ронутую по  закраинам льдом, и на
неохватную, тонущую в сумерках, серо-синюю ширь заречьЯ.
     ”еофан зашел в  открытую церковь,  где  шла вечернЯЯ  служба,  постоЯл,
послушал,  осенив  себЯ крестным знамением, обозрел  закопченные стены, едва
отмытые, с проступающею сквозь копоть росписью московских мастеров, так и не
понЯвши, хорошею или плохой. Ћн бы сам написал  не так (и уже прикладывалось
безотчетно, что ведь  надобно  станет сбивать прежнюю  обмазку, по крайности
делать насечку на стенах, заново обмазывать и лощить и тогда уже расписывать
по новой, невзираЯ на то, что было  здесь до  сих пор). ‚ыйдЯ на паперть, он
вновь погрузилсЯ  в сумеречное кишение города  и  едва  нашел дорогу  домой,
мыслЯ завернутьсЯ сейчас в свой тулуп и  проспать до утра в смолистом холоде
только что срубленной клети.
     Ћднако в келье ждала его приЯтнаЯ неожиданность: топилась печь, слоисто
плавал дым, принимаЯ на себЯ багровые отблески пламени из устьЯ.
     Џол был подметен и вымыт, вещи мастера  развешаны по спицам и заботливо
разложены вдоль стены, и даже кровать застелена была пышным, набитым  свежею
соломою сенником, покрытым сверху полосатою рЯдниной.
     ‚ошел монастырский служка с беремем дров, улыбнулсЯ ”еофану, сказал:
     - Ћт великого кнЯзЯ присылали! „уховник  еговый, ”едор, тебЯ прошал, да
не  ведали, батюшко, где  и  бродишь! €з утра  созывают,  вишь, на  беседу к
ЃогоЯвлению!
     ”еофан все-таки  проверил,  проводивши  служку,  свое добро, пересчитал
оставшиесЯ   гривны-новгородки.  ‚се  было,   однако,  цело.  ‘казаннаЯ  ему
вороватость московитов не  оправдалась на этот раз. „аже и хлеб,  и глинЯный
жбан  с квасом были приготовлены  ему, и блюдо моченой брусницы,  что  уже и
вовсе растрогало мастера.
     “твердивши  на  божнице  икону  свЯтого  Ќиколы,  подарок  новгородских
изографов,  и помолЯсь, ”еофан,  в исподнем,  улегсЯ спать,  скинув  верхнее
платье и сапоги и натЯнув на себЯ курчавый мех дорожного овчинного зипуна, с
наслаждением вытЯнувши долгие сухие ноги, порЯдком промороженные в пути.
     Ѓыло  хорошо, тепло  и  удобно.  ‘вежаЯ, пахнущаЯ  рожью солома  упруго
подавалась  усталому  телу.  …два  мерцал  огонек  лампады.  “тихли  к  ночи
настойчивые топоры, и ветер за стеною уже заводил свою долгую песню, заметаЯ
белым искристым покрывалом испакощенное лоно земли.

        ѓлава 5

     Ќаутро все было  бело от выпавшего за  ночь снега. ”еофан, проспавший с
дороги  полунощницу, отстоЯл заутреню с литургией  в тесном,  срубленном абы
как,  на времЯ, бревенчатом  храме  (после  сановитых новогородских  соборов
показалось  особенно  тесно  и  темно)  и  уже  готовилсЯ  идти с  братией в
трапезную,   как  захлопотанный   служка,   отозвавши  художника  посторонь,
повестил, что его зовут и сани уже присланы. Џешком тут, как в Ќовом ѓороде,
знатные люди не ходили вовсе.
     ‘ани понеслись, вилЯЯ, по  мерцающему  тысЯчью цветных огоньков  снегу,
взметаЯ снежные  вихри,  огибаЯ чьи-то  палаты, горы бревен,  теса,  драни и
груды строительного мусора, промчались вдоль высокого тына, заворачивали еще
и  еще,  едва  протиснувшись  в узости между  городовою стеною и церковью, и
наконец стали у крыльца невеликой  каменной  палаты, пристроенной  вплоть ко
храму.
     ‘легка разочарованный ”еофан (мыслилось, его  везут в кнЯжеские терема)
поднЯлсЯ  по  кирпичным  ступенЯм  и  оказалсЯ  в   сводчатом  покое,  грубо
побеленном,  видимо,  сразу после  пожара  города.  Ќавстречу  ему  выступил
внимательноглазый, с  легкою походкой клирик. ЏредставЯсь, назвалсЯ ”едором,
игуменом ‘имонова монастырЯ, - тем самым обманувши и вторую надежду ”еофана,
на встречу с митрополитом Џименом,  - мановением длани  пригласил  к  столу.
‚прочем,  соленые  рыжики, холоднаЯ севрюжина  с хреном, горчицею  и прочими
специЯми, вЯленые  снетки и тройнаЯ  стерлЯжьЯ уха, за  которой  последовала
каша сорочинского пшена, сопровожденнаЯ заедками, и греческое вино, пироги с
морошкою, брусника и  сотовый мед скоро  и полно примирили  проголодавшегосЯ
изографа  со скромностью встречи,  да и игумен ”едор,  назвавшийсЯ к тому же
кнЯжеским духовником,  скоро  расположил ”еофана  к себе. Ћн неплохо  владел
греческим и оказалсЯ достойным собеседником. †иво расспрашивал о Ќовгороде и
его   красотах,   о   ереси   так   называемых  стригольников,   а  также  о
Љонстантинополе и  навычаЯх  василевсов, о  предполагаемой  унии с латинами,
котораЯ  больше всего тревожила русичей,  о генуэзских  фрЯгах и, словом, не
уронил в  глазах ”еофана  чести  города, ни  достоинства церкви  московской.
(‚чера,  бродЯ  по грЯзной,  отстраивавшейсЯ Њоскве,  ”еофан  грехом подумал
было, что с отъездом Љиприана  не осталось и никоторого ученого мужа  в этом
городе.) Џрисутствующие за столом  спасский архимандрит и  два старца больше
молчали, приглЯдываЯсь  к греческому  мастеру. ‹ишь  к концу трапезы один из
них, с легким прищуром, посетовал, что владыка  Љиприан, премного  хваливший
художника,  ныне уже сошел  с престола,  но они ждут,  что и новый  владыка,
Џимен, не станет небрегать рекомыми талантами иконописных дел мастера.
     ”еофан сдержанно поклонилсЯ.
     ’ак ли, сЯк,  но после гостеваньЯ у кнЯжего духовника жизнь  ”еофана на
Њоскве наладилась. Ћн продолжал находитьсЯ в той  же келье —удова  монастырЯ
(с жильем в недавно выгоревшей и набитой народом Њоскве  было  трудно), но у
него  поЯвились  ученики,  вновь  заработала  каменнаЯ  краскотерка,  и  уже
стругались  кленовые доски, уже набивалась паволока на ковчеги будущих новых
икон сгоревших  иконостасов  и  боЯрских  божниц,  и  уже предвкушалось, как
тронет  он - неизбывным чудом начала каждой  новой работы  -  разведенные на
Яйце с пивом краски, как проложит первые  бегучие  очерки свЯщенных фигур по
сиЯющему  алебастровому  левкасу,  придаваЯ  безглазой поверхности  разом  и
глубину,  и  смысл,  как  ощутит  вновь  и  опЯть   то  упоительное  чувство
прикосновениЯ к чуду и легкого страха, которое посещало его всегда, когда он
после большого перерыва бралсЯ за кисть.
     Ќачали  заходить и московские иконописцы, сперва иноки, а там и мирЯне,
живущие на посаде  в ‡анеглименье. ‹юбовали жадными взорами лазурь и пурпур,
осторожно, хоронЯсь друг друга,  выспрашивали о тайнах  мастерства  (иные не
ведали даже, чем  алебастровый  левкас  отличен от  обычного!), брали в руки
"зуб рыбий",  большой  моржовый клык, коим ”еофан  лощил и доводил до блеска
поверхность  загрунтованных досок.  ‘ловом, началась привычнаЯ  и любимаЯ им
работа,  и  токмо  одно  было  неЯсно до  сих  пор,  дадут ли  ему  и  когда
расписывать  заново обгорелые московские храмы? „лЯ него, как и длЯ  всЯкого
большого  мастера, стенопись была главным  делом жизни, а  иконные образа  -
проходной, не  столь  уже  и  важной работой,  хоть  и делал  он ее со  всем
тщанием, выписываЯ фигуры свЯтых на  досках гораздо аккуратнее; чем на сырой
оштукатуренной  стене, где  надо  было  спешить  записать  в  один  день всю
поверхность,   подготовленную  мастерами.  Ћхра  только  к   сырой   обмазке
"прилипает", образуЯ  не смываемый  и не  растворимый  водою красочный  слой
(почему  и  способ такого письма, самого  трудного,  но и  самого  прочного,
называетсЯ  по-фрЯжски "фреско", что значит "свежаЯ"). Ќу и, что  важнее длЯ
мастера:  иконные  лики  писать  -  или  воссоздавать весь мир  христианской
космогонии на стенах, столбах  и сводах храма,  знаменующего  собою зримый и
потусторонний миры, с раем и адом, с изображениЯми сошествиЯ свЯтого „уха на
апостолов и ‘трашного суда, со всею свЯщенной историей, с подвигами пророков
и   праведников,  с   рЯдами  свЯтых  воинов  и   вероучителей,  с  образами
евангелистов в парусах храма и с самим ‚седержителем в  высокой подкупольной
глубине!
     ‘вою судьбу и  работу  свою мерил  ”еофан  ни чем иным, как количеством
расписанных им церквей, и потому днешний труд рассматривал токмо подготовкою
к  тому,  важнейшему  и  славнейшему,  сходному  с  подвигами   христианских
праведников, что, увы, зависело от решениЯ нынешнего митрополита московского
Џимена!  ’ем паче  пока  его  даже  к  восстановлению  каменного храма  —уда
архангела Њихаила, возведенного еще при митрополите Ђлексии, не приглашали.
     €зографы на Њоскве  имелись нарочитые, но как-то со  сторон,  все более
приезжие из иных градов,  укоренившиесЯ здесь суздальцы и  володимерцы, даже
тверичи,  подчас   со   своим  навычаем  и   пошибом,  и  потому  отнюдь  не
совокуплЯвшиесЯ воедино и не составлЯвшие, как в Ќовгороде, своей живописной
школы, узнаваемой едва ли  не в  каждом  написанном ими  образе. ‚ этом тоже
была,  как  понЯл ”еофан, "столичность"  Њосквы,  а вместе  и  сравнительнаЯ
молодость города.
     Џриходили боЯре. ‘тоЯли,  в  долгой узорной  срЯде,  взирали, как пишет
художник.  ‡аказываЯ образ, осторожно выспрашивали о цене.  ‚се строились, и
серебра было мало у всех.
     Ћднажды  ЯвилсЯ  бело-румЯный,  в  каштановой бороде  молодой  дородный
красавец.  ™урЯсь, обозрел работу,  бросил слово-два, по  которым проЯснело,
что в письме иконном добрый знаток, сказал:
     - Њечтаешь, поди, церкву расписать? - ‚оздохнул:
     - Џогорела Њосква!
     ”еофан кинул глазом. ѓость вольно  ходил по горнице. Џолы распахнутого,
травами  шитого,  палевого, рытого бархата опашнЯ  почти задевали стоЯщие  у
стен  иконы.  ‘апоги, востроносые,  цветные,  на  высоких  красных каблуках,
верно,   татарские,  булгарской  работы,  точно   и   смело  печатали   шаг.
Њосквичи-подмастерьЯ словно пришипились, раздались по углам.
     „ва  краснорожих молодца в  алом сукне и с узорным железом в руках, что
вошли с гостем, замерли у двери.
     - €з –арьграда? - вопросил вельможный красавец. ”еофан кивнул.
     - Ќовый терем рублю! - поЯснил гость. - ‘ожгали ордынцы! Ђ мечтаю на то
лето каменный класть! „ак ты, тово, распишешь ле?
     ”еофан, все не понимаЯ, кто перед ним, опЯть неспешно склонил голову.
     - ЏоглЯнь  место,  тово! - повелительно  предложил гость и, не  сожидаЯ
согласиЯ ”еофана,  пошел к  двери. ’олько тут посунувшийсЯ к нему  подручный
шепнул изографу:
     - Ѓрат великого кнЯзЯ, двоюродник! ‚оевода! ‚ладимир Ђндреич, сам!
     ”еофан  накинул  зипун, опоЯсалсЯ.  Ќа  улице ждал расписной  возок  со
слюдЯными  оконцами,   обитый  изнутри  волчьим  мехом.  ‘ерпуховский  кнЯзь
плюхнулсЯ на сиденье, разбросав ноги в  щегольских  сапогах,  мастеру указал
долонью супротив себЯ:
     - ‘адись!
     „о речной  стены  можно  было бы  пройти и пешком,  впрочем, ”еофан уже
начал привыкать к тому, что знатные люди тут не ходили, а ездили.
     Ќоворубленый  кнЯжеский  терем  стоЯл  за соборной  площадью  на  самом
взлобке  берега, и из  окон в  чистых прозрачных  слюдЯных  оконницах широко
смотрелось  заречье  с  садами  и теремами, оснеженным  полем,  пересеченным
струЯми дорог и окаймленным синими лесами в седой морозной дымке.
     - ‚он тамо - Ћрда! - сказал кнЯзь, воздохнув и без обычной улыбки своей
указываЯ на заречную, уходЯщую вдаль разъезженную дожелта дорогу.
     Џомолчал, присовокупил:
     - ’ак и зовут в народе - Ћрдынка!
     ‚ишь разбили было бусурман, а ноне опеть платим дани-выходы...
     ’охтамыша  того кто и знал! Ѓрат ноне сына в Ћрду посылает... Ќу! Џрошу
к столу, моих хлеба-соли отведать!  - перебил он сам себЯ, вновь расплываЯсь
в незаботных улыбках. ‘луги стремглав уже накрывали столы.
     - ‚от эдак-то станет и каменный терем! „ак на той-то стене, прЯмь окон,
град  Њосковской  ты мне  изобрази!  Љ той  поре и  отстроЯт, узришь,  сколь
красовит город!
     ЉнЯзь  Явно гордилсЯ уничтоженною и  теперь упрЯмо  восстающею из пепла
Њосквой.
     Џосле обильной трапезы с  дичиной и разнообразным печевом (пост еще  не
наступил)  ‚ладимир Ђндреич,  обтираЯ  усы и бороду тканым  рушником,  вновь
глЯнул пристально в очи ”еофану (до того балагурил с сотрапезниками, боЯрами
и послужильцами своего  двора,  как понЯл изограф), посмотрел строго, ставши
на миг много старше своих лет:
     - „ак помни, мастер! “доволишь, осыплю добром! Ђ пока - вот тебе залог!
„абы не забывал  менЯ! - ђумЯные уста кнЯзЯ опЯть тронула  озорнаЯ  усмешка,
когда передавал зодчему, снЯвши с руки, массивное серебрЯное кольцо с камнем
Ясписом.
     Ђ  владыка Џимен  все  не  ехал.  Ћн  путешествовал по разным  городам,
собираЯ  дани  и  что-то  устроЯЯ, и  по-прежнему  неЯсно  было,  поручит ли
мастеру, воротЯсь на Њоскву, достойную того работу по храмовой росписи.

        ѓлава 6

     ђавномерно  постукиваЯ,  скребет  краскотерка.   ‘ыплетсЯ   и  сыплетсЯ
желто-коричневаЯ   каменнаЯ  пыль.   ”еофан,  краем  глаза   взглЯдываЯ   на
подмастерьев  (второй,  высунув от напрЯжениЯ  Язык,  лощит рыбьим зубом уже
отверделый левкас на большой иконной доске), щуритсЯ, перебирает кисти.
     Љисти разные,  есть  дорогие, из бобровой и  из соболиной шерсти,  есть
колонковые,  есть  попроще,  беличьи,  есть  твердые, из кабаньей щетины или
конского волоса, круглые и лопаточкой, великие  и малые  -  длЯ какой работы
смотрЯ.  ‚ Яичных  скорлупках-половинках дожидают уже  разведенные на Яичных
желтках пополам с пивом  или хлебным квасом краски. ћный послушник …пифаний,
понравившийсЯ  чем-то  греческому мастеру  (тоже  живописец, однако  таланом
больше,  как  видитсЯ,  привержен к хитрости  книжной),  любопытно  и  жадно
внимает  мастеру, тоже  с острым  интересом взглЯдывает на  медленные персты
византийского изографа, перебирающего орудиЯ ремесла. Њастер  не работает по
"подлинникам", не давит  на доске заранее очерк  фигуры,  и  …пЯфаниЯ больше
всего поражает эта  зримаЯ  бестрепетность, с которой  грек проводит  первые
линии, кладет первые мазки по гладкой поверхности левкаса, будто бы уже видЯ
мысленным взором полностью то, что должно возникнуть под его кистью.
     -  Џалеолог готов принЯть  унию!  - говорит ”еофан,  отвечаЯ на вопрос,
только что  заданный …пифанием. -  ‹ишь  бы  защитить  чужими руками  жалкие
остатки  империи!  Ќарод,  руковожающие  коим  готовы  отречьсЯ  от  древних
свЯтынь, от веры пращуров, приуготовлен к гибели! ‚иждь, отроче, и внемли!
     Џо  то и €оанн Љантакузин не возмог ничего  совершить... сами греки  не
позволили  ему  спасти  империю! —ернь,  охлос, кидала  камни  в  последнего
великого  василевса  своего!  Џо то и  Я  здесь, и многие  из  нас  покидают
свЯщенный  город.  ’алан,  знаниЯ, мужество, даже  волЯ и честь становЯт  не
надобны, ежели гибнет государство. Ќе повторЯйте наших ошибок вы, русичи!
     Ќе избирайте себе  ничтожных правителей, и пуще всего таких, кои брегут
отечеством своим, мыслЯ спастись чужою силою! ‘ила должна быть токмо своЯ!
     Џалеологи нанимали на службу каталонцев, фрЯгов и франков,  утопивши  в
крови ‚ифинию,  откуда  выходили лучшие морЯки и  солдаты ‚изантии! €  вот -
земли Ќикейской  империи  под  османами,  торговлЯ, едва не  всЯ, перешла из
ЉонстантинополЯ в ѓалату, и мы, потомки великих предков, стали ничем!
     ’еперь  нам,  грекам, предлагают  унию с ђимом!  Џодчинить православную
церковь,  единственно  сохранившую  заветы  •риста, латинскому Џапе,  вместо
соборности  получить  церковную  иерархию,  где  даже  Ѓог-Ћтец  отделен  от
Ѓога-‘ына, а  о потустороннем велено  узнавать  лишь посредством  умственных
ухищрений, ибо  откровениЯ старцев афонских признаны  не  более  чем больным
бредом  их  воображениЯ...  ‘коль  умален,  сколь  мелок  человек, коему  не
оставлено  даже  право обожениЯ, не  дано  зримо  и чувственно  прикоснутьсЯ
благодати ”аворского света!
     ‡ри,  …пифание,  егда будут  вас  работити иные Языки, то  прежде всего
потщатсЯ  лишить  русичей веры православной, а  там  и власти, и зажитка,  и
книжного разумениЯ...
     ”еофан  замолк. Џоследнее  он говорил  уже безотчетно,  повторЯЯ  давно
выношенное, отлившеесЯ в строгие словесные формулы. € мысль, и рука его были
устремлены  к  деланию.  €  вот перваЯ,  бегучаЯ,  слегка  изломаннаЯ  линиЯ
пролегла по белизне иконной доски, за  нею втораЯ, третьЯ...  Њастер наконец
опустил кисть, передыхаЯ. „о того он  хватал новые кисти почти не глЯдЯ, все
быстрей и быстрей, наносЯ то широкие долгие мазки, то почти удары, стремглав
падающие на  левкас, и уже  среди  арок,  башенок  и  кровель полусказочного
города Явственно обозначились фигуры  "‘ретениЯ" - младенца €исуса и присных
его на пороге храма.
     …пифаний смотрел, полураскрывши рот. ЏодмастерьЯ тоже вперились глазами
в икону, позабыв на  миг об орудьЯх своих.  “ них на  глазах творилось чудо,
великое  чудо художества,  столь  схожее с  ѓосподним творением, открывалось
окно в тот, иной, потусторонний мир.
     Ќикто из них не заметил в сей миг и не услышал скрипа саней на улице, и
токмо когда открылась настылаЯ  дверь,  впустив  в облаке пара  целую череду
клириков, стало Ясно, что пожаловал важный гость.  ”еофан не ждал уже никого
из великих и потому  слегка растерЯлсЯ, понЯвши, что к  нему  пожаловал  сам
митрополит Џимен.
     Ќовый владыка был  черен и полноват, он  бегал глазами, а улыбаЯсь  или
говорЯ что-либо,  неприЯтно  морщил нос,  вздергиваЯ верхнею губой.  Љак  на
грех,  готовых  работ  почти  не   было.  Џимен  глЯдел,  кивал,  выслушиваЯ
объЯснениЯ мастера, так и не давши понЯть, по нраву ли ему то, что он видит.
     Ќесколько  запоздав,  в   покой  вступил  ”едор  ‘имоновский.   ЌачалсЯ
увертливый разговор с воздыханиЯми и жалобами на церковную скудоту.
     Џолучалось, что с росписью храмов надобно подождать, и Љиприан паки был
не  прав, столь  рано вызвавши  мастера из  Ќова-ѓорода.  „околе,  мол, град
московский не будет отстроен вновь, не  в  подъем  затевать дорогое храмовое
художество.
     ”еофан слушал, постепенно наливаЯсь гневом и  каменеЯ ликом, что у него
происходило всегда, когда мастер впадал  в  бешенство. ‡ахотелось мгновением
бросить все и враз выехать вон из Њосквы.
     ‚прочем,  повздыхав,  посуетЯсь,  посовавшись  во  все  углы  хоромины,
покивав на многословные объЯснениЯ ”едора, высказанные вполголоса:
     -  "‚еликий  кнЯзь знает?"  -  только  услышал  ”еофан  вопрос  Џимена,
которого - понЯл он в  этот  миг - нимало не интересовала  сама живопись, ни
мастерство, ни талан, ни даже известность мастера,  а лишь сложные отношениЯ
боЯрской господы  московской.  € то,  что  великий кнЯзь все  еще  не принЯл
грека, имело длЯ Џимена, как  кажетсЯ, большее значение, чем  все, увиденное
им воочию.
     Ќа  уходе,  впрочем, Џимен приказал  оставить  все  как есть, не  лишаЯ
художника монастырской руги.
     ’аковы  были дела  изографа,  когда  епископ  „ионисий,  вернувшийсЯ из
–арьграда, поЯвилсЯ на Њоскве.
     „ионисий  приветствовал  ”еофана  как  старого знакомца,  расспросил  о
Ќовгороде, выслушал горький  отчет  мастера о встрече с Џименом  и сразу  же
предложил  ехать  в  Ќижний,  восстанавливать  закопченные  после  пожара  и
татарского взЯтиЯ  Ќижнего фрески в ‘пасском  соборе. „ело было решено почти
что  в несколько мгновений. „ионисий тут  же  вручил  художнику две грамоты:
строгую, монастырскому начальству, с повелением достойно принЯть  мастера, и
рекомендательную, длЯ кнЯзЯ, а также задаток серебром.
     Ќа отъезд мастера  набежало много московских знакомцев. Џили отвальную,
прошали не забывать.
     …пифаний, которого  ”еофан успел полюбить, был тут же и едва не плакал,
прощаЯсь. Џринес в подарок мастеру тонкой  работы кованую медную братину. Ќа
вопрос, чем отдарить, …пифаний, разом покрывшись  густым румЯнцем,  скрывшим
на миг все его рыжие веснушки, возразил:
     -  Ћтче! …жели  будет у тебЯ  малый  час,  напиши  мне  красками  ‘офию
–ареградскую, воздвигнутую великим ћстинианом! Ѓают, она с весь  наш Љремник
величиной! ‘колько там столпов и околостолпий,  сходов и восходов, переводов
и переходов,  различных палат, престолов и лестниц,  окон  и дверей!  Ђ  еще
бают,  там  на  столпе изваЯн  сам ћстиниан, и в правой руке у  него  Яблоко
медЯно, таковое мерою, что в него входит два с половиной ведра воды! —тобы Я
мог положить этот  лист в начале книги и, вспоминаЯ тебЯ, мог бы представить
себе, что нахожусь в –арьграде!
     ѓлаза у  …пифаниЯ,  когда  он выговаривал  все это, были  отчаЯнные  от
собственной дерзости и желаниЯ  получить просимое.  ”еофан ответил вьюноше с
мЯгкой улыбкою:
     - ‚сего, что  ты перечислил тут, невозможно  враз написать ни  на каком
самом  пространном  листе. ’о,  что  Я могу  изобразить, будет  сотаЯ  долЯ,
малость от множества, ну, а  остальное ты сам себе представишь и уразумеешь,
глЯдЯ на малое изображение!
     ‘казав  это, ”еофан вынул кисть, развернул лист плотной александрийской
бумаги  и быстро  под взорами онемевших сотрапезников  и провожальщиков стал
набрасывать очерк ‘офии –ареградской так,  как он отпечаталсЯ  в его памЯти.
”еофан не  ведал, сколько минуло времени, когда  наконец отвалилсЯ на лавке,
почти ронЯЯ  кисть, глЯнул еще раз придирчиво строго, подправивши там и сЯм,
и подал рисунок  …пифанию. •удожники столпились вокруг, молча  рассматривали
”еофанов дар.  Љ  простывшим Яствам  никто  из  них  не спешил возвращатьсЯ.
(Џозже  рисунок ”еофана  начнут  перерисовывать себе многие  изографы, и сам
…пифаний изобразит его четырехкратно в  большом напрестольном …вангелии.) Ќо
тут даже и  не хвалили еще, а  перемолчали благоговейно и, допив свои  чары,
молча  разошлись,  потрЯсенные  быстротою и  искусством  работы  знаменитого
грека. € долго, и много говорили и вспоминали о нем, когда мастер уже скакал
в зимних санЯх по ‚ладимирской дороге в сторону  Ќижнего  Ќовгорода, покидаЯ
Њоскву  со  сложным чувством, в котором к  радости  близкого большого  труда
примешивалось и смутное сожаление о покинутой  столице Њосковии, к  которой,
скорее чувствовал, чем понимал ”еофан, сходились  ныне все  надежды и чаЯниЯ
лесной и холмистой русской страны.
     ‚от о чем, о какой потере длЯ художества московского толковали  иноки в
‘имонове монастыре в день прихода туда игумена ‘ергиЯ, так больше никогда  и
не встретившегосЯ с греческим изографом. Ђ юный Ђндрей ђублев познакомилсЯ с
”еофаном много позже, когда тот вторично и уже навсегда воротил на Њоскву.

        ѓлава 7

     „ела на Њоскве шли ни шатко ни валко.
     ‚ Ћрду к новому хану  устремили, почитай, все залесские  кнЯзьЯ. Џоехал
Ѓорис  ЉостЯнтиныч  ѓородецкий  вновь  спорить  с   племЯнниками   о  Ќижнем
Ќовгороде; „митрий ЉостЯнтиныч послал туда же второго сына, ‘емена  (ЉирдЯпа
сидел  в  Ћрде  не  понЯть -  не  то подручником, не  то  заложником  хана),
отправилсЯ  и Њихайло ’верской  с сыном Ђлександром, по слухам, вновь искать
великого кнЯжениЯ  под  „митрием...  ЌелепаЯ  минувшей осенью  сдача  города
пьЯною чернью грозила теперь вновь обрушить все с таким тщанием возводимое и
уже было возведенное здание московской государственности.
     „митрий, избавившись  от Љиприана, места  себе  не находил.  ‚се шло  и
вкривь  и  вкось.  Ћрдынский  посол Љарач недвусмысленно потребовал  прежней
"великой" дани, угрожаЯ вторичным набегом. € лучше было соглашатьсЯ на дань,
чем рисковать новою переписью  -  "числом", после которого дань могла  легко
вырасти вчетверо, ежели не впЯтеро,  ибо  за прошедшее с последнего  "числа"
столетие  с  лишком  землЯ  разрослась, полюднела  и  побогатела несказанно.
‚ыросли целые  городки, слободы,  починки и  села  там,  где были  при кнЯзе
„аниле  еще  безлюдье и глушь. Њонахи нынче  в поисках уединениЯ  уходили на
„убну, прЯтались среди  буреломов и болот, а то и в заволжские дальние дали,
в  галичские,  белозерские  и вологодские пределы,  хотЯ и там землЯ густела
деревнЯми, возникали острожки, на судоходных реках строились вымолы, и, быть
может, именно это незримое глазу, но неуклонное  наполнение земли и ЯвлЯлось
основою  всего, что  делали  воеводы  и  кнЯзьЯ, сталкиваЯсь  в непрестанных
воинственных сшибках друг с другом и с татарами.
     ‚о  всЯком случае,  он, „митрий, коему сейчас не  хватало всего - леса,
хлеба,  лопоти, серебра, - был в ответе за всю землю, весь "Язык" русский, а
выгнав  митрополита,  и  за  духовное  окормление  русичей  (в чем  ему, как
великому кнЯзю,  вручены  были право и  власть самим ѓосподом, в это „митрий
верил, и верил свЯто. Ћ том и покойный батька Ћлексей баЯл ему не единожды!)
€  вот теперь покинутаЯ  им Њосква сожжена,  кнЯжество  разгромлено, тверичи
вновь поднЯли голову, в  великом Ќовгороде и Џскове  бушует ересь, ордынские
дани умножились и многажды проклЯтый им Ћлег,  как и всЯ ђЯзань,  неодолимо,
раз за разом, встающаЯ из  пепла вражеских  нахождений и погромов, уже вновь
угрожает Њоскве.
     ‚ойско, посланное на Ћлега ”илипповым постом, вернулось к ђождеству.
     ѓнали  стада,  вели полон.  Ќо скот приходило забивать - не было сенов,
запасенные копны вокруг всей Њосквы  пожгли и разволочили татары, и сено то,
раструшенное  со   снегом  и   грЯзью,  уже   не  годилось  в   корм   самой
нетребовательной скотине. ‘кот забивали,  кормили народ,  полон расселили по
опустевшим деревнЯм и селам, и все одно не  было серебра, нечем было платить
дань,  новонасельники нуждались и  в том, и  в  другом,  и в  третьем,  иные
потихоньку  разбегались,  возвращаЯсь  к себе,  за Ћку. Ђ  Ћлег  уже  вновь,
собравши  неведомые силы, подступил к ђЯзани, откуда бежали с позором, почти
без бою, посаженные там московские наместники...
     Џри  этом  большое  путалось  с  малым,   хворали  малыши,   недомогала
простуженнаЯ в бегах ЂвдотьЯ. Ќе хватало дубовой драни. ђоптал посад.
     •итрые  фрЯги строили препоны,  мешали сурожской  торговле.  ‘о  многих
волжских градов своих  данщиков приходило убирать. Ќе было соли,  в оттепель
под ђождество пропало неисчислимое количество пудов свежей мороженой рыбы.
     Ђкинфичи,  стараньЯми ‘вибла  (которого  „митрий и  любил, и  ненавидел
порой, и  трЯс  за  отвороты ферЯзи, подозреваЯ в  лукавых  изменах, и вновь
винилсЯ пред ним, и  вновь приближал) захватившие премногую  власть в  думе,
ссорились  теперь со  смоленскими  кнЯжатами.  €ван Њороз и  ЃЯконтовы  тихо
недовольничали  засильем Ђкинфичей.  ”едор Љошка с  каждый  наездом  из Ћрды
пенЯл  кнЯзю,  что дела идут  не путем,  нет серебра, и  он не может тамо, в
Ћрде, удоволить надобных кнЯжеству вельмож ханских. ‘ам  купил родовое место
‚асилиЯ  ‚ельЯминова  и теперь отстраивал  новый  терем,  выше  и  роскошнее
прежнего.
     - „лЯ своих затей  серебра  небось  хватает у  ево! -  ЯрилсЯ „митрий и
понимал, что не  прав. ‘троились все и, значит, верили в прочность власти, в
то, что кнЯзь их защитит, а летошнее  разорение - лишь нелепаЯ  случайность,
беда  от несогласиЯ  воевод  (‘вибла в  осенней беде обвинЯли многие). Џусть
строЯт! Ѓудет что защищать! ‘ам домовитый, это кнЯзь понимал хорошо.
     €  все  же  пришлось  печи  пока  сложить  из  простого  кирпича,  и от
иноземного дорогого  стекла  отказатьсЯ  на  времЯ, и  половики постелить  в
горницах домотканые, свои, вместо сгоревших бухарских многоцветных ковров, и
белую  посуду, из далекого —ина  привозимую,  нынче  не покупали в кнЯжеские
терема. €  все  это было  сполгорЯ,  суета сует  и  всЯческаЯ суета, все  то
претерпеть  было  мочно,  лишь бы не  потерЯть  главного: великого  кнЯжениЯ
владимирского, ставшего московским!
     ‚ласть  определЯет  все:  зажиток, силу кнЯжества, независимость церкви
русской  от  угрожающего  многоликого натиска  латинов.  € само  бытие Языка
русского, как верил и знал „митрий, впрЯмую зависело от того, сохранит ли он
власть, удержит  ли  в едином кулаке  зависимые  от него  кнЯжества,  те  же
ђостов,  Ѓелоозеро, Љострому  и џрославль,  удержит  ли Ќовгород со Џсковом,
сохранит ли  достигнутое превосходство над ’верью и Ќижним Ќовгородом? Џо то
и  на Ћлега ђЯзанского  посылал рати! Ћправдывал тем самого себЯ, чуЯ, что с
Ћлегом зарвалсЯ  - и был не прав, хоть и  толкали его Ђкинфичи, всем  кланом
толкали на эту прю!
     ‚ечерами,   когда  стихала  настырнаЯ   работа  топоров  и   молодечнаЯ
наполнЯлась храпом спЯщих  воинов,  „митрий  проходил в  верхние  горницы, в
укромные и тесные покои жены. ’еплилась единаЯ свеча в  высоком свечнике, да
золотились оклады икон от лампадного  пламени.  Џохрапывала сеннаЯ  девка  в
углу. ЂвдотьЯ лежала без  сна,  успокоеннаЯ, протЯгивала к нему, выпрастываЯ
из-под одеЯла, исхудавшие руки.
     - Џолежи со мной, донюшка! - тихо просила. - ’олько не трогай менЯ!
     € кнЯзь,  понимаЯ, что причина болезни  жены  только он, заставивший ее
бежать  сразу после  родин  из  обреченного  города,  молча  прЯтал  лицо  в
распущенных на ночь волосах Ђвдотьи и тихо вздрагивал плечами в  задавленном
всхлипе. ЂвдотьЯ гладила  его по волосам, перебирала буйные кнЯжеские вихры,
шептала:
     - Ќичего, ладо мой, ничего! Џереживем, выстанем!

        ѓлава 8

     ‘моленскому кнЯжеству, в иной исторической  судьбе способному  стать во
главе складывавшей  киевской (позднее ставшей киевской!) славЯнской державы,
трагически  не  повезло.  ‘трана  начинала расти  и объединЯтьсЯ  с окраин -
окраинного Ќовгорода,  окраинного  Љиева. ‘тоЯвший в центре русских земель и
на скрещении великих путей торговых ‘моленск осталсЯ  как бы не у дел. „олго
и могущественно влиЯл он на судьбы ђуси ‚еликой, но укреплЯлсЯ Ќовгород, рос
Љиев,  подымалась некогда безлюднаЯ залесскаЯ ђусь... € все еще был ‘моленск
великим, и все еще очень и очень многое зависело от решений  его  кнЯзей, от
их могущественной поддержки.
     Ќо вот Явилась  Ћрда,  но вот из небытиЯ, из лесов и болот Ѓалтии стало
стремительно   расти   литовское   кнЯжество,   и   ‘моленску,   добровольно
передавшемусЯ  под  власть  Ћрды, не  то  что  расти вширь,  но  и  попросту
отбиватьсЯ от грозного западного соседа становилось все трудней и трудней.
     Ђ  тут и  Њосква  в свою очередь  потЯнулась уже с востока  к окраинным
землЯм смоленским, отобрав от смоленских  ђостиславичей Њожайск, а там и  на
ЃрЯнск уже налагаЯ тЯжелую  руку,  а там уже и  в  споры  с  ‹итвой  властно
вмешиваЯсь не раз и не два. € кнЯжата смоленские начали  разбегатьсЯ, искать
иных  уделов, переходить на службу той же Њоскве. Ђ хрупкую гордость свою, и
гневливость, и  спесь, и славу  великих пращуров  -  ђюриковичей - уносили с
собою,  хранили в памЯти, даже становЯсь порой простыми боЯрами московскими.
Ќапомним, что и родоначальник Ярославских  кнЯзей, печально знаменитый ”едор
—ермный происходил из смоленских кнЯжат.
     ‘ейчас мы расскажем об одной ветви смоленского кнЯжеского рода, едва не
опрокинувшей  спустЯ полвека  после  Љуликова полЯ весь  корабль  московской
государственности в затеЯнной ими ради родовой гордыни своей долгой удельной
и  местнической  пре.  ‘ московскими кнЯзьЯми эту смоленскую кнЯжескую ветвь
свЯзывали давние и не всегда добрые отношениЯ.
     Њожайский кнЯзь  ‘вЯтослав  ѓлебович  (родной  брат  смоленского  кнЯзЯ
Ђлександра ѓлебовича  и  племЯнник  ”едора ђостиславича) был захвачен в 1306
году  ћрием  Њосковским  в  плен.  Њожайск тогда же  московиты  присоединили
навечно к своему уделу.
     ћрий долгое времЯ не знал,  что делать  с сановитым  пленником, пока по
совету  младшего брата €вана (будущего  Љалиты) не  посадил  его на ЃрЯнский
стол.
     ‚ ЃрЯнске  (откуда, кстати,  ростиславичи вытеснили  черниговскую ветвь
внуков ђомана  Њихайловича —ерниговского на второстепенный  Ћссовецкий удел)
кнЯзь ‘вЯтослав схлестнулсЯ с родным  племЯнником, ‚асилием Ђлександровичем.
‚асилий съездил в Ћрду и привел на дЯдю татарское войско.
     ‘вЯтослав,  изведавший   и   потерю  удела,  и  горечь  плена,  уперсЯ.
‡аговорила древнЯЯ кровь. ‚ышел с ратью из города в поле и вступил в бой. (Ђ
"был он крепок телом  и мужественен", - сообщает летопись.) Ќо брЯнцы выдали
своего  кнЯзЯ,  побежали,  и, доблестно сражаЯсь  один  со  своею  дружиной,
‘вЯтослав  пал  в бою.  ‘обытие  это, случившеесЯ в  лето 1309  - 1310-е, по
сравнительной мелкости своей  не попало бы и в летопись, кабы не случилось в
это  времЯ  быть  в  ЃрЯнске   митрополиту  Џетру,  которого  "Ѓог  спас"  -
затворившийсЯ в церкви глава русской церкви избег плена и смерти.
     “ погибшего  кнЯзЯ ‘вЯтослава  осталось, однако,  трое  сыновей:  ѓлеб,
”едор и ћрий.
     …сть все основаниЯ, -  утверждают специалисты-историки, - считать ѓлеба
‘вЯтославича,  убитого  брЯнскими  вечниками  в  1340   -  1341  гг.,  сыном
‘вЯтослава ѓлебовича (погибшего в 1309 - 1310 г.)  и двоюродным братом кнЯзЯ
€вана  Ђлександровича  ‘моленского  (умершего  в  1359  г.). Ќо  двоюродными
братьЯми смоленского кнЯзЯ €вана  Ђлксандровича  были  и  ”едор  ‘вЯтославич
„орогобужский  (тесть ‘имеона ѓордого по его второму,  неудачному,  браку  с
…впраксией), и его брат ћрий, женатый  на  кнЯжне Ярославской,  внучке €вана
Љалиты. („алее здесь  потЯнетсЯ  род  белозерских вотчинников Њонастыревых.)
Ќетрудно  увидеть, что  положение всех названных кнЯзей  было  и  сложным, и
двойственным, и в чем-то иногда унизительным. Ќе хватало средств,  волостей,
а  следовательно, нечем было кормить ратников,  и надобно было  идти кому-то
служить, где-то добывать "кормы", дабы не опуститьсЯ совсем и не изнищать до
потери прадедней памЯти.
     ‘ын  ѓлеба, убитого брЯнцами в 1340 -  1341 гг., Ђлександр ‚севолож,  в
год  убийства  отца  сидел   на  кнЯжении  во   Џскове  (был  там  служилым,
приглашенным кнЯзем-воеводою). ‚  очередной замЯтне с  немецким  Ћрденом  он
начал военные действиЯ,  но,  бросив  их на полдороге, ушел из  Џскова. "‘ей
кнЯзь  Ђлександр  ‚севолодич, учинив разратие и поиде  прочь", - укоризненно
сообщает псковский летописец.
     “ход кнЯзЯ  имел, однако, свои причины. ’о ли  он надеЯлсЯ  (и спешил!)
вновь сесть на брЯнский стол, то ли, при поддержке Њосквы, получить какой-то
удел   на   ‘моленщине.   Ќо   поход  москвичей  под   ‘моленск   закончилсЯ
безрезультатно, а вскоре умерли Љалита, потом  “збек,  и  Ђлександр-‚севолод
ѓлебович оказалсЯ не у дел.
     Људа  мог детьсЯ кнЯзь-изгой,  лишенный могущественной поддержки? ‚ыход
был один - выпрашивать выгодное наместничество в кормление  у великого кнЯзЯ
московского,  тем более  что  ‘имеон  в  1344 -  1345  гг.  женилсЯ  на  его
двоюродной сестре, …впраксии ”едоровне „орогобужской и передал ее отцу ‚олок
‹амской в кормление.
     ‡десь историческаЯ  лакуна, но можно думать, что безместный  родич жены
был также как-то пристроен ‘имеоном.
     Њладший  дЯдЯ  Ђлександра-‚севолода  ћрий ‘вЯтославич  тогда же,  после
смерти кнЯзЯ Ярославского ‚асилиЯ ѓрозные Ћчи  (умершего в 1344 г.), женилсЯ
на его дочери, внучке Љалиты,  от  какового  брака и родилсЯ двоюродный брат
Ђлександра-‚севолода  и …впраксии Ђлександр Њонастырь, родоначальник третьей
ветви рода, севшей на Ѓелоозере.
     …го молодой сын „митрий Њонастырев со славой погиб на ‚оже в 1378 году,
оставив пЯтерых дочерей (тут несомненнаЯ ошибка родословцев. џвно, поскольку
„митрию еще не было и двадцати лет, не дочерей, а сестер!).
     ‚ернемсЯ,  однако,  к  Ђлександру-‚севолоду  ѓлебовичу,  упомЯнутому  в
синодике  “спенского  собора среди  боЯр великого кнЯзЯ „митриЯ  и его  сына
‚асилиЯ. ‚о все десЯтилетиЯ, прошедшие  с  того  несчастного  1341-го  года,
Ђлександр-‚севолод  служил   кормленым  воеводой  ‘имеону,  €вану  Љрасному,
наконец,  малолетнему  „митрию.  •одил   в  походы,  наместничал   во  вновь
присоединенных землЯх. Љ той поре в Њоскву съехалось уже изрЯдное количество
безместных кнЯзей,  и  становитьсЯ из  кнЯзЯ думным  боЯрином  московским не
стало зазорным  уже ни длЯ  кого.  “мер бывший кормленый  смоленский кнЯзь в
глубокой  старости, переживши  и кнЯзЯ „митриЯ,  заработав  себе уважение  и
почет,  да и немалое  место в думе. ‚се  три  сына его - „митрий, ‚ладимир и
€ван бились на Љуликовом поле, будучи воеводами передового полка, а ‚ладимир
вскоре и скончалсЯ от ран, полученных на бранном поле.
     Ќапомним, что двоюроднаЯ сестра его, …впраксиЯ ”едоровна, разведеннаЯ с
‘имеоном (в чем, несомненно, длЯ смоленских кнЯжат, в их представлении, была
"потерька чести"!),  была  выдана,  по  приказу  ‘имеона,  замуж  за  ”едора
Љрасного ”оминского, который и сам, и его дети опЯть-таки служили Њоскве.
     Ќапомним  и   про  огромную  вотчину  на  Ѓелоозере  двоюродного  брата
‚севолода,  Ђлександра  ћрьевича   ЊонастырЯ.  „ело  в   том,  что  тут,  на
Ѓелозерском уделе, схлестнулись интересы ‚севоложей и Ђкинфичей.
     „а, конечно,  Ђлександр-‚севолод занЯл  в  конце концов высокое место в
рЯдах московской боЯрской господы. „а,  его сын „митрий уже в  1371 году был
боЯрином, участвовал в  заключении очередного договора с Ћльгердом, билсЯ на
Љуликовом поле бок о бок с Њикулою ‚ельЯминовым, с которым успел породнитьсЯ
(женил сына  €вана на единственной дочери  Њикулы от суздальской  кнЯжны). ‚
старости,  уже  в  1394 году, „митрий Ђлександрович  ‚севолож наместничал  в
Ќижнем Ќовгороде, то есть стал думным боЯрином и имел значительные доходы.
     Ђ  вот  теперь  и спросим  себЯ: как относились ‚севоложи (не  забудем:
потерЯвшие  когда-то   свой  родовой  удел,  отобранный  московским  кнЯзем;
оскорбленные  разводом  ‘имеона  с   их   родственницей;  паки  рассерженные
сватовством  €вана  •ромого  к  одной из  сестер  „митриЯ Њонастырева),  как
относились они к  династии  потомков Љалиты? Љак относились к забравшим силу
Ђкинфичам? Љ ‚ельЯминовым, прежним хозЯевам Њосквы, наконец?
     ‚сЯ  судьба  рода  состоЯла из череды успехов  и утеснений,  унижений и
удач, гордости и неутоленного самолюбиЯ наследственных ђюриковичей.
     ‚  полюдневшей, ставшей столичным городом Њоскве угасли прежние, начала
века, провинциальные  страсти,  споры  местных  боЯр  с  пришлыми  (теми  же
‚ельЯминовыми), но неустранимо возникали  новые:  соперничество великих боЯр
московских и пришлых кнЯжат, терЯвших свои званиЯ,  но  не терЯвших  родовой
кнЯжеской спеси.
     "Џришлым"  всегда  особенно  трудно  достаетсЯ  землЯ.  ‚се  населенные
волости давно розданы и  все кому-то принадлежат. Ѓрать землю без крестьЯн -
еще обиходь ее попробуй! Љупить?  Ђ кому надобно лишатьсЯ земли, постоЯнного
источника дохода,  сиротить будущих  потомков  своих?  „аже и в те поры, как
худо  с  наличным серебром  или  справа  надобна  ратнаЯ,  землю  продают  в
последний черед. „а к тому же ближние родичи всегда имеют по закону право на
выкуп проданной земли, и срок тут не ограничен ничем.
     Ѓывало, что и через  сотню  лет выкупали родовую волость! „а  к тому же
просить большей цены, чем та, по  которой была продана  землЯ, нельзЯ  было:
вот тут и купи!
     ‘амым  верным способом получениЯ вотчины был  брак. ‡емлю, полученную в
приданое, выкупить уже никто не вправе. € великой удачей своею почел „митрий
Ђлександрович  ‚севолож, что  сумел  три года  назад, в самый канун Љуликова
полЯ, обвенчать сына с единственной дочерью Њикулы ‚асильича ‚ельЯминова.
     €вану, вздумавшему было почванитьсЯ, бросил походЯ, зло:
     -  —то  ж,  что боЯрин!  €  Я уже  не  кнЯзь!  Ћтец тестЯ твово, Њикулы
‚асильича,  Њоскву  держал! Џонимать  должон! Ђ  мать  - дочерь суздальского
кнЯзЯ, старшаЯ сестра великой кнЯгини …вдокии! ‚от и думай умом!
     ’ебе им кланЯть надобно,  а  не им тебе! џ  отца удоволил, а  ты  сумей
дочерь в себЯ влюбить! ‘ нею и землЯ, и почет - так-то!
     €ван сумел. Ѓыл он  тонок, строен, хорош собою: заносчиво-гордое лицо в
пухе первой бороды, вишневые надменно сложенные губы и взор, каким  "дарЯт".
Ќе одна и девка сохла по нему в те поры!
     Џомнил ли сухощавый, согбенный, внимательноглазый старец  с морщинистым
жестким лицом, с беловатой полоской слюны меж сжатых усохших губ, с недобрым
взором,  с  нечистым  дыханием, с  костистыми, словно лапы Ястреба,  дланЯми
по-старчески все еще крепких рук, помнил ли он себЯ, тогдашнего, юного, свое
полыхающее румЯнцем лицо, свой победно-мерцающий манЯщий взор, и те, небылые
уже, долгие ресницы, и крупные кудри,  когда-то  покрывавшие голову?! Џомнил
ли речи те, сладость тех давних поцелуев, трепет девичьего тела, юные груди,
жаркое  дыхание  высокой  породистой  девочки-жены  и ее мглЯщийсЯ у  него в
объЯтиЯх взор?
     ’ого - не помнил уже. Ђ запомнил и помнил до гроба дней своих  разговор
с нею в сокровищнице вельЯминовской, когда казала ему, гордЯсь, молодаЯ жена
лалы  и   Яхонты,   смарагды  и   баласы,   цепи,   кубки,  чаши  и   блюда,
злато-серебрЯное  великолепие,  драгоценные ткани, летники и  опашни, свЯзки
дорогого  соболЯ,  резные, рыбьего  зуба,  посохи и ларцы... €  как поднЯла,
держа на руках,  любуЯ сама, тЯжелый  золотой  поЯс с капторгами, украшенный
золотом, финифтью и камнЯми.
     -  ѓлЯди!  ’акого-то  и у самого  великого  кнЯзЯ нет!  Њатушка  перваЯ
выходила  за батю,  дак ей  и поЯс  от  деда пришел  набольший,  этот вот! Ђ
…вдокию, ту  же  после отдавали за кнЯзЯ „митриЯ, и поЯс  ей пришел меньшой,
победнее!
     ђазговор тот случилсЯ у  них после  смерти Њикулы,  павшего в  битве на
„ону. ђодовые  сокровища, частью увезенные, частью закопанные в землю верною
прислугой, уцелели. € теперь юнаЯ жена €вана ‚севоложа, ставшаЯ после смерти
родителЯ неслыханно  богатой наследницей  (почитай,  все волости Њикулины по
грамоте отходили ей одной!), казала супругу богатства и срЯду.
     € поЯс  золотой, сверкающий, тЯжко висел у него  перед лицом молчаливым
укором, молчаливым напоминанием того, что он, €ван, ђюрикович древнего рода,
не  более  чем  принЯтой бедный зЯть  в  доме  богатого тестЯ.  €, вспоминаЯ
величественную  ст