говорит,  что  между  всеми
философами, разделЯвшими веру в богов,  один  Љсенофан  Љолофонский  пыталсЯ
боротьсЯ с предсказателЯми разного рода [17].  ’ем  менее  удивительно,  что
иные из наших властителей, как мы видим, все еще придают  значение  подобной
нелепости, и нередко себе во вред.
     џ хотел бы увидеть собственными  глазами  два  таких  чуда,  как  книгу
€оахима, аббата из Љалабрии, предсказавшего всех будущих пап, их имена и  их
облик, и книгу императора ‹ьва, предсказавшего  византийских  императоров  и
патриархов [18]. Ќо собственными глазами Я видел лишь вот  что:  во  времена
общественных бедствий  люди,  потрЯсенные  своими  невзгодами,  отдаютсЯ  во
власть  суеверий  и  пытаютсЯ  выискать  в  небесных  знамениЯх  причину   и
предвестие обрушившихсЯ  на  них  несчастий.  €  так  как  мои  современники
обнаруживают в этом непостижимое искусство и ловкость, Я пришел к убеждению,
что, поскольку длЯ умов острых и праздных  это  занЯтие  не  что  иное,  как
развлечение, всЯкий, кто склонен  к  такого  рода  умствованиЯм,  кто  умеет
повернуть их то в ту, то в другую сторону, может отыскать в  любых  писаниЯх
все, чего бы он ни искал. ‚прочем, главное условие успеха таких гадателей  -
это темный Язык,  двусмысленность  и  причудливость  пророческих  словес,  в
которые авторы этих книг  не  вложили  определенного  смысла  с  тем,  чтобы
потомство находило здесь все, чего бы ни пожелало.
     "„емон" ‘ократа [19] был,  по-видимому,  неким  побуждением  его  воли,
возникавшим помимо его сознаниЯ. ‚полне вероЯтно, однако, что в душе,  столь
возвышенной, как у него, к тому же подготовленной постоЯнным  упражнением  в
мудрости и добродетели, эти влечениЯ, хотЯ бы смутные и  неосознанные,  были
всегда разумными и достойными того, чтобы следовать им.  Љаждый  в  той  или
иной мере ощущал в себе подобного рода властные  побуждениЯ,  возникавшие  у
него стремительно и внезапно. џ, который не  очень-то  доверЯю  благоразумию
наших обдуманных решений, склонен высоко ценить такие побуждениЯ. Ќередко  Я
и сам их испытывал;  они  сильно  влекут  к  чему-нибудь  или  отвращают  от
какой-либо вещи,  -  последнее  у  ‘ократа  бывало  чаще.  џ  позволЯл  этим
побуждениЯм руководить собою, и это приводило к столь удачным  и  счастливым
последствиЯм, что, право же, в них  можно  было  бы  усмотреть  нечто  вроде
божественного внушениЯ.

       ѓлава XII

        Ћ ‘’Ћ‰ЉЋ‘’€

     …сли кто-нибудь пользуетсЯ славой человека решительного и стойкого,  то
это вовсе не означает, что ему нельзЯ  уклонЯтьсЯ,  насколько  возможно,  от
угрожающих ему бедствий и неприЯтностей, а следовательно, и  опасатьсЯ,  как
бы они не постигали его. Ќапротив, все средства - при условии,  что  они  не
бесчестны, - способные оградить нас от бедствий и неприЯтностей,  не  только
дозволены, но и заслуживают всЯческой  похвалы.  —то  до  стойкости,  то  мы
нуждаемсЯ в ней, чтобы терпеливо сносить невзгоды, с  которыми  нет  средств
боротьсЯ. ‚едь нет такой уловки или приема в пользовании  оружием  во  времЯ
боЯ, которые мы сочли бы дурными, лишь бы они помогли отразить  направленный
на нас удар.
     Њногие весьма воинственные народы применЯли внезапное  бегство  с  полЯ
сражениЯ как одно из главнейших средств добитьсЯ победы над  неприЯтелем,  и
они оборачивались к нему спиною с большей опасностью длЯ него, чем  если  бы
стоЯли к нему лицом.
     ’урки и сейчас еще знают толк в этом деле.
     ‘ократ - у Џлатона - потешаетсЯ  над  ‹ахесом,  определЯвшим  храбрость
следующим образом: "Ќеколебимо стоЯть в строю перед лицом врага". - "Љак!  -
восклицает ‘ократ. - ђазве было бы трусостью бить неприЯтелЯ, отступаЯ  пред
ним?" € в подкрепление своих слов он ссылаетсЯ на ѓомера, восхвалЯющего ќнеЯ
за уменье искусно применЯть бегство. Ђ после того как ‹ахет, подумав, должен
был признать, что таков действительно обычай у скифов, да и  вообще  у  всех
конных воинов, ‘ократ привел ему в пример еще пехотинцев-лакедемонЯн, народ,
столь привыкший стойко сражатьсЯ в пешем строю: в битве при  ЏлатеЯх,  после
безуспешных попыток  прорвать  фалангу  персов,  они  решили  рассыпатьсЯ  и
податьсЯ назад, чтобы, создав, таким образом, видимость бегства, разорвать и
рассеЯть грозную массу персов, когда те бросЯтсЯ преследовать их.  ЃлагодарЯ
этой хитрости они добились победы [1].
     Ћтносительно  скифов  рассказывают,  будто  „арий  во   времЯ   похода,
предпринЯтого им с целью  покорить  этот  народ,  обрушилсЯ  на  их  царЯ  с
жестокими упреками за то, что он непрерывно отступает пред ним и  уклонЯетсЯ
от открытого боЯ. Ќа что €ндатирс [2] - таково было имЯ царЯ - ответил,  что
отступает не из страха пред ним, ибо вообще не боитсЯ никого  на  свете,  но
потому, что таков обычай скифов на войне; ведь у них  нет  ни  возделываемых
полей, ни городов, ни домов, которые нужно было бы защищать, дабы  враг  ими
не поживилсЯ. Ћднако, добавил он, если „арию так уж не  терпитсЯ  сойтись  с
противником в открытом бою, пусть он приблизитсЯ к тем местам, где находЯтсЯ
могилы предков €ндатирса: там он найдет, с кем померЯтьсЯ силами.
     € все же, когда оказываешьсЯ мишенью длЯ пушек, что  нередко  случаетсЯ
на войне, считаетсЯ позорным боЯтьсЯ Ядер, поскольку принЯто думать, что  от
них все равно не спастись вследствие их стремительности и  мощи.  €  не  раз
бывало, что тот, кто при таких обстоЯтельствах поднимал  руку  или  наклонЯл
голову, вызывал, по меньшей мере, хохот товарищей.
     Ќо вот что произошло однажды в  Џровансе  во  времЯ  похода  императора
Љарла V против нас. Њаркиз дель ѓуасто, отправившись на  разведку  к  городу
Ђрлю и выйдЯ из-за ветрЯной мельницы, служившей ему прикрытием и позволившей
приблизитьсЯ к городу, был  замечен  господами  де  Ѓонневалем  и  сенешалем
Ђженуа,  которые  прохаживались  в  амфитеатре  арльского  цирка.  Џоследние
указали на маркиза дель ѓуасто господину де ‚илье, начальнику артиллерии,  и
тот так метко навел кулеврину  [3],  что  если  бы  названный  выше  маркиз,
заметив, что по нем открыли  огонь,  не  стал  быстро  на  четвереньки,  то,
наверно, получил бы зарЯд в свое тело. Ќечто подобное произошло за несколько
лет перед тем и с ‹оренцо Њедичи, герцогом “рбинским, отцом королевы, матери
нашего  королЯ  [4],  во  времЯ  осады   Њондольфо,   крепости   в   €талии,
расположенной в области, называемой ‚икариатом [5]: увидев, что уже поднесли
фитиль к направленной прЯмо на него пушке, он спассЯ лишь тем, что  бросилсЯ
на землю, нырнув, можно  сказать,  словно  утка.  €бо  иначе  Ядро,  которое
пронеслось почти над его головой, угодило бы,  без  сомнениЯ,  ему  прЯмо  в
живот. ѓоворЯ по правде, Я не думаю, чтобы такие движениЯ производились нами
обдуманно, ибо, как можно составить  себе  суждение,  высок  ли  прицел  или
низок, когда все совершаетсЯ с такою внезапностью? €  гораздо  вернее  будет
предположить, что в описанных случаЯх этим людЯм благоприЯтствовала судьба и
что, действуЯ в состоЯнии испуга подобным образом, можно с таким же  успехом
угодить под Ядро, как и избегнуть его попаданиЯ.
     Љогда оглушительный треск аркебуз внезапно поражает мой слух, и  притом
в таком месте, где у менЯ не было никаких оснований этого ожидать, Я не могу
удержатьсЯ от дрожи; мне не раз доводилось видеть, как то же самое случалось
и с другими людьми, которые похрабрее менЯ.
     „аже  стоикам,  и  тем  Ясно,  что  душа  мудреца,  как  они  себе  его
представлЯют,  неспособна  устоЯть  перед  внезапно  обрушившимисЯ  на   нее
впечатлениЯми и образами и что этот мудрец  отдает  законную  дань  природе,
когда бледнеет и съеживаетсЯ, заслышав, к примеру, раскаты грома или  грохот
обвала. ’о же самое происходит, когда его охватывают страсти: лишь бы  мысль
сохранЯла Ясность и не нарушалась в своем течении, лишь бы разум,  оставаЯсь
непоколебимым и верным себе, не поддалсЯ чувству  страха  или  страданиЯ.  ‘
теми, кто не принадлежит к числу мудрецов, дело обстоит точно так  же,  если
иметь в виду первую часть сказанного, и совсем по-иному, если - вторую.  €бо
у людей обычного склада действие  страстей  не  остаетсЯ  поверхностным,  но
проникает в глубины их разума, заражаЯ и отравлЯЯ его. ’акой человек  мыслит
под прЯмым воздействием страстей и как бы повинуЯсь им.  ‚от  вам  полное  и
верное изображение душевного состоЯниЯ мудреца-стоика:

     Mens immota manet, lacrimae volvuntur inanes.

     {„ух непоколебим понапрасну катЯтсЯ слезы [6] (лат.).}

     Њудрец, в понимании перипатетиков, не свободен от душевных  потрЯсений,
но он умерЯет их.

       ѓлава XIII

        –…ђ…ЊЋЌ€Ђ‹ Џђ€ ‚‘’ђ…—… –Ђђ‘’‚“ћ™€• Ћ‘ЋЃ

     Ќет предмета,  сколь  бы  ничтожен  он  ни  был,  который  оказалсЯ  бы
неуместным среди этой  моей  причудливой  смеси.  ‘огласно  принЯтым  у  нас
правилам, было бы большой неучтивостью даже по отношению к  равному,  а  тем
более к тому, кто занимает высокое положение в обществе, не быть дома,  если
он предуведомил нас о  своем  прибытии.  Ѓольше  того,  королева  ЌаваррскаЯ
Њаргарита [1] добавлЯет по этому поводу, что со стороны дворЯнина  невежливо
выйти из дому, как это часто  случаетсЯ,  навстречу  тому,  кто  должен  его
посетить, сколь бы знатен последний ни был, но что  гораздо  почтительнее  и
учтивее ожидать его у себЯ, хотЯ бы из опасениЯ разминутьсЯ с ним в пути,  и
что в таких случаЯх достаточно проводить его в предназначенные ему покои.
     —то до менЯ, то Я частенько забываю как о той, так и о другой  из  этих
пустых  обЯзанностей,  поскольку  стараюсь  изгнать  из  моего  дома  всЯкие
церемонии. …сть люди, которые иногда на это  обижаютсЯ.  Ќо  что  поделаешь!
‹учше обидеть  кого-нибудь  один-единственный  раз,  чем  постоЯнно  терпеть
самому обиду: это последнее было бы длЯ  менЯ  нестерпимым  гнетом.  Љ  чему
бежать от  придворного  рабства,  если  заводишь  его  в  своей  собственной
берлоге?
     Ђ вот еще одно правило,  неуклонно  соблюдаемое  на  собраниЯх  всЯкого
рода: оно гласит, что нижестоЯщим подобает ЯвлЯтьсЯ первыми, тогда как лицам
более видным приличествует, чтобы их дожидались. Ћднако  же  перед  встречею
папы Љлимента с королем ”ранциском, имевшею  произойти  в  Њарселе,  король,
отдав все необходимые распорЯжениЯ, удалилсЯ из  этого  города,  предоставив
папе в течение двух или трех дней устраиватьсЯ  и  отдыхать,  и  лишь  после
этого возвратилсЯ, чтобы встретитьсЯ с ним. ђавным  образом,  когда  тот  же
папа и император назначили встречу в  Ѓолонье,  император  предоставил  папе
возможность прибыть  туда  первым,  сам  же  приехал  несколько  позже.  Џри
свиданиЯх  царствующих  особ  руководствуютсЯ,  как  говорЯт  люди  знающие,
следующим правилом: кто среди них самый могущественный,  тому  и  полагаетсЯ
быть в назначенном месте прежде других и даже прежде того государЯ,  в  чьих
владениЯх происходит встреча; считают, что эта уловка применЯетсЯ ради того,
чтобы таким способом создать видимость, будто низшие разыскивают  высшего  и
домогаютсЯ встречи с ним, а не наоборот.
     Ќе только в каждой стране, но и в  каждом  городе,  и  даже  у  каждого
сословиЯ есть свои  особые  правила  вежливости.  џ  был  достаточно  хорошо
воспитан в детстве и затем вращалсЯ в достаточно порЯдочном обществе,  чтобы
знать законы  нашей  французской  учтивости;  больше  того,  Я  в  состоЯнии
преподать их другим. џ люблю следовать  им,  однако  не  настолько  покорно,
чтобы  они  налагали  путы  на  мою  жизнь.  €ные   из   них   кажутсЯ   нам
стеснительными,  и  если   мы   забываем   их   предумышленно,   а   не   по
невоспитанности, то это нисколько не умалЯет  нашей  любезности.  џ  нередко
встречал людей, которые оказывались неучтивыми именно вследствие  того,  что
они были чересчур учтивы, и несносны  вследствие  того,  что  были  чересчур
вежливы.
     Ђ впрочем, уменье держать себЯ с людьми - вещь очень полезнаЯ.  Џодобно
любезности и красоте, оно облегчает нам доступ  в  общество  и  способствует
установлению дружеских свЯзей, открываЯ тем  самым  возможность  учитьсЯ  на
примере других и, вместе с тем, подавать пример и выказывать себЯ с  хорошей
стороны, если только в нас действительно есть нечто достойное  подражаниЯ  и
поучительное длЯ окружающих.

       ѓлава XIV

        Ћ ’ЋЊ, —’Ћ ЌЂ… ‚Ћ‘Џђ€џ’€… Ѓ‹ЂѓЂ € ‡‹Ђ ‚ ‡ЌЂ—€’…‹њЌЋ‰ Њ…ђ…  ‡Ђ‚€‘€’  Ћ’
Џђ…„‘’Ђ‚‹…Ќ€џ, ЉЋ’ЋђЋ… Њ› €Њ……Њ Ћ Ќ€•

     ‹юдей, как гласит одно древнегреческое изречение, мучают не самые вещи,
а представлениЯ, которые они создали себе о них [1]. €  если  бы  кто-нибудь
мог установить, что это справедливо всегда и везде, он сделал бы чрезвычайно
много длЯ облегчениЯ нашей жалкой человеческой участи. ‚едь если страданиЯ и
впрЯмь порождаютсЯ в нас нашим рассудком, то, казалось бы,  в  нашей  власти
либо вовсе пренебречь ими, либо обратить их во благо. …сли вещи отдают  себЯ
в наше распорЯжение, то почему бы  не  подчинить  их  себе  до  конца  и  не
приспособить к нашей собственной выгоде? € если то, что мы называем  злом  и
мучением, не есть само по себе ни зло, ни мучение, и только наше воображение
наделЯет его подобными качествами, то  не  кто  иной,  как  мы  сами,  можем
изменить их на другие. ђасполагаЯ свободой  выбора,  не  испытываЯ  никакого
давлениЯ со стороны,  мы,  тем  не  менее,  проЯвлЯем  необычайное  безумие,
отдаваЯ предпочтение самой тЯгостной длЯ нас доле и наделЯЯ болезни,  нищету
и позор горьким и отвратительным привкусом, тогда как могли бы сделать  этот
привкус приЯтным; ведь судьба поставлЯет нам только сырой  материал,  и  нам
самим предоставлЯетсЯ придать ему форму. €так, давайте посмотрим,  можно  ли
доказать, что то, что мы зовем злом, не ЯвлЯетсЯ само по себе таковым,  или,
по крайней мере, чем бы оно ни ЯвлЯлось, - что от нас самих зависит  придать
ему другой привкус и другой облик, ибо  все,  в  конце  концов,  сводитсЯ  к
этому.
     …сли бы подлиннаЯ сущность того, перед  чем  мы  трепещем,  располагала
сама по себе способностью внедрЯтьсЯ в наше сознание, то она внедрЯлась бы в
сознание всех равным и тождественным образом, ибо все люди - одной породы  и
все они снабжены в большей или меньшей степени одинаковыми  способностЯми  и
средствами познаниЯ и суждениЯ. Ћднако различие в представлениЯх об одних  и
тех же вещах, которое наблюдаетсЯ между нами, доказывает с очевидностью, что
эти представлениЯ складываютсЯ у нас не иначе, как в соответствии  с  нашими
склонностЯми; кто-нибудь, быть  может,  и  воспринимает  их,  по  счастливой
случайности в согласии с их подлинной сущностью, но тысЯча  прочих  видит  в
них совершенно иную, непохожую сущность.
     Њы смотрим на смерть, нищету и страдание, как на наших злейших  врагов.
Ќо кто же не знает, что та самаЯ смерть, которую одни  зовут  ужаснейшею  из
всех ужасных вещей, длЯ других - единственное прибежище  от  тревог  здешней
жизни,  высшее  благо,  источник  нашей  свободы,  полное  и   окончательное
освобождение от всех бедствий? € в то времЯ, как одни  в  страхе  и  трепете
ожидают ее приближениЯ, другие видЯт в ней больше радости, нежели в жизни.
     …сть даже такие, которые сожалеют о ее доступности длЯ каждого:

     Mors utinam pavidos vita subducere nolles,
     Sed virtus te sola daret.

     {Ћ если бы, смерть, ты не отнимала жизни  у  трусов,  о  если  бы  одна
доблесть дарила тебЯ! [2] (лат.).}

     Ќо не будем вспоминать людей  прославленной  доблести,  вроде  ’еодора,
который сказал ‹исимаху, угрожавшему, что убьет его: "’ы  свершишь  в  таком
случае подвиг, посильный и шпанской мушке!" [3] Ѓольшинство  философов  сами
себе предписали смерть или, содействуЯ ей, ускорили ее.
     Ђ сколько мы знаем людей из  народа,  которые  перед  лицом  смерти,  и
притом не простой и легкой, но сопрЯженной с тЯжким позором, а  иногда  и  с
ужасающими мучениЯми, сохранЯли такое присутствие духа, - кто из  упрЯмства,
а кто и по простоте душевной, - что в них не замечалось никакой перемены  по
сравнению с обычным их состоЯнием. Ћни  отдавали  распорЯжениЯ  относительно
своих домашних дел, прощались с друзьЯми, пели, обращались с  назидательными
и иного рода речами к народу, примешиваЯ к ним иногда даже шутки, и,  совсем
как ‘ократ, пили за здоровье своих друзей. Ћдин из них, когда  его  вели  на
виселицу, заЯвил, что  не  следует  идти  этой  улицей,  так  как  он  может
встретитьсЯ с лавочником, который схватит его за шиворот: за ним есть старый
должок. „ругой просил палача не прикасатьсЯ к его шее, чтобы он не  затрЯссЯ
от смеха, до такой степени он  боитсЯ  щекотки.  ’ретий  ответил  духовнику,
который сулил ему, что уже вечером он разделит трапезу с  нашим  ‘пасителем:
"‚ таком случае, отправлЯйтесь-ка  туда  сами;  что  до  менЯ,  то  Я  нынче
пощусь". —етвертый пожелал пить и, так как палач  пригубил  первым,  сказал,
что после него ни за что не станет пить,  так  как  боитсЯ  заболеть  дурною
болезнью. Љто не слышал рассказа об одном пикардийце? Љогда он уже  стоЯл  у
подножиЯ виселицы, к нему подвели публичную женщину и пообещали, что если он
согласитсЯ  женитьсЯ  на  ней,  то  ему  будет  дарована  жизнь  (ведь  наше
правосудие порою идет на это); взглЯнув на нее и заметив, что она  припадает
на одну ногу, он крикнул: "‚алЯй, надевай петлю! Ћна колченогаЯ". ‘уществует
рассказ в таком же роде об одном датчанине, которому  должны  были  отрубить
голову. ‘тоЯ уже на помосте, он отказалсЯ от помилованиЯ на сходных условиЯх
лишь потому, что у женщины, которую ему предложили в жены, были  ввалившиесЯ
щеки и чересчур острый нос. Ћдин слуга из  ’улузы,  обвиненный  в  ереси,  в
доказательство правильности своей веры  мог  сослатьсЯ  только  на  то,  что
такова вера его господина, молодого студента, заключенного вместе  с  ним  в
темницу; он пошел на смерть, так и не позволив  себе  усомнитьсЯ  в  правоте
своего господина. Њы знаем из книг, что  когда  ‹юдовик  XI  захватил  город
Ђррас, среди его жителей оказалось  немало  таких,  которые  предпочли  быть
повешенными, лишь бы не прокричать: "„а здравствует король!".
     ‚ царстве Ќарсингском [4] жены жрецов и посейчас еще погребаютсЯ заживо
вместе со своими умершими мужьЯми. ‚сех  прочих  женщин  сжигают  живыми  на
похоронах их мужей, и они умирают не только с поразительной стойкостью,  но,
как  говорЯт,  даже  с  радостью.  Ђ  когда  предаетсЯ  сожжению   тело   их
скончавшегосЯ государЯ, все его жены, наложницы, любимицы и должностные лица
всЯкого званиЯ, а также слуги,  образовав  большую  толпу,  с  такой  охотой
собираютсЯ у костра, чтобы броситьсЯ  в  него  и  сгореть  вместе  со  своим
властелином,  что,  надо  полагать,  у   них   почитаетсЯ   великою   честью
сопутствовать ему в смерти.
     Ђ что сказать об этих низких душонках -  шутах?  ‘реди  них  попадаютсЯ
порой  и  такие,  которые  не  хотЯт  расставатьсЯ  с  привычным   длЯ   них
балагурством даже перед лицом смерти. Ћдин из них, когда палач,  вешаЯ  его,
уже вышиб из-под него подставку, крикнул: "ќх, где наша не пропадала!" - что
было его излюбленной прибауткой. „ругой, лежа на соломенном тюфЯке у  самого
очага и находЯсь при последнем издыхании, ответил  врачу,  спросившему,  где
именно он  чувствует  боль:  "между  постелью  и  очагом".  Ђ  когда  пришел
свЯщенник и, желаЯ совершить над ним обрЯд соборованиЯ, стал нащупывать  его
ступни, которые он от боли подобрал под себЯ, он сказал: "‚ы найдете  их  на
концах моих ног". ’ому, кто убеждал его  вручить  себЯ  нашему  господу,  он
задал вопрос: "Ђ кто же менЯ доставит к нему?" и,  когда  услышал  в  ответ:
"Ѓыть может, вы сами, если будет на то его божьЯ волЯ", то сказал: "Ќо  ведь
Я буду у него, пожалуй, лишь завтра вечером". - "‚ы только вручите себЯ  его
воле, - заметил на это его собеседник, - и вы окажетесь там очень скоро".  -
"‚ таком случае, - заЯвил умирающий, - уж лучше Я сам себЯ и вручу ему" [6].
     ‚о времЯ наших последних войн за Њилан, когда он столько раз  переходил
из рук в руки,  народ,  истомленный  столь  частыми  превратностЯми  судьбы,
настолько прониксЯ жаждою смерти, что, по словам моего отца,  он  видел  там
список, в котором насчитывалось не  менее  двадцати  пЯти  взрослых  мужчин,
отцов семейств, покончивших самоубийством в течение одной только недели [6].
Ќечто подобное наблюдалось  и  при  осаде  Ѓрутом  города  Љсанфа  [7];  его
жителей, - мужчин, женщин, детей - охватило столь страстное желание умереть,
что люди, стремЯсь избавитьсЯ от грозЯщей им смерти, не  прилагают  к  этому
столько усилий, сколько приложили они, чтобы избавитьсЯ  от  ненавистной  им
жизни; и Ѓруту с трудом удалось спасти лишь ничтожное их число.
     ‚сЯкое убеждение может быть достаточно сильным, чтобы  заставить  людей
отстаивать его даже ценою жизни.
     Џервый пункт той прекрасной и возвышенной клЯтвы,  которую  принесла  и
сдержала ѓрециЯ во времЯ греко-персидских войн, гласил,  что  каждый  скорее
сменит жизнь на смерть, чем законы своей страны на персидские [8].  Ђ  сколь
многие  во  времЯ  греко-турецких  войн  предпочитали  умереть   мучительной
смертью, лишь бы не осквернить обрезаниЯ и не подвергнутьсЯ обрЯду крещениЯ!
€ нет религии, котораЯ не могла бы побудить к чему-либо подобному.
     Џосле того как кастильские короли изгнали из своего государства евреев,
король португальский  €оанн [9] предоставил  им  в  своих владениЯх убежище,
взыскав по восемь экю с души и  поставив  условием,  чтобы  к  определенному
сроку они  покинули  пределы  его  королевства;  он  обещал  длЯ  этой  цели
снарЯдить корабли, которые должны будут перевезти их в Ђфрику. ‚ назначенный
день, по истечении коего все не подчинившиесЯ указу, согласно сделанному  им
предупреждению, обращались в рабов,  им  были  предоставлены  весьма  скудно
снарЯженные корабли. ’е, кто взошел на них, подверглись жесткому  и  грубому
обращению со стороны  судовых  команд,  которые,  не  говорЯ  уже  о  других
издевательствах, возили их по морю взад и вперед, пока изгнанники  не  съели
всех взЯтых с собою припасов и не оказались вынуждены покупать их у  морЯков
по таким баснословным ценам, что к тому времени, когда, наконец, их высадили
на берег, они были обобраны до нитки.
     Љогда известие об этом бесчеловечном обращении  распространилось  среди
оставшихсЯ в Џортугалии, большинство предпочло  стать  рабами,  а  некоторые
притворно выразили готовность переменить веру. Љороль Њануэль, наследовавший
€оанну, сначала возвратил  им  свободу,  но  затем,  изменив  свое  решение,
установил новый срок, по истечении коего им надлежало покинуть  страну,  длЯ
чего были выделены три гавани, где им предстоЯло  погрузитьсЯ  на  суда.  Ћн
рассчитывал, как говорит в своей  превосходно  написанной  на  латыни  книге
историк нашего времени епископ Ћзорно [10], что если блага свободы,  которую
он им даровал, не могли склонить их к христианству, то к этому  их  принудит
страх  подвергнутьсЯ,  подобно  ранее  уехавшим  соплеменникам,  грабежу  со
стороны морЯков,  а  также  нежелание  покинуть  страну,  где  они  привыкли
располагать большими богатствами, и отправитьсЯ в чужие, неведомые краЯ.  Ќо
убедившись, что надежды его были напрасны и что евреи, несмотрЯ ни  на  что,
решили  уехать,  он  отказалсЯ  предоставить  им   две   гавани   из   числа
первоначально  назначенных  трех,  рассчитываЯ,  что   продолжительность   и
трудности переезда отпугнут некоторых из них, или имеЯ  в  виду  собрать  их
всех в одно место, дабы с большим удобством исполнить задуманное. Ђ  задумал
он вот что: он повелел вырвать  из  рук  матерей  и  отцов  всех  детей,  не
достигших четырнадцатилетнего возраста, чтобы отправить их  в  такое  место,
где бы они не могли ни видетьсЯ, ни общатьсЯ с родителЯми, и  там  воспитать
их в нашей религии. ѓоворЯт, что это приказание  Явилось  причиной  ужасного
зрелища. …стественнаЯ любовь родителей к детЯм и этих последних к родителЯм,
равно как и рвение к древней вере  не  могли  примиритьсЯ  с  этим  жестоким
приказом. ‡десь можно было увидеть, как родители кончали с собой; можно было
увидеть  и  еще  более  ужасные  сцены,  когда  они,  движимые   любовью   и
состраданием к своим маленьким детЯм, бросали их в колодцы, чтобы хоть  этим
путем избежать исполнениЯ над ними закона.  Џропустив  назначенный  длЯ  них
срок из-за нехватки кораблей, они снова были обращены в  рабство.  Ќекоторые
из них стали христианами, однако и теперь, по прошествии целых ста лет, мало
кто в  Џортугалии  верит  в  искренность  их  обращениЯ  или  приверженность
христианскому исповеданию их потомства,  хотЯ  привычка  и  времЯ  действуют
гораздо сильнее, чем принуждение [11]. Quoties non modo ductores  nostri,  -
говорит –ицерон, -  sed  universi  etiam  exercitus  ad  non  dubiam  mortem
concurrerunt.  {‘колько  раз  не  только  наши  вожди,  но  и  целые   армии
устремлЯлись навстречу неминуемой смерти [12] (лат.)}
     Њне привелось наблюдать одного из моих ближайших друзей,  который  всей
душой стремилсЯ к смерти: это была настоЯщаЯ страсть, укоренившаЯсЯ в нем  и
подкреплЯемаЯ рассуждениЯми и доводами всЯкого рода, страсть, от  которой  Я
не в силах был его отвратить; и при первой же возможности покончить с  собой
при почетных длЯ него обстоЯтельствах  он,  без  всЯких  видимых  оснований,
устремилсЯ навстречу смерти, влекомый мучительной и жгучей жаждой ее.
     Њы располагаем примерами подобного рода и длЯ нашего времени, вплоть до
детей, которые из боЯзни какой-нибудь ничтожной неприЯтности накладывали  на
себЯ руки. "—его только мы ни страшимсЯ, -  говорит  по  этому  поводу  один
древний писатель [13], - если страшимсЯ  даже  того,  что  трусость  избрала
своим прибежищем?" …сли бы Я стал перечислЯть всех лиц мужского  и  женского
пола, принадлежавших к различным сословиЯм, исповедовавших  самую  различную
веру, которые даже в былые, более счастливые времена с  душевной  твердостью
ждали наступлениЯ  смерти,  больше  того,  сами  искали  ее,  одни  -  чтобы
избавитьсЯ от невзгод земного существованиЯ, другие - просто  от  пресыщениЯ
жизнью, третьи - в чаЯнии лучшего существованиЯ в ином мире, - Я никогда  бы
не кончил. —исло их столь велико, что поистине мне легче было  бы  перечесть
тех, кто страшилсЯ смерти.
     ’олько вот еще что. Ћднажды во времЯ сильной бури философ Џиррон  [14],
желаЯ ободрить некоторых из своих спутников, которые, как он видел,  боЯлись
больше других, указал им на находившегосЯ вместе с ними на  корабле  борова,
не обращавшего ни малейшего вниманиЯ на непогоду. ’ак что же, решимсЯ ли  мы
утверждать, что преимущества, доставлЯемые нашим  разумом,  которым  мы  так
гордимсЯ и благодарЯ  которому  ЯвлЯемсЯ  господами  и  повелителЯми  прочих
тварей земных, даны нам на наше мучение? Љ чему  нам  познание  вещей,  если
из-за него мы терЯем  спокойствие  и  безмЯтежность,  которыми  в  противном
случае обладали бы, и оказываемсЯ в худшем положении, чем боров Џиррона?  Ќе
употребим ли мы во вред себе  способность  разумениЯ,  дарованную  нам  ради
нашего вЯщего блага, если будем  применЯть  ее  наперекор  целЯм  природы  и
общему порЯдку вещей, предписывающему, чтобы каждый использовал свои силы  и
возможности на пользу себе?
     Њне скажут, пожалуй: "‚аши соображениЯ справедливы, пока  речь  идет  о
смерти. Ќо что скажете вы о нищете? —то скажете вы о страдании,  на  которое
Ђристипп [15], €ероним и большинство мудрецов смотрели как на самое  ужасное
из несчастий? € разве отвергавшие его на словах не признавали его на  деле?"
Џомпей, придЯ навестить ЏосидониЯ [18]  и  застав  его  терзаемым  тЯжкой  и
мучительной  болезнью,  принес  свои  извинениЯ  в  том,  что  выбрал  столь
неподходЯщее времЯ, чтобы послушать  его  философские  рассуждениЯ.  "„а  не
допустЯт боги, - ответил ему Џосидоний, -  чтобы  боль  возымела  надо  мной
столько власти и могла воспрепЯтствовать мне рассуждать и говорить  об  этом
предмете". € он сразу же пустилсЯ в рассуждениЯ о презрении  к  боли.  Њежду
тем она делала свое дело и ни на мгновение не оставлЯла  его,  так  что  он,
наконец, воскликнул: "‘колько бы ты, боль, ни старалась, твои усилиЯ тщетны;
Я все равно не назову тебЯ злом". ќтот  рассказ,  которому  придают  столько
значениЯ, свидетельствует ли он в действительности о презрении к боли? ‡десь
идет речь лишь о борьбе со словами. ‚едь если  бы  страданиЯ  не  беспокоили
ЏосидониЯ, с чего бы ему прерывать свои рассуждениЯ? €  почему  придавал  он
такую важность тому, что отказывал боли в наименовании ее злом?
     ‡десь не все зависит от воображениЯ. …сли в иных случаЯх мы  и  следуем
произволу наших суждений, то тут есть некаЯ достоверность, котораЯ  сама  за
себЯ говорит. ‘удьЯми в этом ЯвлЯютсЯ наши чувства:

     Qui nisi sunt veri, ratio quoque falsa sit omnis.

     {…сли чувства будут не истинны, то весь наш разум окажетсЯ ложным  [17]
(лат.).}

     Њожем ли мы заставить нашу кожу поверить, что удары бича  лишь  щекочут
ее? €ли убедить наши органы вкуса, что настойка алоэ - это белое вино? Ѓоров
Џиррона - еще одно доказательство в нашу пользу. Ћн не  знает  страха  перед
смертью, но, если его начнут колотить, он станет визжать и почувствует боль.
Њожем ли мы побороть общий закон природы, согласно которому все  живущее  на
земле боитсЯ боли? „еревьЯ - и те как будто издают стоны, когда  им  наносЯт
увечьЯ. —то касаетсЯ смерти, то ощущать ее мы  не  можем;  мы  постигаем  ее
только рассудком, ибо от жизни она отделена не более, чем мгновением:

     Aut futi, aut veniet, nihil est praesentis in illa,
     Morsque minus poenae quam mora mortis habet.