оличью кафедру, собрать местных епископов,  словом
- совершить многое, прежде чем ЯвитьсЯ в Њоскву.
     Ќравный грек, впрочем, не мыслил поначалу оставатьсЯ на Њоскве, а сесть
на кафедре  во ‚ладимире, дабы не слишком зависеть и от великого московского
кнЯзЯ  тоже. ‚едаЯ,  что ‚асилий  „митрич  женат  на дочери  ‚итовта,  ”отий
полагал  самым  мудрым   быть   несколько   в   стороне  от  государственных
русско-литовских  споров  и  дрЯзг,  в  которых  плавал  его  предшественник
Љиприан. “ ”отиЯ с ‚итовтом отношениЯ не сложились сразу.
     Ќо  так или иначе возвращались  на  ђодину! …хали в Љиев,  и сама зима,
дотаиваЯ в оврагах, казалось, убегала от них.

        ѓлава 34

     ‹етописнаЯ статьЯ за 1409 год в Њосковском  летописном своде начинаетсЯ
словами: "’ого же  лета ходи Ђнфал на Ѓолгары Љамою  и  ‚олгою,  сто насадов
Љамою, а ‚олгою сто и пЯтьдесЯт. € избиша их в Љаме татарове, а Ђнфала Яша и
ведоша в Ћрду, а волжские насады не поспели".
     Ћткуда такое внимание Ђнфалу? Ѓеглецу, так и не сумевшему воротитьсЯ на
ђодину, казалось бы,  одному из многих несостоЯвшихсЯ  деЯтелей, бежавших на
‚Ятку  от  новгородской  вЯтшей  господы,  бежавших  на  „он от  московского
кнЯжеского произвола, наконец, бежавших в ‘ибирь от религиозных гонений XVII
столетиЯ, одному из многих в  подавлЯющем большинстве  безымЯнных  деЯтелей?
"€згнанники, бродЯги  и  поэты, кто  жаждал быть, но  стать  ничем не смог".
—етыре  скупых летописных известиЯ, но  меж тем от  крупнейших деЯтелей того
времени, боЯр и кнЯзей, зачастую и этого не осталось! —ем так тревожил и так
занимал  умы  Ђнфал, что  сообщениЯ  о  нем  проникли  аж  в государственный
московский  летописный  свод,  отметивший  впоследствии  и  конечную  гибель
Ђнфала?  —ем-то занимал, чем-то  тревожил, в  чем-то  (и  достаточно  Ярко!)
противопоставлЯл себЯ великокнЯжеской власти... Њожно предположить даже, что
о многих  успехах Ђнфала летопись намеренно  умалчивала, ибо  успехи эти шли
вразрез  с  политикою и ‚еликого  Ќова ѓорода,  где  неодолимо  складывалась
боЯрскаЯ   олигархиЯ,   и  с   политикою  собиравших  землю  великих  кнЯзей
московских. ‘  горечью приходитсЯ  признать, что  никаких  более точных  или
более  подробных  сведений  об  Ђнфале у  нас  нет,  и образ его  приходитсЯ
попросту  додумывать,  опираЯсь  на  те  примеры низового  "народоправства",
которые  периодически  ЯвлЯлись  у нас на  „ону,  в  ‘ибири,  или у  тех  же
казаков-некрасовцев...
     Ђ, кстати,  сколько людей  подымает речной  насад, судно  с набоЯми  по
бортам,  встык,  с гладкой поверхностью борта, расширЯющими и увеличивающими
размер судна,  килеваЯ часть которого выполнена из целого долбленого ствола?
…жели, как пишут, насад вмещал до сорока - пЯтидесЯти воинов, то сто насадов
- это четыре-пЯть  тысЯч человек, а двести пЯтьдесЯт соответственно не менее
десЯти  тысЯч.  …жели  учесть,  что  обычные  ратные  предприЯтиЯ  Ќовгорода
собирали три - пЯть тысЯч, не более, то какую же власть получил на разбойной
‚Ятке  и  какой  организаторский талант проЯвил Ђнфал,  собравши и  снарЯдив
подобное войско!
     Ђ что  было, что  происходило в предыдущие бегству  Ђнфалову  годы и до
набега  его на „вину  в 1401-м? ‚ какие  походы ходил,  чем сдерживал и  чем
привлекал к себе капризную вЯтскую вольницу? Џочему и татары, побивши Ђнфала
на  Љаме, не убили его тут  же,  не отрубили голову, как тому  же  Џрокопу в
•аджи-’архане, а "повели в Ћрду?" Љак особо знатного пленника?!
     Ѓыло, было за прошедшие восемь лет и походов, и одолений на враги.
     Ќемало  было  и  побед,  и  удачных  набегов!  †ила  созданнаЯ  Ђнфалом
вольница,  жила!  € тревожила  уже нешуточно и  Ќовгород, и Њоскву, и  татар
казанских.
     €, кстати, где  был в  то  времЯ ђассохин, другой  новгородский беглец,
незримо свЯзанный все времЯ с Ђнфалом?
     •лынов шумит.  Њосковский воевода, присланный на ‚Ятку порЯдка ради, не
смеет и носа высунуть на улицу. “бьют. € не  то, что  против  великого кнЯзЯ
поднЯлись али там недовольство какое, а попросту - не замай! ‘иди себе, коли
сидишь, а нашей вольницы не трогай!
     •лынов полон,  приехали известные "ватаманы"  из прочих рЯдков. …два не
всЯ ‚Ятка собралась нынче на круг, созываемый в очередную Ђнфалом.
     ЉолышетсЯ  толпа,  звучат  крики.  Ќад  кострами, на  вертелах  жарЯтсЯ
кабаньи и лосиные туши, в котлах  булькает жидкое варево.  Ѓочек с пивом еще
нет, и  это вызывает ропот у собравшегосЯ дувана. Љто-то кого-то бьет с маху
по плечу, в  ином месте, сопЯ, борютсЯ двое, катаЯсь на земле: "ђот, рот  не
рви! Њать  твою!" ‚ ином - бьютсЯ на кулачках,  и обильно  брызжет кровь  из
разбитых носов и потревоженных скул. Љакой-то детина, скинув зипун и обмотав
чресла  широким  кожаным  поЯсом, показывает желающим  татарскую  борьбу  на
поЯсах: вызывает охотников, и уже троих кинул через  плечо под веселый гогот
собравшихсЯ.  ђЯдом  - ругань. ЌаскакиваЯ  друг на  друга, как  два  молодых
петуха, ссорЯтсЯ котельнические атаманы,  поминаЯ взаимные обиды, взмахивают
кистенЯми  -  тут  могут  и  убить;  и  уже   решительные  Ђнфаловы  молодцы
пробиваютсЯ, расталкиваЯ толпу, разнимать дерущихсЯ. “ покосившейсЯ рубленой
городни, из-за врытых стоймЯ  и  заостренных  сверху бревен звучит негромкий
разговор:
     - ...‡начит, закричал! џ ему - мать, не слышит! Ђ те запросыпались уже!
€ ведь дело-то было наше! “же вплоть подобрались, и - на-поди!
     - ’акого скота...
     - „а!  ‚ерно  баешь! џ  и рубанул.  ЏогорЯчилсЯ малость, рука  понесла,
словом, развалил его на полы. Ђ тут сверху, с городни,  и лопочут по-ихнему:
кто, мол, да где? џ малость-то Ясак ихний ведаю, отмолвил:
     "’атЯ, мол, русского прикончили". Ђ те калитку отокрыли, лаз, словом, в
стене - покажь, где тать? џ молодцам и приказать не успел - ринули.
     ’ак  вот и  совершилось.  Љонечно, кабы одними засапожниками -  тихо бы
было! „озор, словом, положили весь, но шум-от возник!  ’е  ударили в било, а
мы ринули туды, в нутро. Ќочь. ѓлаз выколи, ончутка его возьми, чье-то копье
встречь.  „обро, кольчатаЯ  рубаха  спасла...  ‚едаешь  сам,  как  бывает  в
горЯчке: убил -  и  не понЯл, тычешь в мертвого. Ђ  тут огонь, смолЯной жгут
запалили - бегут  со всех  сторон.  „ак кабы Ђнфал в тот час не  напал на их
сзади, перекололи бы всех, как курей! ‚от тут и помысли! Ђ што он Љурю порол
на  кругу,  дак за дело! †енка - не рабынЯ. ‚ишь,  за косы подвешивал и бил,
кожа лопалась. Ѓаба терпела, терпела, а как младенЯ скинула, дак и пришла, в
ноги пала, боле, мол, не могу... Ќу, ЉурЯ, вестимо, - зверь!
     Ћднова захватил полон, и всем  животы разрезал, те  ползают в  своих же
кишках, встать не могут. Ђ ЉурЯ хохочет, доволен!
     - ‡верь и есть! Ђ все же на кругу казака пороть...
     - „ак сами же согласили, по первости-то!
     - “ нас и согласЯт... Ђ потом в потылице чешут, не ведали, мол!
     ‘обеседники смолкают.  Ћдин достает из калиты на поЯсе медную баклажку,
молча  отвинчивает крышку,  глотает, очумело крутит головою,  крЯкает, потом
протЯгивает баклажку приЯтелю: "Ќа, испей! ЉрепкаЯ, зараза!" ’от пьет и тоже
крутит  головой, удивлЯетсЯ:  где  и добыл?  "“ фрЯзина  одного,  зажжешь  -
горит!"
     ђЯдом, подстелив овчинный зипун и привалЯсь к тыну, беспечно спит ражий
детина в  новых  щегольских,  булгарской  работы,  сапогах цветной  кожи,  с
загнутыми носами, верно, добытых в бою или  выигранных в зернь, а выше сапог
в такой рванине, что не поймешь, как и держитсЯ на нем?  „ыра на дыре! Њоже,
и кафтан свой и срачицу проиграл али пропил?
     ‘ухощавый,  мосластый, весь  из костей и свЯзок, подходит, вихлЯЯсь  на
ходу, черно-кудрый мужик. „орогаЯ саблЯ на перевЯзи небрежно бьет по ногам.
     - ‡дорово, други!
     -  ‡дравствуй и ты! -  степенно отвечают оба, поглЯдываЯ  на нежданного
гостЯ.
     - ’ы, кажись, ‚Яхирь? ‘ Ќикулина городка?
     - Ќе, ошибсЯ ты, ѓринЯ Я, Љосой!
     - Ќу, все одно, мужики! ‚ыпить есть?
     - ’ак бы и прошал сразу! - недовольно тЯнет хозЯин баклажки, протЯгиваЯ
ее гостю.
     ’от пьет, булькаЯ горлом, опруживаЯ посудину без отрыва. Љончив, глЯдит
ошалело, опЯть же крутит головой, говорит:
     - Ђнфал, пес,  пиво  не выставил, грит, Ясные головы надобны! Ђ Я, коли
не выпью - не человек! - шатнувшись, поворачивает на уход.
     - Ѓаклагу  верни! -  кричит  ему Љосой. ’от  небрежно  бросает баклажку
позадь себЯ: "Ќа, лови!" - и уходит, не оборачиваЯсь.
     ‚ладелец вина ловит баклажку и сердито сует, пустую, в калиту:
     - ‘пасиба, и то не сказал!
     - Ђ ты ведашь, кто ето?
     - Ђ, шиш какой, прилипало! ‡наю таких!
     - Ђ и не шиш! ‘лыхал, как о прошлом годе ‡лой ѓородок грабили?
     - Ќу!
     - „ак ето ихнего-то кнЯзька на бою убил? „ак ентот мужик и есь!
     - Ќеуж?
     - ’очно, он! ‘ саблей не расстаетси, вишь! ‡аговореннаЯ саблЯ у ево!
     Ћднова тринадцать душ положил, без передыху!
     - ’и-и-и-хо! - раздаетсЯ хриплый рокочущий звук рога.
     - Ќу! Ќикак созывают на  круг? Џошли! - оба встают, с сомнением  глЯнув
на спЯщего: "Ѓудить?"
     - Ќе! Џуща и отоспитсЯ! ‚сю ночь по стану блукал, в избы лез, бабу ему,
вишь, нать! Њолодцы  едва успокоили!  Њужик как мужик, не хуже  иных,  а как
выпьет - беда с им!
     Џеред воеводской избой море голов.  ‚се  в  оружии. “ кого  засапожник,
кинжал ли Ясский, у кого и саблЯ. ’олько рогатин да бердышей нет.
     - ’и-и-и-хо! Ђнфал говорит!
     Ђнфал выходит  на крыльцо,  ставит  руки  фертом,  осанисто  оглЯдывает
площадь.  Џосле  срывает  шапку  с головы (он  в белой рубахе,  подпоЯсанной
ордынскою шелковой фатой на монгольский лад, в  распахнутом летнике, в синих
портах, в Яловых  грубых сапогах с загнутыми носами), кидает шапку  себе под
ноги: "‡дравствуйте, казаки! ‡дравствуйте, атаманы-молодцы!"
     -  ‡драв  буди, Ђнфал!  - ревет  площадь в ответ, и шапки приветственно
летЯт вверх.
     - ‡ачем созвал? - прорезываетсЯ чей-то молодой высокий голос.
     - ‡а делом, казаки! - густо отвечает Ђнфал, - на булгар идем! •ватит по
кустам  прЯтатьсЯ  да  рЯдки  разбивать!  Ћтокроем  себе путь на  ‚осток, за
Љамень! Љ  соболЯм сибирским!  Љ серебру! Љ  землЯм  незнаемым!  Џущай и там
будет  наша вольнаЯ  землЯ, наш  казачий круг!  Ќе  все  Ћрде  да ханам,  да
великому кнЯзю в кошель, надо и  нам того  обильЯ отведать! ЉнЯзь ћрий ходил
на булгар, чем мы хуже, мужики! „а и за …дигеев погром посчитатьсЯ нать!
     Џлощадь слушает, площадь ревет и хохочет. ‹упившие недавно один другого
два казака  - морды  у обоих в крови - теперь  стоЯт, обнЯвшись, хохочут, не
хохочут -  ржут, когда Ђнфал  показывает, как струсит хан  ихнего  казачьего
напуска.
     ‘зади, у огорожи, тихий разговор:
     -  Љитайцев, чинов ентих, полупить бы  нать!  „а  и  соболЯ  за  Љамнем
богато! Ђ токмо,  почто  нам  длЯ  московского  кнЯзЯ жар  загребать?  €хние
воеводы, как …дигей пришел, все обосрались, половину городов отдали враз!
     ‚оины!
     -  ’ак-то  оно  так, -  раздумчиво отвечает  другой, не  отводЯ глаз от
Ђнфала, - а токмо... Џомнишь, как было до него? Љто во что горазд! Ђ ныне мы
- сила! Ѓудем напереди, будет и наша власть! “же без воевод, без челЯди той.
     - ‚еришь?
     - Ђнфалу - верю!
     Ћба вливаютсЯ в толпу, песчинки или, скорее, капли народного морЯ.
     ђазбойного  морЯ, вЯтского! Ќо  ‚олга уже дрожит от  их посвиста, и  за
малым  стало - возникнуть  тут  вольному  казачьему царству,  где набольшего
выбирают  на кругу,  и тем  же кругом  могут отстранить  атамана от  власти.
“строение,  вновь  и вновь, в  череде столетий,  возникавшее  на  ђуси,  и в
грозные бедовые  годы, зачастую спасавшее страну от иноземного ворога, когда
центральнаЯ власть, по тем ли, иным причинам оказывалась бессильной.
     “же  ближе к вечеру, когда •лынов едва  не весь гулЯет и пьет,  атаманы
сидЯт в воеводской избе, за  медленною чарой  слушают Ђнфала, спорЯт,  порой
горЯчась, и бесконечно тыкают пальцами в развернутый лист бересты, где грубо
нарисована карта: стечка рек Љамы и ‚олги, где  две речные рати, с двух рек,
должны встретитьсЯ друг с другом и совокупно ударить на булгар.
     €  Ђнфал рыцарственно  уступает  началование над  главною ратью  Њитюхе
‡верю, некогда главному своему противнику, а теперь - главному помощнику.
     ѓаснет вечер. ђазгораютсЯ костры. ‡вучат домры, звучит песнЯ, и красивы
вольно  текущие  над  рекою мужские  суровые голоса! ѓде-то  плЯшут,  где-то
визжат бабы, дуром или, скорее, с умыслом забредшие в мужской воинский стан.
Ѓывалые  старики  только  взглЯдывают на беспокойную, охочую до женских ласк
молодежь, держат в руках кто что - достаканы, рога и чары, пьют. ‚ походе на
хмельное  питье строгий запрет:  мало ли  наших перерезали  татары  в сонном
подпитии! ‘о сторон, за  огорожами  - караулы. ‘терегут стан. Ќе от  ворога,
какой под  •лыновом ворог! ‘корее, чтобы какой  переветник не понес  татарам
скорую  весть.  Љараульные ждут  смены,  недовольничают,  хотЯ  и  по  куску
кабанЯтины  и  даже корчага  с  пивом им принесены.  ‘мотрЯт, однако, зорко.
Ћбсуждают грЯдущий поход. ‡а восемь лет к чему-то их приучил Ђнфал!
     € только  в дальней глухой избе,  где  еле посвечивает  сквозь  оконце,
затЯнутое бычьим пузырем, маслЯнаЯ глинЯнаЯ плошка, идет иной разговор.
     Ѓеседуют  за  питием  Њихайло  ђассохин с  ‘еменом †адовским,  недавним
новогородским беглецом.
     - Љак тамо? - мрачно прошает ђассохин. - „авно Я не бывал в ‚еликом!
     -  „ивно похорошел город! - отвечает  ‘емен. - € пожары его не берут! Ђ
черквы камЯнны строЯт и строЯт! € в том кончи, на ‚еликой,  и в Џруссах, и в
‘лавне,  и в  Џлотниках.  Ѓоле,  однако,  на  ‘офийской стороне...  Љому  ты
служишь, Њихайло? - решась, вопрошает наконец ‘емен †адовский.
     ђассохин молча разглЯдывает чару у себЯ в руках, потом подымает тЯжелый
взглЯд на ‘емена, выговаривает:
     - ‚еликому кнЯзю служу! € себе!
     †адовский молчит, думает. ѓоворит, помедлив:
     - ‚ Ќовгороде ‚еликом всЯ вЯтшаЯ господа токмо об Ђнфале и толкует!
     „осадуют, цьто  не взели тогда! Ђ теперь охочим  молодцам новогородчким
за Љамень и проходу нет! Ђнфаловы молодцы вси пути перенЯли!
     - ’ута его  и тронуть нельзЯ! - возражает  ђассохин. - Ќикоторый и руки
не вздынет на Ђнфала, хоть цьто заплати! —истый царь!
     - € в ‚еликом такоже глаголют! - подтверждает †адовский.
     -  ’атар надобно упредить, вота  цьто! Џущай  его  встретЯт  на Љаме! -
говорит ђассохин  и замирает, настороженно следЯ за  †адовским (донесет - не
минуешь  петли). Ќо †адовский не за тем бежал из Ќова ѓорода, чтобы ЯкшатьсЯ
со вшивою рванью  да, рискуЯ  головой,  ходить в походы на вогуличей. ‘лужба
великому кнЯзю влечет и его тоже, боле всего.
     - € како мыслишь? - решась на предательство, вопрошает он.
     -  Љако  мыслю!  Љазанского   кнЯзька  упредить  нать!   Њнеста  отселе
отлучатьце не след,  заметЯт! ’ебЯ и пошлю! ‚ыдюжишь? ‚от кошель с серебром,
вот и грамота. Џоймают - сожги или съешь, не то нам двоим головы не сносить!
‘ам Ђнфал пойдет  Љамою...  Ќу, не  дураки  и  они! Ђ за караулы Я тебЯ  сам
выведу. ЉонЯ возьмешь  моего. ‚ случае - скажешь - украл. €, коли  решил, не
жди ни днЯ, ни часу!
     „ва предателЯ крепко обнимаютсЯ.
     - ‹юблю Я тебЯ, ‘емен! - говорит  ђассохин. - €  посылаю - любЯ. Њолить
Ѓога  буду,  чтоб уцелел! Ђ только...  ‡емлЯ  великими кнЯзьЯми  стоит, а не
ворьем! Ђнфал умрет, тут в тот же час и ѓоспода Ѓога забудут! Ћстановить его
надобно  сейчас, пока не  поздно,  покуда не осильнел! Џока он  нас самих не
остановит! - прибавлЯет он с нехорошей улыбкой.
     ђазговор  этот  остаетсЯ в тайне,  и новогородский  беглец под покровом
ночи невредимым  покидает  стан.  € потому историЯ идет так, как  идет, а не
иначе. €бо  историю делают люди, а человек смертен и подвержен случайностЯм,
хотЯ и мыслит себЯ иногда бессмертным и неподвластным никоторой беде.
     € не надо думать, что правда всегда одна. Џравд, к сожалению, много!

        x x x

     ...Ќасады плывут стройною вереницей по стрежню реки. ‚ лад подымаютсЯ и
ударЯют по воде весла.  Ќасады  смолили,  волокли  волоком, дорогою разбиваЯ
татарские  станы и рЯдки,  и теперь, скоро, встреча с сотоварищами,  идущими
‚олгою, в охват, а там, совокупными силами - на булгар! ’ак было задумано.
     ђассчитана встреча день в день.  ’атары должны растерЯтьсЯ, разъединить
силы. „а  так бы и  случилось,  ежели бы  не  посольство ‘емена  †адовского,
которому  сперва было не  поверили  даже  в татарском  стане: как  это  свой
предает своих!
     €  вот  теперь татарскаЯ  рать,  впЯтеро превосходЯщаЯ  дружину Ђнфала,
ждет, и  по берегу,  и в лодьЯх, сцепленных  железными скрепами поперек всей
реки, и в дощаниках, что до поры грудЯтсЯ под берегом,  когда вЯтичи попадут
в их капкан.
     Ѓой началсЯ нежданно и  нелепо. Џередовые насады, не  сумев  вовремЯ ни
повернуть, ни  прорвать  железную цепь, стеснились,  разворачиваЯсь  боком к
стрежню, опруживаЯсь на стремительной волне.
     Ќачалась резнЯ на хлипкой качающейсЯ посуде, и тут засадные кинулись со
сторон:  крики, туча  стрел, затмившаЯ  свет.  ‘еливан  ЌоздрЯ, герой многих
походов, был убит сразу. „ружина его, потерЯв атамана, пополошилась.
     Ѓлеснул огонь.  ’атары палили из самопалов, огненные,  обернутые паклей
стрелы впивались в борта дощаников.
     - Џричаливай! - пронессЯ  крик от насада к насаду. ђатники спрыгивали в
воду, выбирались  на кручу, где их тоже ждала вражескаЯ  засада.  Ѓой шел по
всему  берегу, и  Ђнфал, едва  ли не впервые, не мог  собрать и  разоставить
по-годному людей. € все же собрал! € все же сумел устроить острог!
     Ћсталось дожидать волжан, а там  с ними  был  старый  подельщик Њихайло
ђассохин, и неужели он не сообразит беды? ‚сЯ и надеЯ  была теперь  на Њишку
ђассохина!
     Ћни продержались и день, и другой, и третий, несЯ страшные потери.
     Џомощи  не  было.  ‚  конце  концов,  Ђнфал  велел  уходить  в  леса  и
пробиватьсЯ  домой, кто как может. €з гордости ли он осталсЯ с горстью своих
прикрывать тыл? …му удалось даже  несколько потеснить татар. Њиг  был, когда
те побежали, и ‚анька Љрутец первым  кинулсЯ в  сугон. ‘катывались с урыва к
берегу,  рубились,  резались,  аж, в обхват,  засапожниками. ђаненые ползли,
кидались к воде, пили  взахлеб, тут же и умираЯ. "Ћтбить насады и уйти, хотЯ
на тот берег!" - думал Ђнфал, отчаЯнно прорубаЯсь сквозь мЯтущуюсЯ и истошно
орущую толпу. "Ђлла, Ђлла!" - Џот заливал  глаза, дышалось с  хрипом. Ћн уже
не чуЯл своих одеревеневших рук, но продолжал  рубить  и рубить,  взЯвши  по
сабле в каждую руку. Ќо кабы не новаЯ волна татарвы у самого берега, кабы не
ЂлаЯр-бек! Ћдин дощаник они-таки отбили  и отпихнули от берега, набив своими
людьми. Ђнфал,  зло отмахнув  шеломом, пробивалсЯ  ко второму. Љровь и  пот.
Ќоги  скользЯт  по траве, политой кровью... "“били  Џаленого!  ’имоху убили!
‘едого!" -  Ћтмечал разум,  а  перед глазами  шла круговерть  сабель  и тел,
мисюрок и панцирей, и он уже сломал одну саблю, схватил  пустой рукой кем-то
поданный  топор и тем  топором с хрустом повалил уже  четверых, прорубаЯсь к
ЂлаЯр-беку,  когда  споткнулсЯ, и его тотчас  опутала сеть. ѓде друзьЯ,  где
сотоварищи?  Џоследние, кто  был  рЯдом, пали  под ударами татарских сабель,
пали, пронзенные стрелами... „о второго дощаника так никто и не добралсЯ.
     Ђнфал сидел свЯзанный в татарском шатре, и одно полыхало в мозгу:
     - "Љто?!" ’о, что его предали, было Ясно, поскольку волжскаЯ рать так и
не  подошла...  "Ќеужели ђассохин?"  -  подумалось скользом,  но не зацепило
сознание. Ќе может того быть!
     ‚  шатер  затаскивали вЯтских полонЯников, повЯзанных, мокрых и жалких,
растерЯвших удаль. ‚зошел ЂлаЯр-бек, посмеиваЯсь, вопросил о чем-то  Ђнфала.
’от не  ответил, но поглЯдел столь свирепо,  что победителЯ невольно шатнуло
посторонь. Џерестав смеЯтьсЯ,  он вдруг достал  чару, наполнил ее  кумысом и
поднес Ђнфалу ко рту:  "Ќа, пей!"  Ђнфал, продолжаЯ ненавистно глЯдеть ему в
глаза, потЯнулсЯ губами, вытЯгиваЯ кумыс в один глоток, и отвалившись назад,
выговорив хрипло: "…ще!"
     € снова ЂлаЯр-бек поит  пленника,  бережась, чтобы  тот не плюнул ему в
лицо.
     -  џ на тебе  большие пенЯзи возьму! - говорит  ЂлаЯр-бек. - Њно-о-о-го
серебра!
     - “бей лучше! - хрипло отвечает Ђнфал. - џ дорого стою, пока на коне, а
за  полоненного  за  менЯ  тебе ни медного  пула  не  дадут!  ‹учше  убей! -
повторЯет  он  грозно.  €  ЂлаЯн-бек робеет, отступает и отступает, глЯдЯ на
Ђнфала и боЯсь повернутьсЯ к нему спиной.
     -  ‹юдей напои! - кричит ему вслед  Ђнфал. ’Яжелое грЯзное ругательство
падает в пустоту. ЂлаЯр-бек исчез.
     ‚прочем, невдолге -  рабынЯ-удмуртка  вносит  кувшин  с  водой, поит по
очереди свЯзанных. Љого из здесь сущих продадут на рынке Љафы? Љому судьба -
грести тЯжелым  веслом  на  генуэзской  каракке? Љому  - пасти скот? Љому  -
служить  какому-то степному беку в охране? ђазорЯть свои же русские деревни,
рЯзанские или северские - все одно! ђусские деревни!
     Ћни так и  не узнали, почему не поспел волжский караван,  что задержало
полтораста волжских насадов,  которые могли бы прийти им на помочь. € почему
не пришли позже, не пытались отбить русский полон?
     "€ избиша их в Љаме татарове, а Ђнфала Яша и ведоша в  Ћрду, а волжские
насады  не поспели"  - вот  все, что  о том сообщает  летопись. Ќет  тут  ни
гниющих, перевЯзанных грЯзным трЯпьем ран, ни голода, ни невольничьего рынка
в Љафе  и ‘арае, нет  хлыновских споров, почти до  драк, взаимных  покоров и
обвинений. Ќет ЂлаЯр-бека, что хлопотал  сначала о том, чтобы получить выкуп
с  Ђнфала,  а  когда  не  замог,  передал, то ли  продал  знатного  пленника
ордынскому  хану. Ђ  ханы  в Ћрде  в  ту  пору  менЯлись  один за другим  со
сказочной быстротой, и мы не знаем, сколько времени провел Ђнфал в татарском
плену, и как он  освободилсЯ оттуда, и  какова была его судьба в последующие
девЯть лет, пока  его имЯ  еще  раз (и  последний)  вынырнуло  на  страницах
летописи.  ‘идел  ли  он все эти годы в Ћрде, вырвалсЯ  ли?  —то  совершал и
творил? € почему такую силу взЯли на ‚Ятке ђассохин с †адовским?
     ‘ейчас  Ђнфал  сидел,  перевЯзанный,  в  татарском  шатре  и  не  ведал
грЯдущего, догадываЯ лишь об одном, что впереди у него долгаЯ череда - дней?
месЯцев? лет? - ордынского плена.

        ѓлава 35

     ‚ладимир Ђндреич стоЯл, кутаЯсь в просторный, до полу, ордынский тулуп.
‡нобило.  ‚сегда  надевал  этот свой  тулуп  на  курчавом  овечьем красивого
темно-красного отлива меху (в любой  мороз - не пробьет!), в котором ездил в
санЯх, ежели  не нать было, выхвала ради,  одевать бобровый опашень,  крытый
цареградскою парчою.
     €з  ‡аречьЯ  несло  мелкой  колючей  поземкой.  ’ьма,  зимнЯЯ,  ночнаЯ,
черно-синЯЯ тьма, объЯла окоем. ‚ стонущих голосах ветра чуЯлсЯ глухой топот
копыт  ордынских коней недавнего  …дигеева налета. € ведь, окроме Њосквы, ни
один город не  устоЯл! Џочитай, что и  не дрались, бежали! ќх, племЯнник, ты
племЯнник! ‘ €ваном, с Љошкою со своим!  Ћтец-то еговый, ”едор, был премного
всех вас умнее! ђано спорить с Ћрдой! Џожалели нескольких тысЯчей серебра на
ордынский выход, а сколь тысЯч смердов погинуло теперь,  замерзло, уведено в
татарский  полон!  ‘колько  скота  угнано!  ‘коль  разорено  жила,   сожжено
деревень,  сел, городов!  „обро, ‚итовт,  кажись, увЯз в немецких  делах,  а
ежели и он подступил бы в  те  поры оттоль досюда? € кончилась бы Њосква!  Ђ
етот шурин дорогой, видригайло, надеЯ ‚асильева! ‡ащитил тЯ литвин?  “драл,
да и  мой  ‘ерпухов  по дороге  разорил в  придачу! Ќет уж,  хочешь ратитце,
полагайсЯ на русских мужиков!
     …нти умрут, не выдадут!
     •олод  подымалсЯ откуда-то  изнутри,  разливалсЯ  по  груди  и  плечам,
бессилил руки. ‡азнобил нутро летошною зимой на заборолах Њосквы.
     Ѓессонные ночи,  тревожное  ожидание  беды,  собачьи  взоры вбежавших в
Љремник селЯн (’охтамышев погром доселе помнилсЯ!). € как у него мерзли ноги
в тимовых сапогах! ‚аленые, теплые, на заборолах не позволЯл себе одевать  -
хорош воевода  в валенцах!  Ћтогреешь ноги чуть у костра, и снова  в темь, в
стыдь, в ветер...
     Њоскву отстоЯли.  € племЯш не угодил в полон... € как опосле проЯснело,
можно было  и  тех  трех тЯсЯчей серебра клЯтых не отдавать  …дигею,  сам бы
ушел, ордынскаЯ  беда  увела! Ќе сведали... Ђ умен! ‚итовта побил на ‚орскле
тогда, десЯть летов назад, ханов ставит в свою руку.
     ’еперь,  слышно, фрЯгов ли али кого там, громит в  Љрыму... Ќу,  фрЯгам
хвост  поприжать всегда  не худо,  совсем обнаглели. €шь каку силу взЯли  на
Њоскве!
     Ђ сурова была та зима,  ох, сурова! Њного  ли полонЯников и  добрело до
места! Ќе  половина  ли сгибла на путЯх, замерзла, пропала  в снегах... €  у
него вот теперь самого с той зимы доселе холод в костЯх. € не выгнать ничем,
ни  банным паром,  ни наговорными травами.  ‘идит внутрЯх и сидит! Ђ  оногды
жаром пойдет по черевам, и не воздохнуть тогда, и длани не сдынуть...
     ђедко болел  великий московский воевода. ‚ прежние-то годы,  кака хворь
пристанет,  - в  баню, в огненный жар! „а веником, веником с дубовым листом,
да пивом на каменку плеснуть! ‚ыползешь, вроде чуть жив, окунешьсЯ в сугроб,
а хворь ту, глЯдишь, как рукой снЯло! Џростыл. € не хлад, не мраз виноват, а
давешнее  бессилье!  Љогда,  стоЯ  на  заборолах, смотрел,  как там  вон,  в
‡аречье,  пылают,  вспыхиваЯ,  деревни, горЯт стога,  скирды хлебов.  €  нет
ратной силы, чтобы как в те поры, во времЯ то, кажущеесЯ великим в отдалении
лет, вывести ее в поле и где ни то под Љоломенским  размолоть,  растереть по
Ярам и  буеракам ордынскую напасть,  гнать по  льду  Њосквы-реки, добивать в
‡аречье, опрокинуть за Ћку и за Џроню. Ќе было сил! Ќе собрано!
     Џрогадал,  ты,  племЯш, далсЯ в обман! Џоверил старому лису  …дигею! „а
ить  и то сказать, все  поверили! € в  то, что  принЯтой литвин  видригайло
защитит,  поверили  тоже.  Ѓессилие   доконало,  надорвал  сердце,  стоЯ  на
заборолах осажденной Њосквы.
     ‚ладимир  Ђндреич прикрывает  вежды.  ‘лушает  ветер. ’еперь, вот  едет
новый владыка, ”отий  именем, грек.  „олжно нынешним ‚еликим постом сожидать
его на Њоскве! Ѓыла когда-то  мечта - дождать духовного хозЯина ђуси, тут на
вышке своего терема, следЯ, как в сизой темени означит охриста-рыжаЯ неЯркаЯ
полоса  рассвета,  как  потом полегчают караваны  туч,  там на окоеме, и как
вылезет наконец золотой краешек огненного  светила (любил  ‚ладимир  Ђндреич
встречать  рассветы над Њосквою-рекой!). Ћзолотит снега, и  по снежному полю
‡аречьЯ в прихотливых ручьЯх зимних дорог  покажетсЯ,  приближаЯсь к Њоскве,
поезд  нового  митрополита  русского  под  радостный  звон  всех  московских
колоколов, и  берег  огустеет народом,  расцветет одеждами знати,  украситсЯ
лазоревыми  и   рудо-желтыми  душегреЯми  горожанок,  их  узорными  платами,
черевчатыми, зелеными,  голубыми  вотолами  знати, крытыми  камкой,  тафтою,
бархатами,  алым скарлатом, серебром и золотом  праздничных риз духовенства,
красными и желтыми, бурыми и белыми овчинными полушубками и тулупами простых
горожан, и волнами пойдет  по толпе радостный  шум встречи... хоть и чернеют
там  и  сЯм остовы сожженных  и  доселе не восстановленных  клетей  и хором.
•озЯева в нетЯх, не то бродЯт где, не то уведены в полон, а чужого дворового
места  никто не  тронет  и  до двадцати летов: вдруг обнаружитсЯ, прибредет,
спасетсЯ или выкупитсЯ из ордынского плена прежний хозЯин? €  пусть на месте
отцовском бурьЯн да  крапива в человечий рост,  а  все  одно: место родовое,
свое, отцово, дедово, прадедово - не занЯто стоит, ждет тебЯ двадцать летов!
€  только после уж решают, что хозЯин пропал и не объЯвитсЯ боле, и место то
отдадут другому людину...
     Љонечно, такое нечасто и на  Њоскве! ‚сегда есть  родичи, кому  в  силу
возобновить  терем, поставить  клеть, конюшню,  сарай. …то редко  уж,  когда
никого нет, и пустое место ждет неведомого хозЯина своего... Ђ все-таки!
     Ѓродит где ни то в степЯх, горах, на торжищах фрЯжских,  гребет  долгим
веслом на галере, пропадает в степи, а все ведает несчастный людин, что ждет
его, ждет родовое место, где ни то на Њоскве, в Љалуге, Љостроме, џрославле,
Љоломне - ждет! € крапива в человечий  рост стоит на страже  того  родимого,
единственного  куска земли,  где ты был рожден, играл в бабки и лапту, где в
паре с отцом рубил не раз, и не два после пожаров и разорений родовой терем.
€ хоть  перед самым  концом,  в старости глубокой, лишенному  сил, добрести,
упасть в крапиву ту, облить слезами след родового жила, след твоего корнЯ на
этой земле! Џлохо человеку, когда у  него на  ђодине нет этого единого места
своего. ’огда  он без корнЯ, как  перекати поле, блуждает по земле, здесь  и
там, уже не хозЯин, не отчич, а временный  гость, людин без родины, без того
места, которое оборонЯют с оружием в руках, за которое отдают жизнь.
     Ћкоем чуть тронуло зеленым предвестием рассвета, но как-то враз ослабли
ноги,  холод  пополз  по  черевам, и  вовремЯ  подоспевшаЯ  жена,  с помощью
стремЯнного, тоже случившегосЯ тут как тут, уводЯт, почти уносЯт московского
воеводу внутрь, в тепло терема, разувают, укладывают в перины, под соболиное
одеЯло, прикладывают горшок с кипЯтком к озЯбшим ступнЯм ног. € жена, удалив
слуг, долго  сидит у постели задремывающего супруга, смотрит  и думает о том
времени,  когда ‚ладимира не будет  с  нею, и  когда,  ежели  не сам ‚асилий
„митрич,  то великаЯ  кнЯгинЯ ‘офьЯ  захочет отобрать у  ее  детей данные им
грады  и волости,  ѓородец и  “глич  -  едва  не  четверть всего московского
кнЯжениЯ,  так-то  сказать! ‚о многом  богатстве  -  многаЯ скорбь! €  хочет
разбудить,  вопросить супруга и не  решаетсЯ, не может. „а и что скажет? —то
может посоветовать ей он о том времени, когда самого уже не будет на земле!
     Ђ небо над  Њосквою  Яснеет, легчает, подымаетсЯ  птичий  гомон  и  шум
торга, и уже запевают, возвещаЯ рассвет, колокола московских церквей.
     ‚сюду  текло.  ‚ освобожденных  от зимнего  покрова  лесах, под густыми
елЯми  дотаивал  последний  снег.  Ќа взлобках  уже  вовсю  пахали.  €зрЯдно
застрЯвший  в пути,  новый  митрополит  ”отий наконец  двенадцатого  апрелЯ,
спустЯ  три  недели  после пасхальных торжеств, подъезжал к  Њоскве. Ќамедни
заночевали в Љоломне. —ерез Ћку  переправлЯлись чудом, в ледоход,  отпихиваЯ
тЯжелые льдины от  бортов  дощаника. ѓлЯдЯ  в веселую Ярь синей воды,  ”отий
вздрагивал от холода, с удивлением наблюдаЯ радость русичей.
     Ќачавший  уже  борзо  понимать русскую молвь,  ”отий наслушалсЯ  всЯких
былей  и  небылиц  про  прежних владык:  про  коломенского  попа ЊитЯЯ,  про
несчастного Џимена, про  великого, как утверждали тут, "батьку ЋлексиЯ", про
Љиприановы  многоразличные  труды.  ‘казывали   и  про  игумена  ‘ергиЯ,   с
почтением, удивившим ”отиЯ: так в Љонстантинополе  не  всегда говорили и про
свЯтых.
     „о  того  казалось,  что знаЯ болгарский,  понимаЯ по-сербски, он  и на
Њосковии  будет разговаривать без особой трудноты.  Ќа деле оказалось далеко
не  так. “же  в Љиеве, вслушиваЯсь  в певучую речь  тамошних  русичей, понЯл
”отий, что местной речи  надобно  ему  учитьсЯ заново, а добравшись  до Ћки,
уразумел, что и тут уже речь инаЯ, чем в Љиеве.  ‚прочем, все духовные  лица
ведали староболгарскую (церковнославЯнскую)  речь, а  среди  иерархов  не  в
редкость было и знание греческого.
     ‚  Љиеве ”отий  понЯл и  другое,  что поддерживать единство  митрополии
русской  будет  ему  невероЯтно трудно, ибо литовские кнЯзьЯ, большею частью
обращенные  в  "римскую веру",  не  желали  никаких  церковных  контактов  с
‚ладимирской  ђусью,  а  великий  кнЯзь  ‚итовт  и  вовсе  чаЯл  обратить  в
католичество весь свой народ. € все же сохранЯть единство русской митрополии
было надобно! € уже потому положил новый владыка ђуси в сердце своем кафедру
митрополитов утвердить, как это  было прежде в  древнем  ‚ладимире,  и  жить
именно там, а не на Њоскве! ‘  тем и ехал, послав прежде  себЯ  во  ‚ладимир
верного  своего сподвижника и землЯка ЏатрикиЯ, назначив его  стать ключарем
“спенского  Ѓогородичного  собора  и  наказав  навести  порЯдок,  пересчитав
церковное добро, а также  готовить  владычные палаты к приему самого ”отиЯ с
клиром и свитой.
     Њосковский кнЯзь ‚асилий понравилсЯ. Џо-люби пришла многолюднаЯ встреча
на Њоскве и неложнаЯ радость московитов, при виде нового владыки.
     Љ нему тЯнулись, заглЯдывали  в лицо. ЏринимаЯ благословение, падали на
колени.  ЃоЯре  были  почтительны  (Љиевской  шлЯхетской  гордости  и  плохо
скрытого  пренебрежениЯ, как у окатоличенных  русичей и  литвинов,  здесь не
было и  в помине).  …му разом проЯснело, почто покойный  Љиприан так  упорно
цеплЯлсЯ  за ‚ладимирскую митрополию, а давний митрополит Ђлексий еще тогда,
при  прежних  московских кнЯзьЯх, боролсЯ за  перенос кафедры  из  Љиева  во
‚ладимир.  €  все  же  мысль поселитьсЯ  не  на  Њоскве,  а во ‚ладимире, не
оставлЯла его.
     ...Ђ  в  общем,  он  попросту  очень устал! ‚ ушах  еще стоЯл  громовый
тысЯчеустый клик приветствий, столь мощный, какового он никогда не слышал  у
себЯ на родине.
     ‚  Љиеве  он  уже  вдосталь   насмотрелсЯ  на  крикливую,   любопытную,
взбалмошную  и по-своему добродушную толпу  "женок" и "чоловиков", постиг  в
чем-то  разницу  галичан  и  подолЯн,  узрел  и  так  и  не  понЯл  ‚итовта,
предлагавшего ему остатьсЯ в Љиеве и вовсе не ездить во ‚ладимирскую ђусь...
‚се  было!  €  была эта  сумасшедшаЯ  дорога  сквозь весенние  снега,  почти
смертельнаЯ переправа через Ћку по синей холодной даже на взглЯд воде, когда
они отпихивали шестами  остатние, еще плывущие по течению льдины. Ћн не  мог
забыть,  как  выводили с дощаника трепещущих  коней,  как,  почти  на руках,
выносили его  самого, сжимавшего  закаменевшею  десницей  крест  и беззвучно
повторЯвшего про себЯ слова молитвы. Ћн уже  потом, несколько придЯ в  себЯ,
удивлЯлсЯ бесстрашию местных русичей, обращавших внимание  не на бешеный ток
воды, готовой  перевернуть утлый  дощаник,  а на выпрыгивающих из воды  рыб,
прущих  к  верховьЯм,  дабы  выметать икру  и  умереть,  как  сказывали  ему
попутчики. ‚се тут, в ‡алесье, так, кажетсЯ, называют Њосковию, было чудно и
чудовищно.  ‚сего было  чересчур. € длЯ  местных русичей  он нашел  наконец,
побродив  в дебрЯх малознакомого Языка,  свое определение  -  буйный  народ!
Ѓуй-тур  (это  он  уже  слышал  на   Љиевщине),  смелый,  храбрый,  могучий,
самоуправный, кичливый. ЃуйнаЯ головушка, во хмелю буен,  буен в бою, буЯн -
драчун, забиЯка, буЯн - просторнаЯ прогалина, сходбище молодежи. Ђ почему же
тогда  кладбище, место  тихого последнего  успокоениЯ - буевище? Њногое было
ему непонЯтно тут!
     ”отий  вздыхает,  поправлЯет  на  голове мЯгкую,  тонкой шерсти  ночную
скуфейку. ‚ покое тепло, тихо потрескивают свечи, с вечера не  велел гасить,
думал еще почитать  перед  сном, да отложив книгу,  задумалсЯ...  †ить между
Њосквою и Љиевом, в постоЯнных  разъездах?  ‚ Љонстантинополе  все  казалось
иначе, и ‡алесье тоже... Ќет, ‡алесье уже не казалось далекою и малозначимою
землей! Ћн догадывалсЯ: что-то готовилось,  наплывало, почувствованное  им с
первых  шагов  пребываниЯ  в Љиеве,  что говорило ему  -  берегись!  Ќедаром
московские великие  кнЯзьЯ щедро  одаривают серебром и патриархию, и  самого
василевса Њануила,  а в ‹итве  велика угроза католического засильЯ.  Ќечто в
ђиме  готовилось  уже  не  подспудно,  в  открытую.  ‘лишком  горды,  излиха
требовательны  становились  латинские  легаты  и  в  самом  Љонстантинополе.
Џалеолог Њануил делает все возможное, чтобы укрепить и государство - то, что
осталось  от  великой  империи  ромеев  -  и церковь,  все возможное,  но он
опоздал,   уже  опоздал!  —то-то  еще   можно  было  совершить  во   времена
Љантакузина,  но  не теперь! ‚асилевс  задумал  этот  брак,  о  котором  шла
переписка, и он, ”отий, будет говорить о  нем  с  великим кнЯзем ‚асилием...
‘таршую дочерь московского кнЯзЯ - как-никак внучку ‚итовта! - он уже видал,
причащал ее вместе со  всем семейством великого кнЯзЯ. „евица прилепа лицом,
и царевич €ван, сын Њануила, должен быть доволен невестой. Ђ  как там пойдет
дальше,  поможет ли  сей брак укреплению византийского престола -  неведомо!
‚се в  руце Ѓожией!  „ай, ѓосподи,  уцелеть и императору,  и великому  граду
Љонстантина! ЏонЯтно ведь, что, кроме серебра, владимирские русичи помочь не
могут ничем:  страна  разорена  татарами, все  вокруг каменных  стен  Њосквы
выжжено, грады взЯты и разграблены, народ уведен в полон. Ѓыть  может, ежели
эта землЯ  уцелеет, когда-то в грЯдущем, и могла бы она послать кованую рать
на помощь –арскому ѓороду! Ќо  не  прежде, чем удастсЯ справитьсЯ с Ћрдой. €
не  станет ли поздно тогда? ђимлЯне  не станут ждать! € литовские  кнЯзьЯ...
Ќет, он, конечно, не уедет в Љиев!
     Ћн ударил в серебрЯное  блюдо. Ќеслышно  ЯвившийсЯ келейник вынес, дабы
опружить,  ночную  посудину,  потушил   свечи.   "Ѓуй",  "буйные   молодцы",
"буевище"...  ”отий  задремывал.  ђазбавленнаЯ лампадным  пламенем,  мерцала
тьма. Ќадобно было довершить начатое сватовство, надобно вызвать ключников и
посельских:  бают, за  протекшие  годы  многие  церковные  имениЯ  захвачены
местными землевладельцами, быть может, даже и самим кнЯзем! ‘пать, спать!
     - остановил он  сам  себЯ.  ‡ачем он  от безмолвиЯ пустыни ушел в  этот
сложный мир, где злоба и  доброта переплетены  друг с другом! ‡ачем  покинул
Њорею, прельстилсЯ ‚еликим ѓородом! ‡ачем согласил поехать  сюда, на  труд и
подвиг, доселе неведомый ему во всех ответвлениЯх своих! Џочто люди, взыскуЯ
тишины, уходЯт от тишины к подвигу!  ѓосподь ли так  указал, гордынЯ ли, кою
не   можно  отринуть?   Ћн   вдруг   узрел   покойного  наставника   ЂкакиЯ,
благословлЯющего его из темноты, и по тому понЯл, что уже  спит, и улыбнулсЯ
во сне.
     “же назавтра, не  даваЯ  себе  ни  минуты  ослабы,  ”отий  принЯлсЯ  за
наведение порЯдка в  митрополии.  Ћказалось,  что  казна расстроена, житницы
пусты, ключники, отводЯ глаза, спирали на давешнее разорение от злочестивого
…дигеЯ. ”отий гневал, не  понимал, как это столь  богатаЯ землЯ  оказываетсЯ
неожиданно столь бедной? Љак это люди, вчера еще восторженно, со  слезами на
глазах,   встречавшие   его,  ныне  оказываютсЯ  лихоимцами,   обворовавшими
митрополию, а то и присвоившими себе владычные доходы и земли, а теперь юлЯт
и отводЯт  глаза, бормочут невесть что, толкуют о собранном хлебе, бортЯх  и
рыбных тонЯх при пустых амбарах и разоренных бертьЯницах?
     „авеча, потребовав принести ключи, спустилсЯ  в погреб,  где полагалось
быть  соленой  рыбе  и  где  оказалось  лишь   десЯтка  три  пустых   бочек,
плесневелых, рассевшихсЯ,  со спущенными ободьЯми, да крыса, выскочив из-под
ног, стремительно промчалась мимо, исчезнув в темном углу.
     - Љормили нищих... Љогда …дигей... ‘кудота была! - бормотал ключник.
     - Џочто не сделать запись! - взорвалсЯ ”отий.
     - Џисано, зри! ђыба! ’ут! Ћсетрьи пупки! ‘терлЯди! ђепукса соленаЯ!
     ѓде?
     Љрыса,  вновь выглЯнувшаЯ  из  угла, глЯдела  на него черными бусинками
глаз. Њерзкий голый хвост шевелилсЯ в темноте.
     - Ћдин крыса! Ћдни крыс! - поправилсЯ ”отий, почуЯв, что и вновь ошибсЯ
в словах.
     - ђоздали.
     - ђоздали! Ќадобно запис! ‡апис нать!
     Љлючник блудливо низил глаза, скреб в затылке. Љому роздали? Љогда?
     ѓолодных кормили? Љонечно, врал!
     - Џередел... Џереписати все! ‚ грамоту! Ѓуду переверЯти, проверЯти буду
сам! - не справлЯЯсь с Языком, ”отий гневал тем более.
     “тешил лишь владычный даньщик из ‘елецкой волости, €ван ”едоров.
     Џожилой, на шестом десЯтке уже, угрюмоватый мужик, русобородый, с лицом
в твердых морщинах и статью старого воина (каковым и оказалсЯ по расспросу).
     - Ћтец мой ишо ратовал тут!  - сказывал  ”едоров без улыбки на лице.  -
‚ладычным даньщиком был! ’ак Я от ево навычен к делу. Ђ нашим мужикам пальца
в рот  не  клади, всю  руку откусЯт! „а и волостели  иные... Ќе  то бы слово
молвить... „ак  не было тебЯ сколь летов! Ќыне и не соберешь ничего, вот ищо
Џетров корм... „ак тово тоже ждать и  ждать! ЊесЯца  три... ‘очти  сам! „а и
разорена землЯ! ‚ иных селах и людишек, почитай, не осталось!
     ‚от с конца апрелЯ начинают пахать у нас.  Ђ сеют  Ячмень  по первости,
там уж овес, горох, чечевицу, со второго маЯ уже и Яровое: рожь да Ярицу.
     Џоди, и  не  видал ищо? ‹укно такое вешают на шею себе, пестерь,  а  до
того  кулич  с Џасхи  останний  покрошат в  эту рожь,  в  кадь прЯмо.  Џосле
разуютсЯ старики и босиком идут. ’оже не просто и  сеЯть! “ иного -  горстью
кинет, горстью и летит... Ђ надо так-то, положае, ровно чтоб! Ѓабы тем часом
репу  сеют, тоже  в рот наберут да плюют: семЯ-то мелкое, иначе и никак! ‹ук
садЯт,  морковь,  иное  што... Ћтсеютсе, зачинают "парить пары", пахать  под
озимые, "орать",  у  нас говорЯт, тогда токо и слышно, как пахарь  на лошадь
покрикиват - стало, орет пашню!  “ нас,  как первый год -  зимоваЯ  рожь, на
второй  - Яровое: Ячмень, овес, горох, чечевица, гречиха... Ќа третий - пар,
землЯ отдыхает, а там  опЯть рожь. ‘ Џетрова дни  - покос. Ђ вот до покоса и
собирают Џетров  корм, остатки, значит, все выгребут. Ђ токо  иные владычные
деревни местные вотчинники  под  себЯ  забрали, а где и сам  епископ на твои
вотчины руку наложил; без хозЯина,  дак! ‚еликие боЯра