лоскою немецкой шапкой с
пером заморским.  €ван сел.  “ставно, по чину, уселись боЯре. ‘луги внесли
горЯчую мЯсную уху,  разлили мед. €ван, по своему обычаю, потЯнулсЯ сперва
к блюду с мочеными Яблоками.  Ќемец, не трогаЯ вилки, орудовал ножом, рвал
и грыз мЯсо, крупно глотаЯ. ‘вои боЯре не отставали от иноземного гостЯ, и
за столом на времЯ установилась сосредоточеннаЯ тишина.  €ван вкушал мало,
больше наблюдал за  гостем.  ’от наконец откинулсЯ на  лавке (уже подавали
кашу  и  кисель),  многословно благодарствуЯ великого кнЯзЯ владимирского.
<‘ейчас  начнет  обинЯком  просить  пути  до  ‘араЯ!>   -   подумал  €ван,
утверждаЯсь все более в  том,  что ЃЯконт прав:  пущай торгуют с  Њосквою!
‚идно,  и  тверичи не  очень им  потворствуют,  да нынче без воли великого
кнЯзЯ и ’верь проезда в Ћрду не решит!
     Ќемцу  отвечали  свои  боЯре.  Џостепенно завЯзалсЯ разговор.  ‘легка
захмелевший немец вздумал поучать русичей (он  добре знал  русскую молвь и
почти не ошибалсЯ в словах). ЃоЯре горЯчились. €ван слушал с любопытством.
Џослы иноземные были еще внове длЯ него,  и он тщилсЯ понЯть, что же самое
главное  в  этом  зарубежном  госте?  —то  кроетсЯ  за  шелухою  слов,  за
цветистыми и высокоумными славословиЯми великому русскому кнЯзю?  ѓордость
он уже понЯл.  ЏонЯл и скрытое небрежение и небрежению тому усмехнулсЯ про
себЯ,  не дрогнув и не изменЯсь лицом. Џрав ЃЯконт, прав! Ќа ‚олгу пускать
их не след!
     Џосол меж тем расхваливал ихние немецкие товары,  высокопарно изрекал
о  законе имперском,  о том,  что только сильный и владетельный повелитель
(тут он  поклонилсЯ €вану) возможет заставить всех горожан и  черных людей
хорошо работать и не ленитьсЯ (<„обро роботати и не ленити себЯ>, - сказал
он.), такоже, как это у них, в земле немецкой.
     Ћ том,  что творилось в немецкой земле, боЯре были, однако, наслышаны
хорошо  и  почали возражать гостю.  €ван  мЯгко,  мановением руки,  утишил
поднЯвшуюсЯ было прю и, впервые разомкнув уста, молвил послу:
     - ‘о скорбью можем сказать, что иноземный гость изрек правду. ‚ наших
землЯх не всюду спокойно,  и проезд купцам зело труден там,  где кончаетсЯ
волость ЊосковскаЯ! Ђ посему лепше вам товары свои обменивать на Њоскве!
     Ќемец растерЯнно уставилсЯ на €вана, с опозданием понЯв, что разговор
поворотил в  сторону,  выгодную русичам,  а  не ему.  Ќо великий кнЯзь уже
склонил голову,  отпускаЯ иноземца,  и тому пришлось,  опЯть с поклонами и
хвалами, покинуть палату.
     €ван,   усмехнувшись  одними  глазами,   оборотил  лицо   к   сердито
взъерошенному ‘орокоуму:
     - Њыслишь, не прав немец сей?
     ‘тарый боЯрин тотчас взорвалсЯ опЯть,  пристукнув посохом, словно все
еще спорЯ с немцем, и сердито глЯдЯ чуть мимо €вановых внимательных глаз:
     - ‡аставить хорошо  работать  плохого  работника нельзЯ!  ’ы  мастера
удоволь! „оброму мастеру дай леготу длЯ работы!
     - ’огда  и  плохой потЯнет учитисЯ мастерству!  -  спокойно поддержал
‘орокоума доныне  молчавший ‚асилий  Џротасьич.  ‘орокоум кинул  глазами в
сторону  молодого  тысЯцкого,   задышалсЯ,   мотнул  головой,   неотступно
примолвил:
     - Џосему!  Џреже люди, потом товар! Ќе о том, что получить, хоть и из
тех земель заморских, а о том, чтобы мастер в нашей земле был ублаготворен
и ревновал о деле своем,  -  вот о чем должна быть главнаЯ дума кнЯжаЯ!  “
нас почни прижимать,  стойно тому,  как в немецких землЯх ихних,  и все по
лесам разбежат,  и  все кнЯжество запустеет!  Ђльбо запьют,  али в  разбой
кинутси, а уж коли друг друга грабить учнем, тут и конец ђуси ‚еликой!
     ‘орокоум говорил дело.  €вану и  самому не по нраву пришлась немецкаЯ
выхвала.  Џо  своей  многолетней работе на  ћриЯ  довольно познал он,  что
значит плохой работник и  что  значит хороший на  месте своем.  Џлохого, и
верно, ничем не заставишь работать. Ќе заможет!
     <Њастеру -  леготу,  земле -  тишину и закон праведный>,  - продолжил
Љалита мысленно речь  боЯрина.  Ћн  давно  уже  умопостигал сие,  еще  при
митрополите Џетре, когда они вместе переводили и правили уставы, соединЯли
<Њерило  праведное>  с   византийским  <Ќомоканоном>  и  составлЯли  книгу
<‚ласфимию>,  противу еретиков и хулителей церкви направленную.  ’о понЯл,
что никому не надобны скачки и премены, никто не жаждет крушить и ломать -
разве голь перекатнаЯ в  чаЯнии скорой и  недолгой наживы.  Ђ надобна всем
тружающим -  такожде,  как греку ”еогносту каменнаЯ храмоваЯ твердость,  -
твердаЯ вера в  устои,  в  незыблемость власти и  всего,  что  покрывает и
защищает  власть:  добра,  скота,  лопоти,  привычных навычаев и  обихода,
всего,  что  от  дедов  и  прадедов нерушимо и  извечно.  Ќадобна  вера  в
прочность бытиЯ!  ‘мерд ли поставит избу на росчисти, купец ли обзаведетсЯ
хоромами на  Њоскве,  боЯрин ли измыслит двор с  повалушею -  у  каждого и
любого должна быть  надежда на  то,  что,  когда  угаснут силы,  никто  не
выгонит и не выбьет его вон из двора, никто не сгонит с земли, не зазрит и
не обидит,  никто не велит переделывать наново,  а так вот -  в этом дому,
хоромах, терему ли - и умереть позволЯт ему в чести и покое, и детЯм чтобы
оставить цело и  непорушено,  и  быти спокойну и  за детей,  и за внуков и
правнуков.  € в том,  быть может, самаЯ великаЯ и главнаЯ сила власти, что
она  каждому дает уверенность в  завтрашнем дне.  Ђ  вот в  чем величайшаЯ
печаль и беда власти вышней,  что сам-то он, €ван, ныне, став главою ђуси,
менее всех прочих граждан своих уверен в дне грЯдущем!
     ‚с° могут.  Њогут и  в Ћрде уморить.  Њогут и здесь восстать противу.
‘ейчас в  его  руках великий стол.  Ђ  потом?  ‚се  они  равны,  и  тот же
суздальский кнЯзь равен ему, €вану! Ђ уж тверской и подавно! —то важнейшее
должен  содеЯть  он,  ото  всех  отличное,  дабы  передолить  -  навсегда,
насовсем!  -  и  ’верь,  и  ‘уздаль,  и  Ќовгород,  и  прочие грады и веси
русстии... —то?
     „а,  разумеетсЯ,  совокупить землю!  € -  не войной.  Ќе разорЯЯ. € -
чтобы тЯнули к Њоскве,  а не к иным кнЯжествам.  ‘тало,  он прав, что шлет
Њину с Љочевой в ђостов за неукоснительной данью! €наче - с чего же брать!
‡орить Њоскву нельзЯ!
     ‘трого подумал так и вдруг невольно прикрыл глаза, такою резкою болью
прошло воспоминание:  узкаЯ Њашина рука, прохлада ее слегка потной ладошки
на  его заботном челе...  €  увидел ее всю,  и  словно нежною болью овеЯло
сердце: Њаша, любимаЯ дочь, нынешнЯЯ кнЯгинЯ ростовскаЯ, и Њина с Љочевой.
‘еребро. ЏроклЯтое серебро длЯ проклЯтой Ћрды!
     Ќет,  он прав,  все равно прав!  €наче бы не было такой боли и  такой
нежности в сердце. Ћн никого не обманул. Ћн просто не может иначе!


        ѓ‹Ђ‚Ђ 3

     ЃоЯре ушли.  ‘луги начали прибирать со столов.  €ван, помедлив, вышел
из покоЯ.  …го ждали дела,  и он, даже думаЯ о Њаше, не имел права медлить
сейчас. Њина ждал.
     - ‘еребра много в домах боЯрских,  у горожан в скрынЯх. Џущай с жонок
колтки и чепи сымают!  -  €ван,  вперЯЯ взор в преданные глаза Њины,  знал
сейчас,  что похож на брата ћриЯ и еще, быть может, на тот жестокий ‘пасов
лик,  но,  и знаЯ,  не смЯгчил ни взора, ни слов. ‡а Ярлык ростовский было
дано столько,  что даже и ћрий не вдруг решилсЯ бы на такое.  Ђ взЯть надо
было вдвое.  €  пущай Њина с  Љочевой это  поймут,  пущай деют с  насилием
великим,  но соберут ростовскую дань! ќтот его замысел не должен пропасть.
€наче -  не стоЯть великому кнЯжению.  € это было первое,  чего не мог, на
что  не  решалсЯ Њихайло ’верской.  Ђ  он,  €ван,  <тихий и  скромный>,  -
решилсЯ.  Џускай его  заклеймЯт,  Яко  татЯ,  но  он  сим серебром соберет
воедино ђусь! € пусть черный народ тЯнет к Њоскве!
     Њина мЯлсЯ, получив грамоту, все не уходил. ђешившись наконец, ударил
челом. „вое оружных дворЯн Њининых сблодили: разбили обоз купеческий, да и
над смердами деЯли сильно,  как узнано было на правеже.  € теперь оба были
повинны казни.
     €ван  внимательно поглЯдел  в  глаза  боЯрину.  ‘казал  чуть  хрипло,
голосом покойного брата:
     - Ѓаловали люди твои и допрежь,  при ћрии!  € это мне ведомо! ‹юдишек
разбивали отай, было?!
     Њина понизил глаза:
     - Ѓыло,  кнЯже!  „ак прочие робЯты в  сумненьи теперича,  как бы то и
им... ‚си огорчены, вишь! - ‘казал и поперхнулсЯ - так темен и страшен был
сейчас недвижный взор €вана.
     - ‘кажи молодцам,  -  произнес тот  с  тихою медленною силой,  -  что
грабить своих,  это - себЯ самого сожирать! Ќи разрешить, ни простить сего
кнЯзю немочно! Љогда бьют своих, это конец! - почти выкрикнул он, возвышаЯ
голос.  -  Љонец власти,  Языка,  земли, всего сущего в ней! ’ак и погибла
ђусь при Ѓатые!  Џущай поганые режут друг друга!  Ќе  мы!  -  Ћн  примолк.
„оговорил спокойно:  -  Њне во кнЯжестви своем потребны тишина и от татьбы
бережение.  ‡лодеи те будут казнены завтра из утра.  Ќа Ѓолоте.  Џриведешь
дружину,  пущай поглЯдЯт:  умнее станут впредь! Ђ прочим скажи: и им то же
будет,  да и тебе, боЯрин, не сносить головы, ежели на Њоскве разбои учнут
творить! Џосылаю тебЯ в ђостов, тамо и зипунов добывай своим холопам!
     Њина ушел. ’ут было все Ясно. <ђобЯты> поозоруют в ђостове досыти, но
серебро соберут.  Ђ как иначе? Џрежним ћрьевым молодцам не дай воли - и на
Њоскве не удержишь от разбою!  Џусть уж в ином кнЯжестве шкоды творЯт.  Ћн
прикрыл глаза,  представил себе  завтрашнее позорище,  что  неволею придет
зрети и ему самому:  помост с плахой,  толпу горожан,  купцов и смердов, с
радостным любопытством взирающих на  зловещую исправу,  -  не часто казнЯт
дружинников на  Њоскве!  -  позорную телегу с  двумЯ  Њиниными <робЯтами>,
палача в  красной рубахе,  свЯщенника со крестом и  то,  как жадно и долго
целуют крест обреченные смерти,  и  последний жалобный крик,  и  кровь,  и
тЯжело  падающие  в  корзину  головы,  и  ропот  и  шум  толпы,  вздохи  и
возглашениЯ  жонок,   невесть  с  чего,  словно  на  скомороший  праздник,
прибегающих кажен раз позоровать на казнь.
     ‚се  ж  таки гнев опустошил его  преизлиха.  ‹об  был в  испарине,  и
должный покой долго не снисходил к душе.  ‘ тем большим облегчением ступил
он,  после полудневного перерыва,  за порог книжной палаты, где переставал
быть властным,  а становилсЯ только мудрым и где не позволЯл себе никакой,
даже невольной грозы.  (Ђ  меж  тем изограф-иконописец узрел и  тут в  нем
сугубую твердоту!)
     Ћн дорожил этими часами тишины,  где были вдумчиваЯ работа писцов, да
шорох раскрываемых и развертываемых харатий,  да порою беседа, всегда не о
суедневном,  а  о  том,  что выше и  тоньше грубых забот днЯ.  ‡десь он не
позволЯл  никому  величать  его  преизлиха,  и  лишь  когда  дьЯкон-писец,
заключаЯ <Џравду>,  сравнил его с  ћстинианом -  не острожил,  не остудил:
знал, что это нужно. Ќе скажи сего дьЯкон, он сам бы подсказал сравнение.
     Ќынче  токмо  начал уставать.  „авно неинтересно стало сличать статьи
законов,  велеть казнить татей,  добиваЯсь неукоснительного исправлениЯ на
деле писаного слова.  ‘  охотою бы  переложил на плечи властей церковных и
дела душегубные,  кнЯзю подсудные, но - не имел права. ‚озропщут многие, и
пошатнет уважение к власти.  Џосему судил всегда сам,  не складываЯ даже и
на боЯринов великих.
     Ћднако эта глава <Ћ градском устроеньи>,  кою нынче подал ему сводчик
с  греческого,  живо  занЯла  и  развлекла €вана.  Џоскольку касалась  она
главнейшего сейчас,  что  занимало и  долило  Љалиту с  того  еще  беглого
замечаниЯ ”еогностова о его любимой Њоскве (тогда,  почитай,  и понЯл, что
любимаЯ,  а  то все было недосуг помыслить о сем,  а только труды,  труды,
труды,  и  за трудами как-то не приходило знатьЯ,  что давно уже стало тут
все от души неотрывно).
     <‡акон градской> разбирали по статьЯм.  € о местах возвышенных -  длЯ
храмов; и об улицах - да не пройдут прЯмо, Яко стрелы, но каждаЯ да примет
потребную глазу и стопе кривизну;  и о домах,  что не должны касатисЯ друг
друга,  но на потребном расстоЯнии, в двенадцать стоп, - дабы и глЯдеть из
окон можно было бы вдаль, на море...
     ‘водчик приодержалсЯ,  требовательно поглЯдев на кнЯзЯ. Ѓыл он бледен
и невзрачен с виду,  имел на плечах свиту послушника и Явно готовил себЯ к
монашескому житию.  € не ему было бы, - так-то помыслить! - имать заботу о
градском велелепии и  о  том,  каково приЯтно зреть  сквозь окна  дома  на
красоту земную.  € однако и рек и думал он именно об этом, но не длЯ себЯ,
а   как  бы  остранЯЯсь,   с   твердым  уважением  к  смертным  и  суетным
соплеменникам своим.
     - Ќадлежит ли оставити здесь <море> и исчисление в стопах?  €бо у нас
прозор меж домами делают и до трех и даже до шести сажен?
     €ван, любуЯсь сводчиком, покачал головой.
     - Ќадлежит оставить без изменений: длЯ прозору двенадцать стоп. €наче
лукавствующие скажут:  не суть византийское уложение, но сами сЯ решали, а
посему можно и не блюсти такое!  Ќет ведь запрета ставить домы шире? Ђ вид
благой у  нас и на реки,  и на луга,  и на боры -  такожде,  Яко на понт в
греках.  € сие Ясно и вразумительно любому чтущему. Ќе длЯ глупцов ведь, а
длЯ благомысленного и прилежно чтущего сей устав!
     ‘водчик согласно склонил голову.  ЉнЯзь был прав и  тут,  хоть и  сам
понимал о разности греческой и русской жизни.
     ‘водчик,  и верно,  собиралсЯ,  окончив труды кнЯжие,  уйти в „анилов
монастырь,  а  посему град  Њосковский видел  остраненно,  весь  вкупе,  и
любовалсЯ  им,  и  даже  сам  измыслил,  что  холмы  градские  послужат  к
наибольшей красоте,  когда увенчают их церкви из белого камениЯ и терема и
клети,  в  тесной стройности,  не  мешай друг другу,  будут карабкатьсЯ по
склонам, среди садов, в изножиЯх белых церквей. Ћдно было скорбно ему: что
он  уже не увидит этой распростертой в  аере красоты.  Ќо уже и  затеЯнное
великим кнЯзем  трогало сердце.  Ќаконец-то  Њосква  возможет сравнитьсЯ с
ђостовом,  ‘уздалем,  ’верью...  Ѓыть может,  только ‚ладимир еще долго не
престанет подавлЯть прочие грады  величием своих храмов.  –арьграда он  не
видел никогда,  так же,  как кнЯзь.  € не очень Ясно даже умел представить
его себе.  ‘лишком превышало воображение то,  что сказывали о  втором ђиме
очевидцы.
     ђабота с Љалитою была более чем приЯтна ему не ради сытного куска (он
ограничил себЯ в  пище и  питии раз  и  навсегда,  когда еще выбирал стезю
жизни),  а тем несказанным чувством причастности к великому, которую давал
ему этот труд. ‹ичной славы (греховной гордыни!) он не хотел. Ќо - и когда
упорно изучал греческий Язык во ‚ладимире,  и когда мерил ногами и посохом
дороги ђуси,  и  когда вкушал хлеб и  квас в  крестьЯнских дымных и душных
избах,  и  когда ночевал в  стогу ли сена,  в  овине,  на полатЯх в  чужой
поварне,  в  холодной ли келье очередного монастырЯ -  всегда мечтал он об
этом вот:  невестимо и  безымЯнно прикоснутьсЯ к  тому,  ради чего изощрЯл
свой ум и добывал книжное знание. Њного веков спустЯ скажут: <•отел пользу
народу своему принести>.  Ћн понимал по-другому: послужить ѓосподу и кнЯзю
- в чем длЯ него была духовнаЯ и насущнаЯ служба своей стране.
     Ћни погрузились в  долгий перечень устроеньЯ водопроводов,  о сю пору
почти неизвестных на Њоскве,  спорных дел о ремонте домов,  о двух и более
хозЯевах в доме,  и сладко было обоим: один воспарЯл духом, другой отдыхал
от суедневных кнЯжеских трудов.
     €вана все  подмывало спросить книгочиЯ о  давешнем споре с  цесарским
немцем.  ‹юбопытно было,  что думает об этом такой вот бессребреник, коему
ни  товар,  ни  зажиток не принадлежали и  не будут принадлежать никогда в
жизни. <‚ерно, не сможет и изъЯснить путем?> - подумал €ван и было подавил
искушение.  Ќо  опЯть подошла сходнаЯ статьЯ,  и  он,  усмехнувши глазами,
вопросил, откинувшись в креслице:
     - ‚от  ты,   како  мыслишь,  что  первее  ко  благу  страны:  товаров
обращение,  множество добра  собранного и  строгое  понуждение каждому или
сугубое внимание доброму мастеру в его ремествии, забота о гражанах прежде
богатств?
     ‚опросив  так,  €ван  был  уверен,  что  книгочий поддержит второе  и
разовьет что-нибудь о том,  что дух превыше бренной плоти, - и ошибсЯ. ’от
поднЯл заботное чело, глЯнул на кнЯзЯ умно и строго. Џомолчал мгновение.
     - Џрости,  кнЯже,  Я  давно думал о сем и не то скажу,  что хочешь ты
слышать от менЯ, а иное. - Ћн вновь приодержалсЯ и, утупив очи, вздохнул и
чуть с дрожью и страстью заговорил: - Џонуждение вкупе с изобилием товаров
иноземных не  сотворЯют блага  стране.  ‡абота  о  добром  мастере угоднее
ѓосподу.  Ќо и  тут вопросить должно:  а сколь тех,  кто от щедрот мастера
того будет втуне вкушати еству и питие? Ѓлагоденствие страны зависит не от
серебра,  войска и ратного талана - хоть нужны и серебро, и рати, и талан!
Ќе от обилиЯ товаров в анбарах - хоть и надобно обилие! Ђ от того, первое,
сколько  людей  работают и  сколько  -  втуне  едЯт.  ‘иречь:  чем  больше
работников в народе и чем меньше втуне едЯщих, тем благоденственнее землЯ.
€  второе:  от того еще,  насколько люди народа искусны в  реместве своем.
Њогут и  все  быти тружающие,  но,  Яко неции дикие лопь и  югра и  прочаЯ
самоЯдь,  у  коих токмо охота да  олени,  -  останут все  одно беднее иных
Языков и не возмогут одержати великой страны. Ќо, Яко в Ќовгороде ‚еликом,
егда кажный прехитр в  реместве своем,  и кузнечном,  и златокузнечном,  и
шорном,  и  каменном,  и  древодели изрЯдные,  и  швецы,  и  лодейники,  и
иконники, и прочаЯ многаЯ - тогда истинно богата землЯ, и сильна вельми, и
способна к одержанию власти великой! ‚ сем - истина и суть всего.
     €ван  слушал удивленно.  Љогда  тот  стих,  подумал было,  промолчав,
вернутьсЯ к уставу градскому, но не выдержал:
     - Ђ как же мыслишь ты тогда сей труд,  коим ты днесь заботен,  и труд
учителЯ,  и  воина,  и кнЯзЯ,  и боЯрина,  что не пашет,  и не сеет,  и не
сбирает в житницы? ‘тало, чем меньше всех нас, тем лучше длЯ страны?
     - Џочто ты так, кнЯже! - с обидою отмолвил книгочий. - ђазве возможна
страна без  воина,  без управителЯ рачительного,  коим боЯрин себЯ ЯвлЯет,
без мниха,  наставника духовного,  и без главы -  безо кнЯзЯ?  Љажный свою
лепту вносит и свой труд творит длЯ Языка своего! Ќо и всЯкий таковой труд
такожде может быть  успешен или  плох сугубо!  ‚оину потребно побеждать на
ратЯх;  мниху пристойно беспорочное житие, молитва, пост и знание книжное,
паче же всего -  совокупление духа божиЯ в себе; боЯрину - умное береженье
и таковое управление,  дабы не возроптали и земледелец,  и ремественник, и
гость  торговый;  купцу  надлежит везти  товар  из  земли в  землю,  а  не
наживатисЯ на  нехватке...  ’унеЯдцы суть -  кто  труда своего не  творит:
лихоимцы,  мздоимцы,  лиходеи, судьи неправые, воины трусливые и неумелые,
такожде и леностный пахарь и ремественник неискусный -  всЯкий, кто не при
деле своем, трутень есть!
     €ван  вздохнул  и  тут  уже  не  возразил  ничего,   только  поглЯдел
благодарно.  € тот понЯл немое одобрение кнЯзЯ,  зарозовел ликом и, утупив
очи,  начал честь очередную статью -  о  сроках,  колико потребно ждати на
пустом месте градском.  <„о двадцати лет.  Ђще ли и тогда владелец не Явит
себЯ, отдати надлежит место то другому>.
     - ‘его срока довольно. ‡а двадесЯти летов всЯко или объЯвит себЯ, или
уже умрет,  или в ином мести обретет отчину!  - сказал он. € оба, думаЯ об
одном и том же, согласно склонили головы. ђабота продолжалась.
     €ван мыслил вернутьсЯ к  <“ставу градскому> и вечером,  но не сумел -
закрутили дела.  Џосему был резок и  неприлепо (покаЯл потом) ответствовал
игумену о  закладке храма.  Џоостыв,  вызвал старшего посельского,  с коим
надлежало  обсудить  задуманную €ваном  мену  сел:  Ћкатьевой слободы  под
Њосквою на кнЯжеское село на Џахре.
     - Ћкатию невыгодно покажет, придать ежели... - осторожно ответствовал
посельский.  Ћбсудили,  что  следует придать.  “же  совсем  было  отпускаЯ
посельского, €ван спросил будто бы мимоходом:
     - Ђ как, убеглые смерды идут к ’вери?
     - Џравду сказать, идут, кнЯзь-батюшка! - ответствовал тот сокрушенно.
- Ћсаживаю, конешно, иных...
     - Ћсаживать нельзЯ, - перебил €ван, - надо добром. ‘ами бы приходили,
как в ’верь!
     - Ђ тогда тово, €ван „анилыч, леготу надоть! - возразил посельский.
     - ‹еготу? - переспросил €ван.
     - Ѓез даней, без кормов, наездов, безо всего - слободу, одним словом.
ѓода на три, а то и на пЯть... Ќа десЯть-то тЯжеленько... ’огда осЯдут и у
нас!
     - Ќа десЯть и давай! - примолвил €ван, как о решенном.
     - —егой-то? - не понЯл посельский.
     - Ќа  десЯть летов,  говорю,  давай леготу!  Џущай,  Яко во  ’верь...
ѓрамоту седни изготовлю!
     Ћтпустив посельского,  €ван опЯть задумалсЯ о  митрополите.  ‚се было
неЯсно,  неверно,  зыбко до сей поры! ‡емлю ”еогносту мог дать и ѓедимин в
‹итве,  а тогда...  € он вновь вздохнул о покойном Џетре.  „а,  был бы жив
Џетр!  Љак тогда ходили к нему с крестником!  Љрестник нынче стал какой-то
бесполезный длЯ  дела.  „алекий и  словно бы  чужой.  €ли он  сам виноват?
ѓде-то  не  хватило любви,  заботы,  пониманиЯ...  Ђ  ведь еще Џетр рек об
Ђлексии:  <Ќе  упусти!>  Ќадо  будет  вновь  потолковать с  ним,  показать
митрополиту,   что   ли?!   ‘вой  ведь,   до   конца  свой!   Ѓыть  может,
когда-нибудь...  Ќу,  да об этом рано и думать!  „овольно, ежели на склоне
лет станет епископом!
     ‘ын заглЯнул в покой, спросил с опрЯтством:
     - Њатушка заботна, ужинать с нами?
     - ‘емушка!  -  позвал €ван.  Њальчик тотчас, быстро и пылко, приник к
плечу родителЯ. €ван огладил сыновьи кудри, помедлил, примолвил ласково:
     - Џомолюсь, приду!
     ‚от уже и  день минул.  ЃагрЯные светы в окно покоЯ предвещают вечер.
‘ын!  …динаЯ надежда! ‚ жизни всего не успеть. ’олько ежели сын повторит и
продолжит... „очери не в счет. Џойдут замуж (и надо отдать их со смыслом).
Њладшие сыновьЯ,  €ван с Ђндреем,  еще не Ясны... Љак ему не хватает днесь
старшей дочери, Њаши, год назад выданной за шестнадцатилетнего ростовского
кнЯзЯ Љонстантина!  Њаши,  что  помогла ему обадить,  улестить и  обмануть
ростовчан (и  купить затем у  хана  “збека Ярлык на  кнЯжение ростовское).
џрлык давал ему право самому собирать ростовскую дань. Љонстантиновы боЯре
не умели в срок платить ордынского выхода.  Ћн, €ван, сумеет. Ћ, он многое
сумеет с  этим Ярлыком в руках!  Њаша должна понЯть!  Ћна так его понимала
всегда! ’олько... Ќе виноват ли он перед нею? Ќет, не виноват! ѓосподи, не
виноват Я!
     Ћн сгорбилсЯ,  ощутив опЯть, как тЯжко ему сейчас, сегоднЯ, предстать
пред своими домашними.


        ѓ‹Ђ‚Ђ 4

     € вот они сидЯт своею семьей.  ’ут все,  кроме Њаши: ”еотиньЯ - ”отЯ,
по-домашнему;   …вдокиЯ  -   „унЯша,   уже  невеста  (ее  прочит  €ван  за
Ярославского кнЯзЯ  ‚асильЯ „авыдовича -  хорошо бы  и  џрославль к  рукам
прибрать!);  ”едосьЯ.  ‚се дочери ровненькие, темно-русые, все красавицы -
той неЯркой северной красы,  что не  враз западает в  очи,  а  сперва надо
глЯнуть и раз, и другой, а там уже и засмотришь, и узришь. •ороших девочек
родила ему …лена! Џо другую руку сыновьЯ: наследник ‘енЯ, тринадцатилетний
подросток,  маленький  трехлетний €ван  и  Ђндрейка  -  этот  на  руках  у
кормилицы.  „анилушки нет:  прибрал  Ѓог,  возревновал к  имени  родителЯ.
‚ерно,  блажен батюшка на небеси,  что все,  названные его именем,  спешат
уйти за  ним  туда,  как  их  маленький „анилушка,  как  „анило Џротасьич,
старший сынок старого тысЯцкого. €ван хотел было и еще одного сына назвать
в честь отца, да побоЯлсЯ. —ерез господню волю лучше не дерзать!
     …лена с  последних родов сильно похужела:  все  еще не  оправилась от
болей,  потуск взор, не стало многих зубов. €ван с беспокойством глЯдит на
нее,  на то,  как она привычно строго хлопочет,  поправлЯЯ детей,  чтоб не
ронЯли гречневую кашу  на  стол,  и  приказываЯ слугам,  и  страннаЯ мысль
приходит ему на ум: а счастлива ли …лена, ставши великой кнЯгинею? ‚от как
горько порою складывает она губы, как, озираЯ стол, проминует глазами его,
супруга   своего.   Ќо   €ван   молчит.   ‘ыну   степенно  рассказывает  о
послезавтрашнем торжестве.  ѓоворит  подробно  объЯснЯЯ,  кто  где  должен
стоЯть,  что надлежит содеЯть ему,  кнЯзю, и что - отцу архимандриту. ‘ема
слушает, старательно запоминаЯ.
     - ЃатЯ! Ђ в таком дели должон митрополит благословлЯти?
     - „олжон,  сынок!  ‚от был бы  Џетр живой,  он  бы  освЯтил уж,  и  с
радостью освЯтил сей храм!
     Џонимает уже  сын надобность в  церемониЯх и  в  уставном житии.  ќто
добро!  ЉнЯжич должен расти в законе. ‹учше излишнЯЯ строгость, чем, как у
иных,  своевольное буйство.  Ѓуйному горько  придет  потом,  когда  почует
окорот и  в  делах и  в правах:  и великий кнЯзь не всесилен в дому своем!
ЉнЯзь должен быть примером,  главой,  сам - Яко закон пред прочими. ђасти,
‘емен!  ’вой батька во младости голоса ни разу не возвысил, был тише воды,
ниже  травы пред братом ћрием,  а  -  правил Њосквой!  Љриком да  буйством
города не возьмешь!
     Џотому и в дому своем сугубо блюл €ван посты и молитвы, требовал и от
сына  и  от  дочерей,  дабы  выстаивали службы полностью и  чли  часы,  не
сокращаЯ. ‚от и ужин начали с молитвы, молитвою и окончили. „очери одна за
одной подошли к отцу попрощатьсЯ на сон грЯдущий.  Ћтосланы мальчики. €ван
прошел в  изложню.  Џостельничий бережно снЯл с него сапоги,  унес дорогой
поЯс.  €ван умылсЯ под серебрЯным висЯчим рукомоем, с удовольствием прошел
босой  по  восточному  ковру.   …лена,   уже  распоЯской,   расчесывала  и
переплетала косы.  ‚  трепетном свечном пламени резче обозначились морщины
на шее жены,  запавший рот,  пусто обвисшие груди под рубахой. …лена очень
постарела за эти два года.  …й и  в самом деле не в радость пришло великое
кнЯжение владимирское!
     Ќаконец,  задувши свечу,  она тоже легла.  Џоерзала, обминаЯ постель,
намеренно не касаЯсь €вана.  Ћн улыбнулсЯ в темноте. …лена последнее времЯ
почасту так небрегла им  из-за  болести своей женской,  а  то и  стеснЯЯсь
постарелого тела своего (как-то сказала о том €вану).  Ќе понимает,  сколь
нужна ему и теперь,  и такаЯ:  словом,  ласкою,  советом,  - да и без того
сжилсЯ так с  нею,  что уже и  не видит порою печатей возраста и увЯданиЯ.
„умаЯ утешить, поднЯл руку, огладил жену по волосам и вдруг понЯл, что она
молча, неслышно, плачет.
     - Џочто ты, Ћленушка?!
     - ’ы,  ты...  не любишь,  не любишь...  -  Ћн хотел привлечь, сказать
горЯчо:  <‹юблю!> - как она выдавила с рыданием: - Ќе любишь Њашу! ‘лыхала
Я,  Њину с его живорезами посылать в ђостов!  ‡ачем тогда была выдавать на
позор,  стыд...  -  ЏоднЯлась на локте,  чуть виднаЯ в  лампадном сумраке,
выдавила со страстной ненавистью:
     - ’ы ведь не ђостов,  ты дочь свою зоришь! „аве за столом, про церкву
етую...  …два сдержалась!  —то мне эти почести!  „а, ты - ЉостЯнтин, а Я -
никакаЯ не …лена,  Я простаЯ жонка, баба московскаЯ! „аже не кнЯгинЯ! ‚от!
€ так уже глаза колют!
     - Љто? - не сдержавшись, глухо вопросил €ван.
     - Љто,  кто!  ‡наю,  и все!  ‘танешь доводить, дак по злобе что ни то
исделают! „очку продал... ‡наю! ђостовскими деньгами хана хочешь ублажить!
’ы и  Њашу продал бы хану,  коли б  нужна была!  Ђ  Я,  а  мне...  холила,
ростила...  ‹учше бы,  лучше бы  никакого етова кнЯженьЯ не нать!  Ђ  там:
которы да свары пойдут,  и все изгибнем! ћрко вот тоже много заносилсЯ, да
плохо кончил!  € ты теперича,  кажинный раз,  едешь в Ћрду - сердце кровью
обольетсЯ: задавЯт тамо!
     €ван хотел было остановить ее, но жена сердито сбросила его руку:
     - Ќе задавЯт?  Ћх, не зарекайсЯ, €ван! Њихайлу задавили, не тебе чета
был! ‘ам сЯ не возвышай паче господней меры!
     Ћн глЯдел на нее во тьме немо,  и все внутри свертывалось, холодело и
никло. Њожет, жена в чем-то и права - в своем, бабьем, мелком, женском, но
как же она не понимает!  Ћна,  котораЯ должна,  обЯзана,  котораЯ права не
имеет ни так баЯть, ни даже думать так!
     ‚еликое одиночество словно бы крылами,  тихой совою, коснулось его, и
он лежал,  уже не глЯдЯ на темное,  с черными провалами глаз лицо …лены, и
уже  почти не  слушал ее,  и  только одно опЯть больно прорезало сознание:
Њаша,  ее образ,  ее ласка... Љак он одинок без нее, без старшей и любимой
своей дочери! Љак безмерно, как бесконечно одинок!
     ‘тало тихо.  †ена,  выговорившись,  часто дышала,  двигалась - видно,
утирала глаза. ‘казала глухо:
     - Џрости менЯ.  “стала Я.  ‚  черевах что-то  плохо.  “мру.  „еток бы
сохранить!
     Ђ  он был далеко и  лишь с усилием заставил себЯ вновь поднЯть руку и
огладить жену.  ѓлупаЯ!  € все равно роднаЯ, своЯ... Ђ она понЯла - чутьем
женским, - посунулась к плечу мужеву:
     - Џрости, что не так сказала, а жаль Њашу, так жаль...
     - €  мне жаль!  -  строго и отчужденно отозвалсЯ он.  -  Ђ только без
ростовского серебра мне сЯ не сохранить и власти не удержать в руках.
     - ‡наю. “стала Я, €ван. Ќе радошно мне. € - боюсь.
     - џ вот что,  -  сказал он,  помедлив.  -  ‚ те поры,  как под Ћпокою
стоЯли,  видал  €вана  Ђкинфича с  ЉостЯнтином Њихалычем вместЯх...  -  Ћн
помолчал.  †ена высморкалась и утерла лицо подолом рубахи.  - Ђкинфичи злы
на менЯ из-за ‚есок, вотчины ихней, переславской, что Я ђодиону пожаловал.
ђодиона удоволить нать было...  Ђ теперь думаю, то ли содеЯл? ‘илы много у
Ђкинфичей!  ћрко,  покойник,  дуром не похотел перезвать Ђкинфа ‚еликого к
себе,  на Њоскву.  Ђ теперь как и перезовешь? ‘ ђодионом Ќесторычем вороги
навек!
     Ќе об этом сейчас думал €ван,  но хотел заставить жену забыть о Њаше.
Ћна - понЯла ли, нет - посопела носом. ‚идать, передернула плечами:
     - †ени ты ђодиона на сестре Ђкинфича,  на Љлавде!  Ћн вдовый,  и  она
вдова.  ‚от те и  спору не станет!  ’ут и  ‚ески,  и вс° тут.  -  „обавила
ворчливо: - ‘вадьбы сводить - не мне тебЯ учить!
     ЋпЯть намекала на ростовские дела.  Ђ он лежал и думал и дивилсЯ, как
просто решила …лена то, чего он никак не мог понЯть и измыслить во все эти
дни.  „а!  €,  кажетсЯ,  с тем и нашел, чем и как одолеть тверских кнЯзей!
Ђкинфичей  перетЯнуть  к  себе!  ‘  Ђндреем  Љобылой!  ‚се  ить  свои!  Џо
роду-племени все изначала свЯтому Ќевскому служили!  Ђ примирить Ђкинфичей
с  ђодионом,  то и  прочие боЯре не зазрЯт...  ‘ этого и начать!  ‘обирать
воедино! Ќе даром же его прозывают Љалитою на Њоскве!
     „о  него  уже  плохо  доходили  слова  жены  (…лена  говорила  что-то
тихонько,  не то жалуЯсь,  не то советуЯ с ним),  а он был весь - в мысли:
<„ела -  тлен...  Љак раз боЯлсЯ...  € правильно, что боЯлсЯ! Ќужно, чтобы
после смерти продолжилось,  не кончалось задуманное... Ћна мнит: умрет - и
конец.  (€ Я умру!) Њы все -  прах, и отыдем в вечность в свой черед! Ќадо
оставить  род.   Ќадо,   чтобы  было  наследие,   чтобы  волею-неволею,  а
продолжали, держали, чтобы и в поколеньЯх не гасла свеча...>
     - ’ы не слушаешь менЯ, ладо?
     €ван,  возвращаЯсь из дали дальней, обнЯл жену, притЯнул к себе, стал
гладить по плечам и спине,  а сам все думал,  оборачивал, додумываЯ, решаЯ
так и эдак, невзначай брошенные …леной и сейчас ставшие длЯ него ключевыми
слова.


        ѓ‹Ђ‚Ђ 5

     „едо,  повесив пестерь на шею,  пошел босыми раздавленными стопами по
рыхлой,  еще зЯбкой от зимнего холода земле.  ЏерваЯ горсть зерна,  описав
широкий полукруг,  легла  на  взоранную пашню.  ѓрачи метнулись заполошно,
упадаЯ с вершин дерев.
     - Љыш!  Љыш,  проклЯтые!  -  ‘ноха  и  внучек  оба  побежали  следом,
размахиваЯ долгими ветвЯми.  •уже  голодного грача  нет  птицы  по  весне:
выклюют зерна из пашни, сделают голызину того больше! Ђ зерен этих нынче -
сбереженных,  да выпрошенных, да с горем выменЯнных на небогатую охотничью
дедову добычу,  - зерен этих ох как мало!  Џотому и костистаЯ рука дедова,
сперва  щедро  загребаЯ ладонью в глубине пестерЯ,  потом,  судорожно сжав
корЯвые пальцы, сминает до крохотного комочка и без того невеликую горсть,
и  полумесЯц летЯщего по воздуху зерна кажет не тем широким и щедрым,  как
когда-то,  а едва заметною тонкою чертою в  прозрачном  и  легком  воздухе
новой весны.  Ќичего!  Ѓыл бы хлеб!  ‚се одно - хлеб!  Ћклемать бы только!
ђука  ведет  ровно,  не  вздрагиваЯ,  сама  чует,  сколь  и  доколе   надо
размахнуть,  и струйки зерен ложатсЯ на землю тоже ровно, словно бы обриси
венцов у нарочитого иконного мастера...
     „едо доходит до  конца полЯ и,  отмахнув головой (не  времЯ стоЯть!),
начинает   второй   загон.   Њалый   понукает  взЯтого   взаймы   конЯ   с
бороной-суковаткой.  ’от  клонит  шею,  фырчит,  угрожающе тЯнет  мордой с
долгими желтыми зубами - не признает малого. Њать спешит на помощь сыну, и
под их  согласные окрики,  конский фырк и  оголтелый ор  рассерженных птиц
борона  ползет  по  полю,   заваливаЯ  и  укрываЯ  от  жорких  разбойников
разбросанное зерно.
     Ћ  полден  наконец садЯтсЯ передохнуть.  „едо  отирает жидкий  пот  с
морщинистого чела,  чуЯ уже близкий исход сил. „а, вишь, дети, сыны, убиты
на ратЯх, а хлеб и себе, и боЯрину, и кнЯзю надобен все равно!
     Ѓаба,  сноха,  оставшаЯ от  покойника сына (почитай жена!),  наливает
кислый  брусничный квас  в  глинЯную братыню,  кладет на  развернутый плат
печеные  репины.  ‚нучок  суетитсЯ,  стараетсЯ  угодить  деду.  Њахонький!
еЯ-то, што у воробышка... „ожить бы, поднЯть!
     „икаЯ,  с  плоским накатом из некореных бревен,  приземистаЯ изба,  с
неровно обрубленными углами,  слепаЯ, безоконнаЯ, стоит на месте спаленных
дедовых хором. Џотемневший, с обугленным краем амбар - остаток порушенного
хозЯйства -  притулилсЯ в стороне.  ’онкие радостные березки уже поднЯлись
стройными копьецами на старых пепелищах бывших здесь некогда, до евкалова
разореньЯ, дворов.
     ЉнЯзю нонь много надобно,  прошали и хлеб,  и скору...  —его затевают
опЯть промежду себЯ тверские кнЯзи с московским?  Ќоне рати б не нать,  не
выдюжить!  …два отдохнули от нахожденьЯ татарского... „едо никнет головой,
тЯжко  думает,  жуЯ  скудную вологу.  Љаков был  Њихайло-кнЯзь!  Ђ  и  его
передолили,  замучили в Ћрде... …ще до того до всего, до ™елкана ентого...
Ћн,  щурЯсь,  обводит взглЯдом свое невеликое поле, оглаживает по шелковой
головенке приникшего внучка.
     - „едо, дедо! Ђ там у нас терем стоЯл?
     - ‘тоЯл... - рассеЯнно отвечает старик, чуЯ, как гудЯт ноги и плечи и
как невмочь (а  надо!)  вставать и  снова идти по стылой земле...  Ђ  тамо
косить, и жать, и снова пахать - под озимое, и отдавать с великими трудами
добытое зерно наезжим кнЯжеборцам...  ’око б не стало рати!  ‚си пропадем.
Ќе выдюжить тогда...
     ЉрестьЯнину нужна землЯ.  €  оборона от ворога,  татЯ ли,  того,  кто
захочет порушить с  потом  и  кровью нажитый крестьЯнский живот:  жизнь  и
добро, дымную клеть, скотину и зажиток. —его хочет каждый? ЏокоЯ в трудах.
Ќо покой от татей - в казнЯх, в суде скором и часто немилостивом. Џокой от
ворога -  в  войске,  которое надо сытно кормить,  и  укреплении кнЯжеской
власти. Џочему и платЯт дани и несут покорно бремЯ трудов и дел нарочитых:
городового и дорожного, хоромного и повозного; почему дружно и враз встают
по первому зову на брань, и головы кладут на ратЯх, и снова терпЯт и несут
свой  нелегкий  крестьЯнский  крест.  Џочему  от  последнего  ломтЯ  порою
отрывают кусок боЯрину и кнЯзю своему. „орого стоит власть!


        ѓ‹Ђ‚Ђ 6

     Њина прибыл в  ђостов,  когда ‚асилий Љочева уже  окончательно увЯз в
долгой и неразрешимой пре с тысЯцким города ђостова Ђверкием.
     - Љак сЯ творилось при дедах-прадедах,  так пущай и  ныне порЯду,  по
закону идет!  Ђ на грабеж волости ђостовскиЯ добра моего нетути!  - твердо
ответствовал Ђверкий на все настойчивые попреки ‚асилиЯ Љочевы. ђостовскаЯ
дань досюдова собиралась с  трудом и не полною мерою,  и старик Љочева уже
из себЯ выходил,  наливаЯсь бурою кровью,  но переупрЯмить ростовчанина не
мог никак.  „а и сил не хватало.  ‚ огромном ђостове, под сенью огромного,
украшенного  каменною  резью  собора,   в  тени  красно-кирпичного  терема
Љонстантина  ‚севолодича,   в   людной  путанице  улиц,   торговых  рЯдов,
монастырей, книжарен и храмов, в разноЯзычном гомоне торга, среди дворов и
переходов широко раскинутого кнЯжеского дворца, московскаЯ дружина ‚асилиЯ
Љочевы  словно  умалилась и  исшаЯла числом.  ’оненькаЯ ниточка ратных  не
могла  сдержать  литого  напора  народных толп,  окрики  московских воевод
тонули в  реве и гомоне ростовской черни.  ‘еребра давать наезжим данщикам
не  хотел  никто,  о  чем  недвусмысленно,  с  хулами и  поносным лаЯньем,
заЯвлЯли прЯмо  в  лицо  Љочеве старосты и  выборные от  горожан и  гостей
торговых.
     ћный кнЯзь, Љонстантин ‚асильевич, семнадцатилетний мальчик, вместе с
женой,  Њарией €вановной, дочерью московского великого кнЯзЯ €вана Љалиты,
укрылсЯ в загородном поместье своем,  что длЯ московитов было и хорошо,  и
худо.  •орошо, что не перед лицом своей московской кнЯгини вольны они были
творить сборы даней во граде, худо тем, что никакой заступы делу своему от
кнЯзЯ  Љонстантина добыть было  немочно,  а  за  Ђверкием стоЯла как-никак
ростовскаЯ городоваЯ рать,  да  и  уважение  граждан  ростовских к  своему
старейшине весило немало,  грозЯ  взорватьсЯ народным мЯтежом.  ‚торого из
юных ростовских кнЯзей,  ”едора ‚асильича,  тоже было не сыскать,  да и  с
ним, владельцем ‘ретенской, неподсудной €вану половины ђостова, бесполезно
было бы и  толковню вести.  Џотому и  бесилсЯ,  и  рвал и метал в бессилии
московский боЯрин ‚асилий,  потому и ждал обещанного с Њиною подкреплениЯ,
Яко манны небесной,  без местнической спеси и  зависти к сопернику -  уже,
почитай, и не до соперничества было ему теперь!
     ѓорода растут,  хорошеют,  мужают и старЯтсЯ, словно люди. Ќо, только
ежели  человек с  возрастием утрачивает юную  лепоту  и  уже  -  согбенный
станом,  в седине и морщинах - мало напомнит кому прежний отроческий облик
свой,  то город к возрастию сугубому,  исполненный украсою палат и храмов,
от   прежних  лет   накопивший  хоромное  узорочье,   величавую  стройноту
башен-костров и тЯжкое великолепие боевых прЯсел, словно поЯсом опоЯсавших
тьмочисленное  скопление  дворцов,   повалуш,   гриден,  клетей,  церквей,
колоколен и стрельниц,  - город к возрастию и уже к закату своему глЯдитсЯ
еще  более  прекрасным  и  прилепым,  чем  в  буйной,  неустроенной и  еще
необстроенной юности!
     Љогда-то,  в  незапамЯтные годы,  был  град  ђостов  старейшим градом
залесской земли,  и  оттого даже  и  всЯ  волость сиЯ  звалась в  те  поры
ђостовскою.  ‹ежащий на  великом озере  Ќеро,  ђостов  долгие годы  хранил
мерЯнский Языческий дух,  и тЯжко приходило первым епископам здешней земли
побороть непокорливый и  крутовыйный народ ростовский.  ‡а  десЯтилетиЯ со
крещениЯ едва-едва  отодвинули великого идола ‚елеса от  кнЯжого дворца на
окраину города, в —удской конец. Ќо зато и светом истинной веры, мудростью
книжною, ученостию своих иерархов прославил себЯ древний залесский град! €
поднесь  ростовский  епископ  не   первый  ли  пребывает  среди  епископов
‚ладимирской ђуси?
     Ќо  прихотливы судьбы земли,  и  капризна река времен,  и  уже  давно
потуск,  уступил первенство свое граду ‚ладимиру,  а там и ‘уздалю древний
ђостов.  Ђ  стариннаЯ слава -  осталась.  € не ею ли плененный старший сын
‚севолода  Ѓольшое  ѓнездо,   Љонстантин,   не   восхотев  лишитьсЯ  стола
ростовского, порвал с отцом, раскоторовал с братией своей, лишь бы усидеть
на ростовском кнЯжении!  € усидел.  € еще украсил древний град, и обогатил
библиотекою,  равной которой не  было в  те годы на ђуси,  и...  не возмог
повернуть вспЯть реку истории родимой земли!  ђостов так и осталсЯ уделом,
украиной ђуси ‚ладимирской,  а  в споре городов поднЯлась выше всех гордаЯ
’верь,  выросли  Њосква  и  Ќижний,  далеко  обогнавшие праотца  залесских
городов.  €  уже  старый ђостов склонЯл было выю под властную руку Њихайлы
џрославича ’верского,  и  кабы не жестокаЯ гибель Њихайлы в Ћрде,  кабы не
долгаЯ  прЯ  Њосквы с  ’верью,  ђостов,  возможно,  уже  давно  откачнул к
сильному соседу своему.  ЊельчаЯ в  частой смене малолетних кнЯзей,  землЯ
ростовскаЯ давно  стала  переспелым плодом,  готовым,  только  тронь  его,
упасть в руки удачливому победителю.
     Ќо город,  пощаженный Ѓатыем,  великий и  славный,  все так же стоЯл,
красуЯсЯ красою несказанною,  и таковым, в тьмочисленном кипении и кишении
своем,   предстал  взору  московского  боЯрина  Њины  в  вечернем  багреце
заходЯщего  днЯ,  что  алым  облаком  одел  красный  дворец  Љонстантина и
розово-желтыми  светами  лег  на  величавую громаду ростовского “спенского
собора.
     ЊосковлЯне въезжали попарно в ЏереЯславские ворота города,  и те, кто
не  был тут никогда,  изумленно озирались на непривычное им многолюдство и
хоромную тесноту городских улиц.  Џроминовали торг и  собор.  ‘коро кнЯжой
двор наполнилсЯ ржаньем коней,  гомоном и  лЯзгом оружиЯ.  Њину с дружиною
ждали.  Ќа  поварне булькали котлы с  варевом,  у  коновЯзей высились горы
свезенного с  пригородных слобод  останнего  сена,  слуги,  захлопотанные,
бегали  от  поварни к  теремам.  ђатные,  узнаваЯ своих  среди  ‚асильевых
кметей,   громко  переговаривали,   делились  новостЯми.   умной  толпою,
толкаЯсь,  набивались в челЯдню,  к огненным щам,  к вареному мЯсу и каше.
Џока  творилась обычнаЯ  суета,  пока  накормленных ратников  разводили по
клетЯм,  повалушам и  горницам  кнЯжого  двора,  Њина  только  лишь  успел
перемолв