 лет [15]),  наше  чувство  не  могло  терЯть
времени и взЯть себе за образец ту размеренную и спокойную  дружбу,  котораЯ
принимает столько предосторожностей и нуждаетсЯ в длительном предварЯющем ее
общении. Ќаша дружба не знала иных помыслов,  кроме  как  о  себе,  и  опору
искала только в себе. ’ут была не одна какаЯ-либо причина, не две,  не  три,
не четыре, не тысЯча особых причин, но какаЯ-то квинтэссенциЯ или смесь всех
причин вместе взЯтых, котораЯ захватила мою волю, заставила ее погрузитьсЯ в
его волю и растворитьсЯ в ней, точно так же, как она захватила  полностью  и
его волю, заставив ее погрузитьсЯ в мою  и  растворитьсЯ  в  ней  с  той  же
жадностью, с тем же пылом. џ говорю "растворитьсЯ", ибо в  нас  не  осталось
ничего, что было бы достоЯнием только одного или другого, ничего,  что  было
бы только его или только моим.
     Љогда ‹елий в присутствии римских консулов, подвергших  преследованиЯм,
после осуждениЯ ’ибериЯ ѓракха, всех единомышленников последнего,  приступил
к допросу ѓаЯ ЃлоссиЯ - а он был одним из ближайших его друзей -  и  спросил
его, на что он был бы готов ради ѓракха, тот ответил: "Ќа все". - "’о  есть,
как это на все? - продолжал допрашивать ‹елий. - Ђ если бы он приказал  тебе
сжечь наши храмы?" - "Ћн не приказал бы мне этого", - возразил Ѓлоссий. "Ќу,
а если бы он все-таки это сделал?" -  настаивал  ‹елий.  "џ  бы  повиновалсЯ
ему", - сказал Ѓлоссий. Ѓудь он и в  самом  деле  столь  совершенным  другом
ѓракха, как утверждают историки, ему все же незачем было раздражать консулов
своим смелым признанием; ему не следовало, кроме того, отступатьсЯ от  своей
уверенности в невозможности  подобного  приказаниЯ  со  стороны  ѓракха.  ‚о
всЯком случае, те, которые осуждают этот ответ  как  мЯтежный,  не  понимают
по-настоЯщему тайны истинной дружбы и не могут постичь того, что волЯ ѓракха
была его волей, что он знал  ее  и  мог  располагать  ею.  Ћни  были  больше
друзьЯми, чем гражданами, больше друзьЯми, чем друзьЯми или недругами  своей
страны, чем друзьЯми честолюбиЯ или смуты. Џолностью вверив себЯ друг другу,
каждый из них полностью управлЯл склонностЯми другого, ведЯ  их  как  бы  на
поводу, и поскольку они должны были идти  в  этой  запрЯжке,  руководствуЯсь
добродетелью  и  велениЯми  разума,  -  ибо  иначе  взнуздать  их  было   бы
невозможно, - ответ ЃлоссиЯ был таким, каким  надлежало  быть.  …сли  бы  их
поступки не были сходными, они, согласно тому мерилу, которым  Я  пользуюсь,
не были бы друзьЯми ни друг другу, ни самим себе. ‡амечу, что ответ  ЃлоссиЯ
звучал так же, как звучал бы мой, если бы  кто-нибудь  обратилсЯ  ко  мне  с
вопросом: "“били бы вы свою дочь, если бы ваша волЯ приказала вам это?", и Я
ответил бы утвердительно. ’акой ответ не свидетельствует еще о готовности  к
этому, ибо у менЯ нет никаких сомнений в моей воле, так  же  как  и  в  воле
такого друга. Ќикакие доводы в мире не могли бы поколебать моей  уверенности
в том, что Я знаю волю и мысли моего друга. ‚ любом его поступке, в каком бы
виде мне его ни  представили,  Я  могу  тотчас  же  разгадать  побудительную
причину. Ќаши души были столь тесно спаЯны, они  взирали  друг  на  друга  с
таким пылким чувством и, отдаваЯсь этому чувству, до  того  раскрылись  одна
перед другой, обнажаЯ себЯ до самого дна, что Я не только знал его душу, как
свою собственную, но и поверил бы ему во всем, касающемсЯ менЯ, больше,  чем
самому себе.
     Џусть не пытаютсЯ уподоблЯть этой дружбе  обычные  дружеские  свЯзи.  џ
знаком с ними так же, как всЯкий другой, и притом с самыми глубокими из них.
Ќе следует, однако, смешивать их с истинной дружбой: делающий так впал бы  в
большую ошибку. ‚ этой обычной дружбе надо быть всегда начеку, не  отпускать
узды, проЯвлЯть всегда сдержанность и осмотрительность, ибо узы, скреплЯющие
подобную дружбу, таковы, что  могут  в  любое  мгновение  оборватьсЯ.  "‹юби
своего  друга,  -  говорил  •илон,  -  так,  как  если  бы  тебе  предстоЯло
когда-нибудь возненавидеть его;  и  ненавидь  его  так,  как  если  бы  тебе
предстоЯло когда-нибудь полюбить его" [16].  ќто  правило,  которое  кажетсЯ
отвратительным, когда речь идет о возвышенной, всепоглощающей дружбе, весьма
благодетельно в применении к обыденным,  ничем  не  замечательным  дружеским
свЯзЯм, в отношении которых весьма уместно вспомнить  излюбленное  изречение
ЂристотелЯ: "Ћ друзьЯ мои, нет больше ни одного друга!" [17]
     ‚ этом благородном общении разного рода услуги и благодеЯниЯ,  питающие
другие виды дружеских свЯзей, не заслуживают  того,  чтобы  принимать  их  в
расчет; причина этого - полное и окончательное слиЯние  воли  обоих  друзей.
€бо подобно тому, как любовь, которую Я испытываю к самому  себе,  нисколько
не возрастает от того, что по мере надобности Я себе помогаю, -  что  бы  ни
говорили на этот счет стойки, - или подобно тому, как Я не испытываю к  себе
благодарности за оказанное самому  себе  одолжение,  так  и  единение  между
такими друзьЯми, как мы, будучи поистине совершенным, лишает их  способности
ощущать, что они тем-то и тем-то  обЯзаны  один  другому,  и  заставлЯет  их
отвергнуть и изгнать  из  своего  обихода  слова,  означающие  разделение  и
различие,  как  например:   благодеЯние,   обЯзательство,   признательность,
просьба, благодарность и тому подобное. Џоскольку все  у  них  действительно
общее: желаниЯ, мысли, суждениЯ, имущество жены, дети, честь и самаЯ  жизнь,
и поскольку их союз есть не что иное, как - по весьма  удачному  определению
ЂристотелЯ - одна душа в двух телах, [18] они не могут ни ссужать, ни давать
что-либо  один  другому.  ‚от  почему  законодатели,  дабы  возвысить   брак
каким-нибудь, хотЯ бы воображаемым, сходством с этим божественным единением,
запрещают дарениЯ между супругами, как бы желаЯ этим показать, что все у них
общее и что им нечего делить и распределЯть между собой.
     Ѓели бы в той дружбе, о которой Я говорю,  один  все  же  мог  что-либо
подарить другому, то именно принЯвший от друга благодеЯние  обЯзал  бы  этим
его: ведь оба они не желают ничего лучшего, как сделать один другому  благо,
и именно тот, кто предоставлЯет своему другу возможность и  повод  к  этому,
проЯвлЯет щедрость, даруЯ ему удовлетворение, ибо  он  получает  возможность
осуществить свое самое пламенное желание. Љогда философ  „иоген  нуждалсЯ  в
деньгах, он не говорил, что одолжит их у друзей; он  говорил,  что  попросит
друзей возвратить ему долг. € длЯ того, чтобы показать, как  это  происходит
на деле, Я приведу один замечательный пример из древности.
     ќвдамид, коринфЯнин, имел двух друзей: •ариксена, сикионца,  и  ЂретеЯ,
коринфЯнина. Ѓудучи  беден,  тогда  как  оба  его  друга  были  богаты,  он,
почувствовав приближение  смерти,  составил  следующее  завещание:  "‡авещаю
Ђретею кормить мою мать и поддерживать  ее  старость,  •ариксену  же  выдать
замуж мою дочь и дать ей самое богатое приданое, какое он только сможет; а в
случае,  если  жизнь  одного  из  них  пресечетсЯ,  Я  возлагаю   его   долю
обЯзанностей  на  того,  кто  останетсЯ  жив".  Џервые,  кто  прочитали  это
завещание, посмеЯлись над ним;  но  душеприказчики  ќвдамида,  узнав  о  его
содержании, принЯли его с глубочайшим удовлетворением. Ђ когда один из  них,
•ариксен, умер через пЯть дней и обЯзанности его перешли к Ђретею, тот  стал
заботливо ухаживать за матерью  ќвдамида  и  из  пЯти  талантов,  в  которых
заключалось состоЯние, два с половиной отдал в приданое  своей  единственной
дочери, а другие два с половиною - дочери ќвдамида, которую  выдал  замуж  в
тот же день, что и свою.
     ќтот пример был бы полне хорош, если бы не одно  обстоЯтельство  -  то,
что у ќвдамида было целых двое друзей, а не один. €бо та совершеннаЯ дружба,
о которой Я говорю, неделима: каждый с такой полнотой отдает себЯ другу, что
ему больше нечего уделить кому-нибудь еще; напротив, он постоЯнно скорбит  о
том, что он - только одно, а не два, три, четыре существа, что  у  него  нет
нескольких душ и нескольких  воль,  чтобы  отдать  их  все  предмету  своего
обожаниЯ. ‚ обычных дружеских свЯзЯх можно делить  своей  чувство:  можно  в
одном любить его красоту, в другом - простоту нравов, в третьем -  щедрость;
в том - отеческие чувства, в этом - братские, и так далее. Ќо  что  касаетсЯ
дружбы, котораЯ подчинЯет себе душу всецело и  неограниченно  властвует  над
нею, тут никакое раздвоение  невозможно.  …сли  бы  два  друга  одновременно
попросили вас о помощи, к которому из них  вы  бы  поспешили?  …сли  бы  они
обратились к вам за услугами, совместить которые невозможно, как бы вышли вы
из этого положениЯ? …сли бы один из них доверил вам тайну,  которую  полезно
знать другому, как бы вы поступили?
     Ќо дружба единственнаЯ, заслонЯющаЯ все остальное, не  считаетсЯ  ни  с
какими другими обЯзательствами. ’айной,  которую  Я  поклЯлсЯ  не  открывать
никому другому, Я могу, не совершаЯ клЯтвопреступлениЯ,  поделитьсЯ  с  тем,
кто длЯ менЯ не "другой", а то же, что Я сам. “дваивать себЯ - великое чудо,
и величие его недоступно тем, кто утверждает, что способен  себЯ  утраивать.
Ќет ничего такого  наивысшего,  что  имело  бы  свое  подобие.  €  тот,  кто
предположил бы, что двух моих истинных друзей Я  могу  любить  с  одинаковой
силой и что они могут одинаково любить друг друга, а вместе с тем, и менЯ  с
той же силой, с какою Я их  люблю,  превратил  бы  в  целое  братство  нечто
совершенно единое и единственное, нечто такое, что и  вообще  труднее  всего
сыскать на свете.
     Љонец рассказанной мной истории отлично подходит к тому, о чем Я сейчас
говорил, - ибо ќвдамид, поручаЯ своим друзьЯм  позаботитьсЯ  о  его  нуждах,
сделал это из любви и расположениЯ к ним. Ћн оставил их  наследниками  своих
щедрот, заключавшихсЯ в том, что именно им дал он  возможность  сделать  ему
благо. €, без сомнениЯ, в его поступке сила дружбы проЯвилась намного  Ярче,
чем в том, что  сделал  длЯ  него  Ђретей.  ‘ловом,  эти  проЯвлениЯ  дружбы
непонЯтны тому, кто сам не испытал их. ‚от почему Я чрезвычайно  ценю  ответ
того молодого воина Љиру, который на вопрос царЯ, за сколько  продал  бы  он
конЯ, доставившего ему первую награду  на  скачках,  и  не  согласен  ли  он
обменЯть его на целое царство, ответил: "Ќет, государь. Ќо Я охотно отдал бы
его, если бы мог такой ценой найти столь же достойного друга среди людей".
     Ћн неплохо выразилсЯ, сказав "если бы  мог  найти",  ибо  легко  бывает
найти только таких  людей,  которые  подходЯт  длЯ  поверхностных  дружеских
свЯзей. Ќо в той дружбе, какую Я имею в виду,  затронуты  самые  сокровенные
глубины нашей души; в дружбе, поглощающей нас без остатка,  нужно,  конечно,
чтобы все душевные побуждениЯ человека были чистыми и безупречными.
     Љогда дело идет об отношениЯх, которые устанавливаютсЯ  длЯ  какой-либо
определенной цели, нужно заботитьсЯ  лишь  об  устранении  изъЯнов,  имеющих
прЯмое отношение к этой цели. Њне совершенно безразлично, каких  религиозных
взглЯдов придерживаетсЯ мой врач или адвокат. ќто  обстоЯтельство  не  имеет
никакой свЯзи с теми дружескими услугами, которые они обЯзаны мне оказывать.
’о же и в отношении услужающих мне. џ очень мало забочусь о  чистоте  нравов
моего  лакеЯ;  Я  требую  от   него   лишь   усердиЯ.   џ   не   так   боюсь
конюха-картежника,  как  конюха-дурака.  Џо  мне  не  беда,  что  мой  повар
сквернослов, знал бы он свое дело. ‚прочем, Я не собираюсь указывать другим,
как нужно им поступать - длЯ этого найдетсЯ  много  охотников,  -  Я  говорю
только о том, как поступаю Я сам.

     Mihi sic usus est; tibi, ut opus est facto, face..

     ‡а столом Я предпочитаю  занимательного  собеседника  благонравному;  в
постели красоту - доброте; длЯ серьезных бесед  -  людей  основательных,  но
свободных от педантизма. € то же во всем остальном.
     Ќекий отец, застигнутый скачущим верхом на палочке, когда он  играл  со
своими  детьми,  попросил  человека,  заставшего  его  за   этим   занЯтием,
воздержатьсЯ от суждениЯ об этом до тех пор, пока он сам  не  станет  отцом:
когда в его душе пробудитсЯ отцовское чувство,  он  сможет  более  здраво  и
справедливо судить о его поведении20. ’очно так же и Я; и  мне  хотелось  бы
говорить о дружбе лишь с теми, которым довелось самим испытать то, о  чем  Я
рассказываю.  Ќо  знаЯ,  что  это  -  вещь  необычнаЯ  и   редко   в   жизни
встречающаЯсЯ, Я не очень надеюсь найти судью, сведущего в этих  делах.  €бо
даже те рассуждениЯ о дружбе, которые оставила нам  древность,  кажутсЯ  мне
слишком бледными  по  сравнению  с  чувствами,  которые  Я  в  себе  ощущаю.
„ействительность здесь превосходит все наставлениЯ философии:

     Nil ego contulerim iucundo sanus amico.

     {Џокуда Я в здравом уме, ни с чем не сравню милого друга [21] (лат.)}

     „ревний поэт Њенандр говорил: счастлив  тот,  кому  довелось  встретить
хотЯ бы тень настоЯщего друга [22]. Ћн, конечно, имел основаниЯ это сказать,
в особенности, если сам испытал нечто подобное. €  в  самом  деле,  когда  Я
сравниваю всю последующую часть моей жизни, которую  Я,  благодарение  богу,
прожил тихо, благополучно, и, - если не говорить о потере  такого  друга,  -
без больших печалей, в нерушимой Ясности духа, довольствуЯсь  тем,  что  мне
было отпущено, не гонЯЯсь за большим, - так вот, говорю Я, когда Я сравниваю
всю остальную часть моей жизни с теми четырьмЯ годами, которые мне было дано
провести в отрадной длЯ менЯ близости и сладостном общении с этим человеком,
- мне хочетсЯ сказать, что все это времЯ - дым, темнаЯ и унылаЯ ночь. ‘ того
самого днЯ, как Я потерЯл его,

          quem semper acerbum,
     Semper honoratum (sic, dil, voluistis) habebo,

     {...[днЯ], который Я всегда буду  считать  самым  ужасным  и  памЯть  о
котором всегда буду чтить, ибо такова, о боги, была ваша волЯ [23] (лат.)}

     Я томительно прозЯбаю;  и  даже  удовольствиЯ,  которые  мне  случаетсЯ
испытывать, вместо того, чтобы принести утешение, только  усугублЯют  скорбь
от утраты. ‚се, что было у нас, мы делили с ним поровну, и мне кажетсЯ,  что
Я отнимаю его долю;

     Nec fas esse ulla me voluptate hic frui
     Decrevi, tantisper dum ille abest meus particeps.

     {€ Я решил, что не должно быть больше длЯ  менЯ  наслаждений,  ибо  нет
того, с кем Я делил их [24] (лат.)}

     џ настолько привык быть всегда и  во  всем  его  вторым  "Я",  что  мне
представлЯетсЯ, будто теперь Я лишь полчеловека.

     Illam meae si partem animae tulit
     Maturior vis,  quid  moror  altera,  Nec  carus  aeque,  nec  superstes
Integer? Ille dles utramque
     Duxit rulnam.

     {…сли бы смерть преждевременно унесла [тебЯ], эту половину моей души, к
чему задерживатьсЯ здесь мне, второй ее половине, не столь драгоценной и без
тебЯ увечной? ќтот день обоим нам принес бы гибель [25] (лат.)}


     € что бы Я ни делал, о чем ни думал, Я неизменно повторЯю мысленно  эти
стихи, - как и он делал бы, думаЯ обо мне; ибо насколько он был выше менЯ  в
смысле всЯких достоинств и добродетели, настолько же превосходил он менЯ и в
исполнении долга дружбы.

     Quis desiderio sit pudor aut modus
     Tam cari capitis?.

     {Ќужно ли стыдитьсЯ своего горЯ и ставить преграды ему, если ты потерЯл
столь дорогую душу? [28] (лат.)}

         Ћ misero frater adempte mihi!
     Omnia tecum una perierunt gaudla  nostra,  Quae  tuus  in  vlta  dulcis
alebat amor.
     Tu mea, tu moriens fregisti commoda, frater; Tecum una tota est  nostra
sepulta anima,
     Cuius ego interitu  tota  de  mante  fugavi  Haec  studia  atque  omnes
delicias animi.
     . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
     Alloquar? audiero nunquam tua verba loquentem?  Nunquam  ego  te,  vita
frater amabilior,
     Aspiciam posthac? At certe semper amabo?

     {Ћ брат, отнЯтый у менЯ, несчастного. ‚месте с тобой  исчезли  все  мои
радости, которые питала, пока ты был жив, твоЯ сладостнаЯ  любовь.  “йдЯ  из
жизни, брат мой, ты лишил менЯ всех ее благ; вместе с тобой погребена и  всЯ
моЯ душа: ведь после смерти твоей Я отрексЯ от служениЯ искусству и от  всех
услад души... Ћбращусь ли к тебе - мне не услышать от тебЯ ответного  слова;
отныне никогда Я не увижу тебЯ, брат мой, которого Я люблю больше жизни. Ќо,
во всЯком  случае,  Я  буду  любить  тебЯ  вечно!  [27]  (лат.).  –итируетсЯ
неточно.}

     Ќо послушаем этого шестнадцатилетнего юношу.
     ’ак как Я узнал,  что  это  произведение  уже  напечатано  и  притом  в
злонамеренных  целЯх  людьми,  стремЯщимисЯ   расшатать   и   изменить   наш
государственный строй, не заботЯсь о том, смогут ли они улучшить  его,  -  и
напечатано вдобавок вместе со всЯкими изделиЯми в их вкусе,  -  Я  решил  не
помещать его на этих страницах[28]. € чтобы памЯть его автора не  пострадала
в глазах тех, кто не имел возможности познакомитьсЯ ближе с его взглЯдами  и
поступками, Я  их  предупреждаю,  что  рассуждение  об  этом  предмете  было
написано им в ранней юности, в качестве  упражнениЯ  на  ходЯчую  и  избитую
тему,  тысЯчу  раз  обрабатывавшуюсЯ  в  разных  книгах.  џ   нисколько   не
сомневаюсь, что он придерживалсЯ  тех  взглЯдов,  которые  излагал  в  своем
сочинении, так как он был слишком совестлив, чтобы лгать, хотЯ бы  в  шутку.
Ѓольше того, Я знаю,  что  если  бы  ему  дано  было  выбрать  место  своего
рождениЯ, он предпочел бы ‘арлаку [29] ‚енецию, - и с полным основанием. Ќо,
вместе с тем, в его душе было глубоко запечатлено  другое  правило  -  свЯто
повиноватьсЯ законам страны, в которой  он  родилсЯ.  Ќикогда  еще  не  было
лучшего гражданина, больше заботившегосЯ о спокойствии своей родины и  более
враждебного смутам и новшествам своего времени.  Ћн  скорее  отдал  бы  свои
способности на то, чтобы погасить этот пожар, чем на то, чтобы содействовать
его разжиганию. „ух его был создан по образцу иных веков, чем наш.
     Џоэтому вместо обещанного серьезного сочинениЯ, Я помещу здесь  другое,
написанное им в том же возрасте, но более веселое и жизнерадостное [30].

       ѓлава XXIX

        „‚Ђ„–Ђ’њ „…‚џ’њ ‘ЋЌ…’Ћ‚ ќ’њ…ЌЂ „… ‹Ђ ЃЋќ‘€

                                      ѓоспоже де ѓраммов, графине де ѓиссен

     ‘ударынЯ, Я не предлагаю вам чего-либо своего, поскольку оно и без того
уже ваше и поскольку Я не нахожу ничего достойного вас. Ќо  мне  захотелось,
чтобы эти стихи, где бы они ни поЯвились в печати, были отмечены в заголовке
вашим именем и чтобы им выпала тем самым честь иметь своей  покровительницей
славную Љоризанду Ђндуанскую [1]. Њне казалось, что это  подношение  уместно
тем более, что во ”ранции немного найдетсЯ дам, которые могли  бы  столь  же
здраво судить о поэзии и находить ей столь же удачное употребление, как  это
своейственно {Џрим. OCR. ЋрфографиЯ оригинала} вам. € еще: ведь нет  никого,
кто мог  бы  вложить  в  нее  столько  жизни  и  столько  души,  сколько  вы
вкладываете в нее благодарЯ богатым и прекрасным  звучаниЯм  вашего  голоса,
которым природа одарила вас, вместе с целым  миллионом  других  совершенств.
‘ударынЯ, эти стихи заслуживают того, чтобы вы оказали  им  благосклонность;
вы, несомненно, согласитесь  со  мною,  что  наша  ѓасконь  еще  не  рождала
произведений, которые были бы изЯщнее и поэтичнее этих и  которые  могли  бы
свидетельствовать, что они вышли из-под пера более одаренного автора.  €  не
досадуйте, что вы обладаете лишь остатком, поскольку  часть  этих  стихов  Я
как-то уже напечатал, посвЯтив их вашему достойному родственнику,  господину
де ”уа; ведь в тех, что остались на вашу долю, больше жизни и пылкости,  так
как они  были  сочинены  в  пору  зеленой  юности  и  согреты  прекрасной  и
благородной страстью, о которой Я как-нибудь расскажу вам на  ушко.  —то  же
касаетсЯ тех других стихов, то он написал их позднее в честь невесты,  когда
готовилсЯ вступить в брак, и от них веет уже каким-то супружеским  холодком.
Ђ Я придерживаюсь мнениЯ тех, кто считает, что поэзиЯ улыбаетсЯ только  там,
где ей приходитсЯ иметь дело с  предметами  шаловливыми  и  легкомысленными.
(ќти стихи можно прочесть в другом месте [2].)

       ѓлава XXX

     ЋЃ “Њ…ђ…ЌЌЋ‘’€ [1]

     Њожно подумать, что наше прикосновение несет с собою  заразу;  ведь  мы
портим все, к чему ни приложим руку, как бы ни было оно само по себе  хорошо
и прекрасно. Њожно и к добродетели прилепитьсЯ так, что она станет порочной:
длЯ этого стоит лишь проЯвить к ней слишком грубое и необузданное  влечение.
’е, кто утверждает,  будто  в  добродетели  не  бывает  чрезмерного  по  той
причине, что все чрезмерное не есть добродетель, просто играют словами:

     Insani sapiens nomen ferat, aequus iniqui,
     Ultra quam satis est virtutem si petat ipsam.

     {€ мудрого могут назвать безумцем, справедливого - несправедливым, если
их стремление к добродетели превосходит всЯкую меру [2] (лат.)}

     ќто не более,  как  философское  ухищрение.  Њожно  и  чересчур  любить
добродетель и впасть в крайность, ревнуЯ  к  справедливости.  ‡десь  уместно
вспомнить слова апостола: "Ќе будьте более мудрыми, чем следует,  но  будьте
мудрыми в меру" [3].
     џ видел одного из великих мира  сего,  который  подорвал  веру  в  свое
благочестие, будучи слишком благочестив длЯ людей его положениЯ [4].
     џ люблю натуры умеренные и средние во всех отношениЯх.  —резмерность  в
чем бы то ни было, даже в том, что есть благо, если не оскорблЯет менЯ,  то,
во всЯком случае, удивлЯет, и Я затруднЯюсь, каким бы именем ее окрестить. €
мать ЏавсаниЯ [5], котораЯ первой изобличила сына и принесла первый  камень,
чтобы его замуровать, и диктатор Џостумий [6], осудивший  на  смерть  своего
сына только за то, что пыл юности увлек  того  во  времЯ  успешной  битвы  с
врагами, и он оказалсЯ немного  впереди  своего  рЯда,  кажутсЯ  мне  скорее
странными, чем справедливыми. € Я не имею ни малейшей охоты ни  призывать  к
столь дикой и столь дорогой ценой купленной добродетели, ни следовать ей.
     ‹учник, который допустил перелет, стоит того, чьЯ стрела не долетела до
цели. € моим глазам так же больно, когда их внезапно  поражает  Яркий  свет,
как и тогда, когда Я вперЯю их во  мрак.  Љалликл  у  Џлатона  говорит,  что
крайнее увлечение философией вредно [7], и советует  не  углублЯтьсЯ  в  нее
далее тех пределов, в каких она полезна; если заниматьсЯ  ею  умеренно,  она
приЯтна и удобна, но, в конце концов, она делает человека порочным и  диким,
презирающим общие верованиЯ и законы, врагом  приЯтного  обхождениЯ,  врагом
всех  человеческих  наслаждений,  не   способным   заниматьсЯ   общественной
деЯтельностью и оказывать помощь  не  только  другому,  но  и  себе  самому,
готовым безропотно сносить оскорблениЯ. Ћн вполне прав, если  предаватьсЯ  в
философии излишествам, она отнимает у  нас  естественную  свободу  и  своими
докучливыми  ухищрениЯми  уводит  с  прекрасного  и  ровного  пути,  который
начертала длЯ нас природа.
     ЏривЯзанность,  которую  мы  питаем  к  нашим  женам,  вполне  законна;
теологиЯ, однако, всЯчески обуздывает и ограничивает ее. џ когда-то нашел  у
свЯтого ”омы [8],  в  том  месте,  где  он  осуждает  браки  между  близкими
родственниками, среди других доводов также и следующий: есть опасность,  что
чувство, питаемое к жене-родственнице, может стать неумеренным;  ведь,  если
муж в должной мере испытывает к жене  подлинную  и  совершенную  супружескую
привЯзанность и к ней еще добавлЯетсЯ та привЯзанность,  которую  мы  должны
испытывать к родственникам, то  нет  никакого  сомнениЯ,  что  этот  излишек
заставит его выйти за пределы разумного.
     Џауки,  определЯющие  поведение  и  нравы  людей,  -  как  философиЯ  и
теологиЯ, - вмешиваютсЯ во все: нет среди наших  дел  и  занЯтий  такого,  -
сколь бы оно ни было личным и сокровенным, - которое могло бы укрытьсЯ от их
назойливых взглЯдов и их суда.  €збегать  их  умеют  лишь  те,  кто  ревниво
оберегает  свою  свободу.  ’аковы  женщины,  предоставлЯющие  свои  прелести
всЯкому, кто пожелает: однако стыд не велит им показыватьсЯ врачу.  €так,  Я
хочу от имени этих наук наставить мужей (если еще найдутсЯ такие, которые  и
в браке сохранЯют неистовство страсти), что даже те наслаждениЯ, которые они
вкушают от близости с женами,  заслуживают  осуждениЯ,  если  при  этом  они
забывают о должной мере, и что в законном супружестве можно так же впасть  в
распущенность и разврат, как и в прелюбодейной свЯзи. ќти бесстыдные  ласки,
на  которые  толкает  нас  первый   пыл   страсти,   не   только   исполнены
непристойности, но и несут в себе пагубу нашим женам. Џусть  лучше  их  учит
бесстыдству кто-нибудь другой. Ћни  и  без  того  всегда  готовы  пойти  нам
навстречу. —то до менЯ, то Я следовал лишь естественным и простым влечениЯм,
внушаемым нам самой природой.
     Ѓрак - свЯщенный и благочестивый союз; вот почему наслаждениЯ,  которые
он нам приносит, должны быть  сдержанными,  серьезными,  даже,  в  некоторой
мере, строгими.  ќто  должна  быть  страсть  совестливаЯ  и  благороднаЯ.  €
поскольку основнаЯ цель такого союза - деторождение, некоторые  сомневаютсЯ,
дозволительна ли близость с женой в тех случаЯх, когда мы не можем надеЯтьсЯ
на естественные плоды, например, когда женщина беременна или когда она вышла
уже из возраста. Џо мнению Џлатона, это то же, что убийство  [9].  Ќекоторые
народы  и,  между  прочим,  магометане  гнушаютсЯ  сношений  с   беременными
женщинами; другие - когда у женщины месЯчные. ‡енобиЯ допускала к себе  мужа
один только раз, а затем в течение всего периода беременности  не  разрешала
прикасатьсЯ к ней; и только тогда, когда наступало времЯ  вновь  зачать,  он
снова приходил к ней. ‚от похвальный и благородный пример супружества [10].
     “  какого-то  истомившегосЯ  и  жадного  до  этой  утехи  поэта  Џлатон
позаимствовал такой рассказ. Ћднажды  ћпитер  до  того  возгорелсЯ  желанием
насладитьсЯ со своей женой, что, не имеЯ терпениЯ подождать, пока она  лЯжет
на ложе, повалил ее на  пол.  Ћт  полноты  испытанного  им  удовольствиЯ  он
начисто забыл о решениЯх, только что принЯтых им совместно с богами  на  его
небесном придворном совете. Ћн похвалЯлсЯ затем, что ему на  этот  раз  было
так же хорошо, как тогда, когда он лишил свою жену девственности  тайком  от
ее и своих родителей [11].
     –ари Џерсии хотЯ и приглашали своих жен на пиры, но когда желаниЯ их от
выпитого вина распалЯлись и им начинало казатьсЯ, что еще немного и придетсЯ
снЯть узду со страстей, они отправлЯли  их  на  женскую  половину,  дабы  не
сделать их соучастницами своей безудержной похоти, и звали вместо них других
женщин, к которым не обЯзаны были относитьсЯ с таким уважением.
     Ќе  всЯкие  удовольствиЯ  и  не  всЯкие  милости  в   одинаковой   мере
приличествуют людЯм разного положениЯ. ќпаминонд велел  посадить  в  темницу
одного распутного юношу; Џелопид попросил его выпустить ради него узника  на
свободу; ќпаминонд ответил отказом, но уступил ходатайству  одной  из  своих
подруг, котораЯ также об этом просила. Ћн следующим  образом  объЯснил  свое
поведение: это была  милость,  оказаннаЯ  приЯтельнице,  но  недостойнаЯ  по
отношению к военачальнику. ‘офокл, будучи претором одновременно с  Џериклом,
увидел однажды проходившего мимо красивого юношу. "ЏоглЯди, какой прелестный
юноша!" - сказал он Џериклу, на что Џерикл ответил: "Ћн может  быть  желанен
длЯ всЯкого, но не длЯ претора, у которого  должны  быть  незапЯтнанными  не
только руки, но и глаза".
     Љогда жена императора ќлиЯ ‚ера стала жаловатьсЯ, что он ищет  любовных
утех с другими женщинами, тот  ей  ответил,  что  делает  это  со  спокойной
совестью, так как брак есть исполненный  достоинства,  честный  союз,  а  не
легкомысленнаЯ и сладострастнаЯ свЯзь. € наши старинные церковные  авторы  с
похвалой вспоминают о женщине, котораЯ дала развод своему мужу,  потому  что
не пожелала терпеть его чрезмерно  сладострастные  и  бесстыдные  ласки.  €,
вообще говорЯ, нет такого дозволенного и законного  наслаждениЯ,  в  котором
излишества и неумеренность не заслуживали бы нашего порицаниЯ.
     Ќо, говорЯ по совести, до чего же несчастное животное - человек!  ‘амой
природой он устроен так, что ему доступно лишь одно только полное и  цельное
наслаждение, и однако же  он  сам  стараетсЯ  урезать  его  своими  нелепыми
умствованиЯми.  ‚идно,  он  еще  недостаточно  жалок,  если  не   усугублЯет
сознательно и умышленно своей горькой доли:

     Fortunae miseras auximus arte vias.

     {Њы искусственно удлинили горестные пути судьбы [12] (лат.)}

     Њудрость  человеческаЯ  поступает  весьма  глупо,  пытаЯсь   ограничить
количество и сладость предоставленных нам удовольствий, - совсем так же, как
и тогда, когда она усердно и благосклонно пускает в ход свои ухищрениЯ, дабы
пригладить и приукрасить страданиЯ и уменьшить нашу чувствительность к  ним.
…сли бы  Я  был  главой  какой-нибудь  секты,  Я  избрал  бы  другой,  более
естественный путь, который  и  впрЯмь  ЯвлЯетсЯ  и  более  удобным  и  более
праведным; и Я, быть может, сумел бы увлечь людей на него.
     Њежду тем, наши врачеватели, и телесные и духовные, словно сговорившись
между собой, не находЯт ни другого пути  к  исцелению,  ни  других  лекарств
против болезней души и тела, кроме мучений, боли и наказаний. ЃдениЯ, посты,
власЯница, изгнание в отдаленные и пустынные местности, заключение навеки  в
темницу, бичевание и прочие муки были введены именно ради этого и  притом  с
непременным условием, чтобы они были самыми что ни на есть настоЯщими муками
и мы со всей остротой ощущали бы их горечь и чтобы не  получалось  так,  как
произошло с неким ѓаллионом [13], который, будучи отправлен  в  изгнание  на
остров ‹есбос, как сообщили оттуда в ђим, жил там в  свое  удовольствие,  и,
таким образом, то, что предназначалось ему  в  наказание,  превратилось  длЯ
него в благоденствие; тогда сенат, изменив ранее принЯтое решение, возвратил
его обратно к жене и приказал ему не отлучатьсЯ из дома, дабы он и  в  самом
деле почувствовал, что наказан. €бо, кому пост придает здоровьЯ и  бодрости,
кому рыба нравитсЯ больше, длЯ  того  пост  уже  не  будет  исцелЯющим  душу
средством; и точно так же,  при  врачевании  тела,  лекарства  не  оказывают
полезного действиЯ на того, кто  принимает  их  с  охотою  и  удовольствием.
ѓоречь  и  отвращение,  которое  они  вызывают,  ЯвлЯютсЯ  обстоЯтельствами,
содействующими их целительным свойствам. —еловек, который мог бы употреблЯть
ревень как обычную пищу, не испытывал бы никакой пользы от  его  применениЯ:
надо, чтобы ревень бередил желудок, - только тогда он может оказать полезное
действие.  Ћтсюда  вытекает  общее  правило,  что   все   исцелЯетсЯ   своею
противоположностью, ибо только боль врачует боль.
     ќто наводит на мысль о другом, весьма странном мнении, будто бы небесам
и  природе  можно  угодить  кровопролитием  и  человекоубийством,  как   это
признавалось всеми религиЯми. …ще на памЯти наших отцов Њурад [14], захватив
Љоринфский перешеек, принес в  жертву  душе  своего  отца  шестьсот  молодых
греков, чтобы их кровь искупила грехи покойного. € в новых землЯх,  открытых
уже в наше времЯ, столь чистых и девственных по сравнению с нашими, подобный
обычай имеет повсеместное распространение [15]; все их идолы захлебываютсЯ в
человеческой крови, причем нередки примеры невообразимой жестокости.  †ертвы
поджаривают живыми и наполовину изжаренными вытаскивают  из  жаровни,  чтобы
вырвать у них сердце и внутренности. “ других, в том числе  даже  у  женщин,
сдирают заживо кожу и  этой  еще  окровавленной  кожей  накрываютсЯ  сами  и
облачают в нее других. € мы встречаем у этих народов не меньше, чем  у  нас,
примеров твердости и мужества. €бо эти несчастные - старики, женщины,  дети,
предназначенные в  жертву,  -  за  несколько  дней  перед  свЯщеннодействием
обходЯт,  собираЯ  милостыню,   дома,   дабы   принести   ее   в   дар   при
жертвоприношении, и ЯвлЯютсЯ на эту бойню приплЯсываЯ и  распеваЯ  вместе  с
сопровождающей их толпой. Џослы мексиканского владыки,  описываЯ  ”ердинандо
Љортесу мощь и величие своего господина, сообщили ему прежде  всего  о  том,
что у него тридцать вассалов и каждый из них может выставить  по  сто  тысЯч
воинов и что он обитает в самом красивом и самом укрепленном,  какой  только
существует в мире, городе, и под конец добавили, что ему полагаетсЯ ежегодно
приносить в жертву богам пЯтьдесЯт тысЯч человек. Ћн ведет, - говорили  они,
- непрерывные войны с некоторыми большими, живущими по соседству народами не
только длЯ того, чтобы доставить упражнение молодежи своей страны,  но  и  с
целью обеспечить в  своем  государстве  жертвоприношениЯ  военнопленными.  ‚
другой раз, в одном из их городов, по случаю  прибытиЯ  туда  Љортеса,  было
единовременно принесено в жертву пЯтьдесЯт человек. ђасскажу еще  следующее:
некоторые  из  этих  народов,  разбитые   Љортесом,   дабы   признать   себЯ
побежденными и искать его дружбы, отправили  к  нему  своих  представителей;
послы, передаваЯ три вида подарков, сказали: "ѓосподин, вот тебе пЯть рабов.
…сли ты грозный бог и питаешьсЯ мЯсом и кровью, пожри  их,  и  мы  тебЯ  еще
больше возлюбим; если ты кроткий бог, вот ладан и перьЯ; если же ты человек,
прими этих птиц и эти плоды".

       ѓлава XXXI

        Ћ ЉЂЌЌ€ЃЂ‹Ђ•

     –арь Џирр [1], переправившись в €талию и увидев боевой строй высланного
против него римского войска, сказал: "џ не знаю, что  тут  за  варвары  (ибо
греки называли так всех чужестранцев), но  расположение  войска,  которое  Я
пред собой вижу, нисколько не варварское". ’о же самое говорили  и  греки  о
войске, переправленном к ним ”ламинием [2]; то же мнение высказал и  ”илипп,
рассматриваЯ с холма порЯдок и расположение римского  лагерЯ,  разбитого  на
его  земле  Џублием  ‘ульпицием  ѓальбой  [3].  ќто  показывает,   с   какой
осторожностью следует относитьсЯ к общепринЯтым мнениЯм, а также, что судить
о чем бы то ни было надо, опираЯсь на разум, а не на общее мнение.
     “ менЯ довольно долго служил человек, проведший десЯть  или  двенадцать
лет в том Ќовом ‘вете, который открыт уже в наше времЯ; он жил в тех местах,
где пристал к берегу ‚ильганьон  [4],  назвавший  эту  землю  Ђнтарктической
”ранцией. ќто  открытие  бескрайной  страны  ЯвлЯетсЯ,  по-видимому,  весьма
важным. џ не мог бы, впрочем, поручитьсЯ за  то,  что  в  будущем  не  будет
открыта еще какаЯ-нибудь другаЯ, ведь столько  людей,  гораздо  ученее  нас,
ошибались на этот счет. џ опасаюсь, однако, что наши глаза  алчут  большего,
чем может вместить желудок, а также что любопытство в нас  превосходит  наши
возможности. Њы захватываем решительно все, но наша добыча - ветер.
     ‘олон у Џлатона [5] пересказывает слышанное им от жрецов города ‘аиса в
…гипте: некогда,  еще  до  потопа,  существовал  большой  остров,  по  имени
Ђтлантида, расположенный прЯмо на запад от  того  места,  где  ѓибралтарский
пролив смыкаетсЯ с океаном. ќтот остров был  больше  Ђфрики  и  Ђзии  взЯтых
вместе, и цари этой страны, владевшие не  только  одним  этим  островом,  но
утвердившиесЯ и на материке, - так что они господствовали в Ђфрике вплоть до
…гипта, а в …вропе вплоть до ’осканы, - задумали вторгнутьсЯ даже в  Ђзию  и
подчинить народы, обитавшие на берегах  ‘редиземного  морЯ  до  залива  его,
известного под именем Ѓольшого морЯ [6]. ‘ этой целью  они  переправились  в
€спанию, пересекли ѓаллию, €талию  и  дошли  до  ѓреции,  где  их  задержали
афинЯне. Ћднако некоторое времЯ спустЯ и они, и афинЯне, и  их  остров  были
поглощены потопом. ‚есьма вероЯтно, что эти ужасные опустошениЯ, причиненные
водами, вызвали много причудливых изменений в местах обитаниЯ человека; ведь
считают же, что море оторвало ‘ицилию от €талии,

     Ќаес loca, vi quondam et vasta convulsa ruina,
     Dissiluisse ferunt, cum protinus utraque tellus
     Una foret.;

     {ќти земли, как говорЯт, были  когда-то  разъединены  неким  великим  и
разрушительным землетрЯсением; а раньше это была единаЯ землЯ [7] (лат.)}

     Љипр от ‘ирии, остров Ќегрепонт [8] от материковой Ѓеотии и,  напротив,
воссоединило другие земли, которые  прежде  были  отделены  друг  от  друга,
заполнив песком и илом углублениЯ между ними:

     sterilisque diu palus aptaque remis
     Vicinas urbes alit, et grave sentit aratrum.

     {€ бесплоднаЯ прежде лагуна, где плавали корабли, ныне, взрытаЯ суровым
плугом, питает соседние города [9] (лат.)}

     Ќо не похоже, чтобы этим островом и был Ќовый ‘вет, который мы  недавно
открыли, ибо вышеупомЯнутый остров почти соприкасалсЯ с €спанией,  и  трудно
поверить, чтобы наводнение могло затопить страну протЯжением  более  чем  на
тысЯчу двести лье; а кроме того, открытиЯ мореплавателей  нашего  времени  с
точностью установили, что это не остров, но материк,  примыкающий,  с  одной
стороны, к Ћст-€ндии, а с другой - к землЯм, расположенным у того и  другого
полюса, - или, если он все-таки не смыкаетсЯ с ними, то они отделены друг от
друга  настолько  узким  проливом,  что  это  не  дает  основаниЯ   называть
новооткрытую землю островом [10].
     Џо-видимому,  этим  огромным  телам  присущи,  как  и  нашим,  движениЯ
двоЯкого рода - естественные и судорожные. Љогда Я  вспоминаю  о  переменах,
произведенных, можно сказать, у менЯ  на  глазах  моею  родною  „ордонью  на
правом ее берегу, если смотреть вниз по течению, и о том,  что  за  двадцать
лет она передвинулась  до  такой  степени,  что  размыла  фундаменты  многих
строений, Я отчетливо вижу, что тут речь  идет  не  об  естественном,  но  о
судорожном движении, ибо, если бы  она  и  прежде  перемещалась  с  подобной
быстротой и впредь стала бы вести себЯ не иначе, то весь облик мира  был  бы
изменен ею одной. Ќо реки, как правило, не всегда ведут себЯ  одинаково:  то
они смещаютсЯ в одну сторону, то в другую,  а  то  держатсЯ  совего  старого
русла. џ не говорю о  внезапных  наводнениЯх,  причины  которых  нам  хорошо
известны. ‚ Њедоне [11] море засыпало  извергнутым  им  песком  земли  моего
брата, господина д'Ђрсака; виднеютсЯ только коньки крыш  каких-то  строений;
сдававшиесЯ им в аренду  участки  и  его  возделанные  полЯ  превратились  в
скудные пастбища. Ћбитатели этих мест говорЯт, что с некоторых пор море  так
стремительно наступает на  них,  что  они  потерЯли  уже  целЯх  четыре  лье
прибрежной земли. ќти пески как бы его  квартирьеры,  и  мы  видим  огромные
груды их, которые движутсЯ на полулье  впереди  морЯ,  завоевываЯ  длЯ  него
сушу.
     „ругое свидетельство древних, с которым также  хотЯт  свЯзать  открытие
Ќового ‘вета,  мы  находим  у  ЂристотелЯ,  если  только  та  книжечка,  где
повествуетсЯ о неслыханных чудесах, действительно принадлежит  ему  [12].  ‚
ней он рассказывает, что несколько карфагенЯн, миновав ѓибралтарский  пролив
и выйдЯ в Ђтлантический океан, после долгого  плаваниЯ  вдалеке  от  всЯкого
материка открыли в конце концов большой плодородный  остров,  весь  покрытый
лесами и орошаемый полноводными и глубокими реками; впоследствии  и  они,  и
вслед да ними другие, привлекаемые красотой  и  плодородием  этого  острова,
отправились туда вместе с женами  и  детьми  и  начали  там  обосновыватьсЯ.
‚ластители Љарфагена, однако, увидев, что страна их  мало-помалу  становитсЯ
все безлюднее, издали строгий приказ, которым под страхом смерти запрещалось
переселЯтьсЯ туда кому бы то ни было; этим же приказом  они  изгнали  оттуда
всех раньше поселившихсЯ там из опасениЯ, как бы те, умножившись в числе, не
подавили их и не разорили их государства. Ќо и этот  рассказ  ЂристотелЯ  не
имеет ни малейшего отношениЯ к недавно открытым землЯм.
     ‘луга, о котором Я говорю, был человеком простым и темным,  а  это  как
раз одно из необходимых условий достоверности показаний, ибо  люди  с  более
тонким умом наблюдают, правда, с большей тщательностью и  видЯт  больше,  но
они склонны придавать всему свое толкование, и,  желаЯ  набить  ему  цену  и
убедить слушателей, не могут удержатьсЯ, чтобы не  исказить,  хоть  немного,
правду; они никогда не изобразЯт вещей  такими,  каковы  они  есть;  они  их
переиначивают и приукрашивают в соответствии с тем, какими показались они им
самим; и с целью придать вес своему мнению и склонить вас  на  свою  сторону
они охотно присочинЯют кое-что от себЯ,  так  сказать,  расширЯЯ  и  удлинЯЯ
истину. ’ут нужен либо человек исключительно добросовестный, либо  настолько
простой, чтобы его умение сочинЯть небылицы и  придавать  вид  достоверности
выдумкам превосходило его  способности,  и  вообще  человек  без  предвзЯтых
мыслей. €менно таким и был мой слуга. Ђ кроме того, он не  раз  приводил  ко
мне  матросов  Я  купцов,  с  которыми  свел  знакомство  во  времЯ   своего
путешествиЯ. ’аким образом, менЯ вполне удовлетворЯют сведениЯ, которыми они
снабдили менЯ, и  Я  не  стану  справлЯтьсЯ,,  что  говорЯт  об  этих  вещах
космографы.
     Ќам нужны географы, которые дали бы точное описание местностей, где они
побывали. Ќо имеЯ перед нами то преимущество, что они  собственными  глазами
видели, например, Џалестину, они стремЯтсЯ воспользоватьсЯ этою  привилегией
и порассказать, сверх того, обо всем в мире. џ хотел бы, чтобы не  только  в
этой области, но и во всех остальных каждый  писал  только  о  том,  что  он
знает, и в меру того, насколько он знает, ибо иной может обладать точнейшими
сведениЯми  о