  {‘мерть или была или будет, она не имеет отношениЯ к настоЯщему;  менее
мучительна сама смерть, чем ее ожидание [18] (лат.).}

     ’ысЯчи  животных,   тысЯчи   людей   умирают   прежде,   чем   успевают
почувствовать приближение смерти. € действительно,  когда  мы  говорим,  что
страшимсЯ смерти, то думаем прежде всего о боли, ее обычной предшественнице.
     Џравда, если верить одному из отцов церкви,  malam  mortem  non  facit,
nisi quod sequitur mortem. {‘мерть - зло  лишь  в  силу  того,  что  за  ней
следует [19](лат.).} Ќо, мне кажетсЯ, правильнее было бы сказать, что ни то,
что предшествует смерти, ни то, что за ней  следует,  собственно  к  ней  не
относитсЯ. Њы извинЯем себЯ без достаточных оснований. €, как говорит  опыт,
дело тут скорее в невыносимости длЯ  нас  мысли  о  смерти,  котораЯ  делает
невыносимой  также  и  боль,  мучительность  которой  мы  ощущаем   вдвойне,
поскольку она предвещает нам смерть. Ќо так как разум бросает  нам  упрек  в
малодушии за то, что мы боимсЯ столь внезапной,  столь  неизбежной  и  столь
неощутимой вещи, мы прибегаем к этому, наиболее удобному  оправданию  своего
страха.
     ‹юбую болезнь, если она не таит в себе никакой другой опасности,  кроме
причинЯемых ею страданий, мы зовем неопасною. Љто же станет  считать  зубную
боль или,  скажем,  подагру,  как  бы  мучительны  они  ни  были,  настоЯщей
болезнью, раз они не смертельны? Ќо допустим, что в смерти нас больше  всего
пугает страдание, - совершенно так же, как и в нищете нет ничего  страшного,
кроме того, что,  заставлЯЯ  нас  терпеть  голод  и  жажду,  зной  и  холод,
бессонные ночи и прочие невзгоды, она делает нас добычей страданиЯ.
     ’ак вот, будем вести речь только о физической боли. џ отдаю ей должное:
она - наихудший из спутников нашего существованиЯ, и Я признаю это с  полной
готовностью. џ принадлежу к числу тех, кто  ненавидит  ее  всей  душой,  кто
избегает ее, как только может, и, благодарение господу, до этого времени мне
не пришлось еще по-настоЯщему познакомитьсЯ с нею. Ќо ведь в  нашей  власти,
если не устранить ее полностью, то, во всЯком случае, до  некоторой  степени
умерить терпением и, как бы ни страдало наше тело, сохранить  свой  разум  и
свою душу неколебимыми.
     …сли бы это было не так, кто среди  нас  стал  бы  ценить  добродетели,
доблесть, силу, величие духа, решительность? ‚ чем бы  они  проЯвлЯли  себЯ,
если бы не существовало страданиЯ, с которым они вступают  в  борьбу?  Avida
est periculi virtus. { „облесть жаждет опасности [20] (лат.).}  …сли  бы  не
приходилось спать на голой земле, выносить в  полном  вооружении  полуденный
зной,  питатьсЯ  кониной  или   ослЯтиной,   подвергатьсЯ   опасности   быть
изрубленным на куски, терпеть, когда у вас извлекают засевшую в костЯх пулю,
зашивают рану, промывают, зондируют, прижигают ее каленым железом, -  в  чем
могли  бы  мы  выказать  то  превосходство,  которым  желаем  отличитьсЯ  от
низменных натур? € когда мудрецы говорЯт,  что  из  двух  одинаково  славных
деЯний более заманчивым нам кажетсЯ то, выполнить которое составлЯет  больше
труда, то это отнюдь не похоже на совет избегать страданий и боли. Non  enim
hilaritate, nec lascivia, nec risu aut  ioco  comite  levitatis,  sed  saepe
etiam  trister  firmitate  et  constantia  sunt  beati.  {‚едь  даже  будучи
удручены, часто не в веселье и не в забавах,  не  в  смехе  и  не  в  шутке,
спутнице легкомыслиЯ, находЯт они отраду, но в твердости и постоЯнстве  [21]
(лат).} ‚от почему никак нельзЯ было разубедить наших  предков  в  том,  что
победы, одержанные в открытом бою,  среди  превратностей,  которыми  чревата
война, более почетны, чем  достигнутые  без  всЯкой  опасности,  одной  лишь
ловкостью и изворотливостью:

     Laetius est, quoties magno sibi conostat honestum.

     {„обродетель тем приЯтнее, чем труднее ее достичь [22] (лат).}

     Љроме того, мы должны находить длЯ себЯ утешение также  и  в  том,  что
обычно, если боль весьма мучительна, она не  бывает  очень  продолжительной,
если же она продолжительна, то не бывает особенно мучительной: si gravis, si
longus  levis.  {…сли  боль  мучительна,  то  она   непродолжительна,   если
продолжительна - то не мучительна [23] (лат).} ’ы не  будешь  испытывать  ее
слишком долго, если чувствуешь ее слишком сильно;  она  положит  конец  либо
себе, либо тебе. € то и другое ведет, в итоге, к одному и тому же.  …сли  ты
не в силах перенести ее, она  сама  унесет  тебЯ.  Memineris  maximos  morte
finiri: parvos  multa  habere  intervalla  requietis;  mediocrium  nos  esse
dominos: ut si tolerabiles sint, feramus, sin  minus,  e  vita  cum  ea  non
placeat,  tanquam  e  theatro  exeamus.  {Џомни,   что   сильные   страданиЯ
завершаютсЯ смертью,  слабые  предоставлЯют  нам  частые  передышки,  а  над
умеренными - мы владыки; таким образом, если их можно стерпеть,  снесем  их;
если же нет - уйдем из жизни, раз она не доставлЯет нам радости, как  уходим
из театра [24] (лат.).}
     Ќевыносимо мучительной делаетсЯ длЯ нас боль оттого, что мы не привыкли
искать высшего нашего удовлетворениЯ в душе и ждать от нее  главной  помощи,
несмотрЯ на то, что именно она -  единственнаЯ  и  полновластнаЯ  госпожа  и
нашего состоЯниЯ и нашего поведениЯ. Ќашему телу свойственно более или менее
одинаковое  сложение  и  одинаковые  склонности.  „уша  же  наша  бесконечно
изменчива  и  принимает  самые  разнообразные  формы,   обладаЯ   при   этом
способностью приспосабливать к себе и к своему состоЯнию,  -  каким  бы  это
состоЯние ни было, - ощущениЯ нашего тела и все прочие его  проЯвлениЯ.  ‚от
почему ее должно изучать и исследовать, вот почему надо приводить в движение
скрытые в ней могущественные пружины. Ќет  таких  доводов  и  запретов,  нет
такой силы, котораЯ могла бы противостоЯть ее склонностЯм и ее выбору. Џеред
нею - тысЯча самых разнообразных возможностей; так предоставим же ей  ту  из
них, котораЯ может обеспечить нашу сохранность и наш покой, и  тогда  мы  не
только укроемсЯ от ударов судьбы, но,  даже  испытываЯ  страданиЯ  и  обиды,
будем  считать,  если  она   того   пожелает,   что   нас   осчастливили   и
облагодетельствовали ее удары.
     Ћна извлекает длЯ себЯ пользу решительно из  всего.  „аже  заблуждениЯ,
даже сны - и они служат ее целЯм: у нее все пойдет в дело, лишь бы  оградить
нас от опасности и тревоги.
     ‹егко видеть, что именно обострЯет наши страданиЯ и наслаждениЯ: это  -
сила  действиЯ  нашего  ума.  †ивотные,  ум  которых  таитсЯ   под   спудом,
предоставлЯют своему телу свободно и  непосредственно,  а  следовательно,  и
почти тождественно длЯ каждого вида, выражать одолевающие их чувства; в этом
легко убедитьсЯ, глЯдЯ на их движениЯ, которые при  сходных  обстоЯтельствах
всегда одинаковы. …сли бы мы не стеснЯли в этом законных прав частей  нашего
тела, то надо думать, нам  стало  бы  от  этого  много  лучше,  ибо  природа
наделила  их  в  должной  мере  естественным  влечением  к   наслаждению   и
естественной способностью переносить страдание. „а они и не  могли  бы  быть
неестественными, так как они свойственны  всем  и  одинаковы  длЯ  всех.  Ќо
поскольку мы отчасти освободились от предписаний  природы,  чтобы  предатьсЯ
необузданной свободе  нашего  воображениЯ,  постараемсЯ,  по  крайней  мере,
помочь себе, направив его в наиболее приЯтную сторону.
     Џлатон опасаетсЯ нашей  склонности  предаватьсЯ  всем  своим  существом
страданию и наслаждению, потому что она слишком подчинЯет душу нашему телу и
привЯзывает ее к нему [25]. —то до менЯ, то Я опасаюсь скорее  обратного,  а
именно, что она отрывает и отдалЯет их друг от друга.
     Џодобно тому как враг, увидев, что мы обратились в бегство, еще  больше
распалЯетсЯ, так  и  боль,  подметив,  что  мы  боимсЯ  ее,  становитсЯ  еще
безжалостней. Ћна, однако, смЯгчаетсЯ, если встречает противодействие. Ќужно
сопротивлЯтьсЯ ей, нужно с нею боротьсЯ. Ќо если мы падаем духом и поддаемсЯ
ей, мы тем самым навлекаем на себЯ грозЯщую нам гибель и ускорЯем ее. €  как
тело, напрЯгшись, лучше выдерживает натиск, так и наша душа.
     ЋбратимсЯ, однако, к примерам -  этому  подспорью  людей  слабосильных,
вроде менЯ, - и тут мы сразу убедимсЯ, что со страданием  дело  обстоит  так
же, как и с драгоценными камнЯми, которые светЯтсЯ Ярче или более тускло,  в
зависимости от того, в  какую  оправу  мы  их  заключаем;  подобно  этому  и
страдание захватывает нас настолько,  насколько  мы  поддаемсЯ  ему.  Tantum
doluerunt, - говорит св. Ђвгустин, - quantum doloribus se inserverunt.  {Ћни
испытывают страданиЯ ровно настолько, насколько поддаютсЯ им  [26]  (лат.).}
Њы ощущаем гораздо сильнее надрез, сделанный бритвой  хирурга,  чем  десЯток
ранений шпагою, полученных нами в пылу сражениЯ. Ѓоли при родовых схватках и
врачами и самим богом считаютсЯ необыкновенно мучительными, и мы  обставлЯем
это событие всевозможными церемониЯми,  а,  между  тем,  существуют  народы,
которые не ставЯт их ни во что. џ уже  не  говорю  о  спартанских  женщинах;
напомню лишь о швейцарках, женах наших наемников-пехотинцев. —ем  отличаетсЯ
их образ жизни после родов? ђазве только тем, что, шагаЯ вслед  за  мужьЯми,
сегоднЯ инаЯ из них несет ребенка у себЯ на шее, тогда как вчера еще  носила
его в своем чреве. Ђ что сказать об этих страшных  цыганках,  которые  снуют
между нами? Ћни отправлЯютсЯ к ближайшей воде, чтобы обмыть новорожденного и
искупатьсЯ самим. Ћставим в стороне также  веселых  девиц,  скрывающих,  как
правило, и свою беременность и поЯвление на свет  божий  младенца.  ‚спомним
лишь  о  почтенной  супруге  ‘абина,  римской  матроне,  котораЯ,  не  желаЯ
беспокоить других, вынесла муки рождениЯ двух  близнецов  совсем  одна,  без
чьей-либо помощи и без единого крика и стона.  Џростой  мальчишка-спартанец,
украв лисицу и спрЯтав ее у себЯ под плащом, допустил, чтобы  она  прогрызла
ему живот, лишь бы не выдать себЯ (ведь они, как  известно,  гораздо  больше
боЯлись проЯвить неловкость при краже, чем мы - наказаниЯ за  нее).  „ругой,
кадЯ благовониЯми во времЯ закланиЯ жертвы и выронив из  кадильницы  уголек,
упавший ему за рукав, допустил, чтобы он прожег ему  тело  до  самой  кости,
опасаЯсь нарушить происходившее таинство. ‚ той же ‘парте можно было увидеть
множество мальчиков семилетнего  возраста,  которые,  подвергаЯсь,  согласно
принЯтому в этой стране обычаю, испытанию доблести, не менЯлись даже в лице,
когда их засекали до смерти. –ицерон видел разделившихсЯ  на  группы  детей,
которые дрались, пускаЯ в ход кулаки, ноги и даже зубы, пока не  падали  без
сознаниЯ, так и не признав себЯ побежденными. Nunquam naturam mos  vinceret:
est enim ea semper  invicta;  sed  nos  umbris,  deliciis,  otio,  languore,
desidia animum infecimus; opinionibus  maloque  more  delinitum  mollivimus.
{Ћбычай не мог бы побороть природу - ибо она всегда остаетсЯ  непобежденной,
но   мы   увлекли   душу   безмЯтежной   жизнью,   роскошью,    праздностью,
расслабленностью, ничегонеделанием: и когда она расслабилась, мы без  усилиЯ
внушили ей наши мнениЯ и  дурные  обычаи  [27]  (лат.).}  Љому  не  известна
историЯ ЊуциЯ ‘цеволы, который, пробравшись в неприЯтельский  лагерь,  чтобы
убить вражеского военачальника, и потерпев неудачу, решил  все  же  добитьсЯ
своего и освободить родину, прибегнув к весьма необыкновенному  средству?  ‘
этой целью он не только призналсЯ Џорсенне - тому царю,  которого  собиралсЯ
убить, - в своем первоначальном намерении, но еще  добавил,  что  в  римском
лагере есть немало его единомышленников, людей такой  же  закалки,  как  он,
поклЯвшихсЯ совершить то же самое. €, чтобы показать, какова же эта закалка,
он, попросив принести жаровню, положил на нее свою руку и смотрел  спокойно,
как она пеклась и поджаривалась, до тех пор, пока царь,  придЯ  в  ужас,  не
повелел сам унести жаровню. Ќу а тот, который  не  пожелал  прервать  чтение
книги, пока его резали? [28] Ђ тот, который не переставал шутить и  смеЯтьсЯ
над  пытками,  которым  его  подвергали,   вследствие   чего   распалившаЯсЯ
жестокость его палачей и все изощренные муки, какие только они  в  состоЯнии
были длЯ него придумать, лишь служили к его торжеству [29]? ќто был, правда,
философ. Ќу так что ж? ‚ таком случае, вот  вам  гладиатор  –езарЯ,  который
лишь смеЯлсЯ, когда  бередили  или  растравлЯли  его  раны.  Quis  mediocris
qladiator inqemuit? Quis vultum mutavit unquam? Quis non modo  stetit  verum
etiam decubuit  turpiter?  Quis  sum  decubuisset,  ferrum  recipere  iussus
coellum contraxit?  {Љто  даже  из  числа  посредственных  гладиаторов  хоть
когда-нибудь издал стон? Љто когда-нибудь изменилсЯ в лице? Љто из  них,  не
только  сражаЯсь,  но  и  поверженный,  обнаруживал  трусость?  Љто,  будучи
повержен и получив приказание принЯть смертельный удар, втЯгивал в себЯ шею?
(лат.).} „обавим сюда женщин. Љто не слышал в Џариже об одной особе, котораЯ
велела содрать со своего лица кожу единственно лишь длЯ того,  чтобы,  когда
на ее месте вырастет новаЯ, цвет ее был более свежим? ‚стречаютсЯ  и  такие,
которые вырывают себе вполне здоровые и крепкие зубы, чтобы  их  голос  стал
нежнее и мЯгче или чтобы остальные зубы росли  более  правильно  и  красиво.
‘колько могли бы мы привести еще других примеров презрениЯ к  боли!  Ќа  что
только не решаютсЯ женщины? ‘уществует ли что-нибудь, чего бы они побоЯлись,
если есть хоть крошечнаЯ надежда, что это пойдет на пользу их красоте?

     Vellere queis cura est albos a stirpe capillos,
     Et faciem dempta pelle referre novam.

     {…сть  такие,  которые  стараютсЯ  вырвать  у  себЯ  седые  волосы   и,
избавившись от морщин, возвратить лицу молодость [81] (лат.).}

     џ видел таких, что глотают песок или золу, всЯчески стараЯсь  испортить
себе желудок, чтобы лицо у них сделалось бледным.  Ђ  каких  только  мук  не
выносЯт они, чтобы добитьсЯ стройного стана, затЯгиваЯсь и шнуруЯсь,  терзаЯ
себе бока жесткими, въедающимисЯ  в  тело  лубками,  отчего  иной  раз  даже
умирают!
     “ многих народов и в наше времЯ существует  обычай  умышленно  наносить
себе раны, чтобы внушить больше довериЯ к тому, что они о себе рассказывают,
и наш король [32] приводил  немало  замечательных  случаев  подобного  рода,
которые ему довелось наблюдать в  Џольше  среди  окружавших  его  людей.  Ќе
говорЯ уже о том, что иные и у нас во ”ранции, как мне известно, проделывают
над собой то же самое из подражаниЯ; Я видел незадолго до знаменитых  штатов
в  Ѓлуа  одну  девицу,  котораЯ,  стремЯсь  подтвердить  пламенность   своих
обещаний, а заодно и свое постоЯнство,  нанесла  себе  вынутой  из  прически
шпилькою четыре или пЯть сильных уколов в руку,  прорвавших  у  нее  кожу  и
вызвавших сильное кровотечение. ’урки  в  честь  своих  дам  делают  у  себЯ
большие надрезы на коже, и, чтобы след от них  осталсЯ  навсегда,  прижигают
рану огнем, причем держат его на ней непостижимо долгое времЯ,  останавливаЯ
таким способом кровь и, вместе с тем,  образуЯ  себе  рубцы.  ‹юди,  которым
довелось это видеть своими глазами, писали мне об  этом,  клЯнЯсь,  что  это
правда. ‚прочем, можно всегда найти среди  них  такого,  который  за  десЯть
асперов [33] сам себе нанесет глубокую рану на руке или лЯжке [34].
     Њне чрезвычайно приЯтно, что там, где нам  особенно  бывают  необходимы
свидетели, они тут как тут, ибо христианский мир поставлЯет их  в  изобилии.
Џосле примера, Явленного  нам  нашим  всеблагим  пастырем,  нашлось  великое
множество людей, которые из  благочестиЯ  возжелали  нести  крест  свой.  Њы
узнаем от заслуживающего довериЯ свидетелЯ [35], что король  ‹юдовик  ‘вЯтой
носил власЯницу до тех пор, пока его не освободил от нее,  уже  в  старости,
его духовник, а также, что всЯкую пЯтницу  он  побуждал  его  бить  себЯ  по
плечам, употреблЯЯ длЯ этого пЯть железных цепочек, которые постоЯнно  возил
с собою в особом ларце. ѓильом, наш последний герцог  ѓиеньский  [36],  отец
той самой Ђльеноры, от которой это  герцогство  перешло  к  французскому,  а
затем к английскому королевским домам, последние десЯть или  двенадцать  лет
своей жизни постоЯнно носил под монашеской одеждой, покаЯниЯ ради,  панцырь;
”ульк [37], граф Ђнжуйский, отправилсЯ даже в €ерусалим с  веревкой  на  шее
длЯ того, чтобы там, по его приказанию, двое слуг бичевали его перед  гробом
господним. Ђ разве не видим мы каждый год, как толпы мужчин и женщин  бичуют
себЯ в страстную пЯтницу, терзаЯ тело до самых костей? џ видел это не раз и,
признаюсь, без особого удовольствиЯ. ѓоворЯт, среди них (они надевают в этих
случаЯх маски) бывают такие,  которые  берутсЯ  за  деньги  укреплЯть  таким
способом набожность в других, вызываЯ в них величайшее презрение к боли, ибо
побуждениЯ благочестиЯ еще сильнее побуждений корыстолюбиЯ.
     Љвинт Њаксим похоронил своего  сына,  бывшего  консула,  Њарк  Љатон  -
своего, избранного на должность претора,  а  ‹уций  Џавел  -  двух  сыновей,
умерших один за другим, - и  все  они  внешне  сохранЯли  спокойствие  и  не
выказывали никакой скорби. Љак-то раз, в дни моей молодости, Я сказал в виде
шутки про одного человека, что он увильнул от кары небесной. „ело в том, что
он в один  день  потерЯл  погибших  насильственной  смертью  троих  взрослых
сыновей, что легко можно было истолковать, как удар карающего  бича;  и  что
же, он был недалек от того, чтобы принЯть это  как  особую  милость!  џ  сам
потерЯл двух-трех детей, правда в  младенческом  возрасте,  если  и  не  без
некоторого сожалениЯ, то, во всЯком случае, без ропота.  Ђ  между  тем,  нет
ничего, что могло бы  больше  потрЯсти  человека,  чем  это  несчастье.  Њне
известны и другие невзгоды,  которые  обычно  считаютсЯ  людьми  достаточным
поводом к огорчению, но они едва ли могли бы задеть менЯ за живое,  если  бы
мне пришлось столкнутьсЯ с ними; и действительно, когда они все же  постигли
менЯ, Я отнессЯ к ним с полным пренебрежением, хотЯ тут были вещи, относимые
всеми к самым ужасным, так что Я не посмел бы хвалитьсЯ  этим  перед  людьми
без краски стыда на лице. …х quo intelligitur non in natura, sed in opinione
esse aegritudinem. {€з чего Явствует, что огорчение существует  не  само  по
себе, но в нашем представлении [38] (лат.).}
     Ќаше представление  о  вещах  -  дерзновеннаЯ  и  безмернаЯ  сила.  Љто
стремилсЯ с такою жадностью к безопасности и покою, как Ђлександр ‚еликий  и
–езарь к опасностЯм  и  лишениЯм?  ’ерес,  отец  ‘италка,  имел  обыкновение
говорить, что, когда он не на войне, он не видит между собой и своим конюхом
никакого различиЯ [39].
     Љогда  Љатон  в  бытность  свою   консулом,   желаЯ   обеспечить   себе
безопасность в нескольких городах €спании,  запретил  их  обитателЯм  носить
оружие, многие из них наложили на себЯ руки; Ferox gens  nullam  vitam  rati
sine armis esse. {„икое племЯ, которое не может представить себе  жизнь  без
оружиЯ [40] (лат.).} Ђ сколько мы знаем таких, кто бежал от утех  спокойного
существованиЯ у себЯ  дома,  в  кругу  родных  и  друзей,  навстречу  ужасам
безлюдных пустынь, кто сам себЯ обрек нищете, жалкому прозЯбанию и презрению
света и настолько был удовлетворен этим образом жизни, что полюбил его  всей
душой! Љардинал  Ѓорромео  [41],  скончавшийсЯ  недавно  в  Њилане,  в  этом
средоточии роскоши и наслаждений,  к  которым  его  могла  бы  приохотить  и
знатность происхождениЯ, и богатство, и самый  воздух  €талии,  и,  наконец,
молодость, жил в такой строгости, что одна и та  же  одежда  служила  ему  и
зимою и летом, и ему было незнакомо другое ложе, кроме охапки соломы; и если
у него оставались свободные от его  обЯзанностей  часы,  он  их  проводил  в
непрерывных занЯтиЯх, стоЯ на коленЯх и имеЯ возле своей книги немного  воды
и хлеба, составлЯвших всю его пишу, которую он и  съедал,  не  отрываЯсь  от
чтениЯ. џ знаю рогоносцев, извлекавших выгоду из своей беды  и  добивавшихсЯ
благодарЯ ей продвижению, а между тем одно это  слово  приводит  большинство
людей в содрогание. …сли зрение и не самое необходимое из наших чувств,  оно
все же среди них то, которое доставлЯет нам  наибольшее  наслаждение;  а  из
органов нашего тела,  одновременно  доставлЯющих  наибольшее  наслаждение  и
наиболее полезных длЯ человеческого рода, следует назвать, думаетсЯ мне, те,
которые служат деторождению. Ђ между тем,  сколько  людей  возненавидели  их
лютой ненавистью только  из-за  того,  что  они  дарЯт  нам  наслаждение,  и
отвергли именно потому, что они особенно важны и ценны. ’ак же  рассуждал  и
тот, кто сам лишил себЯ зрениЯ [42].
     Ѓольшинство людей, и притом самые  здоровые  среди  них,  считают,  что
иметь много детей - великое счастье; что до менЯ и еще некоторых, мы считаем
столь же великим счастьем не иметь их совсем. Љогда  спросили  ”алеса  [48],
почему он не женитсЯ, от ответил, что не имеет охоты плодить потомство.
     —то ценность вещей зависит от мнениЯ, которое мы  имеем  о  них,  видно
хотЯ бы уже из того, что между  ними  существует  много  таких,  которые  мы
рассматриваем не только затем, чтобы оценивать их, но и с тем, чтобы оценить
их длЯ себЯ.
     Њы не принимаем в расчет ни их качества, ни степени их полезности;  длЯ
нас важно лишь то, чего нам стоило добыть их, словно это есть самое основное
в их сущности: и ценностью их мы называем не то, что  они  в  состоЯнии  нам
доставить, но то,  какой  ценой  мы  себе  их  достали.  €з  этого  Я  делаю
заключение, что мы расчетливые хозЯева и не позволЯем себе лишних  издержек.
…сли вещь добыта нами с трудом, она стоит в наших  глазах  столько,  сколько
стоит затраченный нами труд. Њнение, составленное нами о  вещи,  никогда  не
допустит, чтобы она имела несоразмерную  цену.  Ђлмазу  придает  достоинство
спрос, добродетели -  трудность  блюсти  ее,  благочестию  -  претерпеваемые
лишениЯ, лекарству - горечь.
     Ќекто, желаЯ сделатьсЯ беднЯком, выбросил все свои деньги  в  то  самое
море, в котором везде и всюду копошитсЯ столько других людей, чтобы  уловить
в свои сети богатство [44]. ќпикур [45] говорит, что богатство не  облегчает
наших забот, но подменЯет одни заботы другими. € действительно, не нужда, но
скорей изобилие порождает в нас жадность. џ хочу  поделитьсЯ  на  этот  счет
своим опытом.
     ‘ тех пор как Я вышел из детского возраста, Я испытал три рода  условий
существованиЯ. Џервое времЯ, лет до двадцати, Я прожил, не имеЯ никаких иных
средств, кроме случайных, без определенного положениЯ и  дохода,  зависЯ  от
чужой воли и помощи. џ тратил деньги беззаботно  и  весело,  тем  более  что
количество их определЯла прихоть судьбы. € все же никогда  Я  не  чувствовал
себЯ лучше. Ќи разу не случилось, чтобы кошельки моих друзей  оказались  длЯ
менЯ туго завЯзанными. ѓлавнейшей моей заботой Я считал в те времена  заботу
о  том,  чтобы  не  пропустить  срока,  который  Я   сам   назначил,   чтобы
расплатитьсЯ. ќтот срок, впрочем, они продлевали, может  быть,  тысЯчу  раз,
видЯ усилиЯ, которые Я прилагал, чтобы вовремЯ рассчитатьсЯ с ними; выходит,
что Я платил им  со  щепетильною  и,  вместе  с  тем,  несколько  плутоватою
честностью. ЏогашаЯ какой-нибудь долг,  Я  испытываю  всЯкий  раз  настоЯщее
наслаждение: с моих  плеч  сваливаетсЯ  тЯжелый  груз,  и  Я  избавлЯюсь  от
сознаниЯ своей зависимости. Љ тому же, мне доставлЯет некоторое удовольствие
мысль, что Я делаю нечто справедливое и удовлетворЯю другого. ‘юда, конечно,
не относЯтсЯ платежи, сопрЯженные с расчетами и необходимостью  торговатьсЯ,
так как если нет никого, на кого можно было бы свалить эту обузу, Я, к стыду
своему, не вполне добросовестным образом  оттЯгиваю  их  елико  возможно;  Я
смертельно боюсь всЯких препирательств, к которым ни склад моего  характера,
ни мой Язык никоим образом не  приспособлены.  „лЯ  менЯ  нет  ничего  более
ненавистного, чем торговатьсЯ: это сплошное  надувательство  и  бесстыдство;
после целого часа споров и жульничества обе стороны нарушают  раньше  данное
ими слово ради каких-нибудь пЯти  су.  ‚от  почему  условиЯ,  на  которых  Я
занимал, бывали обычно невыгодными; не решаЯсь попросить  денег  при  личном
свидании, Я обычно прибегал в таких случаЯх к письменным сношениЯм, а бумага
- не очень хороший ходатай и часто  соблазнЯет  руку  на  отказ.  џ  гораздо
охотнее и с более  легким  сердцем  доверЯл  в  ту  пору  ведение  моих  дел
счастливой  звезде,  чем  доварю  их  теперь  своей  предусмотрительности  и
здравому смыслу.
     Ѓольшинство  хороших  хозЯев  считает  чем-то  ужасным  жить  в   такой
неопределенности; но, во-первых, они упускают из виду, что большинство людей
живет именно таким образом. ‘колько весьма почтенных людей жертвовало  своей
уверенностью в завтрашнем дне и продолжает каждодневно делать то же самое  в
надежде на королевское благоволение и  на  милости  фортуны.  –езарь,  чтобы
сделатьсЯ –езарем, издержал, помимо своего имущества, еще  миллион  золотом,
взЯтый им в долг. Ђ сколько купцов начинают свои торговые операции с продажи
какой-нибудь фермы, которую они посылают, так сказать, в €ндию

     Tot per impotentia freta.

     {—ерез столько бурных морей [46] (лат.). }

     Њы  видим,  что,  несмотрЯ  на  оскудение  благочестиЯ,  многие  тысЯчи
монастырей не знают нужды, хотЯ дневное пропитание  живущих  в  них  монахов
зависит исключительно от  милостей  неба.  ‚о-вторых,  эти  хорошие  хозЯева
забывают также о том, что обеспеченность, на которую  они  хотЯт  оперетьсЯ,
столь же неустойчива и столь же подвержена разного рода случайностЯм, как  и
сам случай. €меЯ две тысЯчи экю годового дохода, Я вижу себЯ столь близким к
нищете, как если бы она уже стучалась ко мне в дверь. €бо судьбе  ничего  не
стоит пробить сотню брешей в нашем богатстве, открыв тем самым путь  нищете,
и нередко случаетсЯ, что она не допускает ничего среднего  между  величайшим
благоденствием и полным крушением:

     Fortuna vitrea est; tunc cum splendet frangitur.

     {‘удьба - стекло: блестЯ - разбивает [47] (лат.)}

     € поскольку она сметает все наши шанцы и бастионы, Я считаю, что  нужда
столь же часто по разным причинам  бывает  гостьей  как  тех,  кто  обладает
значительным состоЯнием, так и тех, кто не имеет его;  и  подчас  она  менее
тЯгостна, когда встречаетсЯ сама по себе, чем когда мы видим ее бок о бок  с
богатством.  Џоследнее  создаетсЯ  не  столько  большими  доходами,  сколько
правильным ведением дел: faber est suae quisque fortunae. {Љаждый  -  кузнец
своей судьбы [48] (лат.).} Ћзабоченный, вечно нуждающийсЯ и занЯтый по горло
делами богач кажетсЯ мне еще более жалким, чем тот, кто попросту  беден:  in
divitiis inopes, quod genus egestatis gravissimum est. {€спытывать нужду при
богатстве - род нищеты наиболее тЯгостный [49](лат.).}
     Ќужда и отсутствие денежных средств побуждали  самых  могущественных  и
богатых властителей к крайностЯм всЯкого рода. €бо что  может  быть  большею
крайностью,  чем  превращатьсЯ   в   тиранов   и   бесчестных   насильников,
присваивающих достоЯние своих подданных?
     ‚торой период моей жизни - это то времЯ, когда  у  менЯ  завелись  свои
деньги. Џолучив возможность распорЯжатьсЯ ими  по  своему  усмотрению,  Я  в
короткий срок отложил довольно значительные, сравнительно с моим состоЯнием,
сбережениЯ, считаЯ, что по-настоЯщему мы  имеем  лишь  то,  чем  располагаем
сверх наших обычных издержек и что нельзЯ полагатьсЯ на те  доходы,  которые
мы только надеемсЯ получить, какими бы  верными  они  нам  не  казались.  "Ђ
вдруг, - говорил Я себе,  -  менЯ  постигнет  та  или  другаЯ  случайность?"
ЌаходЯсь во власти этих пустых и  нелепых  мыслей,  Я  думал,  что  поступаю
благоразумно, откладываЯ излишки, которые должны были выручить менЯ в случае
затруднений. € тому, кто указывал мне на  то,  что  таким  затруднениЯм  нет
числа, Я отвечал, не задумываЯсь, что если это и не  избавит  менЯ  от  всех
трудностей, то предохранит, по крайней мере, от некоторых  и  притом  весьма
многих. „ело не обходилось без мучительных волнений. џ из всего делал тайну.
џ, который позволЯю себе рассказывать так откровенно о себе самом, говорил о
своих средствах,  многое  утаиваЯ,  неискренне,  следуЯ  примеру  тех,  кто,
обладаЯ богатством, прибеднЯетсЯ, а будучи бедным, изображает себЯ  богачом,
но никогда не признаетсЯ по совести, чем он располагает в  действительности.
‘мешнаЯ и постыднаЯ  осторожность!  ЋтправлЯлсЯ  ли  Я  в  путешествие,  мне
постоЯнно казалось, что у менЯ недостаточно при себе денег.  Ќо  чем  больше
денег Я брал с собой, тем больше возрастали мои опасениЯ: то  Я  сомневалсЯ,
насколько безопасны дороги, то - можно ли доверЯть  честности  тех,  кому  Я
поручил мои вещи, за которые, подобно многим  другим,  Я  никогда  не  бывал
спокоен, если только они не были у менЯ перед глазами. …сли  же  шкатулку  с
деньгами Я держал при себе, - сколько подозрений, сколько  тревожных  мыслей
и, что самое худшее, - таких, которыми ни с кем не поделишьсЯ! џ был  всегда
настороже. ‚ общем, уберечь свои деньги стоит больших трудов, чем добыть их.
…сли, бывало, Я и не испытывал всего того, о чем здесь рассказываю, то каких
трудов мне стоило удержатьсЯ от этого! Ћ своем удобстве Я заботилсЯ мало или
совсем не заботилсЯ. Ћт того,  что  Я  получил  возможность  тратить  деньги
свободнее, Я не стал расставатьсЯ с ними с  более  легкой  душой.  €бо,  как
говорил Ѓион [50], волосатый злитсЯ не меньше плешивого, когда его дерут  за
волосы. Љак только вы приучили себЯ к мысли,  что  обладаете  той  или  иной
суммой, и твердо это запомнили, - вы уже больше не властны над  ней,  и  вам
страшно хоть сколько-нибудь из нее израсходовать. ‚ам  все  будет  казатьсЯ,
что перед вами строение, которое разрушитсЯ до  основаниЯ,  стоит  вам  лишь
прикоснутьсЯ к нему. ‚ы решитесь начать  расходовать  эти  деньги  только  в
случае, если вас схватит за горло  нужда.  €  в  былое  времЯ  Я  с  большею
легкостью закладывал свои пожитки или продавал верховую лошадь,  чем  теперь
позволЯл себе прикоснутьсЯ к заветному кошельку, который Я хранил в потайном
месте. € хуже всего то, что нелегко положить себе в этом предел (ведь всегда
бывает трудно установить границу того, что считаешь благом)  и  остановитьсЯ
на должной  черте  в  своем  скопидомстве.  Ќакопленное  богатство  невольно
стараешьсЯ все времЯ увеличить и приумножить, не берЯ из него  чего-либо,  а
прибавлЯЯ, вплоть до того, что позорно отказываешьсЯ от пользованиЯ  в  свое
удовольствие своим же  добром,  которое  хранишь  под  спудом,  без  всЯкого
употреблениЯ.
     …сли так распорЯжатьсЯ своим  богатством,  то  самыми  богатыми  людьми
придетсЯ назвать тех, кому поручено охранЯть ворота  и  стены  какого-нибудь
богатого города. ‚сЯкий денежный человек, на мой взглЯд, - скопидом.
     Џлатон в следующем порЯдке перечислЯет  физические  и  житейские  блага
человека: здоровье, красота, сила, богатство. € богатство, говорит он, вовсе
не слепо; напротив, оно весьма прозорливо, когда его  освещает  благоразумие
[51].
     ‡десь уместно вспомнить о „ионисии Њладшем,  который  весьма  остроумно
подшутил над одним скрЯгою. …му сообщили, что один из его сиракузцев закопал
в землю сокровища. „ионисий велел ему доставить их к нему во дворец, что тот
и сделал, утаив, однако,  некоторую  их  часть;  а  затем,  забрав  с  собой
припрЯтанную им долю, этот человек переселилсЯ в другое место, где,  потерЯв
вкус к накоплению денег, начал жить на более широкую ногу. “слышав об  этом,
„ионисий приказал возвратить ему отнЯтую у него часть сокровищ, сказав, что,
поскольку человек этот научилсЯ, наконец, пользоватьсЯ ими как подобает,  он
охотно возвращает ему отобранное [58].
     € Я в течение нескольких лет был таким же. Ќе знаю, какой добрый  гений
вышиб, на мое счастье, весь этот вздор из моей головы, подобно тому как  это
случилось  и  с  сиракузцем.  ‡абыть  начисто  о  скопидомстве  помогло  мне
удовольствие,  испытанное  во  времЯ  одного  путешествиЯ,  сопрЯженного   с
большими издержками. ‘ той поры Я перешел уже к  третьему  по  счету  образу
жизни - так,  по  крайней  мере,  мне  представлЯетсЯ,  -  несомненно  более
приЯтному и упорЯдоченному. Њои расходы Я соразмерЯю с доходами; если  порою
первые превышают вторые,  а  порою  бывает  наоборот,  то  все  же  большого
расхождениЯ между ними Я не допускаю. џ живу себе потихоньку и доволен  тем,
что моего дохода вполне хватает на мои повседневные нужды; что  же  до  нужд
непредвиденных, то тут человеку не хватит и богатств всего  мира.  ѓлупостью
было бы ждать, чтобы фортуна сама вооружила нас навсегда длЯ  защиты  от  ее
посЯгательств. ЃоротьсЯ с нею мы должны своим собственным оружием. ‘лучайное
оружие всегда может изменить  в  решительную  минуту.  …сли  Я  иной  раз  и
откладываю деньги, то лишь в предвидении какого-нибудь  крупного  расхода  в
ближайшем времени, не длЯ того чтобы купить себе землю (с которою мне нечего
делать), а чтобы купить удовольствие. Non esse cupidum pecunia est, non esee
emacem vectigal  est.  {Ќе  быть  жадным  -  уже  есть  богатство;  не  быть
расточительным - доход [58](лат.).}
     џ не испытываю ни опасений, что  мне  не  хватит  моего  состоЯниЯ,  ни
желаниЯ, чтобы оно у менЯ увеличилось: Divitiarum  fructus  est  inn  copia,
copiam declarat  satietas.  {Џлод  богатства  -  обилие;  признак  обилиЯ  -
довольство [54] (лат.).}џ считаю великим длЯ себЯ счастьем, что эта перемена
случилась со мною в наиболее склонном к скупости возрасте и что Я  избавилсЯ
от недуга, столь обычного у  стариков  и  притом  самого  смешного  из  всех
человеческих сумасбродств.
     ”ераулес, унаследовав два состоЯниЯ и  обнаружив,  что  с  возрастанием
богатства желание есть, пить,  спать  или  любить  жену  не  возрастает,  но
остаетсЯ  таким  же,  как  прежде,  и  чувствуЯ,  с  другой  стороны,  какое
невыносимое бремЯ возлагает на него  стремление  соблюдать  бережливость,  -
совсем как это было со мной,  -  решил  облагодетельствовать  одного  юношу,
своего верного друга, который жаждал разбогатеть, и с этою целью подарил ему
не только все то, что уже имел, - а состоЯние его было огромным, - но и  то,
что продолжал получать от щедрот своего повелителЯ Љира, равно  как  и  свою
долю военной добычи, при условии, что этот молодой человек возьмет  на  себЯ
обЯзательство достойным образом содержать и кормить его, как гостЯ и  друга.
’ак они и жили с этой поры в полном согласии, причем оба были в равной  мере
довольны  переменой  в  своих  обстоЯтельствах.  ‚от  пример,   которому   Я
последовал бы с величайшей охотою [55].
     џ весьма одобрЯю  также  поведение  одного  пожилого  прелата,  который
полностью освободил себЯ от забот  о  своем  кошельке,  о  своих  доходах  и
тратах, поручаЯ их то одному из своих доверенных слуг, то другому, и  провел
долгие годы в таком неведении относительно состоЯниЯ своих  дел,  словно  он
был во всем этом лицом  посторонним.  „оверие  к  добропорЯдочности  другого
ЯвлЯетсЯ  достаточно  веским  свидетельством  собственной,  и   ему   обычно
покровительствует бог. —то касаетсЯ упомЯнутого мною прелата, то нигде Я  не
видел такого порЯдка, как у него в доме, как нигде больше  не  видел,  чтобы
хозЯйство  поддерживалось  с  таким  достоинством  и  такой  твердой  рукой.
‘частлив тот, кто сумел с такой точностью соразмерЯть свои  нужды,  что  его
средства оказываютсЯ достаточными  длЯ  удовлетворениЯ  их,  без  каких-либо
хлопот и стараний с его стороны. ‘частлив тот,  кого  забота  об  управлении
имуществом или о его приумножении  не  отрывает  от  других  занЯтий,  более
соответствующих складу его характера, более спокойных и приЯтных ему.
     €так, и довольство и бедность  зависЯт  от  представлениЯ,  которое  мы
имеем о них; сходным образом и богатство, равно как и  слава  или  здоровье,
прекрасны и привлекательны лишь настолько, насколько таковыми находЯт их те,
кто пользуетсЯ ими. Љаждому живетсЯ хорошо или плохо в зависимости от  того,
что он сам  по  этому  поводу  думает.  „оволен  не  тот  кого  другие  мнЯт
довольным,  а  тот,  кто  сам  мнит  себЯ  таковым.  €  вообще,  истинным  и
существенным тут можно считать лишь собственное мнение данного человека.
     ‘удьба не приносит нам ни зла, ни  добра,  она  поставлЯет  лишь  сырую
материю того и другого и способное  оплодотворить  эту  материю  семЯ.  Ќаша
душа, более могущественнаЯ  в  этом  отношении,  чем  судьба,  использует  и
применЯет их по своему  усмотрению,  ЯвлЯЯсь,  таким  образом,  единственной
причиной и распорЯдительницей своего счастливого или бедственного состоЯниЯ.
‚нешние обстоЯтельства принимают тот или  иной  характер  в  зависимости  от
наших внутренних свойств, подобно тому, как наша  одежда  согревает  нас  не
своей теплотою, но нашей собственной, которую,  благодарЯ  своим  свойствам,
она может задерживать и накапливать. ’от, кто укутал бы одеждою какой-нибудь
холодный предмет, точно таким же образом  поддержал  бы  в  нем  холод:  так
именно и поступают со снегом и льдом, чтобы предохранить их от таЯниЯ.
     Љак учение - мука длЯ  лентЯЯ,  а  воздержание  от  вина  -  пытка  длЯ
пьЯницы, так умеренность ЯвлЯетсЯ наказанием длЯ  привыкшего  к  роскоши,  а
телесные упражнениЯ - тЯготою длЯ человека изнеженного и праздного,  и  тому
подобное. ‚ещи сами по себе не ЯвлЯютсЯ  ни  трудными,  ни  мучительными,  и
только наше малодушие или слабость делают их такими. —тобы правильно  судить
о вещах возвышенных и великих, надо иметь такую же душу; в противном  случае
мы припишем им наши собственные изъЯны. ‚есло, погруженное в  воду,  кажетсЯ
над надломленным. ’аким образом, важно не только то, что мы видим, но и как
мы его видим.
     Ђ  раз  так,  то  почему  среди  стольких  рассуждений,  которые  столь
различными способами убеждают людей  относитьсЯ  с  презрением  к  смерти  и
терпеливо переносить боль, нам не найти какого-нибудь годного также длЯ нас?
€ почему из такого множества доводов, убедивших в этом  других,  каждому  из
нас не избрать длЯ себЯ такого, который был бы ему больше по нраву?  €  если
ему не по силам лекарство, действующее быстро и бурно и исторгающее  болезнь
с корнем, то пусть он примет хотЯ бы мЯгчительного, которое принесло бы  ему
облегчение. Opinio est quaedam effeminata ас levis,  nec  in  dolore  magis,
quam eadem in voluptate: qua,  cum  liquescimus  fluimusque  mollitia,  apis
aculeum sine clamore ferre non possumus. Totum in eo est, ut  tibi  imperes.
{Ѓывает  [у  некоторых]  такаЯ  изнеженность  и  слабость,  и  не  только  в
страданиЯх, но и в разгар наслаждений; и когда из-за нее мы  размЯгчаемсЯ  и
терЯем всЯкую волю, то даже укус пчелы - и тот исторгает у  нас  стенаниЯ...
„ело в том, чтобы научитьсЯ владеть собой [56] (лат.).}
     ‚прочем,  и  тот,  кто  станет  чрезмерно  подчеркивать  остроту  наших
страданий и человеческое бессилие, не отделЯетсЯ от философии. ‚  ответ  ему
она выдвинет следующее бесспорное положение: "…сли жить в  нужде  плохо,  то
нет никакой нужды жить в нужде".
     ‚сЯкий, кто долго мучаетсЯ, виноват в этом сам.
     Љому не достает мужества как длЯ того, чтобы вытерпеть  смерть,  так  и
длЯ того, чтобы вытерпеть жизнь, кто не хочет ни бежать, ни  сражатьсЯ,  чем
поможешь такому?

       ѓлава XV

        ‡Ђ Ѓ…‘‘Њ›‘‹…ЌЌЋ… “ЏђџЊ‘’‚Ћ ‚ Ћ’‘’Ђ€‚ЂЌ€€ Љђ…ЏЋ‘’€ Ќ…‘“’ ЌЂЉЂ‡ЂЌ€…

     •рабрости,  как  и  другим  добродетелЯм,  положен  известный   предел,
преступив который, начинаешь склонЯтьсЯ  к  пороку.  ‚от  почему  она  может
увлечь всЯкого, недостаточно хорошо знающего ее границы, - а установить их с
точностью, действительно, нелегко - к безрассудству, упрЯмству и  безумствам
всЯкого рода. ќто обстоЯтельство и породило обыкновение наказывать во  времЯ
войны - иногда даже смертью - тех, кто упрЯмо отстаивает укрепленное  место,
удержать которое, по правилам военной науки, невозможно. €наче  не  было  бы
такого курЯтника, который, в надежде на безнаказанность,  не  задерживал  бы
продвижение целей армии.
     ѓосподин  коннетабль  де  Њонморанси  при  осаде  Џавни   [1]   получил
приказание переправитьсЯ через ’ичино и захватить  предместье  св.  ЂнтониЯ;
задержанный защитниками предмостной башни, оказавшими упорное сопротивление,
он все же взЯл ее приступом и велел повесить всех оборонЯвшихсЯ в  ней.  ’ак
же поступил он и впоследствии, когда  сопровождал  дофина  в  походе  по  ту
сторону гор; после того  как  замок  ‚иллано  был  им  захвачен  и  солдаты,
озверев, перебили всех, кто находилсЯ внутри, за  исключением  коменданта  и
знаменосца, он велел, по той же причине,  повесить  и  этих  последних  [2].
Џодобную же участь и в тех  же  краЯх  испытал  и  капитан  Ѓонн,  все  люди
которого были перебиты при взЯтии укреплениЯ; так приказал Њартен  „ю  Ѓелле
[3], в ту пору губернатор ’урмна. Ќо поскольку судить о  мощи  или  слабости
укреплениЯ можно, лишь сопоставив свои силы с силами  осаждающих  (ибо  тот,
кто достаточным основанием стал бы сопротивлЯтьсЯ двум кулевринам,  поступил
бы как сумасшедший, если бы вздумал боротьсЯ против тридцати пушек),  и  так
как здесь, кроме того, принимаетсЯ обычно в  расчет  могущество  вторгшегосЯ
государЯ,  его  репутациЯ,  уважение,  которое  ему  должно  оказывать,   то
существует  опасность,  что  на  весах  его  чаша  всегда  будет   несколько
перевешивать. Ђ это, в свою очередь, приводит к  тому,  что  такой  государь