етами, которые получаютсЯ
взамен  потраченной  силы,  -  признание  отношений,   которыми   невозможно
пренебречь  вполне,  не  причинЯЯ  смерти.  €  все  прочие  признаваемые  за
индивидуальные права суть косвенные выводы того же рода; они  точно  так  же
указывают на известные отношениЯ между людьми, как на условиЯ,  без  которых
не может  сохранЯтьсЯ  полное  соответствие  между  внутренними  и  внешними
действиЯми, составлЯющее жизнь. Џрава эти вытекают  не  из  законодательства
человеческого, как  нелепо  утверждают  некоторые  моралисты  и  большинство
юристов, - они не имеют также исключительным  основанием  своим  индуктивных
заключений непосредственной применимости, как  столь  же  нелепо  утверждали
другие. Џрава эти выводЯтсЯ из установленной свЯзи между нашими действиЯми и
их результатами. Љак  верно  то,  что  есть  условиЯ,  которые  должны  быть
выполнены прежде, чем могла бы поЯвитьсЯ жизнь, так же верно и то, что  есть
условиЯ, которые должны быть выполнены прежде, чем известные члены  общества
получат возможность пользоватьсЯ  полной  жизнью;  и  то,  что  мы  называем
требованиЯми  справедливости,  есть  только  ответ  на  важнейшие  из  таких
условий.
     €так, если жизнь составлЯет нашу законную цель и  если  под  абсолютной
нравственностью понимаетсЯ (как оно и есть) соответствие с  законами  полной
жизни, то эта нравственность  оправдывает  стеснение  таких  людей,  которые
стремЯтсЯ вывести своих сограждан из этого соответствиЯ.  Ћправдание  такого
стеснениЯ состоит в том, что жизнь возможна только при  известных  условиЯх;
что она не может быть совершенной, если не  сохранЯетсЯ  ненарушимость  этих
условий; и что если мы имеем право  на  жизнь,  то  имеем  право  и  удалЯть
всЯкого, кто нарушает эти условиЯ длЯ нас или принуждает нас нарушать их.
     …сли таково основание нашего права принимать принудительные меры против
преступников,  то  естественно  ЯвлЯетсЯ  вопрос:  каковы  законные  границы
принуждениЯ? „ает ли нам этот источник  право  на  известные  требованиЯ  от
преступника? и есть ли  какие-нибудь  отсюда  же  истекающие  границы  таких
требований? Ќа все эти вопросы ответы получаютсЯ утвердительные.
     ‚о-первых, мы находим, что имеем полное право требовать  вознаграждениЯ
или возврата того, что утратили. ’ак как сущность абсолютной  нравственности
заключаетсЯ  в  соответствии  с  законами  жизни,  а  общественные  порЯдки,
требуемые  абсолютной  нравственностью,  суть  такие,  которые  делают   это
соответствие возможным, -  то  естественный  вывод  из  этого  тот,  что  от
всЯкого, кто нарушает эти порЯдки, можно справедливо  требовать  переделать,
насколько возможно, то зло, какое он сделал. ’ак  как  цель  состоит  тут  в
поддержании  условий  существенно   необходимых   длЯ   полной   жизни,   то
естественно,  что  если  какое-нибудь  из  этих  условий  нарушено,  то   от
нарушителЯ прежде всего  нужно  требовать  возможно  полного  восстановлениЯ
прежнего порЯдка вещей. “краденнаЯ собственность должна быть или  возвращена
или  восстановлена   какой-нибудь   равноценностью.   ‚сЯкий,   подвергшийсЯ
физическому насилию, должен получить  вознаграждение  за  свои  издержки  на
доктора, за потерЯнное времЯ и за страдание, которое он вынес. ’о  же  самое
имеет место во всех случаЯх нарушениЯ каких-либо прав.
     ‚о-вторых,  это  высшее  право  уполномочивает  нас  стеснЯть  действиЯ
преступника  настолько,  насколько   это   необходимо   длЯ   предупреждениЯ
дальнейших нарушений. ‚сЯкий, кто не допускает других к выполнению  условий,
необходимых длЯ полной жизни, кто  отнимает  у  своего  ближнего  плоды  его
трудов или вредит его  здоровью  и  благосостоЯнию,  приобретенному  хорошим
образом жизни, должен  быть  насильственно  принужден  к  прекращению  таких
действий. € общество имеет право употреблЯть в этом  случае  тот  род  силы,
какой  оказываетсЯ  нужным.  ‘праведливость  оправдывает  сограждан   такого
человека, если они ограничивают его свободу пользованиЯ своими способностЯми
- в той  мере,  какаЯ  необходима  длЯ  сохранениЯ  их  собственной  свободы
пользоватьсЯ своими способностЯми.
     Ќо заметим,  что  абсолютнаЯ  нравственность  не  допускает  стеснений,
идущих дальше этого; она не допускает ни беспричинного наложениЯ  страданий,
ни мстительных кар. ’ак как цель нравственности есть полнота жизни и так как
она требует таких условий, которые делают эту полноту жизни возможной, то мы
не можем, даже в лице преступника, правомерно нарушать эти  условиЯ  больше,
чем нужно длЯ предупреждениЯ еще более сильного их нарушениЯ.  ’ак  как  она
безусловно требует свободного отправлениЯ законов  жизни,  дабы  общий  итог
жизни был возможно больший, то и жизнь преступника, как  одна  из  составных
частей этой суммы, должна непременно приниматьсЯ в расчет; ему  должна  быть
предоставлена  настолько  полнаЯ   жизнь,   насколько   это   совместимо   с
безопасностью общества. Ћбыкновенно говорЯт, что преступник терЯет все  свои
права. ќто может быть основательно по отношению к законам, но оно  вовсе  не
основательно по отношению к справедливости. “ преступника  можно  правомерно
отнЯть только ту  часть  его  прав,  которую  нельзЯ  оставить  за  ним  без
опасности длЯ общества. Ќо отнюдь нельзЯ отрицать тех прав его  пользоватьсЯ
своими способностЯми  и  происходЯщими  от  этого  выгодами,  которые  можно
оставить за ним при необходимом ограждении других граждан.  …сли  кто-нибудь
считает неуместным быть до такой степени внимательным к правам  преступника,
пусть подумает несколько об уроке, который дает нам природа.  Њы  не  видим,
чтобы действие свЯто установленных законов  жизни,  которыми  поддерживаетсЯ
здоровье тела, прекращалось каким-либо чудом в лице преступника. “ него, как
и у других, хорошее пищеварение вызывает  аппетит.  …сли  преступник  ранен,
процесс излечениЯ идет у него с обычной  своей  быстротой.  …сли  преступник
болен, медики ожидают в нем такого же действиЯ от  vis  medicatrix  naturae,
как и в человеке, который не совершал преступлениЯ. ‚осприЯтиЯ его руководЯт
им точно так же, как и до заключениЯ; он способен к тем  же  самым  приЯтным
эмоциЯм. …сли мы, таким  образом,  видим,  что  благотворный  порЯдок  вещей
поддерживаетсЯ в его лице не менее однообразно, чем и во всЯком  другом,  то
не обЯзаны ли мы уважать в нем ту часть  этого  порЯдка,  которой  могли  бы
повредить? Ќе обЯзаны ли мы ограничивать свое противодействие законам  жизни
лишь настолько, насколько это абсолютно необходимо? „лЯ тех, кого и  это  не
убедило бы, есть  другой  урок,  приводЯщий  к  точно  тому  же  заключению.
—еловек, пренебрегающий каким-либо из простых законов  жизни,  которые  дают
начало  законам  нравственным,  несет  лишь  то   зло,   которое   сделалось
необходимым вследствие его преступлениЯ, но не  больше.  …сли  вы  во  времЯ
ходьбы по невнимательности упадете, то ушиб или,  может  быть,  какое-нибудь
общее повреждение - вот  все,  чем  вам  придетсЯ  поплатитьсЯ:  падение  не
поведет вас к дальнейшему неосновательному наказанию,  например  к  простуде
или  оспе.  …сли  вы  съели  что-нибудь   такое,   что   вам   известно   за
труднопереваримую вещь, вы платитесь расстройством желудка и сопровождающими
его последствиЯми; но  за  такой  проступок  вы  не  отвечаете  ни  ломаными
костЯми, ни страданием спинного мозга. € в тех и в других случаЯх  наказание
оказываетсЯ ни больше, ни меньше того, что вытекает из  естественного  строЯ
вещей. Ќе должны ли и мы смиренно следовать этому примеру? Ќе должны  ли  мы
заключить из  этого,  что  и  гражданин,  нарушивший  условиЯ  общественного
благосостоЯниЯ, должен нести за это необходимые наказаниЯ  и  стеснениЯ,  но
ничего больше? Ќе Ясно ли из этого, что  ни  абсолютнаЯ  нравственность,  ни
природа не оправдывают нас, когда мы налагаем на преступника какое бы то  ни
было наказание  сверх  тех,  какие  необходимы  длЯ  исправлениЯ,  насколько
возможно, совершенного зла и  длЯ  предупреждениЯ  новых  преступлений?  Ќам
кажетсЯ несомненным, что, если общество заходит дальше этого, оно  совершает
насилие над преступником.
     ‹юди,  которые  могли  бы  подумать,  что  мы  склонЯемсЯ   к   вредной
снисходительности, увидЯт, что следующаЯ ступень нашей  аргументации  отнюдь
не допускает такого упрека; потому что, хотЯ справедливость и воспрещает нам
наказывать  преступника  иначе,  как  даваЯ  ему  чувствовать   естественные
последствиЯ  его  преступлениЯ,  -  последствиЯ  эти,   строго   проводимые,
оказываютсЯ совершенно достаточно суровыми.
     …сли общество получает от  абсолютной  нравственности  санкцию  на  то,
чтобы преступник доставлЯл  вознаграждение  и  покорЯлсЯ  тем  ограничениЯм,
какие требуютсЯ длЯ общественной безопасности, и если  преступнику  ручаетсЯ
тот же трибунал,  что  это  ограничение  не  зайдет  дальше,  чем  требуетсЯ
сказанной целью, - то общество предъЯвлЯет еще дальнейшее требование,  чтобы
преступник в продолжение своего заключениЯ содержал себЯ сам,  и  абсолютнаЯ
нравственность одобрЯет и это требование.  ђаз  общество  принЯло  меры  длЯ
своего самосохранениЯ и назначило преступнику  наказаниЯ  или  стеснениЯ  не
выше тех, какие необходимо обусловливаютсЯ этими мерами, его дело кончено. Ћ
содержании преступника оно должно теперь заботитьсЯ столько же, сколько и до
совершениЯ им преступлениЯ.  ђоль  общества  состоит  только  в  том,  чтобы
защитить себЯ против преступника, а забота о том, чтобы он мог жить возможно
лучше при тех стеснениЯх, какими общество вынуждено обставить его, лежит уже
на нем самом. ‚се, чего он  справедливо  может  требовать,  это  возможности
трудитьсЯ и выменивать произведениЯ своего труда  на  необходимые  длЯ  него
предметы; это требование исходит  из  приведенного  уже  выше  правила,  что
действиЯ преступника не должны быть стеснЯемы больше, нежели это  необходимо
длЯ общественной безопасности.  €з  этой  возможности  трудитьсЯ  он  должен
сделать все, что позволЯетсЯ обстоЯтельствами:  он  должен  довольствоватьсЯ
тем, что может добыть при этих  условиЯх;  если  же  он  не  может  добитьсЯ
большего, если ему приходитсЯ нести трудную работу и добывать себе ею только
скудное содержание, то это должно идти в счет его наказаний за  преступлениЯ
- в счет естественных противодействий его дурному действию.
     ‘праведливость  неуклонно   настаивает   на   том,   чтобы   содержание
преступника лежало на нем самом. Џричины,  оправдывающие  заключение  его  в
тюрьму, оправдывают точно так  же  и  отказ  дать  ему  какое-нибудь  другое
содержание,  кроме  того,  которое  он  вырабатывает  сам.  Ћн  подвергаетсЯ
заключению затем, чтобы не мог больше вредить полноте жизни своих сограждан,
чтобы не мог снова завладевать какими-либо выгодами, данными им природой или
приобретенными собственным их трудом и бережливостью. ’е же причины требуют,
чтобы он сам заботилсЯ о своем содержании, т. е. чтобы он  не  мог  наносить
ущерб полноте жизни других - пользоватьсЯ плодами их  трудов.  €наче  откуда
получал бы он свою пищу и одежду? €з общественных запасов, т. е. из карманов
всех людей, платЯщих  налоги.  Ђ  что  представлЯет  собственность,  котораЯ
беретсЯ таким образом с людей, платЯщих налоги? Ћна  представлЯет  известную
сумму выгод,  приобретенных  трудом.  Ћна  равнЯетсЯ  известному  количеству
средств, необходимых длЯ полной жизни. €  когда  эта  собственность  отнЯта,
когда труды потерЯны, когда продуктом  его  завладевает  сборщик  податей  и
передает его заключенному, - условиЯ к  полной  жизни  нарушены:  осужденный
совершает через посредство  официальной  власти  новое  преступление  против
своих сограждан. „ело не в том, что отнЯтие  собственности  совершаетсЯ  тут
согласно закону. Њы должны разбирать здесь требованиЯ  той  власти,  котораЯ
стоит выше закона и которую закон должен проводить. € мы  находим,  что  эти
требованиЯ состоЯт в том, чтобы каждый сам подвергалсЯ и  дурным  и  хорошим
результатам своего инцидента, чтобы преступник по возможности сполна выносил
все страданиЯ, порожденные его преступлением, и  чтобы  ему  не  дозволЯлось
слагать часть их на людей невинных. …сли преступник не содержит себЯ сам, он
косвенным образом совершает новое преступление. ‚место  исправлениЯ  ущерба,
нанесенного им условиЯм полной жизни общества, он увеличивает этот ущерб. Ћн
наносит другим то самое зло, которое наложенное  на  него  стеснение  должно
было предупредить. Џоэтому, насколько абсолютнаЯ нравственность  оправдывает
это стеснение, настолько же она дает нам и право  отказывать  преступнику  в
даровом содержании.
     €так, вот в чем  состоЯт  требованиЯ  справедливой  уголовной  системы:
посЯгатель должен или возвратить отнЯтое, или дать за  него  вознаграждение;
он  должен  подвергнутьсЯ  тем  стеснениЯ,  какие   требуютсЯ   общественной
безопасностью; на него не может быть наложено никакое  стеснение,  выходЯщее
за эти пределы, никакое лишнее взыскание;  наконец,  в  то  времЯ  когда  он
находитсЯ в заключении или под стражей, он должен  сам  заботитьсЯ  о  своем
содержании. Њы не  хотим  сказать,  чтобы  все  эти  требованиЯ  могли  быть
исполнены вдруг. Њы уже допустили, что в нашем переходном  состоЯнии  выводы
абсолютной применимости должны сообразовыватьсЯ с  индукциЯми  относительной
применимости. Њы сказали, что длЯ грубых времен  нравственность  оправдывает
самые  строгие  уголовные  кодексы,  если  без  них  невозможно   сдерживать
преступление и обеспечивать общественную безопасность. €з этого следует, что
нынешние способы обращениЯ с преступниками оправдываютсЯ  во  всех  случаЯх,
когда  они  настолько  приближаютсЯ  к  требованиЯм  чистой  справедливости,
насколько позволЯют обстоЯтельства. Ћчень может быть,  что  всЯкаЯ  система,
возможнаЯ в настоЯщее времЯ, окажетсЯ ниже идеальной. Ћчень может быть,  что
принуждение к возврату отнЯтого или вознаграждению за него во многих случаЯх
неисполнимо. Ћчень может быть, что на некоторых преступников  надо  налагать
более строгое наказание, нежели бы требовала абстрактнаЯ  справедливость.  ‘
другой стороны, может быть, что длЯ преступника, совершенно несведущего ни в
каких  ремеслах,  необходимость  самому  содержать  себЯ  сделает  длЯ  него
наказание  слишком  тЯгостным.  Ќо  подобные   непосредственные   неудобства
нисколько не опровергают наших аргументов.  Њы  настаиваем  только  на  том,
чтобы  требованиЯ  абсолютной  нравственности  исполнЯлись  по   возможности
полнее, чтобы соблюдение их доводилось до тех границ, далее которых оно,  по
свидетельству опыта, принесло бы больше вреда, нежели пользы, чтобы  никогда
не терЯлсЯ из виду идеал и чтобы каждаЯ перемена стремилась к  осуществлению
этого идеала.
     ‡атем, мы хотим показать, что в настоЯщее времЯ этот идеал  может  быть
осуществлен в значительной степени. Ћпыт различных стран, совершавшийсЯ  при
различных обстоЯтельствах, доказал,  что  замена  старой  уголовной  системы
системами, приближающимисЯ к  указанным  выше,  приносит  громадную  пользу.
ѓерманиЯ,  ”ранциЯ,  €спаниЯ,  ЂнглиЯ,  €рландиЯ  и  ЂвстралиЯ  представлЯют
подтверждение того, что самой целесообразной уголовной системой  оказываетсЯ
та, при которой уменьшаютсЯ стеснениЯ и усиливаетсЯ зависимость  преступника
от него самого. € факты  доказывают,  что,  чем  ближе  держатсЯ  требованиЯ
абстрактной справедливости, тем успешнее оказываетсЯ система. Њы имеем самые
поразительные факты в подтверждение сказанного.
     Љогда г-н Ћбермайер назначен был начальником Њюнхенской государственной
тюрьмы, "он нашел там от 600 до 700 заключенных, дошедших до крайней степени
неповиновениЯ. Џроизводимые ими  беспорЯдки  заставили  прибегнуть  к  самым
суровым и строгим мерам: все заключенные были скованы, и к каждой цепи  была
прикреплена железнаЯ гирЯ, которую  даже  самые  сильные  из  заключенных  с
трудом могли волочить за собой. ‘тража состоЯла почти из 100 человек солдат,
стоЯвших не только у ворот и вокруг стен, но и в коридорах, рабочих  камерах
и спальнЯх; и самой странной из всех мер  против  возможности  возмущениЯ  и
буйств было то, что на ночь спускалось на дворах и в коридорах  от  двадцати
до тридцати огромных и злых охотничьих собак, которые должны  были  охранЯть
двор  и  коридоры.  ‘удЯ  по  рассказам,  это  был  настоЯщий   Џандемониум,
заключавший на пространстве нескольких акров  самые  дурные  страсти,  самые
рабские пороки, самую бездушную тиранию".

     Ћбермайер  постепенно  смЯгчил  эту  суровую  систему.  Ћн  значительно
облегчил вес цепей  и  даже  совсем  уничтожил  бы  их,  если  бы  это  было
дозволено. ‘обаки и большаЯ часть стражи были удалены; с заключенными  стали
обходитьсЯ так, чтобы прибрести их доверие. Њ-р Ѓайлльи  Љокрен,  посетивший
эту тюрьму в 1852 г., говорит, что тюремные ворота  были  "широко  отворены,
без всЯких часовых у дверей; стража состоЯла  только  из  двадцати  человек,
праздно проводивших времЯ  в  караульне,  находившейсЯ  довольно  далеко  от
входа... Ќи у одной двери не было ни запоров, ни засовов: единственной мерой
предосторожности служил обыкновенный замок, и так как в большей части комнат
он не запиралсЯ  почти  никогда  на  ключ,  то  заключенные  свободно  могли
выходить в коридор... ‚ каждой рабочей камере назначалсЯ старшина  из  числа
заключенных, отличавшихсЯ лучшим поведением, и г-н  Ћбермайер  уверЯл  менЯ,
что, если какой-нибудь заключенный нарушал какое-либо постановление, все его
товарищи говорили ему: "ќто запрещено", - и редко  случалось,  чтобы  он  не
послушал  их...  ‚   стенах   тюрьмы   производЯтсЯ   всевозможные   работы;
заключенные,  разделенные  на  различные  разрЯды  и  снабженные  различными
инструментами, шьют себе одежду, исправлЯют стены собственной  тюрьмы,  куют
собственные цепи, выделывают разные мануфактурные предметы, которые приносЯт
им большие  выгоды.  ђезультат  всего  этого  тот,  что  каждый  заключенный
содержит себЯ собственным трудом; излишек же его заработка отдаетсЯ ему  при
освобождении и дает возможность  избегнуть  лишений  в  первое  времЯ  после
освобождениЯ".

     Љроме того, заключенные  "в  свободное  времЯ  собираютсЯ  без  всЯкого
вмешательства в их сношениЯ, но в то же  времЯ  под  бдительным  надзором  и
контролем"; г-н Ћбермайер на основании многолетнего опыта удостоверЯет,  что
вследствие такого порЯдка нравственность улучшилась.
     Љаких же результатов  достиг  он?  ‚  продолжение  своего  шестилетнего
управлениЯ Kaisers-Lauten (перваЯ тюрьма, которой он управлЯл) г.  Ћбермайер
освободил 132 преступника, из которых 123 вели себЯ с этого времени хорошо и
7 подверглись новому заключению. €з мюнхенской тюрьмы  с  1843  по  1845  г.
выпущено было 298 заключенных. "€з них  246  исправившихсЯ  были  возвращены
обществу.  ‹юдей  сомнительного  поведениЯ,   но   не   совершивших   нового
преступлениЯ,  оказалось  26  человек;  снова  подвергнуто  испытанию  -  4;
наказано полицейской властью - 6;  приговорено  к  новому  заключению  -  8;
умерло - 8". ќтот отчет, говорит г-н Ћбермайер, "основываетсЯ на несомненных
данных". ‚ действительности успехов г-на Ћбермайера мы  имеем  свидетельство
не   одного   только   Ѓайлльи   Љокрена,   но,   кроме    того,    —.    ѓ.
’аунзенда,„жор-джаЉамба,Њатьюѓш1лЯ и сэра „жона Њильбанка, нашего посланника
при Ѓаварском дворе.
     ‚озьмем еще пример - Њеттрэ. ‚сЯкому приходилось, вероЯтно, слышать  об
успехах этого  исправительного  заведениЯ  длЯ  малолетних  преступников.  €
посмотрите, как проводимаЯ там система близко  подходит  к  упомЯнутым  нами
отвлеченным принципам.
     ќта "Colonie Agricole" не имеет "ни стен, ни оград длЯ тюремных целей";
там нет физических стеснений, за  исключением  тех  случаев,  когда  ребенка
заключают за какую-либо вину на известное времЯ в отдельную  комнату.  †изнь
ведетсЯ трудоваЯ: мальчиков учат ремеслам или земледелию по их  выбору;  они
же исполнЯют и все домашние обЯзанности. "‚се работы исполнЯютсЯ поштучно  и
вознаграждаютсЯ по приговору  chef  d'atelier:  часть  этой  платы  отдаетсЯ
ребенку на руки, а остальное помещаетсЯ в  сберегательную  кассу  в  ’уре...
Њальчики платЯт сами за ту часть своей одежды, котораЯ требует возобновлениЯ
ранее срока, положенного на выдачу нового  платьЯ.  ..но  зато  если  платье
окажетсЯ в хорошем состоЯнии, то ко времени срока ребенок получает от  этого
выгоду, так как деньги, которые были бы издержаны на платье, вносЯтсЯ ему на
текущий счет." „ва часа в день даетсЯ на игры.  "Њальчиков  учат  пению,  и,
если кто-нибудь обнаруживает наклонность к рисованию, его  учат  немножко  и
этому... €з нескольких мальчиков образована пожарнаЯ бригада, котораЯ иногда
оказывала в соседстве существенную помощь." Ќе  Ясно  ли  из  этих  немногих
фактов, что всЯ сущность состоит в следующем: ограничение свободы не больше,
нежели это  абсолютно  необходимо,  содержание,  насколько  возможно,  своим
трудом, особенно усердный труд  получает  и  экстренное  вознаграждение,  и,
наконец, настолько свободы в упражнении способностей каждого, насколько  это
позволЯетсЯ обстоЯтельствами.
     "ЏосредствующаЯ система", принЯтаЯ в последнее времЯ с большим  успехом
в €рландии, представлЯет в некоторой степени пример приложениЯ тех же  самых
общих  принципов.  ‡аключенным,  знающим  какое-либо  ремесло,  эта  система
предоставлЯет "всю свободу, какаЯ необходима длЯ  того,  чтобы  дать  вполне
выказатьсЯ силе самоотвержениЯ и самообладаниЯ в преступнике, силе,  которой
нет возможности  проЯвитьсЯ  при  суровых  стеснениЯх  обыкновенных  тюрем."
Џреступник, испытанный на этой  ступени,  ведетсЯ  далее:  его  назначают  в
"должность рассыльного, которому ежедневно  приходитсЯ  перебывать  во  всем
городе, или на какие-нибудь работы, исполнЯемые вне тюремных стен. „олжность
рассыльного оставлЯет преступников вне тюрьмы до 7 или 8  часов  вечера  без
всЯкого  надзора;  преступникам   выдаетсЯ   еженедельно   небольшаЯ   часть
заработанных денег, и они  имели  бы  полную  возможность  скомпрометировать
себЯ.  Ћднако  до  сих  пор  не  оказалось  еще  ни  одного  примера  самого
незначительного беспорЯдка или даже простого недостатка пунктуальности, хотЯ
изобретались самые разнообразные средства, чтобы открыть то или другое, если
бы оно случилось". €звестнаЯ часть заработка  преступников  откладываетсЯ  в
сберегательную  кассу;  их  поощрЯют  к  увеличению  этих   сбережений   длЯ
составлениЯ капитала на случай эмиграции.  ђезультаты  этого  следующие:  "‚
заведении величайший порЯдок и исправность; оно дает такую массу добровольно
исполнЯемых работ, какой невозможно достигнуть в тюрьмах". —асто  случалось,
что  хозЯева,  которым  передавали  заключенных,   "ЯвлЯлись   за   другими,
вследствие хорошего поведениЯ тех, которых они брали прежде". ‘удЯ по словам
брошюры капитана Љрофтона, вышедшей в 1857 г., из 112 человек, освобожденных
условно в продолжение предшествовавшего года, 85 вели себЯ удовлетворительно
"и были освобождены слишком недавно,  чтобы  о  них  можно  было  что-нибудь
сказать, и 5 снова лишились свободы. —то касаетсЯ до остальных  13  человек,
то о них  невозможно  было  получить  точных  сведений,  но  есть  основаниЯ
предполагать, что 5 оставили страну, а 3 поступили в солдаты".
     "ЊарочнаЯ система" капитана Њэконочи  всего  полнее  применЯет  к  делу
принцип содержаниЯ преступников собственным трудом и такого лишь ограничениЯ
их свободы, какое безусловно необходимо длЯ общей безопасности. ‘истема  эта
состоит в том, чтобы приговор о времени заключениЯ соединЯлсЯ  с  приговором
об известном роде труда,  т.  е.  об  известных  определенных  обЯзанностЯх,
которые  должны  быть  исполнены  преступниками.  "Ќи  дневнаЯ  порциЯ,   ни
какие-либо другие припасы по части пищи, постели, одежды и даже обучениЯ  не
должны даватьсЯ даром;  все  это  должно  идти  в  обмен  на  предварительно
заработанные  марки,  за  определенную  плату  и   по   собственной   оценке
заключенных; понЯтно в то же времЯ, что при  освобождении  преступник  может
рассчитывать  только  на  те  деньги,  которые  окажутсЯ  лишними  за  всеми
подобными расходами; заключенные ставЯтсЯ таким образом в зависимость от  их
собственного  добропорЯдочного  поведениЯ;  проступки,  совершенные  ими   в
тюрьме,  наказываютсЯ  также  соответственными  пенЯми,  которые  налагаютсЯ
смотрЯ по средствам каждого." “потребление марок, которые играют роль денег,
было  впервые  введено  капитаном  Њэконочи  на  острове  Ќорфолк.  ЋписываЯ
действие своего метода, он говорит:

     "ќта система дала мне прежде всего средства длЯ  расплаты  за  труд,  а
затем и средства наказаниЯ. Ћдно давало мне готовых и постоЯнно улучшавшихсЯ
рабочих,  другое  спасло  менЯ  от  необходимости  прибегать  к  жестоким  и
деморализующим  наказаниЯм...  затем,  моЯ  форма  денег  доставлЯет  мне  и
средства на школьную плату. џ  очень  заботилсЯ  о  том,  чтобы  поощрЯть  в
преступниках  охоту  к  образованию.  Ќо,  как  Я  отказывал  им  в  даровом
содержании, так не хотел давать и дарового обучениЯ. џ заставлЯл их  платить
за уроки... и Я никогда  не  видел,  чтобы  взрослые  ученики  делали  такие
быстрые успехи... затем моЯ  форма  денег  доставлЯет  мне  ручательства  на
случай маленьких и даже больших проступков: Я смЯгчаю или вовсе отменЯю срок
строгого заключениЯ, если  достаточное  число  других  заключенных  хорошего
поведениЯ  дает  мне  залог,  как  ручательство   за   улучшение   поведениЯ
провинившегосЯ".

     Ќеизменный принцип - "за ничего не давать ничего"  -  капитан  Њэконочи
применил даже к больнице и похоронам. ’ут,  как  и  всюду,  он  делал  жизнь
заключенных насколько возможно близкой  к  порЯдку  обыкновенной  жизни:  он
предоставлЯл им испытывать всю ту долю  добра  или  зла,  какаЯ  естественно
вытекала из их собственного поведениЯ, -  принцип,  который  он  справедливо
считает единственным верным принципом.  Љаковы  же  были  результаты  этого?
ЉрайнЯЯ испорченность ссыльных острова Ќорфолка была известна: на предыдущих
страницах мы говорили о некоторых из ужасных страданий, которым подвергались
эти  несчастные.  Ќо  капитан   Њэконочи,   имеЯ   дело   с   этими   самыми
деморализованными из преступников, достиг  в  высшей  степени  благоприЯтных
результатов. "‚ четыре года, -  говорит  он,  -  Я  отпустил  в  ‘идней  920
человек, осужденных во второй раз: из лиц этих только 20 человек, или  2  %,
были снова осуждены до ЯнварЯ 1845 г."; между тем как в то же самое времЯ на
‚ан-„именовой ‡емле, где  с  преступниками  обращаютсЯ  иначе,  обыкновеннаЯ
пропорциЯ таких вновь осуждаемых составлЯет 9 % "Љапитан Њэконочи,  -  пишет
ѓаррис в  своих  Convicts  and  Settlers,  -  сделал  длЯ  исправлениЯ  этих
несчастных и длЯ улучшениЯ их  физических  условий  больше,  нежели  мог  бы
прежде ожидать самый пылкий практический ум." „ругой очевидец  говорит,  что
"ни одной системе никогда не  удавалось  исправление  массы  людей  в  такой
степени". "Љак пастор острова и судьЯ в течение двух  лет,  Я  могу  сказать
положительно,  что  никогда  не  бывало  так  мало  пресгуплений",  -  пишет
достопочтенный Ѓ. Ќайлор. ’омас „иксон, главный  суперинтендант  ссыльных  в
‡ападной Ђвстралии,  который  ввел  там  отчасти  эту  систему  в  1856  г.,
утверждает, что не только сумма работ, исполненных при  этой  системе,  была
необыкновенно велика, но и что "хотЯ характеры некоторых из сосланных  вовсе
не отличались до того времени хорошими качествами (многие из них были  люди,
совершившие в Ђнглии по несколько  преступлений),  перемена,  происшедшаЯ  в
них, как в этом, так и во всех других отношениЯх, была действительно  крайне
замечательна". …сли таковы были результаты, когда  система  эта  проводилась
еще несовершенно (правительство  постоЯнно  отказывалось  дать  какую-нибудь
определенную силу маркам, как средству освобождениЯ), то чего можно бы  было
ожидать, если б принципам и средствам этой системы дано было полное влиЯние?
     ЉажетсЯ, однако, что из всех доказательств в пользу этой системы  самое
решительное представлЯет  тюрьма  в  ‚аленсии.  Џри  назначении  в  1835  г.
полковника  Њонтезиноса  начальником  этой  тюрьмы  "среднее  число   людей,
совершивших преступление вторично, доходило до 30 и 35 % в год - почти такое
же, как в Ђнглии и других европейских странах.  Ќо  успех  его  системы  был
таков, что в последние  три  года  там  не  было  даже  и  одного  человека,
подвергнувшегосЯ вторичному осуждению,  а  за  десЯть  предшествовавших  лет
количество их средним числом не превышало и 1 %". Љаким же образом произошла
такаЯ удивительнаЯ перемена? “меньшением  стеснениЯ  свободы  и  дисциплиной
труда. ‘ледующие извлечениЯ, взЯтые наудачу из книги  ѓоскинса  "Account  of
the Public Prison at Valencia", могут доказать это:

     "Љогда осужденный вступает в тюрьму, на нем надеты цепи, но, по просьбе
его к начальнику тюрьмы, они снимаютсЯ с него, если  преступник  ведет  себЯ
хорошо".
     "‚ тюрьме содержитсЯ до тысЯчи заключенных, но Я в целом  заведении  не
видел больше трех или четырех сторожей, надзиравших за  ними.  ѓоворЯт,  что
при заведении состоит всего дюжина старых  солдат  и  вовсе  нет  каких-либо
запоров или замков, которые трудно бы  было  сломать;  по-видимому,  никаких
предосторожностей, кроме тех, какие принимаютсЯ в частных домах, нет".

     "Љогда осужденный поступает в тюрьму, его  спрашивают,  каким  ремеслом
или работой он желает заниматьсЯ или чему он хочет учитьсЯ, и представлЯетсЯ
на выбор более сорока различных занЯтий...  там  есть  ткачи  и  прЯдильщики
всЯкого рода... кузнецы, башмачники, корзинщики, канатчики, столЯры, токари,
делающие очень хорошенькие вещи из  красного  дерева;  есть  также  печатнаЯ
машина, весьма усердно работающаЯ".
     "‚сЯкого рода работы  внутри  заведениЯ,  как-то:  починка,  переделка,
очистка - исполнЯютсЯ заключенными. ‚се они очень почтительны в обращении, и
Я никогда не  видел  заключенных,  отличающихсЯ  таким  хорошим  видом;  нет
сомнений, что  полезные  занЯтиЯ  (так  же  как  и  внимательное  обращение)
изменили к лучшему их наружность...  кроме  сада  длЯ  прогулок,  усаженного
померанцевыми деревьЯми, есть также длЯ развлечениЯ птичий двор с фазанами и
другими разнообразными породами птиц, прачечные, где заключенные  моют  свое
платье, и лавка, где они могут, если хотЯт, покупать табак и  разные  другие
мелочи на четвертую часть заработанных ими денег,  котораЯ  выдаетсЯ  им  на
руки. „ругаЯ четверть денег сберегаетсЯ ко  времени  их  выхода  из  тюрьмы;
остальнаЯ же половина идет на заведение, и суммы, собираемой таким  образом,
часто достаточно на все издержки, без всЯкого пособиЯ от правительства".

     ’аким  образом,  успех,  который  ѓоскинс  считает  "истинным   чудом",
достигаетсЯ  посредством  системы,  всего  ближе  подходЯщей  к  требованиЯм
абстрактной нравственности, на которые мы указывали. ‡аключенные живут почти
исключительно, если не совершенно, на свои средства.  €х  не  подвергают  ни
беспричинным наказаниЯм,  ни  излишним  ограничениЯм.  €м  приходитсЯ  самим
зарабатывать себе все необходимое  длЯ  жизни,  но  зато  им  разрешают  все
удовольствиЯ, совместимые с их положением как арестантов: так  как  основным
принципом, говорЯ словами полковника Њонтезиноса, признаетсЯ "предоставление
такого простора свободной деЯтельности заключенных,  какой  только  допустим
при тюремном режиме". €м позволЯют поэтому (мы нашли, что  и  справедливость
требует  того  же)  жить  сносно,  как  только  они  могут,  с   теми   лишь
ограничениЯми, какие необходимы длЯ безопасности их сограждан.
     Ќам представлЯетсЯ весьма многозначительным такое  тесное  соответствие
между априорными заключениЯми и результатами опытов, сделанных  помимо  этих
соображений. ‘ одной стороны, ни в указанных нами учениЯх чистой морали,  ни
в  сделанных  из  них  дальнейших  заключениЯх  не  говоритсЯ  чего-либо  об
исправлении  преступников:  мы  касались  исключительно   прав   граждан   и
осужденных в их взаимных отношениЯх. ‘  другой  стороны,  авторы  улучшенных
тюремных систем, описанных выше, задавались  одною  лишь  целью  исправлениЯ
преступников, оставлЯЯ в стороне вопрос о справедливых притЯзаниЯх  общества
и тех,  кто  перед  ним  провинилсЯ.  €  однако  пути,  приведшие  к  такому
поразительному уменьшению преступности,  оказываютсЯ  теми  путЯми,  которые
особенно отвечают требованиЯм и отвлеченной справедливости.
     „ействительно, можно путем  дедукции  показать,  что  система  наиболее
справедливаЯ  есть  одновременно  наилучшаЯ  длЯ  исправлениЯ   преступника.
‚нутренний  опыт  каждого  из  нас  подтвердит,  что  чрезмерное   наказание
порождает не раскаЯние, а ненависть и негодование. Џокуда преступник  терпит
лишь то, что естественно вытекает из его дурного поведениЯ: покуда ему Ясно,
что его ближние сделали только то, что было необходимо длЯ их самообороны, у
него нет основаниЯ к гневу; он привыкает смотреть на свое преступление и  на
наказание как на причину  и  действие.  Ќо  раз  ему  приходитсЯ  испытывать
беспричинные страданиЯ, сознание  несправедливости  зарождаетсЯ  в  нем.  Ћн
видит в себе обиженного. Ћн затаивает в душе злобу  против  всех  виновников
этого сурового обращениЯ. Ћхотно забываЯ при всЯком  удобном  поводе  ущерб,
который другие  понесли  от  него,  он  вместо  того  привыкает  к  сознанию
несправедливости, какую ему приходитсЯ терпеть от  других.  ЏитаЯ  при  этих
условиЯх чувство мести скорее, чем чувство  примирениЯ,  он  возвращаетсЯ  в
общество не лучшим, а худшим, чем он был;  и  если  он  не  совершает  новых
преступлений (что далеко не всегда бывает  так),  то  его  удерживает  мотив
самого  низкого  свойства  -  страх.  „алее,   дисциплина   труда,   которой
подчинЯютсЯ осужденные при господстве  истинно  справедливой  системы,  есть
именно то, что и требуетсЯ. ѓоворЯ вообще,  необходимые  потребности  нашего
существованиЯ в обществе побуждают нас всех трудитьсЯ.  Ѓольшинству  из  нас
достаточно этих импульсов; но у некоторых отвращение к труду не  может  быть
побеждено так просто. Ќе работаЯ, но  нуждаЯсь  в  средствах  к  жизни,  они
склонны искать их на незаконных путЯх и  этим  навлекают  на  себЯ  законные
кары. Љласс преступников вербуетсЯ по большей части из  праздных  элементов;
праздность - источник преступности; отсюда вытекает, что успешным будет лишь
тот  тюремный  режим,  который  искоренЯет  праздность.   ђаз   нет   налицо
естественных  побуждений  к  труду,  необходимо  поставить   преступника   в
положение, при котором этот стимул ЯвлЯетсЯ  неизбежно.  ќто  и  достигаетсЯ
именно при защищаемой нами систем. „ействие состоит  в  том,  что  люди,  по
природе  своей  плохо  приноровленные   к   условиЯм   общественной   жизни,
подчинЯютсЯ принуждению в новой обстановке и должны бывают приспособитьсЯ  к
требованиЯм общежитиЯ, имеЯ, в противном случае,  перед  собой  альтернативу
голода. Ќаконец, не забудем и того, что режим этот, предписанный  абсолютной
моралью, спасителен не потому только, что основан на труде, но и потому, что
труд этот добровольный.  Љак  мы  показали,  справедливость  требует,  чтобы
заключенному предоставлено было самому содержать себЯ;  то  есть  он  должен
иметь  возможность  работать  -  больше  или  меньше  и,  сообразно   этому,
испытывать довольство или голод. Џоэтому, когда под воздействием этой хотЯ и
суровой, но натуральной шпоры преступник начинает проЯвлЯть себЯ, он  делает
это, как он желает. Џроцесс развитиЯ в нем трудовых привычек есть  в  то  же
времЯ процесс усилениЯ контролЯ его над самим собой: а это именно  и  нужно,
чтобы ему сделатьсЯ  хорошим  гражданином.  ‡аставлЯть  его  работать  путем
внешнего принуждениЯ не привело бы ни к чему: потому что, когда  ему  вернут
свободу и когда принуждение не будет тЯготеть над ним, он окажетсЯ  тем  же,
чем был раньше.
     ‘тимул должен быть внутренним, чтобы можно было его унести с  собой  из
тюрьмы. Ќе важно, что вы заставлЯете  заключенного  работать;  он  сам  себЯ
должен принуждать к этому. Ђ это  он  сделает  только  в  том  случае,  если
поставить его в условиЯ, предписываемые справедливостью.
     Њы  находим,  таким  образом,  третью  категорию  доводов.   ЏсихологиЯ
подтверждает наше заключение. ‚ыше мы изложили данные разнообразных  опытов,
сделанных  людьми,  не  думавшими  проводить  какую-либо  политическую   или
этическую теорию; мы нашли, что установленные  опытным  путем  факты  вполне
совпадают не только с выводами абсолютной морали, но и с указаниЯми науки  о
духе. Њы думаем,  что  подобное  сочетание  разных  способов  доказательства
неотразимо.
     ’еперь, пользуЯсь тем же методом,  какому  следовали  до  сих  пор,  мы
попытаемсЯ рассмотреть  путь,  способствующий  развитию  улучшенных  систем,
входЯщих постепенно в употребление.
     ‘праведливость требует, чтобы преступник ограничивалсЯ, лишь  насколько
это  необходимо  длЯ  безопасности  общества,  но  не  больше.  ‘мысл  этого
требованиЯ  не  представлЯет  затруднений  в  том,  что  касаетсЯ   качества
стеснений; зато  значительными  трудностЯми  обставлено  решение  вопроса  о
длительности заключениЯ. Ќевозможно  усмотреть  непосредственно,  как  долго
следует держать преступника в несвободном  состоЯнии,  чтобы  общество  было
застраховано от дальнейших на него посЯгательств. ‘рок длинней  необходимого
причинЯет действительный ущерб преступнику, срок меньше против  необходимого
создает ущерб  длЯ  общества  -  потенциальный.  Ћднако  если  нет  твердого
руководства, то мы впадем всЯкий раз в ту или другую крайность.
     ‚ настоЯщее времЯ продолжительность  уголовных  наказаний  определЯетсЯ
способом  совершенно   эмпирическим.   ‡а   преступление   с   определенными
техническими признаками  парламентские  акты  назначают  ссылку  и  тюремное
заключение с обозначением наибольшего и наименьшего сроков: эта относительно
определеннаЯ    длительность    наказаниЯ    произвольно     устанавливаетсЯ
законодателЯми под наитием их  морального  настроениЯ.  ‚  пределах  границ,
означенных в законе, судьи осуществлЯют свою дискреционную власть; и, решаЯ,
как долго  лишение  свободы  должно  длитьсЯ,  они  руководствуютсЯ  отчасти
специальной физиономией преступлениЯ или обстоЯтельствами, при  которых  оно
совершено, отчасти внешностью  и  поведением  обвинЯемого  или  аттестацией,
какую ему дают. ‡аключение, к которому  приходит  судьЯ  на  основании  этих
данных, зависит в значительной степени от его  личности,  от  его  моральных
склонностей и взглЯдов на поведение людей. ’аким образом, способ определениЯ
срока уголовных ограничений от начала до конца не более как рЯд  догадок.  Ђ
как  дурно  влиЯет  подобнаЯ  система   догадок,   тому   мы   имеем   массу
доказательств. Џроще всего иллюстрируетсЯ это  "судейской  справедливостью",
вошедшей в поговорку; а решениЯ  высшего  уголовного  суда  часто  грешат  в
двоЯком направлении - или несправедливой строгостью, или излишней мЯгкостью.
…жедневно   случаетсЯ,   что   совершенно   пустЯчные   проступки   караютсЯ
продолжительным  тюремным  заключением,  а   очень   часто   наказаниЯ   так
несоответственно малы, что стоит лишь освободить преступника из-под  стражи,
как он уже совершает новые преступлениЯ.
     ‘прашиваетсЯ теперь, можем ли мы из принципов справедливости почерпнуть
на место этого чисто  эмпирического  и  столь  неудовлетворительного  метода
другой, который давал бы возможность в большей  степени  согласовывать  меру
наказаниЯ с надобностью. Ќам кажетсЯ,  что  да.  Њы  убеждены,  что,  следуЯ
заветам справедливости, мы придем к методу, в высокой степени  объективному,
благодарЯ чему  уменьшитсЯ  возможность  ошибок,  проистекающих  из  личного
суждениЯ и чувств.
     Њы видели, что если выполнЯть требованиЯ абсолютной морали, то  каждого
преступника следует принуждать к возвращению либо возмещению отнЯтого им.  ‚
огромном количестве случаев это влечет за собой лишениЯ свободы на известный
срок  пропорционально  размерам   нарушениЯ.   Љонечно,   длЯ   преступника,
обладающего большими  средствами,  принуждение  к  возврату  или  возмещению
составило бы лишь слабое наказание. •отЯ в этом сравнительно  редком  случае
цель  не  достигаетсЯ,  поскольку  дело  касаетсЯ  воздействиЯ   на   самого
преступника, по отношению к  подавлЯющему  большинству  преступников,  людей
бедных, указаннаЯ мера оказываетсЯ действенной.
     ‘роки  лишениЯ  свободы  назначаютсЯ  большие  или  меньшие,  сообразно
размерам причиненного ущерба и тому, был ли  преступник  человеком  праздным
или рабочим. •отЯ между злом, какое виновный совершил,  и  его  нравственной
низостью нет постоЯнной и точной пропорции, тем не менее размеры ущерба,  по
общему правилу, могут определЯть  потребную  меру  наказаниЯ  лучше,  нежели
парламентское большинство и гаданиЯ судей.
     Ќо руководЯщаЯ нить на этом не прерываетсЯ. Џопытка идти еще дальше  по
пути строгой справедливости показывает нам возможность  еще  более  близкого
соответствиЯ кары преступлению. Љогда, принудив преступника к возмещению, мы
требуем еще достаточной гарантии того, что не будет дальнейших посЯгательств
на общество, и когда мы принимаем определенную гарантию как достаточную,  мы
открываем дорогу объективному определению срока  огра