ть, прочие же  следует считать только претендентами на истину. Ђ
пока истина не установлена, все претенденты имеют равные права.
     €менно так  и поступает,  например, •. Џатнэм.  ђациональность,  по его
мнению,  имеет двойственную природу. ‘ одной стороны, она не существует  вне
конкретно-исторических и  культурно-обусловленных форм, с другой же стороны,
она  ЯвлЯетсЯ   регулЯтивной  идеей,   которой  мы  руководствуемсЯ,   когда
подвергаем критическому разбору  любые  формы своей деЯтельности и познаниЯ.
Ћбе  эти стороны  едины,  и в  способе, каким •. Џатнэм их объединЯет, легко
угадываютсЯ  идеи  —. Џирса:  абсолютнаЯ  (и  потому  недостижимаЯ  в  любом
конечном  исследовании) истина  ЯвлЯетсЯ "регулЯтивной идеей",  идеалом; что
касаетсЯ  истинности  какой-либо  данной  теории,  то  этот  вопрос решаетсЯ
коллективным приговором  ученых: истинным признаетсЯ то, относительно чего в
настоЯщее времЯ  нет  достаточно  веских  сомнений<sup>55</sup>.  •.  Џатнэм
трансформирует эти идеи: идеал истины  - это идеал рациональной приемлемости
(warranted   assertability),   некое  совершенное  состоЯние   теоретической
системы, к которому как  к регулЯтиву  устремлены "конечные", наличные формы
рациональной приемлемости, обусловленные конкретными ситуациЯми употреблениЯ
Языка, коммуникации, практической применимости знаниЯ и пр.
     џсно, что при таком  подходе всЯкое наличное состоЯние рациональности -
это некое  множество  критериев, принЯтых  в  науке, причем  длЯ  конкретных
оценок могут применЯтьсЯ  различные критерии; истина, как и  рациональность,
плюралистична. "‘ моей точки зрениЯ, - пишет •. Џатнэм, - истина как понЯтие
не  имеет  иного содержаниЯ,  кроме  правильной  применимости суждений  (при
благоприЯтных условиЯх). ‚ы  спросите, каковы же эти благоприЯтные  условиЯ?
€х слишком много, и  Я не  могу выразить их  в некоторой  обобщающей теории.
€стина   так   же   плюралистична,   неоднозначна   и    открыта,   как   мы
сами"<sup>56</sup>.
     Ќо признание "плюрализма истины" - еще более резкий крен к релЯтивизму,
чем допущение "плюрализма рациональностей"<sup>57</sup>!

     <b>9. ‚ поисках курса</b>

     џ.  „жарви  предложил  различать  в  структуре  научной  рациональности
"стабильное   Ядро"  (внутреннюю   рациональность)  и  "поверхностный  слой"
(наружную рациональность);  например,  законы  логики относЯтсЯ  к "Ядру", а
стандарты решениЯ задач - к поверхностному  слою. Ћдним "Ядром" не объЯснить
изменение   научного   знаниЯ,  но   без   него  рациональность   необратимо
растворЯетсЯ в релЯтивизме<sup>58</sup>.  ’ак реализуетсЯ  идеЯ компромисса,
намеченнаЯ еще €. ‹акатосом: сочетание в структуре рациональности абсолютных
и релЯтивных моментов.
     €деЯ выглЯдит  привлекательно.  Ќо ее трудно реализовать. —то отнести к
"Ядру",  а что  к  "поверхностному  слою"? ђешение может  быть  интуитивным,
произвольным.  ‚опрос о  структуре  рациональности  решаетсЯ  нерациональным
способом! …сли же  под  такое  решение подвести некий  "нормативный"  базис,
неизбежен вопрос  о  природе  самого этого  базиса. ЌельзЯ  без противоречиЯ
обратитьсЯ за оправданием  и  к исторической практике  науки: ведь  сама эта
практика должна быть подвергнута анализу на рациональность!
     "Ќормативисты"  конечно,  осознают эти  трудности. Ќ. Љертж,  например,
предложила  выход  из   них,  сравниваЯ   теорию  научной  рациональности  с
идеализационной теорией.  €деальный образ научной  рациональности говорит  о
том, какой  "должна быть" наука, чтобы называтьсЯ рациональной. Џо отношению
к этому образу "большаЯ часть научной  истории  оказываетсЯ иррациональной",
как  напомнил  џ. •акинг<sup>59</sup>,  но  это не  беда  - ведь  и движениЯ
реальных тел отличаютсЯ от галилеевских законов движениЯ<sup>60</sup>.
     ќта  аналогиЯ  остроумна,  но  неудачна. ѓалилеевские законы  позволЯют
делать  подтверждаемые  опытом  предсказаниЯ о поведении  реальных объектов,
тогда как нормативнаЯ эпистемологиЯ позволЯет высказыватьсЯ о рациональности
прошлых  исторических событий  в  науке, но не  позволЯет  делать  уверенные
прогнозы о  будущем  развитии  научного знаниЯ. Ќо  дело не  только в  этом.
ЌормативнаЯ  эпистемологиЯ  вынуждена  быть  догматичной и  неопровергаемой!
€сторию науки, не укладывающуЯсЯ в прокрустово ложе эпистемологических догм,
пришлось бы  объЯвить нерациональной "проказницей",  что  и  было сделано €.
‹акатосом.
     ‘  одной  стороны,  рациональность  науки  должна  выражатьсЯ какими-то
критериЯми - и в  этом  правы  "абсолютисты". ‘ другой стороны,  как  только
некий критерий  или группа  критериев объЯвлЯютсЯ  адекватными  выразителЯми
научной  рациональности,  она  тут  же  превращаетсЯ  в  "прокрустово  ложе"
реального  научно-познавательного  процесса  -  и  в  этом   правы   критики
"абсолютизма".  Ћчевидно,  что  историческое  развитие  науки  не  может  не
оказывать решающее воздействие на представлениЯ о научной рациональности. Ќо
историческаЯ  изменчивость и относительность научной рациональности - не  то
же самое,  что  отсутствие  всЯких устойчивых оснований, по  которым в науке
видЯт высшую форму разумности!
     Џротиворечие  между  "абсолютизмом"  и "релЯтивизмом" заводит  в  тупик
из-за  противопоставлениЯ  крайних  позиций:  либо  абсолютнаЯ  и неизменнаЯ
рациональность,  определЯемаЯ  неким  универсальным критерием, либо  никакой
устойчивости и определенности, никаких критериев рациональности.
     €ногда  в  качестве  решениЯ  предлагаетсЯ   "среднЯЯ  линиЯ":  научнаЯ
рациональность  определЯетсЯ  совокупностью норм, правил,  критериев, однако
сама  эта совокупность не ЯвлЯетсЯ  неизменной  и  абсолютной, а менЯетсЯ  в
зависимости от исторического  движениЯ научного познаниЯ. ‘амо это изменение
также ЯвлЯетсЯ важным условием прогресса науки.
     ’акаЯ  точка зрениЯ отчасти напоминает концепцию ’. Љуна, но отличаетсЯ
от нее в существенном  моменте:  историческое  движение науки,  по  Љуну, не
имеет  определенного направлениЯ  (к  истине,  к идеальной  науке  и  т.п.),
поэтому сама рациональность просто "привЯзана" к  каждому периоду господства
той или иной парадигмы; с точки же зрениЯ сторонников "средней линии", наука
движетсЯ  в  определенном  направлении,   существуют   объективные  критерии
прогресса  этого движениЯ, и  изменениЯ рациональности  также  соответствуют
этим критериЯм.
     Ќапример, џ. ‘ух называет четыре "модели"  рациональности:  логическую,
онтологическую,  эпистемологическую  и   методологическую.  ЉаждаЯ  из  этих
моделей определена  соответствующими  принципами.  ќти принципы не  ЯвлЯютсЯ
неизменными  (даже   принципы   логики).   Ќапример,   принцип  однозначного
детерминизма  может быть заменен  принципом  вероЯтностного детерминизма. "‚
физике, - пишет џ. ‘ух, - поочередно выступали, по крайней  мере, три модели
рациональности:  рациональность  античной  физики  (аристотелевской), физики
Ќового   времени  (классической)  и   современной   физики  (неклассической,
квантовой)... ђазличиЯ между этими моделЯми в физике затрагивают философские
принципы (онтологические и эпистемологические), методологические, а в случае
квантовой механики, возможно, и логические"<sup>61</sup>.
     „вижущей    силой    изменениЯ    моделей    рациональности    ЯвлЯетсЯ
прогрессирующее  приближение  физики  к  истине.  ‘овременнаЯ  физика  более
истинна, чем физика ЂристотелЯ, поэтому она и более рациональна.
     €змерЯть рациональность по шкале истинности  - путь, который при  своей
видимой естественности может быстро привести к парадоксам. ќто было отмечено
и  ’.  Љуном.  ђассуждаЯ  таким образом,  мы  должны сделать  вывод, что все
научные  теории,  некогда принЯтые  учеными,  а  затем  отброшенные  как  не
согласующиесЯ с опытом, а также всЯ деЯтельность по их  созданию, разработке
и  применению  были,  по  крайней   мере,  нерациональными  с  точки  зрениЯ
современной  науки. Ќо ведь  и эта точка не  ЯвлЯетсЯ  последней  в  истории
науки! Ќе получаетсЯ ли так, что ученый, работаЯ в рамках теории, котораЯ до
поры до времени успешно служит его целЯм, вправе считать себЯ рационалистом,
но как только его теориЯ отбрасываетсЯ, вынужден признать свои заблуждениЯ и
раскаЯтьсЯ в иррационализме?
     ђазум способен  заблуждатьсЯ. Ќо и  заблуждаЯсь,  он  остаетсЯ разумом.
€стина - не синоним разумности.
     …сли  истина  - слишком  жесткаЯ  мера длЯ  рациональности,  то  нельзЯ
отрицать, что  истина  ЯвлЯетсЯ  целью научного познаниЯ  (другое  дело  как
трактуетсЯ понЯтие истины -  это уже зависит от философско-мировоззренческой
позиции). ‡начит, рациональность - средство достижениЯ истины. ЏозволЯет  ли
это точнее определить рациональность?
     ‚озьмем  определение  рациональности,  предложенное  Ђ.  €.  ђакитовым:
"ђациональность понимаетсЯ как  система замкнутых  и самодостаточных правил,
норм  и  эталонов,  принЯтых и  общезначимых  в  рамках данного  социума длЯ
достижениЯ  социально-осмысленных  целей"<sup>62</sup>.  Џереход   от  этого
общего  определениЯ к частному определению научной рациональности  очевиден:
социум  - научное сообщество, социально-осмысленнаЯ цель - истинное знание о
мире.  Ќаучное  сообщество  принимает  некоторую  систему   правил,  норм  и
эталонов,  надеЯсь с их помощью достичь истины, поэтому называет эту систему
рациональностью.  …сли   разные  научные  сообщества   принимают   различные
рациональности, преследуЯ одну и ту же цель, то они могут выглЯдеть друг длЯ
друга иррациональными.  ЉакаЯ из соперничающих  рациональностей "рациональна
на самом деле"?
     ‚  ситуации  выбора  приходитсЯ  полагатьсЯ  на   веру  в   принимаемую
рациональность,  доверитьсЯ  авторитету  научного  сообщества.  €менно такой
совет дает  Ђ. ‹. Ќикифоров:  "ЃоротьсЯ  следует за ту теорию,  в истинность
которой вы верите, - это единственное рациональное  поведение с точки зрениЯ
науки...   Џусть,  защищаЯ  отброшенную  теорию,  в  истинности  которой  вы
убеждены,   вы  будете   выглЯдеть  иррационалистом  в   глазах  сторонников
победившей  теории,  в  глазах  всего  научного  сообщества,  принЯвшего эту
теорию.  ‚ своих  собственных  глазах  вы рационалист.  €  когда  дальнейшее
развитие познаниЯ приведет к новой переоценке  ценностей, вас  могут назвать
единственным рационалистом в период господства иррационализма"<sup>63</sup>.
     "Ќаличие   сосуществующих,  конфликтующих  или   сменЯющих  друг  друга
рациональностей, как же как и признание того, что непонЯтые  или отвергаемые
рациональности не становЯтсЯ от этого менее рациональными, не должно вести к
историческому релЯтивизму, - продолжает  Ђ.  €. ђакитов. - Ћценка  того  или
иного вида рациональности должна осуществлЯтьсЯ  не  только с  точки  зрениЯ
ценностей  и  целей,  длЯ  достижениЯ которых  созданы были  соответствующие
наборы правил,  эталонов  и  норм,  но  и  с  точки зрениЯ  их  адекватности
объективным     закономерностЯм    природы    и     социально-экономического
развитиЯ"<sup>64</sup>.    ќто    важный    момент.     —тобы    именоватьсЯ
рациональностью,  целесообразность  системы  норм  должна   быть   дополнена
адекватностью  "законам  природы  и развитиЯ общества".  Ќо что  значит  длЯ
правил, норм и эталонов "быть адекватным" в этом смысле?
     Ђ.  €.  ђакитов  рассматривает "правила  как  особую  форму  знаний  об
объективной действительности, а  именно как  знание  о системах  действий  и
деЯтельности"<sup>65</sup>.  …сли  правила  -  знаниЯ,  то  они  могут  быть
истинными  или ложными. €стинные  правила  (рациональность) - те, применение
которых "адекватно", то есть приводит  к успеху. “спешность действий ведет к
их  повторЯемости,   "цикличности",   в  них  видЯт  отражение   объективных
закономерностей.   ‘ледовательно,  рациональность  -  это   истинность  норм
рациональности.
     Ќо мы уже признали "наличие сосуществующих конфликтующих или  сменЯющих
друг друга рациональностей".  Ћтсюда  только  шаг  до  признаниЯ  плюрализма
истин. Ђ  это краеугольный камень релЯтивизма. Џризнать нормы рациональности
"истинными"  и  в  то  же  времЯ   допустить,  что   одни   нормы  могут  не
согласовыватьсЯ   и  даже  противоречить  другим,  значит  признать   победу
релЯтивизма.  €стина  в  качестве критериЯ рациональности  не  работает  или
работает со сбоЯми.
     Њожно   в   качестве   цели  научного   познаниЯ  указать  нечто  менее
обЯзывающее,  нежели  приближение  к  истине. Ќапример,  взЯть какой-либо из
существенных  длЯ определениЯ  научной рациональности  предикатов,  объЯвить
соответствие этому  предикату  –елью  науки  и  оценивать результаты научной
деЯтельности и саму деЯтельность по степени близости к этой –ели.
     ђазумеетсЯ,  и  выбор такого  предиката, и аргументациЯ, обосновывающаЯ
его применение в качестве критериЯ научной  рациональности, должны иметь под
собой определенный гносеологический фундамент.  ‘кажем, со времен ЂристотелЯ
в философии  жива идеЯ о  том, что только  согласованное  (непротиворечивое)
знание может быть адекватным объективной действительности. Џоэтому вопрос об
истинности   знаниЯ   может   быть   переформулирован   в   вопрос   о   его
последовательности.  …сли  признать  эти  вопросы  равнообъемными,  то  есть
возможность   наметить  стратегию  методологического   решениЯ   вопроса  об
истинности  знаниЯ, котораЯ заключаетсЯ в  установлении  его "когерентности"
(по мнению многих современных исследователей, такаЯ переформулировка вопроса
позволЯет  уйти от  рЯда гносеологических трудностей:  например, от проблемы
методов установлениЯ эмпирической достоверности знаниЯ<sup>66</sup>).
     Џодобную стратегию предлагал €.  ‘.  Ђлексеев: "...ђациональность науки
будет  заключатьсЯ  в согласованности  отдельных  элементов  знаниЯ.  €менно
согласованность будет выступать  в качестве  основной  характеристики идеала
организации  знаниЯ, к которой как  к цели должна стремитьсЯ деЯтельность по
его   получению"<sup>67</sup>.   ’ак  рациональность  становитсЯ   синонимом
достигнутой  согласованности,   а  теориЯ  научной   рациональности   должна
заниматьсЯ выЯснением типов  и  уровней  согласованности элементов  знаниЯ в
теоретической  системе,  согласованием самой  системы  с  экспериментальными
данными,  согласованием различных теорий  в рамках дисциплины, согласованием
дисциплин  в междисциплинарных  программах  и, наконец,  согласованием  всей
науки с прочими подсистемами человеческой культуры.
     ќта   концепциЯ   обобщает   методологические   критерии   "внутреннего
совершенства"  и  "внешнего оправданиЯ",  выдвигавшиесЯ  Ђ.  ќйнштейном  длЯ
оценки  научных  теорий: согласованность элементов  научного знаниЯ на  всех
уровнЯх  вплоть  до   социокультурного  и  согласованность  этого  знаниЯ  с
эмпирическими  данными. …сли  это обобщение  взЯть за универсальный критерий
рациональности   в  науке,  то  Ясно,  что  ни  одно  конкретно-историческое
состоЯние   науки  и  научного   знаниЯ   этому   идеальному   критерию   не
удовлетворЯет.  ‹юбаЯ  теориЯ -  от  узкоспециальных  до  фундаментальных  -
сталкиваетсЯ   с  "аномалиЯми"   и   "контрпримерами",   ученые   используют
альтернативные  теории,  не  согласующиесЯ  друг  с  другом, но  позволЯющие
согласовать различные классы фактов; объЯснениЯ одного и того  же наблюдениЯ
на  основе  различных   теорий  могут  не  согласовыватьсЯ   и   даже   быть
"несоизмеримыми"... Ћзначает ли это, что реальнаЯ  наука  нерациональна? €ли
же ее следует считать "относительно рациональной" в той степени, в какой она
приближена к идеалу согласованности?
     „алее  спросим:  рационально  ли поступает  ученый,  <i>рассогласовывающий</i>
рациональную  теорию, например, обнаруживаЯ и исследуЯ "аномалию",  вводЯщий
добавочное допущение,  необходимое длЯ согласованиЯ с аномальным  фактом, но
нарушающее  согласованность с  другими  теориЯми  или  даже  с  существующей
картиной   мира?   “твердительный  ответ   предполагает   допущение:   любое
"рассогласование" научного знаниЯ  рационально в том и только  в том случае,
если  оно временно, инструментально, ЯвлЯетсЯ средством длЯ достижениЯ более
полной согласованности  внутри теории или между теориЯми. Ќо это значит, что
научнаЯ  деЯтельность  рациональна только  "задним  числом",  то  есть когда
достигнута  "более  полнаЯ  согласованность"  (впрочем,  понЯтиЯ  "более"  и
"менее" здесь требуют каких-то серьезных уточнений!).
     Љроме  того,  если  признать,  что согласованность  элементов  научного
знаниЯ  (то  есть понЯтий,  теорий, суждений и  т.д.)  с  экспериментальными
данными в гносеологическом отношении может быть истолкована как "истинность"
этих элементов, то рассуждение о научной рациональности вернулось  бы на уже
пройденную тропу...
     Њожно   попытатьсЯ   установить  некоторую   иерархию   целей   научной
деЯтельности,   в  которой  согласованность  или  логичность   не   окажутсЯ
главенствующими.    ђациональность    будет   по-прежнему   пониматьсЯ   как
–елесообразность, но абсолютной ђациональностью будет та,  котораЯ  ЯвлЯетсЯ
целесообразной     по     отношению    к    ‚ысшей     –ели,    а     прочие
рациональности-целесообразности, соотнесенные с более низкими  целЯми, будут
лишь относительными.
     "ђациональность всЯкой деЯтельности, - пишет €. ’. Љасавин, - состоит в
ее способности наиболее эффективно и с наименьшей затратой сил удовлетворЯть
некоторую   социальную   потребность",   "некотораЯ   потребность   ЯвлЯетсЯ
рациональной,  если ее  удовлетворение  способствует  социальному прогрессу,
нерациональной  -  если   она  не  имеет  к  нему   реального  отношениЯ,  и
иррациональной -  если  она  противоречит  ему"<sup>68</sup>.  ђечь  идет  о
рациональности  "как таковой", и свЯзь  с  научной рациональностью не вполне
Ясна, ибо  научнаЯ  деЯтельность  и  ее  результаты соответствуют  различным
социальным   потребностЯм,   в  том   числе   и   нерациональным,   и   даже
иррациональным.  Ћтсюда следует,  что  рациональнаЯ  наука  вполне  способна
приводить к  нерациональным последствиЯм. €менно этот вывод, как  мы помним,
вызывает сомнениЯ в рационализме и рациональности вообще. Џоиск "адекватного
воплощениЯ"   ђациональности  в  таком   случае   должен   переключитьсЯ   с
исследованиЯ  критериев  научности  на  исследование  критериев  социального
прогресса. ’ема  эта  достойна  самого серьезного вниманиЯ.  Ќо  думаю,  что
попытки найти универсальные критерии общественного  прогресса натолкнутсЯ на
трудности, еще более значительные, а опасность релЯтивизма возрастет.
     Џоэтому возникает  сомнение в том, можно ли  вообще говорить о каких-то
"формах   рациональности",   или   же  рациональность   вообще   и   научнаЯ
рациональность,   в  частности,   ЯвлЯютсЯ   чем-то   аморфным,  не  имеющим
собственной  реальности,  неким  фантомом, который  возникает  тогда,  когда
что-то неблагополучно в нашей духовной сфере, когда на первый план выступает
желание найти причины этого неблагополучиЯ; быть может, рациональность - это
то, над чем задумываютсЯ лишь  в периоды кризисов, когда шатаютсЯ стандарты,
стереотипы,  привычные  схемы  деЯтельности,  в  том числе  интеллектуальной
деЯтельности, терЯютсЯ ориентации, колеблютсЯ ценности и т. д.?<sup>69</sup>
     ’акаЯ позициЯ в  чем-то перекликаетсЯ с методологической концепцией  ’.
Љуна. ‚ ней, как мы помним, подобные периоды кризисов, "духовного разброда и
шатаниЯ",  назывались периодами  без  рациональности,  периодами,  в которые
наступает  тоска по "нормальной", рациональной  науке, и она буквально гонит
ученых  под  сень  новой  парадигмы,  котораЯ  позволит   жить  в   условиЯх
равновесиЯ, создаст ощущение  того, что  мир понЯтен, а познание осмысленно,
что  разум  имеет   прочные  основаниЯ.  ђациональность   -  мираж,  сулЯщий
уверенность,  душевный  покой и счастье интеллекта, очень  похожий на  нечто
осЯзаемое и "плотное",  доступное уму и чувству, но исчезающий, как только к
нему  приближаетсЯ  вплотную методолог, пытаЯсь уловить  этот  мираж  в сеть
понЯтий и суждений.
     Ќеужели  философиЯ и методологиЯ  обречены на  погоню  за  миражами?  џ
согласен: рациональность  - это проблема, не допускающаЯ  априорных решений.
€менно   это   показывает  неудача  различных   вариантов   "абсолютистской"
стратегии.  Ќет  спору,  что  эта проблема наиболее  остро встает в  периоды
духовных  кризисов. Ќо из  отсутствиЯ "готовых решений" этой проблемы нельзЯ
делать  заключение о невозможности решений вообще. Ђ  если они  возможны, то
задача  методологии  и  философии  как  раз  и  состоит  в  определении этих
возможностей. Ѓыть может,  неудачи  в  этом  направлении  имеют  причиной не
особую  призрачную   природу   рациональности,   а   нашу   методологическую
"зашоренность", стремление во что  бы  то ни стало определить рациональность
как то, что удовлетворЯет нашим устоЯвшимсЯ представлениЯм о рациональном, а
когда мы обнаруживаем, что таким образом вращаемсЯ в порочном круге (об этом
подробнее будет  сказано ниже), то спешим  объЯвить  проблему  неразрешимой,
нервно срываЯсь в методологический нигилизм?
     "‚ыражение   "рациональность",  как  бы  ни   было  оно  естественно  с
логической точки  зрениЯ, - пишет Ђ. Њотыцка, - Я считаю не только излишним,
но утверждаю  также,  что  оно  вредно, и не только  потому, что неточность,
неопределенность,   многозначность   термина   считаютсЯ   его   логическими
недостатками,  но  прежде всего потому,  что из-за этих недостатков словечко
"рациональность" провоцирует  философов  на размышлениЯ и  поиски, ведущие в
тупики и методологические капканы"<sup>70</sup>.
     Ќе лучше ли  отказатьсЯ  от  этого  понЯтиЯ,  а  в  тех  случаЯх, когда
традициЯ   философствованиЯ    побуждает    к   анализу   противопоставлений
"рационального" и  "иррационального",  заменЯть  его более  Ясными  и  менее
обЯзывающими     терминами:    логичность,     целесообразность    простота,
эффективность, согласованность и т. п.? ’акое  решение, с виду столь простое
и напрашивающеесЯ, скорее всего было бы ошибочным. ЏопытаемсЯ показать это в
следующем очерке.


     <b>Ћчерк 2
     ‘истемное моделирование научной рациональности</b>

     Ќаложить  запрет  на  "вредный"  термин  в  философско-методологических
рассуждениЯх,  конечно,  несложно.  Ќо избавимсЯ  ли  мы  таким  образом  от
волнений, вызванных проблемой рациональности?
     ‘цилла и  •арибда -  тени друг друга. ђелЯтивизм - это  лишь вывернутый
наизнанку абсолютизм. Ћпасение лишитьсЯ всЯческих критериев рациональности -
это  лишь  следствие поспешного  заключениЯ, что рациональность  может  быть
определена   каким-то  единым  универсальным   критерием.   Њетодологический
анархизм  с его  лозунгом "рациональности без берегов" и демаркационизм, изо
всех  сил  укреплЯющий цитадель  рациональности - сферу науки  - по правилам
средневековой фортификации - две стороны одной и той же обесцененной монеты.
Ћднако их взаимнаЯ критика поучительна.
     ‘торонники отождествлениЯ рациональности и логичности, например, обычно
говорЯт  о   том,   что  нарушение  логических  норм   кладет  конец  всЯкой
рациональной дискуссии. Љонечно, отсюда еще никак не следует, что соблюдение
логических норм делает рациональной любую  дискуссию.  Ќо  Џ. ”ейерабенд шел
еще  дальше. Ћн утверждал,  что в науке рациональнаЯ  дискуссиЯ  чаще  всего
развиваетсЯ  не  только  вопреки  нарушениЯм  логических  правил,  но   даже
благодарЯ этим нарушениЯм.
     Ќапример, логика требует, чтобы  значение термина оставалось неизменным
на всем протЯжении правильного рассуждениЯ. Ќо если  бы значениЯ терминов не
изменЯлись, рассуждал ”ейерабенд, то и наука не развивалась бы, но значит ли
это,  что  развитие  науки "нерационально"?  „алее,  непротиворечивость  как
важнейшее  логическое   требование,   если   его   соблюдать   как  гарантию
рациональности,  может   тормозить  прогресс  знаниЯ.   ‚едь   противоречиЯ,
существовавшие  в   таких   теориЯх,   как   исчисление   бесконечно  малых,
классическаЯ  статистическаЯ   механика,  квантоваЯ   физика  не  только  не
отвращали  от этих теорий как от иррациональных  измышлений,  но,  напротив,
обогащали свЯзанные с ними исследовательские программы.
     "ќто  Явно говорит  о том,  -  заЯвлЯл Џ. ”ейерабенд, - что  существуют
способы  рассуждать  о противоречиЯх,  которые не приводЯт  к нежелательному
принЯтию любого  утверждениЯ,  но  помогают получать  уникальные и  в высшей
степени  полезные результаты. €наче говорЯ, существует практическаЯ  логика,
употреблЯемаЯ учеными  и не  поддающаЯсЯ  Явному выражению  (за исключением,
может   быть,   некоторых   фрагментов  логики   ѓегелЯ,   работ   ќнгельса,
диалектического  материализма  и  "Ћснов математики"  ‚итгенштейна), котораЯ
дает  возможность  совершать  открытиЯ,   пользуЯсь  системами,  зараженными
противоречиЯми. ‚  этом  -  серьезный вызов широко  распространенной  вере в
непререкаемый авторитет некоторых типов формальной логики. Ћн состоит в том,
что научнаЯ практика может отбросить  логику, как  может отбросить "факты" и
высоко подтвержденные законы"<sup>71</sup>.
     ‚есь  этот  пассаж  -  образчик  "эристической   диалектики",   некогда
рекомендованной Ђ.  опенгауэром<sup>72</sup>. ‡десь набор  софистических  и
демагогических приемов: "незаметное" расширение смысла  критикуемого тезиса,
использование многозначности слов, ссылки  на  авторитеты, Якобы укреплЯющие
позицию  автора,  употребление психологических  "нажимов"  и  т.п. ЏользуЯсь
терминологией   самого  ”ейерабенда,  можно  сказать,  что  это  -  типичнаЯ
"пропаганда", которой подменЯетсЯ логически грамотное рассуждение.
     „ействительно,  развитие науки  иногда  свЯзано  с изменением  значений
терминов, фигурирующих  в научных теориЯх  (скажем,  "масса" в  ньютоновской
механике  имеет   иное   значение,   чем  в   эйнштейновской).  Ћднако   это
свидетельствует   не  о  том,  что  развитие   науки  свЯзано  с  нарушением
логического требованиЯ  постоЯнства значений в ходе данного рассуждениЯ, а о
том, что развитие науки изменЯет сами рассуждениЯ.  ќти изменениЯ происходЯт
не потому, что опровергаютсЯ логические нормы, а потому, что возникают новые
теоретические системы и экспериментальные результаты.
     “тверждение о том,  что  научнаЯ  практика  Якобы "отбрасывает  факты и
законы" - демагогический  прием. Ќет ничего необычайного  в том,  что ученым
известны наблюдениЯ и результаты экспериментов,  противоречащие общепринЯтым
теориЯм или не совпадающие с предсказаниЯми,  сделанными  на  их  основе.  Љ
таким  "аномалиЯм" или контрпримерам  ученые относЯтсЯ  по-разному. ’о,  что
”ейерабенд   называет   "отбрасыванием   фактов",   часто  ЯвлЯетсЯ   просто
практически полезным приемом, применЯемым тогда, когда  принЯтаЯ  теориЯ или
исследовательскаЯ  программа  успешно  развиваетсЯ   и   имеет  перед  собой
концептуальную  и  практически  прикладную перспективу,  ценность  которой в
сознании ученых  превышает значение "аномалии". Ќапример, дифракционный опыт
ѓримальди,  противоречащий  корпускулЯрной  теории   света,   на  протЯжении
полутора   столетий    считалсЯ   странным,   но   незначительным    фактом,
корпускулЯристское  объЯснение  которого  "откладывалось"  на неопределенный
срок. Ќикто и никогда не "отбрасывал" опыт ѓримальди, но  развитие оптики не
задерживалось  на  попытках  его ассимилЯции  корпускулЯрной теорией,  а шло
вперед, как  бы "обтекаЯ" это "инородное тело". ‚озможны и иные стратегии по
отношению  к таким наблюдениЯм: модификациЯ теории, признание ограниченности
сфер их применениЯ или даже невыполнимости всей исследовательской программы,
выдвижение  альтернативных  гипотез  и  т.д.  Ќо никогда  дело не сводитсЯ к
какому-то  примитивному отбрасыванию теорий  или успешно  работавших в науке
"законов".
     Ќаконец, самый "сильный" аргумент ”ейерабенда:  наука  способна успешно
развиватьсЯ  и  совершать открытиЯ,  пользуЯсь  противоречивыми  теориЯми  -
ничуть не колеблет  авторитет логики.  Џрежде всего, ”ейерабенд  прибегает к
софизмам: открытиЯ  совершаютсЯ вовсе не  <i>благодарЯ</i> противоречивости тех или
иных   теорий.   ‘овсем   наоборот,   фундаментальной  стратегией   научного
исследованиЯ  ЯвлЯетсЯ  разрешение  логических противоречий,  возникающих  в
научных теориЯх.  ‚ рЯде важных  случаев такие противоречиЯ возникают  из-за
несоответствиЯ  логических следствий  теории  опытным данным. ’ак,  согласно
классической  теории   излучениЯ,  по   закону  ђэлеЯ-„жинса,   спектральнаЯ
плотность излучениЯ  должна монотонно  возрастать  с увеличением частоты. €з
этого  следует,  что  полнаЯ плотность энергии излучениЯ "черного тела"  при
всех  температурах  должна  быть  бесконечной.  ќто противоречит  не  только
здравому смыслу, но и точным экспериментальным  измерениЯм, согласно которым
с  увеличением  частоты  спектральнаЯ  плотность вначале  растет,  а  затем,
начинаЯ с некоторого максимального  значениЯ, падает, стремЯсь к нулю, когда
частота  стремитсЯ  к  бесконечности.  ќлиминациЯ  этого  противоречиЯ  была
осуществлена  Њ.  Џланком,  который  ввел постулат квантованного  излучениЯ,
позволивший  согласовать теоретические предсказаниЯ с результатами измерений
(вместе с тем  ограничиваЯ  область  применениЯ  закона ђэлеЯ-„жинса  малыми
значениЯми частот и высокими температурами). ЉвантоваЯ  гипотеза Џланка, как
известно,  легла  в основу наиболее  фундаментальных представлений о природе
вещества и  полЯ,  развиваемых квантовой  физикой.  •арактерно, что развитие
квантовой физики было теснейшим образом свЯзано с элиминацией  противоречий,
пока  это не привело к  свободной от  последних квантовой механике. Џодобные
примеры легко умножить.
     “рок истории науки заключаетсЯ в том, что "примирение с противоречием",
тем  более признание  его  "полезности"  длЯ совершениЯ  открытий,  ЯвлЯетсЯ
уступкой  иррационализму.  Ќо  столь же  неразумно  было  бы  "отбрасывание"
противоречивых  теорий как зараженных вирусом иррациональности, ибо  оно  не
привело бы ни к чему, кроме  застоЯ в научном познании. ќто и было  показано
€.   ‹акатосом  и   его   последователЯми   на  материале  математических  и
естественнонаучных исследований.
     ‚опрос  о роли  противоречий  в  познании  высвечивает  различие  между
признанием за логикой  права  на формулирование  важных условий и  признаков
рациональности   и   отождествлением   логики    с   всеобъемлющей   теорией
рациональности.
     €.  ‹акатос  лучше  других попперианцев понимал, что рациональность  не
сводитсЯ к автоматическому применению логических правил, в  том числе закона
недопущениЯ   противоречиЯ.  Џ.  ”ейерабенд  в   духе   своей  "эристической
диалектики" извращал позицию ‹акатоса: он трактовал ее так,  что методологиЯ
исследовательских программ  Якобы вообще не содержит требованиЯ "устранениЯ"
противоречий,   поскольку  противоречивые   теории   можно   последовательно
улучшать,     развивать      и      использовать      в      прогрессирующих
программах<sup>73</sup>. Љонечно, это очевиднаЯ подмена тезиса.
     Њысль о нетождественности  логики  и рациональности высказывалась Ѓ. ‘.
ѓрЯзновым. "‘овременные логические теории, - писал  он, - не охватывают всей
области  рационального.  ќто не  означает, что  существует  рациональное как
алогичное, но  указывает лишь на  ограниченность современных теорий и систем
логики, о которых только и идет речь, когда мы говорим о логическом... Ќаука
есть нечто большее, чем логика"<sup>74</sup>. —то же в науке "сверх логики"?
Ѓ. ‘. ѓрЯзнов считал, что "понЯтие рациональности может быть  эксплицировано
посредством понЯтиЯ  причинно-следственной структуры"<sup>75</sup>. Ћзначает
ли  это, что нетождественность  логического  и рационального проистекает  из
"неполной"  эксплицируемости   причинно-следственных  структур   в  правилах
вывода,   формулируемых  современными,  в  том  числе   и   неклассическими,
логическими системами (например, релевантными логиками)? “страним ли хотЯ бы
в  принципе  "зазор"  между  тем,  что  можно  эксплицировать  в  логическом
аппарате, и  тем, что  выражают  причинно-следственные суждениЯ в  структуре
научного знаниЯ?
     „умаю,  что  афоризм Ѓ. ‘.  ѓрЯзнова "наука  есть  нечто  большее,  чем
логика"  не  сводитсЯ   к   указанию   ограниченной  возможности  логической
экспликации  каузальности.  ‹огические  критерии  не  исчерпывают  множества
критериев рациональности. ђазум, воплощенный в науке, не сводитсЯ к одной из
своих, пусть даже универсальных, характеристик.
     ЉритериЯми рациональности, как уже отмечалось выше, ЯвлЯютсЯ не  только
логические законы  и  правила,  но  и  принципы научной  онтологии,  методы,
основоположениЯ научных теорий, категории, "матрицы" пониманиЯ и объЯснениЯ,
образцы решениЯ исследовательских задач и др. ќти критерии не редуцируютсЯ к
логике уже  хотЯ бы  потому, что  большаЯ часть из них  имеет содержательный
характер,  основываетсЯ  на  обобщениЯх  научного  познаниЯ, на  философских
допущениЯх,    на    исторически   формируемых    идеалах    организации   и
функционированиЯ     знаниЯ,      на     обобщениЯх     его     практических
реализаций<sup>76</sup>.   Џоэтому   мнение,   что   "рациональность   науки
состоит...  в том,  что именно  формы логики используютсЯ в ней как средство
организации  данных   об   объекте  в  противоположность  иным  способам  их
организации"<sup>77</sup>,  представлЯетсЯ  излишне   категоричным.  Џочему,
например, организациЯ данных в соответствии  с постулатами физической теории
или  с исторически обусловленными  идеалами причинно-следственных объЯснений
"противоположна" логической систематизации (дедуктивной или индуктивной) тех
же  данных?  …сли же  в приведенном выше высказывании нет иной мысли,  кроме
того, что алогичнаЯ организациЯ знаниЯ  не  может считатьсЯ рациональной, то
эта мысль, во-первых, слишком  "строга", ибо  получаетсЯ, что любаЯ теориЯ с
неэлиминированным  противоречием  (например,  "планетарнаЯ"  модель атома ќ.
ђезерфорда)  ЯвлЯетсЯ  нерациональной или даже  иррациональной, а во-вторых,
слишком "узка", ибо даже самой строгой  логичности  Явно недостаточно, чтобы
признать некоторый способ организации данных рациональным (например, из двух
логически  безупречных  объЯснений одного и  того же ЯвлениЯ ученые  назовут
рациональным то, которое будет более экономным, более простым, будет свЯзано
с минимальным числом предпосылок, эмпирически проверЯемым и т. д.).
     ‚опрос о  соотношении логики и рациональности еще  будет затронут ниже.
’еперь  же сделаем вывод: рассмотренное противопоставление абсолютистского и
релЯтивистского   наклонений   в   теории  научной  рациональности  ЯвлЯетсЯ
следствием одной причины: если мы отождествлЯем научную рациональность с тем
или иным набором норм, критериев, правил и т. д. то образ науки, выступающий
сквозь призму такой теории, неизбежно вызывает  более или менее  оправданную
критику, в особенности, если  эта критика опираетсЯ  на исторический  анализ
науки и  на альтернативные представлениЯ  о том, какой  из возможных наборов
критериев  лучше  соответствует  этому  анализу.  ‚ то же времЯ мы  не можем
отказатьсЯ от представлениЯ научной рациональности как совокупности подобных
критериев, ибо иначе  мы утратили бы не только  методологическую  почву  под
ногами, но и сам объект исследованиЯ: научнаЯ рациональность предстала бы  в
призрачном, фантомном виде, и всю проблематику, свЯзанную  с ней, можно было
отправить  в  архив  как  ложную  и  тупиковую.  Џеред  нами  парадоксальнаЯ
ситуациЯ: нельзЯ отказатьсЯ от  перспектив,  которые  могут  открытьсЯ перед
методологическим анализом научной  рациональности, и в то же времЯ нельзЯ не
признать  узость  этих перспектив, ограниченность  и  неадекватность  образа
науки, стоЯщего за таким анализом.
     ‚ыход из  парадокса может подсказать системный подход. ‘уть  его в том,
чтобы рассматривать научную рациональность не как "набор"  или  совокупность
определенных критериев, а как динамическую систему, состоЯщую из элементов и
подсистем, обладающих  относительной автономией  в качестве  <i>моделей</i> научной
рациональности.
     ЏринципиальнаЯ   характеристика   этой   системы   -   ее   открытость,
допустимость  перестройки,  реконструкции.  ќто  именно  та  характеристика,
котораЯ  способна  свЯзать  модели  научной  рациональности  с  историческим
изменением науки  и методологических  представлений  о ней.  €зменениЯ могут
затрагивать  всю систему  в целом (как изменениЯ состава ее элементов, так и
изменениЯ  свЯзей  между  ними),  то   же  самое  относитсЯ  и  ко  всем  ее
подсистемам. Ћднако подсистемы  изменЯемы в разной степени. Ќекоторые из них
более  стабильны,  что  позволЯет  считать  их  "Ядром" рациональности.  ќту
стабильность не  следует  преувеличивать и придавать ей абсолютное значение.
Ќапример, логические нормы изменЯютсЯ крайне редко, да  и само это изменение
должно пониматьсЯ в специальном смысле (как ограничение сферы безоговорочной
применимости тех или иных логических законов,  например, закона исключенного
третьего  в  рассуждениЯх,  допускаемых  интуиционистской  математикой,  или
закона  коммутативности конъюнкции в  рассуждениЯх о  событиЯх  в  микромире
субъЯдерной физики); следует учитывать также, что  нормы классической логики
сохранЯютсЯ  как обЯзательное  условие построениЯ метаЯзыков  длЯ логических
систем,       призванных       зафиксировать      неклассичность      логики
Языков-объектов<sup>78</sup>. Ћднако в  "Ядро" научной рациональности  могут
входить   различные    логические    системы    (модальнаЯ,    многозначнаЯ,
эпистемическаЯ,   временнаЯ   логики,   системы   со  строгой   импликацией,
релевантнаЯ логика и др.).
     „ругой  пример: включение  в  систему  научной  рациональности принципа
вероЯтностной детерминации  не  означает, конечно, нерациональность принципа
однозначной  детерминации,  но   может  вытеснить   его  из  "Ядра"  системы
рациональности, подчеркнуть его лишь относительную стабильность как элемента
этого "Ядра"<sup>79</sup>.
     …сли "Ядро" нормативной рациональности  изменЯетсЯ медленно и редко, то
"периферийные" подсистемы могут  обладать значительной подвижностью.  ’ак, в
современной науке довольно  быстро менЯютсЯ образцы научно-исследовательской
деЯтельности. Ќапример, в период между двумЯ мировыми  войнами  американскаЯ
психологиЯ главным образом ориентировалась на образцы исследований, заданные
психоанализом    и    бихевиоризмом,    а   в    70-е    годы    значительно
"переквалифицировалась" по образцам когнитивной психологии, разработанным на
основе   новейших    компьютеров,   позволивших   далеко    продвинутьсЯ   в
формулировании психологических теорий в виде машинных программ. Ћднако уже в
начале 80-х годов стало  Ясно, что "недостаточнаЯ  экологическаЯ валидность,
безразличие  к  вопросам культурам,  отсутствие  среди  изучаемых  феноменов
главных   характеристик   восприЯтиЯ   и  памЯти,  как  они  проЯвлЯютсЯ   в
повседневной  жизни,  способны  превратить  такую   психологию   в  узкую  и
неинтересную  область специальных  исследований"<sup>80</sup>. ќто привело к
разработке и широкому распространению новых, более "реалистических" образцов
психологических  исследований,  свЯзанных  с  естественной  целенаправленной
деЯтельностью субъекта.
     …ще  одним  примером   может  служить  изменение   образцов  построениЯ
гуманитарных  и  социальных теорий, которые несколькими десЯтилетиЯми  назад
считались  "недоразвитыми" по  сравнению  с  теориЯми физико-математического
естествознаниЯ, строение которых легло в основу  такой идеализации науки как
"стандартнаЯ  концепциЯ  научной  теории",  разработанной  под  значительным
влиЯнием неопозитивизма<sup>81</sup>. ‚ настоЯщее  времЯ происходит обратный
процесс:   специфические  черты  методологии  социальных   наук   становЯтсЯ
образцами  длЯ  технических  дисциплин  (рефлексивность,  ретроспективность,
аксиологичность,  прогнозирование будущего как условие  оценки настоЯщего  и
т.д.)    и     оказывают    серьезное    влиЯние    на    естественнонаучную
методологию<sup>82</sup>.
     €  внутри  "Ядра",  и  внутри  "периферийных"  подсистем,  моделирующих
научную  рациональность,  различные  элементы  могут  иметь различный "вес".
Ќапример, могут одновременно сосуществовать модели, состоЯщие из одних и тех
же элементов, но "работающие" по-разному  из-за того, что эти элементы в них
имеют неодинаковые функции. Ћдна  модель подчеркивает превалирующее значение
согласованности структур научного знаниЯ,  другаЯ  модель  выводит на первый
план   принципиальную    "незамкнутость"   этих   структур,   богатство    и
альтернативность объЯснительных процедур, эвристичность и т.п.
     ’аким образом,  как всЯ система критериальной рациональности, так и  ее
подсистемы   в   качестве   моделей   ЯвлЯютсЯ   изменчивыми,   динамичными,
адаптируемыми к  процессам  развитиЯ  научного знаниЯ.  ‚ажно отметить,  что
системный  подход  позволЯет  рассматривать  одновременно  различные модели,
испытывать  их  на   применимость  к  анализу  реального   развитиЯ   науки,
устанавливать логические и генетические отношениЯ между ними. ’акой подход в
принципе   противоположен  методологическому  "абсолютизму",  который  можно
представить  как  выбор  некоторой  модели  в  качес