али  руки. Ћн едва не уронил дискос, не
ведал, куда положил копьецо,  а когда уже перенес  жертву на  алтарь, сложил
частицы в потир с разбавленным красным греческим вином и накрыл платом, то в
миг пресуществлениЯ почти потерЯл сознание...
     Џосле литургии Ђфанасий зазвал новопоставленного игумена к себе.
     „уховнаЯ беседа  их была кратка,  ибо  волынский  епископ,  присмотрЯсь
наконец  к  ‘ергию,  начал понимать, вернее - ощущать незримый ток  энергий,
исходЯщий от этого удивительного монаха на окружающих.
     - —то  мне рещи тебе,  брате? - вымолвил  он,  заключаЯ  беседу. - Њню,
великую  пользу  возможешь  ты  принести  людЯм,  окрест  сущим, да  и всему
кнЯжению  владимирскому!  ’рудись!  ‘ам  ѓосподь...  да  и  владыко  Ђлексий
ходатайствуют за тебЯ!

        ѓлава 3

        ‘‚џ™…ЌЌ›‰ ѓЋђЋ„

     ‹унный  свет  обливал  бесконечное скопище возвышенных  палат  и хором,
куполов и арок, с гульбищами и террасами, в купах дерев и  мраморных цветных
колоннадах, называемое большим, свЯщенным, богохранимым дворцом византийских
владык.  € странным  образом в призрачном  свете  луны  все  зданиЯ виделись
целыми,  хоть и  полупрозрачными, открываЯсь взору  от  форума  Ђвгустеона и
вплоть до ипподрома и  ‘кил.  „аже  давно  обрушенный  триклин  ћстиниана  с
золоченой тусклою кровлею воскресал, подымаЯсь в отдалении. € во всех залах,
переходах,  галереЯх   и   портиках  зарождалось   тьмочисленное  призрачное
движение.
     ‚  открытых,  украшенных  фонтанами  фиалах  собирались  зелено-голубые
дружины димов.  —ернь в неразличимо  серых  хламидах заливала  Ђвгустеон. Ќе
было  видно  лиц, не  слышно гула толпы,  но во всем  этом неЯсном  движении
чуЯлось нараставшее с каждым мигом напрЯженное ожидание.
     ‘квозь  льдистые стены дворцов прозревалось мерцание  загорающихсЯ друг
за другом огней в кандилах  и поликандилах под комарами ‡олотой  палаты и  в
конхах дворцовых храмов.
     ‚от  прошел,  побрЯкиваЯ  ключами, великий папиЯ. Ћтворились украшенные
резною слоновою костью двери. ЃрЯцаЯ копьЯми, подрагиваЯ лезвиЯми обнаженных
мечей,  с  равномерным стуком  подкованных калиг  по лестницам  и  мраморной
мозаике полов прошла вооруженнаЯ этериЯ.
     ‘ейчас в  распахивающиесЯ двери •рисотриклина вливает утреннЯЯ свежесть
садов и воды, далекий шум восстающего ото сна великого города.
     —иновники  в белых  и пурпуровых  скарамангиЯх стройными  рЯдами спешат
заполнить мраморные залы, занимаЯ свои, предуказанные церемониалом, места.
     Њагистры,  анфипаты,  патрикии,  доместики схол, чины кувуклиЯ... € все
они, обернув лица к ‡олотой палате, значительно ждут, поталкиваЯ  друг друга
локтЯми.
     ‚от примикарий  трижды  ударЯет  в  серебрЯную дверь. ’онкие,  подобные
переливчатому звону малых  колоколов звуки  оглашают  •рисотриклин. ‘тонущий
звон серебра замирает, и замирает в почтительных позах толпа чинов.
     ‘еребрЯные двери медленно распахиваютсЯ, и начинаетсЯ свЯщеннодействие,
торжественное, как служба в соборе.
     Љитониты на  вытЯнутых руках, склонЯЯ выи, вносЯт  парадный скарамангий
императора. Џривычно и властно выпрЯмившись, автократор подставлЯет голову в
отверстие дорогого  платьЯ. Љитониты бережно  опускают,  стараЯсь не  задеть
василевса, переливчатую ткань на плечи царЯ. ЏротЯжный возглас:
     "Џовелите!" - прорезает трепетную, полную мерцающих огней и сдержанного
движениЯ тишину.
     ‚ыносЯт чудом обретенные вновь свЯтыни: жезл ЊоисеЯ и крест Љонстантина
‚еликого, похищенные некогда крестоносцами.
     €  вот  смутно колышущаЯсЯ толпа приобретает  текучесть, ползет долгим,
все разбухающим хвостом по переходам и лестницам бессчетных узорных палат.
     —ерез  филак  и  переходы  ‘орока  мучеников,  через  сигму   ’риконха,
переливаЯсь  из залы в  залу. ‚от повелитель ромеев, отделившись от шествиЯ,
со свечами в руках почтительно кланЯетсЯ свЯтынЯм. ‚от  шествие  вступает  в
Ћктагон,  где   царЯ  облачают  в  дивитисий,  драгоценную  хламиду  и  лор,
увенчивают  короной,   усыпанной  самоцветами,  с  жемчужными  подвесками  -
пропендулиЯми.
     ‚ысшие чины синклита - логофет дрома, проедр, каниклий, катепан царских
- присоединЯютсЯ к  процессии. „вижутсЯ бесчисленные вереницы,  колышетсЯ  в
такт  шагам золотаЯ парча. Џосвечивают  белые,  синие  и пурпуровые  хламиды
чинов, в мерцающем золоте плывут над головами реликвии и хоругви.
     Ќеслышные, вздымаютсЯ клики,  беззвучно отворЯютсЯ рты, надуваютсЯ щеки
флейтистов, звучат органы, палочки музыкантов ударЯют в молчаливый металл.
     Џризрачные  толпы  димов  неразличимо  запевают   свЯщенную   песнь,  и
ощетиненные копьЯми рЯды  ушедшей  в  небылое этерии  славословЯт  тающего в
дымке императора...
     Ђлексий просыпаетсЯ со стоном. ‚ каменной палате, несмотрЯ на отверстое
окно, душно.  ѓлинЯный светильник,  оставленный  на ночь, начадил  до  синей
мглы.  Ћн  открывает  и закрывает  глаза,  силЯсь  прогнать ночное  видение.
Љонечно, это все  Љавасила, наговоривший ему вчера  на  развалинах  Ѓольшого
дворца  невесть чего! Ћ сю пору блазнит перед глазами! Ћн протЯгивает руку к
глинЯному кувшину с приготовленным на ночь питьем,  отпивает, морщась. †аль,
что в –арьграде ни за какие сокровища не достать моченой брусники...
     Џо-прежнему в  сводчатом окне  резко вырисовываютсЯ пЯтнистаЯ от узоров
камнЯ колонна с обрушенной наполовину капителью, пустынный  дворик и высокие
стебли травы,  пробившиесЯ сквозь выщербленные  мраморные полы.  ‘вет льетсЯ
Яркий,  почти  желтый,  и от каждой травинки узорнаЯ игольчатаЯ тень, словно
хитраЯ  роспись,  недвижимо  лежит  на   рассевшихсЯ  и  потусклых  мозаиках
разрушенного крестоносцами триклиниЯ.
     Људа  исчезло все, что он видел только что во  сне? ‚осторженные толпы,
войска,  вооруженнаЯ  этериЯ?  Ќа   штурме   –ареграда   крестоносною  ратью
полтораста лет тому назад погиб всего один рыцарь!
     Ђлексий  представил себе  на  миг  Ѓоровицкую  гору,  рубленые  дубовые
городни, терема  и  праздничную  византийскую процессию,  извивающейсЯ змеей
ползущую среди клетей и  амбаров Љремника.  € разом отверг. Ќе получалось. €
оба  (уже покойные!) кнЯзЯ -  крестный его,  €ван, и ‘емен €ваныч - понимали
это,  чуЯли,  хоть  и  не  побывавши  ни  разу  в  ветшающем  ‚ечном  городе
Љонстантина...
     Ђлексий вновь протЯгивает  руку к кувшину, но  в глинЯном нутре  сосуда
уже не  осталось  воды.  Ѓудить ‘танЯту  не  хочетсЯ,  но  тот  сам,  почуЯв
шевеление в хоромине, просовывает голову в дверь, мигаЯ спросонь.
     - Ќе спишь? - вопрошает Ђлексий.
     - Ќе! џ  рыбак, сызмладу на воде,  дак привык ночами-то! “ нас, в Ќовом
ѓороди, о весенню пору светлы ночи ти! - возражает ‘танЯта и, живо сообразив
свЯтительскую  трудноту,  боком просовываетсЯ в дверь  и  протЯгивает руку к
кувшину:
     - Ќалить?
     Ђлексий кивает, не сдержавши вздоха:
     - Ѓрусницы бы!
     ‘танЯта только прищелкивает Языком:
     - ‡намо дело! ‘ ентим ихним овощем не сравнить!  „ак ить всей  родины в
калите с собою не унесешь!
     Ђлексий,  почти  не  ошибаЯсь,  догадывает,  что  под  родиною  ‘танЯта
разумеет  сейчас свой  когда-то  оставленный им Ќовгород,  а  отнюдь  не всю
‚ладимирскую ђусь.
     ‘танька первым проведал о приезде послов новгородского  владыки ЊоисеЯ,
посланных к патриарху за крещатыми  ризами. (Ќовый новгородский  архиепископ
всенепременно  хотел  сравнитьсЯ  с  опочившим  Љаликою,  избежав  при  этом
посредничества  московской  митрополии.) ‘ам ходил на их подворье,  разыскал
старых знакомцев своих, о чем долго рассказывал Ђлексию.
     -  Џочто покинул Ќовгород? - как-то вопросил его Ђлексий. ‘танЯта разом
оскучнел ликом, отмахнул рукою:
     - Ђ! ‘тригольники енти, споры, свары... Ќе знай, где и по шее дадут!
     ‘ергий правильно угадал в ‘танЯте вечного странника. ‡а недолгие месЯцы
пребываниЯ здесь хожалый новогородец сумел стать совершенно незаменимым.
     ‘ейчас  вот  он  живо  наполнЯет кувшин,  выдавливает  гранат  в  воду,
приговариваЯ:
     - ѓреки  еще и  с вином мешают, добрый получаетсЯ  квасок! - ЏоправлЯет
походЯ фитиль в светильнике, вздыхает:
     -  “ нас  об эту  пору уже и  снег  падет! ‘нег-от есчо не обнастевшой,
пуховой,  легкой!  Љони бежат, дак  с-под  копыт курева пылит, любота! ’ы-то
почто  не  спишь, отче? - спрашивает он, ставЯ кувшин на стол. - …счо и зарЯ
не алела!
     - „умаю! - сознаетсЯ Ђлексий. - „авешнее нейдет из головы.
     - „вореч-то ихний? - уточнЯет ‘танЯта, останавливаЯсь в дверЯх. - ’ебе,
владыко,  все недосуг,  да  и  соромно, а мы, молодшие,  поцитай, все  ихние
палаты излазали! Љонецьно, обидно ромеЯм! € тот-то дворечь, ‚лахерны, опосле
латинов был  в  отхожее место превращен! џ тута с греками баЯл ихнею молвью,
дак сказывали, как  дело-то было!  …дин царь на другого божьих дворЯн навел,
поцитай - без бою  сдались! Ђ потом латины  весь город ограбили, цетыре  днЯ
жгли, десЯть тыщ никак церквей одних разволочили по всему-то царству!
     Ѓают,  в ‘офии на свЯтом престоле  непотребных девок голыми  заставлЯли
плЯсать. ‘казать-то - и то соромно! ’ьпфу! - Ћн зло сплевывает в сторону.
     - ’еперича Ђнна,  царица ихнЯЯ, иноземка, фрЯжского  роду, опЯть за ђим
заложить  сЯ удумала... ’ут Џалама  с Ђкиндином не зрЯ  споры вел! Ђ нам уж,
русичам, с латинами никак нельзЯ, ну никак! ‘ъедЯт, с костЯми сгложут!
     ѓолых баб на свЯтом престоле, эко...
     - ’ы поди, лЯг! - просит Ђлексий.
     ‘танЯта, понЯтливо кивнув, исчезает.
     ‹уна сместилась, резко очерченный  плат  света на полу  кельи  сполз  к
самому изголовью кровати, и небо  неприметно  начинало синеть. Ђлексий вновь
прикрыл вежды (рано еще, не звонЯт и к заутрени!), и вновь с легким головным
кружением  двинулось  златотканое, ушедшее  в небылое  шествие автократора и
синклита.

        x x x

     ‚ Љонстантинополь  они  прибыли еще в августе. (‚ августе 1353  года от
рождества  •ристова. ‚прочем, счет времени  велсЯ тогда,  да  и много спустЯ
еще, по-старому, от сотворениЯ мира, то есть с  прибавкою пЯти тысЯч пЯтисот
восьми  лет.)  Џозади  остались речные  лесистые  излуки, кишащие  непуганым
зверьем  и птицей,  жаркие степи,  татарские вежи, конные заставы степнЯков,
любопытно выспрашивающих, что за люди  и куда  путь  держат,  пыль припутных
торговых городов, обезлюженных  чумою, почасту и вовсе пустых, заброшенных и
уже  зарастающих  купами  тальника,  орешником  и  вездесущей  березкой,  и,
наконец,  слепЯщее,  изнывающее  под  солнцем  море  с  его соленою  влагой,
невиданными  им  до  сей поры студенистыми существами -  медузами, крабами и
морскими звездами, разноЯзычье, запах и гомон чужой портовой толпы. Џозади -
споры и свары: шла война  генуэзских  фрЯгов с веницейскими,  и неЯсно было,
кто же повезет русское  посольство в Љонстантинополь и даже -  не заберут ли
их в полон ради богатого выкупа?
     Ќо  вот  и желтые осыпи Љиммерийских гор  сокрылись  в  дымке  морского
отдалениЯ, и потЯнулись дни, колеблемые стихией;  и близилсЯ, и восставал из
воды, и ЯвилсЯ весь в зелени садов, башнЯх и куполах храмов великий город.
     ...Ќе спали уже с вечера. Џостились, молились, ожидаЯ  выхода в ‘офию и
первого на  греческой  земле причастиЯ.  Љорабль стоЯл, уронив паруса, висел
недвижимо в опаловой, потом бирюзовой воде, менЯвшей свой цвет по мере того,
как подымалось солнце.  (€х  все  не пускали  чалитьсЯ  к  пристани.)  ‹одки
шнырЯли к берегу и назад, шла нелепаЯ толковнЯ, поругивались морЯки, роптали
боЯре, поминутно утирающие потные лбы тафтЯными и бумажными платами, все  не
возвращалсЯ  усланный еще  с ночи  Њихайло ѓречин, недоуменно  переминались,
взглЯдываЯ на своего  главу,  клирошане, и только он  сам  стоЯл недвижно  и
немо,  не чуЯ  ни жары, от коей дымилась  под ногами просыхающаЯ  палуба, ни
теплого, с запахом пыли и ароматами незнакомых растений, ветерка.  Џеред ним
был –арьград! ‚изантий, семихолмный град Љонстантина, столица православиЯ! €
что   перед  всем  этим  было   безлепое  кишение  таможенных   доглЯдатаев,
запаздывающий  патриарший клирик, наглые вездесущие фрЯги,  которые  и здесь
совались  почему-то во  все щели,  подплывали, пробовали даже  забратьсЯ  на
корабль...
     Ќаконец,   вдосталь  покричав,  судно  привЯзали  вервием  к   четырем,
раскинутым веером, лодьЯм  и на веслах повели  к берегу.  Ћт  ослепительного
сверканиЯ  воды было  плохо  видно, кто сидит в  лодьЯх, кто сожидает  их на
пристани. ЃлизилсЯ разноЯзычный гомон, волна жарких запахов,  густое кишение
толпы...
     €  вот они сходЯт вереницею  по сходнЯм  неверными, отвыкшими от земной
твердоты  ногами,  будто  пьЯные,  иные  крестЯтсЯ,  растерЯнно  и  смЯтенно
оглЯдываЯ окрест.
     ѓрек,  встречающий  русичей   (всего   лишь  патриарший   протодиакон),
правильно угадав, подходит прЯмо  к Ђлексию. ’еснЯтсЯ со сторон цареградские
русичи,  сбежавшие  сюда  целою  толпой,   не  важно,  тверичи,  московлЯне,
новогородцы ли, тут, вдали от родины, все едино - ђусь!
     ђасспрашивают, тормошат, мало не ощупывают приезжих.
     Џожилой,  крючконосый,  высушенный  годами  фрЯзин  в бархатном  платье
властно  останавливает шествие. “  ЂлексиЯ  непроизвольно сдвигаютсЯ  брови,
‘емен Њихалыч уже беретсЯ за рукоЯть меча на  поЯсе, Ђртемий  Љоробьин готов
взЯть невежду  за грудки, но грек торопитсЯ разрешить недоумение и успокоить
русичей: генуэзский бальи в своем праве -  на этой пристани они емлют мзду с
приезжих наравне с греками. Џока разбирались,  Ђлексий терпеливо разглЯдывал
иноземные  плоские   шлЯпы  и  чулки  фрЯзинов,  вчуже  стыдЯсь  за  греков,
допустивших такое непотребство в своем-то городе!
     (‚здумал бы  какой фрЯзин на Њоскве не то что власть показать, а хотЯ и
нищего задеть на улице, поди, и головы не сносил, посадские молодцы живо  бы
принЯли на  кулаки!)  €  уже и вонь  берега будто сделалась гуще  и заметнее
рванаЯ,  исхудалаЯ  портоваЯ  толпа  нищих,  бродЯг  и  калек,   заискивающе
остолпивших новонаезжих русичей.
     ‚прочем,  как  только начали  восходить  к городу, то,  первое,  уже  и
позабылось почти. ђазом поразило  изобилие каменных хором и  палат, мощеннаЯ
плоским  камением  дорога,  густота  уличной  толпы,  гомон,  жаркаЯ   пыль,
пронзительные  крики  торговцев. Ќа ђуси, воротЯсь откуда из дальних  путей,
вылезают из лодьи и первым ходом - на буевище, к могилам родительским; а там
тишь  да  птичий  щебет,  и в  тишине  той  хорошо,  добро  постоЯть  молча,
здравствуЯсь с усопшими.
     Ђлексий  плохо  слушал  протодьЯкона,  передоверив пока  все  разговоры
московскому гречину Њихайле, да и враз не очень и доходила быстраЯ греческаЯ
речь к  ненавычному уху.  ‚нЯл токмо,  что  Љаллист  обещает принЯть русичей
ввечеру,  а  не сразу  же  после  литургии,  как  сожидалось  да  и  было бы
пристойно.  €  Ђлексий  негромко,  но  твердо  попросил  передать  патриарху
настоЯтельную  просьбу  посольства  хотЯ  благословить  их  сразу  же  после
литургии.  ЏротодьЯкон,  Явно   смущенный,  засуетилсЯ,   обещал  непременно
передать просьбу ЂлексиЯ его свЯтейшеству.
     “ столпа ћстиниана  московиты чуть было не  застрЯли.  ‡адираЯ  головы,
дивились на медное подобие великого императора верхом на  коне,  с Яблоком и
жезлом в руках ("џблоко-то знаменует державу!" -  тотчас подсказал греческий
провожатый).
     -  €шь ты, мир охапил в руце  своЯ! -  выдохнул  кто-то  из молодших за
спиною, но уже и не было мига глЯнуть, кто, - начиналась ‘офиЯ.
     Џосле пылающей  солнцем улицы - мрак, после  уличных  воплей - звучащаЯ
стройнаЯ  тишина,   словно   бы  мрак   расступалсЯ,  наполнЯЯсь   мерцанием
светильников  и  согласным  пением  хора.  Ћни  шли,  поворачивали, миновали
первые, вторые, третьи  двери. Њиновали  притвор свЯтого  Њихаила; кланЯлись
чудотворной иконе Ѓогородицы,  некогда  воспретившей  Њарии  …гипетской,  во
гресех сущей, вхождение во храм; с опасливым удивлением оглЯдели двери Ќоева
ковчега; потрогали  железную цепь,  носимую апостолом Џавлом;  подивились на
‘паса  над  дверьми храма  и  на великую стеклЯницу  с  исцелЯющим маслом  и
наконец вступили в собор.
     „альнейшее было как в тумане,  и сам  Ђлексий лишь много  позже, паки и
паки посещаЯ  храм, мог восстановить  последовательный  порЯдок  прохождениЯ
свЯтынь: животворЯщего креста •ристова; Ђвраамлей трапезы; столпа,  на  коем
сидел “читель, беседуЯ с самарЯнинкою; железного одра, на коем мучили свЯтых
ѓеоргиЯ  и  Ќикиту; ларца  с мощами сорока  мучеников;  Ѓогородичной  иконы,
заплакавшей, когда  фрЯги  взЯли  –арьград; ‘паса,  прехитро  вырезанного  в
камении;  могилы  свЯтого  €оанна  ‡латоуста;  мраморной  великой,  в  шесть
саженей, чаши, в коей крещает  сам патриарх, - да и возможно ли было  обойти
враз  и даже  окинуть оком  все  диковины храма, в котором насчитывалось, по
словам греков,  восемьдесЯт четыре престола, семьдесЯт  с  лишком  дверей  и
триста шестьдесЯт столпов из камениЯ многоценного!
     Џатриарх  Љаллист  все же принЯл русичей после литургии, благословил  и
беседовал кратко, отнесЯ и  беседу, и совокупное застолье к иным, удобнейшим
временам.
     Џатриарх был сух  и  благолепен. Ћкружающие его греки в парадных  ризах
(Љонстантинополь еще мог похвастать  узорною шелковою парчою) глЯдели строго
и недоступно. ‚се ЯвлЯло вид, будто Ђлексий тут и непрошеный, и  чем-то всех
заранее раздраживший гость. ("ђоман!" - догадал Ђлексий.
     Џо-видимому, тверской его соперник сумел  многого добитьсЯ в –арьграде,
пока они  неспешно,  по-московски, срЯжались в путь.) - †аль, -  скользом  и
как-то  не  глЯдючи  в очи  русскому  ставленнику  посетовал  Љаллист, - что
император €оанн не возможет принЯть  русичей, зане, по нынешнему  гибельному
разномыслию, силою удален из града!
     Ђлексий  едва не возразил,  что  они  как раз  и прибыли  к  императору
€оанну,  разумеЯ  €оанна  Љантакузина, но  поперхнулсЯ  и  удержал  возглас,
понЯвши  вдруг,  что  патриарх  разумеет   €оанна  V  Џалеолога,  с  коим  у
Љантакузина  шла  война,  и  что, более того, Љаллист, по-видимому,  считает
истинным императором не маститого, увенчанного короною полководца, занЯвшего
ныне  трон  василевсов  ромейской  империи, а  токмо  юного  сына  покойного
Ђндроника.
     ‚ патриархии Љантакузина Явно не любили, и  нелюбовь эту, в чем Ђлексию
пришлось   убедитьсЯ  очень  скоро,  переносили  на   московитов,  деЯтельно
сносившихсЯ с ним и даже помогавших императору русским серебром.
     € застолье у патриарха совершилось в свой черед, но достодолжной беседы
опЯть не получилось.  Љак сказали греки, до переговоров с императором (и уже
неЯсно стало, с каким?) патриаршьи секреты решать что-либо не  властны  и не
хотЯт. Љаллист хотЯ и чел грамоту, собственноручно отправленную ему покойным
”еогностом,  но   и   чел   как-то   торопливо,   исподлобьЯ  взглЯдываЯ   в
требовательные очи  ЂлексиЯ  и тотчас  отводЯ  взор посторонь.  ‚се  это  не
обещало легких успехов, ни быстрого возвращениЯ на родину.

        x x x

     ‚прочем,  пока устраивались, знакомились,  размещали  тридцать с лишком
душ русского посольства по  монастырЯм (только  самому Ђлексию достало чести
стать в келье при храме ‘вЯтой ‘офии) - казалось не до того.
     Ќадобно было посетить свЯтыни,  обойти  чтимые  обители, приложитьсЯ  к
мощам великих  подвижников Ѓожьих, побывать  в  Ћдигитрийском  монастыре,  в
Њанганах,  в церкви  ‘паса, у  ЂндреЯ Љритского,  в  Џеривлептах,  у  ‘вЯтой
…вфимии  и во множестве прочих  монастырей,  храмов  и чтимых мест.  € везде
толпились  нищие, увечные,  больные,  побродЯги  из деревень в  лохмотьЯх  и
рубище, назойливо тЯнущие руки за подаЯнием, - живые печати увЯданиЯ гордого
города, коих Ђлексий старалсЯ не замечать. € везде и за  все требовали мзду,
так что бедному паломнику наврЯд и проникнуть было к свЯтынЯм  иначе, как по
большим праздникам.
     Џростецы  дивились  греческим водоводам,  устройству  бань,  да  и  сам
Ђлексий, немного  стыдЯсь себЯ,  с удивлением  разглЯдывал великий  фонарь и
огромную деревЯнную  бочку, поставленную  царем  ‹ьвом триста  лет назад,  в
окружении медных стражей, ныне изувеченных фрЯзинами, из которой непрерывно,
столетиЯми, вплоть до латинского разорениЯ,  истекала вода в мовницу.  Њного
дивились  московиты также  медЯным  змиЯм  на  игрище, гладким  разноцветным
столпам,   в  коих  можно  было  увидеть  себЯ  самого,  как  в  зеркале,  и
многочисленным болванам, из камнЯ и меди созижденным, расставленным по всему
городу.
     Ћколо  "правосудов"  на  ‚еликой  улице,  тоже разбитых  и  изувеченных
крестоносцами,  меж русичей разгорелась настоЯщаЯ прЯ. €ные не  верили,  что
мраморные болваны отшибали зубами вложенную им в рот руку обманщика.
     ‚прочем, о  хитростЯх, измысленных в свое времЯ ‹ьвом  Џремудрым,  этим
вторым ‘оломоном великого  града, греки рассказывали на каждом углу еще и не
эдакие чудеса.
     ‘вЯтыни  посещали  каждодневно,  переходЯ  от  монастырЯ  к  монастырю,
поклонЯЯсь  ракам подвижников, известных  доднесь лишь по житиЯм и служебным
минеЯм. ‚ Ђпостольской церкви  прикладывались ко гробам Љонстантина и …лены,
основателей  свЯтого града,  во ‚лахернах  поклонились  покрову  Ѓогородицы,
сокрытому в каменном ларце, в ‘офии с замиранием сердечным разглЯдывали мощи
великого €оанна ‡латоуста...
     ЃоЯре тем часом  хлопотали  о  встрече  ЂлексиЯ  с Љантакузином,  а сам
Ђлексий тщетно добивалсЯ неприлюдной толковни с патриархом.
     ђусские слуги, кто помоложе, озрЯсь  в городе,  уже  шнырЯли по рынкам,
украдкой бегали  глЯдеть греческих плЯсуний и певиц, хоть Ђлексий  и унимал,
как мог, грозЯ изгнать гулен назад, в ђусь.
     ‘ам он  тотчас взЯлсЯ за  перевод —етвероевангелиЯ  на русскую молвь, а
уразумев, что чиновники в секретах сдерживают невольные  улыбки, слушаЯ  его
греческую  речь,  тотчас и круто положил  исправить произношение,  длЯ  чего
через  Њихайлу  ѓречина нанЯл  молодого грамотного послушника  Ђгафанкела, с
которым они на диво быстро сошлись до дружбы, невзираЯ на разницу лет.
     ђаботали много, прихватываЯ часть ночи. Ђлексий чувствовал, что на ђуси
ему будет уже не до ученых трудов. Џереводили не одно лишь Ѓлаговествование,
скупали  многие книги: творениЯ отцов церкви,  житиЯ,  хронографы, сочинениЯ
Џселла и Љсефилина, посланиЯ ѓригориЯ Џаламы...
     Ђгафангел  (русичи  скоро   стали  называть  его  по-своему,  откидываЯ
окончание:
     Ђгафоном,  Ћгафоном  и даже  Ћгашей) готов  был носить  книги и  свитки
целыми  охапками.  ѓреки   продавали,  словно  в  чаЯнье  пожара  или  новой
крестоносной беды,  было  бы серебро. ’руднота Явилась  инаЯ:  как  отличить
истинные  ценности  от  ложных,  которые  греки  упорно старались  подсунуть
иноземцу.
     Џомощь Ђгафона оказывалась в этих случаЯх неоценимой.
     Љак-то  между  ученых  занЯтий   Ђлексий,  растираЯ   пальцами  усталые
глазницы, вопросил его:
     - Џоедешь со мною в ђусь?
     - Ћ! Љир Ђлексий! - с просветлевшим ликом радостно отозвалсЯ юноша.
     "Љак  им нужда  ныне  разбегать  с  родины  своей"!  - подумал невольно
Ђлексий,  вчуже  ощутив  пугающую  пустоту  души  человека,  изверившегосЯ в
родимой земле.
     ђоман, ставленник  ’вери и  Ћльгерда ‹итовского,  как Ђлексий убеждалсЯ
все более и более, напакостил им в  чем только  мог. Џовсюду Ђлексий неволею
наталкивалсЯ на трудноты, заранее созданные мнениЯ, умолчаниЯ и  недомолвки.
‚опреки Ясному завещанию ”еогноста, здесь, в столице христианского мира, все
усложнЯлось и усложнилось неимоверно.
     Ћн уже привык  к путанице переходов, сводчатых палат, каменных лестниц,
облепивших громадный ‘офийский собор, привык уже звать палати катихумениЯми,
начал вникать в непростую работу патриаршей  канцелЯрии, привык к  жаровнЯм,
кухнЯм во дворе, к незнакомым прежде греческим сладким овощам...
     € всегда, и  каждый раз, каждый день, - потрЯсала ‘офиЯ, которую словно
и  не  человеческие  руки создали  и  возвели. ѓромаднаЯ, хоть и полускрытаЯ
пристройками  патриарших  палат, царских  опочивален,  переходов,  приделов,
камор, она внутри тем  величественнее вдруг открывалась  всею своею страшной
величиной,  грудою   потерЯвшего  плоть,  вознесенного  горе   камнЯ,   этою
круглЯщеюсЯ в недоступной  выси, с ликом  ‚седержителЯ, высотой, пронизанной
по  окружию светом многочисленных окон  и  потому  словно бы  отделенной  от
земли, словно  бы висЯщей в аэре. ‡десь,  в ‘офии, паче,  чем  в  развалинах
Ѓольшого дворца  или на просторе замолкшего  ипподрома (русичи называли  его
по-своему "игрищем"), Языческое великолепие которого  Ђлексий плохо понимал,
становилась внЯтна ему  прежнЯЯ великаЯ ‚изантиЯ - центр мира,  светоч веры,
город - единственный на земле! €  то,  о чем ему  позже  толковал  Љавасила,
именно здесь, под  сводами храма ѓосподней  мудрости,  при звуках греческого
торжественного пениЯ, открывалось уму и сердцу с  особенною  силой. Ћн порою
боЯлсЯ  даже  и  сравнивать,  ибо  казалось,  что  без малого  весь  Љремник
Њосковский,  и уж во  всЯком случае  все  храмы  покойного Љалиты,  возможно
уместить под этою величавою сенью. „аже храм Ђпостолов, дивно украшенный, не
произвел на него такого впечатлениЯ, как это неземное сооружение, подаренное
ћстинианом грЯдущим векам.
     Ќо в  тесных  каменных  сотах,  облепивших  ‘офию,  где,  казалось,  от
близости  свЯтыни  надобно  и  ходить  иначе,  творилась  неподобнаЯ  вознЯ,
процветали зависть, злоба и  подкупы, в чем неволею должен был участвовать и
он  сам.  €  не пораз, и многажды приходило вспоминать Ђлексию  предсмертное
наставление ”еогноста:  "Ќе жалей серебра!" - там, на Њоскве, резанувшее его
слух, а здесь понЯтое им уже и досыта.
     „ома,  уединившись  в  своей  каменной келье  и утвердив  на источенном
червЯми  столе  тЯжелую медную  чернильницу, привезенную  с  собою,  Ђлексий
переводил пламенные слова “чителЯ, отвергшегосЯ всЯкой корысти земной, и тут
же поминалось, кому и какую  надобно  дать завтра  мзду  в  секрете великого
хартофилакта и кого не оскорбить, вручив взЯтку его кровному ворогу.
     “жасом омерзениЯ веЯло от рассказов знакомых греков про василиссу Ђнну,
которую  в сладостное содрогание приводил  вид пролитой крови и растерзанных
жертв, отрубленных  рук  и  голов,  вздетых  на  копьЯх...  Ђнну,  италийку,
ревнующую об унии с  ђимом! €, однако, в бедах своих греки  почему-то винили
отнюдь  не  ее, а Љантакузина,  кто Явно,  кто исподтиха намекаЯ  на  тайное
властолюбие и коварство нынешнего императора.
     Џо счастью,  сам  Љаллист был почитатель Џаламы и решительный противник
унии. Ќо он-то как раз и не признавал Љантакузина законным императором!
     Џатриарший  протонотарий был чем-то  удивительно похож  на того давнего
грека, что посещал  Њоскву и столкнулсЯ с Ђлексием когда-то в споре о  свете
”аворском. ’о же гладкое лицо, та  же расчесаннаЯ  волосок к волоску борода,
то  же выражение вежливого превосходства, доведенного до нежеланиЯ спорить о
чем-либо с "варваром".
     - ’ы же видишь, брат! - говорил он, слегка приподнимаЯ брови и  разводЯ
пальцы правой руки  нарочито  беспомощным жестом. -  ‚аш  великий Љантакузин
возжелал  оттеснить  от  престола  законную  династию!  Џо  милости его  все
безмерно  запуталось  ныне!  Ѓезмерно!  “жасы  гражданской  войны, коих  вы,
московиты,  к  счастью  длЯ  себЯ,  не  видали...  „а, да,  вам  это  трудно
постичь...  џ понимаю,  да.  Џотом чума!  ‚ласть  держитсЯ на  трех  опорах:
народе, синклите и войске. Ќарод истреблен чумой и разорен налогами.
     ‚ойско наше погибло во ”ракии. ‘инклит? ѓде он теперь и главное - кто в
нем?! "“ ромейской  державы есть  два стража: чины и деньги", - изрек в свое
времЯ  великий  Џселл.  „енег, по милости  гражданской войны,  у  империи не
осталось совсем.  ѓражданские  чины,  да  будет  это вам,  русичам,  ведомо,
расположены   в  определенном  порЯдке,  и   существуют  неизменные  правила
возведениЯ  в них,  вернее - существовали до  Љантакузина. Ћдни  он отменил,
другие  упразднил,  управление доверил  родичам своей  жены,  а  выскочек из
провинции  причислил  к  синклиту.  Џоследовательное  течение дел  нарушено,
нарушено  почти  непоправимо. Њы  совершенно бессильны, наш  дорогой русский
собрат! ‘овершенно!  (€ в том, как протонотарий произносил это "совершенно",
чуЯлось  почти  сладострастное  торжество.)  Ђ   поборы?  ”ракиЯ   разорена,
провинции потерЯны.  Љантакузин  отразил сербов? Ќо он содеЯл  нечто гораздо
более  страшное -  навел турок  на  империю! „ело  Џалеологов,  дело  мужей,
воскресивших  страну,  отвоевавших великий город у  латинЯн,  ныне  на  краю
гибели!
     €  протонотарий  был  отнюдь  не  одинок.  ‚  чем  только  не  обвинЯли
императора в секретах патриархии. ‹ожь, хитрость, тайное властолюбие -  были
далеко не самыми страшными из приписываемых василевсу пороков.
     ‚прочем, Ђлексий,  привыкший полагатьсЯ на личное мнение больше, чем на
пересуды   и  слухи,  с   первой  же  встречи  почувствовал  расположение  к
Љантакузину.
     ‚асилевс,  принимаЯ русича во ‚лахернах, на  коих  также лежала  печать
едва прикрытого скудными поновлениЯми запустениЯ, в палате, где выщербленные
мозаики  были  грубо заделаны  раскрашенною  штукатуркой, а  стены и ложа не
подходили  друг к другу, снисходительно  пошутил  о бедности империи, обведЯ
стол и приборы  царственным мановением большой,  старчески  красивой  руки в
узлах вен и шрамах, полученных в давних боЯх:
     - Џока Я  был только дукой, то тратил на обед в  десЯть раз больше, чем
теперь!
     Ђлексий,   вглЯдевшись  в  накрытый   стол,  вдруг  понЯл,  что   слова
автократора  слишком  уж справедливы  длЯ шутки, ибо  выставлены были только
простые глинЯные,  точеные, медные и оловЯнные блюда, чары и  кувшины. Ќе то
что золота, даже серебра не было на столе повелителЯ ромеев!
     ЏредседЯщие сдержанно засмеЯлись, улыбками даваЯ понЯть, что  они ценЯт
шутку  хозЯина,  но отметают от себЯ  всЯкую мысль об истине  сказанного.  Ђ
Ђлексий, вскинув взор, углЯдел в глазах василевса невнЯтную  иным мгновенную
искру горечи.
     ‚  тот  вот  миг  резкаЯ до боли жалость  к  обреченному  и  непонЯтому
великому мужу вонзилась в сердце ЂлексиЯ и  судьбы их показались удивительно
схожими:  подобно тому как Љантакузин  мыслит спасти империю  при  ничтожном
Џалеологе, так  и ему, Ђлексию, предстоит сохранить дело Љалиты при нынешнем
слабом государе.
     Џосле  того   памЯтного   приема,  выслушиваЯ  в   секретах  патриархии
бесконечные упреки  Љантакузину, Ђлексий с трудом сдерживал в себе желание в
громком споре защитить царЯ. ‚иделось, что все они  только говорЯт, говорЯт,
говорЯт, а  тот,  один, пытаетсЯ  что-то содеЯть и  оттого  и потому  сугубо
ненавидим прочими!

        x x x

     ‚ том, что происходит в греческой столице, спутники ЂлексиЯ разобрались
едва ли не лучше его  самого и также гневали на волокиту, пакости и бессилие
ромеев.
     ‚ечерами или ополдень, в  обеденную пору, он почасту  приходил  к своим
спутникам  скорее  даже не  трапезы  ради,  а  ради  душевного  ободрениЯ  в
дружеском застолье землЯков.
     ‘тол они  обычно вытаскивали  на  двор, под навес, простора  и  воздуху
ради.  ЏодступающаЯ греческаЯ зима  русичам, навычным к морозам, казалась не
более чем приЯтной прохладою.
     “же издали,  непроизвольно  начинаЯ  улыбатьсЯ, Ђлексий  слышит  из-под
крытого черепицею навеса стук ложек, смех и громкие крики спорщиков:
     - ’риста шестьдесЯт дверей в ‘офии! € столь же престолов!
     -  ‘емьдесЯт!  “  Љалики  писано,  што  семьдесЯт две двери и семьдесЯт
четыре престола всего! ѓде  там  триста -  и  ступить  бы некуда  было!  …то
столпов триста шестьдесЯт!
     - ‘толпов сто восемь! - доноситсЯ спокойный голос ЂртемьЯ Љоробьина.
     - ‘орок внизу и шестьдесЯт поверху, да ишо осемь под сводами, сам счел!
     - Ќу, а по сторонам-то? „а на переходах?! - не уступает спорщик.
     -  ’ого  не  ведаю! -  миролюбиво  отвечает  Ђртемий, судЯ  по  звукам,
вдумчиво  въедающийсЯ  сейчас в кашу.  -  ‚асилий  Љалика дока был  по ентим
делам, с им спорить не могу!
     Ђлексий,  сжавши  посох,  приодержал шаги.  ‡ахотелось послушать  своих
отсюдова,  издалече. ‚он сейчас вступает горицкий  поп  ‘авва. ќтот негромко
сказывает про  русский  ставец  с  золотом, потерЯнный  нашими  каликами  на
иордани и обретенный в колодце внутри ‘вЯтой ‘офии.
     -  Ѓыть  того  не могло! -  кричит с  конца стола городовой  послужилец
коломенский  Џарамша. - ќкую даль штобы? ‡астрЯл бы беспременно в песке твой
ставец!
     Ќо тут уж все духовные дружно встают в защиту родимого чуда.
     -  „ак всем известно, што  с  иордани вода  в ‘офию проходит! -  кричит
ЌоздрЯ в ответ хулителю. - Ќайдено, дак! € злато запечатано было в ставце, а
греки того не ведали!
     - „ементий  „авыдыч,  поддержи!  -  взывают  уже  несколько  голосов  к
маститому костромичу.
     Џосол великого кнЯзЯ медлит, но в ответ раздаетсЯ голос боЯрина  ‘емена
Њихалыча:
     - ‚ Џереславле  у нас озеро грубое, провалы тамо, дак рыбаки сказывают,
и пещеры и ходы есть аж до Ѓерендеева, по рыбе так получатца!
     -  „ак  где Ѓерендеево,  а где  йордань! - не уступает Џарамша. - „а  и
так-то сказать:  ходы  тамо, камни, песок... ‡а естолько поприщ застрЯло  бы
все едино!
     - „ак и не то ищо терЯли! Њоже, сколь тыщ застрЯло всЯкой посуды, а тот
ставец вынесло водой!
     - ѓоди, годи! Ђ, скажешь, икона, "‘пасов лик", не ходила единым днем из
–арьграда в ђим и обратно?
     - ’о икона! € по гладкой воде!
     - Ќовгородский  архиепископ  €льЯ на бесе  вон единою  нощью  слетал  в
–арьград и обратно! - раздаетсЯ густой голос „олгуши.
     - „ак на бесе опЯть!
     - Ђ с жидовином тем, что ножом вдарил икону ‘паса, и кровь потекла?
     - ЋпЯть же лик •ристов!
     - „ак писан!
     - Ђ ты ударь, ударь!
     - џ-то не ударю ни в жисть!
     - ’о-то! Ћн,  жидовин,  уж  нехристь, дак  и тово...  € век  они свЯтым
иконам ругались!
     - ‚ладыко! - воззвал Ђртемий Љоробьин, завидевши наконец наставника.
     Њосковиты  задвигались,  завставали.  Џеред  Ђлексием  тотчас  возникла
дымЯщаЯсЯ миса  с варевом  и хлеб, несколько ложек, на выбор, протЯнулись  в
его сторону.
     - ‘порим мы тут!  - любовно усаживаЯ ЂлексиЯ,  проговорил Ђртемий и,  с
подходом, дав Ђлексию проглотить первые куски, продолжил:
     - Џочто фрЯги таку силу в городе забрали? € не стыдно им, грекам-то?
     ђомеЯм ентим! “ж до того доходит: тем все, а ентим ничего!
     - ‚ ѓалате фрЯги двести тыщ золотых собирают с торгового гостЯ, а греки
тут  - только  сорок! -  поддержал,  не подымаЯ головы от  тарели,  „ементий
„авыдович.
     - ’ридцать,  бают! -  уточнЯет  ‘емен Њихалыч, отправлЯЯ в рот  ложку с
кашей.
     - ‘ловно  у их  на фрЯгов и  всЯ  надеЯ! - кричит ‘авва  с той  стороны
стола.
     Ђлексий ест,  любуЯсь своею дружиной. ‚ самом  деле, кабы греки  дружно
таково сказали да порешили: не хотим! Џоди, и силы бы нашлись ѓалату отбить.
‚ едаком городе!
     Ћн поднЯл  взглЯд, обнЯл враз  вереницу румЯных, молодых  и старых,  но
одинаково решительных лиц, равно уверенных в том, что, ежели  какаЯ беда али
ворог нагрЯнет, надеЯ должна  быть на себЯ самих прежде всего! Ђ не так, как
гордые  греки,  ныне поклонЯющие силе  и потому, стойно  Џалеологам,  ждущие
помочи от папы, от западных рыцарей, от веницейских альбо генуэзских фрЯгов,
от турок, сербов, татар - и только не от самих себЯ!
     "Ђ может, и состоитсЯ она, униЯ? - подумал Ђлексий со смутною тревогой.
- ‘овокупит  папа не  тех, так других  и  содеет  новый  крестовый  поход во
спасение  Џалеологов,  после которого от –ареграда останут одни развалины, а
от православной церкви и тех не  будет?"  Ќо „ементий „авыдыч,  будто угадав
мысли  ЂлексиЯ,  кинул  глазами семо и  овамо (он уже  управилсЯ с варевом и
доскребывал тарель) и начал изъЯснЯть вслух:
     -  Џапа  им  и  обещат! ‘кажем,  что  обещат помочь!  Ђ откудова он  ее
возьмет? ‚ €талии ихней рать без перерыву. ‚ ђиме свой государь объЯвилсЯ.
     Ќиколаем, как-то ђенским, зовут, государь не государь, а навроде того.
     ћжане те и вовсе в стороне. ѓенуэзски фрЯги с веницейскими немирны о сю
пору, и конца-краю той войне  не видать, да и прочие грады передрались - ето
раз! ‚ гишпанской земле - толковал Я с има тут, которые служат  у царЯ, да и
купцей прошал - бают, в ихней  земле король им не  по ндраву, дак жди войны;
вот и оттудова кака помочь! ‚ немецких землЯх такаЯ замЯтнЯ, што им опеть не
до  греков! Ќу,  ближние - дак те хуже всех! ‘тефан „ушан с ромеЯми рать без
перерыву держит; угры тоже не  помогут Џалеологам ни за што! ‹Яхи далеко, да
и с ‹итвой  у  их нынче брань! Ћдна была надеЯ -  франки! „ак у их  опЯть  с
англЯнами война  пошла, десЯток летов тому  крепко франков  побили  англЯне,
сколь, бают, одних рыцарей полегло! Ђ нынче снова рать, и уж полстраны никак
король €ван „обрый  потерЯл, дак не то что помочи грекам  дать,  а  самим бы
просить у кого подмоги! ’ута Џалеолог хошь  в мехметову веру перекрестись, а
ни лысого беса они не получат! - заключил  „ементий, крепко облизываЯ ложку,
и, кончив, отодвинул тарель и оглЯдел всех  веселыми стариковскими глазами в
умно-лукавом прищуре.
     - Ѓыла  бы ђусь посильней! - вздохнул ‘емен Њихалыч. - „ак и тогда кому
помогать-то?!
     € все задумались: как тут  помочь грекам, коли и помочи не хотЯт? Ђ все
"мы самые", да  все  "великие"...  Ѓыла и ђусь  Љиевска!  Ђ  ныне сидим,  не
чванимсЯ. Ѓиты, дак поумнели!
     Ђлексий медлит, пригорбЯсь, склонив чело. ’ак не хочетсЯ уходить!
     ѓорсть русичей из  разоренной чумою страны  - и  то  толкуют  о  помочи
‚изантии, а сами греки? Ћ чем мыслит давешний протонотарий? Џочто  у них так
ослабло зрение, что окроме ненавидимого ближнего своего уже  и не зрЯт, и не
мыслЯт иного?

        x x x

     ‘обственные нужды  ЂлексиЯ  испытывали коловращение,  подобное движению
корЯги, попавшей в омут,  котораЯ кружит и  кружит, то выныриваЯ, то утопаЯ,
но все не попадаЯ на стрежень реки.
     Љаллист,  мельком  встречаЯ  русского  кандидата,  выспрашивал  об  его
успехах в переводе  с греческого, но все не находил времени или,  вернее, не
хотел поговорить  о  главном  -  нуждах митрополии и поставлении  ЂлексиЯ. ‚
секретах сакеллариЯ,  хранителЯ утвари и скифилакоса,  великого  эконома,  к
нему относились хорошо (да и не диво, памЯтуЯ серебрЯный русский дождь!), но
в  главном секрете великого хартофилакта, в  коем  хранилсЯ архив,  соборные
уложениЯ, велись деловые бумаги и всЯ переписка патриархии, где составлЯлись
указы и  проверЯлось  исполнение  церковных установлений, - творилось совсем
неподобное.
     ‘ Ђлексием были очень любезны, но чуЯлось нечто затаенное, не имущее ни
вида, ни имени. ‚еликий хартофилакт  (по-русски  -  печатник, по-латински  -
канцлер),  праваЯ  рука  патриарха, вечно отсутствовал, как  долагали  -  по
болезни,  а  ежели  бывал,  Ђлексию   никак  не  удавалось  его  поймать.  Ђ
протонотарий,  помощник хартофилакта, тот самый гладколицый грек, вел себЯ и
вовсе безлепо. Ћбещал найти нужную Ђлексию  до  зарезу грамоту  новогородцев
(жалобу на покойного  ”еогноста с просьбою церковного отделениЯ) и искал  ее
целый месЯц. Ђлексий давал деньги, тем не менее грамота так и не находилась,
должен был списать противни с грамот патриарха в ‹итву и ѓалицию о незаконно
поставленном ”еодорите,  и не снимал. †аловатьсЯ Ђлексий пока не хотел,  чаЯ
на  случай своего отъезда иметь  добрые отношениЯ в  секретах,  но и  они не
завЯзывались.
     Ќаконец   дьЯкон  ѓеоргий  Џердикка  из  секрета  великого  скифилакоса
объЯснил ему сию трудноту.  ‚еликий-де хартофилакт  предан Љаллисту и недруг
Љантакузина, к тому же подкуплен ђоманом,  но доказать последнее невозможно,
ибо он очень осторожен;  а его помощник,  протонотарий, поклонник известного
Ќикифора  ѓригоры,  историка   и   хулителЯ  Љантакузина,  ныне  посаженного
василевсом  в   тюрьму,   с  ним  еще  хуже:  подкупить-де  его  невозможно,
овиноватить - тоже. Ќо оба тЯнут, а остальные - боЯтсЯ...
     - —его могут боЯтьсЯ они?! - требовательно вопросил Ђлексий.
     Џердикка в свой черед начал вилЯть, вздыхать, так ничего и не объЯснив.
     Ђлексий пробовал заговаривать с разными чинами в секретах патриарха.
     Ћтвечали уклончиво, оглЯдываЯсь. Ќаконец один юный монах, получивший от
него златницу, сунул  Ђлексию  записку  с  приглашением  зайти  в  монастырь
‘вЯтого   ”едора  ‘тудита  к   такому-то  старцу.  ’уман,  кажетсЯ,  начинал
рассеивать.  ‚о  всЯком  случае,   приглашением  сим  никак   не   следовало
пренебрегать.
     ‚ечером  Ђлексий, взЯв посох,  вышел один из  покоев, наказав ‘танЯте с
Ђгафаниелом не провожать себЯ, и  пошел не по Њесе, ради лишних глаз и ушей,
а, уклонившись за  ипподром,  спустилсЯ к гавани Љандоскамии, запиравшейсЯ с
морЯ  железною  решеткою,  и оттуда,  минуЯ  церкви  ‘вЯтых  ”омы  и ЂкакиЯ,
извилистою грЯзною улицей, идущей почти вдоль воды, по-за стеною, защищающею
Љонстантинополь со  стороны  Џропонтиды,  устремилсЯ  к  западу,  в  сторону
‡олотых ворот.
     ђоскошные  портики, хоромы  знати, украшенные львами площади остались в
стороне.  Џод ногами  пока еще  чуЯлась каменнаЯ мостоваЯ из  покореженных и
полузасыпанных  плит, но  далее,  ближе  к  ‹икосу,  улицы  становились  все
грЯзнее,  дома беднее  и ниже, пустыри зримо  надвигались на остатние  жилые
кварталы,  в коих  и  жизнь теплилась едва-едва.  ‘ловно в  деревне, бродили
свиньи  и  козы