ничениЯ  свободы.  Ќаши
законы в некоторых случаЯх уже  довольствуютсЯ  поручительством  за  будущее
хорошее поведение. ’ут уже Ясно стремЯтсЯ различать более порочных  и  менее
порочных, так как, по  общему  правилу,  трудность  найти  поручителЯ  прЯмо
пропорциональна недостаткам характера. Ќаша мысль состоит в том, что систему
эту,  ныне  ограниченную  специальными  видами  преступлений,  надо  сделать
общеобЯзательной. Ќо изложим это подробнее.
     ‚о времЯ судебного разбирательства обвинЯемый приглашает свидетелей длЯ
дачи показаний относительно его предыдущего поведениЯ и о том, обладал ли он
сносным характером. „анное таким образом свидетельство  говорит  больше  или
меньше в его пользу, сообразно почтенности свидетелей, их числу  и  свойству
показаний.  Ќа  основании  всех  этих  данных  судьЯ  делает  заключение   о
наклонностЯх  преступника  и  сообразует  с  этим  длительность   наказаниЯ.
‘прашиваетсЯ, не можем ли мы утверждать, что если бы господствующее мнение о
характере виновного определЯло приговор непосредственно, а не посредственно,
как теперь, то это было бы большим улучшением? џсно, что  оценка,  сделаннаЯ
судьей  на  основании  свидетельств,  должна  уступать  в  точности  оценке,
сделанной соседЯми и хозЯевами преступника.  џсно  опЯть-таки,  что  мнение,
выраженное этими соседЯми и хозЯевами со свидетельской  скамьи,  заслуживает
меньше веры, чем их же мнение, когда оно влечет за собой длЯ  них  серьезную
ответственность.
     †елательно, чтобы содержание приговора определЯлось теми, чье  суждение
о  преступнике  основано  на  продолжительном  опыте;  и  чтобы  искренность
суждениЯ подкреплЯлась готовностью действовать согласно такому суждению.
     Ќо как сделать это? Ѓыл предложен путь весьма простой  {€деей  этой  мы
обЯзаны покойному Mr. Octavius H. Smith.}. Љогда заключенный  выполнил  свою
обЯзанность репутации или компенсации,  одному  из  знавших  его  надо  дать
возможность освободить его из тюрьмы, представив достаточное обеспечение как
ручательство за его хорошее поведение. ќта комбинациЯ допустима  всЯкий  раз
не иначе как с  официального  разрешениЯ;  в  таком  разрешении  может  быть
отказано  в  случае  неудовлетворительного  поведениЯ   преступника;   лицо,
представлЯющее залог, должно  быть  надежным  и  состоЯтельным,  -  все  это
предполагаетсЯ само собой; затем следует удовлетворитьсЯ  поручительством  в
определенной сумме со стороны  лица,  освобождающего  заключенного,  или  же
обЯзательством  на  известный  срок  возмещать  всЯкий  ущерб,  какой  могут
потерпеть от выпущенного на волю арестанта его сограждане.
     Ќесомненно, этот  план  покажетсЯ  рискованным.  Њы  приведем,  однако,
доводы  в  пользу  безопасности  его  применениЯ,  более  того,  мы   найдем
фактические подтверждениЯ успешности плана, очевидно, более опасного.
     Џри указанной комбинации освободитель и виновный становЯтсЯ обыкновенно
друг к другу в отношениЯ хозЯина и наемника. ‹ицо,  условно  выпускаемое  из
тюрьмы, охотно согласитсЯ получать вознаграждение меньшее,  чем  обыкновенно
полагаетсЯ в данном занЯтии; поручитель же поощрЯетсЯ той  экономией,  какую
он нагонЯет; сверх того, он находит таким путем гарантию против  взЯтого  им
на себЯ риска. ђабота за меньшую плату и нахождение под надзором хозЯина все
еще составлЯют длЯ преступника источник известных умеренных  ограничений.  €
если, с одной стороны, его  поощрЯет  к  хорошему  поведению  сознание,  что
хозЯин во всЯкое времЯ может разорвать условие и вернуть его властЯм, то,  с
другой стороны, от слишком строгого хозЯина  он  может  избавитьсЯ  решением
возвратитьсЯ в тюрьму и быть там до истечениЯ срока.
     ‡аметим далее, что добитьсЯ  этого  условного  освобождениЯ  будет  тем
труднее, чем  значительнее  совершенное  преступление.  ‚иновные  в  гнусных
злодеЯниЯх всегда останутсЯ в тюрьме; никто не решитсЯ ответствовать  за  их
поведение. ’ем, кто вторично попадает в тюрьму,  придетсЯ  ждать  поручителЯ
гораздо дольше, чем в первый раз;  причинив  однажды  убыток  лицу,  за  них
обЯзавшемусЯ, они не  должны  иметь  возможности  повторить  это  вскорости:
второй раз  им  поверЯт  лишь  после  долгого  периода  хорошего  поведениЯ,
засвидетельствованного   тюремными   властЯми.   Ќаоборот,   легко    найдут
заступников совершившие  маловажные  проступки  и  отличавшиесЯ  обыкновенно
хорошим поведением; а лица, совершившие деЯниЯ, сами по себе  простительные,
освобождались бы сейчас же после возмещениЯ убытков. ‘верх  того,  описаннаЯ
нами система всегда уместна в случае осуждениЯ невинных, а  также  в  случае
исключительных преступлений, совершаемых  людьми  безусловно  нравственными.
’аким образом, был бы создан корректив длЯ неправильных судебных вердиктов и
длЯ ошибок в оценке преступности; а неоспоримые достоинства нашли бы награду
в ослаблении несправедливых тЯгот.
     …ще очевидное преимущество - продолжительнаЯ  трудоваЯ  дисциплина  длЯ
тех, кто в ней особенно  нуждаетсЯ.  ‚ообще  говорЯ,  прилежные  и  искусные
работники, которые всегда были бы полезными членами общества, если проступки
их незначительны, скоро найдут предпринимателей, готовых за них  поручитьсЯ.
‹ица же, принадлежащие к  преступному  классу,  отличающиесЯ  праздностью  и
распущенностью, оставались бы долгое времЯ в заключении,  так  как  ни  один
хозЯин не рискнул бы ответствовать  за  них,  пока  у  них  не  выработаетсЯ
известное трудолюбие под влиЯнием постоЯнной необходимости содержать  самому
себЯ в тюрьме.
     ’аким  образом,  мы  имели  бы  объективное  мерило  не  только   срока
заключениЯ, необходимого длЯ общественной безопасности, но  также  и  срока,
нужного иным арестантам длЯ того, чтобы приучитьсЯ к труду; в  то  же  времЯ
нам  даютсЯ  средства  к  исправлению  разных  недостатков  и  преувеличений
настоЯщего порЯдка  вещей.  „лЯ  практического  осуществлениЯ  нашего  плана
требуетсЯ расширить степень участиЯ жюри в  судебном  разборе.  ‚  настоЯщее
времЯ известное число сограждан обвинЯемого  призываютсЯ  государством  дать
ответ: виновен он или  невиновен?  ‘удье  же  предоставлЯетсЯ  на  основании
уголовных законов определить, какое наказание он заслуживает, если  виновен.
Џри комбинации, нами описанной, решение  судьи  может  быть  изменено  жюри,
составленным из  соседей  виновного.  €  это  естественное  жюри,  которому,
благодарЯ знакомству с обвинЯемым, легче  составить  мнение  о  его  деЯнии,
будет действовать осторожно, сознаваЯ тЯжесть  ответственности;  потому  что
тот из их числа, который возьмет на себЯ условное освобождение,  делает  это
на свой страх.
     ‡аметим, что все доводы,  подтверждающие  безопасность  и  преимущества
"посредствующей системы", говорЯт с  еще  большей  силой  о  безопасности  и
преимуществах системы, какую мы предлагаем  взамен  названной.  ’о,  что  мы
описали, есть не что  иное,  как  "посредствующаЯ  система",  с  заменой  ее
искусственной формы естественной и  искусственных  испытаний  естественными.
…сли, как это показал на деле капитан  Љрофтон,  безопасно  давать  условную
свободу арестанту за его хорошее поведение в  тюрьме  в  течение  известного
срока, то, очевидно, условное осуждение еще безопаснее, если оно зависит  не
от одного только  хорошего  поведениЯ  на  глазах  у  тюремщиков,  но  и  от
репутации,  какую  осужденный  снискал  всей  своей  прежней  жизнью.   …сли
безопасно  основыватьсЯ  на  суждениЯх  должностных  лиц,  чьи  сведениЯ   о
поведении преступника сравнительно ограничены и которые  не  ответствуют  за
ошибочность своих суждений, тем безопаснее (предполагаЯ,  что  и  власти  не
оспаривают этого) доверЯть суждению того, кто  не  только  имел  возможность
лучше знать виновного, но еще готов понести  убыток  в  случае  превратности
своего мнениЯ.
     „алее, надзор, устанавливаемый  "посредствующей  системой"  над  каждым
условно  освобожденным,  осуществить  легче,  когда  осужденный   уходит   к
кому-нибудь, живущему  в  одном  с  ним  округе,  а  не  за  его  пределы  к
незнакомому хозЯину; в первом случае  облегчаетсЯ  и  собирание  сведений  о
дальнейшей судьбе условно освобожденного. ‚се  говорит  за  целесообразность
изложенного метода. …сли по рекомендации начальства  хозЯева  брали  к  себе
крофтоновских арестантов и "неоднократно  приходили  за  другими,  благодарЯ
отличному поведению законтрактованных в первый раз",  то  еще  лучше  должна
действовать  система,  при  которой  "делать  все,   чтобы   хозЯева   могли
ознакомитьсЯ с прошлой жизнью арестанта", не надо, так как  это  прошлое  им
уже известно.
     ‚ заключение, не забудем и того, что  только  такаЯ  система  тюремного
заключениЯ,  считаЯсь   в   должной   мере   с   требованиЯми   общественной
безопасности, в то же времЯ вполне справедлива по отношению  к  преступнику.
Њы видели, что ограничениЯ, налагаемые  на  него,  оправдываютсЯ  абсолютной
справедливостью  лишь  в  объеме,  нужном  длЯ   предупреждениЯ   дальнейших
посЯгательств на сограждан; а если последние идут  в  репрессии  далее  этой
черты, они нарушают его право. Ћтсюда, после того как  заключенный  выполнил
обЯзанность реституции, загладил, насколько возможно,  причиненное  им  зло,
общество обЯзано так или иначе охранить  в  должной  мере  своих  членов  от
дальнейших посЯгательств. € если, в чаЯнии выгоды  или  по  другому  мотиву,
какой-нибудь гражданин, достаточно зажиточный и заслуживающий довериЯ, берет
на свою ответственность безопасность общества,  оно  должно  соглашатьсЯ  на
такое предложение. —его оно имеет право требовать -  так  это  достаточности
гарантии против могущих случитьсЯ правонарушений,  что,  конечно,  не  может
иметь места в случае самых тЯжких злодеЯний. Ќикакой залог не вознаградит за
убийство; поэтому, когда речь идет о таких важных преступлениЯх, общество  с
полным основанием не согласитсЯ ни на какую гарантию, если даже кто  вопреки
вероЯтиЯм предложит ее. ’аков, стало  быть,  наш  кодекс  этики  тюрем.  ‚от
идеал, который мы  должны  постоЯнно  иметь  в  виду  при  изменениЯх  нашей
уголовной системы. …ще раз повторим  сказанное  вначале,  что  осуществление
подобного идеала целиком зависит от прогресса цивилизации.  Џусть  никто  не
вынесет  впечатлениЯ,  будто  мы  считаем  непосредственно  выполнимыми   на
практике все эти требованиЯ чистой справедливости.  Ћни  исполнимы  отчасти;
полное же их осуществление  в  настоЯщее  времЯ  представлЯетсЯ  нам  весьма
маловероЯтным. —исло преступников, низкий  уровень  просвещениЯ,  недостатки
правительственной машины, а прежде всего трудность  найти  должностных  лиц,
достаточно  образованных,  порЯдочных  и  выдержанных,  -  вот  препЯтствиЯ,
которые  долго  еще  будут  стоЯть  на  пути  той  сложной  системы,   какую
предписывает мораль. € мы подчеркиваем еще раз, что самаЯ суроваЯ  уголовнаЯ
система оправдываетсЯ с этической точки зрениЯ, если она  хороша,  насколько
это допускаетсЯ обстоЯтельствами времени. …сли система,  теоретически  более
справедливаЯ, не служит достаточной угрозой злоумышленникам или  практически
неприложима за недостатком людей, в достаточной мере справедливых, честных и
гуманных;  если  с  уменьшением   строгостей   уменьшитсЯ   и   общественнаЯ
безопасность, - то, несмотрЯ на  все  жестокости,  действующаЯ  система,  по
существу дурнаЯ, оказываетсЯ формально хорошей. Љак уже  сказано,  она  есть
наименьшее   зло,   следовательно,   надо    признать    ее    относительную
справедливость.
     ’ем не менее, как мы уже  пытались  показать,  длЯ  нас  крайне  важно,
рассуждаЯ об относительно справедливом, иметь  постоЯнно  в  виду  абсолютно
справедливое.
     ‘овершенно верно, что  в  этом  переходном  положении  наши  понЯтиЯ  о
конечных задачах находЯтсЯ под  влиЯнием  опыта,  какой  даетсЯ  достижением
целей ближайших; но не менее верно и то, что эти  ближайшие  цели  не  могут
быть определены без знаниЯ конечных задач. Џрежде чем сказать, что хорошо по
условиЯм  времени,  мы  должны  сказать,  что  вообще  хорошо;  втораЯ  идеЯ
заключает в себе первую. “ нас должно быть  определенное  знамЯ,  неизменное
мерило, надежнаЯ нить; иначе непосредственные внушениЯ политики собьют нас с
пути и мы скорее уклонимсЯ от истины, чем придем к  ней.  Џриведенные  факты
подтверждают это заключение. ‚ вопросе о тюремной дисциплине, как и в других
случаЯх,  действительность  обнаруживает  всю  глубину  нашего  заблуждениЯ,
порожденного  упорным  нежеланием   считатьсЯ   с   основными   началами   и
приверженностью к  чрезмерному  эмпиризму.  •отЯ,  по  временам,  много  зла
проистекало  длЯ  цивилизации  из  попыток  сразу  осуществить   безусловную
справедливость; но  еще  большаЯ  сумма  бедствий  причинена  более  обычным
забвением абсолютной справедливости. Ћтжившие учреждениЯ держались из века в
век гораздо долее, чем это было бы при иных условиЯх, а справедливые реформы
без всЯкой нужды откладывались. Ќе пора ли нам извлекать  пользу  из  уроков
прошлого?
     Postscriptum. Џосле напечатаниЯ этого опыта в I860 г. опубликованы были
новые данные, подкреплЯющие сделанные здесь заключениЯ.  Dr.  F.  S.  Monat,
покойный генеральный инспектор тюрем в  Ќижнем  Ѓенгале,  в  рЯде  брошюр  и
статей, начинаЯ с 1872 г., приводит  факты  из  собственного  опыта,  вполне
гармонирующие с вышеизложенной аргументацией. ѓоворЯ о трех главных системах
тюремного режима, "основанных на противоположных теориЯх", он замечает.
     "Џо самой старой из них, тюрьма должна наводить ужас на злоумышленников
жестокостью наказаниЯ, которые налагаютсЯ в таком количестве,  какое  только
возможно без прЯмого ущерба длЯ здоровьЯ и без опасности длЯ жизни.  ‚тораЯ,
основаннаЯ на постепенности, система  не  считает  целью  прЯмое  причинение
страданий; она позволЯет арестанту  выслуживать  себе  свободу  и  смЯгчение
приговора  отличным  поведением  в  тюрьме.  ’ретьЯ  и,  по  моему  крайнему
разумению, лучшаЯ система ставит себе задачей - превратить каждую  тюрьму  в
школу  труда;  работа  служит  здесь   орудием   наказаниЯ,   дисциплины   и
исправлениЯ" (Prison Industry in its  Primitive,  Reformatory  and  Economic
Aspect. London, Nov. 1889).
     ‚ своей брошюре "Prison System of India", напечатанной в 1882  г.,  Dr.
Monat утверждает:  "Џроизводительный  тюремный  труд  служил  действительным
средством наказаниЯ и исправлениЯ, так  как  все  годное  времЯ  преступники
проводЯт за несвойственными  им  и  насильственными  занЯтиЯми;  они  учатсЯ
зарабатывать себе хлеб честным трудом по  освобождении;  в  них  укоренЯютсЯ
привычки  труда  и  порЯдка  взамен  беспорЯдочности  и   праздности,   этих
источников порока  и  преступлений;  государству  возвращаютсЯ  целиком  или
отчасти издержки уголовной репрессии, благодарЯ  обЯзательному  труду  целой
группы людей, дотоле непроизводительных,  и,  таким  образом,  снимаетсЯ  та
часть бремени общества, которое оно теперь принуждено носить.
     ќкономические  соображениЯ,  приводимые  против   оплачиваемого   труда
преступников, не выдерживают критики; а если и  признать  их  силу  с  точки
зрениЯ  некоторых  незначительных  общественных  групп,  то  ведь   интересы
меньшинства должны быть принесены в жертву общему благосостоЯнию".
     …ще раз, в статье, озаглавленной "Prison Discipline and its Results  in
Bengal", помещенной в Journal of the Society of Arts за 1872 г., Dr.  Monat,
вслед за описанием выставки тюремных изделий, бывшей в Љалькутте в 1856  г.,
настаивает на том, что  "каждый  приговоренный  к  работам  арестант  должен
уплачивать государству всю стоимость его содержаниЯ в  тюрьме.  ..и  что  из
тюрьмы надо по возможности делать школы труда; при такой системе лучше,  чем
при любой иной, наказание преступника сочетаетсЯ с охраной общества".  „алее
он показывает, каковы были результаты этой системы:
     "—истаЯ  прибыль,  вырученнаЯ  с   работ   преступников,   занимавшихсЯ
ремеслами, за вычетом издержек производства, в  круглых  цифрах  была:  фунт
стер.	фунт стер.
          1855-56	  11019	              1864-65  	32988
          1856-57	  12300	              1865-66	35543
          1857-58	  10841	              1866	14287
          1859-60	  14065	              1867	41168
          1860-61	  23124	              1868	56817
          1861-62	  54542	              1869	46588
          1862-63	  30604	              1870	45274
1863-64 54542

     €того около полумиллиона. ‚ 1866 г.  отчетных  месЯцев  только  восемь,
потому что с истечением официального года 30 апрелЯ ввели общий  календарный
счет.
     €меЯ достаточно места и времени, Я мог бы доказать вам со  всевозможной
подробностью, что каждый ловкий работник, занимавшийсЯ ремеслом, зарабатывал
в среднем гораздо больше, чем стоило его содержание; что пЯть из  порученных
мне тюрем в разное времЯ содержали себЯ сами, и что  одна  из  них,  большаЯ
рабочаЯ тюрьма в Ђлипоре, предместье Љалькутты, в течение  последних  десЯти
лет подрЯд давала много больше, чем шло на нее".
     Dr. Monat занимал место главного инспектора тюрем в Ќижнем  Ѓенгале  15
лет; в течение этого времени через его контроль прошло приблизительно 20 000
арестантов; мне кажетсЯ,  эти  наблюдениЯ  достаточно  обширны,  и  система,
подкрепленнаЯ таким  опытом,  достойна  быть  принЯтой.  Љ  несчастью,  люди
пренебрегают опытом, который не согласуетсЯ с их отсталыми воззрениЯми.
     ђаз как-то  Я  высказал  парадокс,  что  люди  идут  прЯмо  лишь  после
всевозможных попыток идти криво: причем допускали это с ограничениЯми.
     Ћднако недавно Я заметил, что парадокс  этот  иногда  не  соответствует
истине. €з некоторых примеров Я увидел, что, когда люди наконец набредут  на
правильный путь, они часто умышленно сворачивают опЯть на ложный.


        V   
                             ќ’€ЉЂ ЉЂЌ’Ђ

                 (ќтот опыт, поЯвившийсЯ первоначально
         в "Fortnigtly  Review"  за  июль  1888,  вызван  нападками
         на  менЯ  в предшествующих номерах журнала, в которых система
         этики Љанта ставилась незримо выше  системы, защищаемой мною.
         Џоследний отдел печатаетсЯ теперь в первый раз)

     …сли бы Љант, высказываЯ свое часто цитируемое изречение, в котором  он
человеческую совесть  сопоставлЯет  с  небесными  звездами,  как  две  вещи,
внушающие ему наибольшее уважение, лучше знал  человека,  он  выразилсЯ  бы,
вероЯтно, несколько иначе. Ќе то чтобы человеческаЯ совесть не  представлЯла
действительно  нечто  само  по  себе  удивительное,  каков  бы  ни  был   ее
предполагаемый генезис, но характер внушаемого ею нам удивлениЯ  может  быть
весьма различен сообразно тому, признаем ли мы ее сверхъестественным образом
данною пли же предполагаем ее естественным образом развившеюсЯ. ‡накомство с
человеком в том широком смысле, какой предполагаетсЯ антропологией, было  во
времена Љанта незначительно. Ћписаний путешествий было сравнительно немного,
и заключавшиесЯ в них факты касательно человеческого ума у различных рас  не
были еще надлежащим образом сопоставлены и обобщены. ‚  наше  времЯ  понЯтие
совести, изучаемое индуктивным путем, не имеет уже  ни  того  универсального
смысла, ни того единства, которые присваивает ему кантовское положение.  „ж.
‹еббок говорит:

     "‚ самом деле, как мне  кажетсЯ,  о  низших  человеческих  расах  можно
сказать, что они лишены идеи справедливости... мысль, что могут существовать
человеческие  расы,  совершенно   лишенные   нравственного   чувства,   была
совершенно противоположна тем предвзЯтым идеЯм, с  которыми  Я  приступил  к
изучению жизни дикарей, и Я пришел к этому убеждению лишь мало-помалу и даже
с неохотою" (Ќачала цивилиз. Џер. под ред. Љорончевского, ‘пб.,  1876,  стр.
295).

     Ќо обратимсЯ теперь к фактам, на которых основываетсЯ это убеждение,  -
к фактам, которые мы почерпнем из отчетов путешественников и миссионеров.
     ‚осхвалЯЯ своего умершего сына, Tui Thakau, предводитель племени ”иджи,
заговорил в заключение об его отважности и необыкновенной жестокости, ибо он
был в состоЯнии убить свою собственную жену, если она его оскорбила,  и  тут
же съесть ее. (Western Pacific. J. E. Erskine, p. 248.)
     "Џролитие крови длЯ него не преступление, а доблесть;  быть  признанным
убийцей составлЯет длЯ фиджийцев предмет ненасытного  их  честолюбиЯ"  (Fiji
and the Fijians Rev. T. Williems, I, p. 112).
     "Џечальный факт представлЯет то, что  когда  они  (зулусские  мальчики)
достигнут известного, впрочем очень раннего, возраста, они получают право, в
случае если мать  захочет  их  наказать,  тут  же  убить  ее"  (Travels  and
Adventures in Southern Africa, g. Thompson. II, p. 418.)
     "“бийство, прелюбодеЯние, воровство и т. п. преступлениЯ  не  считаютсЯ
здесь (‡олотой Ѓерег) грехом" (Description  of  the  Coast  of  Guinioa.  W.
Bosman, p. 130).
     "“коры совести ему незнакомы  (‚ост.  Ђфрика).  …динственное,  что  его
пугает после совершениЯ какого-либо предательского убийства, - это посещение
гневной тени убитого" (Lake Regions of Central Africa.  RF.Bur-ton,  II,  p.
336).
     "џ никак не мог объЯснить им (обитателЯм  ‚ост.  Ђфрики)  существование
доброго начала" (The Albert N'ian-zat. J. Baker, i, стр. 241).
     "—лены племени дамара убивают  бесполезных  и  бессильных  людей;  даже
сыновьЯ удушают своих отцов, когда те заболевают" (Narrative of an  Explurer
in Tropical South Africa F. Gallon, p. 112)
     "ЏлемЯ дамара, по-видимому, не имеет  Ясных  понЯтий  о  добре  и  зле"
(Ibid, p. 72 )

     Џриведенным здесь фактам мы могли бы противопоставить  факты  обратного
•арактера. Љак противоположную крайность  мы  приведем  несколько  восточных
племен - Язычников, как их  называют,  обнаруживающих  добродетели,  которые
западные нации, называющиесЯ христианскими, только проповедуют. ‚  то  времЯ
как европейцы жаждут кровной мести почти так же, как  самые  первобытные  из
дикарей, существует несколько скромных племен, живущих  в  горах  €ндостана,
которые,  как,  например,  депчасы,  "удивительно   легко   прощают   обиды"
{Campbell, Journal of the Ethnological Society, July, N  S  vol  I,  1869,p.
150.}. Љэмпбелл приводит "примеры сильно  развитого  чувства  долга  у  этих
дикарей"  {Ibid,p.  154.}.  ’е   черты,   которые   мы   считаем   присущими
христианскому учению, проЯвлЯютсЯ в самой высокой степени в племени арафуров
(папуасы), которые "живут в полном мире и братской любви между  собой"  {„-р
Љольф (Kolff Voyages of the Dutch brig  "Dourga")}  так  что  власть  у  них
существует  только  номинально.  —то  касаетсЯ  различных  индийских  горных
племен, как, например, санталы, соурасы, мариа-сы, лепчасы, бодосы и дималы,
то различные наблюдатели многократно свидетельствуют о них, что  "это  самый
честный народ, какой Я только  встречал  {W.  W.  Hunter,  Annals  of  Rural
Bengal, p. 248.}, "преступлениЯ и уголовные кары  им  совершенно  незнакомы"
{Ibid, p. 217.}, "симпатичной чертой  их  характера  ЯвлЯетсЯ  их  полнейшаЯ
добросовестность" {Dr. I. Shortt, Hill Ranges of Southern India,  pt  III.p.
38.},  "они  отличаютсЯ  необыкновенною  добросовестностью   и   честностью"
{Glasfind, Selections from the Records of Government of India (For departm),
XXXIX,  p.  41.},  "они  удивительно  честны"  {Campbell,  Journal  of   the
Ethnological Society, N. S. Vol. I, 1869, p. 150.}, "честны и верны на  деле
и на словах" {‚. H. Hodgson, Journal  of  the  Asiatic  Society  of  Bengal,
XVIII, p. 745.}. Ќезависимо от расы мы встречаем эти черты вообще  в  людЯх,
которые продолжительное времЯ пользовались  миром  (однородный  антецедент),
будь то Якуны полуострова Њалакка, которые никогда еще, насколько  известно,
ничего не украли, даже самого ничтожного пустЯка {„остоп. ”авр,  Journal  of
the Indian Archipelago, II, p. 266.} или госы (в  ѓималаЯх),  среди  которых
достаточно  сомнениЯ  в  чьей-нибудь  честности   или   правдивости,   чтобы
приговорить человека к самоуничтожению {Џолк. „альтон, Descriptive Ethnology
of Bengal, p. 206.}. ’ак что в отношении  совести  эти  некультурные  народы
настолько же превосходЯт среднего европейца, насколько культурные  европейцы
превосходЯт грубых варваров, описанных нами выше.
     …сли бы эти и другие подобные им факты  известны  были  Љанту,  они  не
могли  бы  не  повлиЯть  на  его  представление  о  человеческом   духе   и,
следовательно, на его этические воззрениЯ. “веренный в том, что один предмет
его благоговениЯ - звездный мир - есть результат эволюции, он  мог  бы,  под
влиЯнием фактов, подобных вышеприведенным, предположить, что и другой объект
его благоговениЯ - человеческаЯ совесть - подвергалась некоторой эволюции  и
имеет, следовательно, реальную, отличную от кажущейсЯ природу.
     Ќо нынешние ученики Љанта не имеют права  на  то  оправдание,  которого
заслуживает их учитель.  Ћни  окружены  мириадами  фактов  различного  рода,
которые должны бы заставить их, по  крайней  мере,  призадуматьсЯ  над  этим
вопросом ‚от некоторые из них.
     •отЯ в противоположность  дикарю,  предполагающему  все  именно  таким,
каким  оно  ему  представлЯетсЯ,  химики  давно  уже  знали,  что  различные
вещества, кажущиесЯ нам простыми, в действительности оказываютсЯ сложными  и
часто даже чрезвычайно сложными, тем не менее, до ѓумфри  „эви  даже  химики
были убеждены, что некоторые тела, противостоЯвшие всем  известным  способам
разложениЯ, должны быть причислены к элементам. Ќо „эви,  подвергнув  щелочи
действию не применЯвшейсЯ до тех пор силы, доказал, что это окислы металлов,
предположив то же самое относительно земель, он таким же путем доказал и  их
сложность. ‡дравый смысл не только дикарЯ, но также и  культурного  человека
оказалсЯ неправым. Ѓолее широкое знание, по обыкновению, привело  к  большей
скромности, и со времен „эви химики стали питать меньше довериЯ к тому,  что
так называемые элементы действительно простые тела, и,  наоборот,  постоЯнно
возрастающий  многообразный  опыт  заставлЯет  ученых  все  более  и   более
подозревать их сложность.
     Љак земледельцу, который выкапывает известнЯк из земли, так и плотнику,
который пользуетсЯ им в своей  мастерской,  известнЯк  представлЯетсЯ  самой
простой вещью в мире, и 99 человек из 100  согласились  бы  вполне  с  ними.
Њежду тем кусок известнЯка по своему строению чрезвычайно сложен.  Њикроскоп
показывает  нам,  во-первых,  что  известнЯк  состоит  из  мириад  раковинок
Foraminifera, во-вторых, что он заключает в себе не  один  только  этот  род
раковин и, наконец, что  каждаЯ  мельчайшаЯ  раковина,  целаЯ  или  ломанаЯ,
состоит из массы камер, из которых каждаЯ  некогда  заключала  живую  особь.
’аким образом, при обыкновенном, хотЯ и тщательном осмотре настоЯщаЯ природа
известнЯка не может быть открыта, и длЯ того, кто питает абсолютное  доверие
к своему глазу, разъЯснение истинной его природы покажетсЯ нелепостью.
     ‚озьмем теперь органическое тело,  самое  несложное  с  виду,  например
картофелину. ђазрежьте ее и заметьте, как бесструктурна ее масса.  Ќо  в  то
времЯ,  как  наблюдение  простым  глазом  изрекает  такой  приговор,   лучше
вооруженный глаз наблюдает нечто совершенно отличное;  он  открывает  прежде
всего,  что  масса  картофелины  пронизываетсЯ  повсюду  сосудами   сложного
строениЯ; далее, что  она  составлена  из  бесчисленного  множества  единиц,
называемых клетками, из которых  каждаЯ  имеет  стенки,  состоЯщие  из  рЯда
слоев. „алее, что  каждаЯ  из  этих  клеточек  заключает  в  себе  известное
количество крахмальных зерен и, наконец, что каждое из этих зерен состоит из
целого рЯда концентрических слоев, так что то,  что  с  виду  представлЯетсЯ
совершенно простым, на самом деле оказываетсЯ чрезвычайно сложным.
     Ћт этих  примеров,  доставлЯемых  нам  объективным  миром,  перейдем  к
примерам, почерпнутым из мира субъективного, - к некоторым состоЯниЯм нашего
сознаниЯ. „о самого последнего времени человек,  которому  бы  сказали,  что
впечатление белизны, получаемое им при взглЯде на снег, состоит из комплекса
впечатлений, подобных  тем,  которые  вызываютсЯ  радугой,  счел  бы  своего
собеседника за сумасшедшего, что сделала бы, впрочем, и  в  настоЯщее  времЯ
большаЯ  часть  человеческого  рода.  Ќо  со  времени  Ќьютона  относительно
небольшому числу людей стало достоверно известно, что это факт  несомненный.
Њы не только можем при помощи призмы разложить белый луч на известное  число
Ярких цветов, но при  помощи  соответствующего  приспособлениЯ  можем  снова
соединить их в белый цвет: световое ощущение,  представлЯющеесЯ  чрезвычайно
простым, оказываетсЯ крайне сложным;  те,  которые  имеют  привычку  считать
предметы именно такими,  какими  они  им  кажутсЯ,  в  этом  случае  так  же
ошибаютсЯ, как и в бесчисленных других случаЯх.  „ругой  пример  возьмем  из
области слуховых ощущений. Ћтдельный звук, извлеченный из фортепиано или  из
трубы,  возбуждает  в  нашем   ухе   впечатление,   которое   представлЯетсЯ
однородным, и необразованный человек с недоверием  относитсЯ  к  объЯснению,
что это есть сложнаЯ комбинациЯ шумов. Џрежде всего, тон, который составлЯет
наиболее основную часть звука, сопровождаетсЯ  известным  числом  обертонов,
образующих то, что называетсЯ его тембром: вместо одного звука имеетсЯ их  с
полдюжины, из  которых  характер  основного  определЯетсЯ  другими  звуками.
‡атем, каждый из этих звуков,  состоЯ  в  действительности  из  целого  рЯда
воздушных  волн,  субъективно  вызывает  в  слуховом  нерве   быстрые   рЯды
впечатлений. Џосредством прибора ѓука (Ќооке) или  машины  ‘авара  (Savart),
или, наконец, при  помощи  сирены  может  быть  Ясно  показано,  что  каждый
музыкальный звук есть продукт последовательно сменЯющихсЯ единиц  звука,  не
музыкальных самих по себе, которые следуют друг  за  другом  с  возрастающей
скоростью,  производЯт  тоны  прогрессивно  увеличивающейсЯ  высоты.  ‡десь,
следовательно, опЯть под кажущейсЯ простотой скрываетсЯ сугубаЯ сложность.
     ЃольшаЯ часть этих примеров  иллюзорности  простого  восприЯтиЯ  как  в
объективной, так и в субъективной области были неизвестны Љанту. …сли бы  он
был с ними знаком, они внушили бы ему, вероЯтно, другие взглЯды на некоторые
из состоЯний нашего сознаниЯ и придали бы  другой  характер  его  философии.
Џосмотрим же, какого рода могли бы быть эти изменениЯ в  двух  его  основных
воззрениЯх  -  метафизическом  и  этическом.   Ќаше   сознание   времени   и
пространства представлЯлось ему, как оно представлЯетсЯ обыкновенно  и  всем
совершенно простым, и эту видимую простоту он принЯл за действительную. …сли
бы  он  предположил,  что,  подобно  тому,  как   кажущеесЯ   однородным   и
неразложимым сознание звука в действительности состоит из  множества  единиц
сознаниЯ, так и кажущеесЯ однородным и  неразложимым  сознание  пространства
также состоит из целого рЯда единиц  сознаниЯ,  -  он  пришел  бы,  по  всей
вероЯтности, к вопросу, не состоит ли всецело наше сознании пространства  из
бесчисленного множества пространственных отношений,  подобных  тем,  которые
заключаютсЯ в каждой его части. ЌайдЯ, что всЯкаЯ  часть  пространства,  как
самаЯ большаЯ, так и самаЯ мельчайшаЯ, не может быть  нами  ни  познана,  ни
понЯта иначе, как в каком-либо отношении к познающему субъекту, и что, кроме
представлениЯ расстоЯниЯ и  направлениЯ,  оно  неизменно  заключает  в  себе
отношениЯ левой и правой стороны, верха и низа, близости и дальности,  -  он
пришел бы, может быть, к выводу, что наше сознание о том  основном  Явлении,
которое мы называем пространством, было создано в  процессе  эволюции  путем
накоплениЯ целого рЯда опытов, зарегистрированных в нашей  нервной  системе.
ЏридЯ к такому выводу, он не  высказал  бы  той  массы  нелепостей,  которые
заключаютсЯ в его учении {‘м. ЋснованиЯ психологии, п. 399.}. ’ак же  точно,
если бы он, вместо того чтобы признать, что совесть  есть  Явление  простое,
потому что она представлЯетсЯ обыкновенно  таковою  внутреннему  наблюдению,
допустил гипотезу,  что  она,  быть  может,  сложного  характера,  составлЯЯ
соединенный продукт множества опытов, произведенных главным образом предками
и увеличенных самим индивидом, он создал бы,  может  быть,  прочную  систему
этики. —то привычное из поколениЯ в  поколение  ассоциирование  страданий  с
известными предметами и действиЯми может создать органическое  отвращение  к
этим предметам и действиЯм {‘м. ЋснованиЯ психологии, п. 189  (прим.)  и  п.
520.}, этот факт, будь он ему известен, мог бы навести  его  на  мысль,  что
совесть есть продукт эволюции. € в таком случае его представление о  ней  не
было бы несовместимым с вышеприведенными фактами, доказывающими, что у людей
различных рас совесть имеет совершенно различный характер. ‘ловом,  как  уже
сказано было выше, если бы Љант, вместо своего несообразного убеждениЯ,  что
небесные тела произошли путем эволюции, но что ум живых существ, на них или,
по крайней мере, на одном из них обитающих, с  эволюцией  ничего  общего  не
имеет, держалсЯ мнениЯ,  что  то  и  другое  в  равной  мере  обЯзано  своим
происхождением эволюции, он не впал бы в  невозможные  заблуждениЯ,  которые
заключаютсЯ в его метафизике, и в неосновательные утверждениЯ своей этики; к
рассмотрению этих последних мы теперь и перейдем.
     Ќо мы должны прежде сказать несколько слов о  ненормальном  рассуждении
по сравнению с нормальным.
     ‡нание, которое занимает первое место в смысле достоверности и  которое
мы называем точным знанием, отличаетсЯ  от  всЯкого  другого  знаниЯ  своими
определенными количественными  предвидениЯми  {‘м.  опыты  ѓенезис  науки.}.
€сходЯ из определенных данных и идЯ шаг за шагом, оно проходит путь, который
дает ему возможность предсказать,  при  каких  определенных  условиЯх  будет
иметь место известное отношение Явлений и в каком месте, или в какой момент,
или в каком количестве, или при наличности каких из этих условий можно будет
наблюдать  тот  или  другой  результат.  ђаз   даны   элементы   какого-либо
арифметического действиЯ, есть уже безусловнаЯ уверенность  в  достоверности
имеющего быть полученным результата, если только в  вычисление  не  вкрались
ошибки, допускающие всегда, при том  методе,  о  котором  здесь  идет  речь,
поправки и опровержениЯ. …сли основаниЯ и  углы  точно  измерены,  то  отдел
геометрии, называемый тригонометрией, дает точное определение расстоЯниЯ или
высоты предмета, положение  которого  требуетсЯ  определить.  …сли  известно
отношение плеч какого-либо рычага, механика может определить, какой  вес  на
одном его конце уравновесит указанный вес на другом. € при помощи этих  трех
точных  наук  -  математики,  геометрии  и  механики  -   астрономиЯ   может
предсказать минута в минуту длЯ любого места на земном шаре начало  и  конец
затмениЯ и насколько оно будет приближатьсЯ к  полному.  ‡нание  этого  рода
подтверждаетсЯ успешным  руководством  бесконечного  множества  человеческих
действий. Ћтчеты любого промышленника, операции любой  мастерской,  плавание
любого судна зависЯт от достоверности этих знаний. Џоэтому  метод,  которому
они  следуют,  проверенный  на  фактах,  перечисление  которых   превосходит
человеческие  силы,  есть  метод,  в  смысле  точности   не   могущий   быть
превзойденным. Ќо что это за метод? Љакую из этих наук мы  ни  подвергли  бы
анализу, мы встречаем все тот же неизменный процесс установлениЯ  положений,
отрицание которых немыслимо, и выведение последовательных, вытекающих из них
положений,  из  которых  каждое  отличаетсЯ  тем  же  самым  свойством,  что
отрицание его  немыслимо.  „лЯ  развитого  сознаниЯ  (а  Я  исключаю  здесь,
разумеетсЯ,  людей  с  неразвитыми  умственными   способностЯми)   немыслимо
представить себе  такие  предметы,  которые,  будучи  равны  порознь  одному
какому-нибудь предмету, в то же времЯ неравны между собой, точно так же  как
развитое сознание не может мыслить действиЯ  и  противодействиЯ  иначе,  как
равными и прЯмо противоположными. ђавным  образом  и  всЯкие  потому  что  и
следовательно, употреблЯемые в математических доказательствах,  предполагают
теорему, члены которой абсолютно свЯзаны между собою в указанном  отношении,
доказательством чего может служить то,  что  попытка  соединить  в  сознании
члены противоположного предположениЯ бесплодна. € этот метод  доказательства
как основных предпосылок, так и всех звеньев  того  логического  построениЯ,
которое на них  возведено,  находитсЯ  постоЯнно  в  действии  при  проверке
каждого вывода. ‚ывод и наблюдение сравниваютсЯ между собою,  и,  когда  они
находЯтсЯ в согласии, немыслимо, чтобы вывод не был верен.
     Џротивоположность только что описанному мною методу, который  мы  могли
бы назвать правильным априорным методом,  представлЯет  тот,  который  может
быть назван - Я едва не сказал -  неправильным  априорным  методом.  Ќо  это
недостаточно сильное выражение: он должен быть назван извращенным  априорным
методом.  ‚место  того  чтобы  исходить  из  положениЯ,  отрицание  которого
немыслимо, он берет своим отправным пунктом положение, утверждение  которого
немыслимо,  и  делает  затем   из   него   выводы.   Ќо   он,   однако   же,
непоследователен: он не  следует  первоначально  выбранному  пути.  ‚ыставив
вначале недопустимое  положение,  он  не  строит  своих  аргументов  на  рЯд
недопустимых положений. ‚се шаги, кроме первого, принадлежат  к  числу  тех,
которые  считаютсЯ  обыкновенно  правильными.  Џоследующие  следовательно  и
потому что стоЯт в обычном соотношении. Ћсобенность его заключаетсЯ  в  том,
что во всех положениЯх, за  исключением  первого,  читатель  должен  принЯть
логическую  необходимость  сделанного   вывода   на   том   основании,   что
противоположный немыслим, но он не должен искать подобного  же  соответствиЯ
логической необходимости также и в первом  положении.  ‘уждение  логического
сознаниЯ, которое должно быть признано годным длЯ каждого последующего шага,
должно игнорироватьсЯ при первом. Њы переходим теперь  к  иллюстрации  этого
метода.
     Џервое положение в первой главе у Љанта гласит: "Ќи в мире, ни даже вне
его, не может быть мыслимо ничего, что могло бы  быть  признано  без  всЯких
ограничений добрым, кроме одной только моей доброй воли"  {Kant  S.  W.  IV.
Grandi, zur Metaph. d Sitten. 1 Ab. 241.}.
     € затем на  следующей  странице  находитсЯ  нижеследующее  определение:
"„обраЯ волЯ такова не вследствие того, что она производит или выполнЯет,  -
не вследствие годности ее длЯ достижениЯ  той  или  иной  поставленной  себе
цели, - а одним своим хотением, т. е. добраЯ сама по. себе;  рассматриваемаЯ
сама по себе  она  по  своей  ценности  несравненно  выше  всего  того,  что
когда-либо  могло  бы  быть  посредством  ее  осуществлено  в  угоду   одной
какой-нибудь склонности или хотЯ бы даже всех  склонностей,  вместе  взЯтых"
{Ibid, p. 292.}. Ќаибольшее число заблуждений вызываетсЯ привычкой применЯть
слова, не переводЯ их вполне  в  мысль,  -  употреблЯть  их  в  общепринЯтом
смысле, не  останавливаЯсь  на  том,  насколько  этот  смысл,  эти  значениЯ
соответствуют  им  в  данном  случае.   Ќе   удовлетворЯЯсь   неопределенным
представлением  о  том,  что  понимаетсЯ  под  "доброю  волей",  постараемсЯ
раскрыть настоЯщее ее значение. ‚олЯ предполагает сознание какой-либо  цели.
€сключите из нее всЯкую мысль о цели, и представление воли исчезнет. ’ак как
представление о воле необходимо предполагает какую-либо  цель,  то  качество
воли определЯетсЯ качеством имеющейсЯ  в  виду  цели.  ‚олЯ  сама  по  себе,
рассматриваемаЯ независимо от какого бы то ни было определЯющего эпитета, не
может быть познана с нравственной  стороны.  Ћна  становитсЯ  познаваемою  с
нравственной стороны только тогда, когда получает характер доброй  или  злой
воли в зависимости от предположенной доброй или злой цели. ’ому, кто в  этом
сомневаетсЯ, мы предложили бы попробовать, может ли он мыслить добрую  волю,
стремЯщуюсЯ к дурной цели. ‚есь вопрос, следовательно, сводитсЯ  к  значению
слова  "добраЯ".  ђассмотрим  прежде   всего   значениЯ,   обыкновенно   ему
придаваемые.
     Њы говорим о хорошем хлебе, хорошем  вине;  под  этими  выражениЯми  мы
разумеем предметы вкусные и потому доставлЯющие удовольствие  или  предметы,
полезные длЯ здоровьЯ, которые, содействуЯ здоровью, ведут  к  удовольствию.
•ороший огонь, хорошее платье, хороший дом - все эти выражениЯ употреблЯютсЯ
нами  потому,  что  эти  предметы  или  служат  комфорту,   т.   е.   нашему
удовольствию, или ласкают наше  эстетическое  чувство,  следовательно,  тоже
доставлЯют нам удовольствие. ќто относитсЯ к тем  предметам,  которые  более
косвенно служат нашему благополучию, чем хорошие орудиЯ или хорошие  дороги.
Љогда мы говорим о хорошем работнике, хорошем учителе, хорошем  докторе,  мы
опЯть-таки подразумеваем под этим успешное содействие  благополучию  других.
•орошее правительство,  хорошие  учреждениЯ,  хорошие  законы  указывают  на
преимущества,  доставлЯемые  обществу,  среди   которого   они   существуют,
преимущества,  равноценные  известным  родам  счастьЯ,  положительного   или
отрицательного. Њежду тем Љант говорит, что добраЯ  волЯ  есть  та,  котораЯ
ЯвлЯетсЯ доброй сама по себе, независимо от какой бы то ни было цели. Њы  не
должны видеть в ней нечто  побуждающее  к  действиЯм,  полезн