тоже...  …го ты  уж,
батько, сам смотри! ‡аможешь с кнЯзем перемолвить...
     Џосельский не  договаривал, было понЯтно и так. ”едоров чуть улыбнулсЯ,
прищурил  зрак: "‘амаЯ  его веселаЯ пора -  покос!  Ѓабы вырЯдЯтсЯ,  што  на
праздник!  Џесни в  лугах!  „етишки  один  другого в  сене валЯют, шуму тут,
смеху! Ќу  и комарьЯ,  конешно,  хватает,  коли  ветра  нет, дак и мужики...
Џлатком  морду  замоташ,  што баба...  „а и за шиворот, когда мечешь  стога,
насыпет сенной трухи... ђаботаш до поту, вестимо. ‚  ночь соснешь каких  три
часа, и за косу али горбушу... џ-то нынче косой кошу, брат  надоумил, легше!
ЉланЯтьце не нать! Ќа покос у нас, как и на жнитво, целой деревней выезжают,
в селах - как  вымерло,  какаЯ старуха древнЯЯ с малым дитем сидит, а так  -
все в полЯх! ‘ десЯти, а то и с семи лет и  косЯт, и ставЯт копны, девки, те
сено гребут, а опосле и жнут, и снопы  вЯжут... Ђ первый сноп когда повезут,
и девчушку какую  нарЯдЯт, и венок ей наденут из васильков - любота! Ћбмолот
тоже...   Љогда  и  в   десЯток   цепов,  таково   складно:   таки-таки-тук,
таки-таки-тук - словно плЯска идет, цепиньЯ-то так и прыгают!
     ‚ июле  уже начинают жать рожь. Џервого августа сеют озимую рожь новыми
семенами. ‚есь август убирают Яровой клин, когда и сентЯбрЯ прихватЯт. Џотом
огороды,  к  первому октЯбрЯ все убрано с полЯ и расстилают  льны, до пороши
так  и лежат, мокнут. ’ут уж в кучки сложат, и  всю зиму с ним возЯтсе.  ‚от
как  уберут огороды,  тут тебе,  батько, будет осенний корм, а на  ђождество
самый главный -  ђождественский. ’ут  и мЯсо,  и говЯдина, и баранов тебе, и
свиньи, и птица битаЯ - возами везут на Њоскву! ’ы, батько, распорЯди, штобы
соль  была, да  бочки  под рыбу починили  загодЯ, да пропарили... …сь у тебЯ
мастеров!
     ”отий  не  ведал  еще,  есть  ли,  нет бочарние мастера,  но  почему-то
уверилсЯ  враз, что  таковые есть  и их  надобно  токмо вызвать, быть может,
наказав о том вот этому неулыбчивому посельскому.
     - €ван... ”едоров?  - переспросил ”отий, отпускаЯ посельского. - ‘ергей
”едоров, что у менЯ в свите был, писец и толмач, случаем, не родич твой?
     -  ‘ын!  -  с  просквозившею  в  голосе  невольною  гордостью  вымолвил
посельский. - Џо книжному делу пошел. …во ишо  батька Љиприан к себе брал, в
книжарню... - он опустил взглЯд, помЯлсЯ несколько (оба уже стоЯли), решилсЯ
все же вопросить:
     - Џолюби пришел он тебе, батько, ай нет?
     ”отий улыбнулсЯ, провожаЯ посельского до дверей.
     - Џолюби, полюби! - и сам, стоЯ уже на пороге, вопросил в свою очередь:
     - ‚о ‚ладимире бывал ли?
     - Љак не бывать! - отмолвил €ван.
     ”отий  хотел  было  разом  созвать  толкового посельского  с  собою  во
‚ладимир, но подумал, что еще не времЯ баЯть о том, и только кивнул.
     “селсЯ, однако, с огромным облегчением в душе и на взошедшего келейника
глЯнул веселым  зраком. „ела устраивались, и люди  начали  поЯвлЯтьсЯ  - вот
первый из них!
     "–ерковницы церковью питаютсЯ" - в мае последовал первый и  большой дар
митрополии от московского воеводы,  дЯди  великого кнЯзЯ, ‚ладимира Ђндреича
‘ерпуховского,  который  умирал, и при смерти  одаривал  церковь  деревнЯми,
землЯми и добром.
     ”отий,  когда ЯвилсЯ в каменный  терем  московского воеводы со  ‘вЯтыми
„арами,  дабы  и  причастить,  и  соборовать  умирающего,  был,  разумеетсЯ,
всЯчески  извещен,  что  перед ним второй, после  великого кнЯзЯ, человек на
Њоскве.
     ‚ладимир   Ђндреич   лежал   большой   и   тЯжелый,   зорко   оглЯдываЯ
преосвЯщенного, нового духовного хозЯина ђуси.
     -  ‚от,  умираю,  - высказал. - †аль,  ты батьку ЋлексеЯ  не застал!  -
добавил почти  непонЯтно длЯ  ”отиЯ.  Џрошлое,  которым  гордились  тут,  на
Њоскве, взирало на него глазами этого грузного, красивого старца, царственно
умиравшего  в  своем  каменном дворце,  под  тЯжелыми  сводами, расписанными
покойным греческим мастером ”еофаном.
     - Џолюби  тебе Њосква?  - вопросил  задышливо,  опЯть помолчал. - ЃойсЯ
нижегородских  кнЯзей!  -  молвил.  ‚ладимир Ђндреич, видимо, начинал путать
митрополита с племЯнником своим, великим кнЯзем. ѓлЯнул  еще раз, уже мутно,
добавил с расстановкою:
     - Ќе нать было, …дигеЯ дразнить... - и, совсем уже тихо:
     - ‘химы не хочу, не нать!
     ‘ерпуховский  кнЯзь зримо умирал. “мирал у  ”отиЯ на глазах. –арственно
умирал. Џрошлый век,  со всеми его бедами и величием, умирал, отходил вместе
с ним.
     ‚ Ќовом  ѓороде  в том  же году  преставились посадники ћрий  „митрич и
Љирилл ЋндреЯнович,  а  за год до того  ’имофей ћрьич  и …сиф  ‡ахарьинич  -
великие  мужи,  с  которыми  отходило  в  прошлое   ратное  величие  вечевой
республики. ‚ том же 1410 году новгородцы "отложили куны" и  стали торговать
"лопци и гроши литовскими, и артуги немецки" (вскоре, впрочем, им предстоЯло
понЯть всю невыгоду употреблениЯ у себЯ иноземной валюты).
     Џрежний  век,  задержавшись на десЯтилетие,  зримо отходил  в  прошлое,
освобождаЯ место чему? - это было еще неЯсно.
     ‚ладимир  Ђндреич трудно открывает глаза.  ’Яжело смотрит на ”отиЯ: "’ы
иди, батько!  -  говорит.  -  €шо не умру!"  € прошает - в  толпу суетЯщейсЯ
прислуги, в заплаканное лицо жены и испуганно напрЯженные лица детей:
     "‚асилий где?"
     ќто   ему,   ‚асилию,  надобно  сказать   и   про   „анилу   Ѓорисовича
Ќижегородского, и  про ‚итовта, и  про своих  детей - не опалилсЯ бы  на них
после смерти отца!
     - ѓде ‚асилий?! - требовательно повторЯет он и сопит,  тЯжко дышит,  не
желаЯ умирать, пока не повидает племЯнника.
     Ђ  ‚асилий все  не идет. “же и  четвертый  посыл  за ним: дЯдЯ умирает,
зовет! ‘офьЯ  кидаетсЯ впереймы, когда ‚асилий наконец  застегивает выходной
зипун.   Њолча   отстранЯет   ‘офью,   пытающуюсЯ  его   удержать,   бросает
немногословно: "Ќадо, мать!"  € ‘офьЯ  сникает. ‚едает, что удержать ‚асилиЯ
мочно,  когда он кричит, топает ногами,  шваркает посуду  об  пол. Ќо  когда
говорит  вот  так, тихо,  глЯдЯ оловЯнным  тусклым взором  куда-то вдаль,  -
нельзЯ. ѓоворит  уже в спину супругу, не надеЯсь удержать: "Ћн-ить, с  тобою
не желал и рЯд  заключать!"  ‚асилий смотрит тем же далеким взором и дергает
головой. Њолча выходит.
     ’ерем ‚ладимира Ђндреича  в двух шагах. ’окмо ради достоинства кнЯжого,
надобно садитьсЯ верхом, уставно ехать, уставно слезать с конЯ..
     „ЯдЯ не спит. ‚зглЯд его мутен и говорит он уже хрипло:
     - „ождал... „етей на тебЯ оставлЯю... Ѓудут служить... Ќе обидь... Њы с
твоим отцом  всю жисть были вместЯх, как Љейстут  с Ћльгердом... € Ќижний...
Ѓерегись!  Џока „анило  жив  -  берегись! ”отий-то  во ‚ладимир ладит?  ‚от,
пущай...
     ‘ерпуховский  володетель  смолкает, начинает шевелить пальцами. Ћбирает
себЯ! - тихонько  проговаривают в толпе.  ‚асилий глЯдит  немо.  ‘лез у него
нет, и ему неудобно и горько  от того, что  не чует он  великой, исторгающей
слезы, любви  к  своему  дЯдюшке, с  которым у  него едва не началась котора
кнЯжаЯ, да и после...  €ли опЯть ‘офьЯ виновата в том, что не стал он близок
‚ладимиру  Ђндреичу,  что в  тайне завидовал  его  силе и богатству,  слушал
наушников, гневал, когда не нать было того...
     ‘мерть ближников  ударЯет по нашему  сознанию, заставлЯет  помыслить  о
тщете и о краткости жизни, о временности бытиЯ... Ќо проходит некий  срок, и
вновь  отдалЯетсЯ  от  нас тревожное знание  о  пороге  вечности и о  конце,
ожидающем всЯкого людина... Џохоронили  ‚ладимира Ђндреича там, где хоронили
московских кнЯзей, у Њихаила Ђрхангела.
     €  ‚асилий „митрич, сидЯ на поминках в каменном дЯдином  тереме, озирал
по очереди лица детей серпуховского  володетелЯ. ‚сех этих своих  троюродных
братьев:€вана  ‘ерпуховского,‘емена  Ѓоровского,  џрослава ЊалоЯрославского,
ЂндреЯ ђадонежского, ‚асилиЯ Џеремышльского. ‚зглЯдывал исподлобьЯ на  брата
ћриЯ  ‡венигородского,  строгого  красавца,  любимого  дружиною  и  народом,
которому смоленскаЯ  жена  успела уже  нарожать  троих  сыновей,  на  прочих
братьев: ЂндреЯ Њожайского  и ‚ерейского, Џетра „митровского  и  Љонстантина
“стюженского,  на  единственного, и потому  особенно  дорогого сердцу,  сына
своего, €вана, не ведаЯ скорой смерти последнего, и думал  с тихою тревогой:
справитсЯ ли сын, когда его самого, ‚асилиЯ, уже не будет, и €ван взойдет на
престол со всею этой дружиною родичей, которые коли и сами чего не надумают,
так боЯре подскажут. € уцелеет ли тогда  столь трудно добытое, еще  владыкою
Ђлексием  устроЯемое, единство  страны?  € почто умирающий дЯдЯ заклинал его
беречьсЯ „анилы Ќижегородского? €ли ведал  что? ’еперь уже не подойдешь,  не
переспросишь ладом!
     “мер  человек,  похоронен, а все  мнитсЯ,  что еще жив, и  только когда
приходит такое - нужда вопросить о чем-то, покаЯти ли, - начинаешь понимать,
что уже нельзЯ.  ‡емное бытие окончило, и уже ни вопросить, ни высказать, ни
пожалитьсЯ  о чем  -  не  можно.  Ќаступила смерть. ЌеизбывнаЯ,  не минующаЯ
никого  из  смертных. ‚еликий  смиритель  человеческой гордыни,  страстей  и
замыслов.

        ѓлава 36

     Љолеса  то  и дело  проваливают  в мЯгкую, с зимы  еще  не затвердевшую
землю. ‚озок кренитсЯ то в  ту, то в другую сторону. ”отий  едет, обложенный
мЯгкими подушками, впрочем, к русской  езде  он  уже попривык, и  потому, не
прерываЯсь, толкует с  наперсником своим  иереем  Џатрикием, сухим,  высоким
мужем,  с  лицом иконописного  праведника, которого вывез вместе  с собой из
–арьграда.   Њолвь    идет    по-гречески.    ђусские    иноки,   тоже    из
константинопольской   свиты,  понимают  с  пЯтого   на  десЯтое,  да   и  не
прислушиваютсЯ  к разговору! ‚ открытые окошки, из которых вынуты по летнему
времени рамы с пластинами слюды, вливаетсЯ ароматнаЯ прохлада полей и лесов,
с  запахами  смолы и  хвои,  доносЯтсЯ крики пашущих мужиков  на  росчистЯх,
иногда  пахнет  дальним  горьковатым  ароматом дыма топЯщейсЯ русской  печи,
навевающим  мысли  о  теплом  ржаном  хлебе, великом лакомстве  по  нынешним
временам. ‘трана еще не оправилась  от последней татарщины, еще  не налились
дородством  худоватые сельские женки, еще  не согнало темных  пЯтен голода с
костистых лиц мужиков. Ѓыл бы хлеб! Љажет, год стоит добрый.
     Џошли, ѓосподи, быть с хлебушком в етую зиму!
     Џосельский €ван  ”едоров  с четырьмЯ  кметЯми  владычной  охраны скачет
впереди поезда. €ногда, на  ровной дороге  или  в полЯх, их можно увидать  с
облучка, вдали, словно двигающихсЯ мурашей.  ‘олнце, тишина, свежесть, какой
никогда не бывает в  Љонстантинополе об эту пору, где солнце раскалЯет камни
мостовой  и стен, а  острые запахи навоза,  кала и гниющей рыбы  не  в силах
разогнать даже теплый ветер, идущей от Њраморных островов.
     ‚о  ‚ладимир  уже  послано. ’ам  сейчас  готовЯт палаты к  приему главы
русской  церкви, бегают захлопотанные служки,  суетЯтсЯ посельские, ключник,
заранее взмокший,  подсчитывает  убыли и недостачи, уже прослышав, что новый
митрополит  влезает во  все хозЯйственные дела  митрополии:  сам осматривает
амбары и житницы, велит  при себе  взвешивать кули  с зерном и пересчитывать
церковное серебро. "•оть  бы... •оть бы... татары  какие-нибудь!"  -  шептал
ключник, хватаЯсь за голову. …дигеевы ратники проминовали ‚ладимир. ѓород не
был разорен,  и потому свалить  убыли церковной казны  на ордынцев  было  не
мочно при всем желании.  Ќо как  тогда скрыть  огромную недостачу церковного
серебра?!  Ђ  невесть  куда  подевавшиесЯ  алавастровые  сосуды?  Ђ  золотаЯ
цареградскаЯ парча? Ђ ежели  новый владыка захочет посетить его, ключниково,
"скромное  жилище"  - терем,  который  он купил  прошлым летом, и с тех  пор
набивал его узорочьем и добром?! ‘идел  бы ты,  ”отий, у себЯ  в Љиеве! ‚от,
принесло грека на нашу голову! ‡а что  схватитьсЯ? ѓрехом подумывал было, не
устроить ли пожар во владычных теремах или хоть  в бертьЯнице... ЌельзЯ!  Ќе
мочно!  “зрЯт!  Ђ коли  поймают,  придетсЯ и головы лишить!  Ђ где-то там, в
полЯх, уже миновавши ћрьев-Џольской, неумолимо приближалсЯ к ‚ладимиру возок
нового митрополита русского.
     ‚ладимир,  пощаженный  татарами  …дигеЯ  (там-то  сказать,  кнЯзь  ћрий
„митрич помог: вовремЯ укрепил  город, брошенный ‘видригайлом, навел порЯдок
в городовом  полку,  пото, верно,  и  татары не рискнули подступить),  нынче
полнилсЯ народом, кипел  торговлей, с  выгодою поставлЯл ковань, гвозди, тес
разоренному  ЏереЯславлю, ладил сбрую, седла, тележные хода,  многоразличную
сельскую  кузнь. ‚овсю трудились гончары, ценинники, мастера каменного дела.
‘трана упрЯмо восставала, строилась, залечиваЯ раны недавнего разорениЯ.
     ЃродЯ по рынку  - следовало к приезду митрополита купить  дорогой рыбы,
зелени  и  приправ, греческого  вина, - ключник, взмокнув от жалости  к себе
(так  не  хотелось  тратитьсЯ!),  заказывал  и  заказывал,  велЯ   доставить
купленное на владычный двор. Ђ этого рослого купчину сперва не признал было.
Џо стати, по развороту плеч  в нем  проглЯдывал  воин, да и в  его спутнике,
татарине,  тоже.  Ќе было той  суетливой  улыбчивости,  присущей  торговцам,
глЯдел  хищно, будто  запоминаЯ,  вбираЯ  в  себЯ.  Ђ  уже как  прошел,  как
проминовал, -  стукнуло, как обожгло:  да это же  нижегородский боЯрин ‘емен
Љарамышев, ратный великому кнЯзю Њосковскому!  „анилы Ѓорисыча  стратилат! €
чего он тут... ‚ыглЯдывает, поди, почто? € повеЯло холодом.
     Ќо не остановил,  не окликнул, не созвал  ратную стражу  рыночную...  Ђ
ежели...  ‚от  те и  пожар! ‹учше и не придумать! €  концы  в воду! ѓлЯнул в
‡аречье, в луга. ’ам, крохотные в отдалении, пестрели коровы. € таким миром,
таким покоем дышала землЯ! Ќе верилось. Ћн еще прикидывал  так и эдак, когда
ощутил  тЯжелую  руку на своем плече. Љарамышев высил над ним (тоже узнал!),
обмысливаЯ, потом сдвинул брови, бормотнул с угрозою:
     "Њолчи!" Џодумав, прихмурЯсь, достал  продолговатую гривну-новогородку,
сунул  в  руку  ключнику: "„ержи! ’ы менЯ не зрел! ‡абудь!" Љлючник обалдело
закивал головой,  понЯл  до слов:  соглЯдатай!  ‘ледовало  бежать,  упредить
наместника, ћрьЯ ‚асильича  ™еку, слать в  Њоскву  за  помочью... Ћн  стоЯл,
думал, все еще держа гривну в руках, когда  оба соглЯдатаЯ  уже исчезли, как
не были. €  все еще не мог ни на что решитьсЯ, и все  не  мог понЯть, что же
делать-то  ему!  -  и  тут  повстречал  наместника  на  дворе  монастырском,
уразумевши,  что  тот  с  дружиною  собралсЯ  навестить  свои  переЯславские
вотчины.   „ед  боЯрина,  Ђлексей  Џетрович  •вост,   когда-то   тЯгалсЯ   с
‚ельЯминовыми о наместничестве московском.  ‚ырвал у  них тысЯцкое, и на том
погиб, был зарезан  невестимо кем на площади в Њоскве. ‘ын  •воста, ‚асилий,
сидел  за   обиду  отца   наместником  на  ЏереЯславле,   который,  впрочем,
передавалсЯ в кормление  то  одному, то другому из наезжих литовских воевод,
ставил  на Џимена, да и ошибсЯ опЯть,  стойно отцу. Ќынешний потомок •воста,
старший  из пЯти сыновей ‚асилиЯ, уже  потишел, умалилсЯ и был очень доволен
‚ладимирским наместничеством  своим,  кабы...  Љабы  не  прихватил,  грехом,
митрополичьих  вотчин,  о  чем  нынче, заслышав о приезде  ”отиЯ,  приходило
думать аж до  головной боли.  Џото и уезжал из ‚ладимира. ЌадеЯ была, что не
разберетсЯ новый владыка,  как  там и что, ну,  а со временем,  и  утрЯсетсЯ
как-то...  —то  там  могло утрЯстись, сам  не понимал  Ясно, и  потому  ныне
попросту  убегал от  ответа... Љлючник  все  же не  выдержал, отводЯ  глаза,
высказал уезжавшему боЯрину:
     - ‘емена Љарамышева зрел в торгу! - боЯрин прихмурил чело, подумал.
     Џосле махнул рукой: "ѓде тут! ЋбозналсЯ, поди!"
     € сказать бы - так и так,  мол! Ќо - не сказал. Њолча подумалось, что и
боЯрину митрополичий приезд  - нож вострый. Џото и встречать не хочет.  Ђ уж
ему, ключнику... € что ежели набег, то город без охраны  совсем. Ђ что может
от того проистечь, опЯть же не додумывалось до конца - свое долило!
     Љ  приезду митрополита закаменел нутром, ходил, словно  неживой,  и все
отчаЯнно думалось: пройдет, минует! Ќе миновало.
     Ћткушав, отслужив обедню,  новый  митрополит принЯлсЯ за дела.  "ѓреков
навез!" -  смЯтенно думал ключник,  все еще не понимаЯ,  что ему  конец, что
после  отчета  о  том, куда ушли  запасы и  казна  владычнаЯ  во  граде,  не
разоренном татарами, ему и с должностью своею расстатьсЯ придет, и с  домом,
и с  добром, и... ЋбельнаЯ  грамота на него взЯта еще  Љиприаном, ведь он  -
владычный холоп, а как  холопа, его и в железа могут посадить, и невесть что
сотворить... ‚се!  Џогиб! Џогиб! ‘корей бы уж... ‘корее! ’еперь ему и татары
казались спасением.

        x x x

     ”отий  после  службы  долго  разглЯдывал  художество  ђублева и  „анилы
—ерного, начинаЯ понимать, в какую страну он прибыл. (Ќа  Њоскве как-то было
все не вглЯдетьсЯ, не вдуматьсЯ!)  €  уже с уважением  выспрашивал о рекомых
иконописцах,  опЯть  и опЯть недоумеваЯ, как это  возможно, сотворЯть  столь
великое, истинные сокровища духа, и тут же  тупо воровать, причем - воровать
церковное добро!
     “же на выходе, когда они немо стоЯли пред картиною какого-то неземного,
благостного, близкого к покаЯнию ‘трашного суда, ”отий обратилсЯ к Џатрикию,
молвив решительно:
     -  ‚ручаю тебе  сей  собор,  и всю украсу, все  узорочье, ризы и сосуды
церковные! Ќе  истерЯй, сохрани! - €  Џатрикий, степенно  склонивши  голову,
отмолвил  по-гречески:  "ЉлЯнусь, владыко!" €  более не  высказал слова,  но
”отий понЯл, что Џатрикий его не продаст.
     Љлючника  он  выслушал  накануне. ’Яжело  и  обреченно  глЯдЯ  в  глаза
перепуганному лихоимцу,  произнес только: "Ћтветишь!" € много позже добавил:
"•олоп!" Љлючник вышел,  шатаЯсь, мокрый как мышь. ‚ мозгу теснилась  подлаЯ
смесь стыда, страха и злобы.
     ”отий тотчас велел все  оставите в наличии  ценности снести в “спенский
собор и вручить Џатрикию. ”едоров, доселе немой, устало-спокойный, подсказал
тут: "‚ затвор бы ево!" - но ”отий отмотнул головою, подумал:
     "Људа  ему,  от  твоего  дома  не  отбежит!" ‚се потом ему вспоминалось
сказанное ”едоровым, по присловью:  "…сли  бы  да кабы". ‡адним умом не один
русский человек крепок!
     ‚  загородное  поместье, выстроенное еще  Љиприаном в ‘енеге, на ‘вЯтом
озере, где  покойный  митрополит и церковь поставил  ЏреображениЯ  ѓосподнЯ,
”отий  сперва  токмо заглЯнул. Ќо так тЯнулись  сердцу заколдованнаЯ  тишина
тамошних  лесов,  вобравшие   всю  Ясноту  вечернего   неба  озера,  густота
нетронутого бора, из которого прЯмо встречу  ”отию вышел большой,  северный,
горбатый олень  -  лось. ЏостоЯл, хрюкнул и,  величественно поведЯ  лопатами
рогов,  исчез  в  частолесьи.  Џонравилась  и  неложнаЯ радость крестьЯнской
семьи,  что  следила  за владычным теремом, и радостные причитаниЯ женки,  и
медленнаЯ улыбка мужика, могутного, едва не до глаз заросшего русою бородою,
и молочка  испил  парного  ”отий, поднесенного от души,  и  готовную чистоту
хором отметил с легким удивлением:
     -  Ђ как же, ждали! - все так же  радостно  возразила женка.  -  ‘лыхом
слыхали, небось, что  едешь, батюшко! € вытопили, и  полы вымыли, и каку тут
срЯду, постельное да, выносили сушить на свежий-то дух! €ное ить и залежало,
и затлело, - долгонько дожидали тебЯ!
     Љлючник  и  тут "приложил  руку" - свел двух  коров,  забирал  столовое
серебро, срЯду. ‚се это, вместе  с коровами, ”отий приказал вернуть в тот же
день, и  ключник, все  еще гадавший о  своей  участи (а вдруг да пронесет!),
поспешил восполнить украденное из своих личных запасов.
     ”отий опЯть заезжал сюда. € ему еще больше все легло к сердцу, особенно
после мерзкой возни с владимирским ворьем. ‘верЯл грамоты, отворЯл погреба и
бертьЯницы, посылал ”едорова  пересчитывать владычный, зело поредевший скот,
выЯснив, что и кони попроданы, и села захвачены невесть кем, что и наместник
™ека  тут "руку  приложил", и  клирошане знатно попользовались митрополичьим
добром.  ‚сЯ эта  докука  не  давала  перейти  к  главному:  к  духовному  и
молитвенному  вразумлению  братии  монастырЯ и местных сельских иереев, иных
едва разумеющих  грамоте, к воспитанию  в малых сих  высокого  духа по слову
‘пасителЯ:  "‚ы есте соль ‡емли, и  ежели  соль не  солона будет..." Њирское
мешало  внедрению  духовного,  и  ”отий  обдумывал  уже  сотворить  окружное
владычное  послание  ко  всем  иереЯм  ‚ладимирской земли,  сотворить  собор
епископов - с чего, собственно, надо было начать! € многое надо  бы сделать,
до чего у него все еще не дошли руки.
     ‚ечером  этого  днЯ,  второго июлЯ,  отслужив  вечерню, ”отий в  легком
открытом  возке-коробе,  плетенном из лыка,  отправилсЯ  к себе, в ‘енежскую
волость, на ‘вЯтое озеро, заранее предвкушаЯ тамошние покой и уют.
     ‘меркалось,  но  ночь  тут была  не темнаЯ, южнаЯ,  когда  небо  черным
колпаком  накрывает  землю,  а  какаЯ-то инаЯ,  прозрачнаЯ, что  ли,  всЯ из
шорохов  и  потаенных  светов.  „ерева  стоЯли,  повитые туманом,  и  тонкий
комариный звон  один нарушал  Ясную, разлитую  прощальным приветом гаснущего
неба,  тишину.  ‘  ним  было всего  двое  спутников:  свЯщенноинок  Џахомий,
болгарин,  приехавший, как и Џатрикий, вместе с ним,  да ”едоров, с которым,
невзираЯ на его постоЯнную угрюмость, ”отий уже сдружилсЯ и не отпускал  его
от себЯ.
     ‚ладычный даньщик с  одним из своих кметей  скакали верхом  где-то там,
напереди,  откуда временем  доносило  глухой  топот  копыт  коней  по лесной
дороге. Ђ так - только  тарахтел, покачиваЯсь, возок,  ровно бежали  кони, и
”отий,  отгонЯЯ сорванною  веткой настырное  комарье,  внимал тишине  лесной
пустыни, запахам леса, вечерней свежести, которую  временем перебивали струи
дневного тепла, задержавшиесЯ в чащобе темных боров.
     - Ѓлагодать! -  вымолвил  ”отий, припомнивши  круглое русское слово,  и
Џахомий  молча  склонил  голову,  соглашаЯсь  с владыкой.  “хнуло,  мало  не
испугавши коней, и с тЯжким хлопаньем крыльев промчалась над головою большаЯ
ночнаЯ  птица,  и  разом смолкла, еще более означив  тишину.  Ђ  уже  вскоре
запоказывались  изба  и   владычные  хоромы,  выплыла  из  тумана  церковка,
срубленнаЯ в  обло,  с  крутыми  свесами  двускатной  кровли  и  трогательно
протЯнувшейсЯ в  ночное небо  крохотною  чешуйчатой главкой на тонкой шейке,
схожаЯ с круглым, едва заостренным кверху грибом. Џричуды русских древоделей
не переставали изумлЯть ”отиЯ, привыкшего к окатистым главам каменных храмов
ЉонстантинополЯ. ‡амычала, словно приветствуЯ его,  корова, затЯвкала собака
- приехали!
     Џоспевал ужин. ”отиЯ ожидала банЯ,  истопленнаЯ с утра, выстоЯвшаЯсЯ, и
хозЯин с ”едоровым уже собирались, в два веника, парить митрополита.
     ђусскаЯ эта услада  была  в  диковинку  ”отию, густой  пар  переносилсЯ
трудно, веники поначалу страшили,  но такаЯ благость и легота  разлились  по
всему  телу, когда  он,  отдыхаЯ, обернутый в  полотно, и  поминутно  отираЯ
платом чело, пил в предбаннике малиновый квас, слегка хмельной, выстоЯвшийсЯ
в погребе за целую зиму, что он временем даже и сквернавца-ключника позабыл.
     Ђ мужики - и  хозЯин,  и  €ван ”едоров,  тоже обмотавши чресла убрусом,
сидели тут же, довольные,  и  тоже пили медовуху и квас. „ивно было! •орошо!
’ам, в бане, парились теперь Џахомий со вторым ратником.
     - Ќа хозЯйку-то хватит пару? - вопрошал €ван. •озЯин усмехалсЯ:
     - ’ута целый синклит ишо выпарить  мочно! „а ей ить, с детЯми, большого
пара и не нать... - Ћба,  хозЯин и ”едоров,  уже сбегали, окунулись в озеро.
”отий  не рискнул, но и ему принесли, как  слез с  полка, кадушку холодЯнки,
окатили с головы до  ног  и снова  сунули в густой  пар. Ђ  теперь отдыхали,
сожидаЯ,  когда пройдет пот и  мочно станет накинуть чистые порты и пройти к
ужину.
     ЏодымаЯсь по  ступенЯм крыльца,  ”отий  окинул  умЯгченным  взором  уже
совсем ночной,  примолкший  лес. ’ело, отдаваЯ  банный  жар,  еще  не  чуЯло
вечерней прохлады. Џроизнес с чувством  понравившеесЯ  ему  круглое  русское
слово: "Ѓлагодать!"
     Џо  случаю устроенного им  длЯ  себЯ выходного днЯ, ”отий спал  долго и
проснулсЯ вдруг  от какой-то неЯсной  тревоги. Ќа дворе Яростно и  зло лаЯла
собака, ржали кони.
     - ‚ставай, батько! - прокричал ему €ван ”едоров,  показываЯсь в дверЯх.
- Ѓеда! ’атары во ‚ладимире!
     ’оропливо накидываЯ одежду, ”отий выбежал на крыльцо.  ‡алитый  кровью,
видимо,  раненный,  ратник, прискакавший  о дву-конь,  сказывал, не слезаЯ с
седла:
     - ‘тадо захватили,  за ЉлЯзьмой.  Ќу,  мы  и  не  чуЯли  ничего! Љубыть
пастухи, а те уж на конЯх плывут, и речные ворота занЯли.
     - ’атары?
     - „а и  русичи есь!  „анилы Ѓорисыча кмети, и воевода  с  има  -  ‘емен
Љарамышев, а с татарами царевич ’алыч, казанский. ’еперича грабЯт город.
     Ќавроде твово попа ЏатрикиЯ схватили! Ђ все ключник, пес...
     -  ЃаЯл  тебе, владыко, нать было его в погреб  замкнуть да и  выпытать
хорошенько!  - взорвалсЯ, подошедши  со спины, €ван  ”едоров.  - ‡нал,  пес,
навернЯка знал!
     •озЯйка уже молча и споро увЯзывала добро, что подороже в торока.
     „ети,  замотанные  до глаз, держась  друг за друга, все трое, сидели на
спине лошади. •озЯин, натужась, спихнул телегу в озеро: ка быть, уцелеет!
     - € сюда придут? - вопросил, еще не пришедший в себЯ ”отий.
     - Ђ как же! - зло отмолвил €ван. - ’ы  длЯ их главнаЯ добыча:  выкуп-то
какой мочно взЯть!
     Ћн  говорил, а  руки уже  седлали  второго  конЯ, накладывали  потники,
седло, затЯгивали подпругу.
     - Људа? - вопросил ”отий.
     - Људа? ‚ лес! ’амо возок не пройдет, верхом поедешь! - отвечал €ван.
     ЋпомнившийсЯ  Џахомий  меж  тем толково  и молча  перевЯзывал  раненого
кметЯ.
     - ‘шибка вышла, у ворот, - сказывал тот. - ѓаврюху арканом стЯнули, жив
ли нет - невем, а Я вот... „а сабли довелось отведать! ‹овки, собаки!
     ѓде и набрал таких головорезов!
     - ‚олодимерцы  хошь дрались?  -  спрашивал  €ван,  хмуро  взглЯдываЯ на
раненого.
     - Људа! ‘ вечера, с  бани, перепились,  кто где, а наместника нету. Љто
был у ворот - порублены.
     - ‘коль их? - прошал €ван.
     - „а... с полтыщи-то будет, а то и поболе того!
     •озЯин  уже  гнал помыкивающую  корову  в  лес, ведЯ в поводу лошадь  с
детьми.  •озЯйка  еще помогала прилаживать  на спину  конЯ узлы с  церковным
добром, серебром и посудой. ђаненый хотел было слезть,  но €ван хмуро бросил
ему: "’ы сиди! †енку, вон, возьми на седло!"
     ”отиЯ уже потом изумило, как быстро сумели тут все  увЯзать и собрать -
и лопоть, и округу, и  ковань, и церковное добро. Ћн еще оглЯдывалсЯ, и €ван
подторапливал его, а головка маленького каравана уже исчезала в лесу.
     „ойдЯ до лесного оврага, разделились.
     - €м тамо не пролезть, с коровой, куда Я тебЯ поведу! - объЯснил он.
     - ‡наю Я енти места, не боись!
     ‚четвером - двое греков и двое русичей - они долго петлЯли по лесу.
     €ван  раненого  взЯл с  собой, а  второго кметЯ отправил с крестьЯнами,
ради  какой помочи,  и ”отий без слова подчинилсЯ  решению своего  даньщика,
понимаЯ,  что его голос  тут вовсе лишний. ‚прочем, €ван хмуро  полуобъЯснил
свой  наказ, когда они уже далеко-таки  отъехали: "Ѓаба тамо,  дети!  Ћдному
мужику не справитьце..." ”отий молча кивнул. Ћн все не мог прийти в себЯ, не
мог понЯть,  что  же произошло?  € только  вечером, когда они,  забравшись в
немыслимую чащобу, сидели, сгрудЯсь, под шатром замшелых еловых лап, концами
вросших в землю, неохватного лесного великана, не зажигаЯ костра, вздрагиваЯ
при каждом звуке (оба конЯ,  привЯзанные, стоЯли тут же, рЯдом, и пробовали,
с голоду, жевать колючие  еловые побеги), ”едоров рассказал митрополиту  про
давнюю вражду  московских  и  нижегородских  кнЯзей, еще  с тех  полузабытых
времен,  когда спор шел  у  Ђлександра  Ќевского с братом Ђндреем о женитьбе
великого кнЯзЯ „митриЯ на суздальской кнЯжне  …вдокии, об отказе ее отца  от
великого кнЯжениЯ ‚ладимирского, о  ‘емене с ЉирдЯпой и их участии во взЯтии
Њосквы ’охтамышем.
     -  ‚от с ентими справились,  дак теперЯ  дети Ѓориса Љстиныча  жить  не
дают! „анило Ѓорисыч ханские  пороги  обивал  в Љазани, Ярлык на свой Ќижний
выпрашивал. Ђ тут и пришел, расплачиватьсЯ за наш счет! ‘обака! ‘ нехристЯми
церквы зорить!
     - ’ы и не  суйсе, владыко! - перебил он  ”отиЯ, раскрывшего было рот. -
Ќе ведаю,  што с твоим попом,  а  и  тебЯ не помилуют!  ’ати!  Ћблик людской
утерЯли давно! ‹егче сговорить с вЯтскими ухорезами, чем с  има! ‚ишь, татар
с собой приволок! Ђ  етого  ‘емена Љарамышева знаем! ’от еще  варнак, поди и
креста на шее давно нет!

        x x x

     Ѓыл ли крест  на шее  у боЯрина ‘емена Љарамышева, неведомо, но то, что
творил он  во ‚ладимире, не  влезало  ни  в  какие  мыслимые понЯтиЯ.  "•уже
татар!" - говорили потом оставшие в живых горожане.
     Ќабег  был  по  необходимости  стремителен.  ђать  была -  полтретьЯста
русичей  да  столько же татар,  всего  полтысЯчи  человек. Џравда, все  были
опытные, бывалые  воины, давно  уже не  щадившие людской крови, ни своей, ни
чужой. ђусичи, которых  привел Љарамышев,  из  дружины  беглого кнЯзЯ „анилы
Ѓорисыча,  давно  отторгнутые  от  домов и семей, заматеревшие в убийствах и
резне, не веровавшие уже ни в Ѓога, ни в черта, и вправду были хуже татар.
     Љогда  ратники  ворвались на владычный двор  (ворота никто  не охранЯл,
иноки и клирошане  бежали  и прЯтались  кто куда),  ключник  кинулсЯ было  к
‘емену Љарамышеву, к  спасителю  своему, как  думал,  пока  не  получил удар
ременною  плетью с заплетенным в нее куском свинца поперек лица. „ержа рукою
выбитый и вытекающий глаз, ключник заметалсЯ было, но его пригвоздил к месту
рев Љарамышева:
     - Љлючи давай!  †ивей, шухло вонючее! - присовокупил боЯрин,  и  плеть,
обвив  плечи, обожгла ему  разом спину и грудь. € - пошло. ‚ышибались двери,
волочили, раздеваЯ на ходу, клирошан, иные ломились уже в “спенский собор.
     ЋкованнаЯ железом  дверь  гулко ухала под  ударами. Љлючника, вырвав  у
него свЯзку  ключей  от  погребов,  поволокли  к  его  собственному дому,  и
единственным глазом глЯдючи, дано было ему увидеть, как татары, задрав подол
разорванного саЯна, насиловали прЯмо на крыльце его  дочь, как простоволосаЯ
жена - с  головы у нее  сорвали жемчужный кокошник, - на четвереньках ползла
под  крыльцо,  как  грабили  терем,  волокли добро,  как  хохотал очередник,
вставаЯ с  распЯтого тела девушки,  а над кровлей уже плЯсало Ярое пламЯ.  €
как он,  обеспамЯтев,  кинулсЯ впереймы, пытаЯсь остановить насильников,  за
что и пал, разрубленный от плеча почти до поЯса, а умирающий глаз  еще видел
голые окровавленные девичьи ноги и  дальше -  тьма... € уже не зрел, как две
обесчещенные женки,  стараЯ  и  молодаЯ,  поддерживаЯ друг  друга, ползли со
двора, охваченного огнем, под градом рушащейсЯ на них затлевающей драни...
     ‘тон стоЯл по городу. Ќе сопротивлЯлсЯ никто. ѓрабили лавки, волочили и
бросали поставы  сукон,  разбивали бочки,  и тут  же выливали на землю пиво,
постное  масло  и  вино,  рубили  просто так,  длЯ потехи,  заваливаЯ  город
трупами.
     Џатрикий, замкнувший церковные двери, содеЯл, что мог. ‘обрал церковные
сосуды, златокузнь, серебро и узорочье,  вознес все  на полати  храма, укрыв
там же и немногих прихожан, случившихсЯ тут, наказав им  молчать, что бы  ни
происходило  внизу,  в  храме, а  сам,  обломив лестницу, стал  пред образом
Џречистой Ѓогородицы, молЯсь со слезами  и  слушаЯ, как от  гулких ударов по
железу начинают трещать двери храма.
     „вери наконец вырубили топором, и вонючаЯ толпа насильников ворвалась в
храм. ‘окрывшихсЯ на полатЯх спасло то, что тут  были, почитай, одни татары,
и  только  несколько  русичей, которые  не  стали  возитьсЯ  с лестницами  и
выЯснЯть, как там и что.  Џока татары сдирали оклады с икон, эти  навалились
на ЏатрикиЯ. ђазвели костер прЯмо на полу храма и начали вымучивать у грека,
где храмовые сокровища и спрЯтанные люди? ‘тарику загонЯли щепы  под  ногти,
драли с  него  кожу,  откуда-то достав  большую сковороду и раскалив  ее  на
костре, ставили ЏатрикиЯ на нее ногами.
     „облестный иерей, находЯсь уже в полусознании,  претерпел все, и только
продолжал повторЯть по-гречески  слова молитв. Ћт ударов по голове и лицу он
уже  плохо  слышал, что ему говорЯт,  и  мучители, у  которых Ярость затмила
разум,  лучше бы сделали, кабы оставили  его в покое да поискали в церковных
закоулках,  но уже и сами не ведали, что творЯт:  выволокли ЏатрикиЯ во двор
и, прорезав кожу на  ногах, меж сухожилием и  костью -  как прорезают ноги у
освежеванной туши, чтобы подвесить ее на вешала,  продели ужище, и, привЯзав
к  хвосту лошади, начали гонЯть конЯ  по кругу, с гоготом взираЯ  на то, как
извиваетсЯ,  пытаЯсь поднЯтьсЯ и  вновь падаЯ, несчастный старик, как он уже
потерЯл  голос и,  наконец,  перестал  шевелитьсЯ,  волочась,  как заколотаЯ
свинаЯ туша. ’ут только остановили  конЯ, что  дико  ржал и поводил глазами,
вздрагиваЯ  всей кожей,  отвЯзали  ужище и обнаружили, что старик мертв. Ќад
главами  церквей  уже  Ярилось  пламЯ,  горели  митрополичьи  хоромы,  горел
монастырь, загоралсЯ  посад. ѓрабители  бросали без сожаленьЯ тЯжелое добро:
поставы сукон и бархаты, сваленные  в кучи, были преданы огню.  Ѓрали только
то,  что  поценнее: серебро, жемчуг, златокузнь. „еньги,  как передавали те,
кто видел  и осталсЯ жив, делили  между собою не по счету, а мерками. ‹юдей,
боЯсь вести с собою караваны пленных, попросту убивали.
     Џонасиленным женкам вспарывали животы.
     Њеж  тем огонь  разгоралсЯ  и Ярел,  охватываЯ город,  и уже  в  жарком
пламени начали  плавитьсЯ  и  валитьсЯ наземь  церковные колокола. ’атары  и
‘еменовы  русичи,  отступЯ  от  города, зорили  посад  и  окрестные деревни,
торопЯсь насытитьсЯ смертью и  добром,  дабы столь же быстро исчезнуть, уйти
от расплаты.
     €ван ”едоров на второй день не  выдержал: "’ы сиди, батька, - сказал, -
а Я наведаюсь в город, узнаю, как там и что!"
     ‚ыбравшись из лесу, он с опушки еще увидал догорающее пепелище на месте
загородных  владычных хором: "Џобывали-таки!" -  пробормотал. ђысЯ к городу,
он,  сдерживаЯ  гнев,  почти  не  прЯталсЯ, и  когда из-за  кустов  нежданно
показались двое  татаринов, кинувшихсЯ  было  впереймы ловить  зазевавшегосЯ
русича, не стал удирать, а порысил встречь, и только в самой близи, уже видЯ
раскосые хищные глаза грабителей, тронул конЯ вскок и вырвал из ножон саблю.
’е, обнаглевши на грабеже, не ожидали отпора и даже не успели приготовитьсЯ.
Џервого €ван  срубил  сразу,  а  второго долго гнал  по  дороге,  прижимаЯ к
кустам, и  догнал-таки, и  рубанул вкось,  и  продолжал рубить, хотЯ  тот  и
кричал жалобно, уронив саблю, и подставлЯЯ безоружные руки, верно, даваЯсь в
полон. Ќо €ван рубил и рубил,  и когда уже татарин, заливаЯсь кровью, упал с
конЯ, соскочил следом и прирезал татЯ засапожником.
     “же под городом ”едоров узрел Ярое пламЯ, плЯсавшее над крышами посада,
и  понЯл все. Ќавстречу  бежали какие-то  расхристанные,  видно,  свои люди.
‘толпились, озираЯ  ратника. Џомнилось, верно, что на подходе уже московскаЯ
рать. €ван, выслушав их, выматерилсЯ:
     - ‚ы бы, дурни, хошь  с дрекольем на стены  вылезли, они бы все и легли
тута! - высказал и, отмахнув рукою, отверг: "Ќету никакой рати, Я один!
     „воих  татаринов  даве  срубил, на дороге  лежат!  „ратьце  надоть!"  -
сплюнув, поскакал к городу.  “ ворот, тоже объЯтых пламенем, придержал конЯ.
‘ейчас,  повстречайсЯ  ему сколь ни  есть  вражеского сброду, не раздумываЯ,
ринул бы в сечу, такаЯ одолевала  злость. Ћн  немо  смотрел,  как мимо  него
текли, ползли, ковылЯли, пугливо оглЯдываЯсь, оставшие в живых жители, потом
повернул конЯ. ‡аезжать в пылающий город было бессмысленно.
     Ќа пути назад подобрал оружие  убитых, стЯнул с одного кольчугу русской
работы; морщась, все замаранное кровью уложил в торока.
     Џоймал одного из коней,  привЯзал арканом к седлу, все делаЯ молча, без
мысли, только  затем, что - не  бросать  же добро! ’Януть далее  не  стоило,
могли наехать не татары, так русичи, а от ватаги ему не отбитьсЯ.
     „а и батько ”отий  как тамо, в лесу? ‚ражьЯ дружина как набежала, так и
схлынула. ЋпасаЯсь погони, не брали даже полон.
     ”отий, которого на четвертый день, потерЯвшего силы, выволокли из леса,
узревши черные головешки на месте  своего сенежского убежища, как-то потишел
и  смолк.  ”едоров,  взЯвший на  себЯ по необходимости обЯзанности старшого,
достал  телегу, котораЯ так и простоЯла невереженной в воде, раздобыл упрЯжь
и повез владыку во ‚ладимир.
     ѓород еще  дымилсЯ,  Ядовитыми  волнами  вздымалсЯ  горький  чад.  ’руп
ЏатрикиЯ  нашли  уже  прибранным,  внутри   собора.  ‘пасенные  им  горожане
повестили  ”отию,  как  все  произошло.  ЏатрикиЯ  похоронили с честью.  “же
подошла  ратнаЯ помочь из  Њосквы,  и ћрьЯ ‚асильича  ™еку позвали  в Њоскву
отвечивать, почто  бросил город без  охраны;  уже  повезли  бревна и тес,  а
оставшие в живых жители начали разгребать  развалины,  собирать  раскиданное
добро. “же и рать была  услана в сугон за  разбойниками,  и ‚асилий „митрич,
ЯрЯсь,  требовал  расправы  с  „анилой  Ѓорисычем за  подлый  набег.  “же  и
загородную хоромину на  ‘енеге начали  возводить  заново,  и  церковь  стали
рубить, ђождества  Џречистой на высоком  берегу ‘вЯтого озера... ”отий  всем
руководил, за  всем надзирал. Џослал даньщиков  во  свои волости, отобранные
было  ћрьем ‚асильичем ™екой, назначил нового ключника, а  ЏахомиЯ  уговорил
остатьсЯ на ‘енеге и  хранить тут длЯ него  владычные  хоромы, назначив  его
свЯщенником заново возводимой церкви.
     Ќо в нем что-то надломилось. ”отий почасту  замирал, не слыша и не видЯ
ничего  и никого вокруг, губы шептали греческие слова: он тогда разговаривал
с покойным Ђкакием  и горько  жалел, что покинул возлюбленную тишину  и свой
укромный  скит там, в далекой Њорее,  что  соблазнилсЯ величием –арственного
града, что принЯл  на рамена искус, коего  не смог  вынести, поехал сюда, на
митрополию.  “  него  даже Явилось  настойчивое  желание  оставить  престол,
уединитьсЯ здесь,  в лесу, и  доживать  жизнь простым  иноком  в молчании  и
постоЯнных молитвах. ‚ремЯ от времени,  стоЯ на молитве, он начинал плакать,
и  слезы  лились  тогда неостановимо у  него  по  лицу,  путаЯсь в бороде  и
увлажнЯЯ  ризу. ‚округ  была  тишина лесов, тишина  и  молчание, и  это было
лучшее из всего, что он ведал доселе.
     "“вы  мне,  увы мне, грешному! Љогда убо аз  чаЯх прежде  последнего ми
издыханиЯ  любезное  оставите молчание,  и  плачевнаго  и  смиреннаго  житиЯ
лишитесЯ, и умиленный и печальные о гресе своем смысл оставити? ѓоре мне!
     —то ми сЯ  случисЯ? Ћт коликого покоЯ в каковыЯ  снидох труды выше меры
моеЯ? Ћт  каковыЯ тишины в каковыЯ впадох  молвы и смущениЯ?  Љако душа моеЯ
корабль  от толикиЯ  тишины  в таковую  пучину страстей  устремисЯ? “вы мне,
грешному! —то сотворити - невем!"
     ”отий пробыл на  ‘енеге четыре  недели  и три днЯ, до  тех пор, пока за
ним,  прослышав  о  горестЯх старца, не  послал  сам  великий  кнЯзь ‚асилий
„митрич. Ћн дал себЯ усадить в присланный за  ним возок, немо ехал в Њоскву,
не ведаЯ, зачем он там надобен, и о чем ему говорить с великим кнЯзем.
     ‚асилий  понЯл  враз,  что творитсЯ с  преосвЯщенным,  и,  усадив его в
укромном покое, долго беседовал с глазу на глаз с греком, рассказываЯ и сам,
что сотворилось с ђусской землею всего год назад.
     -  џ - кнЯзь! - сказал. - ‡емной  владыка  страны. ’ы же  - предстатель
пред небесными силами. ’воими молитвами стоит землЯ! Џомни об этом!
     ”отий сумрачно тЯнул в лицо великому кнЯзю.
     - € всегда так? - вопросил.
     - —асто!  - возразил кнЯзь. - Ќо мы живы. € храним свет  православиЯ  в
нашей  земле.  €  кроме  того,  хочу   сообщить  тебе   радостную  длЯ  нас,
православных,  весть:   орденские  рыцари  разбиты   полЯками  и  ‹итвой  на
ѓрюнвальде!
     -  Џрости, кнЯже! - отмолвил ”отий. - Ђз ослаб духом, и возжаждал покоЯ
и тишины.
     - Ќе можешь ты, владыко, ослабнуть! - мЯгко  вымолвил ‚асилий. -  —то Я
тогда без тебЯ?!
     Ћни  оба долго  молчали, стыдЯсь  друг друга.  Ќаконец  ‚асилий  поднЯл
голову и заговорил о том, что  готовилось уже давно, о браке его дочери Ђнны
с сыном императора Њануила €ваном.
     - € еще прошу тебЯ, владыко,  останьсЯ у  менЯ на  Њоскве! - настойчиво
выговорил ‚асилий. - ‚осток моей волости надобно еще  укреплЯть! џ  приказал
ставить город Џлесо,  ниже Љостромы. џ пошлю  рать на Ѓорисовых  детей, коли
они не ведают удержу! Ќижний будет за мною!
     € ”отий узрел, как  у кнЯзЯ  стемнели  глаза и тугаЯ складка перерезала
лоб меж сошедшими бровЯми.
     ’ут, в этой земле, все еще строилось и возникало.  ’ут не отдавали свои
острова, волости и  торговые пошлины иноземцам, тут приобретали и дрались. €
надобно  было служить этой  земле. Ќадобно  было устраивать этот  брак  двух
православных  государей, удаленных  друг от друга  сотнЯми поприщ  пути,  но
одинаково выдерживающих натиск  бесермен  и латинЯн, надобно было руководить
церковью и нельзЯ, неможно ему уходить в затвор.
     Ќачиналась жизнь.

        ѓлава 37

     ЊеталлическаЯ стена орденского войска, опустив  забрала глухих шеломов,
с тЯжким криком обрушилась на  другую  такую же  стену  польских рыцарей. Ћт
ударов по железу и треска ломающихсЯ копий шум стоЯл до небес.
     ‹Язг мечей был слышен за несколько миль, доспехи ударЯлись о доспехи, и
остриЯ ко