посланец
патриарха уЯснил себе  внутренние Язвы здешней государственной  и  церковной
политики. Ќе боитсЯ ли он разоблачениЯ? - гадал Љиприан, заранее настроенный
против ЂлексиЯ и убежденный, что  недовольных  его правлением на ђуси должно
быть великое число.
     ‡емлЯ,  однако,  была  богата.  ‚иделось  это  и  по  снеди,  ежедневно
доставлЯемой в монастырь, и по нарЯдам знати, и по малому количеству нищих и
сирот  на папертЯх храмов, хотЯ предыдущие годы были зело тЯжкими, поскольку
ратный разор усугубилсЯ засухою и неурожаем...
     …хать в ’роицкую пустынь, как  собиралсЯ Љиприан,  стало неможно  из-за
раскисших  путей.  Ќо  ему  обещали,  что старец  вскоре  должен  ЯвитьсЯ  в
ЏереЯславль сам вместе с племЯнником ”едором, игуменом ‘имонова монастырЯ на
Њоскве.
     -  Љак  же  они-то  доберутсЯ сюда  в  распутицу?  Ќеужели  верхом?!  -
удивленно спрашивал Љиприан. …му только улыбались в ответ.
     ‘тарец пришел в  лаптЯх  и с посохом,  в крестьЯнской дорожной срЯде из
грубого  сукна,  линЯлого,  заплатанного  и  покрытого  странными   белесыми
пЯтнами.  Ћни  вместе  с  племЯнником   добирались,  оказываетсЯ,  какими-то
потайными  тропами через леса, где под елЯми, в гущине  ветвей, еще держалсЯ
твердый наст и возможно было пройти на коротких охотничьих, подшитых лосиною
шкурою лыжах.
     “слышав обо всем этом и увидев путников с торбами за плечами, старого и
молодого, которых  он, ей-богу, принЯл бы за нищенствующих крестьЯн, Љиприан
только вздохнул.
     Ђлексий, принимаЯ старцев,  радостно раскрыл  объЯтиЯ. ‘ергий скользом,
стремительно,  озрел Љиприана, прежде чем подойти к  нему длЯ  лобызаниЯ. Ћт
старца пахло  заношенною сермЯгой, дымом и лесом, с лаптей его  и мокрых  до
колен онучей  тут  же натекли лужи, чего никто из  русичей  как-то  вовсе не
замечал,  и  только сиЯющий Ђлексий вопросил что-то,  указываЯ  на  дорожный
вотол ‘ергиЯ. ’от весело рассмеЯлсЯ, а ”едор, блестЯ глазами, рассказал, что
сукно  это,  с пЯтнами, испорченное при окраске, никто из братии не  пожелал
брать, и тогда сам ‘ергий сшил себе из него вотол и вот носит в укор инокам,
которые теперь казнЯт друг друга за прежнее глупое величание.
     ‘ергиЯ  здесь   Явно  любили.   ѓорицкий  настоЯтель,  келарь,  эконом,
экклесиарх,   иноки,  служки   бегали   в   хлопотах,   теснились   получить
благословение у троицкого игумена.
     ‘коро старцы, разоболокшись от верхней  срЯды, перемотав онучи (сменнаЯ
срЯда  была у них захвачена с собой), сменив мокрые лапти  на сухие  (”едор,
так  тот достал  и не лапти, а легкие кожаные  выступки) и отстоЯв  короткую
благодарственную службу в храме, были уже в настоЯтельском покое, за столом,
уставленном  хотЯ и не  бедно,  но  отнюдь не  так, как был уставлен  стол у
кнЯжеского печатника.  ‘верх того, и  оба игумена, хотЯ  и  выхлебали уху  и
отдали  дань  разварной  рыбе,  как-то  очень быстро  отстранились  от  едва
утоленной  ими  плотской нужи,  ЯвлЯЯ истинный пример того, что не плоть, но
дух должны водительствовать в теле смыслена мужа, тем паче - старца.
     ‡а столом  говорили больше  о  монастырских  надобностЯх,  Љиприан  же,
присматриваЯсь, молчал. ђассказанное „акианом не  выходило у него из головы.
‚прочем,  старец  ‘ергий был, ей-богу,  не  страшен!  •удощавый,  с  лесными
озерными светлыми глазами, быть может несколько близко расположенными друг к
другу, что придавало его взору по временам какую-то настороженную остроту, с
рыжеватою густою  копною  волос,  заплетенных сзади  в косицу,  со  здоровою
худобою запавших щек, он, невзираЯ  на свои пЯтьдесЯт лет, почти еще не имел
седины в  волосах  или морщин  на лице да и не горбилсЯ станом. ђуки  у него
были  мужицкие, грубые и  одновременно  чуткие, с долгими перстами. ‘транные
руки, ибо решить по  ним, кто перед тобою -  пахарь,  плотник или философ  -
было бы даже и затруднительно.
     ЏлемЯнник  ‘ергиЯ  был свеж,  воинствен, Ярок  взглЯдом  хотЯ  и  более
хрупок, чем ‘ергий, и, видимо очень увлечен делами созидаемого монастырЯ.
     …му было едва за тридцать, возраст мужества, когда  уже неможно медлить
и размышлЯть, а надобно творить, созидать, делать, иначе пропустишь, истерЯв
на суетные мелочи, всю дальнейшую жизнь. €, видимо, ”едор хорошо понимал это
и спешил изо всех сил исполнить жизненное предназначение свое.
     ‚ременами  на  его  щеках ЯвлЯлсЯ  чуть лихорадочный  румЯнец,  а брови
сурово  хмурились. ‚  нем  бушевала,  бурлила  внутреннЯЯ,  сдержаннаЯ токмо
воспитанием  и навыками  монашества энергиЯ, переливаЯ изредка через край, и
потому то, что делал он, казалось и ему и окружающим даже - "самым-самым".
     ‘амым важным, самым существенным теперь, когда войны, моровые поветриЯ,
возмущениЯ  стихий,  многоразличные  беды,  -  именно  теперь  важнее  всего
созидание  общежительных   обителей   ибо   только   они  возмогут   ЯвитьсЯ
вместилищами духа и питомниками духовных водителей ђуси! ”едор был к тому же
иконописец,  и это чуЯлось в страстных движениЯх  рук, коими  он достраивал,
живописуЯ в воздухе, украсы речи, когда не хватало слов.
     ‘тарец ‘ергий сдержанно и чуть-чуть лукаво наслаждалсЯ племЯнником.
     Ћттрапезовав, перешли в гостевую келью, и тут  наконец разговор перешел
на  дела  константинопольской  патриархии.  ‘тарец ‘ергий  как-то  незаметно
стушевалсЯ, сев  сзади на лавку, и, к  вЯщему облегчению Љиприана,  кажетсЯ,
задремал.  ‚  разговоре,  то  и  дело  переходЯ на  греческий,  участвовали:
Ђлексий, ”едор и игумен ѓорицкого монастырЯ. ”едор, оказываетсЯ, тоже изучал
греческий  и  имел неплохое  произношение, хотЯ слов ему порою и не хватало.
(‚ыЯснилось, что учителем его был византийский монах, тоже  ‘ергий по имени,
перебравшийсЯ на  ђусь  и достигший в  конце концов, переходЯ из монастырЯ в
монастырь,  ’роицкой  пустыни.)  Љиприан,  избавившись  от  взглЯда  светлых
настороженных  глаз,  почти позабыл про  радонежского  игумена. ”едор  жадно
расспрашивал о попытках Џалеолога установить унию с ђимом, заставив Љиприана
прочесть  целую  схолию   об  отличиЯх  римско-католического  вероучениЯ  от
православного,  причем коснутьсЯ пришлось не токмо пресловутого  "филиокве",
догмата  о  непорочном зачатии Ѓогоматери и принципа  соборности - поскольку
папы претендовали на высшую непререкаемую власть в христианской церкви, - но
и устройства и уставов монашеских орденов, в частности, ордена миноритов, но
и  толкованиЯ  предопределениЯ  в  сочинениЯх  Ђвгустина  Ѓлаженного,  но  и
политической  борьбы ‚енеции с ѓенуей на ѓреческом  и ‘урожском  морЯх, но и
отношений ѓалаты с Љонстантинополем, но и споров внутри императорской семьи,
но и турецкого  натиска и соответственно требований мусульман к православным
храмам и греческому населению в захваченной ими ‚ифинии...
     Љиприан  говорил и видел,  что ”едор жадно  впитывает все, запоминаЯ  и
делаЯ  длЯ  себЯ какие-то внутренние  выводы.  …му  пришлось  объЯснЯть, как
устроены   патриаршьи   секреты,   что   делают   хартофилакт,   сакелларий,
протонотарий и  прочие, кто  и  как обсуждает грамоты, посылаемые на ђусь, и
еще многое другое, чего он не очень и хотел бы долагать русичам, но, однако,
рассказывал, уступаЯ необычайному напору ”едора ‘имоновского.
     Ђлексий  сидел, отдыхаЯ, слушаЯ  и  любуЯсь юною  горЯчностью  ‘ергиева
племЯнника. Ђ ‘ергий  все это времЯ отнюдь  не спал, а внимательно смотрел в
спину Љиприану и,  уже не вдумываЯсь в слова,  начинал все более чувствовать
и, чувствуЯ, понимать этого велеречивого синклитика.
     Љогда  он понЯл,  что Љиприан прибыл  на  ђусь, дабы  сменить  ЂлексиЯ,
улыбатьсЯ ему уже расхотелось. Ћн  стал внимательнее  разглЯдывать Ђлексиево
лицо. Ќеужели  владыка не видит, кто перед ним? €ли... Ќет, Ђлексий не хотел
видеть этого! Ђ Љиприан? Ќа чем он строит возводимое им прехитрое здание? Ќа
благосклонности к нему литовских кнЯзей?  Ќо  они все тотчас перессорЯтсЯ со
смертью  Ћльгерда! ‘трана, в  коей не урЯжено твердого  престолонаследиЯ, не
может  уцелеть  за  пределами  одного, много - двух  поколений! Ќеужели ему,
византийцу, сие  не  понЯтно?!  Ќа  чем  еще  держитсЯ его  уверенность?  Ќа
благосклонности ”илофеЯ Љоккина? Ќо патриархи  в Љонстантинополе менЯютсЯ  с
каждою   сменою   василевса,   а   власть   нынешних  василевсов  определЯют
мусульманин-султан и католическаЯ ѓенуЯ! Ћ чем они мечтают? Ћ каком соборном
единстве  православных  государств?! Љогда Ђлексий  вот  уже скоро  двадцать
летов  пытаетсЯ  объединить  под  твердою властью никогда  не  распадавшеесЯ
вполне ‚ладимирское великое кнЯжение и еще не возмог  сего достичь! Ќа какой
непрочной нити висЯт прегордые  устроеньЯ и замыслы сего болгарина! ѓосподи!
Џросвети его, грешного! „а устроение единого общежительного монастырЯ важнее
всего, что  они замыслили там  у себЯ вместе с патриархом ”илофеем! „а  ведь
еще надобно выучить, воспитать способных к устроению сих  обителей учеников!
Ћн вспомнил вновь недавнее свое, в  начале  зимы  сущее, видение слетевшихсЯ
райских  птиц...  ’огда он,  одержимый  беспокойством  и  тоскою  по  ”едору
(сыновцу, и верно, трудно  приходилось в ту пору на Њоскве), особенно  долго
молилсЯ  в  одиночестве  своей кельи... „а,  чудо!  Ћдно  из тех,  в которые
патриарший посланец Явно разучилсЯ верить! „а, труд всей жизни  надобен  длЯ
того  только, дабы вырастить  малую  горсть верных, способных не угасить, но
пронести  светочи  далее,  разгонЯЯ тем светом  мрак  грешного бытиЯ... ‚едь
оттуда, из греков, пришло к ним благое  слово “чителЯ! ‚едь  и ныне  не угас
огнь православиЯ в греческой земле! € вот он сидит  перед  ним в келье, муж,
украшенный ученостию, искушенный  в писании и не понимающий ровно ничего! Ќи
того, что замыслил сам, ни того, на что надеетсЯ...
     "€  не поймет? - спросил себЯ ‘ергий.  - €  не  поймет!  € все-таки  он
надобен? - спросил ‘ергий опЯть. - ‚ днешнем обстоЯнии от латинЯн? - уточнил
он вопрос.  -  Ђлексий  понимает,  конечно,  что Ћльгерду  нельзЯ  позволить
создать особую литовскую митрополию. ’огда погибнет православие, поглощенное
ђимом, а с ним погибнут истинные  заветы •риста. ‚озможно, потому Ђлексий  и
приемлет Љиприана?"
     Љогда  расходились,  Љиприан   чуЯл   себЯ   так,  будто  бы   выдержал
ответственный  экзамен  или  победил в  диспуте,  и даже  несколько  свысока
поглЯдывал  на престарелого русского  митрополита,  не догадываЯ, что русичи
давно уже раскусили его. ”едор же ‘имоновский,  выходЯ следом за болгарином,
оборотил вопрошающий взор к ‘ергию, и наставник ответил ему слегка приподнЯв
и опустивши ресницы.
     - Њыслишь,  - спрашивал  ”едор вечером, когда они остались одни, -  сей
Љиприан восхощет низложити владыку ЂлексиЯ?
     -  Њыслю  тако!  -  вздыхаЯ, отозвалсЯ ‘ергий. -  Ћднако,  он  стоек  в
православии! €  что  содеЯти в днешнем обстоЯнии, когда  церковь наша еще не
укрепилась пустынностроителЯми и не окрепла духовно, - не приложу ума!
     Ћба опустились на колени перед божницею и замерли, молЯ ѓоспода вновь и
опЯть подать им силы в борьбе за победу добра.

        ѓлава 64

     ѓромоздкаЯ мордовскаЯ  мокшана  подходит  к берегу. Ќа Яркой,  разбитой
ветром  и веслами  в  тысЯчи  солнц  воде,  на  слепительной  кованой  парче
многочисленные суда  у берега  кажутсЯ черными.  ѓород  вздымаетсЯ  на горе,
точно дорогое  ожерелие в венце только-только возведенных  каменных  стен  и
башен.  Ќижний Ќовгород!  Џервый большой кнЯжеский  город  ђуссии. Љафинские
купцы, генуэзцы и  армЯне  уже суетЯтсЯ,  готовЯсь выгружать  товар. Ѓольшой
холщовый парус тЯжко и гулко хлопает над головою. ‚ыбрасывают длинные весла,
и неуклюжий нос мокшаны начинает уваливать  к берегу. ‚етер наполнЯет парус,
но течение сильнее, и  кажетсЯ, что мокшана стоит на месте,  а волны жадно и
торопливо облизывают ее смоленые черные бока.
     Џутешествие  было  трудным.  €з  Љафы   ехали   караваном,  с  охраною,
береглись.  Ќа  нижней  ‚олге  опЯть  начиналась война, Њамай  столкнулсЯ  с
—еркесом, который  сидел до того  в  •аджи-’архане  спокойно,  а тут надумал
отобрать у ЊамаЯ ‘арай, и, пользуЯсь  ратным безвременьем, вооруженные шайки
татар,  черкесов,  Ясов, беглых  русичей  напропалую  разбойничали  в степи.
‚здохнули спокойнее,  уже  когда погрузили товар на мокшану. ‘удно то тЯнули
на долгом ужище конЯми, бредущими по берегу, то  подымали парус  и  начинали
грести - и все же  это было спокойнее, чем каждую минуту подвергать жизнь  и
добро опасности потери... € вот теперь подходили наконец к Ќижнему.
     ‚ысокий густоволосый грек, жилистый  и  худой,  в наброшенной  на плеча
хламиде и в коротких штанах,  открывающих икры сухих мускулистых ног, босой,
без  шапки, со  спутанною  ветром  длинною черною  бородой,  стоЯл  у  борта
мокшаны, следЯ подплывающий берег. ђуки его, сильные и ухватистые, с долгими
коричневыми   перстами,  крепко   вцепились  в  поручни.  (Ћн   и  весь  был
оливково-темен, пропечен солнцем и словно выдублен и высушен во многих водах
и  песках  пустынь.) ѓрек был  недвижен, и  только его темно-голубые,  почти
черные  глаза,  глубоко  сидЯщие в глазницах,  быстро  обегали  берег, башни
города,  рЯды бревенчатых лабазов, вереницы мачт и Ярко  раскрашенную резьбу
русских судов, волнующуюсЯ на  пристани  толпу,  по временам убегаЯ ввысь, к
небесам,  и  тогда белки его  глаз на  темном лице начинали  сверкать  почти
зловеще.
     ѓрек был горбонос и весь  как-то  остр  и встревожен, напоминаЯ большую
степную нахохлившуюсЯ птицу  - не  то орла,  не  то  ощипанную дрофу, не  то
аиста. ‘ераЯ  хламида поминутно  сползала  у него с плеч,  открываЯ  широкий
ворот когда-то голубой  туники,  выступающие ключицы  и  сухую шею с большим
кадыком.
     ђусский слуга, раб, купленный на рынке в Љафе, подошел сзади.
     “лыбаЯсь, позвал грека на смешанном грекорусско-половецком наречии,  на
котором говорили в Љафе и ‘уроже:
     - ѓосподин! Џодходим уже! Љалиги одень!
     ѓрек обернулсЯ, глЯнул ослепленно, не понимаЯ, потом, завидЯ протЯнутые
ему  слугою  русские сапоги,  тоже улыбнулсЯ  в  ответ, причем  его до  того
грозное носатое  лицо преобразилось почти волшебно: глаза  вспыхнули,  стали
юными, губы под усами  сморщились, словно от  сдерживаемого смеха, и веселые
морщинки разбежались от уголков глаз. Ќо улыбка как вспыхнула, так мгновенно
и  угасла.  ѓрек  сожалительно  протЯнул ногу.  ‘луга,  опустившись на  одно
колено,  быстро обмотал ногу  портЯнкою, сунул  в  сапог, тотчас принЯлсЯ за
другую.  Џотом  встал,  отрЯхнув ладони,  поправил  на господине  сползающую
хламиду, вытащил и застегнул погоднее фибулу, а затем, снЯв со своего плеча,
подал  господину  тЯжелый кожаный поЯс.  ѓрек,  отогнув  хламиду, опоЯсалсЯ,
застегнул  бронзовую, со  львиною головою, прЯжку ремнЯ, проверил, здесь  ли
кожаный мешочек с  греческими иперперами  и итальЯнскими  дукатами,  а также
нож, огниво  и каменнаЯ краскотерка, привешеннаЯ к поЯсу там,  где у  других
полагаетсЯ быть оружию.
     - ‚от ты и прибыл на ђусь! - значительно произнес грек.
     ЏокупаЯ раба,  он, нарочито выкликаЯ,  искал пленника из Њосковии, куда
собиралсЯ ехать, и нашел  этого  юношу. ’очнее,  юноша сам пробилсЯ к  нему,
упрашиваЯ купить и отвезти в ђусь, ибо он три  года тому назад  был захвачен
литвинами во времЯ  войны,  продан в  рабство татарам, пас стада  кобылиц  в
степи, обморозил ноги  и потому  был уступлен задешево венецианскому  гостю,
который,  опасаЯсь  турецких  пиратов,  предпочел часть  малоценного  товара
продать на месте, в Љафе. Ќоги у юноши,  впрочем,  уже подживали, хотЯ часть
пальцев  и пришлось отрезать,  спасаЯсь от  трупного  заражениЯ.  ‘о  слугою
”еофан (так звали грека) договорилсЯ следующим образом:  тот довезет  его до
своей  родины,  выучит Языку  и, отработав  свою  полную стоимость  вместе с
дорожными  расходами  господина,  станет  затем свободным человеком. ѓрек не
прогадывал. ЋбещаЯ свободу, он покупал преданность и мог не страшитьсЯ того,
что слуга ограбит его, убежит или, как то тоже бывало неоднократно, выдаст в
руки торговцев живым товаром.
     Њокшана глухо стукнула  о  причал. Ћтдавши кормчему причитающуюсЯ  тому
плату, грек в сопровождении тЯжело нагруженного юноши сошел на пристань.
     Љупленный  раб  тащил мешок с дорогими красками -  несколькими  кусками
лазурита,  киноварью и пурпуром,  кожаную  суму  с  кистЯми и  инструментом,
потребным  изографу, коему приходилось в те  века самому делать все, начинаЯ
от  растираниЯ  красок  и  до подготовки  доски, левкаса и паволоки, которую
наклеивают сверху  доски, прежде чем начать писать икону. Џриезжий грек имел
с собою к тому же несколько книг и инструмент длЯ выглаживаниЯ извести,  ибо
был не просто изографом-иконописцем,  но и мастером самой сложной, фресковой
живописи. ‚  круглой деревЯнной  коробочке на поЯсе у  него хранились свитки
грамот, удостоверЯющие, кто он  и  откуда, причем одна из них была подписана
самим патриархом ”илофеем.
     Ќа пристани  осанистый боЯрин  в летнике  с  откинутыми назад рукавами,
сощурЯсь, озрел  тюки, бочки и Ящики, махнул рукою,  приказав нести в клеть,
где  взвешивали  товар  и  брали мытное  и  лодейный  сбор,  на грека поднЯл
недоуменный взор,  обозрев  с  удивлением  голенастого,  худого и  косматого
путника, однако, услышав слово "изограф",  пожевал  ус, подумал,  кивнул  на
мешок за плечами раба: "Ђ тамо што?" - услышав, что краски, потрогав кисти в
отверстой длЯ показа суме, вопросил:
     -  „рагих  камней  не  везешь? џхонтов  тамо,  бирюзы,  лалов?  -  ѓрек
решительно потрЯс головой, намерЯсь было Явить весь свой нехитрый  скарб, но
боЯрин, подумав, махнул рукою:
     -  Ќа владычный  двор  вали, к  „ионисию!  -  €  отвернулсЯ,  пропускаЯ
художника на берег.
     Џоминутно  оглЯдываЯсь,  грек  надолго замирал  пред каждою  диковиной,
каковою длЯ него  оказывались то резные ворота терема, то две бабы с ведрами
в вышитых домотканых запасках, то мужик в серой холщовой рубахе распоЯскою и
в лаптЯх, обтесывающий  новую воротную верею, вырубленную из цельного ствола
с   корнем,  -  он  даже  повертел  головою,  знаками  вопросив,  как  мужик
намереваетсЯ ставить столб, вниз  ли или  вверх корнЯми, и только понЯв, что
корень будет зарыт в землю,  удоволенно  покивав  головою, двинулсЯ  дальше.
‡аметив  наконец,  что слуга  совсем  изнемог, грек  начал  оглЯдыватьсЯ  по
сторонам, ища харчевню.
     - —его ето он? - окликнула баба от калитки. ‘луга, отираЯ взмокший лоб,
посетовал:
     - „а вот, приезжие мы, путники, изнемогли совсем!
     - Ђ зайдите, зайдите молочка испить! - живо откликнулась баба.
     ѓрек, пригнувшись и едва не разбив лоб о притолоку, пролез в жило.
     ЋглЯнул любопытно двухцветную - Янтарно-желтую понизу и черную  поверху
от приставшей сажи - горницу, присел, оглЯдываЯсь, за  стол  у маленького, в
полбревна,   прорубленного  окошка.  „ождав,  когда  пенистаЯ  белаЯ   влага
наполнила  берестЯные  кружки, поднЯл  свою, осторожно выпил  и тотчас  стал
рассматривать  прихотливый  берестЯной  узор,   видно  вырезанный  тоненьким
ножичком и  наложенный в  несколько слоев вокруг  сосуда.  •озЯйка  отрезала
кусок хлеба, налила еще молока, пожалилась на жарынь:
     - ЋпЯть ни капли дождЯ!  ‚ерно, и сенов и хлеба не станет! - ‚опросила,
верно ли, что в Ћрде мор. ‚оздохнула всею грудью, примолвила обреченно:
     - ‚ скорости и до нас дойдет!
     - € кони мрут? - вопросила заботно опЯть.
     - € кони! - ответил слуга.
     - € коровы?
     - € коровы тоже!
     - Љоровушек-то  жалко! -  горестно  покачала головою  хозЯйка. -  ЋпЯть
липову  кору  толочь!  - € тут же, заметив, что у гостей  опорожнены сосуды,
налила  еще  молока из  глинЯной, грубо украшенной  зеленою и  белою поливою
кринки.
     - Џейте, пейте, с дороги, дак!
     Љогда грек предложил ей плату, баба даже руками замахала испуганно.
     - то ты, што ты, батюшко! ‚ек того не бирывала! Џутника  не напоить, с
гостЯ плату взЯть -  грех непростимой!  - €  уже на  походе,  когда  путники
выбирались из  жильЯ, ополоснув,  сунула  слуге  в руку  берестЯной  узорный
туесок-кружку. - Џередай хозЯину своему, любовал, дак!
     ’аково  было первое  знакомство  ”еофана  ѓрека  с ђусью.  €,  сама  не
подозреваЯ о  том,  безвестнаЯ нижегородскаЯ баба  эта больше  сделала,  чем
последующие сановитые  хозЯева, кнЯзьЯ и епископы, принимавшие византийского
мастера, длЯ того, чтобы изограф, приехавший только лишь выполнить несколько
работ по  заказу местных  володетелей, похотел затем остатьсЯ в этой  стране
навсегда, сделав Њосковию своею второю родиной.
     ѓрек-изограф продолжал идти, как он и шел допрежь,  рассматриваЯ все по
сторонам, что находил достойным вниманиЯ, и откладываЯ в памЯти своей.
     ‚  улицах стоЯла  пыль, было жарко.  „о  двора  епископа они  добрались
только к полудню. —удного, с голыми икрами, путника остановили в воротах, но
потом  вышел старший придверник  и, услышав греческую  речь, провел гостЯ  в
покои  епископа.  ѓреку со  спутником предложили омыть руки  и  проводили  в
трапезную,  не  разделЯЯ  господина  от  раба, как  полагалось  бы  в  Љафе,
Љонстантинополе или ѓалате. ‚прочем, обычаи тут устанавливал сам „ионисий.
     …пископ принЯл изографа ввечеру.  ѓреческий Язык  он  знал превосходно,
грамоты, привезенные  ”еофаном,  лишь  проглЯдел,  больше  присматриваЯсь  к
самому  мастеру. €зограф, в  свою очередь,  сразу же оценил жгучий взглЯд  и
решительность лица русича, его  краткую, полную сдержанной силы речь, в коей
он   немногими  строгими   красками  набросал  нынешнее  состоЯние   страны,
раздираемой сварами кнЯзей  и  угнетаемой агарЯнами, "рекомыми половцами или
татарами",  - как несколько витиевато  изобразил  „ионисий  ханов  Ћрды и их
кочевое войско.
     - ѓорестное угнетение православных! ‘корбь,  и  нужа, и гнев ѓосподень,
сведомый на ны! Ќыне паки в стране иссохли нивы, близит глад и мор на люди и
на рогатый скот такожде! € беда та опЯть же надвигаетсЯ на  нас от безбожных
куманов! ‹юдин, зашедший во  храм, возведЯ очи горе, должен узреть не покой,
но  боренье духовное! „олжен  постигать  телесными  очами то,  о  чем  речет
ѓригорий  Џалама: Яко смертный  муж в борении  постигает бессмертную энергию
горнЯго света!
     ”еофан склонил голову. „алее они оба целиком перешли на греческую речь,
и уже епископ, прерываЯсь, начинал внимать ”еофану.
     -  Ќе был  в  ѓалате, не  зрел!  - произнес „ионисий наконец, оканчиваЯ
беседу и  вставаЯ.  - Ќо егда  возможешь изобразить  красками то, о чем ныне
глаголал,  тебе,  и  паки  тебе поручит кнЯзь „митрий  ЉостЯнтиныч, по слову
моему, подписывать созданный им два лета назад храм ЌиколаЯ ‘вЯтого!
     ‚  ближайшие дни  греческий мастер  получил  келью,  корм  и  несколько
русских подмастерьев. Ћн  тут же поручил им  готовить доски длЯ пророческого
рЯда  нового  храма, а  сам взЯлсЯ писать  "„еисус"  в полтора  человеческих
роста, почему уже  к концу  второй  недели  от  любопытствующих  приходилось
очищать мастерскую.
     ђаботал  ”еофан Яростно. Љогда возник на доске писанный  в полный  рост
€оанн Џредтеча, сам кнЯзь  ЯвилсЯ к художнику вместе с епископом и боЯрами и
долго рассматривал  то  образ, полный  какой-то  неслыханной  доселе  силы и
рдеющего, словно бы изнутри пробивающегосЯ наружу,  огнЯ, то всклокоченного,
с голыми  жилистыми  руками, в одном хитоне, перемазанном красками, мастера,
который  писал  прЯмо по подготовленной доске, без  перевода  и оттиска,  не
заглЯдываЯ  ни в  какие  подлинники.  „митрий  Љонстантиныч живопись  любил,
понимал в ней  и, справившись с первым ощущением  необычно тревожного, что и
привлекало и  отвращало в письме грека, в конце концов одобрительно  склонил
голову и, пошептавшись с епископом, осторожно покинул покой. „ионисий взошел
полчаса спустЯ,  удоволенно сиЯЯ, повестив,  что храм Ќиколы кнЯзь  поручает
расписывать ”еофану  и  просит  его руководить изографами-русичами,  которых
всех передает под его начало.
     ”еофан,  у  которого  после   бурных  приступов  вдохновениЯ  наступало
опустошение  (сейчас  подошел  именно  такой  час),  токмо  помавал  главою,
измученно поглЯдев на епископа. Ќо „ионисий, сжившийсЯ с изографом, которого
за протекшие дни выучилсЯ понимать вполне, не оскорбилсЯ тем нимало и, выйдЯ
из  покоЯ,  приказал эконому  озаботить себЯ доставкою твореной  извести  из
‘уздалЯ,  где  она доспевала  в  Ямах,  устроенных  еще  рачением  покойного
ЉостЯнтина ‚асилича, когда он только-только задумывал перебиратьсЯ в Ќижний,
и собирать мастеров.

        ѓлава 65

     ‚ один из дней  ”еофан, идучи на работу в собор, был остановлен толпами
горожан, запрудивших улицы. ђаздавались крики, возгласы, вопли.
     -   “шкуйники?  -  вопросил  он,  ибо  на   днЯх  слышал  про  северных
новгородских разбойников, пограбивших ‚Ятку, Ѓулгар и всю ‚етлугу.
     Џоскольку ему сказывали и  о давешнем набеге охочих молодцов на Ќижний,
то художник вообразил, что прошедшие ‚олгой грабители ворвались в город.
     - “шкуйники?! - спрашивал он, вертЯ головою, зажатый в мЯтущейсЯ толпе.
     - ’атары! - ответили ему.
     ‚  самом деле,  по  улице ехали на конЯх косматые  степные всадники. Ќа
набег  это,  впрочем,  было  непохоже.  ‘тепнЯки не  обнажали оружиЯ,  разве
изредка, взмахнувши плетью, отшибали с дороги зарвавшихсЯ смердов.
     Џочти не понимаЯ русской речи, он ухватывал происходЯщее больше глазами
и ухом, ловЯ музыку ропота, то жалобного, то грозно-негодующего.
     …жели  татары свои, почему  такие крики и шум? ’атар  было много, очень
много, и когда они прошли, ”еофан с трудом пробилсЯ на епископский двор.
     ‘луга, ‚аско,  как он сам себЯ называл, изъЯснил, наконец, ”еофану, что
происходит  в  городе.  ЋказываетсЯ,  Явились  Њамаевы послы  с дружиною,  и
дружина в  тысЯчу или  того более  душ.  ’ребуют  подарков, кормов, начинают
грабить, уже разорили торг, с  горожанок срывают головные уборы и украшениЯ,
выдираЯ  серьги  из  ушей. ‘ловом,  все так, как  бывало когда-то, при  хане
“збеке. ‘ловно вернулись  прежние времена, словно  не было сокращениЯ дани и
ослабы от татарских баскаков и послов.
     ‚ этот день ему не работалось. „а и две трети подмастерьев  пропадало в
улицах. ѓород шумел, не затихаЯ, даже и в ночь. ‚ иссохших проулках столбами
стоЯла пыль. ѓорожане боЯлись пожаров, и это увеличивало сумЯтицу. ”еофан  в
конце  концов  бросил  кисть и, кликнув  холопа, вышел на площадь. Ћткуда-то
несло дымом и запахом подгорелого мЯса, глухо гомонили ордынцы, город шумел,
там и тут перебегали какие-то тени.
     Ћн ожидал  узреть то  же, что  в  Љонстантинополе:  растерЯнную  чернь,
ратников,  древками  копий расчищающих  дорогу,  - но тут  было нечто  иное,
неведомое ему  и грозное. Ќавстречу молча валила толпа оборуженных топорами,
вилами, рогатинами и дрекольем мужиков. Џередовой Яростно выкрикивал что-то.
     - Ћ чем он? - вопросил ”еофан.
     - „а год тЯжел! - отозвалсЯ холоп. - Ѓают, хлеба нет, мор, а  тут татар
нанесло, корми их да ублажай! Ќе хотЯт, вишь!
     "Ќе хотели"  русичи  совсем не так, как византийцы.  ‡а первой  ватагой
двигалась  втораЯ.  •удожника  грубо остановили. Љто-то  схватил  ”еофана за
локоть.
     - Ќе с ними?
     - Ќе видишь, грек! - громко возразил второй.
     Џеред лицом ”еофана  качалась широкаЯ, бычьЯ,  косматаЯ морда хмельного
мужика. Ќесло пивною брагой.
     - ѓрек! - вымолвил он, прибавив неподобное, и отпихнул изографа к тыну.
ќти тоже были все оборужены, на иных посверкивали даже брони.
     ”еофан потер ушибленное плечо,  провожаЯ  глазами, старалсЯ  отчетливее
запомнить буйный лик горожанина.
     -  ‚осстание? -  вопросил он. •олоп ‚аско  молчал,  дыша  тЯжело. џвно,
боролсЯ  с  собою, желаЯ  кинутьсЯ  вослед мужикам, и  только  благодарность
вытащившему  его из Ћрды греку мешала  холопу  тотчас бросить  господина  и,
схватЯ что попало под руку, бежать за толпой.
     “тром, прикорнув  часа  на  два, ”еофан  проснулсЯ оттого, что тревожно
били колокола. Љолокола, захлебываЯсь, трезвонили по всему городу. Ћн встал,
накинул  верхнее платье. ‚аско, с покрасневшими от  бессонницы глазами, ждал
его,  давно одетый, а  может,  и не  раздевалсЯ  вовсе,  а, проводивши вечор
господина, снова устремил на улицу? ”еофан не спрашивал.
     ‚ церкви было  не пробитьсЯ. €з ропота и выкриков  толпы слуга выуживал
длЯ него необходимые, чтобы хоть что-то понЯть, слова.
     ’атары погромили церковь в слободе. Ћдрали серебрЯные оклады с икон.
     ‹юди  ждали,  что скажет  епископ.  „ионисий  ЯвилсЯ  над  толпою,  как
воплощенный гнев ѓосподень. ‚есь смысл  бросаемых  им с амвона огненных слов
сводилсЯ к одному:
     - „околе! „околе терпеть грабежи, насилиЯ, ругательства свЯтынЯм?
     „околе мирволить безбожным Язычникам и бесерменам сущим? —его еще ждете
вы, граждане нижегородские, вы, великаЯ ђусь?!
     € -  стронулось. ‘огласный уже не ропот, рев ответил епископу. ‘мерды с
исступленными  лицами пробивались  наружу. ЉнЯжеской сторожи нигде  не  было
видать,  верно попрЯтались.  ”еофан, как и  прочие,  не  ведал, что ночью  у
епископа с кнЯзем была прЯ, и кнЯзь, не сумевши уговорить „ионисиЯ, уступил,
скрылсЯ, оставив город и татарских гостей на волю Ѓожию, а точнее  - на волю
своего воинственного епископа.
     Ќа площади перед собором неожиданно Явились несколько татар в оружии, и
- началось!  Џрижатый  к стене собора, стоЯ на паперти в  стеснившейсЯ толпе
нищенок и калек,  ”еофан узрел, как разом истаЯли все заборы вокруг площади,
как  в  жутко очерченный просверком стали круг  ворвалсЯ смерд  с  ослопом и
оглушил татарина ударом  по  голове и как толпа шатнулась,  дернулась, кольЯ
взмыли над  головами и кучка обнаживших оружие ордынцев была разом  смыта  и
затоптана воющею толпой.  Ђ колокола  продолжали бить, вызваниваЯ набат, и в
их высоком голосе, в волнах прокатывающегосЯ по площади гомона и рева тонули
визги и вопли избиваемых.
     Џолторы тысЯчи татар  были уничтожены, выбиты, вырезаны в  какой-нибудь
час  озверелою,  потерЯвшей  всЯческое человеческое  подобие толпою  и  теми
вооруженными дружинами горожан, что сходились ночью, окружаЯ кнЯжеский двор.
     ЉнЯзь с дружинниками с  трудом сдерживали  горожан, рвущихсЯ  в палаты,
защищаЯ самого  татарского  посла  ‘арайку  и  его  знатных  мурз  с ближнею
дружиной, что, перепав, прЯтались за спинами русичей. ‚ конце концов „митрий
ЉостЯнтиныч сам ЯвилсЯ на площадь к народу и клЯтвенно, осенЯЯ себЯ крестом,
обещал  держать   спасенных  татар  взаперти,  на  воеводском   дворе,   Яко
заключенных, отнюдь не пускаЯ их в город.
     ‚се это  слышал, вернее,  видел  ”еофан  и  не удивил тому,  что  слуга
воротилсЯ к нему много спустЯ раненный, но с сиЯющими глазами, и пока ”еофан
сердито перевЯзывал ему грудь, рассказывал, захлебываЯсь, как резали татар в
торгу.
     “ложив холопа,  ”еофан прошел в  мастерскую и сел на трехногий табурет,
прЯмь начатого им "‘паса". Ќет! ‡десь, в  ђуссии, ‘пас  должен был  быть  не
таким!  Ќе вознесенным  горе, надмирным и  недоступным  охлосу, но  столь же
неистово-страстным и  токмо возвышенным  над низменною природою бытиЯ!  „а и
само понЯтие "охлос"  - толпа, подлаЯ чернь - здесь,  на  ђуси, врЯд ли было
применимо! „емос, народ!  Љак  они сумели  в  одну ночь, без кнЯзЯ,  создать
дружины, почти армию, ибо с тою, виденной им  только что,  безоружной толпою
татарскаЯ тысЯча справилась бы с легкостью!
     Ћн еще  раз  внимательно  и  пристрастно оглЯдел  прорись  образа.  „а,
изображение никуда не годилось! ‡десь, на ђуси, надобно было и писать иначе,
чем  в  Љонстантинополе  или  ѓалате. ‡десь  улица  врывалась в храм, и храм
отверзалсЯ на  площадь. Ќеведомо, слышали ли сии смерды  что-нибудь о  свете
”аворском и  ѓригории Џаламе, но  те незримые  энергии, коими ѓосподь творит
мир, зримо присутствовали в них, в этой грозной толпе, и должно живописать о
них и длЯ них именно так! Ѓорением „уха побеждаЯ борение страсти и во плоти,
пронизанной огнем, ЯвлЯЯ высоту и величие ѓорнЯго!
     Ћн сам  аккуратно разбил Яйцо,  тщательно  растер краску (ни  одного из
русских помощников не было с самого утра), нерешительно приблизилсЯ к еще не
написанной  иконе.  Џервые  очерки давались  с трудом,  рука  утратила былую
уверенность, за линией  не  чуЯлось силы,  но  вот  -  это  приходит  всегда
нежданно,  и этого никому не изъЯснить - его как бы  повело,  потЯнуло, рука
все  увереннее  вела и  вела  линию,  нечто открывалось  ему,  веЯло  тут, в
воздухе. „олжно быть в такие-то мгновеньЯ и нисходит озарение высшей силы на
изографа! Ћн  бил  Яйца,  мешал  с пивом и уксусом, растирал  краски,  макал
кисть, накладывал, убирал  лишнее -  все,  будто во  сне.  Ћбраз рос, Яснел,
пронзительно  проступал на  белой  поверхности левкаса,  сам собою  создаваЯ
глубину,  невесомо-бестелесный   и  полный  жизни,  требовательно-строгий  и
пронизанный неземным пламенем...
     € уже ввечеру, накладываЯ белилом последние безошибочные движки,  почти
терЯЯ сознание от усталости и наступающего упадка духовных сил, он, оглЯнув,
заметил столпившихсЯ учеников  и  выползшего  из  кельи ‚аска, который  тоже
смотрел  молча,  придерживаЯ  повЯзку.  €,   узрев   ужас  восхищениЯ  в  их
устремленных к образу ‘паса глазах, понЯл, что ныне сотворил должное.

        ѓлава 66

     ‚  ограде ’роицкого монастырЯ ржут  кони.  Џарубки в  богатом платье  и
оружии  вЯжут  лошадей к коновЯзЯм. Њолодой, в облаке первой  мЯгкой бороды,
белозубый  и румЯный, кровь  с молоком,  сиЯющий  улыбками кнЯзь  в  светлом
травчатом  летнике, в щегольских  зеленых,  шитых шелками и жемчугом сапогах
идет  по   монастырскому  двору,  обходит  или   перепрыгивает  пни,  летник
расстегнут,  откинутые  рукава  и  полы  свободно  полощут  по  воздуху,  на
суконной,  с отворотами  и  круглым бархатным  верхом  шапке соколиное  перо
укреплено  большим  изумрудом,  вышитаЯ сказочными узорами и  цветами  грудь
рубахи  сверкает, точно дивный сад, поЯс  украшен серебрЯными  капторгами  с
гранатами и бирюзою, ножны дорогого, аланской работы ножа - в золоте.
     ‘ергий ждет, стоЯ у крыльца  и  улыбаЯсь ответно.  Ћн в летнем холщовом
подрЯснике,  перепоЯсанном  даже  не  ремнем,  а  веревкою,  и   в  суконной
заношенной донельзЯ шапке, похожей на небольшое перевернутое ведро.
     ЉнЯзь, ‚ладимир  Ђндреич, весь, с ног до головы,  струЯщийсЯ  радостью,
роскошью и красотою, легко и картинно опускаетсЯ на колени, кланЯетсЯ старцу
в землю, ждет, не подымаЯ головы,  благословениЯ и встает только после того,
как ‘ергий  легко  осенЯет его  крестным  знамением. –елуЯ твердую, пахнущую
смолою, дымом и ладаном руку, ‚ладимир произносит вполгласа:
     - Љ тебе, отче! ‘ великою просьбою!
     ‘ергий кивает,  он  уже понЯл и приблизительно догадывает, о чем  будет
кнЯзев запрос.
     ђастесненный  к ограде  народ  - несколько  крестьЯн и старух странниц,
приволокшихсЯ в монастырь по своим надобностЯм: кому нужда дитЯтю окрестить,
кому отпеть  покойника, кому освЯтить новое хоромное  строение  или окропить
свЯтой водою  болеющую скотину,  кому просто  глЯнуть  на ‘ергиЯ, к которому
наезжают кнЯзьЯ  и  боЯре,  а он, вишь, даже шелковой оболочины не  завел! -
теперь они во все глаза наблюдают редкое зрелище: знатного боЯрина, кнЯзЯ ли
в дорогом  зипуне, коней под  узорными седлами,  покрытых попонами из тафты,
кнЯжеского скакуна с узорной чешмою на груди - вздыхают, любуютсЯ красотой.
     ‘ергий  восходит  по  ступенЯм своей  кельи,  прикидываЯ на  ходу, кого
оставить игуменствовать вместо себЯ, ежели брат ‘тефан того не восхощет.
     ‚  келье ‚ладимир Ђндреич, осенив себЯ крестным знамением, крепко, руки
в  колени,  садитсЯ было  на  самодельный  столец,  но  ‘ергий  мЯгко, одним
движением, дает ему понЯть, что юный кнЯзь нарушил устав.
     -  ЏомолимсЯ,  сыне!  -  говорит  он, и  ‚ладимир  готовно  вскакивает,
становЯсь рЯдом  с ‘ергием перед  божницею.  Џосле молитвы,  опЯть не  тратЯ
излишних  слов, одним лишь  мановением  бровей,  троицкий игумен  вопрошает,
постилсЯ ли кнЯзь и не  вкушал  ли пищи с  прошлого вечера? ‚ладимир  вертит
головою:  "Љак же!  Љонечно нет!" € ‘ергий  ведет  его в  храм.  ЋбеднЯ  уже
окончилась, и он причащает кнЯзЯ свЯтых тайн прЯмо в алтаре.
     Љогда они возвращаютсЯ в келью, Њихей уже поставил на стол лесные Ягоды
в деревЯнной чаше и квас. ЉнЯзь с удовольствием пьет, озираЯ келью, полную в
этот  час  мЯгкого  солнечного  сиЯниЯ,   несмотрЯ   на  крохотные   оконца,
прорубленные с истинно крестьЯнским бережением к теплу.
     - ѓород  у  менЯ!  -  говорит он,  обтираЯ усы. -  ‘ерпухов строю! -  €
чуетсЯ,  по тому откровенному  удовольствию, которое звучит в голосе  кнЯзЯ,
что созидание  города длЯ него много более,  чем обЯзанность, но и любовь, и
утеха, и гордость - все тут! - €з единого дуба стены кладу! - хвастает он.
     - € дани все отменил! € гостЯм даю леготу! ‚от! € со  сторон призываю -
селись, кто восхощет! Ќаместником мой окольничий, џков ћрьич, Ќовосилец! - €
опЯть в ликующем голосе двадцатилетнего кнЯзЯ звучит и поет упоение радости.
„авать, дак полною мерою! - словно бы говорит он.
     -  Њонастырь! - произносит,  утверждаЯ,  ‘ергий,  и кнЯзь, не удивлЯЯсь
ему, кивает согласно.
     - Њонастырь!  •очу, отче, дабы сам,  своими руками... € избрал, и место
означил... - ‚ладимир краснеет, делает движение пасть на колени опЯть.
     ‘ергий удерживает его, думает.
     -  ЂфанасиЯ с  тобою пошлю,  игуменом! -  твердо решает он и, воспрещаЯ
дальнейшие просьбы кнЯзЯ, договаривает:
     - ‡аутро поедь, кнЯже, к себе, а Яз, не умедлив, грЯду за тобою!
     ‚ладимир кивает. Ћн  счастлив.  ѓрешным делом, захватил даже с собою на
всЯкий случай покойного верхового конЯ,  ведаЯ конечно,  что  старец повсюду
ходит пеший, но... все-таки!
     Ќазавтра  блестЯщаЯ  вереница  всадников,  сверкаЯ  оружием и  одеждой,
втЯгиваетсЯ на узкую тропинку, постепенно исчезаЯ в лесу. „ружина ‚ладимира,
кроме  одного лишь думного  боЯрина,  не старше своего кнЯзЯ. ‚се они только
что  отстоЯли службу,  причастились  и  теперь уже  весело хохочут, шуткуют,
горЯча коней. ‘ергий, проводивший кнЯзЯ  до  ворот, следит взглЯдом ликующую
толпу молодежи  и на  лице у  него  добраЯ улыбка наставника,  коему  весело
зреть, как резвЯтсЯ на отдыхе  ученики, покинувшие  на мал час тесный  покой
училища.
     ‘ам  он  выходит  назавтра,  в  ночь,  в  дорожной  суконной  срЯде,  с
плотницким топором за поЯсом и с  посохом, провожаемый одним лишь Ђфанасием,
коему надлежит принЯть игуменство в еще не созданном общежительном монастыре
"на  ‚ысоком",  церковь  которого,  во  имЯ  ‡ачатиЯ  ЏресвЯтой  Ѓогородицы,
преподобный заложит своими руками уже через несколько дней.
     Ќикнут хлеба. џровое уже погорело полностью. ‘ ’роицы - ни капли дождЯ.
„ва инока идут по дороге, минуЯ деревни, где мычит погибающаЯ скотина: Ящур,
"мор на  рогатый скот,  кони  и люди",  как записывал  летописец.  ’олько  в
укромности, под лесом и в низинах, растет хлеб, только маленьких однодворных
деревень в чащобе лесов не  досЯгнул мор.  Ќа дороге  лежит вспухшаЯ, мерзко
пахнущаЯ корова. ‘ергий идет к ближней деревне за заступом. ђоют Яму. „олгою
вагой спихивают туда корову, забрасывают землей.
     Ќочуют  в лесу.  ‘осут захваченные из дому сухари. ‚ Њоскву,  в ‘имонов
монастырь, они  попадают  назавтра  к  вечеру.  Ќезаметно  длЯ  себЯ  ‘ергий
разучилсЯ  ходить быстро,  по  шестьдесЯт-семьдесЯт  верст в  сутки,  как  в
молодости. Љороче становитсЯ жизнь и длиннее дороги. €  именно  теперь времЯ
особенно дорого!
     Џоздно  ночью  (Ђфанасий уже спит)  ”едор досказывает  дЯде  московские
новости: о погроме татар  в Ќижнем; о том, что юный кашинский кнЯзь ‚асилий,
замирившийсЯ было с Њихайлой после  смерти отца, поссорилсЯ вновь с тверским
великим кнЯзем и прибежал на Њоскву, а значит, вновь стало возможным  ратное
размирье; что болеет тысЯцкий; что мор, распространЯЯсь по земле, уже достиг
ЏереЯславлЯ и ђузы; что пришлые иноки с трудом и скорбию привыкают к навыкам
общежительства...
     Ќаконец они гасЯт свечу и укладываютсЯ спать, рЯдом,  на одной постели.
€  ‘ергию,  когда  он  уже  засыпает,  слушаЯ  тихое  дыхание ”едора,  вдруг
становитсЯ единовременно  горько и сладко,  он  почему-то  вспоминает  давно
покинутый  дом, ђостов, откуда нет-нет да и приходЯт к нему в обитель иноки,
почитающие и до сих пор ‘ергиЯ "своим", ростовским, угодником...
     ’ихое  веЯние жизни,  простой, земной, незаметной, той,  которою жил до
самой смерти своей его и ‘тефанов младший брат Џетр, жил, и умер, и погребен
в •отькове, и наврЯд кто даже  теперь вспомнил  бы  о нем, ежели не  они  со
‘тефаном!
     - ѓосподи! - произносит он одними устами и повторЯет:
     - ѓосподи!
     “крепи менЯ! Ѓольше ли Я прочих? ‚едь и Я грешен, и страстен, и одержим
унынием, как  и  все! € свершаю подвиг с  тем же усилием воли, какое надобно
любому смертному!
     ”едор спит, беспокойно вздрагиваЯ.  Ћн недосыпает,  недоедает, он очень
спешит,  видимо, чувствуЯ, что срок жизни его не столь долог, как у учителЯ,
и надобно успеть свершить все задуманное при жизни своей...
     ѓород  строЯт тысЯчи  народу.  ѓолод согнал на  строительство ‘ерпухова
мастеров аж из-под ЊожаЯ и „митрова. “хают дубовые бабы, звучит несмолкаемаЯ
частоговорка  топоров, вереницею отъезжают телеги, нагруженные землей. ѓород
строЯт  тысЯчи,  и два  инока  в  посконине,  мерно проходЯщие с