алсЯ  строить своим
коштом  кто  башню, кто прЯсло стены,  кто хоть возить камень  под основаниЯ
стен... € все это труд владыки  ЂлексиЯ,  коего  здесь нет, как нет и многих
иных, кого  он тоже уговорил,  принудил, застращал, заставил, как, например,
вдову ‘имеона Њарию. €бо  только он знает  до конца, на  что идет и  на  что
толкает  кнЯзЯ  „митриЯ и  как нужна  в  нынешней,  уже  недальней  трудноте
каменнаЯ крепость Њоскве!
     ‚сесвЯтский пожар  премного  помог  Ђлексию. Ѓудь старый  Љремник  жив,
толковали бы еще до морковкина заговеньЯ. Ќо тут - все одно надобно подымать
город  наново!  ‡аставил.  ‘одеЯл. €  вручил  кнЯзю  на блюде  златом. €  не
скажешь, что дар! ‚о владычном  летописании записано: „митрий кнЯзь с братом
‚ладимиром и боЯрами, посидев и подумав, решили... Ќичего  бы не  решили без
него!  Ђкинфичи насмерть поругались  бы с ‚ельЯминовыми, юному  кнЯзю  стали
нашептывать в  два  уха  каждый  свое  -  и,  дай бог,  великого кнЯженьЯ не
истерЯли бы!
     € что долит? —то  неволит к ссорам?  —то мешает  им всем, забывши себЯ,
мыслить токмо о ђуси ‚еликой? ‚ерно, зажиток, дети, род, родовое добро. Ќо и
без того неможно! Ћн может.  (Ќо  он  - монах!) €  вот  еще  почему  надобны
обители общежительные  и мудрые  иноки,  отрешившие  от себЯ  всЯкую собину,
всЯкий  зажиток  и  повинные  нести  смелое  слово  к престолу  силы, указуЯ
вельможам и кнЯзьЯм!
     ‘вЯтаЯ  ђусь!  ‚озможна  ли  она? Ќо вот  же  он,  Ђлексий, строит  ее,
возводит  не  токмо  каменные,  но  духовные стены! € вот еще почему надобен
‘ергий. Ѓез него и он, Ђлексий,  становитсЯ из  пастырЯ духовного всего лишь
наместником кнЯжеского престола, мужем,  в  миру сущим и  мирскою  прелестью
одержимым.
     ‚ час, когда происходило заседание  думы, решившей возведение каменного
Љремника, Ђлексий  стоЯл на молитве  у себЯ в иконном  покое новоотстроенных
владычных хором...
     € вот теперь по слову его на Њоскву возЯт  камень. € уже навожены горы.
€ в оттаЯвшей земле роют глубокие Ямы под основаниЯ каменных костров и стен.
€ Љремник вновь - словно татарский стан.
     ‚олокуши тЯнут по грЯзи квадры камнЯ. ’елеги, телеги, телеги с глиною и
землей.  ’ысЯчи мужиков  в  посконине, в лаптЯх, в  суконных  зипунах. —асто
летит землЯ, ворочаютсЯ в грЯзи измазанные до глаз глиною землекопы.
     Њастеры, созванные аж изо  Џскова,  ходЯт,  глЯдЯт,  мерЯют, прикидываЯ
что-то свое.  €м  тут тоже впервой и  -  жутковато.  ‚о Џскове  стена стоит,
почитай, на скале, на известнЯковой плите.
     €ван  ‚ельЯминов  молча, надменно переведЯ бровью, сам идет в  суконном
простом зипуне, высокие сапоги в глине  до колен,  на лбу - приставший  шмат
грЯзи. ’Яжело дышит: копал.
     ‚ €ване уже начала сказыватьсЯ вельЯминовскаЯ порода. Џошла осыпь, и он
сам,  распихав  оробевших мужиков,  взЯлсЯ  за  заступ и  не уходил, пока не
вычерпали весь обвал и не укрепили жердЯми и кольЯми стену раскопа.
     ‘ейчас, отрЯхиваЯ  руки,  взмокший,  шумно  дыша,  он,  измерЯЯ  глазом
глубину, прошает мастера: скоро ли?  ’от мычит, медлит. (ќх, набольшего, как
на грех, нетути, а сыну тысЯцкого неможно не отвечать!) Ќачинает осторожно:
     -  Ћт великой тЯгости  камнЯ... -  € машет  рукой (пошто врать!).  - Ќе
ведаю, боЯрин! - —естно говорит:
     - Ќабольшего  нать!  ѓлуби  вроде с  избытком хватило, дак  осыпь-от не
крепка... (Ћн  говорит ЯкаЯ, по-скопски, и  получаетсЯ  у него "крепкЯ").  -
„умает и решает наконец:
     -  „убовые слеги ежели? …дак  рЯд, и  едак-то! - ђешившись  и охрабрев,
мастер машет мужикам в раскопе:
     - Џриканчивай!
     €ван  ‚ельЯминов сам идет вдоль рвов искать набольшего  плесковичей. Ќо
тот в  толпе машет  руками,  объЯснЯЯ что-то. Ћборачивает к €вану слепое, со
взвихренною бородою лицо. ‚идно, весь в мыслЯх иных. ‘лушает, склонив голову
набок,  подставЯ  ухо,  кивает, не понимаЯ ничего.  Џереспрашивает,  начинаЯ
наконец вникать. „авешний мастер, углЯдевши ‚ельЯминова, уже бежит следом от
раскопа.
     - „уб, дуб! - кричит набольший. - Љто-нита тамо! ’ы, ’вердЯта? „уб!
     - ‡намо, Я и сам смекнул, тово! - торопитсЯ обрадованный мастер.
     - Ќа  врубки кладовай, -  поЯснЯет старшой,  живописуЯ  на пальцах, как
надобно, и, оборотЯсь вновь к боЯрину, трЯсет кудлатою головою, кричит:
     - €що два дни,  и по всему  раскопу учнем  слеги  класти! - €, махнувши
рукою,  забыв и ’вердЯту и  боЯрина, бежит вновь в  толпу работных,  углЯдев
новую замЯтню.
     €ван, понЯвши, что он  более не  нужен, обходЯ  кучи камнЯ, перешагиваЯ
бревна, пробиваЯсь  средь  груженых  возов,  достигает  наконец своего конЯ,
которого уже давно держит стремЯнный, молча принимает повод, легко и красиво
подымаетсЯ в  седло  и, удерживаЯ  жеребца удилами, с седла,  прищурЯ глаза,
озирает еще раз  тьмочисленное кипение работного люда. Џахнет глиной, потом,
землей, погребной свежестью каменных куч, пахнет весной, и  он глЯдит на все
это,  что  придет  вершить  ему  вослед  за  отцом  - ибо он  наследственный
московский тысЯцкий,  иначе уже и не мыслит  себЯ (и так же мыслЯт, встречаЯ
€вана ‚ельЯминова на улице, тысЯчи московского люду), - и вздыхает широко, с
гордым сознанием своей причастности  и неотделимости ото всего, что вершитсЯ
ныне на Њоскве.
     Ћ  молодом  кнЯзе он не думает.  Љогда-то насмешливо  взирал  на потуги
толстого  подростка, теперь  смирилсЯ, принЯл по слову отца.  ЏринЯл, понЯл,
что  тот -  кнЯзь, и тем словом все  отрублено. …го  кнЯзь. ’от, под которым
когда-нибудь и он вослед отцу будет великим тысЯцким на Њоскве!
     Ђлексий  в  этот час  сидел, сгорбЯсь, у  себЯ в моленном  покое  и  не
молилсЯ, не писал - думал. Ћн  смертельно устал.  ќтим летом Љремник (как он
втайне  сперва  надеЯлсЯ)  не свершить.  Ќадобна еще  одна зима  и еще  одно
(последнее!)  лето.  ’огда  можно...  Ћн  не произнес  даже  про  себЯ слова
"Ћльгерд", но подумал именно о нем. Ќыне  заботила ’верь. ‘теснЯемаЯ все эти
долгие годы, теперь, с последнего мора (а мор  не престает и с началом весны
опЯть усилилсЯ на Њоскве!), она ощутимо, на глазах уплывала из рук.
     € началось это с той поры, как мор истребил всех Ђлександровичей, кроме
одного  Њихаила.  ’ого самого! ѓосподь  подает  ему,  Ђлексию,  знак,  и он,
митрополит всеЯ ђуси, не ведает, како прочесть указание ѓосподне.
     ’еперь  вот  покойный ‘емен  Љонстантиныч  оставил свою  вотчину,  мимо
сводного брата …ремеЯ, кнЯзю Њихаилу. Њихаила все любЯт в ’вери. ќто опасно!
Ћн повелел епископу ‚асилию рассудити по  правде кнЯзЯ  Њихаила с …ремеем. €
вот  вчера  пришла  весть,  что  ‚асилий  оправил  Њихаила, оставив ‘еменову
вотчину  „орогобуж  за ним.  € надобно  вновь  спорить,  убеждать,  гневать,
приказывать... Ѓыть может, даже совлечь сан с владыки ‚асилиЯ!
     Ќет,  это  крайнЯЯ мера. „остаточно  было грозы с  покойным суздальским
епископом... Љак бы то ни  было,  церковные доходы  с Ќижнего и ѓородца пока
идут в его, митрополичью казну, а там... Ђ там он поглЯдит и помыслит...
     …пископа ‚асилиЯ надобно заставить оправить …ремеЯ! €наче всЯ ’верь еще
при живом ‚асилии  Љашинском откачнет к Њихайле Њикулинскому. Џередают, он в
’вери длЯ всех - словно великий кнЯзь!
     Ќа  миг, на  долгий  миг  Ђлексий ощутил тЯжкий груз протекших годов  и
желание  уйти  в  потаенную обитель,  куда-то  в затвор, в келью, как содеЯл
прежний тверской епископ ”едор, удалившись  от  дел  в Ћтроч монастырь,  как
содеЯл  владыка  Њоисей  в Ќовом ѓороде...  Ћн закрыл лицо  руками,  помотал
головой. Џо звуку шагов догадалсЯ, кто вошел в келью. Џозвал негромко:
     - ‹еонтий!
     „олго глЯдел в лицо верному  помощнику своему почти беззащитным,  почти
не от мира сего взором.
     - Љако мыслишь о кнЯзе „митрии? - вопросил.
     ‘танЯта  тревожно  поглЯдел в очи наставнику.  “зрел, понЯл  внутреннюю
муку ЂлексиЯ, тихо  ужаснулсЯ про  себЯ. Ѓез  владыки жизни  своей уже и  не
мыслил.
     - ЉнЯзь? Ѓают, не злой! ЃоЯр слушает... €ных... - € убежденно докончил:
     - Ѓез тебЯ, владыко, не сдюжить ему!
     Ђлексий вздрогнул, сжав руки на подлокотниках кресла.
     -  Ќо  ведь не было  кого  иного! - прошептал. € его, его он,  Ђлексий,
мыслит содеЯть великим кнЯзем всеЯ ђуси! ’ак, впрочем, в последние годы свои
подписывал  грамоты кнЯзь  ‘емен. Ќо ‘имеон мог!  €мел право на  то!  Ђ  он,
Ђлексий,  хочет  право  это  содеЯть  наследным  правом... ‚сЯкого,  кто  по
рождению  своему займет владимирский стол.  ‚сЯкого! „обр! …го брат ‚ладимир
куда добрее! ‘лушает всех! Ќе всех, а Ђкинфичей, тех, кто льстит и вадит его
молодой спеси! Ќо Я еще жив. џ должен... „олжен и буду!
     -  ‹еонтий!  - произносит  он негромко  и  ждет,  когда  тот, понЯтливо
уразумев дело,  сЯдет к налою и разогнет  вощаницы. Ќадобно  вновь писать  к
епископу  ‚асилию  в ’верь!  € кашинскому  кнЯзю  такожде! Џусть  удерживает
племЯнника, елико возможет! Џока не достроен Љремник, войны начинать нельзЯ.

        ѓлава 50

     Њихайлу Ђлександровичу помогло выжить в мор то, что  он совсем не думал
о собственной гибели.  € не  думал вовсе не  оттого, что верил в  бессмертие
свое, а напротив, положил в душе,  что смерти не миновать, неважно, ныне или
потом, и  усилием воли заставил себЯ  отодвинуть посторонь всЯкую  ослабу  и
всЯкий страх перед черною немочью. Ћн мыл руки, переменЯл и окуривал платье,
воду  пил  только ключевую -  делал  все то, что и  делать  надлежит, но  не
плакал, не прЯталсЯ, а, схоронив матерь, а невдолге и братьев своих, моталсЯ
по  ’вери,  подбирал  и  приказывал  хоронить  мертвых,  привечал умирающих,
развозЯ им  кислое питье  (больных мучила  страшнаЯ  жажда), и эта последнЯЯ
отрада,  подаваемаЯ  гибнущим  -  хоть  и  выполнЯли  ее  холопы  и  дружина
микулинского  кнЯзЯ, а  не он сам, - паче многого  иного  привЯзывала к нему
сердца. Њор, и это было самое страшное, иссушал души.
     ђодичи, подчас дети  умирающих  родителей  или даже  родители  гибнущих
детей, страшась заразы, не дерзали приблизитьсЯ к ближникам своим  и, слушаЯ
жалкий стон умирающего, •риста ради просЯщего его напоить, только молились и
плакали, жадаЯ  одного  - скорейшей смерти заболевшему...  Ђ  кнЯзь  Њихайло
развозил по домам питье! ќто стало к исходу зимы уже почти легендою.
     Џередавали, что микулинский кнЯзь сам сидел у постели некоей вдовицы  в
‡атьмацкой  слободе и даже сам поил болЯщую, и та будто бы, умираЯ, осиЯннаЯ
светом,  благословила Њихайлу,  нарекаЯ его великим кнЯзем тверским. ЃаЯли и
иного много, всего-то не пересказать!
     Њихаил,  хоть  и  не сидел у  постели  вдовы, в  самом деле не  покидал
чумного города. …го конЯ видели всюду,  в Љроме и на посаде, в слободах и на
вымолах. Ћн сам разводил дымные,  Якобы  отгонЯющие заразу  костры,  под его
доглЯдом жгли лопоть и порты умерших, окуривали избы, пекли хлеб, ибо к мору
присоединилсЯ  голод  -  частью от неурожаЯ,  а  боле  оттого,  что с начала
"черной"  почти  прекратилсЯ  снедный  привоз.  Њихаил  велел  открыть   все
кнЯжеские амбары  и житницы,  не считаЯ, свое  ли то или  дЯдино  (и ‚асилий
Љашинский после очень гневал за это на  Њихаила), он спасал  гибнущую ’верь,
сжав  зубы и почернев от недосыпу  лицом, почти падаЯ  в обмороки от устали,
ежечасно убеждаЯсь, что ничего не может  и мора  ему не перебороть, но уже и
себЯ самого не мог остановить тоже. ‘мерть всей семьи не то что надломила, а
что-то  новое,  иное  выковала в  нем.  € проезжаЯ  мертвыми улицами  своего
города,  он,  видЯ очередной  труп, к  которому  уже  принюхивалась одичалаЯ
кошка, только указывал концом плети, не убираЯ строгой поперечной складки со
лба, и кмети бросались стремглав, приученные к бесстрашию своим господином.
     ‡вонили  колокола.  Љто-то  уверЯл, что звон отгонЯет  заразу. ‚прочем,
даже  ежели  было и  так,  само скопление  гробов у храмов делало  посещение
церквей опаснее во сто крат. € храмы все равно были полны, и почему-то никто
не падал,  не умирал во времЯ службы. “мирали  в домах, на стогнах и улицах.
‚идимо,  неистоваЯ,  возрастающаЯ  с  каждым  месЯцем  вера  держала  людей,
отвращаЯ  гибель от храма хотЯ на час,  хотЯ  на  то краткое времЯ,  которое
надобно, чтобы выстоЯть богослужение и отпеть мертвых.
     Њор уходил  медленно и трудно. “тихнул к осени, и тут только и начались
вновь кнЯжеские споры и ссоры.
     …ремей  не заЯвлЯл своих  прав на ‘еменов удел  и  не  ЯвлЯлсЯ  на очи,
отсиживаЯсь в загородном поместье все времЯ, пока по ’вери ходила смерть.
     Ќо  вот  наступила новаЯ  зима, милосердно укрывшаЯ снегами потишевшие,
выморенные  посады, увеличившиесЯ  кладбища, рЯды скудельниц, куда сваливали
без гробов, общею кучею подобранных на улицах мертвЯков.  Њор утих, и  вновь
начались владельческие перекоры и клЯузы.
     …ремей по совету дЯди ‚асилиЯ послал  жалобу на Њоскву владыке Ђлексию,
а  тот повелел рассудить спор  тверскому  епископу ‚асилию. ‚асилий, однако,
решил дело в пользу кнЯзЯ Њихаила. ‚ таком положении были дела в начале лета
этого <1366-го.> года, и ежели  кнЯзь „митрий  сооружал каменную крепость на
Њоскве,  микулинский кнЯзь деЯтельно укреплЯл свой удел, наводил порЯдок  на
мытных дворах,  наказываЯ  лихоимцев,  усиливал  острожки  и  рЯдки,  затеЯв
строить на ‚олге новый городок (с таковым же прозванием), крепостцу, котораЯ
предназначалась  как против  ‹итвы, так и москвичей.  Њихаил тоже знал,  что
добром дело не окончитсЯ, и не  очень подивилсЯ тому, что Ђлексий потребовал
пересмотра епископского решениЯ.
     Љак бы то ни было, на дворе стоЯло полное лето, хлеб был посеЯн в срок,
покос уже отходил, и Њихаил хлопотал в краткую пору, оставшую до жатвы, чтоб
успеть довершить свой новый город.
     ...Џарило. ‹ето  стоЯло  на переломе.  †елтела  рожь, и  Њихаил,  едучи
берегом ‚олги от  ’вери, уже ловил навычным  ухом далекую  стукотню секир  в
ѓородке  и  едва ли не  впервые за год радовалсЯ,  просто  радовалсЯ  теплу,
свету, солнцу, птичьему щебету, кажетсЯ, только теперь начинаЯ понимать, что
он не погиб, и  живы его жена  и сын, и скоро будет  еще сын  или дочерь,  и
страшное, самое страшное,  такое, где и сила бессильна и можно уповать токмо
на ѓоспода, позади! € как славно изгибаетсЯ  река, и как красивы эти  крутые
берега, эти холмы  и росчисти меж  ними, как хорош  край и  как  не  хочетсЯ
думать  о  всем  том  жестоко-злобном  и  упрЯмо  лезущем, что ползло во все
стороны  от  Њосквы!  “прЯмого  города,  города-выскочки, обскакавшего  ныне
(самому  себе  возможно  и  признатьсЯ  в  том!)  уже,  почитай,  все  грады
‚ладимирской земли, кроме... Љроме ’вери!
     Њихаил подымает чело, встрЯхивает головою; он едет  без шапки,  и ветер
свободно ласкает и треплет  светлые вихры кнЯзЯ, задувает  вбок его негустую
легкую  бородку.  Ћн сейчас кажетсЯ  со стороны опЯть  совсем  юным, молодой
микулинский кнЯзь, находЯщийсЯ  меж тем в  самом  расцвете  сил,  в возрасте
•риста  (кнЯзю  тридцать  три  года),   и  он  пробует,  хочет  рассмеЯтьсЯ,
закидывает голову, но  смеЯтьсЯ не  может,  разучилсЯ  со  смерти  матери, и
только широко улыбаетсЯ солнцу, прикрываЯ глаза.
     ЏлывущаЯ походка  конЯ, запах  конского пота,  запахи травы  и  цветов,
запах липы от рощи, и все ближе и ближе стук топоров, а вот уже и сверкающие
на солнце  бело-желтые рубленые городни показались за  грЯдою  леса... ѓород
строЯт! € город почти свершен! “же везут - он прислушалсЯ, придержавши конЯ,
и учуЯл далекий скрип тележных осей, - уже везут щебень и  глину длЯ засыпки
городень!  Ђ  вот  и дорога, и  долгаЯ  череда  груженых телег  виднеетсЯ  в
отдалении.
     ЉнЯзь  издал  горловой, подавленно-радостный звук - оклик  не  оклик, и
поскакал  наметом, далеко опередивши дружину,  торопЯсь  скорее узреть плоды
своего труда.

        ѓлава 51

     "Ћ, красно украшеннаЯ землЯ ђусскаЯ!" ‘ейчас, когда читаешь эти  дивные
слова, коими зачинаетсЯ "‘лово о погибели ђусской земли", и  потом следующий
за ними перечень красот ђуси: рек, озер, источников, дубрав,  зверей и птиц,
и храмов, и "честных и грозных" кнЯзей, - одно останавливает внимание и даже
как  бы  изумлЯет  и  заставлЯет  задуматьсЯ,  это слова  о  том,  что землЯ
"украшена  городами".  Њне, во  всЯком случае, когда-то было странно  читать
это. ‘ детства помнились городские окраины: свалки,  изрезаннаЯ, изувеченнаЯ
землЯ, канавы, проволока, грЯзь, какие-то склады, сараи, автобазы, все, быть
может,  и нужное  большому  городу,  но  такое,  увы,  непоэтичное! € сквозь
мазутные лужи  и осыпи антрацитовой пыли,  ржавых  труб,  обломков бетона  и
кирпича, старых  покрышек, жеваной бумаги и прочего городского мусора, среди
этого  всего жалко  выглЯдывающие  листочки какой-нибудь захудалой, сто  раз
переломанной  рубчатым  катком колеса веточки  тальника или  тополевый побег
среди  бурьЯна и грЯзи. €  уже там, за путаницей  проводов и путей, рельсов,
асфальта, грЯзи заводской и  просто грЯзи, там уже где-то начинаютсЯ полЯ, и
за ними лес синеет,  а  назади, над  городом,  висЯщаЯ шапка  дыма, особенно
виднаЯ в погожий весенний день... € сладкий,  приторно-тошнотный дух гниющих
свалок, и запах гари и бензина...
     € век было  такое, словно  город  - гигантский злокачественный нарыв на
земле,  а  вокруг полоса омертвевшей,  гниющей и гнилостной ткани погибающей
земли. (‚едь  она живаЯ,  наша землЯ, и гибнет  так же,  как и всЯкое  живое
существо.) € только там,  в центре, в  скрещении, за нагромождением безликих
новостроечных многоэтажек стоЯт - несколько! - дворцов и соборов, и властнаЯ
Ќева течет в граните своих берегов, и ‹етний сад, и "оград узор чугунный", и
тоже покрытое копотью, но  все же золото Ђдмиралтейской иглы... (џ родилсЯ и
вырос в ‹енинграде.)  € так  вот,  сопоставлЯЯ и сравниваЯ  (да и  повидавши
прочие  окраины  наших  градов, тем паче - промышленных), странно  мне  было
читать эти слова о земле, "украшенной городами"! € только уже теперь, многое
узнавши,   понЯл,  понимаю  Я   всю  правоту  древнего  писателЯ  и  что  не
преувеличил, не приукрасил он, выдаваЯ желаемое за действительное. € почему?
€ где Я узнал, увидал, понЯл это?
     ‚о-первых, скажем то, что как-то мало приходит в голову нам теперь.
     Ѓыло чище. „ым печной,  от дров -  совсем не то,  что заводской дым.  ‚
некрупном  древнем  городе  было, как в деревне. Љ тому же все наши  древние
города (и  это  отличало ђусь от ‡апада)  утопали  в  садах. ‚оздуху,  неба,
зелени в них было больше. Џотом, те древние города совсем не имели свалок.
     Џри натуральном хозЯйстве, когда все добываемое в поле  целиком  шло  в
дело  - что  в корм себе,  что скоту, что  на подстилку,  что на  кровлю,  -
выкидывалось  очень  малое. € тара была хорошо  усвоЯемаЯ почвою: мешковина,
рогожа,  береста  и  прутЯные  корзины, бочки  и  Ящики. ‚се  это,  ежели не
сжигалось в печах, перегнивало тут же на участке, подымаЯ с каждым столетием
"культурный  слой".  ’огдашнее  производство  не  производило  тех  Ядовитых
отходов, что  современное, а  из рукотворных  изделий не усваивались  почвою
одни лишь глинЯные черепки, но и они, в отличие от стекла  и полиэтилена, не
губили  почвы,  не  мешали  корнЯм растений. Ђ  не  было отходов - не было и
свалок  загородных. Ќе было  гнусных  развалов  бетона  с торчащей  из  него
арматурой,  не было груд  ржавеющего металла  - металл был дорог  и весь шел
опЯть в переплав. —астично и потому еще считалась счастливой находка конской
подковы на дороге...
     ‘ловом,  город  только  ввозил,  не  выбрасываЯ  ничего,  а  строилсЯ в
основном  из  дерева.  Ќа Џечоре,  путешествуЯ по старым деревнЯм,  Я  видел
картины, подобные  древним,  когда ни  одного дощатого  сараЯ,  ни жести, ни
шифера,  а  стоит  какой-нибудь  амбар,  срубленный  из  солидного,  вершков
двенадцать  в обрубе,  леса,  и уже постарел,  и покосилсЯ, углом  сгнил  на
четверть,  и зеленою плесенью покрыт, и  кровлЯ  поросла мхом, и наклонЯЯсь,
как бы тонет, как бы уходит в землю, а все одно - красив! Ѓыл бы художником,
так  и  сел бы,  кажетсЯ,  писать  не тот  вон мощный  дом-дворец, а  этот с
"празеленью" амбар, до  того  в нем много  цвета, и  мысли,  и  даже чувства
какого-то, неизъЯснимого звуками речи...
     ‚се тут  даже  в гибели красиво, и такими вот прекрасными во всем были,
конечно,  и  все  наши  древние города, сдержанные и  опоЯсанные  стенами, с
огородами  и полЯми сразу  же вплоть  за городским рвом, с садами, с близкою
опушкою леса,  тоже  береженого, не изломанного, не изувеченного трелевочной
техникой,  с  белокаменными или  рублеными,  вознесенными  ввысь соборами, с
золотыми, зелеными  ли или серебристо-серыми чешуйчатыми  главами, тающими в
Ясном небе.  €  были  эти  сооружениЯ,  вместившие всю  мыслимую  длЯ нашего
племени красоту, самыми казовыми, самыми сановитыми, не прЯтались за стенами
кирпичных коробок,  как ныне, а - царили окрест.  ‚оистину украшена городами
была землЯ ђусскаЯ!

        x x x

     Ћт  Ќовгорода отходили  в полночь, таЯсь. ‚  призрачном  свете северной
весенней ночи  растаЯла за кормою Џерынь, и  вот  уже  только одни липенские
огоньки посвечивают  в  сумраке  да  блестит тусклым отсветом  рыбьей  чешуи
широкий, уходЯщий  за  окоем €льмень. “шкуи  идут  темные на  светлой  воде,
негромко плещут весла,  мужики  молчат, оглЯдываЯ невысокий  берег  слева, с
тЯнущим  по  нему  хвойным  лесом,  и  бескрайнюю,  сливающуюсЯ  с  небом  в
серо-сиреневых  прЯдЯх облаков громаду  воды  справа  от долгоносых, легких,
удобных к  переволоку лодей-ушкуев,  по  названию  которых и самих  молодцов
новогородских прозывали на ‚олге ушкуйниками.  Њужики гребут молча и сильно.
„о свету нужно пройти €льмень и стать на устье Џолы. ‚оеводы решили выходить
к ‚олге ‘ерегерским путем, минуЯ Њсту и ’оржок.
     ‹еснаЯ, едва  тронутаЯ людьми  за  протекшие тысЯчелетиЯ землЯ!  џвитсЯ
росчисть, луга, в которых пасутсЯ кони или стадо красно-бурых коров, изба на
высоком подклете. € снова лес, подходЯщий к самой воде...
     Ќа  устье  Џолы  собрались все полтораста ушкуев. Ќа  берегу  раскинули
шатры, варили  кашу. ‘ лишком четыре тысЯчи оружного люду шли из Ќова ѓорода
грабить поволжских бесермен, и стан раскинулсЯ по  всему берегу  реки, уходЯ
за поворот, вплоть до опушки леса.
     ‚ыверЯлась и  проверЯлась  справа -  снедь,  оружие,  уключины,  весла,
топоры и всЯкаЯ инаЯ рабочаЯ снасть. Њужики - тут уже не разобрать было, кто
смерд,  горожанин,  житий  ли,  боЯрский сын,  - все  в рабочей, не  казовой
лопоти,  суконных,  овчинных ли зипунах, рубахах, дорожных вотолах и опашнЯх
(справнаЯ  срЯда: ночью и постелить, и  укрытьсЯ хватает!), в простых Яловых
сапогах али поршнЯх, в суконных  шапках с околышем. Ћружие уложено в  лодьи,
скрыто. ‘ виду и не поймешь,  что за  люди.  ‚он несут хворост от  леса, там
вбивают  колышки, натЯгиваЯ  грубый рЯднинный  шатер;  курЯтсЯ дымки  многих
костров, в  медных больших  казанах булькает варево. €з Ќовгорода прихвачены
корчаги с медом и пивом. ’ут, на устье Џолы, - последнЯЯ гульба. ЏоследнЯЯ и
выпивка, дальше пойдут тверезые, о том уже озаботились воеводы.
     ‚оеводы идут от костра  к костру, проверЯют справу и лопоть.  ‚роде  бы
народ  подобралсЯ  добрый, толковый народ: кого бы  и  отправить  отселе  со
•ристом  Ѓогом  назад, так нет, все  вроде  справны! Љто и подгулЯл излиха -
держатсЯ, блюдут себЯ, не позорЯт мир. ‡агребные и кормщики деловито готовЯт
шесты: Џолою идти - пихатьсЯ надо! Ћсматривают придирчиво ушкуи.
     ѓде-то  варЯт  смолу,  где-то  стучит  колотушка.  ‚  суете  кончаетсЯ,
изгибает  день.  ‡аполевавшие   двух  лосей  дружинники  волочат  к  кострам
ободранные  туши, делЯт свежатину  по котлам. ЋпускаетсЯ ночь,  перваЯ  ночь
похода. ‘тан уже спит. ‚ставать -  до света, и целый день, пока не стемнеет,
до соленого поту пихатьсЯ шестом.
     Њеркнет ночь. ‡авороженные, стоЯт во сне повитые туманом деревьЯ.
     †урчит река. ’ихий говор и заливистый храп доносит от шатров. €ные, те,
которым  впервой, не  спЯт, беседуют  вполгласа...  Ќе  первый это  ушкуйный
поход, не первые "молодчи новогорочкие" рискуют головами ради наживы в чужой
стороне. ѓридЯ Љрень, лежа на спине в шатре, негромко сказывает, как громили
†укотин, как погинули  опосле  мужики  в ‘арае... ‘отоварищи сопЯт, супЯтсЯ,
слушают, мотают на ус...
     Ѓыло - торговали, ходили собирать дань с северных инородцев, а так вот,
чтобы  попросту  грабить,  этого  исстари  не  велось!  Ќо  ослабла Ћрда,  и
умножились  грабительства на ‚олге. Ћбобранные до нитки новогородские купцы,
ворочаЯ домой, плакались на торгу, материли поганых бесермен  и суздальского
кнЯзЯ.  “шли  в  небылое времена „жанибековы, и стало  -  у  кажного вымола,
кажному  кнЯзьку  ихнему  давай  да давай!  €  повелось  так,  что  и  самим
приходилось грабить.
     € другое было: Ќовгород богател, росли боЯрские дворы, но росли и толпы
голытьбы,  шильников  и ухорезов,  вышвырнутых со своих  дворов,  бездомных,
готовых  на  все. ‚ каждом  пожаре вскипала разбойными грабежами эта низоваЯ
бражка! Људа девать? Ќу  и уводили  - за Љамень, на югру, на „вину, на Ѓелое
море, на ѓрумант, где гибли непутевые головы, пропадали горлодеры и крикуны,
а деловой, толковый добывал и добра, и зажитка, и лопоти, ворочал в Ќовгород
хозЯином, а то и  оседал на новых местах.  Ќе то, наскуча неволею, рассорЯ с
ѓосподином  ‚еликим,  бежали в ‚Ятку,  в  ‚еликую Џермь. Ќу а иные, воротЯ с
прибытком, тут же и  пропивали  все  и бродили  вновь по улицам,  толклись в
торгу, разведываЯ,  кому  нужны свободные, навычные к веслу  и  оружию руки,
отчаЯнные, готовые на все головы.
     Ќачинали  ходить  в  разбойные  походы  и молодые  житьи,  боЯрчата  из
статочных домов.  Ќе всем  доставало  собирать дань да строить  острожки  по
слову  новогородскому,  а   зажитку,  славы,  широты  (тесно  становилось  в
Ќовгороде  ‚еликом!) хотелось всем.  €  вот началась ‚олга,  знаменитые,  на
столетье  почти растЯнувшиесЯ  походы за  зипунами  и славою, походы, вконец
сокрушившие  волжские  города, без  того  уже  измученные  ханскою резней  и
моровыми поветриЯми, и ничего-таки не давшие ѓосподину ‚еликому Ќовгороду!
     €бо  все-таки  грабеж -  не торговлЯ.  Ђ  торговлю, как и всЯкое прочее
устроение на земле, делает труженик, купец, что бестрепетно  везет  товар за
тысЯчи  поприщ,  доставлЯЯ его  оттоле, где  много, туда,  где мало или нету
совсем,  а  с тем вместе  разносит  по  свету  и знаниЯ  о  землЯх  далеких,
неведомых. Љупец - "гость торговый".  Џото  и гость, пото и встречают  его с
почетом  и приветом  в  землЯх  чужих! Љупец,  но  не  перекупщик (по-новому
сказать,  спекулЯнт),  который, не  выходЯ  с  базара,  скупит по  пЯтаку, а
продаст по гривеннику, который  не  перевозит товар, не перемещает  добро из
земли в землю,  из кнЯжества в кнЯжество и  из страны в страну, а, напротив,
вздувает цены, порождаЯ нищету и разруху.
     Љупец,  гость торговый, надобнейший человек  на земле,  труженик. Љупец
строит  рЯдки, ставит амбары  и  лабазы,  сооружает вымолы,  гонит  коней из
степи, везет хлеб по ‚олге, скупает глазурованную посуду в ‘арае, доставлЯет
фландрские  сукна и  лионский бархат  в Ќовгород, ’верь, ‘моленск, ‚ладимир,
Њоскву и ђостов; везет воск и сало в западные страны; таитсЯ  от норвегов на
Њурмане, опаситсЯ разбойных викингов на ‚арЯжском море, уходит от турецких и
арабских  пиратов в ѓреческом  море; волочит  лодьи  и  ведет  караваны.  Ћн
побывал  и  в  €ндии  богатой,  и в Џерсии, и  в  странах  полуночных, знает
остЯков, вогулов,  франков и фрЯгов,  ормен и бухарцев  - и  все  то  купец,
гость! Ђ к старости на свои капиталы строит  храм в родимом городе или селе,
и так накопленное им на торговле возвращаетсЯ миру.
     Ќо и  то скажем,  чтобы уж всю  правду сказать, что торговлЯ  роскошью,
драгоценностЯми, рабами или, как в  наши дни, теми товарами, что  можно бы и
дома произвесть,  создаваЯ огромные  города,  собираЯ воедино  тьмочисленное
население,  возбуждаЯ  спрос  на редкости, из  иных земель  привозимые, тоже
разорЯет, тоже губит землю, и тут уж что купец, что  перекупщик  - все едино
губитель!  € что, скажем,  в  те  же  средние века  крестьЯне,  оплачивавшие
роскошества  знати, аравитские  благовониЯ,  китайские и  персидские шелка и
греческие  аксамиты,  что  они-то  получали  взамен?  €  не на  той ли чисто
грабительской торговле  выросли ордынские города на  ‚олге? Ђ ныне  и  вовсе
подумать  не грех,  когда консервы или картошку ту  самую из-за  морЯ везут,
запустошив земли у себЯ под боком: надо ли такое, к чему оно, и почему вдруг
произошло, и какова тут вина торговли заграничной, заморской?
     € все-таки  в купца-землепроходца  не  бросим камнЯ,  ибо  без  него не
состроилось бы сложное здание культуры, котораЯ есть  всегда  и творчество и
обмен в двуедином и нерасторжимом своем бытии.
     Људа же плывете вы, удальцы новгородские?
     -  Ђ  грабить гостей-бусурман! Ћттоле, с  ‚олги,  кто не  погиб, все  с
прибытком!
     Џышный закат, растЯнувшийсЯ еще на столетие, закат Ќовгородской вечевой
республики полыхает над спЯщим станом  весеннею прозрачною ночью,  невестимо
переходЯ  в рассвет иного, чуждого им и враждебного днЯ. ‘пите, молодцы! …ще
не раз  пойдут  и  не  раз воротЯт оттоле удальцы-ушкуйники,  еще не  раз  и
погибнут  на просторах  великой  реки!  Ќе  вам пало  означить  ее  грЯдущее
величие, не вы построите грады и храмы  на кручах,  не ваши белЯны и расшивы
поплывут по ее просторам! ‘пите, весеннЯЯ ночь коротка...

        ѓлава 52

     „ивно  видеть и  теперь,  как пихаютсЯ шестами  навычные к тому далекие
потомки новгородских землепроходцев -  северные  поморы.  Ќесколько  мужиков
стоЯ, не в лад и не враз, а вразнобой, кто как попадЯ и вроде неспешно тычут
шестами в дно, а лодка идет  против течениЯ порожистой быстрой северной реки
‚арзуги,  будто  на  невидимом  канате,  споро и  ровно,  тЯнет ее  какаЯ-то
незримаЯ сила. Ќе шевельнет  носом,  не  вильнет, и берег  бежит, торопитсЯ,
уходЯ  назад.  ‘ такою скоростью шла  бы,  пожалуй, моторка,  не с чем  боле
сравнить. Ђ в ту пору, как не  было моторов и  знатьЯ о них никоторого, в ту
пору  и  сравнить не с чем было ровный  и быстрый  ход  новогородских ушкуев
вверх  по  извилистой капризной  реке. „олгой  змеею, след в след  идут и не
дрогнут на струе, не отстанут смоленые долгоносые лодьи.  € мужики с шестами
в руках, без оружиЯ, мирные с виду  мужики! Ќе скажешь, что на войну, так  и
на пожню плывут где-нито в глухом лесном углу Ќовогородчины. Ђ там - накосЯт
горбушею да  покидают  сено, завернутое в  круглые мешки из старых  сетей, в
лодку,  наложат горой и - к дому. Ќелегок на севере труд!  „а где он  легок?
’ам, где легок, поди, и не трудЯтсЯ вовсе...
     „ень за днем, день за днем... ‚тЯнулись, строже и строже слушают наказы
воевод, загорели, обветрились на весеннем солнце, на воде.
     ЏодтЯнули брюха, ели впроголодь, торопились, пока высокаЯ вода,  пройти
речные завалы да мели.  ‚от  наконец миновали „емон,  где  пополнили  запасы
крупы  и  хлеба.  Џо прошлогодним,  кое-где  подгнившим каткам  возились  до
‘ерегера, перетаскиваЯ ушкуи один за другим. ’ут уж была работа не то что до
соленого поту - до  дрожи, до темени в глазах. ‡ато  впереди - красивейшее в
мире,  все в  лесных  островах  рыбное озеро, и  можно  отъестьсЯ  ухой и не
пихатьсЯ, а грести,  а то и поднЯть паруса. Ђ там - новый переволок и ‚олга,
и уже до Ќижнего, до Љамы путь чист.
     Њало замечали красот вдосталь умученные, изъеденные комарьем мужики.
     €  только иногда,  разгибаЯ натруженную  спину,  обрасываЯ пот со  лба,
когда в очи,  привыкшие к ровным  низменным  берегам,  к болотистым равнинам
ЏриильменьЯ, броситсЯ  вдруг высокий холм,  ощетиненный лесом, и Яркое  небо
над ним,  и, означенные взгорьЯми,  перетекут взору  отверстые дали в синеве
лесов,  - вспыхнет  взор,  и  долго-подолгу  смотрит  молодец,  переживаЯ  и
впитываЯ в  себЯ эту  вздыбленную  землю, на которой виднее простор  и  небо
синей, и далеким счастьем, маревом удачи в землЯх иных пахнет воздух!
     ‹ето шло  им навстречу, и они  нагонЯли  лето.  “же пахали на росчистЯх
мужики, слышалсЯ издалека крик ратаЯ,  а там уже  и  сеЯли.  „оносило  порою
далекую песню, и где-то  на  зеленой траве цветами цвела  праздничнаЯ  срЯда
одежд - девушки вели хоровод. € вздыхали молодцы, а те  издали из-под ладони
тоже высматривали долгую череду плывущих по реке ушкуев.
     Ќачинались тверские пределы. ѓуще  и  гуще пошли деревни,  рЯдки, села,
уже и города, отыненные стоЯчею, из заостренных бревен городьбою, и всадники
в  дорогом  платье,  остановЯ  крытого  попоною конЯ,  высматривали плывущий
караван.
     Џод  ‡убцовом,   остановившись   в  поле,   повстречались  с  кнЯжеским
разъездом.
     - ‚ы чьи?! - вопросил без особого вежества подъехавший боЯрин в дорогом
зипуне. елковаЯ ферЯзь свободно свисала с плеч, прикрываЯ седло.
     ЋружнаЯ  дружина теснилась  следом. ђЯды костров, шатры, толпа  молодых
мужиков,  кое-где  поблескивающее  оружие,   на  купцов  не  похожи,  уж  не
грабежчики  ли?  ЃоЯрин  озрел  стан. Ќа  глаз  прикинув, подивилсЯ, покачал
головою. „ружина, тоже  сметЯ силы,  плотнее  окружила  своего  боЯрина.  Џо
вечереющему полю  спокойно шел  встречу  человек в  суконном  платье,  но по
обличью,  по  зраку  видать  было -  не  из  простых. Џодошел  без  робости,
поздоровалсЯ.
     - €з Ќового ѓорода идем! - сказал.
     ЃоЯрин  на  коне не ведал, что  вершить.  ‹одок новогородских,  долгих,
узконосых, приткнутых к берегу, было не сосчитать.
     ‚друг  из темноты (уже опускалсЯ вечер и солнце, проблеснув напоследЯх,
ушло  за  острую  бахрому  леса)  раздалсЯ  топот  коней.  Џодскакали  иные.
Ђлександр  Ћбакумович, живо опоЯсавши саблю и мигнув молодцам, скорым  шагом
шел на выручку Ћсифу ‚арфоломеичу, углЯдев трудноту оступленного чужою чадью
боЯрина.  Џодскакавший - перед  ним расступились почтительно  -  соскочил  с
конЯ, и Ђлександр Ћбакумович очутилсЯ глаза  в глаза перед молодым, в легкой
бороде, Ясноглазым воином  (и  еще не ведаЯ,  не начав говорить,  понЯл, что
кнЯзь).  Ќезнакомец  повелительно  отстранил  своих, вопросил  негромко,  но
твердо, кто такие,  отколе и куда. Ђлександр, неволею подчинЯсь власти взора
и голоса, отмолвил, что молодчи новогорочкие, идут на ‚олгу, на Ќиз... Џочто
-  не сказал, но тот, усмехнувши, показал, что понЯл и  так. ЃоЯрину бросил,
как о привычном:
     - “шкуйники!  ‚ моих-то  угодьЯх  не наозоровали?! - вопросил.  € стало
Ясно, что да, кнЯзь!
     "Љто же, кто? -  думал Ђлександр  Ћбакумович,  идЯ рЯдом  с незнакомцем
вдоль  стана.  -  Ђ  некому  быть иному,  окроме микулинского кнЯзЯ  Њихайлы
‹ексаныча!" ЏонЯл  и, понЯв, охолодел  и  напружилсЯ  весь. Ќе дай бог какой
замЯтни тута! Ќе ждали, не готовились ни к чему такому!  Ќо кнЯзь был мирен.
‚нимательно выглЯдываЯ,  обошел стан, сметил силу,  сметил,  что не было  ни
полонЯников, ни баб или девок, набранных дорогою, успокоил себЯ.
     - Ќа татар? - уточнил.
     Ђлександр Ћбакумович кивнул  неохотно. Џро Ќижний Ќовгород подумали оба
и оба согласно промолчали. Њихайло усмехнулсЯ, отмолвил:
     - ‚ести на Њоскву посылать не буду, не боись, боЯрин!
     ’оже догадал,  что перед ним  не простой муж,  хоть  и  был Ђлександр в
дорожной срЯде. ЏостоЯл, не страшась совсем, что  один, почитай,  с немногою
дружиною среди целого стана оружного люду. •озЯином постоЯл. ЋглЯдел кругом:
     - Ќе озоруйте! - строго сказал и, мЯгче, длЯ боЯрина:
     -  Ѓывал Я, живал в Ќовгороде ‚еликом! “ владыки ‚асилиЯ отроком... Љак
звать-то тебЯ, боЯрин? - перебив сам  себЯ, спросил. € Ђлександр Ћбакумович,
назвавшись, уверилсЯ,  что да,  перед  ним  -  сам микулинский кнЯзь!  €  от
уверенности  острожел.  ‚ Ќовгороде тоже ведали, что  во ’вери всЯкий  смерд
ждет теперь, когда великое кнЯжение тверское достанетсЯ кнЯзю Њихайле. Ќо об
имени  не  спросил  боЯрин, только пригласил было к  костру  - поснидать. Ќо
кнЯзь, отрицаЯ, повел головою:
     - Ќедосуг!  €звинЯй, боЯрин!  Ќазад по ’верце пойдете? —ерез ’оржок?  -
вопросил,  и  Ђлександр,  подчинЯЯсь вновь  властной  силе  голоса,  ответил
согласно, кивнув головою:
     - …жели ѓосподь поможет!
     - Џри умных воеводах и ѓосподь не попустит! - возразил кнЯзь.
     Џодумал,  склонивши  голову, помолчал. Ќе его была  беда, скорее  кнЯзю
„митрию с  Ђлексием стоило  тем себЯ озаботить!  Ђ длЯ него... „лЯ него этот
поход - еще одна отсрочка неизбежной сшибки с Њосквой! ‚ысказал:
     -  €н,  добро!  Ћтдыхайте,  други!  Ћдно  прошу: на ’верской  земле  не
пакостить!
     -  ‘ледим!  - отмолвил Ђлександр,  понЯвши правоту кнЯзевых  слов и  не
обижаЯсь.  Њолодцов,  идущих  за  зипунами,  уже  теперь  приходилось  силой
оттаскивать  от иных  беззащитных деревень и  набитых товаром рЯдков. Џото и
станы ставили вдали от житьЯ, в поле.
     ЉнЯзю подвели конЯ, он всел в седло, помахав рукою, ускакал в ночь.
     Ќе ведали ни  кнЯзь,  ни новгородский боЯрин,  что  через немногие годы
доведетсЯ им столкнутьсЯ друг с другом в смертном бою под ’оржком...
     ђазбегались холмы, уходили посторонь кручи. ‚олга полнела. Ќад берегами
там и  тут  подымались рубленые городни, островато рисуЯсь дощатыми кровлЯми
на весенней  голубизне  небес,  у вымолов кишели  лодьи,  учаны  и  паузки в
разноцветье  парусов,   муравьино  копошились  люди.   ѓорода   предпочитали
проходить ночною порой.  ’ак,  ночью  миновали ’верь. ли по  самому стрежню
реки, не отвечаЯ на оклики  с лодок,  следЯ жадными глазами бесконечные рЯды
амбаров  основательной  рубки с навесными, на выпусках,  гульбищами, плотных
клетей и магазинов вдоль того и другого берега.
     ђазворачивалась, мощно  изгибалась  великаЯ  река, обнимаЯ  и  прорезаЯ
страну,  и красные  стоЯли боры  на  берегах,  и  красные  высили  храмы  со
взлетающими  там  и  тут  новоизмысленными  шатровыми  навершьЯми,  и  суета
торговых городов проходила и уходила посторонь день за днем, а  они  плыли и
плыли,  мерно подымаЯ и опускаЯ весла, запеваЯ в лад и уже не раз подымаЯ на
голоса  ту  волжскую, которую  пели  новогородцы  всегда,  поминаЯ  ушкуйные
походы:
     +++
     Ћй ты ‚олга, ты мать широ-о-окаЯ,
     ЊолодецкаЯ долЯ моЯ-а-а-а!++++

     Џрошли  Ѓелый ѓородок. ЏромаЯчили алые, желтые, голубые сарафаны  девок
на Яру по-над берегом. ЉснЯтин прошли.
     - ‡десЯ сворачивали наши-ти деды-прадеды, - сказывали бывалые  ратники.
- Ќерлью проходили на Љлещин-городок и дале до ЉлЯзьмы.
     - Ђ †дан-гора тамо?
     - ’амо!
     € умолкали.  „авно то было уже, очень  давно, еще до татар задолго. Ѓыл
тогда разбит и убит в битве на  †дане-горе посадник новогородский Џавел. € в
памЯть о том на торгу, близ Ќиколы, воздвигнут храм, один из самых больших в
Ќовом ѓороде. ‚ памЯть о гибели  славы новогородской, в  памЯть о той  поре,
когда  в  здешнем лесном краю  они,  новогородцы,  одни, почитай, основывали
грады, рубили рЯдки и ставили памЯтные кресты на кручах... Ђ с той битвы  на
†дане-горе  захватили край суздальские, потом владимирские кнЯзьЯ.  € теперь
платит торговый  гость  новогородский у  каждого мыта, на каждом  переволоке
здешним кнЯзьЯм мытное да лодейное, а на Ќизу дань дают татарскому даруге. €
они уже  не как володетели проходЯт  тута, а  отай, крадучись, минуЯ  чужие,
кнЯжеские города.
     ‚арили уху из волжской дорогой рыбы. Ћбтрепались, отерхались.
     Ћгрубели загорелые до  черноты лица.  Џрошли  “глич.  ‚олга  тут делала
огромную петлю, поворачиваЯ на  север. Џотому  встарь  и проходили  волжскою
Ќерлью, спрЯмлЯЯ  путь. Ќо  вот  миновали и то. ЋпЯть поворотили к  востоку,
минули џрославль, что стоит "на красы великой", как поетсЯ в песнЯх.
     Ѓлизила Љострома, и уже чаще и чаще встречались им иноземные купеческие
караваны.  Ќо Ђлександр с ‚асилием строго-настрого постановили: первого, кто
тут сблодит, в куль да в воду! Љмети Ярели, копили злость. ‡лость и  надобна
была!  ’ам, на  Ќизу... ‚оеводы уже теперь, длЯ всЯкого случаЯ,  вздевали на
себЯ брони.
     Љончилась,   сокрывшись  за  выступами  берегов,   Љострома.  ироко  и
привольно текла великаЯ река, океан воды, плещущей, сверкающей на солнце, то
суровою синью темнеющей под  косым  налетевшим летним дождем. €  снова сиЯло
солнце, и высили боры на осыпЯх гор, и жилы рук  налились  силою, и ушло все
лишнее из поджарого, облитого мускулами тела. ‡убы с хрустом грызли дорожные
сухари.  ђазварную рыбу  клали на ладонь и, подмигнув соседу, нижнею губою и
Языком снимали целиком весь рыбий бок,  а потом, подкинув, обернув в воздухе
и  вновь  поймав на  ладонь,  так  же,  в  один  глоток, поступали со второю
половиной. ’олько  хребтина  с  головой  и  хвостом летела  посторонь.  ‘ети
волокли  за  собою по воде.  Љ роздыху набиралось  рыбы  - иногда  враз и не
поесть было.  ЊЯса почти не  видели,  раз,  правда,  заполевали медведЯ, так
тощий он,  весенний  медведь!  Ѓили  лосей,  косуль,  вепрей, что  по  ночам
выходили к водопою. € все одно на такую ватагу где  там  было набрать мЯсов!
’ем паче - торопились, шли без роздыху.  Ќо вот уже  прошли ћрьевец,  прошли
ѓородец...
     ‡а  ѓородцом  остановили  татарина. ‹одью утопили  тут же,  без жалости
покололи гребцов -  не  дал  бы  вести своим  который. ‘амого долго  мучили,
выведываЯ безобманные новости. ‚ыведав надобное, прирезали и его. Љого-то из
новичков  стошнило  после  расправы. Џесни  кончились.  Џодступала  кроваваЯ
страда.
     Ќа  последнем  п