мыслей, высказанных  книгочием, но
постигнув - бестрепетно идет за нее на костер.
     ’ак,  ‘ергий понЯл,  что  когда  ссылаютсЯ  на то, что  греки  называют
"экономно" или "экономикой" (и что, кстати, означает не более, как хозЯйскую
бережливость),  на  зажиток,  на оскудение животов,  на то, что  то или иное
"коштовато", "не в подъем", что не хватает, мол, серебра, не по средствам (и
при этом кивают  на иных, те средства имеющих),  -  то  люди обычно лукавЯт,
прикрываЯ  разговорами  о  зажитке,  об "экономике"  свое  нежелание  что-то
содеивать или духовную скудоту свою. €бо надобны лишь топор да руки, и порою
тот  же самый  мужик,  который плачетсЯ, что по недостатку животов третье-де
лето подрЯд не в силах срубить новую клеть под зерно на задах, вдруг и сразу
терЯЯ  все  нажитое  на  пожаре,  да  еще  в  самом  исходе августа  месЯца,
исхитрЯетсЯ (всего-то и  есть, что топор, да выведеннаЯ в последний  миг  из
горЯщего сараЯ лошадь, да волокуша, что стоЯла на усадьбе, вдали от огнЯ, да
баба, вымчавшаЯ из того полымЯ материну икону да испуганного дитенка, тоже в
одной рубахе - почитай, как спала, так и выскочила простоволосаЯ и босиком),
и тот мужик  исхитрЯетсЯ вдруг, - когда и соседи не в помогу, потому как всЯ
деревнЯ взЯлась огнем до  серого  пепла! -  исхитрЯетсЯ  до  снегов  и  избу
срубить, и клеть поставить новую, и сарай... € хлеб в клети лежит, и баба за
слЯпанным  кой-как  станом, глЯдишь,  уже  напрЯла ниток и ладит  натЯгивать
основу длЯ  холста, а  сам,  крЯкаЯ, мочит шкуры,  и уже  дымок завивает  из
дымника  от  еще сырой,  еще не  просохшей,  только что сложенной печи, а по
первой пороше  навозит лесу, и к весне  казовитый новый сруб будет стоЯть на
усадьбе,  на подрубах -  только  разбирай  и клади  на мох, - краше  и  выше
прежнего, и мужик, сплевываЯ, щурЯсь, поглЯдываЯ на свое хоромное  строенье,
будет хвастать,  привираЯ малость...  „а  тут  и без  прибавки,  помыслишь -
покачаешь головой!
     Ђ в  ину пору, на ветрах, за пЯть  лет три пожара, и глЯдь:  стоит она,
деревнЯ, та же, что и была, и на том же месте стоит!
     Ђ  уж про  ратное дело и говорить не приходит: как ни  оборужи воина, а
коли духом слаб, коли нет в душе, в сердце тех самых энергий - бросит  и щит
и бронь, и давай Ѓог ноги! ’олько его и видели. Ђ в ину пору, когда есть то,
незримое, с одними копьЯми самодельными пойдут и сомнут и кованых рыцарей, и
татарскую страшную конницу... ЉакаЯ тут экономика!  Љогда четверть века тому
назад  лучший град на  ђуси,  ’верь,  дымом унессЯ  в  небеса,  и  все  лишь
прЯтались по  лесам  да  молили:  минуло б нас только! „а  мало ли по  земле
богатых градов и великих царств, гордых, утопающих  в том самом зажитке,  но
оскудевших  энергиею, обращено  в  пепел  и дым, испустошено  и  разграблено
находниками, у которых и вовсе никакой "экономис" нету, только конь, да лук,
да копье, да саблЯ,  взЯтаЯ с  бою,  как и бронь, у  того  самого сильного и
богатого соседа, исчезнувшего ныне с лица земли.
     Ђ  энергиЯ, незримаЯ в нашем тварном мире, она есть или нет ее, и ежели
нет, - как говорЯт, ныне  настало в ‚изантии, как было еще сто лет  назад на
ђуси, когда пришли татары и не обрели себе супротивника в великой, истаЯвшей
почти без бою стране, - ежели ее нет, то и  сила не  сильна, и зажиток!.. „а
что тогда зажиток?! ‚се делаетсЯ ею,  энергией, и когда она есть, то  и надо
ее соединить, выпестовать и направить на добро.
     € начинать,  не лукавЯ, надо с  себЯ, а  затем... затем наступает черед
ближнего своего!
     Ѓеседы  с „ионисием, к которому в Ќижний  ходил  он после того  давнего
юношеского бываньЯ не раз и не два, очень укрепили ‘ергиЯ в этих его мыслЯх.
Ђ „ионисий  требовал  противустать татарам, многажды подвизал  на  то  кнЯзЯ
своего, и ‘ергий, молча выслушиваЯ пламенные глаголы "слов"
     „ионисиЯ, училсЯ у него  пронзительной любви  к ђодине. “чилсЯ думать и
сопоставлЯть, и ныне  не зрЯ пришло к  нему давнее воспоминание о ™елкановой
рати.
     ‚ремЯ памЯти  протекает с разною поспешливостью,  высвечиваЯ вершины  и
минуЯ  налитые мглою забвениЯ лога.  € то, что  высвечено  памЯтью,  оживает
порою с такою свежею болью, словно бы совершилось только вчера!
     ‘ергий, медленно приходЯ в себЯ, слушает тЯжкий, слитный, подобный шуму
морЯ, гул елей. ‘ознание все еще как в  волнах тумана, из которого, твердеЯ,
проступают  очертаниЯ  днешних  трудов и  забот.  ‚торгаетсЯ в ум,  вытеснЯЯ
гаснущие видениЯ детства, давешнЯЯ прЯ с братией  (вновь угрожали разойтись,
коли  сам  не  станет игуменом) и осознание того,  что дело, созданное им, и
долг христианина  -  служение ближнему своему  - требуют  от него (и Ђлексий
требует,  и „ионисий,  верно, потребовал бы того же!), чтобы  он  согласилсЯ
игуменствовать в  обители ‘вЯтой  ’роицы...  и, значит, расстатьсЯ  совсем с
одиночеством, возлюбленною тишиною, с  исихией, -  ибо в непрестанных трудах
руковоженьЯ  братией   возможет  ли   он  сохранить   вовне  и  внутри  себЯ
возлюбленную тишину? Ќо все - и требовательный голос братии, и волЯ ЂлексиЯ,
уплывшего в –арьград, и даже давешний  сон - говорили ему вновь и опЯть, что
он  уже  не волен в себе, что  хиротониЯ и  последующее руковоженье обителью
стали его долгом, крестною ношею, а долг, обЯзанность (это знал из трудового
опыта  своего)  есть перваЯ  ступень всЯкого постижениЯ  (ниже и  постижениЯ
божества!).
     ‘тать игуменом! ‚ тЯготах поприща сего ‘ергий не обманывал себЯ нимало.
€ то, как отнесетсЯ к его избранию родной брат ‘тефан, понимал тоже.

        x x x

     ’омительный,  с оттЯжкою,  первый  удар в  невеликое монастырское  било
заставил  его поднЯтьсЯ с  колен  и  поспешить  с  утренним правилом.  †изнь
вступала  в свои права, возвращаЯ  дух в оболочину бренного тела и телесных,
хоть и  строго  ограниченных им длЯ  себЯ надобностей.  ‚ступив  в  хижину и
мысленно сотворив краткую утреннюю молитву, ‘ергий подошел к рукомою.
     Њихей, почуЯв  наставника восставшим ото  сна,  подсуетилсЯ,  стрЯхиваЯ
остатнюю дрему, и, бормоча молитву, начал торопливо бить кресалом по кремню.
‘коро перваЯ  лучина, разом выхватив из  тьмы бревенчатый обвод груботесаных
стен  хижины,  затрещала,  распространЯЯ  в тесноте  жила  смолистый  аромат
сосновой щепы. € ветер, и слитный гул  леса  приумолкли, отступили посторонь
от светлого круга кованого  короткого светца, всаженного в  расщеп изогнутой
еловой  ветви,  вокруг которого  по  стенам  хоромины шевелились  и  плавали
огромные тени двух человек, оболакивающих себЯ к выходу в церковь.
     ‘ейчас, при  свете огнЯ, можно рассмотреть хозЯина кельи.  ‘ухощавый  и
просторный  в плечах,  легкий  телом,  в  коем  не чуетсЯ ни  капли жира, ни
золотника  лишней плоти, лишь мускулы и сухожилиЯ, обтЯнувшие ладный костЯк,
со здоровым  румЯнцем в  глубоких западинах щек, он движетсЯ  с такою скупою
точностью  движений,  которую дают  сдержаннаЯ  сила и многолетний  навык  к
труду. Ѓорода его стемнела и огустела. Џрежнее легкое солнечное сиЯние стало
рыжеватою  окладистою украсою мужа.  ѓустые прЯди долгих,  когда-то свободно
вьющихсЯ волос заплетены теперь в короткую косицу.
     „олгий  прЯмой  нос  выдает породу:  не  было в боЯрском  роду  Љирилла
мерЯнской  крови, наградившей московских русичей пресловутой курносостью. Ќо
больше всего с отроческих лет  изменилсЯ  взглЯд ‘ергиЯ. ‚место распахнутого
миру и добру почти ангельского открытого  взора ‚арфоломеЯ теперь  смотрелсЯ
лик  того,  кто,  и  соболезнуЯ, как бы  глЯдит  с высоты - высоты  опыта  и
мудрости;  усмешливость,  прЯчущаЯсЯ  в бороде, и  умные  зоркие  глаза,  от
которых - поглЯдев подольше -  становит грешному человеку  торопко и неуютно
на земле.
     ‡нал ли он сам,  как изменилсЯ его облик? ЌаврЯд ‘ергий, даже и отроком
будучи,  глЯделсЯ когда в  полированное  серебро зеркала! Ќо то, что  внутри
себЯ  он  изменилсЯ  безмерно, ‘ергий знал,  чуЯл,  да  и ближние,  те,  кто
окружали его, не дали б ему  ошибитьсЯ намного. ‚он хоть  то, как преданно и
тревожно взглЯдывает на него Њихей, стараЯсь и не умеЯ  еще повторить каждое
движение наставника...  Љогда-то  он сам старалсЯ так  же походить на  брата
‘тефана! ‘ергий усмехнул в душе, наружно не дрогнув и бровью,  и выпрЯмилсЯ,
затЯгиваЯ кушак. ‘обрались круто: даже второй лучины зажигать не пришлось.
     Ќа дворе  все  так  же Ярилась  вьюга. Њглистое небо низко неслось  над
землею, и пахнущий  сырью ветер  больно  хлестнул  по  лицу  снежной крупой,
прогонЯЯ последние остатки ночного сна.
     Њужики в деревнЯх теперь уже, верно, повыехали в извоз, а бабы затопили
печи. ‘ергию,  охлынув  сердце теплом, припомнилсЯ ђадонеж:  утреннЯЯ  дрожь
молодого тела, белый пар из конских ноздрей  и гордость предстоЯщим мужеским
трудом, когда он, отроком сущим, об эту пору выезжал с возами за сеном.
     €з тьмы со  всех сторон выныривали темные фигуры  монахов,  согбенно, с
закутанными лицами  бредущие сквозь режущий ветер к церкви.  ‘ергий мысленно
пересчитывал умножившуюсЯ  братию  - не пришли трое. ‘тарик Ћнисим и Њикита,
повредивший себе ногу топором, лежали  больные. Љто  же третий? „о той поры,
пока их было всего двенадцать (тринадцатым стал  архимандрит ‘имон), порЯдок
не  нарушалсЯ  отнюдь.  ‘тавши  настоЯтелем,  он  должен  будет  приказывать
каждому, как  приказывает ныне самому себе, - понимают  ли они  это? Ђлексий
там, в  далеком  –арьграде, в  белых  и  сиреневых, как  рисуют  на  иконах,
дворцах,  понимал.  Џонимает  и ‘имон,  смоленский архимандрит,  муж  многих
добродетелей,  оставивший родину, почет,  кафедру ради  бедного ђадонежского
монастырЯ и круто, враз отвергший самую мысль стать  игуменом вместо ‘ергиЯ.
(‘имон доставил серебро и припас длЯ зиждительства нового храма  -  в старую
церковушку   братиЯ   уже  не   вмещалась,   и   груда   ошкуренных  бревен,
приуготовленных к строительству, высит теперь за оградою обители.) Ђ ‘тефана
в настоЯтельское место даже и не предложил никто из братии!
     Џочто? ‘просил мысленно, и сам, усмехнув, понЯл, почто: нелепо  было бы
знаменитому игумену ‘вЯтого ЃогоЯвлениЯ, духовнику покойного  великого кнЯзЯ
‘емена, после града Њосквы, после кнЯжого двора и честей боЯрских...
     ‚двойне нелепо! €  Њитрофан в свое времЯ отвергсЯ игуменского служениЯ,
хотЯ он и мог бы... Ќет, и он бы не смог! Ђлексий с братией  правы.  €ного -
некого!
     Ђ он? Ќе пожалеет  ли о пустынном одиночестве, о  ночах истомы в глухом
лесу, со зверьми и гадами вместо людей?  Ќо и  та жалость - грех,  ибо крест
должен быть всегда тЯжек на раменах и, значит, возрастать с годами и опытом.
Њог ли он тогда, запросто обманутый убеглым вороватым монашком, - мог ли  он
взЯть  на себЯ  крест руковоженьЯ  людьми? Ќет,  конечно! ’еперь - может. €,
значит, должен. €, значит, надо  идти в ЏереЯславль. Ќе тЯнуть более ни днЯ,
ни часу,  разве привести в  порЯдок дела: распорЯдить работами,  разоставить
впервые нанЯтых со  стороны  излиха  юных мастеров  (и... эх!  лепше бы  ему
самому  братьсЯ ныне за рукоЯть секиры да рубить углы!). ’олько  войдЯ уже в
церковное  нутро, он сумел усилием воли отогнать от себЯ кишение забот, дабы
не  уподобить  жене,  за  хозЯйственною суетою  просмотревшей приход “чителЯ
истины.
     Ќыне  вновь  в  обители  не хватило  воску.  ‚ стоЯнцах одесную и  ошую
царских  врат  горели  лучины. …динаЯ  свеча была  укреплена  в  алтаре,  за
престолом.
     Ќевысокие царские врата  ‘ергий резал сам. ‘ам резал  аналой, и тЯжелые
деревЯнные  паникадила   резал  и  украшал   сам  в  долгие  ночи  одинокого
пустынножительства. Ќа миг  стало до  боли  жаль этой потемневшей  церковки,
доживавшей свои  последние  часы, церковки,  которую  ставили  они  когда-то
вдвоем со ‘тефаном!
     Ќедолгие первые  годы лесного  подвижничества мнились теперь  бескрайно
долгими, столь многое Явилось содеЯнным в  нем и вокруг него. € медведь, тот
самый,  приходивший  к  нему кормитьсЯ две зимы подрЯд,  а  затем  сгинувший
невестимо, казалсЯ ныне почти сказкою, передаваемой братией из уст в уста...
(ЊедведЯ того ‘ергий  сперва опасилсЯ: хлеб клал на пень и отходил подальше,
пЯтЯсь, а  потом пообвык  и даже нравилось, не так долило одиночество, когда
во  времЯ работы медведь  уютно урчал  за спиною.  ‚се-таки приласкать  себЯ
топтыгин  не давал, да ‘ергий, жалеючи зверЯ, не  очень и старалсЯ приручать
его - ручной-то дуром полезет встречу  людЯм,  а те с перепугу, не разобрав,
прирежут косолапого!) € глухо, редкою порой,  напоминалсЯ ‹Япун …рш, едва не
убивший его на молитве в этой самой церкви в первое лето подвига...
     ‘  ним  тогда "это" случилось  впервые. Ћн  мог  бы теперь, осильнев на
лесной  работе, руками свободно  задавить …рша, мог вышвырнуть из церкви всю
немногочисленную шайку (тогда,  в ђадонеже,  он один пошел к ‹Япуну и так же
вот  подставил ему  темЯ,  а потом хваталсЯ скользкими от собственной  крови
руками за  вздетый топор), но он не сделал ни того, ни другого. Ћн вторично,
теперь уже,  почитай, сознательно,  дал  себЯ  убивать, потому  что стоЯл на
коленЯх спиною к душегубу и лучшей удачи не могло бы и быть длЯ …рша! ‘ергий
не шевельнулсЯ,  не дрогнул,  когда  …рш подскочил  с  визгом к нему,  крича
что-то навроде: "‚от ты где, ну,  добралсЯ Я до тебЯ,  не умолишь!" Ђ ‘ергий
молилсЯ. € в  миг тот последний,  весь собравшись в комок, он вдруг, сам  не
чуЯ еще,  как это  произошло,  перешел  какую-то  незримую грань, до которой
допрежь не доходил и в пору самой жаркой молитвы. Ѓыло такое, словно вступил
в звенЯщую тишину и  там, за нею, точно из-под прозрачного колокола зрел, не
оборачиваЯсь,  малую фигурку мечущегосЯ и  кривлЯющегосЯ  человечка, который
что-то еще орал, подскакивал, на замахе  отступаЯ и подскакиваЯ вновь, вдруг
завертелсЯ  безумно,  кинулсЯ  вслед  прочим,   что,  отступив  к  дверЯм  и
перемолвивши,  начали покидать  церковь, опЯть,  уже  один, с  воем,  верно,
прЯнул от  двери к алтарю,  к  стоЯщему на коленЯх ‘ергию, взмахнул  рукой и
вновь отступил, шатаЯсь,  и вдруг (как тогда, пустившись в  неоглЯдный  бег)
ринул  к  порогу  церкви, почти выбил дверь  и исчез. ‘ергий помнил еще, что
возвращалсЯ долго-долго,  все  никак  не  мог найти,  нащупать  себЯ самого,
стоЯщего на  коленЯх перед алтарем, и еще помнил Ясное  присутствие ее в тот
миг, незримое, но безошибочно понЯтое присутствие Њатери Ѓожией.
     Ћн встал, дочитав канон, выбралсЯ наружу. ђазбойники побывали в келье и
хижине, перевернули, рассыпав, его  небогатую утварь, но унесли лишь  одно -
хороший, ладный резчицкий нож. € ‘ергий потом долго ладил новый  из  обломка
горбуши.
     Ќож нашелсЯ  месЯц  спустЯ за церковью, воткнутый в расщелину одного из
алтарных бревен, уже  весь покрытый ржою. ‚идимо, разбойник,  унесший нож, в
последний  миг  опамЯтовал и воткнул его в  бревно сруба, постыдЯсь,  верно,
воротить назад, в хижину...
     Њолитвенный  опыт,  полученный тогда  ‘ергием,  не пропал втуне. ђаз за
разом он научилсЯ постепенно и сам, стоЯ на молитве, входить в это состоЯние
полного отрешениЯ от собственной плоти, когда дух,  воспарЯЯ, видит тело как
бы со стороны. Ќо и то постиг, единожды перебывши несколько часов в глубоком
обмороке, что злоупотреблЯть этим (как и ее незримым присутствием) не должно
и  дозволено ему лишь в  редкие часы особой трудноты духовной;  тогда лишь и
дозволЯл себе с тех пор прибегать к ее незримому порогу... ‚озможно - ‘ергий
еще не  решил  того  -  и теперь, нынче, на пути  к новой стезе, он попросит
опЯть Њатерь Ѓожию,  вечную заступницу россиЯн, о  знамении и  наставлении к
подвигу.
     Ћн оглЯдел плотную,  слитую плечо  в  плечо толпу  молЯщихсЯ, длЯ  него
состоЯщую всю из лиц, а отнюдь не из безличного человеческого множества.
     ‚от  стоит  ‚асилий   ‘ухой,  перемогающий  свой   постоЯнный  недуг  с
мужеством,  коего  не вдруг сыщешь  и у здорового мужика. ‡а  ним  виднеетсЯ
мерЯнское  плоское   и  слегка  косоглазое  лицо  џкова  џкуты,  всегдашнего
посыльного обители,  исполнЯвшего  каждое  дело  с  толковой  немногословной
обстоЯтельностью.  ‘  таким не  пропадешь  ни в  какой лесной  ли,  дорожной
трудноте.  “  стены,  в   полумраке,  замер  …лисей,  сын  старика  Ћнисима,
молчаливый,  все  еще угнетенный горем:  всю  семью  …лисеЯ  унесла  "чернаЯ
смерть". €з …лисеЯ будет вослед отцу новый хороший дьЯкон длЯ обители.
     ЏрЯмь алтарЯ замер, самоуглублЯЯсь в молитвенном рвении, €саакий  - муж
строгой добродетели, владеющий редким даром духовного  деланиЯ.  Ѓросилось в
очи и светлое  лицо ђомана невдали  от  €саакиЯ, готовно обращенное  к нему,
‘ергию;  тоже будет  муж  великих  добродетелей,  егда укрепит  ум  духовным
деланием и молитвой. ’ам, в  стороне, вкупе с  ЌанЯтою, стоит  молодой  инок
Ђндроник,  ростовчанин,  землЯк,  пришедший  пеш  в   обитель  ’роицы,  едва
прослышав о ‘ергии. € из него вырастет с годами нехудой делатель ѓосподу.
     „оброй  братией наградил  его  вышний промысел!  ‘о  всеми ними  ‘ергий
переносил вместе глад, хлад и всЯческую скудоту первых годов подвижничества,
в них верил (прочие,  не выдержавшие искуса, отсеЯлись и ушли). Ќо вот иных,
новых,  что набежали  в монастырь в  последнее лето, соблазненные восходЯщей
славою  ’роицкой  обители,  ‘ергий  еще  не  постиг,  ибо  человек растет  в
подвигах,  зачастую обманываЯ  или удивлЯЯ воспитателей  своих, и  с  каждым
деЯнием совершенным прибавлЯет нечто и в самом делателе.
     Љаковы-то будут они пред ликом навычной старым инокам рабочей трудноты?
     €ных  ‘ергий,  испытав,  сразу отсылал от себЯ в  мир,  другим назначал
различные  сроки искуса  (и  делал это, почитай, как не  рукоположенный,  но
молчаливо  признаваемый  всеми глава обители), соблюдаЯ до  последнего  лета
принЯтое  когда-то  неизменное число братии в  монастыре: двенадцать мнихов,
кроме него, ‘ергиЯ, - по числу апостолов •ристовых. Ќынче только, с приходом
архимандрита  ‘имона,  число иноков  в монастыре  нарушилось,  а сошедшие  к
послушанию и вовсе содеЯли обитель многолюдной.
     Ќаконец и отставший послушник, воровато скрипнув  дверью  и  пригибаЯсь
по-за спинами, проник в церковь, прЯча глаза и старательно крестЯсь.
     ‚осстал  ото  сна,  дабы  приобщитьсЯ  ко  ѓосподу,   когда  уже  любаЯ
деревенскаЯ  женка,  переделав  кучу  домашних  дел, задавши  корм  скотине,
выпахав пол, накормивши дитЯ в колыбели, засунув горшки  в истопленную печь,
начинает доить корову!
     ‘моленский  архимандрит  ‘имон,  раздвинув  морщины  чела,   мгновенным
взглЯдом со скрытою улыбкою ответил на столь же мгновенный полувзглЯд ‘ергиЯ
и тем отеплил душу.  Љогда-нибудь они заведут - как в сказочном –арьграде, в
монастыре "неусыпающих"  - непрерывное  чтение часов сменЯющими  друг  друга
иноками. € даже непрерывное пение... Љогда-нибудь. € очень не скоро еще!
     Ћн разогнул книгу,  услужливо  положенную  пред  ним  на  аналой верным
Њихеем,  и,  властно  отодвинув  наконец  посторонь  все  заботы,  земные  и
церковные, начал читать, отдавшись тому, что подступало и подступило наконец
с  первыми гласами  хора  -  мужского  хора! -  усилившегосЯ и  окрепшего  с
умножением братии. € когда волны стройного  славословиЯ наполнили храм, он и
вовсе  отдалсЯ  звучному осиЯнию завораживающей  неземной  красоты,  котораЯ
уносила выше и выше, реЯла уже где-то за гранью телесного естества, открываЯ
духовному лицезрению помимо и вне сознаниЯ горние сиЯющие миры. Џел хор, пел
‘ергий.  ѓлубокие,  мужественные,  басовитые гласы  твердили  победу добра и
света над миром зла, реЯл в выси чистый  детский  голос ‚анЯты, взмывающий к
небесной тверди, и  рокот  старческих  голосов крепил  победоносное  шествие
ангельских  ратей.  ‚ысокий  голос  ‘имона  легко входил  в созвучие  с  его
собственным, и ширила  радость в  груди, и приходило такое,  когда уже не он
пел,  а  пелось  само,  и  уносило  на  волнах  торжества  и  баюкало, и  то
облегченной  печалью  отречениЯ,  то  мужеством  духовной  борьбы  целило  и
наполнЯло свЯтыню сердца.
     ђедко  пелось так, как  сегоднЯ. ‚идимо, и всем передалось несказанное,
совершавшеесЯ в душе ‘ергиЯ, и потому,  отпевши канон и акафист, они глЯдели
друг на друга слегка опьЯневшие, как пьЯнеют  светом  и воздухом вырвавшиесЯ
на  волю из тесного,  мрачного  узилища,  и радовали собою, и кто-то  утирал
восторженную слезу.

        x x x

     „о  поздней заутрени  следовало  истопить,  выпахать печь  и  поставить
просфоры,  а также  заквасить новые  из намолотой намедни  муки,  и  ‘ергий,
воротЯсь  в хижину, не  садЯсь,  скоро принЯлсЯ за  дело.  Ћщупью найдЯ чело
русской печи, он обнаружил, что  дрова  были  уже  наложены  и сухаЯ  лучина
только ждала огнЯ, чтобы весело запылать в прокопченном глинЯном чреве.
     Њихей,  занЯтый  уборкою  церкви,  еще  не  приходил, и  ‘ергий,  скупо
улыбнувшись, сразу понЯл, кто озаботил себЯ дровами и растопкою.
     Џечи в обители зажигались по утрам  от  лампадного огнЯ храмовой  иконы
†ивоначальной ’роицы,  и  Њихей,  назначенный  учиненным братом,  ежеутренне
разносил  огонь  по  кельЯм.  ‚скоре  он  заглЯнул в  дверь, прикрываЯ полою
слюдЯной  фонарь. ‘ергий принЯл  огонь, кивком головы отпустив ЊихеЯ, только
еще начавшего свой обход, раздул пламЯ в очаге, и хижина осветилась теплым и
живым трепещущим светом. “ютно потрескивали, распространЯЯ  тепло,  поленьЯ,
дым, загибаЯсь серыми прЯдЯми, медленно потек над головою, нехотЯ разыскиваЯ
черное  устье  дымника,  и  ‘ергий, засучив  рукава  и  омывши  руки,  начал
раскатывать тесто.
     ‘крипнула  дверь,  и первее  по  духовному теплу, чем по легким детским
шагам, ‘ергий угадал ‚анЯту, младшего сына ‘тефанова.
     Ћтрок, коему шел двенадцатый год, ожидал пострижениЯ.
     Њногие  качали  головами,  дивЯсь  юности  отрока  и про себЯ  ужасаЯсь
суровому нраву родителЯ и дЯди, не поимевших  жалости  к  цветущему детскому
возрасту.
     Ћдин  Ћнисим знал, что все  было иначе,  что ‚анЯта  сам заставил  отца
отвести его в монастырь, к "дЯде ‘ереже"; что и того ранее, с первых даже не
лет,  с первых  месЯцев  бытиЯ, дитЯтею, оставшись без матери, тЯнулсЯ  он к
дЯде  пуще,  чем  к родному  отцу, что  в  минуты редких  посещений  ‘ергием
радонежского дома лез к нему на колени, плакал,  не хотел  отпускать.  € что
истиною решениЯ ‘ергиЯ с братом была отнюдь не жестокость сердца, а любовь.
     Ћнисим знал  и молчал. Њолчал и ‘тефан. ќто был их собственный семейный
счет и семейнаЯ тайна, невнЯтнаЯ более никому.
     ЏокойнаЯ  Ќюша  год  от году  легчает, Яснеет.  ‚се то тЯжелое,  бабье,
плотЯное, что проЯвилось в ней в  годы ее недолгого  замужества за ‘тефаном,
угасает в отдалении лет. ‚ ней все больше света, все меньше земного бытиЯ.
     ЏомнЯтсЯ только  легкаЯ задумчивость улыбки, только ветерок радости  от
бегущей девичьей поступи...
     Ћн без спору уступил ее  некогда  старшему брату. „аже  не уступил, а -
отступил  посторонь,  когда  это  у  них  со  ‘тефаном  началось.  ‘  тЯжким
недоумением следил  непонЯтные  ему  чередованиЯ семейных  ссор и  приступов
нежности,  неизбежные,  как  начал  понимать  много  спустЯ,  когда  любимых
свЯзывает, омрачаЯ  духовное,  голос плоти. “ него, ‘ергиЯ,  "это" почуЯлось
много позже, в лесном  духовитом одиночестве поздней весны. Ћграничив себЯ в
пище и усугубив труды и молитвенное  бдение, он сумел раз и навсегда одолеть
искус плоти. Ћдолеть, победить, быть может, сломить себЯ, но многое  понЯл с
тех пор и в себе и в других, приходЯщих к нему ради духовной помощи. ЏонЯл и
брата ‘тефана...
     “мираЯ  в бреду  родильной горЯчки,  Ќюша  бормотала  покаЯнно: "џ была
такаЯ глу-у-паЯ!  Њне бы  тоже  уйти  в монастырь  где-то рЯдом  с  тобою. €
приходить к тебе на исповедь каждый год, нет, каждый месЯц, или, еще  лучше,
по воскресным днЯм..."
     € вот  она  пришла  к нему, возродЯсь  в  этом  своем  дитЯти, которого
когда-то  он,  ‘ергий,  мыл  в  корыте  и пеленал  заместо  матери.  Џришла,
задумавши свершить  наконец  подвиг иночества, к  коему  призывал ее некогда
отрок ‚арфоломей своими рассказами о свЯтой Њарии …гипетской...
     € ‘тефан, видимо, понЯл тоже. € потому  так круто решил и содеЯл, отдав
ребенка на руки ‘ергию.
     €  вот теперь  ‚анЯта подходит к нему сзади,  уже понЯвши, впрочем, что
дЯдЯ разгадал его приход, и  только чтобы поддержать игру,  не  поворачивает
головы. Џодходит и третсЯ,  словно котенок, щекой о  рукав ‘ергиЯ. ‹аскание,
даже ребенка, греховно  длЯ монаха, но у  ‘ергиЯ своЯ мера и свое  понЯтие о
греховности, и  ‚анЯта чует  ее,  меру эту, никогда не преступаЯ дозволенной
грани.
     - —то Ћнисим? - спрашивает ‘ергий, помолчав.
     -  џ воды согрел, и  кашу  сварил,  и горшок убрал,  и подмел,  и дровы
наносил, -  начинает перечислЯть ‚анЯта,  загибаЯ пальцы, - а деинка  Ћнисим
бает... -  ‚анЯта  опускает  голову, замолкаЯ,  и,  жарко  стыдЯсь,  шепотом
договаривает:
     - Ѓает, какой Я добрый... и погладил менЯ вот так... Ћтче! Ђ это плохо,
да?
     - •орошо, отроче, душевнаЯ похвала идет к вышнему!  - заглЯдываЯ в печь
и морщась от жара, отвечает  ‘ергий.  - ’окмо помни всегда, что иной болЯщий
временем, в тЯгости, в омрачении  ума, и словом огрубит тебЯ, и ударит... ’ы
же твори  завсегда ѓосподу своему и не приимь остуды  в  сердце  ни на какое
нелепое деЯние болЯщего!
     ‚анЯта кивает молча. Ћтроку сему не надобно повторЯть дважды, как иным.
‘казанное тотчас укреплЯет в его памЯти навсегда.
     ‚от  сейчас  он,  безотрывно  глЯдючи  на  ловкие движениЯ дЯдиных рук,
оттискивающих вырезной  печатью головки просфорок -  символ церкви небесной,
тщитсЯ что-то спросить, крайне важное длЯ себЯ, опасаЯсь, однако, не огорчит
ли дЯдю его вопрошание.  ‘ергий  (движениЯ его рук  становЯтсЯ  осторожнее и
тверже) мысленно разрешает ребенку, и ‚анЯта, нахрабрЯсь, разжимает уста:
     - Ћтче!  Ђ  ты теперь  станешь  игуменом, да? -  Ћн торопитсЯ сразу  же
досказать главное:
     - € возможешь постричь менЯ во мнихи?!
     Ќа лице дЯди колдовскаЯ игра света и теней. ѓлаза безотрывно устремлены
на свое  делание. Ћтрок, сам того не понимаЯ, затронул сейчас  тайнаЯ тайных
его  души.  Ћн  безотчетно  поправлЯет тыльной стороною  руки  рыжую  прЯдь,
выбившуюсЯ из-под ремешка, охватившего потный лоб.
     Џолусогласие, вырванное у него намедни братией, совершенное  в разуме и
разумом,  по понЯтию долга, еще не было  полным согласием, вернее, не взошло
еще на ту, вторую ступень, на которой, по словам  €ллариона, вослед  закону,
как  высшее его завершение, возникает любовь.  (€ не  дивно ли, что это было
первое творение  русского  иерарха нарождающейсЯ церкви?  "‘лово о законе  и
благодати"  митрополита  киевского  €ллариона  все   было  посвЯщено   этому
наиважнейшему длЯ россиЯн понЯтию высшей, благодатной любви.  Џочему и культ
Ѓогоматери, почему  и "•ождениЯ  Ѓогоматери по мукам", почему и века  спустЯ
жестокаЯ "прусскаЯ" система закона так была чужда русскому сердцу и уму. „а,
закон, но после и выше его  - благодать, высокаЯ любовь, согревающаЯ сердце,
дающаЯ  смысл  закону, смысл бытию, ибо мертво  и убого без того, без любви,
без сердечного пониманиЯ самое разумное устроение!
     ’ак - на ђуси. Ѓыть может, даже и  перед греческою церковью тем отлична
оказалась  русскаЯ,  что  больше  и  сильнее  выразилось в ней начало  любви
ѓосподней к миру,  созданному величавою любовью,  и  начало  любви  граждан,
осиЯнных светом ‹огоса, друг к другу; почему, по словам  летописца, и казнил
ѓосподь  русичей так  прежестоко за отпадение от  любви,  за измену ближнему
своему! €бо взЯвший крест на рамена своЯ уже его взЯл и не волен сбросить, и
грешен, иже уклонит с пути, паче невегласа, не просвещенного светом истины!)
€  у  ‘ергиЯ, при  всей суровости  подвига  его, всЯкое  делание  поверЯлось
возникающею любовью:  к  человеку,  к труду,  к  зверю  и  гаду, ко  всЯкому
произрастанию  травному  (ибо  живое  -  все, всЯ  землЯ!),  и  любовью  той
выверЯлась  истина.  €  днесь  чуЯл  он, что  на  самом  дне  души  доселева
оставалось  сомнение  в  истине,  и  сейчас  вопрошание  дитЯти  потребовало
обнажить тайнаЯ тайных и решить духом, решить - полюбив избранный путь.
     - „а, - отвечает  он наконец, ощутив тот  теплый ток в  сердце, который
означал длЯ него всегда  правоту избранного решениЯ. - „а, милый! …жели менЯ
изберут! - поправлЯетсЯ он.
     -  ’ебЯ  изберут!  -  обрадованно  спешит  утвердить  ‚анЯта и,  горЯчо
приникаЯ  к  ‘ергию,  с  детской  пронзительной  серьезностью  проговаривает
торопливо:
     - џ  ведаю, что  схима - подвиг!  €  в уныние не  впаду! ’ы не боись за
менЯ, хорошо?
     ‘ергий молчит, чуть-чуть улыбаЯсь. „олог путь, отроче, и подвиг труден,
но  - "Ѓог есть жизнь и спасение длЯ всех, одаренных свободною волею", долог
путь,  и  благо,  что с юных  лет путь этот длЯ  тебЯ прЯм  и  несомненен, а
наставник твой уже взошел по  многим ступенЯм, сужденным  тебе в грЯдущем, и
возможет  остеречь и поддержать,  ежели надо, в подвиге. Ќо  и прЯмизна пути
возможет стать соблазном длЯ излиха уверенных, как то было с иными  великими
мужами  древности... Љогда ты постигнешь  все, постигаемое однесь, - и токмо
тогда! - приидет час все это не отвергнуть,  нет,  а отодвинуть от себЯ, как
уже отодвинул он, ‘ергий, и взвалить  на плеча иное, важнейшее и труднейшее,
чем хождение с водоносами, и дрова, и уход за болЯщими, и даже бдениЯ ночные
и непрестанность молитв. €бо  сама молитва  - только  ступень  к  постижению
божества, а  постижение божества - лишь начаток жизни духовной. €бо божество
непостижно разуму, безлично  и невещественно, и совсем не таково, как рисуют
Ѓога Ћтца на иконах (это он и сам постиг далеко не вдруг,  и то по подсказке
‘тефановой).
     € понЯть, постигнуть можно не Ѓога, а токмо истекающие из него энергии,
ими  же  пронизан  мир,  ими он  создаетсЯ и разрушаетсЯ.  €бо  без них, без
энергии света, мир - это тьма, и вещественный свет, видимый смертными очами,
свет тварный, тоже сходен с несотворенною тьмой.
     Ќо есть  иной  свет, немерцающий, эфирный, создающий все живое, цветы и
травы и всЯкое произрастание плодное.
     €  есть  свет  чувственный, цветной, свет внутри  нас,  образующий нашу
животную природу и природу всЯких тварей земных.
     € есть еще иной свет, свет разума, логоса, данный только человеку.
     ќтот  свет и принес в мир •ристос, поэтому он - ‘лово. Ћб том говорит в
…вангелии €оанн: "€ свет во тьме светит, и тьма его не объЯт". —астицу этого
света  каждый  из  нас получает при  крещений. Ћна, частица  эта,  "закваска
света", хранитсЯ в сердце, доколе человек не начнет осознавать свою небесную
прародину. Ќе жизнь  свершений  и страстей, а духовную  свою принадлежность.
’огда-то  и начинаетсЯ покаЯние,  иначе - изменение  ума,  приведение  ума в
тишину.  Ќачаток чего - сокрушение сердечное, вопль, плач о ѓосподе. € тогда
в сердце  возникает  вихрь,  вихрь исцелЯющий, вихрь, восходЯщий до  неба. €
ѓосподь ответно  ниспосылает кающемусЯ отдарок нетварного света, мир тишины.
Џро  таковых  и  сказано:  "Ќе от мира  сего". € этот  свет возможно узреть,
увидеть, как бывает видимым сиЯние у свЯтых.
     ‘тЯжающий  свет  становитсЯ   новым   человеком,   духовным,   то  есть
светоносным  человеком. € нужна строгость, тайна, ибо слуги сатаны, лишенные
благодати,  воруют  свет  у  верных, отЯгощают их  разнообразною  прелестью,
суетною игрою ума, содеивают бывшее Якобы небывшим, вселЯют сомнение, уныние
или  гордыню в сердце праведника.  Ћ таких-то и  сказано €оанном: "Ћтец  ваш
дьЯвол, и похоти отца вашего хощете  творити. Ћн человекоубийца бе искони, и
во истине  не стоит, Яко несть  истины в нем; егда глаголет -  лжу глаголет,
ибо  он лжец  и  отец  лжи". Џосему даже  и  доброта,  не укрепленнаЯ верою,
лишеннаЯ стЯжаниЯ благодати ‘вЯтого „уха, может послужить отнюдь не ко благу
ближнего твоего.
     € только  когда ты, дитЯ, пройдешь и постигнешь весь путь, когда единой
молитвой €сусовой  возможешь отогнать от себЯ всЯкое похотное пристрастие, и
более  того, всЯкое  пристрастие к миру, совокупив и сосредоточив всего себЯ
токмо  на  сладчайшем имени  •ристовом,  когда ум  твой  станет нисходить  в
сердце, а сердце начнет теплеть, разогреватьсЯ и даже как бы гореть в груди,
тогда  только ты  и  увидишь  своими  глазами  нетварный  ”аворский  свет  и
постигнешь непостижное длЯ тебЯ ныне. ’огда ты сам приобщишьсЯ ко ѓосподу.
     Ђ когда  уже все ступени  духовного  восхождениЯ будут  пройдены тобою,
тогда надлежит  воспомнить,  что  ты  не  лучше  и  не  больше малых сил,  и
возлюбить их  неложною  братнею любовью, и  умалитьсЯ, Яко те,  нищие духом,
коих есть царствие небесное.

        x x x

     Љ возвращению ЊихеЯ просфоры были засунуты в печь,  закрытую деревЯнной
подгоревшею  до  цвета  ржаной  корки  заслонкой, и  в воздухе стоЯл  сытный
хлебный дух.
     ‘ергий  вышел  в  келью, прикрыв  за собою  тесовую дверь. ‡десь  стоЯл
застойный холод, легкий иней покрывал  аналой и углы. ‘ергий поглЯдел в едва
видные в лампадном  сумраке требовательные глаза Ќиколы, потом  в задумчивые
очи  Њатери Ѓожьей  и, опустившись на колени,  замер  в  молчаливой  "умной"
молитве. Љелейный холод, очищаЯ обонЯние, помогал сосредоточению  мысли.  Ћн
знал, что  Њихей взошел в хижину, угадал, что с неким важным известием, хотЯ
Њихей никогда не дерзал тревожить наставника на молитве.
     “же воротЯсь в хижину, ‘ергий, внимательно  вглЯдевшись  в  лик  ЊихеЯ,
спросил, почти утверждаЯ:
     - ‘тефан?
     - ‚оротилси с  Њосквы!  - подхватил  Њихей  торопливо. - „олжно, к тебе
грЯдет!
     ‘тефан, действительно, шел к нему, и ‘ергий понЯл это  прежде  жданного
стука в дверь.
     ЃратьЯ  троекратно  облобызались. Ќа  лице  ‘тефана, иссеченном ветром,
лежала печать  усталости; верно,  шагал от Њосквы всю  ночь, проваливаЯсь  в
снежных заметах и не отдыхаЯ.  ‘ергий предложил щей. ‘тефан покачал головою.
‡а  немногий  срок, оставшийсЯ до обедни, в  самом деле не стоило  разрушать
постного воздержаниЯ.
     ‘тефан сидел высокий,  прЯмой, недоступный, уже, верно, прознавший, что
брата уговорили стать игуменом.
     - •удо на Њоскве! - сказал,  перемолчав и слегка ссутуливаЯ плечи. -  ‚
боЯрах нестроение! ‚ тысЯцкие прочат •воста, а ‚ельЯминовых - прочь.
     - ЉнЯзь €ван? - вопросил ‘ергий, подымаЯ очи.
     - ЉнЯзь по сю пору в Ћрде, да и не возможет противу... - отверг ‘тефан.
- ‚овсе не может! - с тенью раздражениЯ добавил он, сдвигаЯ брови.
     - ‘лаб! € ЂлексиЯ нет!
     - Џочто? -  вопросил  ‘ергий хмуро (Њихей, сообразив, что  ему лучше не
быть невольным слушателем важного разговора, вышел на улицу, прикрыв дверь).
     -  ‚сему  виной  духовнаЯ  ‘емена,  которую  Я  не подписал! ‚есь  удел
великого кнЯженьЯ досталсЯ вдове Њарии, тверЯнке... Ђ ‚ельЯминовы за нее.
     -  ‚еликий кнЯзь  чаЯл  сына хотЯ  после  смерти своей...  -  отозвалсЯ
‘ергий, думаЯ о другом.
     Ћмрачение, наступившее  на  Њоскве по миновении великого  мора,  должно
было наступить неизбежно. ‘лишком многие умерли, слишком много прихлынуло из
сел и весей  нового  народу, юного и жадного, не  ведающего прежних навычаев
столичного града.  ‘о смертью старого тысЯцкого, ‚асилиЯ Џротасьича,  власть
‚ельЯминовых стала зело некрепка. ‚асилий ‚асилич был излиха горЯч и нравен.
€ уделом своим Њарии должно  самой поделитьсЯ  с €ваном, не сожидаЯ боЯрской
которы. Џри  слабом  кнЯзе  и  долгом  отсутствии ЂлексиЯ  любаЯ беда  может
совершить на Њоскве! Ќо не  с этим шел сюда ‘тефан,  и  не об этом его мысли
однесь.
     - ‚анЯ у Ћнисима! ‹ежит старик! - подсказал ‘ергий, внимательно глЯдЯ в
серое лицо брата.
     ‘тефан поднЯл темный взор, понЯл, кивнул.
     - ЉельЯ твоЯ вытоплена, - продолжал ‘ергий.
     ‘тефан кивнул снова, чуть удивленно поглЯдев на брата.
     - џ посылал давеча ЊихеЯ, - поЯснил ‘ергий,  и лик ‘тефана тронуло едва
заметным румЯнцем.
     Ћн опустил и вновь решительно поднЯл глаза. Џриходило прошать самому.
     ЏрокашлЯв и еще более ссутулив плечи, он вымолвил наконец, не глЯдючи в
очи брату:
     - ’ы станешь игуменом?
     - џ сожидал тебЯ! - Ясно и твердо ответствовал ‘ергий.
     - Џочто? - осекшимсЯ голосом вопросил ‘тефан, гуще покрываЯсь румЯнцем.
     - Њы ставили  монастырь вместе! - возразил  ‘ергий. - €  ты был  и есть
старейший из нас!
     ‘тефан помолчал, свесЯ голову, наконец вымолвил совсем тихо:
     - Њыслишь, Я должен сам избрать тебЯ игуменом?
     - €ли  стать им вместо  менЯ! - докончил ‘ергий,  по-прежнему невступно
глЯдЯ в глаза брату.
     - ’ы знал... ведал, что Я приду?
     ‘ергий  неторопливо  переменил  лучину  в светце,  молча  утвердительно
кивнул головою.
     - ’ы искушаешь менЯ! - с упреком отозвалсЯ ‘тефан.
     - Ќет! - светло поглЯдев на брата, возразил ‘ергий. - Љрест сей тЯжек и
длЯ менЯ тоже. Ђ ты дружен с Ђлексием!
     ‹ицо ‘тефана стало  темно-пунцовым, потом побледнело. ‘ергий не  знал -
или  не  хотел знать? €ли  ведал и  молчал -  о злосчастной женитьбе  ‘емена
ѓордого  и участии ‘тефана в  этой женитьбе... Ђ значит, знал или не  знал о
давней остуде ЂлексиЯ?!
     €  вот сейчас, в этот миг,  подошло  самое горькое, ибо  смирЯть самого
себЯ, гнуть, лишить  славы и почестей, изгнать из  ЃогоЯвленского монастырЯ,
отказать в игуменстве мог ‘тефан сколько угодно и с легкостью, ибо делал все
это по воле своей, "никим же гонимый", но тут сидеть и знать, что игуменства
его в братней обители (отвергнутой им некогда  и,  как оказалось, навсегда!)
не  хочет  никто  из  монахов  и врЯд ли допустит сам  Ђлексий, воротЯсь  из
–арьграда,  - знать все это  и  слушать слова  младшего  брата, неведомо как
взЯвшего над  ним старейшинство, было  непереносно  совсем.  ‚сЯ  волЯ и всЯ
гордость ‘тефана, задавленные, но не укрощенные,  Ярились и возмущались пред
сею неодолимою препоной. Ћн то опускал чело, то  вновь сумрачно взглЯдывал в
лицо  брата,  угадавшего  нынче  его  нежданный  длЯ   самого  себЯ  приход,
приход-бегство, ибо там, на Њоскве, почуЯл ‘тефан с пронзающей душу Яснотою,
что  жить вне  обители  братней  уже не возможет  никогда.  €бо только здесь
возможно  было,  полностью отрешась  от суеты  и  воспарив  над  злобою днЯ,
помыслить о мире и судьбе, подумать и покаЯти, только здесь - понЯл и постиг
он -  зачиналась грЯдущаЯ  духовнаЯ жизнь русской земли. € теперь  подходило
ему  смирить себЯ всеконечно,  дозела, но смирениЯ-то и не хватало его душе,
хотЯ разум ‘тефана властно требовал от него смирениЯ.
     €  почти  падаЯ в  обморок, терЯЯ  сознание  почти,  он  наконец  после
страшных и долгих минут молчаниЯ тихо выговорил брату:
     - ‘тановись игуменом ты, Я не достоин сего...
     —астые  удары  монастырского  била,  призывающие  к молитве, милосердно
покрыли его последние слова.

        x x x

     ‘читаетсЯ, что  исихиЯ, умнаЯ  молитва, тонкое постижение  божественных
энергий, требуют уединенной сосредоточенности, удалениЯ от  мира (и от работ
мирских!)  ради  постижениЯ  нетварного света, ради приобщениЯ ко ѓосподу  -
обожениЯ.
     ‘ергий  всю жизнь работал, и не так, как  можно бы там,  на юге, в горе
Ђфон,  где  маслины  и виноград,  где  тепло даже в  зимнюю  пору; работал в
жестоких зимах  севера, в снегах по поЯс  и по грудь, работал в надрыв сил и
свыше сил. ‘ергий к тому еще, очень скоро оставЯ  уединение, поднЯл на плечи
монастырь. Љ нему приходили тысЯчи, и в час, когда страна спросила его: идти
ли? - он ответил ей: иди! ѓосподь да пребудет с тобою! € был духовно с ними,
и люди пошли на смерть.
     ‘ергий мирил кнЯзей и строил обители с новым общежительным уставом, где
учились и писали иконы и  книги,  где делали дело культуры,  духовное  дело,
потребное великой стране. ’ак какой же он был исихаст?
     Ќо ведь  и  ѓригорий Џалама, дравшийсЯ на соборе с ‚арлаамом, гонимый и
утеснЯемый,  призывал  не  отринуть от себЯ гражданское служение,  ежели сей
крест пришел праведнику! € сам  стал епископом ”ессалоники, града, много лет
раздираемого усобицею зилотов!
     ‚ерно так, что эти мужи в пору свою могущественно, укрепив себЯ самих к
служению ближнему, несли идею свою в мир, людЯм окрест сущим, и там, где мир
окрестный, как и совершилось на ђуси, мог подъЯть сущее длЯ него учение - по
слову "могущий вместить,  да вместит!"  - там сдвигались народы и восставали
из пепла царства и города!

        x x x

     Њихей устроилсЯ за  дощатым  столом  близ света, чтобы мочно  было,  не
вставаЯ,  менЯть  лучины  в светце, и сейчас неторопливо переписывал крупным
красивым  уставом напрестольное  …вангелие,  заказанное радонежским боЯрином
”илиппом  из  рода  ’ормосовых,  как  и Љирилл,  отец  ‘ергиЯ  со  ‘тефаном,
переселившимсЯ  четверть  века  тому   назад  со  всею   роднею-природою  из
разорЯемого ђостова в московский ђадонеж.  Ѓывшие ростовчане  упорно  тЯнули
друг к другу, и уже теперь - к "своей" обители ’роицы.
     ‘ергий  оглЯдел   делание  ЊихеЯ,   уже  столь  навыкшего   к  книжному
рукописанию, что и  столичным писцам было бы не в стыд показать работу ту, -
осталсЯ доволен. Љниги  переписывали уже трое, кроме  самого ‘ергиЯ. …дин из
братии, как  узналось недавно,  был  гож  и к  письму иконному; надобно было
теперь и то художество завесть в обители. € врачеванию следовало учить!
     Њонастырь  рос, матерел,  мужал,  как мужает юноша,  научась потребному
рукомествию. “далЯЯсь в келью, ‘ергий, сказал одно лишь: "‘егоднЯ не спи!"
     Њихей  понЯтливо  кивнул. …му